Текст книги "Чемпион"

– Ты самый лучший мужчина, который у меня был.

Мне это как-то одновременно и понравилось, и не очень. Инга это почувствовала. Привстав на локте, посмотрела сверху мне в лицо:

– Я сказала что-то не то? Ты обиделся?

– Все нормально. Я, знаешь ли, как-то сам догадывался, что не первый.

– О-би-и-дел-ся…

– Лучше расскажи, за что убили Никиту.

Глава восьмая. Женские тайны

1

Она начала рассказ издалека.

Начала со своего детства.

Каждое лето она отдыхала у родственников на хуторе. Ей было четырнадцать, когда она увидела Валдиса. Увидела и сразу влюбилась. Он был на пять лет старше ее, ездил на папиных «жигулях» и не обращал, конечно, никакого внимания на худенькую девочку с длинными светлыми волосами. У него была свою компания. Они ездили купаться и устраивали ночные посиделки, на которых слушали рок на большом иностранном магнитофоне и что-то горячо обсуждали, таинственно замолкая при появлении старших.

В сентябре Инга снова пошла в школу. Училась, отвечала на записочки одноклассников, с кем-то ходила в кино и гуляла. По вечерам доставала припрятанную фотографию Валдиса и мечтала, а иногда засыпала, положив ее к себе под подушку. От этого на карточке растрескался глянец и расслоилась бумага.

Следующим летом она гостила на хуторе с конца мая до середины июля. Отец выбил путевку в сочинский пансионат, и они должны были провести там три недели, а потом планировали остаться до конца лета, сняв какое-нибудь жилье в частном секторе. Они весь год копили деньги на эту поездку, а потом еще и отцу выплатили крупную премию, так что должно было хватить на все развлечения. Инга хвасталась этим школьным подружкам, и они ей завидовали. А лучшая подруга одолжила Инге свой красный купальник, который ей привез из-за границы брат-моряк. Купальник смотрелся просто отпадно. В нем Инга выглядела принцессой – если, конечно, принцессы носят на людях такие откровенные наряды. Инга привезла его на хутор, но надевала только перед зеркалом в доме. На улице боялась носить, чтобы он не запачкался и не выгорел.

До отъезда оставалось три дня, когда появился Валдис. За год он стал еще красивее. Раздался в плечах, отрастил длинные волосы, которые небрежно откидывало со лба, отпустил аккуратную «шкиперскую» бородку. Теперь вместо «жигулей» он ездил на иномарке. Она была совсем маленькая, некрасивая и при движении оставляла за собой шлейф черного дыма, но Инга этого не замечала. Если бы ее кумир приехал верхом на осле, сидя на нем задом наперед, она бы и этого не заметила.

В то лето большая компания не сложилась. В основном Валдис проводил время со своим другом Томасом и его старшей сестрой – здоровенной неопрятной девицей, которая много курила, пила русскую водку и виртуозно ругалась, перемешивая русский мат и латышские выражения. На второй день Инга случайно увидела, как сестра сидит на коленях у Валдиса, лениво развалившегося в шезлонге, и смачно целует его. Валдису, казалось, было все равно. Он равнодушно придерживал эту корову за толстую задницу и позволял ей делать все, что захочется.

Инга убежала домой и расплакалась. Забралась на чердак, достала из тайничка фотографию Валдиса и, роняя жаркие слезы, разорвала ее на мелкие части, которые выбросила в окно. Они разлетелись по ветру, и Инге показалось, что так же легко разлетелись ее чувства. Как он мог… Что он нашел в этой толстухе с усиками над верхней губой? Чем она лучше Инги? Только тем, что на десять лет старше, успела побывать замужем и родить сына, такого же растрепанного, грязного и крикливого, как она сама?

Инга вспомнила увиденную картину и содрогнулась. Как же это… противно!

Поздно вечером приехала мама. Высокая, красивая, в городской чистой одежде. Она походила по огороду, грациозно поддергивая юбку, когда переступала через высокие грядки, поговорила со своими родителями, дала им деньги за съеденные Ингой продукты, через забор поговорила с соседями. Хутор – он только хутором назывался, а по сути был деревней в тридцать дворов, с асфальтированной главной улицей, магазинчиком и церковью довоенной постройки.

Мама сказала, что завтра вечером на машине приедет папа и заберет их в город, а послезавтра утром они самолетом отправятся в Сочи. Гладя Ингу по голове, мама с улыбкой спросила:

– Ты хочешь на юг?

И Инга горячо ответила:

– Да! А мы не может уехать сегодня?

– Тебе здесь так надоело? Странно, мне всегда казалось, что тебе нравится. Потерпи денек, папа специально взял у дяди Арниса машину, чтобы нас отвезти…

С раннего утра Инга начала собираться. Уложила все свои вещи и села к окошку. На улицу выходить не стала, на улице можно было увидеть Валдиса, а встречаться с ним Инге совсем не хотелось. Нисколечко не хотелось.

Он пришел сам. Инга увидела, как он идет по дорожке вдоль дома, и у нее перехватило дыхание. Зачем он пожаловал?

Он явился засвидетельствовать маме свое почтение. Он всегда к ней очень хорошо относился и всем рассказывал, как ее уважает. Вот и явился… Инга слышала, как в большой комнате он разговаривает с мамой. Наверное, он сказал что-то веселое, потому что мама рассмеялась. Инга не выдержала и спустилась с чердака. Не из-за Валдиса. Просто так. Молока выпить или на часы посмотреть.

Она выпила молока и подтянула гири на ходиках, которые дедушка в сорок пятом году привез из Германии. А потом зашла в большую комнату.

Валдис рассказывал маме, что собирается ехать купаться. Маме до этого не было ни малейшего дела, но она благосклонно кивала, как будто Валдис спрашивал ее позволения. Увидев Ингу, Валдис легко сказал «Привет!», отбросил волосы со лба и неожиданно предложил:

– Хочешь с нами? Поехали! Будет что вспомнить на юге.

Инга подумала, что на юге теплое Черное море, которое смешно было сравнивать с их холодной извилистой речкой. На юге у нее будут другие занятия, кроме как вспоминать этот опостылевший хутор и его, Валдиса. Пусть идет к своей корове целуется!

Она все это обдумала и сказала:

– Поехали. Мама, мне можно съездить?

Мама кивнула, как до этого кивала и Валдису, а Валдис отбросил мягкую челку со лба и со знанием дела заметил:

– В море вода теплая, но очень грязная. Такой чистой воды, как у нас, нигде больше нет. Вот увидишь.

Она что, раньше не видела? То же мне, удивил! Вода, может, и чистая, но сколько раз она царапалась о коряги и била пальцы о камни! Да и пока доберешься до этой речушки, всякое желание нырять пропадет. Правда, на машине, конечно, комфортнее и быстрее, чем на велосипеде или пешком.

– Только вы не очень долго, – мама посмотрел на золотые наручные часики. – К обеду вернитесь.

Инга поднялась на чердак и достала из сумки красный купальник. Надо же его обновить, а то он, может, от воды стягивается или, наоборот, увеличивается в размере. Тогда позору не оберешься на юге! И Валдис… Ну что он нашел в этой толстухе?

Маленькая машинка с трудом вместила четверых ездоков. Валдис и Томас заняли передние места, а Инге пришлось тесниться на заднем диванчике с усатой коровой, которая смолила одну за одной вонючие сигареты, ругалась, когда проезжали по кочкам, и пила пиво. Пиво она предложила и Инге, а когда та отказалась, их общение на этом закончилось.

Лучшие места на реке были заняты. В одном месте купались солдаты, в других веселые компании жарили шашлыки. Валдис и Томас переглядывались, бормотали под нос что-то невразумительное и принимали решение ехать дальше. Что им не нравится, Инга не понимала. Так весь день можно кататься и ничего не найти.

Наконец они остановились. Покрытый темным песком берег круто спускался к реке. Из воды торчал нос утопленной лодки и склизкие бревна и доски, некогда представлявшие собой причал. Дул порывистый ветер, от которого по воде пробегала мелкая рябь, и купаться Инге совсем расхотелось.

Вылезли из машины. Валдис, увидев торчащее из песка бутылочное горлышко, брезгливо затоптал его и прошипел:

– Русские свиньи.

Теперь Инга поняла, почему они искали уединенное место. Солдаты, которых они видели, были русскими, и гуляющие компании состояли преимущественно из русаков. Валдис и Томас не хотели отдыхать с ними рядом. Кажется, она и раньше слышала какие-то такие разговоры…

Расстелили на песке старое покрывало. Оно было большое, места, чтобы улечься, хватило бы всем четверым. Валдис и Томас разулись, расстегнули рубашки, закатали до колен брюки и пошли проверить воду. Сестра сноровисто разделась. Вместо купальника у нее оказалось обычное белье, грязное, с висящими нитками.

– Ну а ты чего стоишь? – спросила она Ингу, тяжело плюхаясь на покрывало.

Инга отошла переодеться. Идти пришлось долго. Кусты были жидкими, просматривающимися насквозь. Наконец нашла подходящие. Волнуясь, натянула красный купальник. Ткань, очень тонкая и приятная, плотно облегала тело. Инга заволновалась, не получилось ли чересчур откровенно. Одно дело – перед зеркалом красоваться, и совсем другое – выступать перед двумя взрослыми мужиками и скандальной пьяной бабой. За последний год ее тело сформировалось настолько, что даже в верхней одежде она, бывало, чувствовала заинтересованные мужские взгляды. Ей никто не давал ее возраста. Считали, что не меньше шестнадцати.

Валдис разделся до плавок и потрусил к воде. Инга невольно залюбовалась его легкими уверенными движениями. А Томас не собирался купаться. Снял рубашку, обвязал ее вокруг талии и стоял, закрываясь ладонью от солнца и подбадривая Валдиса насмешливыми выкриками. Видимо, вода и впрямь была холодноватой.

Решившись, Инга вышла из укрытия. Ее появление произвело сильный эффект. Томас замер с разинутым ртом, а его сестра хрипло высказалась:

– Ё… твою мать, какая красотка!

Инга положила юбку, босоножки и блузку в машину, разбежалась и отчаянно бросилась в реку. Вода обожгла, илистое дно мерзко засасывало. Инга этого не замечала. Это был момент ее триумфа, и она красиво поплыла брассом вдоль берега. Валдис пристроился рядом, что-то говорил, а Инга кивала, боясь переспрашивать и отвечать, чтобы он не заметил, как она стучит зубами от холода. Потом он ее обогнал, уплыл далеко вперед, развернулся и поплыл обратно. Когда поравнялись, он спросил, не собирается ли она выходить.

– Еще нет, – ответила Инга и продолжила путь, держа курс на маленький остров посередине реки, а он повернул к берегу и вскоре вышел из воды, энергично потряхивая руками и крутя головой, как будто у него занемела шея. Инга чуть-чуть полюбовалась на него и отвернулась, подплыла к острову, увидела, что вода вокруг него совсем грязная, и направилась обратно.

Никто и никогда не объяснял ей, как надо выходить из воды, но она знала, что идти следует, расправив плечи, и смотреть вперед, а не под ноги. Она так и шла. И заметила, что все замолчали и смотрят на нее как-то странно. Томас вновь разинул рот, Валдис нахмурился, а корова не замечает, как из наклонившейся бутылки пиво льется ей прямо под задницу.

Уровень воды был ниже колен, когда Инга ударилась пальцем о камень, ойкнула и опустила глаза.

Купальника на ней не было. Так ей показалось в первый момент. Потом она увидела, что купальник не упал и не растворился в воде, он просто стал совершенно прозрачным. Ее не по годам развитое тело можно было рассмотреть в мельчайших подробностях. Чем эта троица на берегу и занималась.

Инга хотела произвести впечатление, но не столь оглушительное.

Она присела и беспомощно зашарила вокруг себя, как будто хотела отыскать что-то, чем можно укрыться, ничего, естественно, не нашла, попятилась, пока вода не дошла до подмышек, и замерла, обхватив колени руками.

Корова расхохоталась и указала на Ингу пальцем. Ее братец продолжал стоять с разинутым ртом, да еще вдобавок упер руки в бока. Если бы у Инги был автомат, она бы их расстреляла. Вышла бы из воды и расстреляла прямо в упор, чтобы кровь летела в разные стороны. Их обоих. Но не Валдиса.

Валдис схватил с земли свою рубашку и побежал к Инге. При его приближении она развернулась и начала отходить, потом проплыла несколько метров и встала на цыпочки, так, что из воды торчал только нос.

– Не подходи!

– Ты это специально придумала? – У него был напряженный и озабоченный вид, как будто он опасался, что Ингина мама обвинит его в попытке изнасиловать дочь. – На, держи!

Он бросил рубаху. Она не долетела до Инги, упала на воду. Инга подтянула ее к себе и, путаясь в мокрой ткани, надела.

– Пошли. – Валдис протянул ей руку. – Ничего страшного не случилось. Где ты такую штуку взяла?

– Подруга дала.

– Пошутить, что ли, хотела?

– Это ей брат привез.

– Хорош брат! Ладно, пошли…

Она взяла Валдиса за руку и пошла вслед за ним, придерживая рубашку у горла и на груди. На берегу она сразу же переоделась. Отошла подальше, но все равно почему-то услышала, как Томас с сеструхой обмениваются сальными комментариями по поводу ее внешности.

Ей хотелось быстрее уехать домой, но она оставались на берегу еще час. Томас с сестрой пили пиво и мололи всякую чепуху, а Валдис, ставший очень задумчивым, смотрел на реку и часто отбрасывал со лба челку. Только появление шумной компании, которая в тридцати метрах от них принялась ставить мангал и рыскать по кустам в поисках сухих деревяшек, заставило их начать собираться.

Валдис высадил Ингу около ее дома и уехал, не оглянувшись. Утром приехал папа. Весь день он ходил по огороду и пилил какие-то доски, а вечером они собрались ехать в город.

Машина Валдиса стояла перед домом. Самого его не было видно, но Инга услышала, как из-за деревьев доносятся знакомые голоса. Его, Томаса и коровы-сестры. Им было очень весело.

– Этот парень далеко пойдет, – задумчиво сказал папа, объезжая иностранную машину, которую Валдис поленился как следует запарковать. – Говорят, он очень талантливый композитор-народник. Подает большие надежды.

– Он очень воспитанный, – улыбнулась мама.

Южный отдых не понравился Инге. Вокруг все было красиво, и родители не жалели денег на развлечения, но на душе творилось что-то непонятное. Папа этого не замечал. А вот мама заметила и однажды, выбрав момент, попыталась поговорить с дочерью. Разговор получился пустым, хотя мама, как выяснилось, обо всем догадалась:

– Ты, случайно, не влюблена в Валдиса? Знаешь, в твоем возрасте мне тоже нравились мальчики значительно старше меня, а на папу я внимания не обращала. Он мне казался таким скучным…

Инга подумала, что папа и сейчас очень скучный. Хороший, но скучный. А вот если бы она вышла замуж за Валдиса, у них все было бы по-другому. Хотя Валдис, наверное, не такой хороший, раз он позволяет какой-то корове его целовать, а когда она уезжала, даже не вышел проститься.

В школе Инга поругалась со своей лучшей подругой Татьяной. Та обвинила ее в порче купальника и не хотела ничего слышать о том, что он сам испортился.

– Ты нарочно так сделала! А может, просто не хочешь его отдавать, вот и несешь всякую ерунду. Знаешь, сколько он стоит? Мне его брат привез из Италии! Нинка из девятого «В» сто рублей за него предлагала, я и то не согласилась.

Они чуть не подрались. Татьяна, занимавшаяся спортивной гимнастикой, наверняка одержала бы в драке верх, но Инга сквозь зубы обозвала ее «русской свиньей», и драка закончилась, не начавшись.

Эпизод с неудачным купанием вспоминался все реже и реже, а когда вспоминался, Инга больше не чувствовала стыдливости. Однажды она даже увидела сон, основанный на реальных событиях. Все было так же, как в жизни, за исключением Томаса и толстухи-сестры. Им во сне не нашлось места. Досмотреть, чем кончилось дело, не дала мама. Она разбудила как раз в тот момент, когда Инга вышла из воды навстречу Валдису.

В тот день Инга запорола проверочную работу по химии, но ничуть от этого не расстроилась. Ее занимали другие мысли, далекие от скучных формул и порядковых номеров элементов. Раньше она как-то побаивалась этих мыслей. А теперь перестала бояться. Она знала, что должно было произойти в неувиденной части сна. И очень этого хотела.

Она стала искать телефон или адрес Валдиса. Раздобыть их оказалось не таким простым делом. Наконец на осенних каникулах это удалось сделать. С замирающим сердцем она набрала номер. Что будет говорить, Инга не знала. Что-нибудь. Ответила бабка Валдиса. Инга молчала, сдерживая дыхание. Бабка положила трубку, но положила ее как-то неправильно, потому что Инга услышала голоса, бабкин и Валдиса:

– Опять тебе твои дамочки звонют! Ты бы их научил хоть здороваться, а то что они все молчат?

– Бабушка, меня ни для кого нет. Если опять позвонят, просто не бери трубку.

А в конце ноября она его случайно встретила на улице. Шла и увидела знакомую машину, а потом и Валдиса. В распахнутой меховой куртке он шагал от киоска «Союзпечать», держа под мышкой пачку газет, а еще одну газету листал прямо на ходу. Хоть он и смотрел на газету, но ловко обходил всех прохожих, а потом поднял голову и встретился с Ингой глазами.

– Привет!

Ей стало стыдно, что он такой весь красивый, а она, как назло, в старом пальто и стоптанных сапогах. Ездила на рынок и специально оделась попроще, а тут – на тебе, такая встреча!

– Может, посидим в кафе? – предложил Валдис, и она чуть не бухнулась в обморок.

Он посмотрел на часы, подхватил ее сумку с продуктами и, взяв под локоток, довел до машины.

Кафе располагалось в подвальчике старинного дома. Оно было совсем маленькое, темное, пропахшее невкусной едой. Нашелся только один незанятый столик, у самых дверей. Но Инга была готова терпеть и сквозняк, и отвратительный запах, и вообще все, что угодно, лишь бы быть рядом с Валдисом.

– А вашей девушке сколько лет? – подозрительно спросила официантка.

– Восемнадцать, – не моргнув глазом сказал Валдис. – А что?

– Спиртное заказывать будете?

Валдис посмотрел на Ингу и кивнул:

– Бутылку сухого вина.

Они ели пережаренное мясо с капустой и пили кислое вино. Валдис болтал без остановки. Рассуждал о музыке, о народных традициях, о фольклорном фестивале, в котором он будущей весной примет участие. Инга слушала с заинтересованным видом, кивала в нужных местах, а про себя думала: что будет дальше? Он пригласит ее домой? Наверное, сварливая бабка куда-то надолго ушла и квартира пустая. Они сядут на диван и будут слушать музыку, пусть даже народную, которую она всегда не любила, а потом… Она представляла, как он сильными руками обнимает ее и как они самозабвенно целуются. Сейчас бы тот красный купальник! А то у нее нижнее белье под стать верхней одежде, такое же по-советски унылое и заношенное.

– Что? – Инга отвлеклась и пропустила вопрос. Оказывается, Валдис перестал превозносить свою гениальность и озаботился земными проблемами. – Повтори, пожалуйста, я не расслышала.

– Я говорю, это не ты мне повадилась звонить вечерами? Бабку мою перепугала… Не звони больше, хорошо?

На улице, ковыряясь в замерзшем замке автомашины, Валдис натянуто улыбнулся:

– Извини, времени нет, а то бы я тебя домой подвез. Все, пока! Учись на отлично!

Он бросил на заднее сиденье свою дурацкую пачку газет и укатил, чадя черным дымом.

Она стояла и плакала, и чувствовала себя пьяной растерянной дурой.

А на следующее лето она узнала, что руки у него не сильные и уверенные, а довольно-таки неловкие, влажные и суетливые. Но это не имело никакого значения…

Она загорала на сеновале, когда пришел Валдис. Надо же, как получилось: только что лежала, думала о нем, открыла глаза – и он рядом. Отбрасывает со лба непослушную челку, присаживается и улыбается. От неожиданности она и сказать ничего не могла, только улыбалась в ответ да поправляла собственные локоны, и без того лежавшие как надо. Глаза у Валдиса горели, так что Инга испытала внутреннюю дрожь, когда поняла, что сейчас произойдет то, чего она недосмотрела во сне. Оно и произошло, прямо там, на сеновале. Сначала, когда целовались, у нее замирало дыхание и отлетала душа. А потом было больно и не очень приятно. Но было.

Целый день после этого Валдис избегал встречи с ней. Они случайно столкнулись на улице. Он скомканно поздоровался, оглянулся, как загнанный зверь, и поспешил к магазину, размахивая продуктовой корзинкой.

На следующий день она нашла его на сеновале. Он сидел на том самом месте, где все произошло, и ждал неизвестно чего. Получилось еще короче и примитивнее, чем в первый раз, но зато после этого Валдис перестал ее избегать. Соблюдая конспиративность, они встречались до конца августа, а потом Инга уехала в город, а Валдис отправился собирать фольклор в деревнях на границе с Псковской областью. Прощаясь, Инга сказала, что любит его. Он подарил ей медальончик, сделанный из дорогой старинной монеты, и сказал, что они никогда не расстанутся. Ни-ког-да.

Полтора месяца, пока его не было, она училась из рук вон плохо, а когда он приехал, учебу и вовсе забросила. Дневник пестрел двойками и замечаниями, родители читали нотации, а Инга думала о свалившемся на нее счастье. Это счастье казалось настолько огромным, что иногда она опасалась, сможет ли его удержать.

И оказалась права.

Валдис познакомил ее со своими городскими друзьями. Оказалось, что он не только блестящий студент, подающий большие надежды как специалист по народному творчеству, но и лидер подпольного национально-освободительного движения. Костяк тайного общества составляли человек десять. Не реже раза в неделю собирались у кого-нибудь на квартире, выпивали, покуривали анашу и обсуждали исторические и политические аспекты оккупации Советским Союзом прибалтийских республик. Инге было плевать, о чем они говорят, лишь бы быть рядом с любимым. На таких сборищах он неизменно блистал. В его речах всегда сочетались пламенные чувства и железные аргументы. Неудивительно, что все признавали его авторитет, даже воевавший в Афгане и потерявший там ногу здоровяк Петерс.

Вскоре выяснилось, что «подпольщики» не ограничиваются пустопорожними разговорами. Они пытались издавать какой-то журнал, распространяли листовки с комментариями событий в стране, искали «каналы на Запад» – Инга так и не поняла, что они подразумевали под этим, – и составляли списки активных пособников оккупационного режима. Инга сказала Валдису, что боится. Он потрепал ее по голове и ответил, что их дело правое, а борьбы без риска не бывает.

2

Катастрофа случилась зимой, вскоре после Нового года.

Однажды Инга пораньше пришла на очередное собрание и застала Валдиса с сидящей у него на коленях чернявой девицей. Девица, смерив высокомерным взглядом застывшую Ингу, не спеша удалилась, а Валдис, оттирая с лица губную помаду, принялся объясняться. Дескать, он личность творческая, и ему необходимы время от времени встряски, взрывы эмоций, новые чувства. Все великие личности этим грешили, так устроено свыше, и ничего не попишешь. Если огонь не поддерживать, искра таланта потухнет. А эта чернявая обезьянка, между прочим, не какая-то там прошмандовка, а товарищ по борьбе, имеющая, между прочим, прямой доступ к ксероксу, на котором они теперь будут множить листовки.

Инга выслушала все это с каменным лицом, попыталась влепить подонку пощечину – он легко перехватил ее руку, и вылетела из квартиры, провожаемая насмешливым взглядом черноволосой обезьяны. Дома, запершись в своей комнате, она прорыдала весь вечер, а к утру поняла, что все равно не может без него.

Валдис позвонил, она бросила трубку. Он позвонил еще раз, и она, не отвечая, выслушала очередную порцию его объяснений. Ничего нового в них не прозвучало, но говорил он, как всегда, аргументированно и вдохновенно. На следующий день он встретил ее после школы. Выбрал место, где их никто не мог видеть, и там ждал в машине, вооружившись роскошным, по зимним меркам, букетом белых роз. Раньше он цветов не дарил… Она поехала к нему домой и оставалась там до позднего вечера, потом поругалась со своими родителями, а утром впервые решила прогулять школу. Вместо занятий шлялась по улицам, вглядывалась в лица прохожих, выпила полбутылки шампанского в грязном подвальчике, куда ее когда-то приводил Валдис. Там к ней прицепились какие-то мужики, и она сначала хихикала, выслушивая их недвусмысленные комплименты, а потом, когда один из них слегка распустил руки, заехала ему кулачком в нос. В ответ он врезал ей так, что она свалилась со стула. Тогда Инга бросила в его рожу пустую бутылку и убежала из кабачка, не дожидаясь приезда милиции.

Растрепанная, с фингалом под глазом, Инга приехала к Валдису и осталась у него ночевать. Он старался спровадить ее домой, но она не подчинилась, и согласилась только позвонить. Два стакана вина, выпитые перед звонком, придали объяснению с матерью необходимую легкость.

Правда, после этого Инга немного взялась за ум, школу больше не пропускала и к концу третьей четверти смогла даже выправить провальное положение по главным предметам. Всегда приходила домой ночевать, хотя иногда это случалось и за полночь, и на рассвете. Родительские взывания к совести, упреки «Что подумают соседи и родственники?» и угрозы постановкой на учет в ИДН на поведение не влияли.

Подпольная работа шла своим чередом. Инга скучала на жарких дискуссиях о судьбе стонущей под коммунистическим игом родины, переписывала, если просили, длинные перечни активистов советского строя, мерзла на улице, пока Валдис рассовывал в почтовые ящики листовки. Время от времени на собраниях присутствовали и черноволосая обезьяна, и еще какие-то девушки, имевшие, как Инге казалось, еще меньшее отношение к негласной борьбе, чем она сама. Ревность понемногу затухала. На новых девушек Валдис вообще не смотрел, а с обезьянкой разговаривал строгим командирским тоном, как и положено разговаривать лидеру национально-освободительного движения с непроверенным новичком. Правда, Инге казалось, что иногда черноволосая смотрит ей в спину насмешливым взглядом, но, может быть, только казалось? Во всяком случае, Валдис не давал ни малейшего повода для упреков. Видать, не такой уж сильной была необходимость во всплесках эмоций и свежих чувствах. Единственно, что он мог бы уделять ей побольше времени и внимания, а не отдаваться так сильно своей подпольной борьбе.

Однажды на собрание пришел таинственный гость. Вернее, он пришел до начала собрания и сидел один в пустой комнате, а на кухне разгорелся спор о том, кому с ним можно общаться, а кому его и видеть нельзя. Одноногий Петерс настаивал, что надо выставить всех баб и еще двух-трех человек, чем-то ему не угодивших. Неожиданно его поддержали, и Валдис, руководивший собранием, был вынужден уступить. Проводив Ингу до двери, он извинился и сухо поцеловал в щеку:

– Муса занятой человек, ему еще на ленинградский поезд надо успеть, так что это не затянется надолго. А хочешь, можешь ехать домой.

Пока они разговаривали, гостя провели из комнаты в кухню. Инга успела его разглядеть. Молодой парень в костюме и свитере, в затемненных очках. Ничего особенного. Как его, Муса? Несмотря на имя, в его внешности ничего кавказского не замечалось.

Кроме Инги, дожидаться окончания сходки стала только черноволосая обезьяна, остальные неблагонадежные поспешили разъехаться. Сначала они ходили по разным краям детской площадки, искоса поглядывая друг на друга, потом обезьяна подошла и спросила, нет ли зажигалки. Зажигалки не было. Тогда обезьяна попыталась завести какой-то дурацкий разговор. Односложными высокомерными ответами Инга торпедировала беседу в зародыше, и они опять разошлись, чтобы мерить шагами площадку и коситься друг на друга через плечо.

Валдис освободился неожиданно быстро. Из подъезда их вышло четверо. Муса и Петерс сели в «запорожец» и поехали, видимо, на вокзал. Еще один парень, размахивая пустой сумкой, заспешил к соседнему дому, где на первом этаже всегда можно было разжиться спиртным, а Валдис, отпирая машину, взмахнул рукой и весело крикнул:

– Девчонки!

Девчонки?

Оказалось, обезьяне негде ночевать, и она останется у Валдиса. Не бросать же ее на улице, правда?

– А как же мы?

– А что мы? – Валдис внимательно посмотрел Инге в глаза. – Нам что, места не хватит? Бабкина комната пустует, вот она там и устроится. Не понимаю, что тебя не устраивает?

Действительно, что не устраивает? У Валдиса квартира большая, родители почти все время в отъезде, а не по годам бодрая бабка сидеть дома тоже не любит, то в соседний город к родственникам уедет, то на хутор наведается. Так что у Валдиса часто ночевали друзья, Инга давно знала об этом и ничего предосудительного не видела. Но то – друзья, соратники по подпольной борьбе, а тут – обезьяна. Тем более, с которой он целовался.

Инга попыталась устроить скандал, но Валдис оказался неожиданно тверд, и к нему домой они поехали втроем. Там замерзшая Инга пошла принять душ, а обезьяна встала к плите и приготовила ужин. Кто бы подумал, что под такой внешностью скрывается кулинарный талант? Все было очень вкусно. Выпили две бутылки вина, понемногу разговорились. К концу ужина захмелевшая Инга уже не чувствовала неприязни к черноволосой.

Та первой поднялась из-за стола, быстро помыла посуду и ушла спать. Инга и Валдис еще посидели, а потом переместились в его комнату, прихватив непочатую бутылку «Киндзмараули».

В постели Валдис вместо того, чтобы приступить к делу, начал рассуждать о политике и национальном движении. Остановить его было невозможно. Он говорил, и говорил, и подливал Инге вина. Она задремала.

Когда она проснулась, Валдиса рядом не было. Зато из-за двери доносились очень характерные звуки. Она заглянула в бабкину комнату. Валдис и черноволосая занимались любовью, и прошло много времени, прежде чем они обратили внимание, что на них смотрят. Они одновременно подняли головы и улыбнулись. Валдис – растерянно, черноволосая – оскалом пантеры, замершей над добычей.

Инга позволила увести себя на кухню и внимательно выслушала все, что говорил Валдис. Она никогда его так внимательно не слушала. И не рассматривала. У нее будто открылись другие глаза. Как она могла полюбить такое ничтожество?

Она стояла, прислонившись к стене. Он сидел за столом, положив ногу на ногу. Полы длинного клетчатого халата то и дело распахивались, оголяя коленку, покрытую несколькими старыми шрамами. Наверное, он в детстве часто падал с велосипеда. Или постоянно что-то выпрашивал.

Он курил, беря одну за другой сигареты из пачки красного «Мальборо», оставленного черноволосой. Инга заметила, что вместо фирменных сигарет в пачку напихано что-то отечественное, с сырым вонючим табаком.

Инга подумала, что и Валдис такой. Дерьмо в яркой коробке.

Он повторял то же, что говорил раньше. Про талант, про искру, про порывы. Когда заметил, что слова отскакивают, как от стенки горох, его лицо исказилось. Он с силой раздавил в пепельнице окурок и откинул со лба непослушную челку.