Текст книги "Два шага до катастрофы"

Глава 4
Профессионалы и дилетанты

Пресс-конференция в Росавиакосмосе была назначена на пятнадцать ноль-ноль. Егоров приехал за полчаса до начала, тем не менее в вестибюле наткнулся на длинную очередь проходящих регистрацию журналистов. Специального приглашения, которые были разосланы в редакции СМИ, у него не было, а показывать на входе, среди толпящихся вокруг корреспондентов различных газет и телеканалов, свое служебное удостоверение ему не хотелось. Тем более он не был уверен, что в такой закрытой организации, как Росавиакосмос, оно может послужить пропуском. Мысленно похвалив себя за то, что переписал к себе в мобильный телефон номер майора Ушакова, сотрудника военной контрразведки, ответственного за подготовку и проведение данного мероприятия, Егоров позвонил ему. Оперативник не стал тратить время на выписывание разового пропуска, а сам спустился в вестибюль и через служебный вход провел Егорова в конференц-зал, после чего, сославшись на дела, сразу удалился. Контрразведчик действительно выглядел очень озабоченным. При виде его усталого, потного лица Егорову стало немного неловко, когда он представил, что сейчас будет как минимум два часа просто сидеть и наблюдать за ходом пресс-конференции, в то время как другие офицеры из оперативной группы заняты делом. Не помогла даже попытка самовнушения о том, что ему необходимо здесь присутствовать, чтобы выяснить осведомленность приглашенных журналистов об истинных целях предстоящего космического полета.

Конференц-зал быстро заполнялся гостями, но большинство мест пока еще пустовало. Егоров расположился во втором ряду, за спинами расставляющих свои микрофоны звукооператоров. Со своего места он отлично видел сцену, с традиционным столом президиума, на котором были выставлены таблички с именами участников пресс-конференции, а оглянувшись, и весь зрительный зал, где рассаживались прошедшие регистрацию журналисты.

Ровно в пятнадцать часов к собравшимся в зале гостям вышел генеральный директор Российского авиационно-космического агентства. Его сопровождали двое незнакомых Егорову мужчин в гражданских костюмах и три офицера-летчика в военной форме. Вопреки предположению Егорова пресс-конференцию открыл не глава Росавиакосмоса, а руководитель центра общественных связей авиационно-космического агентства. Он начал с того, что представил журналистам участников пресс-конференции: знакомого большинству присутствующих генерального директора агентства, начальника королевского ЦУПа и офицеров, оказавшихся членами экипажа будущей космической экспедиции, после чего передал слово главе Росавиакосмоса.

Кратко рассказав об основных направлениях развития отечественной космонавтики, обозначенных в Федеральной космической программе, тот особо подчеркнул, что предстоящий космический полет осуществляется в соответствии с данной программой.

– Долгое время мы шли по пути запусков беспилотных космических аппаратов. В то время как все пилотируемые полеты осуществлялись исключительно в рамках международного космического проекта «Альфа». Однако у России есть и свои национальные проекты, осуществление которых невозможно без запусков пилотируемых космических кораблей. Предстоящая экспедиция связана как раз с одним из таких проектов…

Все выступление генерального директора Росавиакосмоса заняло около двадцати минут, после чего слово взял руководитель Центра управления полетами.

– Программа полета предусматривает проведение ряда научных исследований и экспериментов, в том числе и в открытом космосе, – сообщил он журналистам. – Но экипаж отлично подготовлен и, я уверен, с честью справится с возложенной на него задачей…

Затем кратко выступили космонавты: командир экипажа летчик-космонавт подполковник Никольский и бортинженер майор Ефимов. После чего руководитель центра общественных связей, взявший на себя роль ведущего пресс-конференции, передал слово для вопросов журналистам.

Егоров, внимательно наблюдавший за участниками пресс-конференции, отметил, что все они, включая космонавтов, держатся на редкость уверенно и спокойно, особенно с учетом той сложнейшей задачи, которая предстоит последним. Журналисты ни о чем таком естественно не подозревали, поэтому их вопросы не выходили за рамки обозначенной темы пресс-конференции.

– «Новые известия», Михаил Хруцкий, – раздалось из зала, когда в череде задаваемых вопросов возникла пауза. – Скажите, будет ли производиться замена космических аппаратов, запущенных еще в советское время и выработавших свой ресурс? И не связан ли предстоящий полет с недавней аварией одного из них?

Обернувшись на голос, Егоров увидел на одном из задних рядов поднявшегося с места невысокого, полноватого мужчину с большой круглой головой и широким покатым лбом, переходящим в не менее широкую лысину. Задав свой вопрос, мужчина сразу же сел обратно, но его слова вызвали замешательство среди руководителей Росавиакосмоса. В конференц-зале возникла напряженная пауза, правда, подавляющее большинство присутствующих не поняли этого. Однако Егоров успел заметить, как выразительно переглянулись между собой глава авиационно-космического агентства и начальник Центра управления полетами. Оба руководителя вообще предпочли бы не отвечать на прозвучавший вопрос. Но в данных обстоятельствах проигнорировать его было невозможно. И, обменявшись еще одним выразительным взглядом, на этот раз с руководителем центра общественных связей, гендиректор Росавиакосмоса наконец сказал.

– Такой процесс уже идет. Более того, он никогда не останавливался, так как задачи, которые стоят перед космическим потенциалом России, требуют надежного управления всей орбитальной группировкой и контроля за ее функционированием. А этого невозможно добиться без своевременной замены космических аппаратов, вышедших за пределы гарантийных сроков активного существования. Так за последние пять лет Российским авиационно-космическим агентством произведено более ста двадцати пусков ракетоносителей. При этом на заданные орбиты было выведено более двухсот искусственных спутников различного назначения. Что же касается упомянутой здесь недавней аварии с одним из запущенных ранее космических аппаратов, то мне о ней ничего не известно.

Гендиректор Росавиакосмоса попытался пошутить, но начальник Центра управления полетами и представленные журналистам летчики-космонавты не поддержали его шутку. Лишь один руководитель центра общественных связей принужденно улыбнулся. Егоров снова обернулся к задавшему последний вопрос журналисту. «Сейчас он напрямую спросит о «Зодиаке»», – промелькнула в голове тревожная мысль. Но тот остался на месте и даже не поднял руку, чтобы обозначить свое намерение задать следующий вопрос. Однако, как подметил Егоров, ведущий пресс-конференцию руководитель центра общественных связей избегал смотреть в его сторону, сосредоточив свое внимание на противоположной части зала.

Пресс-конференция продолжалась еще около получаса, но других опасных вопросов, заставивших бы волноваться ее организаторов, больше не прозвучало. В основном журналисты интересовались участием России в перспективных космических программах, в частности подготовкой пилотируемого космического полета на Марс, и планами Росавиакосмоса по отправке на международную орбитальную станцию новых космических туристов.

Егоров еще несколько раз оборачивался к представителю «Новых известий», но тот сидел с совершенно безразличным лицом. Так что создавалось впечатление, что все происходящее его совершенно не интересует. Когда же руководитель центра общественных связей, поблагодарив собравшихся журналистов за внимание, объявил, что пресс-конференция закончена, мужчина поднялся со своего места и, не вступая больше ни с кем в разговоры, начал пробираться к выходу. Егоров поспешил следом за ним. Мысль о том, что журналисту известно о предстоящем полете гораздо больше того, что было сказано представителями Росавиакосмоса, не давало ему покоя.

У выхода из зала возникла заминка из-за телеоператоров, которые никак не могли пронести через узкие двери свою громоздкую аппаратуру. В результате, когда Егоров наконец спустился в вестибюль, журналиста из «Новых известий» там уже не оказалось. Мысленно ругая себя за нерасторопность, он выбежал на улицу и в пятнадцати метрах впереди себя увидел знакомую лысину спускающегося по ступенькам мужчины. Тот быстро шел по направлению к стоящим у кромки тротуара автомобилям, которые уже начали разъезжаться.

– Михаил! – крикнул Егоров ему вслед, опасаясь, что журналист сейчас сядет в свою машину и уедет.

Однако мужчина даже не остановился – очевидно, не привык к такому обращению.

– Господин Хруцкий! – еще громче крикнул Егоров, злясь на себя и на журналиста, который, представившись, не назвал своего отчества, чем вынудил к столь официальному обращению.

Услышав свою фамилию, мужчина наконец обернулся. Егоров поднял руку, чтобы привлечь к себе его внимание. В этот момент спускающийся по ступеням журналист сделал неловкий шаг и, оступившись, неуклюже упал на лестницу. Не ожидавший ничего подобного, Егоров бросился к нему на помощь. Но первыми рядом с оступившимся журналистом оказались двое его коллег. Один из них попытался поднять упавшего мужчину на ноги, но у него ничего не получилось.

– Что с вами? Вам плохо? – растерянно пробормотал он.

– Да у него голова разбита, – пояснил другой. – Похоже, сознание потерял.

– Помогите. Его нужно положить на ровную поверхность, – пришел им на помощь Егоров.

Просунув руки под мышки, он хотел поднять тело травмировавшегося человека, но, увидев его окровавленный затылок, резко скомандовал.

– Стойте! Положим его на место.

Оба добровольных помощника изумленно уставились на него. Егоров молча отступил назад и указал им на кровяное пятно на затылке мужчины, в центре которого чернело аккуратное пулевое отверстие. В отличие от коллег погибшего, возможно, впервые в своей жизни вот так воочию столкнувшихся с убийством, Егоров повидал немало трупов. Он перевел взгляд на тротуар, до которого так и не дошел застреленный мужчина, и начинающуюся за ним проезжую часть, где всего несколько секунд назад останавливалась машина, откуда был произведен роковой выстрел. Скорее всего даже не останавливалась, а просто притормозила. Убийца на мгновение выставил руку из открытого окна, а если сидел за рулем, то просто поднял пистолет на уровень глаз и нажал на спусковой крючок. Здесь всего каких-нибудь двадцать метров – не так уж много для опытного стрелка.

– Это что… пуля? – дрогнувшим голосом пробормотал один из невольных свидетелей убийства.

– Да. Калибра, примерно, восемь миллиметров, – на глаз определил Егоров.

– Но… кто же его убил?

Егоров стиснул зубы. Он тоже хотел это знать. Но за последнюю минуту мимо проехало не менее десятка машин. Теоретически убийца мог находиться в любой из них.

– Сюда только что подъезжала машина. Вы ее запомнили? – указав рукой на проезжую часть, требовательно спросил Егоров.

Журналисты растерянно переглянулись.

– Да мы как-то не смотрели по сторонам, – наконец ответил один из них.

Егоров сокрушенно вздохнул. По сути, оба журналиста ни в чем не виноваты, и не стоит винить их в том, что они не разглядели машины убийцы, если даже он, опытный оперативник, не обратил на нее внимания.

Вокруг распростертого на ступенях тела постепенно начала собираться толпа. С разных сторон слышался обеспокоенный шепот. Как обычно, подошедшие позже всех зеваки строили самые нелепые предположения. Еще через несколько секунд защелкали затворы фотоаппаратов. Егоров раздраженно поморщился. В своем желании сделать сенсацию даже из смерти своего коллеги журналисты оказались неисправимы. «Так они и гильзу подберут в качестве иллюстрации для своего криминального репортажа», – неприязненно подумал он.

Повернувшись лицом к напирающим со всех сторон журналистам, Егоров вынул из кармана свое служебное удостоверение.

– Полковник Егоров, Федеральная служба безопасности, – представился он. – Потерпевшему вы теперь уже ничем не поможете, поэтому расступитесь! До приезда оперативной группы ничего не трогать!

Раздвинув, насколько это было возможно, собравшуюся толпу, он достал мобильный телефон и связался с оперативным дежурным по управлению. К счастью, дежурный офицер оказался знакомым, что упростило объяснение.

– Это Егоров, – представился Андрей. – Я на месте преступления… Убийство… Да, нужна следственная бригада…. Срочно! Записывай адрес… И еще, позвони в ближайшее отделение милиции, пусть пришлют наряд выставить оцепление. – Он покосился на обступивших его со всех сторон журналистов. – А то я один не справлюсь.

Пока он разговаривал с оперативным дежурным, собравшаяся толпа нисколько не уменьшилась – наоборот, стала еще больше. К корреспондентам с фотоаппаратами добавились телевизионщики. Взгромоздив на плечи свои видеокамеры, они упорно пытались пробраться в первые ряды. Толпа вновь заколыхалась, грозя затоптать не только возможные улики, но лежащее на ступенях тело жертвы. Откуда-то к Егорову протянулась женская рука с микрофоном.

– Господин полковник, поясните: вы знали о готовящемся убийстве или оказались здесь случайно?

– Все произошедшее стало для меня такой же неожиданностью, как и для вас. Я увидел, как человек упал. Хотел ему помочь, но обнаружил, что он мертв, – встретившись взглядом с задавшей вопрос женщиной, ответил Егоров и тут же услышал за спиной:

– Вы знали погибшего?

– Он был вашим информатором?

Вопросы посыпались со всех сторон. Егоров, впервые оказавшийся в подобной ситуации, сейчас, под прицелом объективов множества фотоаппаратов и телекамер, чувствовал себя словно голый на общественном пляже. К счастью, вскоре с улицы донеслось завывание сирены, и к тротуару подкатил милицейский «УАЗ». Оттуда сноровисто выпрыгнули четверо патрульных. Они привычно и достаточно умело оттеснили толпу, избавив Егорова от вынужденного общения с журналистами. Еще через несколько минут подъехала следственная бригада ФСБ.

Егоров с надеждой взглянул на подъехавшую машину, но, увидев выбравшегося оттуда майора Аникеева, на лице которого даже на расстоянии угадывалось кислое выражение, разочарованно вздохнул. Впрочем, кислым лицо Аникеева бывало только во время осмотров мест происшествия. Зато на докладах руководству он разительно преображался. Глаза так и лучились готовностью выполнить поступивший приказ, уши жадно ловили каждое произнесенное начальником слово, а тело вытягивалось в струну с явным намерением обозначить строевую стойку, даже сидя на стуле. Очевидно, этим и объяснялось то, что зам начальника управления по кадрам полковник Поварницын постоянно ставил Аникеева в пример, так как раскрытием сложных и запутанных дел он похвастаться не мог.

Увидев толпившихся на ступенях журналистов, Аникеев приободрился и, согнав с лица кислую мину, вальяжной походкой направился к ним. Пока он картинно отвечал на задаваемые ему вопросы, двое экспертов – один с криминалистическим чемоданчиком, другой с фотоаппаратом – привычно занялись осмотром трупа, а прибывшие вместе с ними оперативники нырнули в толпу. Наконец и Аникеев снизошел до того, чтобы подойти к Егорову.

– Привет, – свысока пробурчал он, протягивая руку. – Кто убитый?

Сделав над собой усилие, Егоров все-таки пожал вялую ладонь следователя.

– Назвался Михаилом Хруцким, сотрудником «Новых известий».

Аникеев обернулся к осматривающим тело экспертам.

– Документы есть?

Один из них кивнул:

– Да, паспорт и редакционное удостоверение.

Следователь подошел к нему и вернулся с редакционным удостоверением в руках.

– Хруцкий Михаил Борисович, редактор, – прочел он, заглянув в удостоверение. – Фотография, печать – все, как положено.

– Должен быть еще специальный пропуск на сегодняшнюю пресс-конференцию в Росавиакосмосе, – подсказал Егоров.

Но ответ экспертов удивил его.

– Больше ничего не было.

Заметив удивление Егорова, Аникеев пристально взглянул ему в глаза.

– Что, появились какие-нибудь мысли на этот счет?

– Мыслей много, даже слишком, – ответил Егоров. – Но давайте сначала найдем гильзу. Мне не дает покоя оружие.

Аникеев снова повернулся к экспертам.

– Что у нас за оружие?

– Калибра восемь миллиметров или что-то около этого. А гильзы нет, мы уже смотрели, – ответил криминалист, осматривавший рану на затылке жертвы, и, заметив, как недовольно вытянулось лицо следователя, поспешно добавил: – Да это не страшно. Рана-то слепая. Извлечем пулю, и все станет ясно.

– Наверняка какой-нибудь приспособленный под стрельбу боевыми газовик, который после дела и выбросить не жалко, – предположил Аникеев.

Егоров с сомнением покачал головой:

– Самоделка с глушителем? К тому же, чтобы попасть из окна машины с двадцати метров точно в затылок жертвы из газовой переделки, нужна даже не снайперская меткость, а невероятная удача.

Аникеев не стал спорить и лишь пожал плечами.

– Обсудим это завтра, когда будет готов результат баллистической экспертизы.

* * *

– Вот тот офицер, о котором я тебе говорил! – Хасан отодвинул от себя тарелку и, перехватив столовый нож, которым он отрезал куски заливной осетрины, указал им на экран телевизора.

Вернувшись после пресс-конференции вместе с Эльзой в ее московскую квартиру, он вооружился телевизионным пультом и принялся переключать каналы в поисках репортажей о сегодняшнем происшествии возле Росавиакосмоса. Ликвидация журналиста прошла гладко. Он отыскал даже гильзу, отскочившую после выстрела в салон автомобиля, и самолично выбросил ее в водосток канализации. Тем не менее после публичного проведения острой акции Хасан ощущал тревогу. Эльза, напротив, пребывала в отличном настроении. Очевидно, сегодняшний выстрел выбросил ей в кровь изрядную порцию адреналина. Чтобы молодая женщина не досаждала ему своими разговорами, Хасан отправил ее на кухню, но она и там не переставала болтать. Хасан не отвлекался на болтовню Эльзы, но, чтобы не вызвать у нее раздражения, согласился составить ей компанию за столом, тем более что на кухне имелся второй телевизор.

Услышав обращенные к ней слова, Эльза, только что добавившая на стоящее на столе блюдо свежих овощей и зелени, изумленно застыла на месте. Она впервые видела своего учителя в таком взволнованном состоянии. Его прежде неторопливый и размеренный голос затвердел, носогубные складки заострились, и даже обычный столовый нож в его руке смотрелся грозным оружием. Она перевела взгляд на экран. Камера крупным планом зафиксировала напряженное лицо немолодого, худощавого мужчины в расстегнутом пиджаке и белой сорочке, со сбившимся набок галстуком.

– Полковник Егоров из ФСБ, – прокомментировал его появление на экране Хасан.

Эльза равнодушно пожала плечами. В толпе окруживших полковника журналистов фээсбэшник не отличался ни ростом, ни внушительным телосложением, ни пронизывающим пристальным взглядом.

– Обыкновенный «мусор», с той лишь разницей, что не из ментов, а из чекистов, – фыркнула она.

Хасан в ответ отрицательно покачал головой:

– Нет. Он не обыкновенный. Он понял, что журналисту известно о спутнике с ядерной бомбой, и поспешил расспросить его. Ты опередила его своим выстрелом всего на несколько секунд. Только представь: если бы ты промахнулась, этот Егоров уже знал, что статью в редакцию принес Стремоусов, и активно разыскивал его источник информации.

Последняя фраза прозвучала как комплимент. Эльза довольно улыбнулась:

– Я никогда не промахиваюсь.

Но Хасан, погруженный в собственные мысли, оставил без комментариев ее замечание.

– Пока мы на несколько ходов опережаем этого русского, – он вновь указал на экран, где журналисты наперебой осаждали вопросами фээсбэшного полковника. – Нельзя упускать это преимущество.

– И как это можно сделать? – поинтересовалась Эльза, чтобы обратить на себя его внимание.

– Как? – повторил Хасан и наконец повернулся к ней. Эльза увидела, что морщины, перечеркнувшие его лицо, разгладились, взгляд смягчился, а в речь вернулись обычные спокойствие и неторопливость. И только нож он по-прежнему сжимал в руке боевым хватом. Заметив это несоответствие, Хасан аккуратно положил нож на тарелку и широко улыбнулся. – Думаю, самое время познакомиться с другом юности господина Стремоусова.

* * *

Егоров приехал на службу с надеждой узнать у Аникеева новости о вчерашнем убийстве. Но обсудить что-либо со следователем и даже встретиться с ним ему не удалось. Как только он появился в управлении, его вызвал к себе полковник Поварницын.

– Что за цирк вы вчера устроили перед журналистами?! – не предложив Егорову сесть, хмуро спросил Поварницын. – Ваше вчерашнее интервью показала половина столичных телеканалов! Пол-Москвы могло наблюдать, как вы оправдываетесь перед камерами, что застреленный у вас на глазах ответственный сотрудник федеральной газеты не был вашим осведомителем! И главное, место выбрали: прямо напротив здания, где проходила пресс-конференция руководства Росавиакосмоса!

– Я не выбирал место, – перебив заместителя начальника управления, ответил Егоров. – А до приезда следственной бригады охранял тело человека, застреленного киллером сразу после окончания пресс-конференции!

Но Поварницын не стал слушать его доводов.

– Это задача милиции. Милиции, а не наша! – повысив голос, повторил он. – А вы, вместо того чтобы незаметно, не привлекая к себе внимания, доложить дежурному о случившемся, зачем-то полезли в толпу, да еще вступили в полемику с журналистами. Теперь вся эта пишущая и снимающая братия знает об участии нашей службы в подготовке предстоящего космического полета. Своим вчерашним поступком вы фактически сорвали все усилия наших коллег по обеспечению секретности готовящейся космической экспедиции. Вот. – Полковник заглянул в заранее приготовленную папку и, вынув оттуда машинописный лист, с нескрываемым удовлетворением положил его перед Егоровым на стол. – Ознакомьтесь с приказом. Решением руководства вы отстранены от работы по делу «Возвращение» и исключены из состава специальной оперативной группы центрального аппарата.

Это был нокаутирующий удар. Тем не менее Егоров заставил себя взять в руки выложенный Поварницыным приказ и внимательно прочитать его.

– Смотрите, какая подозрительная картина получается, – продолжал Поварницын, убедившись, что подчиненный прочитал документ до конца. – Сначала из-за вашего неумелого руководства операцией по захвату курьера чеченских боевиков погибает наш сотрудник, теперь у вас на глазах киллер убивает известного журналиста. Поневоле встает вопрос: а совпадение ли это?

Егоров плотно сжал зубы, чтобы в пылу охватившего его возмущения не нагрубить полковнику, хотя его так и подмывало высказать Поварницыну все, что он о нем думает. Он ожидал от заместителя начальника управления чего угодно, но только не обвинений в предательстве и пособничестве убийцам. В царские времена голословно обвиненный в измене офицер вызывал своего обидчика на дуэль. Егоров лишь презрительно взглянул в глаза Поварницыну.

– Мне сдать удостоверение и оружие?

Однако на лице полковника не дрогнул ни один мускул.

– Такого указания не поступало, – выдержав пристальный взгляд Егорова, ответил он. – Думаю, что следствие в лице майора Аникеева во всем разберется. И если собранные материалы дадут основания для назначения в отношении вас служебного расследования, оно будет проведено со всей тщательностью и пристрастием.

Вернувшись в свой кабинет после устроенного Поварницыным показательного разноса, Егоров набрал служебный телефон Аникеева. Следователь оказался на месте, но разговаривал подчеркнуто официально. От его вчерашнего дружелюбия не осталось и следа.

– Я сейчас занят, Андрей Геннадьевич. Когда вы мне понадобитесь, я вас вызову, – ответил он в ответ на приветствие Егорова и, не удосужившись выслушать его ответ, повесил трубку.

Егорову стало ясно, что Аникеев уже получил указание от Поварницына в отношении того, как следует себя вести в общении с опальным оперативником. Ответ следователя подтвердил, что он превратился в изгоя среди собственных коллег. Повинуясь внезапному порыву, Егоров выдвинул ящик стола, где хранил пачку листов чистой бумаги, и, достав один из них, положил перед собой. К черту! Поварницына, Аникеева, всех остальных… Выслуга давно позволяет ему выйти в отставку и жить на пенсии в свое удовольствие без головной боли и вечных стрессов беспокойной службы. Подвинув к себе лист бумаги, Егоров решительно вывел на нем: «Начальнику управления генерал-лейтенанту Локтионову… Рапорт». Но дальше такая ясная и понятная еще секунду назад мысль затормозилась. «Прошу уволить меня с занимаемой должности, – или – с действительной службы…» Они никогда не писал подобных рапортов и, как оказалось, даже не представляет себе, как это делается.

Внезапно дверь кабинета распахнулась, и на пороге возник Александр Ватутин. Увидев его, Егоров поспешно смял в комок лист с начатым рапортом и сунул его в верхний ящик стола. Но Ватутин с его молниеносной реакцией заметил это.

– Вот те на! – изобразив удивление, воскликнул он. – Я думал, Андрей Геннадьевич, вы по всему городу вчерашнего киллера разыскиваете, а вы вместо этого у себя в кабинете бумажки перебираете.

– Это дело ведет майор Аникеев, – глядя в стол, произнес Егоров.

– Вот я и говорю, – без тени смущения ответил Ватутин. – Дело ведет Аникеев, вы рапорта строчите, а убийцу, выходит, никто не ищет.

Егоров поднял на Ватутина недоуменный взгляд. Он был уверен, что успел закрыть написанное ладонью до того, как Александр бросил взгляд на его стол.

Словно прочитав его мысли, Ватутин усмехнулся.

– Тоже мне, секрет. Да у вас все намерения на лице написаны. – Он вновь сделался серьезным. – Где же ваша гордость, Андрей Геннадьевич? Не думал, что вы так легко сдадитесь.

Егорову стало не по себе. Слова Ватутина заставили его пожалеть о своем поступке. Как ни оправдывай принятое решение, но рапорт об отставке – это малодушие. Правда, чтобы продолжать расследование, одного желания мало.

Егоров поднял взгляд на стоящего напротив него Александра.

– Приказом руководства меня отстранили от дела.

Но против твердости Ватутина оказались бессильны любые аргументы.

– Значит, надо убедить генерала в необходимости пересмотреть это решение! – с присущей ему прямолинейностью ответил он.

Егоров задумался. Александр прав, Локтионов действительно может подключить его к расследованию. Но лишь после того, как он представит ему серьезные доказательства, подтверждающие свои умозаключения. Правда, все вещественные доказательства в руках Аникеева, а он в свете последних указаний Поварницына вряд ли захочет ими поделиться.

Озаренный внезапной догадкой, Егоров поднял взгляд на Ватутина.

– Насколько я помню, наш эксперт-баллистик твой хороший знакомый?

– А то! – Александр улыбнулся. Он почувствовал перемену в настроении Егорова и, хотя еще не понял, что от него потребуется, заранее был рад помочь. – Сколько мы ему стволов перетаскали, и не сосчитать!

– А ты сможешь узнать у него по дружбе, каким оружием пользовался киллер, застреливший журналиста?

Александр выразительно покачал головой.

– Обижаете, Андрей Геннадьевич… Ждите меня здесь. Я мигом, – закончил он и пулей вылетел из кабинета.

Вернулся он через двадцать минут. За это время Егоров разорвал на мелкие клочки свой недописанный рапорт и выбросил обрывки в мусорную корзину. Ему было мучительно стыдно за проявленное малодушие, но вытянувшееся от изумления лицо Ватутина заставило его забыть и о собственном рапорте, и о связанных с ним угрызениях совести.

– Андрей Геннадьевич, как вы догадались?

Егоров нахмурился:

– О чем ты?

Вместо ответа Александр переставил от стены к столу один из стульев и, усевшись напротив Егорова, сказал.

– Пули, которыми были убиты редактор «Новых известий» Хруцкий и лейтенант Торопов, выпущены из одного и того же ствола!

Егоров резко подался вперед:

– Ты уверен?!

Александр покачал головой:

– Не я, а наш баллистик.

– Даже так, – задумчиво произнес Егоров и, поднявшись из-за стола, направился к двери.

– Андрей Геннадьевич, вы куда? – окликнул его Александр.

Егоров, уже успевший взяться за ручку двери, обернулся к нему:

– К генералу. Ты как, пойдешь или дождешься меня?

Ватутин широко улыбнулся:

– Куда я без вас, Андрей Геннадьевич?!

В приемной начальника управления Егоров столкнулся с выходящим из собственного кабинета генералом Локтионовым. Генерал явно куда-то спешил и, увидев Егорова, спросил:

– У вас что-то срочное, Андрей Геннадьевич? Если нет, давайте переговорим в другой раз.

Но Егоров проявил настойчивость:

– Срочное и очень важное.

Локтионов взглянул на наручные часы и кивнул:

– Хорошо, зайдите.

Вернувшись в кабинет, он сел за приставной стол, стоящий возле рабочего стола, и, указав Егорову на стул напротив себя, добавил:

– У тебя пять минут. Успеешь? А то мне действительно нужно ехать.

– Постараюсь. – Егоров занял предложенное место и сказал: – Олег Николаевич, вчерашнее убийство редактора «Новых известий» Хруцкого и лейтенанта Торопова совершены Эльзой Макоевой. В обоих случаях она стреляла из одного и того же пистолета «вальтера ППК», что установлено баллистической экспертизой. Причем убийство Хруцкого никак не связано с его профессиональной деятельностью. Макоева вообще не собиралась его убивать, иначе воспользовалась бы для покушения другим, ранее не использованным оружием…

– Подожди, – остановил его Локтионов. – Что-то я тебя не пойму. Не собиралась убивать, но убила?

– Простите, я не совсем правильно выразился, – поправился Егоров. – Макоева заранее не готовилась убить Хруцкого. Она сделала это по приказу того, кто был на пресс-конференции в Росавиакосмосе, кто слышал заданный Хруцким вопрос и понял, что журналисту известна некая информация, опасная для этого человека. Поэтому он решил убрать Хруцкого, чтобы известные тому факты не выплыли наружу. Очевидно, сразу после пресс-конференции он по мобильному телефону связался с Макоевой, которая ждала его снаружи, и отдал ей приказ о ликвидации, описав или как-то указав на человека, которого ей предстояло убить. Ведь Макоева скорее всего не знала Хруцкого в лицо.

Локтионов снова взглянул на часы.

– Короче. Твои выводы?

– Судя по ключевой роли Макоевой в переправке денег исламским боевикам на Северный Кавказ, она связана с зарубежными лидерами террористов. И если допустить, что убийство Хруцкого совершено ею по указанию одного из них, то… – Егоров на секунду запнулся. Начальник антитеррористического управления не входил в состав специальной оперативной группы центрального аппарата и по этой причине ничего не знал ни о запущенном в космос спутнике со сверхмощным ядерным зарядом, ни о планах космических войск по его безопасному возвращению на Землю. А раскрывать кому бы то ни было эти сведения без специального указания руководства оперативной группы он не имел права. – Это значит, что террористам известны подробности оперативного дела «Возвращение», – обтекаемо закончил Егоров.