Текст книги "Сроки испытания в уголовном праве России. Монография"

Важно отметить, что сроки, хотя и направлены на регулирование различных уголовно-правовых отношений, не должны создавать темпоральные коллизии, порождать излишние трудности для правоприменителя в толковании и применении соответствующих уголовно-правовых запретов, приводить к ошибкам в применении уголовного закона. «Буква» уголовного закона должна быть обозначена в его тексте так, чтобы она служила гарантией законности¹¹⁴.

Если в уголовном законе отношения регулируются с помощью сроков, то должны найти четкое закрепление момент начала их течения, способы корректировки течения и их окончание.

Изложенное позволяет сформулировать понятие сроков в уголовном праве как установленных Уголовным кодексом РФ промежутков времени императивно-диспозитивного характера, с которыми закон связывает начало, реализацию и окончание уголовно-правовых отношений.

Проведенный анализ форм проявления времени в уголовном праве позволяет сделать несколько выводов и обобщений. Как отмечалось, время и право взаимодействуют на двух уровнях – внешнем и внутреннем. Представляется, что любой анализ проявлений времени в уголовном праве должен быть построен именно исходя из такого подхода: на внешнем уровне – рассмотрение действия законов во времени, на внутреннем – с точки зрения функциональных категорий (иными словами, в зависимости от функциональной роли выделяемых категорий). Действие уголовного закона не входит в предмет настоящего исследования, поэтому подробнее остановимся на втором.

Еще в советской науке были сформулированы методологические аспекты разработки системы категорий права¹¹⁵. В частности, А. М. Васильев указывал, что без внутренней динамики движения существование правовой формы не имело бы смысла. Воздействуя на разнообразные общественные проявления, на отношения между людьми, находящиеся в непрерывных изменениях и постоянном развитии, право должно отражать эти изменения и развитие. Следовательно, правовая форма должна непрерывно функционировать, быть внутренне подвижной, чтобы улавливать, схватывать изменения и движение регулируемых ею общественных отношений и тем самым оказывать на них специфическое влияние. Поэтому следует выделить понятийные формы для отображения такого движения¹¹⁶.

Развивая эти идеи, Е. Ю. Догадайло впервые вводит и формулирует понятие «темпоральные функциональные категории права», которые основаны на восприятии объективно-реального времени, позволяя субъекту использовать правовые абстракции для освоения функциональных форм времени. Они дают субъекту права ответ на вопрос: что такое время, как его использовать/учитывать в повседневных правовых отношениях. Указанные категории формируют порядок рассмотрения других понятий, определенный тип видения самых разнообразных объектов правового регулирования и используются как логическая основа, вокруг которой выстраивается правовое регулирование в нескольких отраслях права.

Функциональные темпоральные категории направлены на реализацию таких функций в механизме правового регулирования, как:

регулятивная (определить темпоральные границы возникновения, изменения и прекращения правовых отношений);

охранительная (нормативная фиксация ограничения темпорального усмотрения субъекта);

идеологическая (заключается в накоплении знаний о применении временных характеристик);

прогностическая (возможности для субъекта права на основе обобщенных представлений о юридически значимых сторонах времени предвидеть возможные состояния правовых отношений)¹¹⁷.

К таким категориям, в частности в рамках уголовного права, Е. Ю. Догадайло относит время совершения преступления. В то же время ее выводы имеют противоречивый характер: утверждая, что темпоральные функциональные категории должны быть универсальными для многих отраслей права, она одновременно указывает, что время совершения преступления – универсальная категория в рамках уголовного права.

Представляется, рассматриваемые категории могут иметь внутриотраслевой характер, реализуя специфические функции. В уголовном праве можно выделить две такие категории – время совершения преступления и время реализации уголовной ответственности. При этом каждая из них обладает своим внутривидовым понятийным рядом, включающим темпоральные аспекты. Дополнительная роль заключается в интеграции форм проявления времени в уголовном праве для возможности комплексного анализа.

Так, время совершения преступления формализуется в понятиях:

– действия уголовного закона во времени;

– единичного преступления (конструирование продолжаемых и длящихся общественно опасных деяний);

– состава преступления (в части формирования конструкции объективной стороны, связанной с установлением момента окончания деяния);

– обстоятельств времени (конституирования их в качестве криминообразующего признака).

Время реализации уголовной ответственности в свою очередь формализуется в понятиях:

– наказания (в части, касающейся его продолжительности, сроков);

– освобождения от уголовной ответственности (целесообразности применения репрессивных мер после истечения определенного времени – давности);

– освобождения от наказания (в качестве поощрительной меры – отбытие минимально установленного срока наказания, досрочное снятие судимости; а также для проверки обоснованности освобождения лица от реального отбывания назначенного наказания – испытательный срок при условном осуждении);

– амнистии, помилования и судимости (в качестве мер поощрения – досрочное снятие судимости, сокращение сроков отбывания наказания и для закрепления результатов исправления – срок судимости).

Как отмечалось, выделение указанных категорий предопределяется функциями, реализуемыми ими в рамках отрасли права – регулятивной, охранительной, идеологической и прогностической – посредством категорий «время совершения преступления» (1) и «время реализации уголовной ответственности» (2). Следует также учитывать и то, что эти категории генетически связаны, как преступление и наказание, ряд функций первой категории соприкасается с функциями второй, и наоборот. Тем не менее в правовом механизме можно выделить и те роли, которые могут их разграничить. В частности:

– определяются темпоральные границы возникновения, изменения и прекращения правовых отношений, связанных с совершением преступления путем закрепления правила о наказуемости деяний, запрет на совершение которого действовал в момент совершения преступления, применения положений об обратной силе закона или его ультра– и ретроактивности; характеризуют уровень и степень общественной опасности деяний (1); очерчиваются рамки реализации уголовной ответственности моментами совершения преступления и аннулирования судимости, в пределах которого происходит корректировка длительности испытания или наказания (2);

– для субъекта права устанавливаются жесткие нормативные ограничения временного характера по моменту окончания длящихся, продолжаемых, материальных, формальных, усеченных составов преступлений и составов реальной опасности, а также по учету временных параметров, являющихся криминообразующими, в целях адекватного правоприменения (1); фиксируются ограничения по выбору продолжительности наказания, его дальнейшей корректировки и периодов, после которого последствия осуждения аннулируются (2);

– аккумулируются знания и практика о применении составов преступлений, конструкция которых включает обстоятельства времени или деяние имеет сложный характер (1); исследуется целесообразность установления/изменения сроков наказания определенной продолжительности, выявляются минимальные и максимальные периоды для освобождения от уголовной ответственности и наказания и др. (2).

При этом публичность уголовного права и пристальное внимание к вопросам ответственности со стороны населения обусловливают особую политическую функцию выделенных категорий. В большей степени это свойственно «времени реализации уголовной ответственности», поскольку противодействие преступности с помощью уголовного наказания исторически имело разную степень эффективности под воздействием существенно меняющейся уголовной политики.

Кратко поясним сказанное. Современная уголовная политика в настоящее время находится в поиске адекватных моделей воздействия на преступность. Я. И. Гилинский признает наличие кризиса современного наказания. Он проявляется, во-первых, в том, что после Второй мировой войны во всем мире наблюдается рост преступности, несмотря на все усилия правоохранительных органов. Во-вторых, человечество перепробовало все возможные виды уголовной репрессии без видимых результатов. В-третьих, как показывают исследования, уровень рецидива относительно стабилен для каждой конкретной страны и не снижается, что свидетельствует о неэффективности специальной превенции. В-четвертых, по мнению психологов, длительное (свыше 5–6 лет) нахождение в местах лишения свободы приводит к необратимым изменениям психики человека, происходит его криминальная профессионализация.

Мировое криминологическое сообщество, таким образом, выступает против смертной казни; за минимизацию лишения свободы и допустимость ее применения только за тяжкие насильственные преступления и только в отношении совершеннолетних преступников; за расширение сферы деятельности «восстановительной юстиции» («restorative justice») и ювенальной юстиции; за приоритет превенции и службы пробации; внедрение практики медиации и др.¹¹⁸

Анализ современной российской научной литературы, посвященной вопросам наказания и уголовной политики, также подтверждает растерянность отечественных ученых перед происходящими переменами. Однако общие закономерности в их взглядах на текущее состояние дел прослеживаются весьма четко.

Обоснованно выделяется такая тенденция, как карательный уклон уголовной политики: ужесточению наказания приписывается способность эффективно противодействовать социально нетерпимым явлениям. При этом законодателем не отрицается значение организационных, социально-психологических, профилактических и административных мер, но объективно они умаляются тем, что основные надежды возлагаются на строгость (длительность) наказания.

Анализ закономерностей в сфере наказуемости деяний приводит к выводу о преобладании пенализации над депенализацией¹¹⁹. В частности, о карательном уклоне УК РФ свидетельствует существенное увеличение пределов срочного лишения свободы и сохранение в качестве наказания пожизненного лишения свободы. Как отмечалось, по УК РСФСР 1960 г. самый большой срок срочного лишения свободы составлял 15 лет вне зависимости от любых факторов (совокупность преступлений, приговоров). УК РФ чрезвычайно расширил темпоральные пределы лишения свободы – от 2 месяцев до 25 лет, а в случае частичного или полного сложения сроков лишения свободы за совокупность преступлений – 25 лет, совокупности приговоров – 30 лет. Этим не ограничиваются предельные сроки наказания. За целый ряд общественно опасных деяний длительность наказания может быть доведена до 30 и 35 лет соответственно.

Корректировка сроков – один из распространенных инструментов современной уголовной политики. Акцентируем внимание еще на таких примерах: лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью как вид дополнительного наказания может назначаться теперь на срок до 20 лет; убраны нижние пределы санкций в виде лишения свободы. При этом анализ социологических данных показывает, что большинство населения в целом поддерживает законодательные инициативы, касающиеся в том числе вопросов наказания (см. приложения 1, 2, 3).

Так, 46 % граждан оценивают существующие в России законы в целом как хорошие. Практически половина всех граждан (49 %) считает лишение свободы основным наказанием, а каждый третий (33 %) полагает, что страх наказания – основной мотив соблюдения законов. О необходимости ужесточения наказания заявляет примерно половина граждан (42 %).

Можно в целом говорить, что законодатель «угадывает» волю большинства. Поэтому в части ужесточения наказаний власть имеет поддержку в обществе; вероятно, подобная линия уголовной политики будет в дальнейшем продолжаться. В этой части уместны наблюдения П. Л. Фриса, указывающего на то, что уголовно-правовая политика определяется уголовно-правовым сознанием, уголовно-правовой идеологией и уголовно-правовой психологией. Само позитивное уголовное право выступает в качестве же объекта воздействия уголовно-правовой политики¹²⁰.

В то же время судебная практика идет по иному пути, что подтверждается анализом среднего срока лишения свободы по составам преступлений на основе медианы – среднего значения упорядоченного ряда для интервальных рядов (см. табл. 1)¹²¹.

Таблица 1

Приведенные данные свидетельствуют о более взвешенном подходе судебных органов к назначению наказания в виде лишения свободы: налицо тенденция снижения средней его продолжительности как по всем составам, так и по индикаторным, а также по всем видам категорий, кроме особо тяжких преступлений, что вполне оправданно. Судебная практика в большей мере осознает необходимость гибкого подхода к наказанию, соответствия его размера целому ряду критериев, при этом использует полномочия по назначению максимально возможного срока в исключительных случаях.

В то же время лишение свободы до сих пор остается одним из основных видов наказаний (см. приложения 5, 6).

Изложенное подтверждает важность и значение темпоральных категорий не только в теории права и правоприменительной практике, но и в социальной реальности: к основным компонентам «времени реализации уголовной ответственности» не утихал и, думается, не утихнет интерес, поскольку оно становится одним из осязаемых и при этом эффективных средств достижения целей наказания (восстановления справедливости, исправления преступника, предупреждения преступлений).

Развитие категории «время реализации уголовной ответственности» происходило наряду с наказанием, появлением его срочности, что в дальнейшем переросло в развернутую систему правовременных средств, обусловивших появление испытания с его непременными временными атрибутами. При этом эволюция целей и задач, стоящих перед наказанием, предопределила становление функций указанной категории: от неограниченной во времени изоляции преступника к использованию его в качестве рабочей силы на определенный период с возможностью поощрения за добросовестный труд путем сокращения сроков или прохождения временных этапов до идеи исправления, которое могло наступить по истечении определенных периодов времени с возможностью их корректировки.

§ 3. Концептуальные основы темпоральности уголовно-правового испытания

Проблемы, посвященные наказанию, освобождению от ответственности и освобождению от наказания, до сих пор представляют большой интерес для ученых. С одной стороны, это обусловлено непрекращающимся потоком поправок в уголовный закон, связанных в том числе с изменением Общей части УК РФ, с другой – их основополагающим значением в теории уголовного права.

Современная уголовная политика страны, если предпринять попытку оценить поправки в УК РФ последних лет в их совокупности, направлена, во-первых, на реагирование на общественные запросы путем криминализации резонансных общественно опасных деяний и ужесточения мер, не связанных с изменением видов наказания (в частности, изменение временных границ условного осуждения, условно-досрочного освобождения, давности), а во-вторых, на либерализацию уголовного закона, выражающуюся в расширении оснований для освобождения от уголовной ответственности (ст. 76.1 УК РФ) и отсрочки отбывания наказания (ст. 82.1 УК РФ).

Научному осмыслению в настоящее время подвергаются лишь текущие поправки в УК РФ, предпринимаются попытки поиска приемлемого способа их адаптации в существующей канве уголовного закона. Комплексных работ, посвященных изучению институтов уголовного права или межинституциональных образований, появляется на свет не так много. Главным образом это обусловливается тем, что наука не успевает отвечать даже на текущие запросы практики, не может «поднять головы» для рассмотрения комплексных, фундаментальных проблем.

Одной из таких тем, на наш взгляд, является тема уголовно-правового испытания. Проблема его институализации сложна и неоднозначна. Связано это в первую очередь с отсутствием терминологии. Понятие «испытание» в уголовном праве не нашло широкого употребления¹²². В единичных исследованиях употребляется сочетание «режим испытания», однако в узком контексте – по отношению к условному осуждению¹²³ и условно-досрочному освобождению¹²⁴.

Именно в рамках изучения условного осуждения происходит исследование испытания. Плодотворные идеи встречаются в работах, посвященных неизвестному современному отечественному законодательству институту – пробации. Так, общими вопросами условности наказания и пробации с позиции анализа зарубежного опыта и его применимости в отечественной советской и постсоветской практике занимались В. П. Шупилов¹²⁵, Е. Н. Шатанкова¹²⁶, А. Ю. Сунгуров¹²⁷, А. И. Абатуров¹²⁸.

В советский период отечественного уголовного права также появлялись работы, посвященные институту испытания. Так, Г. В. Дровосеков указывал, что уголовное законодательство устанавливает различные формы испытания, в рамках которых реализуется уголовная ответственность и проверяется оказанное осужденному доверие, обеспечивается комплекс социально-правовых мер, направленных на достижение целей наказания в условиях контроля (надзора), наблюдения и воспитания¹²⁹.

Институт испытания в советском уголовном праве был связан с исполнением таких наказаний, как условное осуждение к лишению свободы с обязательным привлечением осужденного к труду, условное осуждение, отсрочка исполнения приговора, условно-досрочное освобождение от наказания и условное освобождение из мест лишения свободы с обязательным привлечением осужденного к труду. Он был направлен на усиление борьбы с преступностью, повышение эффективности наказаний, не связанных с лишением свободы, дифференцированный подход к правонарушителям в зависимости от их личности и степени общественной опасности совершенного преступления. Расширялась сфера применения испытания, но одновременно и ужесточались требования к лицам, подвергнутым испытанию, усиливался контроль за их поведением, а соответственно и повышалась ответственность за несоблюдение этих требований в случаях, когда испытуемые не оправдывают оказанного им доверия. При этом можно выделить главную особенность испытания – значительное укрепление поощрительных начал.

Будучи одной из форм социального контроля, нормативным регулятором общественных отношений в сфере исправления и перевоспитания правонарушителей, испытание призвано выполнять различные функции. Во-первых, обеспечивает широкие возможности для достижения желаемого социального эффекта путем воздействия на лиц менее репрессивными средствами, что существенно уменьшает материальные и духовные издержки, которые неразрывно связаны с применением наказания в виде лишения свободы; во-вторых, служит важнейшим стимулятором социально-правовой активности осужденного; в-третьих, способствует повышению социальной обусловленности регулирующих норм, возрастанию эффективности действия и дальнейшему их совершенствованию с тем, чтобы возникающие в сфере испытания общественные отношения регулировались точнее.

Таким образом, в теории уголовного права складываются определенные подходы к комплексному, взаимозависимому рассмотрению условного осуждения, условно-досрочного освобождения, судимости, давности. В настоящее же время подобного рода работы объединяющим критерием определяют их «условность» и рассматривают лишь такие институты, как условное осуждение, условно-досрочное освобождение и отсрочка наказания, либо по методу от противного – все, что не является собственно наказанием¹³⁰, а способами его корректировки, замещения.

Дополнительным аргументом в пользу существования такого правового феномена, как испытание, одним из его конструирующих элементов является «срочный» характер институтов, входящих в орбиту уголовно-правового испытания¹³¹.

С учетом данного критерия можно шире взглянуть на уголовно-правовое испытание, включив в его сферу помимо традиционных, неоспоримых институтов – условное осуждение, условно-досрочное освобождение, отсрочка наказания – ряд таких, которые рассматриваются в теории уголовного права отдельно: судимость и давность. Как свидетельствует наш опыт исследования¹³², регламентация их длительности зачастую взаимообусловлена.

Комплексный анализ уголовно-правового испытания в новейшей истории предпринял А. А. Нечепуренко. Он указывает, что в системе уголовно-правового принуждения выделяется ряд мер, применяемых взамен наказания и заключающихся в соблюдении осужденным в течение установленного срока правоограничений. Хотя УК РФ не обособляет данные меры воздействия, все они имеют различную институциональную принадлежность, но тем не менее обладают общими признаками:

применяются как меры, заменяющие наказание;

соразмерны назначенному наказанию;

содержат определенный объем некарательных правоограничений в виде запретов и предписаний;

подкреплены угрозой отбывания наказания в случае невыполнения условий прохождения испытания¹³³.

В целом принимая предложенную автором систему признаков испытания, вновь отметим, что институализация уголовно-правового испытания может быть дополнительно обоснована с позиции срочности институтов наказания, их особой функциональной роли. В частности, это прослеживается на одном из наиболее распространенных и имеющих довольно продолжительную историю видов наказания – лишении свободы¹³⁴.

Данный подход не является новым, дореволюционными авторами отмечался такой несомненный и необходимый атрибут лишения свободы (тюремного заключения), как его определенная продолжительность, однако сама идея об эволюции указанного вида наказания, сопряженного с дифференциацией его срочности, не анализировалась. Например, Н. С. Генкин отмечал, что наказание прошло длительную историю: от мести к денежным штрафам и далее к тюремному заключению с целью обеспечить всеобщее спокойствие и безопасность каждого человека. Такой подход становится результатом преобладания теории исправления преступника (чего не могли обеспечить ни теория вознаграждения, ни устрашения). При этом, по его мнению, к преимуществам тюремного заключения относится то, что его можно измерить временем; это чрезвычайно важно, поскольку только известное количество времени может показать степень исправления преступника. Также определенный срок позволяет поставить наказание в соразмерность со степенью вины, что не настолько удобно при других мерах наказания.

Вместе с тем им высказываются сомнения в лишении свободы определенной продолжительности. Он полагал, что «кратковременное заключение назначается за маловажные проступки, причина совершения которых лежит, большею частью, не в такой нравственной порче совершившего, при которой были бы уместны тюремные средства. Заключение на короткий срок может подействовать благодетельно, но только тогда, когда будет в силах внушить заключенному уважение к строгости закона, но такое действие краткого содержания в тюрьме можно предположить только относительно незначительного числа заключенных, – для которых даже сам факт назначения в наказание тюремного заключения имеет уже большое значение, как выражение общественного порицания»¹³⁵.

Концептуально наша авторская позиция об институализации испытания с помощью правовременных средств заключается в следующем:

1. Длительность в качестве атрибута наказания впервые появляется у таких его видов, как тюремное заключение и ссылка (каторга), а тенденции в их развитии предопределили появление отдельных видов уголовно-правового испытания с темпоральными характеристиками.

2. Длительность наказания (прежде всего лишения свободы) с момента его появления в лестнице наказаний и до настоящего времени является одним из наиболее удобных и осязаемых критериев оценки эффективности, справедливости и репрессивности уголовной политики. Такой подход сохраняет актуальность ввиду преобладания применения именно этого наказания на протяжении последних двух столетий, что позволяет проводить также достоверный сопоставительный и исторический анализ.

3. Необходимость регулирования репрессивности лишения свободы (в широком понимании) – определение достаточной его интенсивности и продолжительности во времени – была обусловлена изначально религиозными основаниями, а затем тенденциями государственной политики. Достаточный высокий уровень развития общества вынудил церковь и государство искать временны´е (правовременны´е) инструменты воздействия на преступника, наиболее развитой формой которых являются условное осуждение, условно-досрочное освобождение, повторение (судимость).

4. Появлению «срочных» наказаний способствовал длительный эволюционный процесс: от преследования утилитарных целей в виде физического устранения преступника, получения материальной компенсации за причиненный вред к переходу к фискальным целям (каторга и ссылка) до воплощения идеи исправления преступника.

В. В. Есипов отмечал, что организация тюремного заключения (в широком смысле) стоит в зависимости от тех или иных соображений, которые преследует правительство или общество. Древнейшей его целью было возмездие – ограничение свободы с помещением в примитивные карательные сооружения. Затем цель возмездия сменяется целью удаления из общества вредных элементов, в том числе путем отправления на общественные, государственные работы, помещения в рабочие дома. При этом параллельно проявляется более гуманное отношение к преступнику, основанное на христианских началах¹³⁶.

Таким образом, отсутствие нормативно установленной продолжительности наказаний, как правило, связано:

– с его целями: устранение преступника из общества (зачастую не имеющее заранее установленной продолжительности) либо его исправление, что непременно предполагает ограниченную длительность правоограничений, исходящее из христианских начал: покаяние и скорейшее возвращение человека в церковь;

– с тюремной организацией: неограниченные задачи, стоящие перед местами лишения свободы: там могли умереть, могли пребывать долгие годы без надежды на освобождение. Поэтому закрепление в законе сроков наказания (заключения) – важный симптом осознания государством иных функций и задач тюремного ведомства.

Именно цель исправления преступника предопределила нормативную регламентацию сроков наказания. При этом забота о преступнике в качестве цели наказания, то приобретавшая первостепенное значение в уголовной политике государства, то утрачивающая его, определила закон колебания срочности наказаний¹³⁷.

5. Испытание в уголовном праве генетически связано с наказанием, прежде всего с таким его атрибутом, как «срочность»: только определенная длительность наказания, протяженность его во времени позволяют оценить объем уголовно-правового воздействия на личность и в дальнейшем производить его корректировку как по продолжительности, так и по формам.

Можно говорить, что государственная пенитенциарная политика, прошедшая длительный путь, только через соотношение срочности наказания (деление его на краткосрочное, среднесрочное и долгосрочное) создает возможности по ресоциализации заключенных.

6. Судимость (первоначально в рамках повторности) и давность занимают особое место в системе испытания. Первый из указанных правовых институтов также эволюционировал от идеи безусловной наказуемости второго и последующих преступлений вне зависимости от периодов, прошедших между этими событиями. В дальнейшем стала осознаваться необходимость учета срока для установления опасности личности совершающего преступления, законопослушного поведения на протяжении более-менее длительных периодов времени, что также связывалось с идеей исправления.

Давность вплотную примыкала к судимости (в современном понимании), ее сроки служили ориентиром для сроков в институте повторения. Однако их связывала не только система сроков. Н. С. Таганцев, описывая давность преступления, указывал: «…прошествие известного срока со времени отбытия первого наказания и до совершения нового преступления также уничтожает понятие повторения, если только в течение этого времени преступник вел жизнь юридически безукоризненную»¹³⁸.

Таким образом, можно говорить, что эволюция наказания и его целей предопределили развитую, взаимозависимую систему испытания с темпоральными характеристиками, позволяющими эффективно оперировать исполнением наказания, оценивать его эффективность, в том числе в достижении его основных целей.

С этой позиции справедливо высказывание А. Н. Уайтхеда о том, что определенное направление мысли возникает в народе в результате долгих приготовлений предыдущих эпох; после зарождения его содержание постепенно раскрывает себя; затем оно достигает триумфа, его влияние формирует побудительные причины действий человечества и, наконец, в определенный момент высшего успеха обнаруживается его ограниченность, что требует новых усилий творческого воображения. При этом такие процессы происходят с медлительностью всякого массового движения. Единицей его измерения могут служить века¹³⁹.

Указанный подход вполне сообразуется с философскими концепциями, заложенными в работах Ф. Ницще, К. Юнга, Д. Морриса и развитыми А. Камю, о взаимодействии природы человека и истории. Так, если принять за основу то, что внутренний смысл истории заключается в вытеснении инстинктов прошлого, биологического времени (инстинкты силы и слабости), то внутренний смысл нравственности, этики – в сохранении природы человека, спасении его от взаимного уничтожения. Древнее время характеризовалось возникновением и утверждением писаного права; это было первым этапом вытеснения инстинкта силы и слабости (там, где возникает право, там вытесняется сила как произвол, а вслед за ней исчезает и слабость индивида). Второй этап характеризуется превращением этики, утвердившейся на основе законов, направленных на ограничение силы, в общечеловеческую этику, перекрывающую узкую, племенную нравственность. Третья ступень преодоления унаследованного человеком животных инстинктов совпала с постепенным утверждением в истории общества буржуазного равенства (разрушившего социальную иерархию) и денег, давших обществу универсальное мерило человеческой деятельности. В настоящее время человек вступает в последнюю историческую эпоху, характерной чертой которой является развитие индивидуально-творческих способностей человека как личности¹⁴⁰.