Текст книги "Тени Богов. Избавление"

– А что будет потом? – прищурилась, чувствуя, как у нее натягивается кожа на лице, Гледа.

– А потом она возьмется за твой дух, – ответил Мортек. – И тут я могу только предполагать, что будет. Я не знаю твоего нутра. Не знаю, как ты станешь бороться. И станешь ли. Может быть, ты поубиваешь всех своих спутников?

– Ты боишься? – спросила Гледа.

– Не тебя, – твердо сказал Мортек. – Меня-то ты точно не убьешь. Пока не убьешь.

– Умбра проходят такое же преображение? – спросила Гледа.

– Некоторые, – ответил Мортек. – Те, которые получаются из людей. Но те, что пришли из пустоты, рано или поздно тоже обретают плоть, и без таких преображений не обходятся. И, сразу скажу, некоторые не выдерживают.

– Гибнут? – спросила Гледа.

– Нет, – засмеялся Мортек. – Сходят с ума. Взять ту же Адну. Чем не образец безумия? Холодного, расчетливого, уверенного в себе безумия. Не хотел бы я встретиться с нею. Кстати, я думаю, что или в роду твоей матери, или в роду твоего отца все же был кто-то из умбра. Возможно, много поколений назад. Возможно, не чистый умбра. Это неважно. Не все передается с кровью. Есть еще и дух. А тот случай с пеленой… Всего лишь подтвердил обретенную твоим родом много лет назад силу. Хотя, это всего лишь предположение. Может быть, дело в твоей матери. А отец лишь укрепил ее наследие. В тебе.

– Это мне больше нравится, – заметила Гледа.

– Как будет угодно, – поклонился девушке Мортек.

* * *

Утром Гледа поняла, что она ничего не видит. Лицо словно превратилось в засохшую маску. Скур вполголоса выругался, когда подошел к Гледе, и тут же стал смазывать ей кожу своим снадобьем. Мортек сказал лишь одно слово – «Терпи». А когда Гледа попросила воды и попыталась пить, губы ее треснули, и она почувствовала в воде кровь.

– Фошта, Андра, – подозвала она. – Я очень страшная?

– Нет, – ответил кто-то из них. – Не очень. Точнее, настолько страшная, что говорить об этом бессмысленно. То есть, это не твое лицо, это что-то вроде навозного чехла. Но, судя по твоим стопам, все будет хорошо.

– Конечно, если ты выдержишь, – сказала вторая. – Мы, кстати, приспособили два куска сыромятной кожи, и сейчас примотаем их к твоим ступням. Думаем, твои язвы на подошвах от стремян – быстро заживут.

– Я даже лошадь не вижу, – сказала Гледа.

– Главное, чтобы лошадь видела дорогу, а ты не вывалилась из седла, – сказала одна из сестриц. – А теперь, давай-ка отойдем с тобой по нужде в ближайшие заросли. А то потом тебе точно будет не до этого. Впрочем, с твоим лицом можно наделать и в порты, это никого не удивит.

– Найдите платок и прикройте ей лицо, – подал голос Ло Фенг. – Хотя бы перед Альбиусом. Сойдет за вандилку. А то нас не пустят в город. Сочтут, что в нашем отряде прокаженная.

«И не ошибутся», – подумала Гледа.

* * *

Что-то видеть Гледа начала только у альбиусской дозорной башни, той самой, возле которой отряд ее отца сразу после начала жатвы наткнулся на Стайна. Глаза Гледы все еще оставались узкими щелочками, хотя зуд от мази Скура немного утих, и девушка начала различать силуэты спутников. Стайн спрыгнул с лошади, подошел к башне, какое-то время стучал сапогом по ее дверям, потом махнул рукой.

– Нет дозора. Время, видно, не то, чтобы еще и отдельные башни охранять. Все равно на дороге не было ни одного обоза. Правда, и энсов от самой Йеранской башни не попалось, но оставлять тут дозорных все равно, что мясо в волчьем лесу разбрасывать. Надеюсь, что ворота Альбиуса не будут закрыты таким же образом.

– Лучше, если они будут закрыты так же, – подал голос Скур, – но откроются для нас. У нас есть все положенные ярлыки?

– Все, что нам нужно, король Хода оставил, – отозвался Ло Фенг.

– Лучше не показывать подорожные от короля Ходы, – заметил Моркет. – И не упоминать, что мы из Опакума.

– Предоставьте все это мне, – проворчал Стайн.

Старому воину и в самом деле удалось договориться со стражниками на воротах Альбиуса. Но не упоминать о гебонской крепости не получилось. Мало того, что Стайна узнали и долго расспрашивали о судьбе барона Стахета Вичти и об обороне Опакума, дозорные узнали и Моркета, над которым стали подшучивать, что руины ратуши уже разбирают, но работы городской звонарь все равно лишился, потому что колокол, упав с такой высоты, разлетелся на куски, и надо заказывать новый.

– Это не моя забота, – посмеивался Моркет, прислушиваясь к шуткам которого, Гледа поняла, что тот был завсегдатаем трактиров Альбиуса, и со многими из стражников не раз сиживал за одним столом. Получалось, что погибель города угнездилась в нем словно скрытая зараза за много лет до начала жатвы?

– А вон и Гледа, – услышала голос Стайна девушка. – Отец ее погиб при обороне Опакума, а ей пламенем лицо обожгло, но, может быть, боги смилостивятся, и раны сойдут без страшных шрамов. Кстати, что с ротой стрелков?

– Святые боги, – донесся ответ. – Жалко девку-то. Красавица ведь такая была, что не сыскать похожих. Ладно, если бы уродка, так нет же. Хоть и из портов не вылезала. Да и отец ее, и мать… Вот ведь – бывает же такое, что сразу весь род как под корень. У нее же вроде брат был? И он тоже… Твою же мать. И барон Вичти, дед ее, тоже преставился. И дом… Ну ладно. А насчет роты – нет ее больше. Немногих Торн увел, еще столько же в тот день, как ратуша обрушилась, погибло. А остальных забрала стража одалского короля. Детство кончилось, пора в королевскую гвардию. Один мальчишка остался. Ранили его у южных ворот, по голове обезумевший стражник алебардой засадил. Думали уж не выживет, но оклемался с неделю или две назад. Правда, памяти почти лишился и свихнулся слегка, но хоть своими ногами ходит и не под себя.

Стражники загоготали.

– Как зовут? – спросила Гледа, сдвигая платок и пытаясь рассмотреть небритые рожи, в которых под напускной веселостью продолжал жить ужас.

– Унг, – осекшись, ответил кто-то.

– Унг, – повторила Гледа и пожала плечами. Стрелок этот был неприметным. Единственное, чем он отличался от неудачников, которые в роте надолго не задерживались, так это тем, что пусть последним, но добегал всегда до назначенного места на дальних пробежках, неплохо держал в руках меч и старался вызубривать всякую науку. Последнее, правда, получалось у него неважно. Но он был из тех, кто никогда не сдавался. Почти всегда проигрывал, но никогда не сдавался. Зачем же ты, Унг, полез под алебарду?

– Поехали-поехали, – поторопил спутников Стайн.

Вот они и снова в Альбиусе. Гледа потерла глаза, сорвала с бровей какую-то пленку, оглянулась. Знак врат, который горел на вратах несколько недель назад, исчез, но его след остался. Мортек поймал взгляд Гледы, с усмешкой развел руками.

– Куда теперь? – оглянулся на девушку Ло Фенг. – У нас мало времени. Не больше часа.

– Почему? – нахмурился Стайн.

– Я почувствовал дыхание судьбы, – ответил Ло Фенг. – В городе есть кто-то из моего клана.

– Бургомистра в городе пока нет, – почесал в затылке Стайн, – но в охране у временного наместника есть кое-кто с узким разрезом глаз, не сочти за обиду. Стражники о том только и судачат. Но она… женщина.

– Это не имеет значения, – ответил Ло Фенг. – У нас один час.

* * *

Они миновали рыночную площадь, на которой, как поняла Гледа, вновь шумел, пусть и вполголоса, рынок, хотя вместо ратуши теперь высились горы очищенного камня. Углубились в переулки, добрались до ворот дома Бренинов. Гледа спрыгнула с лошади, сначала постучала в створки, а потом потянула их на себя. Ворота были не заперты. Вот только дома за ними не было. Вместо него раскинулось пепелище.

– Ничего не осталось, – почти спокойно произнесла Гледа. – У меня ничего не осталось. Ни родных, ни дома… ни лица. А скоро не будет и меня самой.

– Не каркай, – прошипела над ее ухом Фошта или Андра. – Вот же, половина конюшни еще цела. Что тут случилось? Надо бы взглянуть…

– Это… – пробурчал Стайн. – Беда это, что уж говорить. Я тут успел разузнать… После того, как жатва ослабла, кое-кто вспомнил, что Торн выводил тот отряд из города. Ну и порубил стражников. Разбирайся теперь, были ли они безумцами или нет. Главное, найти крайнего. И я бы не стал тут задерживаться. Девка! Ты чего там?

– А вот, – послышался голос одной из сестриц. – Тут и жилец образовался.

И Фошта, и Андра вытаскивали из-под накренившейся кровли конюшни оборванного парня. Голова у него была замотана тряпицей, рот изгибался в жалкой улыбке.

– Остановитесь, – поморщилась Гледа. – Оставьте его. Это тот самый бедолага. Унг.

– Да, это я, – засмеялся парнишка. – Все говорят, что я Унг. Я, правда, не помню сам. Но Унг, значит, Унг. А вы кто?

– Никто, – ответила Гледа. – Пошли на рынок, деньги у меня есть. Не могу я так больше. Купим одежду и обувь и продолжим путь.

* * *

Боль в животе Гледа почувствовала уже на рынке, когда Фошта и Андра притащили пару отличных сапог, платье, пару белья, новые порты и еще что-то, снова исчезли, но Гледа уже не могла рассматривать обновки. Она едва не упала, схватилась за живот и присела на какую-то перевернутую кадушку.

– Что ты шепчешь? – спросил испуганно Скур, пытаясь что-то высмотреть в мутном взгляде Гледы.

– Имя, – выдохнула Гледа, пытаясь выпрямиться. – Я назвала ее Ласточкой.

– Птичка, значит? – покачал головой Скур. – Неплохое имечко для смертоносной мерзости. Но я тебе не судья. Думаю, в городе действительно задерживаться не стоит. Стайн должен уже вернуться, побежал домой. Ашман с ним – в помощь. Девицы твои выбрали вроде неплохую одежду, но сейчас вместе с Моркетом охраняют Ло Фенга. У того плохие предчувствия. Встречаемся у южных ворот. Ну-ка…

Скур осторожно отнял руки Гледы от ее живота, приложил к нему собственную ладонь.

– Не может быть… Он уже движется. Еще и живота нет, а он уже движется.

– Она, – поправила Гледа. – Я же сказала. Ласточка.

– Как скажешь, – нахмурился Скур. – На лошадь забраться можешь?

– Должна, – кивнула Гледа. – На самом деле, мне как будто чуть легче. Просто я очень устала. Очень. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Скур. – Знаешь, у тебя как будто изменился цвет глаз.

– Как? – испугалась Гледа. – У меня больше не зеленые глаза?

– Зеленые, – ответил Скур. – Но такие зеленые, зеленей которых я еще не видел. В них словно свечи колеблются. Кстати, странное сочетание – темно-черные волосы и зеленые глаза. Не рыжие волосы, а черные! И зеленые глаза… С ума сойти.

– И безумный бог в животе, – засмеялась Гледа. – Поехали к южным воротам. В этом городе меня больше ничего не держит, я даже поесть хочу за его пределами. Точно Стайн притащит что-нибудь вкусненькое? Хочется что-то забросить в живот.

– Это твоя Ласточка хочет, – заметил Скур.

– Или так, – легко согласилась Гледа. – Давай. Помоги мне. Сапоги я надену потом.

Скур не успел помочь девушке. Гледа влетела в седло прямо с мостовой, не прикасаясь к стремени. Поймала удивленный взгляд Скура и тут же тронула с места лошадь. Ей и в самом деле как будто стало легче. Или она начала привыкать к боли, к тошноте, к зуду? Нет, Альбиус нужно было покинуть как можно быстрее. Чтобы не разреветься на глазах у всех. И чтобы перестать чувствовать холодок опасности, что пробегал по спине Гледы с того момента, как она оказалась в городе.

* * *

Стайн и Ашман догнали отряд у южных ворот, когда стража начала упираться, что никто не покинет Альбиус, если в подорожной нет отметки наместника короля, тем более, что южные ворота выводят всякого именно на одалский тракт – прямую дорогу в столицу королевства.

– Друзья мои! – окликнул еще издали старых знакомцев Стайн. – А вы не лишились ли ума? А то мы не могли выехать через северные ворота и обогнуть наш городок вдоль стены?

– Стайн, демон тебя раздери! – воскликнул один из стражников. – Тебе-то что дома не сидится? Слышал о твоем прибытии, но думал, что вечером встречу тебя в трактире.

– Некогда по трактирам сиживать, – ответил Стайн. – Или все уже закончилось? Жатва на спад пошла?

– Да вроде бы… – развел руками стражник.

– Не верь! – строго сказал ему Стайн и помахал перед носом пачкой подорожных. – Все отмечено!

Ощущение опасности обожгло Гледу, когда ворота уже начали распахиваться. Она окинула взглядом Ло Фенга, который тоже выглядел напряженным, Моркета, девиц, Стайна, Ашмана, Скура, что не сводил с Гледы взгляда, стражников, балагурящих со Стайном, торговцев, которых всегда было полно не только на рыночной площади, но и у любых ворот, зевак, крестьян с корзинами, бродяг, еще кого-то, подала лошадь вперед, оттеснила коня Моркета и не увидела, а почувствовала какое-то движение во внутреннем проеме проездной башни. Почувствовала и, не понимая, что она делает, приподнялась в седле, вытянулась, подняла руку и поймала брошенный нож. Проделала все это за долю секунды. Поймала за короткую рукоять в паре ладоней от щеки Ло Фенга смертельное оружие. Поймала и тут же метнула его обратно. Во внутреннем проходе стены раздалось звяканье доспеха и приглушенный хрип. Стон женщины.

– Хорошо, – удовлетворенно улыбнулась Гледа.

Именно этого ей не хватало. Чужой смерти. Смерти, причиненной ее рукой.

– Уходим, – отчеканил Ло Фенг и направил лошадь в ворота.

Отряд тут же последовал за ним.

– Что это было, демон меня раздери? – наконец вскричала одна из сестриц, когда отряд успел проехать половину лиги от Альбиуса, и одалский тракт завернул за ближайшую рощу.

– Да, я тоже хотела бы понять! – согласилась вторая.

– Вы о чем? – не понял Стайн. – Половина стражников мои давние приятели. Они даже не стали смотреть подорожные. Никаких отметок на них, конечно же, нет. Сейчас мы повернем налево, из города нас уже не видно, и по луговине доберемся до дороги на Лигену. В Райдону самый короткий путь вдоль гор.

Ашман покачал головой и произнес что-то на своем языке.

– Он говорит, что видел летающие мечи, но первый раз видит летающий нож, который подобен полету горной осы, – перевел с ухмылкой Моркет. – Кажется, Ло Фенг, один твой враг не смог выполнить свое предназначение.

– Бросок был произведен женской рукой, но увернуться от него было невозможно, – заметил Ло Фенг и снова посмотрел на Гледу. – Тебя учили этому?

– Учили, – прошептала она. – Отдельно учили, как нужно ловить, и отдельно учили, как нужно бросать. Ловить я не успела научиться, толком этого даже отец не умел, а бросать – только начала.

– Это был бросок без замаха, – заметил Скур. – Этому не учат. Это невозможно исполнить.

– Для человека, – заметил Моркет.

– Твою же мать, – покачала головой одна из сестриц.

– Вы можете мне хоть что-то объяснить! – повысил голос Стайн. – Что случилось?

– Гледа! – послышался срывающийся крик, и на дороге показался Унг.

Завидев отряд, парень обрадовался, засмеялся, вытер со лба пот и уселся прямо в пыль.

– Догнал! Я тебя вспомнил, Гледа. Больше ничего не помню, а тебя вспомнил. И отца твоего вспомнил. Где он? Где Торн Бренин? Он должен сказать, из какого я города. Мне нужно домой!

– Ты из Райдоны, – вздохнул Стайн. – Большего не скажу, но два года назад ты прибыл в Альбиус с подорожной из Экинуса.

– Значит, из Экинуса? – обрадовался Унг. – Там-то меня точно вспомнят. А в какой это стороне?

Глава восьмая. Церемония

«Покорность – не порок, но и не доблесть»

Трижды вернувшийся. Книга пророчеств

Городишко Стром оказался чистым и светлым. Пожалуй, его можно было пройти из конца в конец за полчаса, однако в нем имелась и довольно приличного размера, выстроенная из кирпича, но тщательно выбеленная известью ратуша, и не слишком большой, но ладный храм, и рыночная площадь, и казарма, и множество лавок и даже пара приличных трактиров, и все то, что свидетельствовало в пользу проживания именно в этом городе. Нет, жить, конечно, следовало там, где положено судьбой, но если и не неделю, то хотя бы пару дней в уютном Строме, где, кажется, все знали друг друга в лицо и по именам, провести можно было с изрядным удовольствием, и провести даже в дни жатвы, поскольку стражи в городе оказалось предостаточно, а в довершение ко всему едва ли не на каждом перекрестке имелся храмовник, который, позвякивая колокольцем, был готов смазать храмовым снадобьем всякую ужасную отметину на загривке или еще где любому бедолаге. Но дело было конечно не в ратуше, и не страже, и даже не в храмовниках, и не в каком-то особенном городском уюте, а в том, что Стром славился на всю Йерану и даже на всю Беркану своим сыром, который вместе с не менее знаменитым вином из не столь уж далекой Оды составлял тот самый восхитительный сплав наслаждения, что тянул сюда всякого гурмана и из ближних городов, и из дальних. Хотя, как, скупо посмеиваясь, поведала Рит Филия, сочетание это еще сильнее проявлялось в одалском городе Хойда, поскольку находился тот точно в центре Берканы и в нем к стромскому сыру добавлялась райдонская белая рыба, пертская мраморная свинина и исанские фрукты. Однако для Рит все эти рассказы были не более интересны, чем цветные витражи в окнах местных богачей, потому что на улицах Строма почти не было видно горожан, а между камней мостовой кое-где поблескивали осколки битой посуды.

– И это селение не обошла беда, – наконец признала Филия и, покосившись на Лона, который со своими воинами вел девиц к назначенному им месту ночлега, прошептала. – Не забывай, дорогая. Чем дольше мы будем играть в эту игру, тем дальше успеет пройти по своему пути наша подруга.

– И что же тебя беспокоит? – спросила Рит. – Пока что мы держимся избранного плана.

– Меня беспокоит Эней, – призналась Филия. – Ну, или Лур, как его называют в последние годы. Впрочем, эти имена он меняет чаще, чем я меняю платья. Кстати, платья мне стоило бы менять почаще. Тем более, что в дальней дороге они изнашиваются и надоедают куда быстрее. Впрочем, к демонам платья. Дело в том, что Лур, конечно, не самый сильный из умбра Берканы, и уж тем более не сильнее Адны, по сути он вообще курро, но, по словам моей матушки, самый хитрый и изворотливый. К счастью – не самый мудрый.

– А кто самый мудрый? – спросила Рит.

– Ананаэл, – сказала Филия. – Слышала уже это имя? Да, этим именем подписаны едва ли не все главные книги Храма Кары Богов.

– А с ним что не так? – не поняла Рит. – Он-то чем тебя беспокоит?

– И меня и мою мать, – заметила Филия. – Тем, что он единственный, кого она не нашла. Она даже Тибибра разыскала во Фризе, пусть и не рискнула к нему приблизиться. А Ананаэла не нашла. Хотя была вхожа во все храмы, разговаривала со всеми, в ком имеется хоть капля мудрости. А вот Ананаэла не разыскала. Хорошо прячется.

– Остальные, значит, все известны? – спросила Рит.

– Почти, – ответила Филия. – Ты-то ведь тоже кое-что знаешь об этом? Пять теней было у пяти властителей мира. Тибибр, Дорпхал, Атраах, Чилдао и Адна.

– Осталось четверо? – прищурилась Рит.

– Похоже на то, – кивнула Филия. – Тибибр, как я уже сказала, где-то во Фризе, под ним хоть и условно с самого начала были все высшие, правда, семь сотен лет назад моя мать откололась от этой шайки. А вот Атраах откололся от нее только в Опакуме. Бесповоротно и не по своей воле. Навсегда. Канул в бездну.

– Выходит, Фриза должна быть куда сильнее Берканы? – поинтересовалась Рит. – Кто с этой стороны, если все высшие там?

– В том-то и дело, – пробормотала Филия, вглядываясь в спину Лона. – Смотри сама – у каждого высшего – было четыре тени низших. Тех, кого потом назвали беглецами, курро. Но Тибибр единственный, кто сохранил почти полный их набор. Ананаэл, Эней и Коронзон – его тени. Не хватает лишь Калза, но тот был среди тех двенадцати, что отдали свои жизни во время второй жатвы. Говорят, что последней могла стать уже и она. Но дело не в нем. Эти трое оставшихся как будто бы и не совсем беглецы. Хорошо устроились, не находишь?

– Думаешь, они в сговоре с Тибибром? – спросила Рит. – И все эти жатвы лишь замаскированная бойня, а не война севера и юга?

– Я бы этого не исключала, – сказала Филия. – А моя мать так просто была и уверена в этом.

– Дорпхала я запомнила, – сказала Рит. – Еще человеком. Он шел с нами.

– Я знаю, – кивнула Филия. – Убил сына Зонга и его жену. Для них это словно муху прихлопнуть. Впрочем, для эйконцев это почти то же самое.

– Мне показалось, что Ло Фенг начал меняться, – заметила Рит.

– Возможно, – посмотрела на Рит Филия. – Но это может обернуться его слабостью.

– Моя бабка говорила, – Рит нахмурилась, – точнее передавала слова своей бабки, которую учил колдовству Оркан, Зонг – по твоим словам, что доброта, разум, терпение – не могут служить причиной слабости. В них сила.

– Любовь еще вспомни, – усмехнулась Филия. – Расскажи это кому-нибудь другому. Впрочем, не о том речь. Ты, выходит, знаешь, кто такой Зонг?

– Не скажу, что я верила в это, но… – Рит пожала плечами. – Прислушивалась.

– Не знаю, как насчет твоей бабки, а вот твоя пра-пра-прабабка могла и не увильнуть от его ласк, – заметила Филия. – Во всяком случае, лишь это могло объяснить, что твой Зонг к твоей бабке не прикоснулся. Он и любвеобилен по рассказам, и одновременно с этим изрядно щепетилен. И, кстати, не простит Дорпхалу смерть своих близких.

– Что толку, – скривилась Рит. – Зонг привязан к Долине Милости. Пока блуждающий менгир там, и он там. А все остальное больше похоже на фантазии.

– Может быть и так, – задумалась Филия. – Но есть в тебе что-то необъяснимое…

– Знаешь, – Рит посмотрела на спутницу спокойно, но твердо. – Пусть. И что с того? Думаешь, Дорпхал явится, чтобы и меня убить? Или Адна получит дополнительную причину, чтобы со мной расправиться? Если во мне и есть кровь курро, то лишь малая толика. Неощутимая. Есть вещи и поважнее. Мы ведь так и не поняли, чего Адне нужно.

– Я как раз об этом и думаю… – прошептала Филия.

– Вот! – обернулся Лон у довольно большого дома, который примыкал к южной стене крепости и сам вместе с двором был обнесен довольно высокой стеной. – Это дом прежнего бургомистра. Не перенес он жатвы. Вместе со всей семьей и всеми слугами. Ключи мне дали, сейчас я открою вам опочивальню его дочерей. Как мне сказали, она справа. Там и переночуете. Остальные комнаты заперты, имущество бургомистра описано и находится под защитой одалского короля. Еду вам скоро принесут, своих воинов я оставлю, а до возвращение Хелта их возглавит Варга. Не так ли?

Рит оглянулся. Кивнувший Лону Варга, как и всю дорогу держался у них за спиной в полутора десятках шагов. Как раз на таком расстоянии, чтобы слышать громкий разговор и пропускать мимо ушей тихий. Хотя, если он был колдуном… Если он был колдуном, то мог бы почувствовать, что Филия едва ли не каждую фразу обрамляла легким колдовством безмолвия.

– Эй! – крикнул Лон. – Открывайте, мать вашу! Во дворе должно быть два городских стражника. Вот… Зашевелились. Ладно. Давайте спешиваться. Ну? Где вы там?

Ворота уединенного городского двора заскрипели, за ними показались заспанные физиономии стражников, и вскоре Рит и Филия ступили на присыпанные мусором ступени. Лон, поминая всех ему известных демонов, повозился с замками, распахнул двери дома, тут же дал команду воинам раздвинуть шторы на больших окнах, и спутницы ступили в обиталище бургомистра не самого большого, но и не самого маленького йеранского города.

Проникшие в нижний зал солнечные лучи осветили не слишком радостную картину. Украшенные лепниной и изящной деревянной резьбой стены были вымазаны в крови и кое-где порублены топорами или мечами.

– Да, – пробормотал Лон, разбираясь с ключами. – Тут было жарко. Говорят, что бургомистр и его женушка обратились чуть ли не в пару волков или еще каких чудовищ и разорвали на части сначала своих дочек, а потом уже и всех слуг. После чего их пришлось тут же и убивать. И получилось это не сразу. Они же, демон их раздери, по стенам тут бегали! Не хотел бы я это увидеть. Но вроде бы комната девочек осталась неприкосновенной, все происходило здесь. А их спальня… кажется, вот.

Лон отыскал дверь справа, вышел в темный коридор, нашел окно и там, многозначительно кивнул на висящие по стенам масляные лампы и открыл еще одну дверь.

– Точно. Вам сюда. Вода сейчас будет. Еда тоже не задержится. Отхожее место в опочивальне имеется. Подробностями интересоваться не стану. Двоих воинов оставлю в коридоре, остальные будут в зале. Окна в доме все зарешечены и заперты. Эх, не того бургомистр боялся. Вопросы есть?

– Это ведь у тебя у самого есть к нам вопросы? – поняла Филия.

– Есть, – нахмурился Лон. – Делать-то мне что?

– Ничего, – сказала Филия. – Не суй голову в пасть. Если я не ошибаюсь, убить эту девку все равно нельзя. А навредить своему принцу ты сможешь.

– Навредить? – оскалился Лон. – Ты же сама сказала, что он мертвый уже?

– Мертвый, но возвращенный к жизни, – ответила Филия. – Подвешенный над пропастью. На тонкой нити.

– Как ее укрепить? – спросил Лон.

– У меня нет ответа, – сказала Филия. – Пока нет.

– Ладно, – пробормотал Лон. – Церемония начнется с утра. Я пришлю посыльного за час. Могу и за три часа, если вы вроде вельможных дам.

– Часа достаточно, – успокоила Лона Филия.

* * *

Опочивальня дочерей бургомистра оказалась довольно просторной. Там, где стояли два ложа, тоже богато украшенные деревянной резьбой, как прикинула Рит, можно было поставить не менее десятка лежаков. И еще осталось бы место для лошадей. Но Филию это как будто вовсе не занимало. Она тут же разыскала отхожее место, место для умывания, затем проверила окна, но шторы раздвигать не стала. Сочащегося через ткань солнечного света хватало.

– А ведь стряслось все это не так давно, – заметила она, задвигая бронзовую щеколду на двери и расстегивая пояс. – Даже пыль не успела сесть на покрывала. Наверное, еще и белье пахнет девичьими телами.

– Я нюхать не собираюсь, – ответила Рит. – Мне хватило свежего запаха крови на входе. Почему кто-то оказывается стоек, а кто-то… поддается этой пакости?

– Этого я не знаю, – ответила Филия. – Я не умбра и не курро.

– Но дочь одной из высших, – отметила Рит. – Сколько тебе лет?

– А сколько бы ты дала? – спросила Филия.

– Тридцать… пять? – попробовала угадать Рит.

– Побольше, – уклончиво ответила Филия. – На чем мы остановились?

– На том, что нужно Адне… – напомнила Рит.

– Об этом позже, – упала спиной на одно из лож, раскинула руки и с облегчением выдохнула Филия. – Значит так. Давай-ка подведем хотя бы какой-то итог. Тибибр должен иметь влияние на своих трех оставшихся теней. Пусть даже они и по другую сторону битвы. Это Ананаэл, который скрывается где-то и все творит руками Энея. Хитрец, каких мало. Создатель всего этого Храма Кары Богов. Это сам Эней, которого моя матушка считала самым хитрым, но, думаю, она ошибалась. Ананаэл хитрее. И это Коронзон, которого ты должна была видеть в Опакуме и в человеческом облике, и которого ощутила в Урсусе как жнеца. Недалек, но упорен и мстителен. Кстати – он сам живое подтверждение тому, что любой курро может стать жнецом.

– Я это поняла уже и по Амме, – напомнила Рит.

– Так и есть, – кивнула Филия и продолжила. – Дальше проще. У Дорпхала оставались две тени. Бланс и Чирлан. Два чудака. Кое-кто считал одно время, что два придурка. Вместе с Зонгом они, кстати, и сотворили те самые ножи. За то и пострадали. Зонг теперь привязан к Долине Милости, а Чирлан погиб от обычного меча. Дорпхал его и убил. Где теперь Бланс, мы не знаем. Может быть, он и сам теперь не знает, что он Бланс. Или же витает где-то бестелесным… Мать говорила, что не всегда вселение происходит гладко. Тем более, что Бланс вроде бы практиковал его всего лишь раз. У Адны не осталось никого. Была только Амма. Ее теперь нет. У моей матери, Чилдао, остался только Зонг. Твой Оркан. Но она никогда не считала его своим. А вот у Карбафа, который тоже пребывает в неизвестности, вовсе не осталось высшей тени. Атрааха-то нет. И, кажется, именно Карбаф его и развоплотил. Вот уж казус судьбы.

– Что Лур сделает против Адны? – спросила Рит. – Он же не отдаст меня или тебя на растерзание ей? Она же может почувствовать, что в нас кровь курро? Если она есть во мне, конечно. В Брете ведь как будто точно есть?

– Забудь ты об этой охоте… – поморщилась, не вставая, Филия. – Если Адна пошла по своему пути, то ей теперь не до отпрысков курро. Это же был заказ Тибибра. Он опасался нарушения баланса силы. А она теперь сама по себе. Думаю, она хочет остаться хозяйкой Вандилского леса. А для этого ей нужно убить богоносца. Оборвать обряд. Выторговать у судьбы еще несколько столетий прежнего существования. Вот что для нее теперь важно.

– Разве для такого существа как Адна несколько столетий не равны одному мигу? – спросила Рит.

– Если оборачиваться на прошлое, то да, – кивнула Филия. – А так-то… Не удивлюсь, если у нее где-нибудь в тайном месте в лесу имеется сторожка, в которой она живет обычной жизнью. А еще скорее всего домик в одном из прилегающих к лесу городов. Ей есть чего опасаться.

– Чего же? – спросила Рит.

– Такие как она должны чувствовать, что им только одна дорога – в бездну, – прошептала Филия. – А это дело лучше отодвинуть. Да хоть лет на сто. И знаешь, она ведь при всем своем безумии куда мудрее тех, что хочет выпестовать этого бога. Который уже однажды сжег один мир. И это меня беспокоит больше всего. Надеюсь, мы с ними не заодно.

– А твоя мать, – негромко спросила Рит. – Она не чувствовала никогда, что ей дорога в бездну?

– Чувствовала, – ответила Филия. – А еще она чувствовала, что в бездну может отправиться весь Терминум. Противостоять этому – единственный выбор. Выбор, который ведет ее прочь от бездны.

– Что станет делать Лур? – спросила Рит.

– У него есть весомый довод, – пробормотала Филия. – Коронзон.

– Жнец? – удивилась Рит. – Лур готов прислать Коронзона в облике жнеца? Но ты же говорила, что Адна сильнее его? Неужели она не может противостоять и тому, и другому?

– Может, – ответила Филия. – Не исключаю, что она даже может развоплотить и того, и другого. Могла во всяком случае. Но кое-что изменилось. Если она сама по себе, ей неоткуда взять силы. Привычные источники перекрыты для нее. Я говорю о менгирах. А другие пути… слишком вызывающи или заметны. Явившись в виде жнеца, она через какое-то время рискует обратиться в безвольное существо. К тому же не забывай, что у жнеца можно отнять тело. Достаточно запустить в него стриксом. Вонзить камешек, добытый из менгира, в его плоть. Жаль, что развоплотись его окончательно можно только особым ножом. Их уже не осталось.

– Я бы не была настолько уверена в стриксах, – пробормотала Рит и нащупала на груди под кожей три камня, которыми Ло Фенг спас ее от смерти. – Когда эйконец развоплощал Атрааха, пусть и на время, он брал особые камни, брал их из собственной плоти. Это были стриксы с историей.