Текст книги "«Воскресение». Книга о Музыке, Дружбе, Времени и Судьбе"

Глава 5. Затакт

Апрель 2014 года, весь «рок-бульон» сидит в клубе «Эссе» на праздновании 60-летнего юбилея Мишки Меркулова, сегодня бритого, как Котовский или Питер Гэбриэл, а в 70-е обладателя пышного «хаера» и огромного трехкомнатного «флэта» на Университете, в котором имели обыкновение собираться многие герои нашей истории. В частности, песня «Дороги Наши Разошлись» была сочинена Маргулисом и Романовым именно в его доме.

Я – нечто среднее между ведущим и тамадой, предоставляю слово для первого тоста Андрею Макаревичу:

– Друзья мои! Говоря про Мишку, мы все должны понять, что здесь имеем дело с весьма серьезным отрезком нашего времени…

Михаил Меркулов и Сергей Миров на том самом юбилее

Ну, после этого оборота уже в кулуарах я спрашиваю Мишку:

– Слушай, Серьезный Отрезок, а ты-то какое отношение имеешь к «Воскресенью»?

– Ну, видишь ли… последний состав «Кузнецкого Моста» собрался в рамках моей команды, и «Воскресенье», получается, тоже из нее вышло!

ВНАЧАЛЕ И ПОТОМ:

АНДРЕЙ МАКАРЕВИЧ и МИХАИЛ МЕРКУЛОВ

А случился в конце 70-х довольно странный момент: карточными домиками стали разваливаться почти все перспективные и популярные московские группы, наверное, наступил момент общей усталости друг от друга и переоценки ранее незыблемых музыкальных ценностей и устремлений.

Концерт группы «Кузнецкий Мост» в 1978 году

Вот и хрестоматийный состав «Кузнецкого Моста» к тому моменту практически распался, ибо Алексея Макаревича неожиданно позвали в группу «Виктория», где тогда собрался удивительный состав: братья Смеяны, Юра Титов, Тимур Мардалейшвили, Саша Воронов и потрясающий Андрей Давидян, который умел петь уже тогда.

Мне показалось странным, что Алеша вдруг поддался на эти уговоры и спокойно бросил им же созданную группу, практически «на улице» оставив своего старого друга и тезку Алексея Романова, но именно в этом месте повествования Романов улыбнулся и произнес фразу, не слишком правомерно вынесенную мной в эпиграф этой книги:

– Знаешь, Сережа, во всей этой нашей истории столько было нерыцарских поступков… И я поступал не слишком «по-пацански», и со мной… Не обращай внимания, песня-то не про это!

Только и у «Виктории» дела шли не слишком хорошо, и вот пришел Миша Меркулов на их сейшен, а после него, уже за кулисами, они ему и заявили:

– У нас сегодня был последний концерт, мы расходимся.

Вот в этот момент, как братьям Элвуду и Джейку Блюз, в голову Мишке пришло озарение: сейчас нужно собирать новый МЕГАКОЛЛЕКТИВ!

По какой-то совершенно непонятной причине идея всем ее будущим участникам понравилась. И уже через несколько дней состоялась первая репетиция многофункциональной семнадцатичеловечной группы с устрашающим названием «Фолк-рок Капелла "Синтез"».

В ней, по желанию создателя, было много вокалистов для красивых голосовых раскладок, струнный квартет, медный квартет, куча гитаристов и ударник.

Вы не поверите, но в группе и вправду было семнадцать человек! Кроме Алексея Романова и Алексея Макаревича там были братья Пузаковы, Сергей Олейник, Сергей Кузьминок, Алексей «Старуха Изергиль» Антонов, Володя Якушенко, Лёня Гуткин, Андрей Давидян и даже ныне Народный Артист РФ, не к ночи будь помянут, Владимир Девятов …

Коллектив, кроме прочих композиций, сделал блестящее попурри из четырнадцати песен «Битлов», но… дал всего три концерта, хотя и с весьма зримым успехом!

Сборы «Синтеза»: Олег Пузаков, Михаил Меркулов, Владимир Девятов. 1979 год

«Цветы» и «Удачное Приобретение». Именно эти люди вместе записывали «Старый Рояль»: Александр Слизунов, Владимир Матецкий, Алексей «Вайт» Белов, Владимир «Бобух» Алимов, ТКНН, Михаил «Петрович» Соколов, Михаил Меркулов

После второго концерта к Меркулову подошел маститый композитор Марк Фрадкин и предложил всем построиться и ровными рядами переходить в профессионалы. Речь мэтра, курящего сигару и попивающего коньяк, была коротка и конкретна:

– Сначала делаем пластинку. На первой стороне – мои песни, а что будет на второй, меня совершенно не волнует. Договорились?

Предложение было совершенно нормальным, хоть и непривычным. Многие советские композиторы уже поняли, что эпоха «носиков-курносиков» подходит к концу. Своими чуткими обонятельными приборами они прекрасно ощущали, куда и какой подул ветер, став обзаводиться карманными молодежными ансамблями. Пример им, кстати, показала сама Александра Николаевна Пахмутова, доверив свою программную «Как Молоды Мы Были» никому иному, как молодому и совсем еще стройному Саше Градскому.

Вялые альтернативные варианты томной Эдиты Пьехи и всегда монументального Иосифа Кобзона звучали столь серо и беспомощно, что только подчеркивали верность первоначального выбора.

А к тому времени Оскар Фельцман уже вступил в сговор со Стасом Наминым, Александр Зацепин записал музыку к «31 Июня» с группой «Аракс», а «Машина Времени» своим «Солнечным Островом» серьезно подняла кассу фильму «Афоня»! Да и знаменитые экспериментальные рок-альбомы Давида Тухманова уже вышли, и если «Как Прекрасен Этот Мир» был просто успешным, то «По Волне Моей Памяти» произвел настоящий фурор, побив все рекорды тиража, и несколько лет возглавлял списки «мелодийных» бестселлеров.

Стоит напомнить, что и Олимпиада-80 была уже на носу…

В общем, Миша Меркулов с радостью принес предложение Марка Фрадкина в коллектив, но… к своему удивлению увидел довольно кислую реакцию. Только пятеро соратников из семнадцати сказали свое однозначное «да».

Следует понимать, что такая громоздкая команда, составленная на самодеятельной основе, была нежизнеспособной, как десятикилограммовый младенец, родившийся двухголовым, шестируким и восьминогим. Эдакий Гекатонхейр из древнегреческой мифологии.

Уж очень разные были там люди, и уж слишком много их там было для продуктивной профессиональной работы. Первый порыв энтузиазма заглох, и собирать людей на общую репетицию стало настоящей проблемой! Меркулов помучался с этим несколько недель и… сдался, приняв предложение на работу по специальности в дальнем Подмосковье.

Некоторые из соратников назвали его предателем, с чем он был отчасти согласен, но сил, чтобы биться с многоруким коллективом, у него уже не оставалось.

А вот на обломках «Синтеза» ненадолго возродился «Кузнецкий Мост» в составе Романов-Макаревич-Гуткин-Якушенко. Тут-то и произошел тот самый поворот детской игрушки, о котором было написано в предисловии.

Глава 6. «Воскресенье № 1»

Мы с Гулей сидим в дизайнерской мастерской его жены Ани, которая сегодня всем известна как студия, где снимается «Квартирник у Маргулиса». Жека благодушен и доволен жизнью, а посему на вопросы отвечает подробно и почти совсем честно:

– Я тогда, в общем-то, и не знал, чего делать. Думал, что, может, совсем валить отсюда нужно, только мне тогда Кава позвонил и сказал, что, мол, хватит дурью маяться, он, типа, все придумал.

– Он придумал?

– Ну, он же следил за поляной, и понял, что «Кузнецкий Мост» развалился окончательно: молодых пацанов к себе Сит забрал и даже название уже придумал – «Автограф». Саня Кутиков собрался принять предложение Макара возвращаться к нему в «Машину» и хотел взять с собой Валерку Ефремова. Мы же перед этим думали про Юрку Ильченко, который тоже с Макаром почему-то не ужился, и про Того-Кого-Нельзя-Называть, с которым даже поиграли немножко, но тут выяснилось, что Лёха Романов совсем без дела болтается. Ну и решили тогда, что пока никто не подобрал, надо с ним группу собирать!

И они тогда собрались, причем при отсутствии «базы» все происходило дома у Романова. Репетиции шли на акустических гитарах, пианино и коленках, но брызжущий энергией Кава уже имел в голове не только аранжировки, но и стратегический план. А Гуля принес название!

Чуть притормозим здесь, ибо момент с названием крайне интересен, и никто о нем пока не задумывался.

Во-первых, вспомним фразу Макара при развале «Машины»:

– В общем, так: я из группы ухожу; все, кто хочет, могут уйти со мной, кроме Сергея Кавагое.

Сама эта фраза свидетельствует, что Макар тогда не считал себя единоличным владельцем бренда «Машина Времени», и Кавагое имел на него совершенно такие же права, тем более, что он и Гуля, объединились с Романовым, тоже бывшим вокалистом «Машины Времени», причем произошло это раньше, чем Макар возродил свою группу с пришедшими Кутиковым, Ефремовым и Подгородецким! Выходит, что наши герои имели по всем этим признакам куда более весомые основания оставить себе раскрученное название!

Но вышло, как вышло.

Саша Кутиков сегодня объясняет это тем, что Макару принадлежала основная часть авторского материала, но этот момент не так уж и однозначен: тогда в составе «Машины» звучали и Гулины песни, одна Романовская, и даже одна Кавина – «Где искать подругу жизни»… Но, видимо, Кава решил не топтать старого соратника, и получается, что самый старый действующий и самый заслуженный коллектив московского рока своим названием сегодня обязан исключительно благородству и мягкости Сергея Кавагое.

Насколько мы помним, совершенно аналогичная коллизия у Pink Floyd в 1985 году закончилась отнюдь не в пользу основного автора и демиурга Роджера Уотерса: совместно раскрученное «погоняло» осталось у остальных членов группы.

А название «Воскресенье» обсуждалось недолго, хотя кто-то и выронил даже слово «Олимпиада», но оно было коллективно отметено с негодованием.

«В начале славных дел…»

Маргулис напомнил, что Юра Ильченко, музыкант, также отметившийся в «Машине Времени» игрой на гитаре и счастливо ушедший, вернулся в Ленинград и там придумал группу «Воскресение». Как мы помним, сначала Гуля с Кавой хотели сделать команду именно с Ильченко, поэтому и название на себя померили! Но что-то у Юры не сложилось, он то ли заболел, то ли просто не смог переехать в Москву, но задуманный проект в результате так и не был реализован.

А сам Ильченко, до которого я докопался с помощью Меркулова, не может, хоть убей, вспомнить этой истории:

– Знаешь, из «Машины» я ушел просто потому, что чувствовал себя вторым медведем в берлоге. Я ж тоже лидер, и просто гитаристом быть не хотел. А про название эти красавцы меня вообще не спрашивали, но, по-моему, писались названия по-разному: одна группа через «Ь», а другая через «И». Но какая как – тоже не помню!

Так или иначе, московские «кладоискатели» после отъезда Юры уговаривали ТКНН на «Воскресенье», тем более, что опыт совместной работы в группе уже был, но и с ним не сложилось. И вот только тут возникла фигура Алексея Романова, которого таки уболтали.

В общем, встретившись и начав работу, наши герои посоветовались между собой и уверенно «воскресили» ильченковское название, не забывая, конечно же, некий «полубиблейский» смысл этого слова.

Одно из первых выступлений

И опять-таки, никто не помнит, сразу ли предполагалась возможность написания через «Ь» для прохождения через совковую цензуру? Все сегодня только отшучиваются, говоря:

– Между прочим, и день недели изначально писался через «И», подразумевая, что именно в этот день произошло Воскресение Иисуса в далеком Иерусалиме!

Но, конечно же, во всех статьях, на всех последующих афишах вплоть до воскресения команды в 90-х годах после многолетней комы, группа «Воскресенье» уверенно писалась через «ь», радуя слух российских бюджетников и студентов сладким звучанием долгожданного выходного дня.

А у Сергея Кавагое в голове был, как мы помним, стратегический план!

Он ведь помнил, как после записи магнитоальбома «Машины Времени», команда всего за год стала самым популярным названием в стране! Значит, и новому его детищу нужно срочно делать то же самое, тем более, что материал есть, а Саша Кутиков уже вполне освоился на студии ГИТИСа! Пора становиться знаменитыми и начать зарабатывать много денег!

А то ведь придется всю жизнь быть архитекторами и дизайнерами, вычерчивать фасады, рисовать вывески… ибо именно этим в рабочее время занимались Алексей Макаревич и Лёша Романов!

Даже Евгений Маргулис, дабы откосить от армии, целый год проучился в медицинском училище. Думаете, на гинеколога? Фигушки! Женька мечтал стать… патологоанатомом!

– А что? Клиент тихий, молчаливый, своими болезнями по ушам не ездит… Лафа!

Глава 7. Альбом

Прохожу мимо старого здания ГИТИСа, задерживаюсь немного, присматриваюсь и вдруг вижу, что ворота закрыты. В знаменитый садик теперь можно пройти только через проходную. Обращаюсь к охраннику:

– Простите, а как пройти внутрь?

– Пропуск себе по телефону закажите и пройдете.

Вот же говна какая!

Неправильно это всё. Богемный дух, которым здесь больше полувека могли дышать абитуриенты и студенты, живет только на свободе…

Тогда, летом 79-го, все произошло именно здесь, вон в том флигеле.

Саша Кутиков подвел Маргулиса и Кавагое к Олегу Константиновичу Николаеву, директору студии ГИТИСа, и они, обрисовав задачу, быстро ударили по рукам на сумме… 140 рублей.

Я не оговорился, именно в такую сумму обошлась запись альбома для группы «Воскресение».

«Високосное Лето», записавшееся немного раньше, заплатило и того меньшую сумму, ибо в записи участвовал сам Кутиков, то есть сотрудник, «свой».

Не имею ни малейшего понятия, пошли ли эти деньги в карман к Николаеву, или в институтскую «черную казну», но с уверенностью заявляю: к пальцам звукорежиссера Кутикова ни один рубль не прилип. Впрочем… За этот неучтенный «гешефт» он попросил у начальника внеочередной отпуск и таки получил его, но отпуск был неоплачиваемым!

Для него это было делом принципа – на друзьях не зарабатывать. Через несколько лет он не взял ни копейки даже за свою выездную работу в Таллине с группой «Секрет».

Сегодня Саша говорит, что датировка записей была другая: «Високосное Лето» – 1977, «Машина Времени» – 1978, а «Воскресенье» – 1979.

Тогда он отлаживал режим и стратегию следующей записи «Машины», но я, честно говоря, зная, что в распоряжении музыкантов и звукорежиссера было всего два узкопленочных МЭЗа и два СТМа, а соответственно, возможность всего одного наложения, не представляю, что там можно было отлаживать. Саша говорит, что тогда очень важно было расположение музыкантов, как относительно микрофонов, так и относительно друг друга, но мне это лишь напоминает мораль из крыловского «Квартета»: «Уж как вы, братцы, ни садитесь…»

Ну, при современной аппаратуре, с учетом интерференции звуковых волн, я еще мог бы это понять, а тогда… Насколько я понимаю, важно было только то, чтобы микрофоны не ловили чужой звук. И всё…

Ну да ладно, умываю руки, пусть об этом судят профессионалы, но давайте я вас познакомлю с тем, как тогда происходила запись! По прошествии почти сорока лет, обладая цифровыми технологиями и даже виртуальными студиями, сегодня просто невозможно представить, как это в те дни выглядело!

Кстати, и битлы свои первые три альбома писали практически так же, только на двадцать лет раньше…

Итак – запись назначена!

К этому времени вместе собирается группа, звукорежиссер, поклонницы и друзья. Если есть возможность – друзья и поклонницы сидят отдельно, в ГИТИСе, слава Богу, такая возможность была. И вот из-за стекла все они, попивая тот самый «номерной» портвейн, наблюдают, как в студийном помещении, оклеенном настоящими звукопоглощающими панелями (на самодельных студиях использовали картонные формы от яиц), барабанщик и басист, изредка дополненные ритм-гитаристом, записывают «болванку», то есть ритмическую основу песни, на которую при повторных перезаписях будут наложены вокальные партии, клавиши, соло-гитара, а может быть, и дудки.

Гуля в студии

И вот дубль сделан, музыканты присоединяются к уже веселым друзьям, прослушивают записанное и во всеобщем громком базле под портвейн решают, нужен еще дубль, или нет. Обычно происходит 4–5 дублей, и после того, как новый дубль становится очевидно не лучше, а хуже предыдущего, играть перестают и начинают выбирать. И уже после этого вторым наложением на другой магнитофон записывают клавиши, вокал, дудки, одну или несколько гитар и другие инструмены, соответственно фантазии музыкантов.

Тонкость профессии звукорежиссера (тогда – звукооператора, а ныне – саундпродюсера) в то время была в том, что выстроенный на записи баланс звучания инструментов переделать уже не было возможности, а тембральная окраска инструментов в последующих наложениях могла складываться или наоборот, вычитаться с первым слоем, от чего возникала грязь.

Но главной проблемой было то, что с каждой перезаписью в песне появлялись шумы и искажения, а поэтому больше двух слоев записывать было просто нежелательно.

Это уже потом 8-, 16– и 32-дорожечная, а сейчас и цифровая, запись стала позволять каждый инструмент записывать и править отдельно, а в 70-е многоканальных «штудеров» на всю Москву было несколько штук. Знаю про аппарат в 1-м тон-ателье Останкино, в ГДРЗ на улице Качалова, в главной студии «Мелодии» у Бабушкина, на «Мосфильме» у Виноградова и на студии Скрябинского Музея у Юры Богданова. Еще ходят легенды о потрясающей студии в Чазовском Центре Кардиохирургии, но если это так, то почему медики так нагло тратили народные деньги на непрофильное оборудование, я не понимаю.

Впрочем, о студиях 70-х я могу знать не всё, но суть в том, что все «серьезные» студии были в те годы доступны лишь всяким официальным «лещенкобзонам», а нормальным музыкантам – только по ночам и за наличные деньги, ибо в сумму гонорара звукорежиссера и техника входила и премия за риск быть обвиненным в «незаконном предпринимательстве».

Особенностью же той, конкретной записи «Воскресенья» было то, что соло-гитарист Алексей Макаревич к моменту захода в студию не успел придумать все свои партии! И благодаря тому, что электрогитара в наличии была всего одна, а лишнее наложение было крайне нежелательным, всё выглядело так: Кава, уже отыгравший свою барабанную партию, сидел рядом с Алексеем, «чесавшим» красивый и замысловатый ритм, к моменту гитарного соло выхватывал из его рук гитару, импровизировал что-то лихое, а, отыграв, быстро передавал ее обратно.

Ситуация осложнялась тем, что в некоторых песнях была еще и клавишная партия, и тут…

Правильно! В этот момент, как чертик из табакерки, выныривал – да-да! – Пётр Подгородецкий! В это время он практически жил на студии, имея там даже собственную раскладушку, и, будучи универсальным клавишником, помогал на записи практически всем желающим, причем гонорар нередко ограничивался стаканом портвейна.

А ведь были еще и девочки-абитуриентки, которыми в летние месяцы, как тюльпанами, усеивался садик перед дверями ГИТИСа, и тогда еще не всё их внимание было устремлено на молодого, громкого и стройного аспиранта-театроведа Володю Гусинского. Стоило только какому-нибудь длинноволосому перцу выйти из студии в этот сад, устало закурить и сказать что-то про запись рок-группы, как все вопросы со свободным временем на следующие несколько дней решались в один момент!

Надо сказать, что перед этим Петруччо провел несколько репетиций в составе «Високосного Лета», но оно уже рассыпалось, и Саша Кутиков активно лоббировал его приглашение в новый состав «Машины». Никто не может вспомнить, было ли к тому моменту уже принято решение, но в общемосковский «рок-бульон» Подгородецкий к тому моменту впитался вполне уверенно.

В общем, на студии Петруччо плотно закрывал своим телом, уже тогда не слишком худым, практически какую угодно пробоину в материале любого музыкального коллектива, но здесь интересно другое.

ВНАЧАЛЕ И ПОТОМ:

ПЁТР ПОДГОРОДЕЦКИЙ

Всем было очевидно, что клавишная техника Кавы весьма далека от совершенства, но Петруччо включался в запись «Воскресенья» довольно редко, по крайней мере, по сравнению со сделанной через пару месяцев записью «Машины Времени». Когда я спросил, почему, он ответил:

– По двум причинам. Во-первых, это была не моя группа, а во-вторых, уровень музыкантов «Воскресения» был значительно выше, чем у новых «машинистов», так что, дыр, которые нужно было затыкать моей игрой на клавишах, у них зияло намного меньше!

Оставим это высказывание на совести Петра Иваныча, не по своей воле расставшегося с «Машиной», но о высочайшем уровне музыкальности воскресников говорили мне многие профессионалы. Можно послушать того же Гулю, который признался, что в «Воскресении» играть ему всегда было намного интереснее, чем в «Машине Времени», но к его путешествиям туда-сюда мы вернемся чуть позже.

Да и нынешний директор обеих команд Владимир Сапунов сегодня говорит практически то же самое, но, естественно, намного дипломатичнее и в более мягких формулировках, упирая на то, что для достижения популярности у народа техничность и профессионализм значат гораздо меньше, чем харизма, драйв и специфическое «чувство момента».

А сейчас я хочу еще раз вернуться к личности Кавы.

В некоторых материалах о музыке 70–80-х его называют «мультиинструменталистом», но я бы так не сказал. Технический уровень его игры на барабанах, клавишах и гитаре был совсем не так высок, как, скажем, у сверкнувшего в 80-е и пропавшего куда-то мультиинструменталиста Геннадия Рябцева или начавшего значительно позже Юрия Лямкина. Грубо говоря, пальцы у него работали не лучше, чем у кого-то из находившихся рядом, но вот голова и «чуйка» были просто уникальными!

Сергей Кавагое музыку не столько исполнял, или сочинял, сколько… изобретал. По большому счету, он был продюсером, хоть и не знал этого. Да и само понятие «продюсер» при разговоре о нем нужно скорректировать, ибо сегодня за этим словом мы уже привыкли видеть человека-машину с холодным расчетом, нацеленного на получение максимально возможной прибыли любой ценой. Кава же был исключительно талантливым творческим самородком, не имеющим музыкального образования, человеком мягким и ранимым, но амбициозным и обладающим огромным самомнением. Все эти качества постоянно входили в противоречие, как друг с другом, так и с другими эго, которыми он себя любил окружать.

Словом, именно Кава принес в студию мысль о том, что десять песен Алексея Романова нужно дополнить материалом Того-Кого-Нельзя-Называть в исполнении Андрея Сапунова.

Почему, зачем? Давайте попробуем разобраться.

Я уже писал, что с ТКНН и Сапуновым Кава частенько вместе играл на танцах, но основная мотивация и при этом остается непонятной.

Он хотел помочь молодым и талантливым друзьям?

Желал «забороть» Макара не только качеством, но и количеством песен новой группы?

Планировал сформировать стратегический противовес Романову, чтобы предотвратить возможное противостояние с «одним полюсом силы»?

Или просто он почувствовал, что глубина романовской поэзии доступна не всей потенциальной аудитории, тогда как чуть более пафосный и совершенно декадентский стиль ТКНН поможет эту аудиторию значительно расширить?

Сегодня мне никто не смог ответить на этот вопрос, но известно, что именно Кава пригласил Сапунова, настоял на его репертуаре и самостоятельно сделал аранжировки, наиграв на клавишном «крумаре» весь струнный «подклад».

Андрей Сапунов сейчас утверждает, что эти песни никогда и не были частью альбома группы «Воскресенье». Они просто распространялись на одной кассете, а потом, когда его приняли в состав, то решили, что пусть уж так все и будет…

Впрочем, загадки с этим альбомом продолжаются. Мне, например, никто не смог ответить, когда именно Андрей Сапунов напел свою версию романовской «Я Привык Бродить Один», после сессии с песнями ТКНН или все-таки до?

Саша Кутиков божится, что, записав романовский блок, он уехал вместе с Валерой Ефремовым отдыхать в Коктебель, а блок песен ТКНН дописывал его шеф Николаев, а это значит, что Андрей Сапунов спел ее еще ДО ТОГО, как впечатлил всю группу своим вокалом. Но на каких основаниях ему это доверили, он ведь на тот момент даже не был членом группы?

И вообще, тут какая-то ерунда.

Мне все наперебой галдят, мол, мы просто решили дописать материал до нужного объема!

ВНАЧАЛЕ И ПОТОМ:

СЕРГЕЙ КАВАГОЕ

Какого объема? Одна сторона кассеты и виниловый диск звучали ровно 45 минут, а десять песен Романова суммарно составляют аж 50. Так зачем? Наиболее внятно объяснил всю эту историю сам Лёша Романов:

– Когда возникла возможность записи, кто-то предложил записать две стороны кассеты, на одной десять песен Романова, на другой десять песен этого персонажа и вместе распространять. Но от него десять почему-то не получилось, осталось только шесть, а когда «Воскресенье» стало концертировать, так всё и пошло в одну программу!

Будете смеяться, но в распространение этот альбом пошел сразу в нескольких вариантах, причем оригинального порядка песен просто не существует. Версия Кутикова была в том, что всё писалось в порядке исполнения песен на концерте, а потом порядок часто менялся…

Н-да-а… организаторский гений Кавагое явно не думал о том, в каком порядке музыканты группы будут входить в историю. А остальным вообще все было «по барабану». Да чего с них взять! Хипари раздолбайские, мать их!

И еще… Вышло так, что большинство песен имеет по нескольку названий. Почему? Да все очень просто. Как говорил Романов, «мы сочиняли песни, а не названия!», а названия на кассетах писали распространители, причем, прямо на слух, поэтому одна и та же песня в разных сборниках называется «Я Привык Бродить Один», «Я Привык», «Окна», «Солдат Вселенной» и даже «День Напрасно Прожит».

А о плагиате поговорим? Это ж моя любимая тема, правда! Только нужно понимать, что ни одной нотки осуждения в моих словах не будет. Совершенно естественно, что двадцатилетние мальчишки, влюбленные в англо-американский рок, всю свою страсть к битлам, роллингам и прочим добрым волшебникам выражали в бессознательном подражании своим кумирам. И вы мне не назовете ни одной команды, избежавшей этого!

А вот диапазон интересов и привязанностей у музыкантов «Воскресенья» значительно шире, чем у других! И если «Есть у Меня» написана в жанре ирландской баллады в версии Пола Маккартни, то «Так Бывает» гораздо больше напоминает русские частушки.

«Слепили Бабу» – некий собирательный образ рок-н-ролла, фактически стандарт, в корнях которого отметились многие, но наиболее близким первоисточником является, конечно же, Билл Хейли.

«Я Привык Бродить Один» – по словам самого Алексея Романова, по мелодике и гармонии проистекает из альбома Led Zeppelin-3 (видимо, конкретно из блюза Since I’ve been Loving You), но в некоторых акцентах аранжировки вовсю выпирает Pink Floyd, а именно – Us & Them.

А вот «Моим Друзьям» представляет собой детский конструктор, в котором вступление взято у группы Christie из песни Magic Highway, запоминающийся гитарный риф из Jean Genie Дэвида Боуи, а основная тема полностью позаимствована из Rocks Off, начальной песни с альбома Exile on Main St, столь любимых воскресниками роллингов.

В некоторых песнях под влиянием Гули здесь откровенно проявляется его любовь к «черной» музыке. В «Случилось Что-то» явно переночевал Джордж Бенсон, а «В Мире, Как в Темной Чаще» и «Сколько Было Звезд» слышны фанковые акценты и синкопы, характерные для одной из ярчайших групп рубежа 70–80х – Earth, Wind & Fire.

Даже Тот-Кого-Нельзя-Называть оказался не свободен от мелодических заимствований, одно из которых наиболее ярко заметно в песне «Музыкант». Когда мы слышим «Что творится, что творилось…» в голове автоматически повторяется фраза: «So sad, so sad…», гениально придуманная Элтоном Джоном…

Хотя… вот тут меня поправил профессиональный знаток Меркулов:

– Сережа, песня «Музыкант» была написана в 1971 году, а So Sad в 1976-м! Так что в плагиате скорее можно обвинить этого голубятника!

Ну… я готов в это поверить, особенно после того, как у сэра Элтона Джона наш Никита стал девушкой Найкитой…

Вот, собственно, альбом готов, и что дальше? Конечно, по примеру «Машины», нужно просто отдать его спекулянтам-распространителям и ждать эффекта…

Но – везуха есть везуха!