Текст книги "Компрессия"

24

У Сиф была изумительная квартирка в шестом северном гиганте почти на самом верху. Брюстер обосновался в этом же здании, только в стандартной квартире, как и отец Кидди в своем районе, но Кидди и словом не обмолвился Брюстеру, что однажды, сгорая от любовного томления, пролетел мимо его яруса на скоростном лифте. Пролетел и остался наверху. Последние этажи занимали колпак здания, и их обитатели наслаждались не только видами из окна, но и садовыми террасами, каждая из которых равнялась площадью самому жилищу. В довершение всего, терраса Сиф выходила в сторону национального парка, напоминающего с высоты зеленый ковер лишайника, над которым вычерчивали воздушные трассы купе. В сырые дни облака заплывали, казалось, прямо к ней в комнаты, в грозы молнии растекались светящейся пленкой по защитному полю почти над головами. Вот только мебели у Сиф не оказалось. Зато у нее обнаружились роскошная ванная и удивительная постель, представляющая собой белоснежный матрас, брошенный посреди зала, такие же белые подушки, рассеянные по комнате, и несколько то ли одеял, то ли полотенец. В первый же день, когда Кидди появился у нее на пороге и удивленно поднял брови, она заявила, что мебель ей не нужна.

– Ну как же, – не понял Кидди. – А на чем ты сидишь?

– На полу, к тому же на террасе лежит ствол дерева, – объяснила Сиф. – И вообще, я не люблю сидеть. Я или стою, если куда-нибудь не иду, или лежу. Почему я должна сидеть? Кстати, можно сидеть на полу!

– Хорошо, – согласился Кидди. – А если к тебе придут друзья?

– Ко мне не приходят друзья, – ответила Сиф. – У меня нет друзей. У меня есть Билл. Когда мне нужен друг, я отправляюсь к нему и разговариваю с ним. Друзья – это слишком утомительно. Ведь у тебя тоже нет друзей? Разве не так?

Она смотрела на него испытующе. Кидди задумался на мгновение: Стиай с прозрачным взглядом никак не годился ему в друзья, между Михой и ним стояла Моника, Брюстер был похож на черного и рыхлого моллюска в прочной раковине, а Рокки вовсе не годился на роль друга. Всякий был бы рад дружить с человеком, который готов отдать за тебя жизнь, если бы не опасение, что этого же он будет ждать и от тебя.

– Тогда почему ты спрашиваешь? – взяла Кидди за руку Сиф. – Ты первый, кто вошел в эту квартиру. Мы будем или лежать, или стоять.

Чаще всего они лежали. Это был удивительный месяц. Они любили друг друга и на постели, и на полу, и на стволе дерева, и в ванной, и снова на постели. В перерывах лежали на белом или кувыркались в теплой воде, что неизменно соединяло их снова, или что-то пили и ели, чтобы утолить хотя бы те жажду и голод, которые можно было утолить. Часто Сиф прижималась к Кидди, закидывала на него ногу, обнимала и так засыпала, а он любовался ее телом, прислушивался к ее запаху и чувствовал, что желание пронзает его с новой силой. Порой Кидди казалось, что они с Сиф превратились в четырехногое и четырехрукое существо, которое способно в случае крайней необходимости разделиться на части, но неизбежно возвращается в одно целое, как две капли ртути, скатывающиеся навстречу друг другу в пластиковой ложке.

Однажды Сиф проснулась из-за того, что он прикоснулся все к тому же пластырю на плече.

– Что это? – вновь спросил Кидди. – Рана? Родимое пятно? Татуировка?

– Рана, родимое пятно, татуировка, – весело прищурившись, повторила она вслед за ним таким тоном, что он тут же забыл о собственном любопытстве.

Она умела и объяснять, и понимать. Кидди никогда не приходилось повторять ей что-то дважды или переспрашивать ее. Теперь, по прошествии нескольких лет, Кидди никак не мог вспомнить, о чем они говорили с Сиф целыми днями? Были ли это рассказы о собственном детстве, о переживаниях или что-то будничное, теперь не имело значения. Кидди помнил только внимательный взгляд Сиф и собственное ощущение счастливого напряжения – не упустить ни слова, сказанного ею, и успеть рассказать ей о самом себе все-все-все. И что он теперь помнит? Почти ничего. Хотя каждый ее жест стоял перед глазами. Что же все-таки произошло с того самого момента, когда Кидди покинул летящий дом Уильяма Буардеса, и до того момента, как он оказался на пороге квартиры Сиф? Или нет, до того момента, как Сиф вновь протянула Кидди волоконце утвердителя?

Расставание у дома Билла выветрилось из памяти. Остались только силуэт Сиф, вновь убегающей к океану и напоминающей ускользнувшее из головы важное слово, и прозрачный взгляд Стиая. Он уже никогда не станет для Кидди прежним добродушным парнем. Тем более после того страшного дня, как он выпрыгнул из купе, ударил, а потом встряхнул за шиворот обезумевшее существо по имени Кидди Гипмор, который пытался броситься в опадающий огненный цветок. И когда Кидди вошел в кабинет к Стиаю и получил желанное назначение на Луну, чтобы убежать от самого себя, взгляд Стиая оставался прозрачным. Впрочем, после того дня Кидди уже было все равно, каким взглядом на него смотрит Стиай и что за ненависть плещется в глазах у Михи.

Так что же произошло между океаном и порогом квартирки Сиф? Почти год пустоты? Редкие встречи с Моникой, во время которых Кидди то и дело морщился, чтобы услышать слова любовницы, и стискивал зубы, чтобы не назвать ее чужим именем? Смены в лабиринтах главного опекуна, в которых Кидди сам себя чувствовал невидимым паразитом, пытающимся проесть в совершенной плоти собственный, неповторимый тоннель? Не сны, которых так и не случилось, а почти видения наяву, в которых неизменно на границе восприятия замирала знакомая фигура и смотрела, смотрела, смотрела в его сторону? Постепенно Сиф таяла и тускнела в его воспоминаниях, вот только таяла она не в пустоте, а словно погружалась куда-то внутрь, внутрь самого Кидди, в те его глубины, которых он сам касаться не хотел и не слишком верил в их существование.

Она бросала линию раза четыре, не больше. Однажды, прощебетав короткий «привет» и не дав сказать ему ни слова, Сиф спросила, что случилось с его матерью. Кидди растерянно пробормотал что-то про несчастный случай, о котором он ничего, кроме этого словосочетания, и не знал, но Сиф его ответ не устроил.

– Тебе не интересно? – спросила она.

– Понимаешь, – Кидди замялся, подыскивая слова и удивляясь, отчего он пытается что-то объяснить, – между мною и матерью стоит отец. Все, что связано с матерью, принадлежит ему. Все, вплоть до самого крошечного воспоминания. Он не хочет этим делиться ни со мной, ни с кем. Ну хотя бы потому, что у него, кроме воспоминаний, ничего нет.

– Ты похож на своего отца, – заметила Сиф.

– Судя по ее изображениям, я похож на мать, – не согласился Кидди. – Хотя я был слишком мал, когда она погибла.

– А что стоит между тобой и опекуном? – не поняла Сиф. – У тебя нет чиппера на руке, чтобы навести справки о матери? Да если бы и не было, разве ты не работаешь в системе опекунства?

– Зачем тебе это? – только и спросил Кидди.

– Всегда пытаюсь понять то, что кажется непонятным, – рассмеялась Сиф. – Это мне кажется неестественным – не интересоваться столь важным. Скажи, разве тебя не заинтересовал бы человек, который, например, не знает собственного имени?

– Разве такое возможно? – удивился Кидди.

– Почему нет? – в ответ удивилась Сиф. – Имя дает кто-то, оно не может появиться само по себе.

– Какая связь между моим именем и моей матерью? – спросил Кидди.

– Между тобой и твоей матерью, – поправила его Сиф и сбросила линию.

Попытки восстановить ее ни к чему не привели. Канал был заблокирован.

Во второй раз Сиф сразу спросила:

– Чего ты хочешь?

– Тебя! – признался Кидди, включая автопилот купе, в котором он добирался до своей тогдашней маленькой квартирки.

– Чего ты хочешь от самого себя? – оборвала его Сиф.

Кидди промычал что-то неопределенное.

– Разве ты не задумывался над этим? Ты помнишь слова Билла?

– О границах?

– Да. Ты идешь от одной границы до другой. От рождения к смерти. Ты ничего не знаешь о том, что было до, ни о том, что будет после. Чего ты хочешь от самого себя?

– Именно на этом отрезке? От и до?

– Да.

– Ничего. Лишь бы не пришлось ползти. Хотя рядом с тобой я согласился бы и ползти.

Снова разрыв и блокировка. Через полгода она продолжила разговор так, словно прервала его секунду назад.

– Что бы ты выбрал? Стать листом дерева, чтобы впитывать в себя солнечные лучи? Корнем, чтобы высасывать соки из холодной земли? Частицей ствола, чтобы нести на себе крону, или семенем, чтобы оторваться от дерева и дать жизнь новому дереву?

– Ты сошла с ума, – понял Кидди.

– Что ты хочешь от самого себя? – вновь спросила она.

– Хочу, чтобы ты стала частью меня. – Кидди отчего-то стало смешно.

– А если бы частью тебя стала Моника? – спросила Сиф.

– Она не стала. – Кидди вздохнул, подбирая слова: – Так получилось, точнее не получилось, не вышло, не срослось.

– Ты не смог ее полюбить? Из-за Михи?

– Я не пытался ее полюбить, – глухо ответил Кидди и не сбросил линию, что делал всякий раз, когда Рокки пытался завести с ним разговор о Монике. – Если бы я полюбил ее, мне было бы плевать и на Миху, и на все остальное.

– А сейчас тебе не плевать на Миху? – она явно пыталась в чем-то разобраться; другое дело, что Кидди ни в чем не хотел разбираться, ему все было ясно за вечность до этого разговора. Ясно, что он, Кидди, ведет себя как перегревшийся киберстюард, что Моника явно переполюсовала на своих чувствах, а он сволочь, потому что подбрасывает и подбрасывает в пламя пластик, потому что Миха конечно же все знает, а если не знает, то чувствует, и Рокки знает, и Брюстер, и каждый из них считает хорошего парня Кидди неуправляемым придурком, вот только знал ли хоть кто-нибудь из них, что это такое – мутные глаза потерявшей разум женщины, что они страшнее всего и нет ничего слаще короткого счастья, приносимого тобой, даже когда ты знаешь, что за ним не последует ничего!

Он не знал, что сказать. Просто молчал, и ему казалось, что брошенная Сиф линия начинает провисать, грозя оборваться под собственной тяжестью.

– Скольких женщин ты помнишь, Кидди? – спросила Сиф.

– Всех, – честно ответил Кидди.

– И сколько раз ты совпал? – прозвучал новый вопрос.

Кидди промолчал.

– Почему ты продолжаешь встречаться с Моникой?

«Идиотизм какой-то», – подумал Кидди, но вслух сказал другое:

– Просто я могу жить без Моники, а она без меня нет.

– Какое тебе дело до нее, если ты можешь жить без нее? – удивилась Сиф. – Ты должен прислушиваться только к самому себе.

– Что толку, если все зависит вовсе не от меня? – почти крикнул Кидди.

– Все и всегда зависит только от тебя! – отчеканила перед разрывом линии Сиф.

«Понятно, – разозлился Кидди, вновь наткнувшись на блокировку. – Выходит, я недостаточно хочу видеть тебя, Сиф, если натыкаюсь на блок по твоей линии. Не проявляю изобретательности, раз уж опекун отказывает даже на служебные запросы о Пасифее Буардес. Может быть, тебя вообще не существует? Чего тогда будет стоить зависимость моей судьбы от меня самого?»

Через неделю она бросила линию вновь и спросила, может ли он взять отпуск на работе.

– Я готов бросить работу, если увижу тебя, – мгновенно отозвался Кидди.

– Запомни адрес, я хочу попробовать, – послышалось в ответ, и уже вечером начался самый счастливый месяц в жизни Кидди.

Когда же он прекратился? Вместе с окончанием отпуска? Или когда Сиф сказала, что они должны стать еще ближе, и предложила ему прогуляться по сновидениям? Она вышла из ванной, оставляя мокрые следы на полу, и протянула Кидди волоконце утвердителя. Кидди посмотрел на прозрачный отрезок и тут только понял, что на запястье Сиф нет чиппера.

– Где твой чиппер? – не понял Кидди.

– У меня его нет, – рассмеялась Сиф. – И не было никогда. Ты на что смотрел этот месяц? На что смотрел тогда у дома Билла? Я связывалась с тобой по его чипперу, поэтому ты и блокировку его не мог пробить! Знаешь, какая у него защита?

– Как же так? – не понял Кидди. – Как же ты без чиппера? Это же… неудобно!

– Это удивительно! – покачала она головой. – Когда-нибудь ты поймешь это. А сейчас возьми… утвердитель. Я хочу показать тебе, какую башню построил себе Билл.

– А кожа с меня не слезет? – усмехнулся Кидди. – Хотя, и кожа, и башня – это ведь всего лишь плод… воображения?

– Вот и увидим, – прищурилась Сиф.

25

В департаменте обеспечения к Кидди отнеслись слишком радушно. Ему даже показалось, что именно министерские клерки, обхаживающие его со всех сторон, получили домик с пансионом по окончании службы, а не он, успевший дослужиться всего лишь до майора, пусть и добравшийся за восемь лет до одной из высших должностей лунного управления. Его усадили в глубокое кресло, поднесли ароматный чай, которого ему не приходилось пробовать ни разу в жизни, и все лишь затем, чтобы вставить в чиппер блокиратор от нового дома и сообщить, что счет Кидди не только пополнен изрядной суммой, но и будет пополняться до тех пор, пока сам Кидди не соизволит покинуть сей мир.

– А это, я надеюсь, произойдет не скоро, – расплылся в старательной улыбке сухопарый полковник.

– Категория «А»? – пощелкал браслетом Кидди. – Мне положена категория «Е». Могу ли я отказаться от непрошеного подарка?

– От всякого подарка можно отказаться, – добавил к улыбке недоумение полковник. – Но зачем? Все сделано по закону, к тому же корпорация «Тактика» внесла значительные пожертвования в фонд ветеранов нашей службы. Господин Стиай Стиара лично выбирал вам домик.

– Значит, лично, – поднялся Кидди, не пригубив чай. – И все-таки хотелось бы иметь возможность замены.

– У вас, Кидди Гипмор, есть возможность снять любую квартиру в городе, – выпрямился полковник. – Хотя бы до того момента, пока вы поймете неуместность вашей позы. Можете не волноваться, к дому приставлен слуга, он позаботится о вашем имуществе.

«Только слуги мне не хватало», – скрипнул зубами Кидди.

– Вам не нужен слуга? – удивился моложавый мужчина в светлом костюме, который все это время о чем-то перешептывался с пылающей румянцем одной из молодых сотрудниц отдела.

– Не волнуйтесь, – поспешил успокоить Кидди полковник. – Слуга тоже оплачен корпорацией, по крайней мере, на ближайшие десять лет точно!

– Сколько бонусов! – расплылся в улыбке мужчина.

– Господин Снаут? – раздраженно определил Кидди.

– Он самый, – щеголяя завидной выправкой, мужчина одним движением оказался рядом с Кидди. – Ричард Снаут. Можно – Дик.

– Вы считаете, что мне пригодится это ваше «Дик»? – вскинул голову Кидди.

– Кто его знает, – дружелюбно сверкнул улыбкой Снаут. – Я вижу, что вы готовы распрощаться с сотрудниками и… сотрудницами отдела? Давайте я провожу вас!

– Чем обязан сотруднику федерального бюро? – остановился Кидди в коридоре.

– Пока ничем, – продолжал улыбаться Снаут. – Насколько я понял, пока вы обязаны только корпорации «Тактика», к тому же умудрились не превратить эти обязательства в обязанности! Или не приемлете даже обязательств? Как вы догадались?

– По почерку, – хмуро бросил Кидди, двинувшись в сторону лифтов. – У меня на Луне за восемь лет шестеро инспекторов федерального бюро поменялись, и у каждого была одна и та же привычка – задавать вопросы, не ставя в конце вопросительного знака.

– Что же делать? – развел руками Снаут. – Знаете, Кидди, так часто приходится не спрашивать, а именно что обращать внимание!

– И на что же вы хотите обратить мое внимание? – снова остановился Кидди.

– На очевидные вещи, – стал серьезным Снаут. – Та программа, которую реализует корпорация «Тактика», затронет все население Земли. Возможно, она изменит все человечество. Это не заслуживает вашего внимания?

– Спохватились, – стиснул зубы Кидди. – Сначала согласовали испытания, потом усомнились, стоило ли?

– Стоило, – твердо сказал Снаут. – Слишком интересная эта вещь, компрессия, чтобы упустить ее, и слишком серьезная, чтобы упустить ее организаторов.

– Разве их можно куда-то упустить? – не понял Кидди. – Мне показалось, что организаторы согласуют с правительством или Госсоветом каждый шаг.

– Конечно, – кивнул Снаут. – Каждый шаг согласуют, но, вплоть до очередного согласования, мы не знаем, куда они шагнут. Мы можем об этом только догадываться.

– Я зачем вам нужен? – спросил Кидди. – Я в догадках не помощник!

– Помилуйте! – обиженно надул губы Снаут. – Как вы могли подумать? Я вовсе не по этой части! Здесь я появился только для того, чтобы предостеречь вас от расслабленности и показаться, запомниться вам.

– К чему мне бессмысленные предостережения и сомнительные знакомства? – повысил голос Кидди.

– Именно для того, чтобы перестать быть сомнительными, – вновь блеснул улыбкой Снаут. – Я знакомлюсь с вами здесь, в здании вашего министерства, именно с этой целью – перестать быть сомнительным. Я буду охранять вас, Кидди. Запомните мое лицо, если оно поменяется или кто-то сменит меня, вы не должны удивляться, но я уже отсканировал ваш чиппер и успею предупредить. Я не буду появляться близко, но, если приближусь, будьте добры, делайте вид, что мы не знакомы.

– Какого черта? – не понял Кидди. – Зачем мне охрана?

– Надеюсь, что незачем, – сузил глаза Снаут. – Однако ваш приятель – Миха Даблин – погиб. Или умер, внезапно умер при весьма странных обстоятельствах. А он был ведущим специалистом корпорации. Рокки Чен, исполнительный директор департамента мозга корпорации, исчез немедленно после смерти Михи. Этого недостаточно? Скажите, а как умер Уильям Буардес? Уж с него-то наша служба вовсе глаз не спускала! Я знаю, что и пять лет назад вы были на Луне, но говорят, что слухами и Луна полнится!

– Ничего не могу сказать о слухах, – сухо отрезал Кидди, – но от сотрудников корпорации слышал, что Уильям Буардес за пять дней до собственной смерти лег в компрессию. Не знаю, на каком уровне были разработки компрессии в корпорации пять лет назад, но на сегодняшнем уровне это около ста лет жизни.

– Богато, – задумался Снаут. – А что бы вы сказали, если бы оказалось, что Уильям все еще был довольно крепким парнем, пусть ноги и не слушались его? А что бы вы сказали, если бы узнали, что он забрался в капсулу с гранатой, которая и взорвалась через пять дней, когда оператор полез вытаскивать оттуда пропавшего хозяина огромной корпорации?

– Ничего, – пожал плечами Кидди. – Значит, у него были на то основания. Конечно, если кто-то не бросил эту гранату ему в капсулу снаружи.

– Снаружи могли быть именно основания, а граната точно была внутри, – покачал головой Снаут.

– Вам больше нечего мне сказать? – спросил Кидди.

– Не скрывайте от меня информацию, которая способна оградить вас от опасности, – попросил Снаут.

– Я не сотрудник корпорации! – бросил через плечо Кидди, уходя к лифтовым шахтам.

«Черт возьми! – раздраженно думал он, когда лифт уже взмывал вместе с ним к парковочной площадке. – Еще только охраны мне не хватало! А как Бэльбик стелил? „Прислушайся к его словам! Это очень полезно!“ Куда он хотел меня пристроить: в министерство или информатором в федеральное бюро? Подождали бы уж, пока Стиай меня не уломает на работу в корпорации. Или – в самом деле охрана? Вот черт! Не спросил, могу ли я уволить ненужного мне слугу. С другой стороны, надо еще посмотреть, что это за категория „А“, может быть, там и не обойтись без слуги? Нет, к черту слугу. Определюсь, потом сниму квартирку, а там поговорю со Стиаем, чтобы уладить весь этот бред».

Наверху уже заканчивался день, и Кидди внезапно почувствовал усталость, накопившуюся и в ногах, и во всем теле. Ночью поспать особо не удалось: планетоход прибыл на околоземную базу на час раньше, поэтому ожидание парома затянулось. За час спуска нормального сна тоже не случилось, тем более что преследовавший его с самой Луны Хаменбер сумел обменяться с его соседом местами и донимал его вопросами при малейшей попытке приоткрыть глаза. Потом Моника, потом Миха… Отец… Не слишком ли много за целый день, даже поесть толком не удалось, что он там отщипнул на кухне у Моники, да и о какой еде он может думать, если Михи нет, в кармане лежит его мяч и разговорник, заряженный Михой и голосом Михи объявляющий, что Миху погубил именно Кидди? До этого Снаут, кажется, еще не докопался.

Что же делать?

Кидди сдвинул дверь ближайшего купе, почти упал в кресло и приложил блокиратор к приемнику автопилота. На панели высветился маршрут, который Кидди рассматривать не стал, под днищем зажурчали гравионаправляющие, купе плавно оторвалось от пластиковых панелей оголовка министерства и над расползающимся по городу коктейлем из сумрака и огней полетело к югу.

«Поставить вот так прямой курс на восток и лететь всю ночь, чтобы проснуться где-нибудь над океаном, опустить купе метров до десяти высоты и высматривать на горизонте землю, пытаясь угадать, что она сулит безмозглому летуну».