Текст книги "Тени Богов. Избавление"

– Зачем вам это? – спросила вдруг Гледа.

Они ответили не сразу. Потом та, что больше молчала, прошептала:

– За тем же, зачем и тебе. И эйконцу. И всем, кто идет с тобой.

– Разве непонятно? – подала голос другая. – Это же… как дышать.

– К тому же, – добавила первая, – с вами безопасней. Эти твари обходят вас стороной.

– Думаете, нет таких тварей, которые не обойдут нас стороной? – спросила Гледа.

– Вот тогда мы и пригодимся, – ответила вторая.

Гледа встретилась взглядом с эйконцем и кивнула ему.

– Вы слышали, когда мы отправляемся, – сказал Ло Фенг.

– Еще одно, – сказала одна из них и показала на Гледу. – Надо что-то делать. Или жмуриться или как-то овладевать собой. У тебя светятся глаза. В темноте это заметно чуть ли не на четверть лиги. А то и дальше. Хотя это и не наше дело.

Когда довольные девицы удалились, Ло Фенг спросил:

– Почему?

– Хуже не будет, – ответила Гледа.

Глава четвертая. Беспокойство

«Легче разглядеть утраченное, чем то, что в руках».

Трижды вернувшийся. Книга пророчеств

Этот город ничем не напоминает города Фризы, думала Рит, когда их отряд еще только приближался к Урсусу, представить во фризских городах белые стены или белые дома было немыслимо. Но теперь, когда они с Филией торопились в окружении охраны к королевскому дворцу, ей уже так не казалось. Да, улицы Урсуса были шире улиц большинства фризских городов, да и в домах, которые их составляли, не наблюдалось избытка помпезности и чванства, которые накладывали во Фризе отпечаток на все, но сам городской воздух казался по-фризски удушливым, да и смертный ужас стоял над городом, хотя ни одного жителя вооруженный эскорт не встретил до самого дворца – только стражники стояли на каждом углу, да конные дозоры мелькали на параллельных улицах.

Кованые ворота дворцового двора начали распахиваться загодя, как будто впереди отряда Хелта шествовал горластый глашатай или звонкий трубач, но, завидев в воротах все еще покрытого повязками верзилу Эйка, Рит поняла – на праздный отдых в дворцовых покоях им рассчитывать не приходится.

– Через час уходим, – процедил сквозь зубы, обращаясь прежде всего к Филии и Хелту, Эйк. – Вы, во всяком случае. Надеюсь, четверти часа хватит, чтобы женщины привели себя в порядок? Король и предстоятель Храма будут ожидать вас в круглом зале. Хелт, выдели пятерых стражников, а сам останься, мне нужно с тобой переговорить. Да, в женскую комнату и на аудиенцию вас проводит бургомистр.

Только теперь Рит заметила потного вельможу, которые переминался с ноги на ногу у ступеней возле одной из дверей. Управитель города явно был не столь уязвлен понижением своего статуса, сколь растерян и перепуган. Но важным было не это, а то, что обширный двор оказался заполнен лошадьми и воинами, и не все из них были из отряда короля Ходы. Десятка два или три лошадей несли на себе цвета Исаны – белый и красный.

– Что в городе? – спросила у Эйка Филия. – Какие еще есть новости кроме осколков посуды на всех мостовых, что заметены, но не убраны полностью?

– Новости? – на мгновение замешкался Эйк. – Новости вы узнаете в круглом зале. А об остальном я могу сказать лишь одно – не всегда после жатвы следует отдых. Иногда начинается безумие.

– Пошли… – пролепетал вельможа. – Я бургомистр Ярн.

– И вот еще что, – понизил голос Эйк, придержав Филию за локоть. – Что бы ни сказал король, не спорьте. Договариваться некогда, примите все как данность.

– Что именно? – встревожилась Рит.

– Все, – твердо сказал Эйк.

– Не волнуйся, – с некоторым беспокойством прошептала Филия уже во дворце, когда первый и довольно узкий коридор остался за спиной, и они вместе с бургомистром, который семенил впереди, то и дело оглядываясь на двух странных женщин, умудряющихся совмещать платья и мечи на поясах, вошли под своды, достойные королевских покоев. Белокаменные колонны тонкой работы поднимались высоко вверх, где на них опиралась ажурная застекленная крыша. Набранные из разноцветного мрамора мозаичные полы отсвечивали солнечными лучами.

«Я бы была не прочь, проснувшись в теплой постели, выйти в такой коридор», – подумала Рит, знающая, что такое зимние вьюги.

– Здесь, – вытер пот со лба, остановившись у роскошных резных дверей, бургомистр. – Покои покойной королевы-матери. Тьфу. Королевы-бабушки. Королева мать не успела их толком приспособить под себя. Что-то зачастили наши венценосные особы умирать. Все, что может понадобиться, найдется за этой дверью. Дальше проходить не нужно. Впрочем, остальные двери заперты. За ширмой теплая вода, полотенца, благовония и все, что нужно, чтобы справить нужду. Сожалею, но переодеться вы не успеете. Да и не вижу я у вас с собой багажа. У вас хоть слуги есть? Или вы сами они и есть?

– Почему такая спешка? – властным тоном, которого Рит не могла даже и предполагать в своей спутнице, поинтересовалась Филия.

– Помилуйте, – прищурился бургомистр. – Святые боги? Что б мне сдохнуть… Не дочь ли Унды передо мной?

– Почему такая спешка, бургомистр Ярн? – повторила вопрос Филия. – Отчего вы окаменели? Я же не спрашиваю о своем сгоревшем доме, о нем вас будет спрашивать уже король. Что касается слуг, я вижу сразу шестерых. Хотя, что это со мной? Пятеро – это охрана.

– Вот демон, – шумно выдохнул бургомистр. – Случается же такая напасть…

– Подумайте об этом, бургомистр, – понизила голос Филия, подталкивая Рит к резной двери. – У вас не больше десяти минут.

* * *

За дверью оказалась и в самом деле роскошная и довольно большая комната. Она была украшена изящной лепниной и задрапирована дорогими тканями, за которыми скрывались четыре резные двери, но, к сожалению, не было ни одного окна. Выставленные на золоченные подставки масляные лампы наполняли комнату удушливым запахом, хотя отражающиеся в многочисленных зеркалах огни производили завораживающее впечатление. Тем не менее Рит сразу же захотелось выйти из этих забытых покоев на свежий воздух. Она взглянула на фаянсовые чаши, предназначенные для срочного облегчения, и решительно замотала головой:

– Не приучена. Да и не ко времени.

– Это точно, – согласилась Филия, расстегивая платье, – но бросить несколько пригоршней воды на грудь я не откажусь. А вот благовония не слишком жалую. Хотя вот это… заслуживает внимания. Лепестки роз, настоянные на гебонских древесных экстрактах. Редкое снадобье даже в вельможных домах…

Рит тоже стала распускать завязи платья и одновременно с этим стянула с головы платок. В зеркале отразилась стройная дева с черными волосами.

– Уж прости, но в ближайшие полгода никаких рыжих корней, – засмеялась Филия. – И никаких веснушек. Травы травами, но и немного колдовства тоже не повредит. Хотя, если нужда заставит вернуть тебя к привычному облику… За час я управлюсь. О чем задумалась? О срочном вызове к королю?

– О том, что в платье неплохо, но хотелось бы вернуться к портам, – ответила, подходя к серебряному тазу с теплой водой, Рит. – Они ведь тоже часть моего привычного облика? И еще о том, что прожить эти самые полгода будет очень непросто.

– Да, – согласилась Филия. – Так далеко лучше не загадывать.

– Ну и конечно о том, – вздохнула Рит, омывая грудь, бока, руки и даже часть живота, – что я с большим удовольствием посидела бы в этом тазу. А еще лучше поплавала бы в холодной воде.

– Ты же из степей? – заинтересовалась Филия. – Там ведь не так уж много воды. Или нет?

– Ну, конечно, – засмеялась Рит, затягивая завязи. – Зачем нужна вода, если повсюду пыль? Она хорошо впитывает пот, отряхнулся – и словно умылся. Нет, Филия. В степи много воды. Просто нужно знать – где и когда. Зато все видно. Купаешься в степной речке, никого не боясь. До горизонта – ни души. Разве только танцующий дервиш пронесется цветным вихрем.

– Мать все пыталась достучаться до местных… богов или чего-то такого, – вздохнула Филия. – У нее ничего не вышло. Почти ничего…

– Может и вышло, просто она этого не поняла, – пожала плечами Рит. – Моя бабка, да пошлют боги ей еще годы и годы бодрости и здоровья, всегда повторяла, что уметь кричать мало. Надо еще уметь слышать.

– Она умеет? – спросила Филия.

– Не знаю, – ответила Рит. – Раньше я думала, что умеет. А теперь уже не уверена. Почему бургомистр назвал тебя дочерью Унды? Разве твою мать зовут не Чила?

– Чилдао, – ответила Филия. – Если уж называть так, как есть, то Чилдао. Самая загадочная и самая удивительная женщина, которую я встречала, это она и есть. А что касается Унды… У матери было и есть много имен. Для разных случаев, разных городов, разных знакомств. Я всегда удивлялась, как она их все запоминает.

– Что это за камни? – спросила Рит. – Ты помнишь? Те браслеты, что остались на руках Гледы? Ты же ведь достала из земли у себя дома такие же камни?

– Да, – кивнула Филия. – У матери был запас. Это камни с храмовых ожерелий. Мать обследовала столько древних храмов, что… Хватило на браслеты, которые она носила не снимая, на браслеты для Гледы, на браслеты для меня… И, как ты поняла, кое-что еще и осталось. Подожди, я еще и для тебя сделаю браслеты. Тебе они так просто необходимы. Ни один камень не пропадет зря. А я ведь в детстве смеялась над ней. Возится… со всяким мусором. И это еще она брала не все, а только те, которые отзывались.

– Отзывались? – не поняла Рит.

– У тебя в груди камни эйконцев? – спросила Филия.

– Да, – кивнула Рит, прижимая ладонь к груди. – Священные камни эйконцев, в которых заключено наследие их воинов. Ло Фенг вырезал их из собственного тела и вставил мне в грудь, чтобы спасти меня. Нарушил законы своего племени. Рискнул собственной жизнью ради меня.

– Что его заставило сделать это? – спросила Филия. – Какое-то особое отношение к тебе?

– Возможно, – задумалась Рит. – Но не то отношение, которое заставляет мужчину одаривать избранницу безделушками. Во всяком случае мне так показалось.

– Этот камень… он что-то дал тебе кроме здоровья? – спросила Филия.

– Я не могу сказать точно, – призналась Рит. – Эйконцы проходят множество сложных обрядов, предания говорят, что вместе с камнем передаются умения, даже дух воина. Я обошлась и без обрядов, и без умений. Но что-то во мне изменилось определенно. Появилась какая-то обреченность… Хотя, нет. Неудачное слово. Появилось спокойствие. Понимаешь?

– Надеюсь, – кивнула Филия. – Мать мне рассказывала о камнях эйконцев. Когда я уже чуть поумнела. По сути они напоминают стриксы. Полудрагоценные камни, что добываются из менгиров. Более того, именно так они и добываются. И так же, как и стриксы, помогают пережить жатву. Но камни эйконцев – это больше, чем стриксы. Это еще и особая магия.

– И что это значит? – не поняла Рит.

– Для эйконцев – многое, – сказала Филия. – А для всех остальных считай, что и почти ничего. Нужно быть эйконцем, чтобы использовать их. Или такой, как ты…

– А камни твоей матери? – спросила Рит. – Что в них?

– Тоже как будто ничего особенного, – ответила Филия. – Но только на первый взгляд. У них есть голос, поверь мне. Может быть, ты и услышишь его однажды. Во всяком случае, Гледу спасли именно они.

– Спасли ли? – спросила Рит. – Или только отсрочили ее гибель?

– Надеюсь, что спасли, – пробормотала Филия. – Те камни и эти, что я взяла из земли, это камни из алтарей древних храмов трижды пришедшего. Я мало о нем знаю и с удовольствием поговорила бы об этом с кем-то мудрым, но мать говорила, что остался лишь один знаток древних рукописей, который мог бы ответить на все мои вопросы, но он уже очень стар и обитает то в Исане, то в Перте. Далековато. Сидит при храме, разбирает ветхие рукописи. Прячется от всех. Не любит новых знакомств, опасается старых. Его зовут Хеммелиг. Книжник Хеммелиг. И работа у него – просто мечта. Я бы и сама с удовольствием смахивала пыль с древних пергаментов и разбирала буквицы. Пожалуй, нам бы не помешал его совет. Мать говорила, что если я назову ее имя, то он станет говорить со мной, но я должна быть очень осторожной с ним.

– Почему? – спросила Рит.

– Великая мудрость может обратиться в великую силу, – задумалась Филия. – А сила не может опираться только на мудрость, ей еще нужно и сердце. Мать не знала, какое у него сердце. Не поняла. Я, кстати, всерьез думаю, что было бы неплохо спросить у него совета, как быть с Гледой. Понятно, не выдавая сути, и все же. Кто его знает, вдруг наш путь к райдонскому монастырю пройдет через Ису или Перту?

– Ты спросишь у него, как быть со мной, – с улыбкой поправила Филию Рит. – А я буду стоять рядом с округлившимся животом. Набью под платье какого-нибудь тряпья. И кстати, давай не будем упоминать Гледу даже тогда, когда мы вроде бы одни.

– Это правильно, – согласилась Филия, отряхивая платье.

– И все же странно, – покачала головой Рит. – Тысячи лет люди поклонялись человеку, который прославился тем, что трижды приходил в какую-то деревню, где люди забыли о том, что такое бог, правда, уважение, честь, достоинство, и его трижды убивали. Трижды забрасывали камнями. И это стало поводом для культа. Люди поклонялись униженному и оскорбленному. Поклонялись проигравшему. Набивали алтари фальшивыми камнями. Моя бабка говорила, что если собрать все эти якобы священные камни, то можно насыпать курган высотой в пару десятков локтей.

– Это точно, – засмеялась Филия. – Камней таких было слишком много. Но, во-первых, моя мать брала не все камни, и лишь некоторые. А во-вторых, есть и еще одно. Тысячи лет к этим камням люди обращали свои молитвы, желания, просьбы. Тысячи лет несли к ним свою веру. И они стали не просто камнями.

– От человеческих прикосновений? – усмехнулась Рит.

– Да, – кивнула Филия, – как это ни странно. От прикосновений и желаний. От упований и слез. Но ты забыла еще одно. Трижды пришедшего убили трижды. Но в деревню-то он пришел четыре раза. И в четвертый раз камни пролетали сквозь него, не причиняя ему вреда.

– Он стал призраком? – прищурилась Рит.

– А два камня, которые до сих пор не найдены, и которые считаются величайшими святынями, он поймал, – продолжила Филия. – Призраки камни не ловят. И он вроде бы положил их на большой валун, где потом был построен первый храм трижды пришедшего. Хотя тут предания расходятся.

– И где же этот храм? Где эта деревня? – спросила Рит.

– На него упала звезда смерти, – развела руками Филия. – Или покоище, как говорила моя мама. Правда, кое-кто называет его колыбелью. Впрочем, какая разница? Это в самом центре Хели. Теперь там мертвая пустыня.

– Вот, – кивнула Рит. – Так новые боги побеждают старых. Падая им на голову. И ничего с этим не поделаешь.

– Это мы еще увидим, – прошептала, к чему-то прислушиваясь, Филия.

– Эй! – раздался приглушенный стук в дверь и голос бургомистра. – Любезные! Вам следует поторопиться!

– Кстати, – заметила Филия. – Этот толстый и потный сановник едва не приговорил отца Гледы к смерти на городском эшафоте. Точнее приговорил.

– И что же ему помешало привести приговор в исполнение? – спросила Рит, закрывая лицо платком.

– Не что-то, а кто-то… – прошептала Филия.

* * *

Тень накрыла дворец как раз в тот момент, когда Рит и Филия вернулись в коридор. Все так же сияло солнце в прозрачной крыше, и так же, отзываясь на редкие клочья облаков в небе, подрагивали солнечные пятна на мраморном полу, но у стен за колоннами, за складками штор, в дальних углах уже начинал расти ужас. Он поднялся вдоль искусных барельефов до прозрачных сводов, разбежался вправо и влево, заставил синее небо над головой не поблекнуть, но остекленеть и сгустился мутным пологом в дальнем конце коридора – как раз там, куда уже было собрался вести двух доверенных ему особ бургомистр.

«Проклятье», – скрипнула зубами Рит, потому что вспомнила, как на главную площадь Водана вышел жнец, чтобы карать и терзать несчастных, и она сама висела на пыточном столбе среди обреченных на казнь. Кажется, все повторялось. Или нет? Разве теперь она висит на пыточном столбе?

Загремели доспехами, повалившись пятью беспомощными куклами, пять стражников за спиной Рит. Захныкал, заскулил, согнулся, уткнулся толстым лицом в мраморный пол бургомистр Ярн и тут же обмяк и, судя по расползающемуся темному пятну, обмочился. Филия устояла. Устояла, как и у врат Опакума. Обернулась и процедила сквозь стиснутые зубы:

– Стоишь? Значит, я в тебе не ошиблась. Держись, что было сил. И закрывайся! Закрывайся, как можешь. Никогда не поверю, что не учили тебя этому. Ты же ведьма. Точно ведьма, будь я проклята!

Сказала и тут же упала на колени, но не потому, что не могла больше стоять, а для того, чтобы рассыпать за спиной вынутые из земли камни. Бросить их к Рит под ноги. А уже после этого сплести пальцы рук и, поднеся их к глазам, запеть странным скрипучим голосом что-то тягучее и древнее, одну из тех песен, что не могла узнать даже Рит, поскольку и в том сгинувшем мире, где они когда-то звучали, их забыли за тысячи лет до окончательного смертного дня.

«Ведьма, – подумала Рит. – И бабка Лиса говорила, что уродилась же в их семье ведьма, хотя и саму бабку все числили ведьмой, но кем же надо было уродиться, чтобы ведьма ведьму ведьмой окликать была готова? Нет, бабка зря говорить бы не стала. Иначе зачем бы она стала учить рыжую внучку всяким колдовским премудростям?»

Не стала Рит сплетать пальцы, хотя и это таинство знала. Вообще ничего не стала смыкать, хотя и почувствовала, как стали припекать ее зажившую плоть камни Ло Фенга. Нет, она расставила руки в стороны. Расставила и разлетелась на пылинки, пусть даже и осталась стоять, где стояла. Выросла до потолка, до свода, до входа в этот светлый коридор, что больше походил на вытянутый между колоннами зал. Разбежалась от входа до выхода, до тупика, до темного полога, в котором уже стало проступать что-то огромное и невыносимо страшное. Что-то напоминающее плывущего в клубах пара мертвеца. Чудовище с мертвыми глазами под мертвыми веками. С глазами, которые не могут видеть, а все одно вращаются и высматривают что-то. Медленно и осторожно, словно боятся наткнуться на что-то такое, чего положено бояться и этому мертвецу. И вот, кажется, увидели что-то. Остекленели точно так же, как и остекленело синее небо над головой, и вдруг расплылись клубами, как расплываются дымные кольца над храмовыми курительницами от случайного сквозняка.

– Все, – пробормотала Филия и обмякла, не села, а сползла с собственных пяток на пол, с трудом переводя дыхание, и тут же стала собирать в холщевый кисет камни, выискивая даже мелкие. – Почувствовала помощь?

– Не знаю, – удивилась Рит и замотала головой, не было никого ни в дальнем конце коридора, ни по стенам, ни за спиной. – Помощи вроде и не почувствовала, но казалось, что стою на твердом. Словно приросла к полу.

– Это как раз помощь и есть, – с укоризной прошептала Филия, затягивая кисет и поднимаясь на ноги. – Опора – лучшая помощь. С хорошей опорой умеючи можно и не только башню какую, но и утес своротить.

– Зачем утес-то? – не поняла Рит.

– В том-то и дело, что незачем, – засмеялась Филия, сделала шаг в сторону, посмотрела на стражников, которые вроде бы начали позвякивать доспехами, шевелиться, хотела было плюнуть на дрожащего бургомистра, но сдержалась и только одно сказала Рит, прежде чем махнуть рукой в конец коридора, пора мол нам в круглый зал. – Присматриваются они к нам. На рыбалке так бывает. Снасть подрагивает, но в глубину не срывается. Пробует рыба наживку, пробует.

– Надеюсь, не на зуб? – спросила Рит.

– Не знаю пока, – хмыкнула Филия. – Может, и до зуба дойдет, если что не додумаем или не остережемся. Пока что ты была на высоте. Вот уж чего я даже предполагать не могла, так это того, что ты наговор рассеивания знаешь, да еще и без слов и без рисунков его лепишь. Ты просто шкатулка с сюрпризами.

– Хотелось бы, чтобы сюрпризы оставались внутри шкатулки, – кивнула Рит. – Кто это был?

– Жнец, конечно, – пожала плечами Филия. – Кто же еще? Но не в полноте своей, а лишь проблеском. Сумела разглядеть что-нибудь? Я боялась взгляд жнеца поймать. Нельзя мне со жнецом взглядами мериться.

– Это еще почему? – не поняла Рит.

– Мать мою проглядеть может, – ответила Филия. – Породу мою проглядеть может. И сделать со мной то же самое, что сделали с Аммой в Опакуме. Хотя, надеюсь, что я устою…

– Ты что мелешь? – не поняла Рит. – Ты умбра разве?

– Полукровка, – засмеялась Филия. – Поверь мне, и не из такого умбра вымешивались. Так что ты видела?

– Мертвеца, – прошептала Рит. – Высокого, покрытого мертвой кожей, лысого и с мертвыми глазами…

– Коронзон, мать твою, – покачала головой Филия. – Он, кстати, и спас отца Гледы от эшафота.

– Почему? – спросила Рит.

– Его об этом Бланс попросил, – вздохнула Филия. – Очень попросил.

* * *

В круглом зале было полно стражников, но вид у них был весьма плачевный. На невысоком троне, скорее напоминающем обычное старое кресло, которых полно в любом вельможном или купеческом доме, сидел слегка побледневший и уставший Хода. Рядом с ним стоял Эйк. Прочие стражники переминались с ноги на ногу. Зато десяток стражников с золотом и серебром на воротниках стояли как влитые. Невысокий, чуть полноватый сановник ласково втолковывал Ходе:

– Уже и жатва на исход пошла, а все одно – порывами ужас доносится. Верно, бродит вместе с ветром томимый то ли похотью, то ли голодом один из жнецов. Ничего. Доберется до какого-нибудь менгира, упьется силушки дармовой и уймется до следующей жатвы. Не сразу, не сразу. А пока да, с ног сшибает. Особенно тех, кто с непривычки.

– Отчего же ваши стражники, ваше святейшество, как стояли, так и стоят? – спросил Хода. – А мои повалились?

– Это от недостатка веры, – развел руками, как поняла Рит, все же не сановник, а храмовник. – Веру укреплять надо. Денно и нощно. Не позволяя себе ни лениться, ни предаваться унынию. И тогда никто – ни враг, ни жнец, богами посланный во исполнении кары их, не поколеблют вас, ваше величество. Впрочем, я смотрю, наше уединение нарушено? Хотя, какое может быть уединение в окружении стражи, даже если мы этих бравых воинов сочтем немыми, глухими и бессловесными?

– Да, у нас гости, – поморщился, словно ему был неприятен улыбающийся храмовник, Хода. – О них я и говорил вам, ваше святейшество. О той девице речь шла. У которой лицо скрыто платком.

– А не рано ли? – усомнился храмовник, оглядываясь и строя кислую рожу. – Может быть, не время еще для плотских радостей? Двойной траур в вашем королевстве. Только схоронили короля-отца, сразу за этим горем пережили страшную гибель короля сына в Опакуме, и что же теперь? Неужели всеми сберегаемый король-внук решил прервать траур? А если опять война? Да и с жатвой одни неясности. Не жнец ли тенью только что проскользнул над вашим дворцом, ваше величество?

– Вам виднее, что тут над нами проскользнуло, – ответил Хода. – Это же ваши стражники устояли? Мои попадали. Один воевода Эйк на ногах остался. Но он-то и не мог упасть, при его росте падать накладно, разбиться можно. Да и я не упал лишь потому, что сидел. А вот мне виднее то, что случится, если я наследника не оставлю. Род мой прервется. Династия прекратится. Или вам, ваше святейшество, неизвестно, что мое королевство граничное? Что ослабевшая Гебона может влить в себя фризские тысячи и напасть на мои земли? А уж если я погибну, прервав престолонаследие, точно нападет. Хотя бы потому, что мой род с королями Гебоны в дальнем родстве. Вам это ясно?

– Как никому другому, – пожал плечами храмовник. – Но ведь и траур отменить нет никакой возможности.

– А я и не прошу отменять траур, – сказал Хода. – Однако и в трауре крестьяне выращивают и собирают урожай. И в трауре создаются семьи и рождаются дети. И никакой траур не заставит йеранское войско сложить оружие и бросить отчизну на произвол судьбы. Я настаиваю, ваше святейшество.

– Выход из этого тупика возможен лишь один, – вздохнул улыбчивый храмовник. – Вам следует предстать со своей избранницей у алтаря одного из двух центральных храмов – или в Исе, или в Перте. Только там сила божественного дыхания сильнее ветра сущего. Только там ваше величество получит благословение.

– Значит, так тому и быть, – кивнул Хода. – И я туда отправлюсь сразу вслед за своей невестой. Так, как положено по всем обычаям.

– Что ж, – прищурился храмовник, – буду рад засвидетельствовать божественное благословение в любом из этих двух храмов. А это, значит, избранница. И не одна… Даже с… тетушкой? Или с сестрой?

– С подругой, – ответил Хода. – Со старшей подругой. И я спешу вас успокоить, моя избранница высоких кровей. Из семейства кимрских вождей. Но имя назвать не могу. Они чтут обычаи Берканы, я должен относиться с уважением к их укладу.

– Кругом условности, – покачал головой храмовник, вглядываясь в лицо ошеломленной Рит. – Ну да ладно. Не в моих правилах, но оставить вашу избранницу без храмового попечения я не могу. Варга!

– Слушаю вас, ваше святейшество, – вышел из-за ряда храмовых воинов худой и хмурый молодой человек.

– Определяю тебе послушание королю Ходе, – отрывисто произнес храмовник. – Будешь сопровождать девицу его до того алтаря, где будет решена судьба ее. И отвечать головой своей за всякое покушение даже на ее тень. Ясно?

– Слушаюсь, ваше святейшество, – склонил голову Варга.

– Иди теперь, – приказал ему храмовник. – Жди во дворе.

А когда молодой храмовник ушел, повернулся к королю.

– Один из лучших учеников. И в деле защиты храма, и в служении владыкам небесным. Воспитанник того самого одалского монастыря, из которого мало кто выходит в полном чине и преображении, но не потому, что вход сложен, а потому, что выход узок. Так вот он из тех, кто выдержал все испытания. Первый ученик самого Шолда. Из молодых, конечно. Но это кое-что, да значит. Ну ладно, покидаю я вас, но мои упования остаются с вами. А я буду сопровождать вас молитвами. Хотя, возможно, и совпадут наши дорожки. Низкий поклон вам, ваше величество.

– Почитание и преклонение вам, ваше святейшество, – поднялся с трона Хода.

– Увидимся, – поклонился храмовник и двинулся к выходу, не преминув окинуть Рит и Филию еще одним, но уже презрительным взглядом.

Король дождался, когда храмовые воины покинут круглый зал и негромко произнес:

– А теперь – мигом. Все вон. Ждать с той стороны дверей! Остаются только Эйк и женщины. Быстро!

* * *

– Что это было? – с вытаращенными глазами прошипела Рит.

– Предстоятель всего Храма Кары Богов, – пораженно прошептала Филия. – Или, как он любит, чтобы его звали, мастер Лур. Вот уж не думала, что его может сюда занести. Вообще-то мы нанесли ему оскорбление, потому как должны были пасть ниц перед их святейшеством. Хотя, в присутствии короля… Но ненавистью меня окатило.

– Я не об этом! – процедила сквозь зубы Рит.

– А о чем? – не поняла Филия. – Неужели о замужестве?

– Вот уж не знаю, что и говорить, – сказал Хода, и Рит поняла, что кроме них с Филией, Эйка и короля в зале никого не осталось.

– То ли просить прощения, что эту хитрость в свет двинул, не посоветовавшись с вами, Рит и Филия. То ли просить прощения, что это всего лишь хитрость, а не намерение.

– Просить прощение не обязательно, – твердо сказала Рит. – Если это хитрость, конечно.

– Значит, так тому и быть, – кивнул Хода. – А теперь слушайте новости, которые окатывают нас друг за другом, словно мы на полосе прибоя оказались. Жатва то ли завершена, то ли нет, но в деревнях и в городах и нашего королевства, и всех прочих творится непотребное, хотя в Одале вроде дела поспокойнее, чем в Йеране. Не считая севера, конечно. Менгиры большей частью остаются смертельно опасными, да и язвы на шеи продолжают садиться, хотя у многих они зарубцевались и стриксов в таком количестве для исцеления больше не требуют. Храмового бальзама вполне достаточно для того, чтобы сдержать заразу. Но вместе с тем многие подданные впадают в безумство – бьют посуду, всю какую найдут, чтобы в том же безумии побрести по дорогам неведомо куда. Некоторые на юг, некоторые на север, некоторые в другие стороны. И будут так идти до тех пор, пока не собьют ноги в кровь, а потом упадут на колени и поползут.

– Простите, ваше величество, – подала голос Филия, – но мы этого пока вроде бы не наблюдали?

– Так это описал храмовник Лур, – скривился Хода. – Так будет. И я склонен ему верить. Хотя бы потому, что часть его предсказаний уже исполнилась. Посуда бьется, жители исчезают, и некоторые из них обращаются в зверей. Слышали историю Кригера? Я своими глазами видел человека, который обращается в зверя. А старого слугу в Опакуме помните? Старый зверь опасен не менее молодого. И стража доносит, что такого зверья в окрестностях Урсуса уже довольно. Или в твоем доме, Филия, не зверь выбрался из катакомб? Эйк передал мне рассказ Хелта.

– Зверь, – кивнула Филия. – Но мне интересно, как это все объясняет предстоятель Храма?

– Он говорит, что жатва не избыла грехов Берканы, – ответил Хода. – Слишком много их накопилось. И слишком короткой она была, если она, конечно, завершилась. Но это еще не все новости, дорогие мои. Новое войско Фризы вышло к трем менгирам. Пока что вроде бы дальше идти не собирается, но не для того же, чтобы покрасоваться, оно топчет Хмельную Падь? Его святейшество говорит, что Фриза собирается изгнать из степи все живое. И охотников, и кимров. Тех, кто будет сопротивляться, сбросит в пропасти провалов. А затем перегородит Долину Милости и навсегда отделит Беркану от большей части Терминума. Как неизлечимую скверну.

– Не верю ни единому слову его святейшества, – негромко заметила Филия.

– Думаешь, что это все часть того обряда, что свершился в Опакуме? – спросил Хода.

– Да, – кивнула Филия. – Но к войне надо готовиться. Если нам удастся разрешить то бремя, что повисло на нас, то Фриза двинет свое войско на Беркану. Если не удастся, сделает то же самое.

– Ради чего? – нахмурился Хода.

– В обоих случаях – ради пролития крови, – ответила Филия. – И берканской, и фризской. Кровь – это пища той сущности, что хочет обрести полноту бытия.

– Значит, для нас ничего не меняется… – задумался Хода.

– Все меняется, – не согласилась Филия. – Каждый день, каждый час, каждую минуту. Но цель остается прежней.

– Я тебя понял, – кивнул Хода. – Значит, слушайте мое решение. Во исполнение нашей цели ты со своей подопечной отправишься в сторону Исы. И Иса, и Перта – это наши остановки на пути к Райдонскому монастырю. Я, как и положено по обычаю, буду следовать за вами в дне или двух днях пути. Но сначала мы все остановимся в Заячьем остроге. Для того, чтобы рукоположить наместника трона, а оставить королевство без наместника я не могу, нужна особа королевской крови. А в Заячьем дозоре как раз набирается сил после тяжелого ранения Хедерлиг – принц Исаны. Вы должны были увидеть лошадей его посланника – мастера Лона. Хотя, возможно, мы сделаем это в более подобающем месте. У примеру, в храме или ратуше ближайшего города.