Текст книги "Альтернативная история Жанны д’Арк"

Снятие осады Орлеана

Когда посланное на помощь орлеанцам французское войско остановилось напротив осажденного города, произошла первая встреча Жанны с Жаном Бастардом.

– Так это вы – Орлеанский Бастард? – спросила Жанна.

– Да, и я рад вашему приходу.

Так произошло знакомство двух незаконнорожденных детей герцога Орлеанского, сводных брата и сестры, Орлеанского Бастарда и Орлеанской Девы.

Кстати, следует отметить характер последующего общения Жанны с Жаном Бастардом, который был ни больше ни меньше главнокомандующим французскими войсками под Орлеаном. Оруженосец Жанны Жан д’Олон рассказывал, что она обращалась к Жану Бастарду примерно следующим образом:

«Бастард, повелеваю тебе сразу же сообщить мне…»

Неплохое обращение к сеньору, если допустить, что оно происходило от простой крестьянской девушки.

Или, например:

«Обещаю, что не сносить тебе головы!»

Тоже несколько резковато для простой пастушки, и странно, что сторонники канонических представлений о Жанне д’Арк не замечают этого.

Но, как мы знаем, Жанна была далеко не пастушкой, и характер ее обращений к Орлеанскому Бастарду (кстати сказать, к человеку, имевшему право именоваться «монсеньором») лишь свидетельствует о том, что тот, в отличие от Жанны, не мог похвастаться чистотой королевской крови.

Жанна же могла похвастаться такой чистотой. Однако была ли Жанна солдатом? Вопрос далеко не праздный, ибо единственным положительным качеством, присущим подлинной знати в средние века, возможно, являлась способность командовать войсками, передаваемая по наследству.

Историк Анри Гийемен задается этим вопросом:

«Жанна – солдат? Это она так думала, она так говорила, это ее веселое убеждение. Но, конечно же, она в этом ошибалась. Выполнение ее «миссии» началось с неожиданности».

При всей своей самоуверенности, под Орлеаном «полководец» Жанна повела себя типично по-женски: она начала распоряжаться, отдавать приказы и сразу же поставила себя в довольно глупое положение. Так всегда случается с непрофессионалами, когда они начинают вмешиваться в дела, в которых они, по определению, ничего не смыслят.

Дело в том, что к Орлеану можно было подойти двумя путями: по правому (северному) берегу Луары и по левому (южному). Первая дорога вела прямо к Орлеану, но при этом нужно было миновать занятые противником города Божанси и Менг. Жанна сочла, что этого делать не стоит, и повела своих солдат левым берегом.

Королевский летописец Жан Шартье так и пишет:

«Жанна Дева отправилась в путь прямо на Орлеан со стороны Солони».

Поясним, что Солонь – это географическая область, расположенная на левом берегу Луары в треугольнике между Блуа, Орлеаном и Жьеном.

На второй день Жанна оказалась напротив осажденного города. Вот тут-то и произошла «неожиданность», о которой пишет Анри Гийемен. «Вдруг» выяснилось, что Орлеан лежит на противоположном берегу широченной реки, а для переправы войск ничего не подготовлено: о том, чтобы взять с ходу Орлеанский мост, нечего было и думать – форт Турелль и другие укрепления, находящиеся перед мостом, защищали сильные гарнизоны англичан.

Бедная женщина, ей и в голову не могло прийти, что войска – это не шахматные фигурки, что для их переправы нужны лодки и плоты, очень много лодок и плотов, и что обо всем этом нужно было позаботиться заранее.

Короче, ничего другого не оставалось, как повернуть армию назад к Блуа и оттуда снова двинуться к Орлеану, на этот раз уже по правому берегу реки.

Расстояние от Блуа до Орлеана по прямой составляет примерно 60 км, следовательно, спешившие на помощь осажденным войска впустую проходили эту дистанцию три раза: туда, обратно и снова туда.

Вообще, если честно, то создается впечатление, что под Орлеаном Жанна выполняла роль, скорее, революционного комиссара, чем командира. Как свидетельствуют очевидцы, она проявляла заботу о моральной подготовке воинов: постоянно призывала солдат прекратить попойки, прогнала всех девиц легкого поведения, следовавших за солдатами, следила за тем, чтобы не было грабежей и сквернословия.

Герцог Алансонский впоследствии писал:

«Жанна сильно гневалась, когда слышала, что солдаты сквернословят, и очень их ругала, и меня также, когда я бранился. При ней я сдерживал себя».

Старались сдерживать себя и другие, но только до тех пор, пока Жанна не заявила, что каждый, кто становится под ее знамена, обязан побывать на исповеди у священника и получить отпущение грехов, а также дважды в день присутствовать на богослужении. По образному выражению Марка Твена, «от этих слов Ля Гир чуть не выскочил из своих доспехов». В конечном итоге, этот гасконский наемник, а его подлинным именем было Этьенн де Виньоль (Etienne de Vignolles), «матершинник» и безбожник нашел выход из положения. Он придумал свою собственную молитву, которая звучала так:

«Боже милосердный, прости Ля Гиру то, что простил бы тебе Ля Гир, если бы ты был Ля Гиром, а Ля Гир – Богом».

Военными вопросами старались заниматься профессионалы: тот же герцог Алансонский, Орлеанский Бастард, Ля Гир, Жиль де Рэ, маршал де Буссак и другие. Закаленные в боях, бывалые воины, покрытые шрамами, они не всегда подчинялись даже самому королю.

Историк Анри Гийемен пишет:

«И вопрос не стоял о том, чтобы Жанна провозглашалась главнокомандующим с неограниченной властью. Никто не хотел выглядеть посмешищем перед таким специалистом, как Тэлбот, и доверять французские военные дела перед Орлеаном девушке, не знавшей, что такое война».

Да, она прибыла из Шинона с какой-то важной миссией, но для профессионалов она была, как выражается Анри Гийемен, лишь «исключительным фетишем», «несравненным амулетом», который мог принести удачу. А мог и не принести, это еще надо было посмотреть…

Настроения Жанны Анри Гийемен характеризует следующим образом:

«Никаких сомнений, она хотела все перевернуть вверх дном, ничего и никого не слушать, все решать самостоятельно, завтра же броситься, как сумасшедшая, на англичан. Зачем медлить? Чего ждать?»

В этом отношении интересна фраза французской исследовательницы Режин Перну о повторном движении французов к Орлеану. Она пишет:

«Они продвигались длинными обходными путями, чтобы не наскочить на близко расположенные к Орлеану позиции англичан, но делалось это без ведома Жанны».

Это – очень важная фраза, можно сказать, ключевая для понимания роли Жанны при армии. Военные решили делать свое дело «без ведома Жанны», то есть не только не подчиняясь ей, но и даже не вводя ее в курс своих планов.

Жанне же «не терпелось встретиться с врагом и начать боевые действия».

* * *

Когда Жанна оказалась перед Орлеаном на другой стороне реки, прибывший с другого берега Орлеанский Бастард попросил, чтобы она проникла в осажденный город вместе с ним сегодня же вечером. Его довод был прост: защитникам города нужна уверенность в победе, они уже знают, что к ним на помощь идет некая чудотворная девушка-воин, они верят в нее и будут в отчаянии, если увидят, что она повернула назад. Орлеанцам может показаться, что они брошены на произвол судьбы, и это негативно скажется на их и так уже пошатнувшемся боевом духе.

Немного поколебавшись, Жанна согласилась. Она попрощалась со всеми и села в лодку, где уже находились сам Бастард, Жан де Новелонпон и Бертран де Пуланжи, а также Ля Гир. Еще несколько лодок нагрузили необходимым для осажденных продовольствием. Кроме того, в них разместилось еще несколько десятков солдат.

Таким образом, 29 апреля 1429 года в восемь часов вечера Жанне удалось проникнуть в Орлеан.

Все жители осажденного города высыпали на улицы. Жанна с белым знаменем в руках в сопровождении почетной городской стражи и факельщиков ехала на белом коне бок о бок с Орлеанским Бастардом. Ликующая толпа прорвала цепь караула, оттеснила Жанну от ее спутников, плотно окружила девушку. Все перемешалось. Люди тянули руки через головы стоявших впереди, чтобы дотронуться до Жанны или хотя бы до ее коня. Жанна что-то кричала им в ответ, но ее голоса не было слышно в трезвоне колоколов и грохоте пушек. Это было светопреставление: освещенная факелами толпа людей, кричащих и плачущих от счастья.

Вступление Жанны д’Арк в Орлеан. Худ. Жан-Жак Шерер (1887)

На одной из узких улочек произошло странное событие: вспыхнуло знамя Жанны, случайно подожженное одним из факелов. Жанна быстрым движением схватила знамя, свернула его и потушила. По словам Д.С. Мережковского, «это показалось народу чудесным, как все для него было в ней чудом».

Так, сопровождаемая всеобщими восторгами, Жанна пересекла весь Орлеан. В доме Жака Буше ей было приготовлено жилье и ждал обильный ужин, но она так устала, что не могла есть. Она попросила только немного хлеба, выпила несколько глотков вина, разбавленного водой, ушла в отведенную ей комнату и крепко уснула.

Дом Жака Буше был выбран для Жанны не случайно. Жак Буше был казначеем герцога Орлеанского – отца Жанны. В его доме, кстати, Жанну уже ждали два ее так называемых «брата» из Домреми – Жан д’Арк и Пьер д’Арк.

То, что произошло в течение следующих дней, многие считают чудом. В самом деле, более полугода стояли англичане под стенами Орлеана, и самые лучшие французские полководцы не могли с этим ничего поделать. А на девятый день после прибытия Жанны в город осада была снята, и англичане, признав свое поражение, отошли на север. Как же это случилось?

Поначалу Жанна надеялась, что можно будет вообще обойтись без кровопролития. Еще в Блуа она, как отмечает в своих «Портретах святых» Антонио Сикари, «написала письмо английскому королю и различным герцогам, занявшим чужую землю». Подчеркнем – написала. Конечно же, это была простая пастушка из Домреми…

Вот содержание этого послания:

«Иисус Мария. Король Англии и вы, герцог Бэдфорд (далее следуют имена других знаменитых военачальников того времени), покоритесь Царю Небесному, верните Деве, посланной сюда Богом, Царем Небесным, ключи всех славных городов, которые вы взяли и разграбили во Франции. Она здесь и пришла от Бога, чтобы вступиться за королевскую кровь. Она готова немедленно заключить мир, если вы хотите признать ее правоту, уйдя из Франции и заплатив за то, что ее захватили…

Если вы так не сделаете, то я – военачальник и в любом месте буду нападать на ваших людей и заставлю их убраться вон, хотят они этого или не хотят. А если они не захотят слушаться, я прикажу всех убить; я здесь послана от Бога, Царя Небесного, душой и телом, чтобы изгнать вас из всей Франции. А если они захотят послушаться, я пощажу их. И не думайте, что выйдет как-нибудь иначе, потому что вам никак не удержать владычества над французским королевством – королевством Бога, Царя Небесного… но владеть им будет король Карл, истинный наследник; потому что такова воля Бога, Царя Небесного».

Это письмо отправили в английский лагерь, но в нарушение всех обычаев англичане схватили посланника Жанны. Тогда уже из Орлеана Жанна послала второе письмо с требованием к англичанам вернуть посланника и убраться подобру-поздорову. Это письмо снова отнесли в английский лагерь, и снова англичане задержали посланника.

Вместо ответа Жанна получила от англичан лишь насмешки и угрозы. Они называли ее «Арманьякской потаскухой» и «ведьмой», грозились поймать и публично наказать. В ответ, по свидетельству летописца и духовника Жанны Жана Пакереля, она «начала сокрушаться и горько рыдать, призывая на помощь Царя Небесного».

Надеяться на мирный исход дела больше не имело никакого смысла.

Как обычно поступают женщины, когда им наносят оскорбление? Сначала они рыдают, а потом бросаются в атаку, ибо их сердце сохраняет горечь до тех пор, пока они не отомстили.

Так и Жанна, вволю порыдав, решила немедленно атаковать англичан, но против выступил ее сводный брат Орлеанский Бастард, ничего не намеревавшийся делать до подхода подмоги из Блуа.

Лишь 3 мая было получено известие о том, что армия, вернувшаяся в Блуа, вновь вышла оттуда и по всем расчетам должна вот-вот прибыть под Орлеан.

Орлеанский Бастард со своим отрядом выехал навстречу армии. Режин Перну утверждает:

«Поскольку он был командующим и отвечал за оборону города, Жанна ничего не предприняла до его возвращения».

Ей вторит Анри Гийемен:

«Она была вынуждена дать ему слово, пообещать быть благоразумной, не провоцировать никаких движений и спокойно ждать подкреплений».

Далее Анри Гийемен задается риторическим вопросом и сам же дает на него ответ:

«Хозяйка города? У нее были связаны руки и заткнут рот, такова правда».

Итак, 2 дня Жанна ничего не делала, а только молила Бога об освобождении города Орлеана. При этом она начала подозревать, что «от нее скрывают надвигающиеся события». Периодически она вскакивала, начинала всех будить и призывать срочно выступать против англичан. Но ее никто не слушал.

* * *

Тем временем Орлеанский Бастард со своими людьми напал на укрепление Сен-Лу и захватил его. В этом бою англичане потеряли более 200 человек убитыми, около 40 человек было взято в плен.

Услышав шум боя и увидев на дороге раненых, Жанна помчалась к Бургундским воротам, находящимся в восточной части Орлеана. Там она впервые увидела, что такое война. При этом Анри Гийемен совершенно справедливо замечает, что «когда она прибыла к Сен-Лу, все уже было кончено». Он же подчеркивает, что «в Сен-Лу не было замечено никакого ее участия». Это важно, ибо некоторые историки, находясь под воздействием легенды о всесокрушающей Орлеанской Деве, утверждают, что взятие Сен-Лу было первым военным подвигом Жанны под Орлеаном, что она лично водила войска на штурм укрепления.

На самом деле, участие Жанны ограничилось лишь ненужной суетой и бурными выражениями эмоций. Да и что еще можно было ждать от девушки, впервые оказавшейся на войне, впервые увидевшей убитых и раненых в облитых кровью доспехах. Духовник Жанны Жан Пакерель свидетельствовал, что она «сильно горевала», увидев столько людей, ушедших в мир иной, не успев исповедоваться. Кроме того, она призвала всех «возблагодарить Бога за одержанную победу». Понятное дело, Бога, а не солдат и их командира…

5 мая был праздник Вознесения, и Жанна заявила, что «она не станет воевать и вооружаться из уважения к празднику».

За весь день она лишь исповедалась и прослушала обедню.

Взятие Сен-Лу было достаточно крупным успехом. Теперь к востоку от Орлеана на правом берегу Луары у противника не осталось ни одного опорного пункта, и защитники города получили возможность подготовиться к атаке на форт Турелль, так как теперь англичане не могли помешать орлеанцам переправиться на левый берег со стороны Бургундских ворот.

Но главное заключалось в том, что взятие Сен-Лу было первой победой французов за долгие месяцы осады после многочисленных неудач и поражений. А что, собственно, изменилось? Ровным счетом ничего, кроме того, что в их рядах появилась Жанна! И орлеанцы связали эту победу с ее именем. Прекрасная иллюзия, задуманная в Шиноне, была принята за реальность.

Нетрудно представить себе, как воспрянули духом горожане, с каким ликованием встречали они юную «воительницу», когда она разъезжала по Орлеану.

* * *

Вечером 5 мая французские командиры собрались на военный совет. На нем присутствовали все главные военачальники – Орлеанский Бастард, маршал де Буссак, Жиль де Рэ, городской губернатор Рауль де Гокур, капитан Ля Гир и другие офицеры. Встал вопрос, приглашать ли Жанну?

О решении этого вопроса Анри Гийемен пишет следующее:

«Многие воспротивились этому, говоря, что ей нечего делать здесь, а военные планы ни в коей мере не относятся к ее сфере деятельности».

«За» выступил только Жиль де Рэ.

Ревность и раздражительность суровых командиров понятна: женщинам, и правда, не место на военных советах. А тем более, девчонкам… И не важно, пастушки они или принцессы…

Как и следовало ожидать, Жанна обиделась. Собственно, на ее месте обиделась бы любая женщина. По свидетельствам королевского летописца Жана Шартье, Жанна возмущенно говорила:

– Вы не хотите посвящать меня в свои планы? Хорошо, тогда я тоже не скажу вам о том, что буду делать. Но вы еще увидите! Ваш совет, ваш совет! У меня есть свой совет, и он получше вашего!

После завершения военного совета Жанне все же сообщили, что назавтра решено атаковать правобережный английский лагерь Сен-Лоран, который находился напротив западной стены города. Это была правда, но не вся. На самом деле, атака на Сен-Лоран была задумана лишь как отвлекающая операция. Предполагалось, что пока одни будут штурмовать лагерь, другие переправятся через Луару и нападут на Турелль – стратегический пункт осадной линии англичан.

Жанна сразу заподозрила, что от нее что-то скрывают. То, что произошло дальше, вновь описывает королевский летописец Жан Шартье. По его словам, Жанна спросила:

– Скажите мне по совести, что вы решили? Я умею надежно хранить и более важные секреты.

Ей ответил Орлеанский Бастард:

– Успокойся, Жанна. Мы и не думаем тебя обманывать. Все, что было сейчас сказано – правда. Мы действительно так решили. Впрочем, если англичане с левого берега придут на помощь своим людям, то мы переправимся через реку и ударим по Турелли.

Жанна ответила, что она вполне удовлетворена этим объяснением. Она и в самом деле была удовлетворена: она узнала все, что хотела, и теперь ей было ясно, что она будет делать завтра.

* * *

Наступило 6 мая. С рассветом Жанна повела своих людей, но не к воротам Ренар, находившимся прямо напротив лагеря Сен-Лоран, а к Бургундским. Ей не терпелось принять участие в решающем сражении за Турелль.

Но Бургундские ворота оказались заперты, это губернатор Орлеана Рауль де Гокур приказал никого не выпускать из города. Разгневанная Жанна бросилась к нему:

– Вы дурной человек! Почему вы не пропускаете моих людей? Знайте же, они выйдут все равно, хотите вы этого или нет, и сделают свое дело хорошо!

Ободренная этими словами, вооруженная толпа бросилась на стражников, а самого де Гокура прижала к стене.

Рауль де Гокур закричал, что у него есть строжайшее указание не выпускать Жанну. Жанна возразила:

– Надо мной никто не властен, кроме короля. Если у вас есть королевский приказ, покажите мне его.

– Сознаюсь, у меня нет такого приказа.

– В таком случае, прочь с дороги или вам придется отвечать за последствия.

– Ну, хорошо, хорошо, идите! – в отчаянии процедил сквозь зубы губернатор. – Идите! Я сам буду вашим капитаном!

Рауль де Гокур прекрасно понимал, что остановить разъяренную Жанну он не в силах, но и пускать ее одну он тоже побоялся. Эта девчонка опять «напортачила» бы, да и Бог бы с ней, но она погубила бы массу французских солдат.

Историк Анри Гийемен описывает эту сцену так:

«Это был мятеж, восстание. Ужасная потасовка. Губернатор был опрокинут. Толпа отодвинула балку, открыла задвижку, вырвала с корнем гигантский засов. И весь этот ураган устремился в направлении Луары».

Жанна высадилась на левый берег Луары одной из первых. Пока солдаты в поисках добычи обшаривали покинутый англичанами пост Сен-Жан-ле-Блан, девушка повела своих людей на приступ форта Святого Августина, прикрывавшего с юга подступы к Турелли.

Анри Гийемен называет эту атаку «наивной, варварской и совершенно не подготовленной». Действительно, не было предпринято ничего, что обычно делают перед вылазками профессиональные военные.

Первая атака оказалась неудачной. Нападающих было слишком мало, и англичане оттеснили их почти к самой реке. Жанна с несколькими верными товарищами прикрывала отход. И вдруг, когда гибель отряда казалась неминуемой, Жанна повернулась в сторону преследователей и ровным мерным шагом с копьем наперевес двинулась на врагов. Англичане, никогда не видевшие ничего подобного, просто опешили. Они на какое-то мгновение растерялись, но то было решающее мгновение.

В этот момент Жанне на помощь подоспели Ля Гир и Жиль де Рэ со своими людьми. Надо сказать, подоспели они вовремя. По словам Анри Гийемена, «благодаря им, атака начала принимать менее экстравагантный вид».

Англичане оборонялись, как дьяволы, но вынуждены были отступить.

Преследуя врага, французы ворвались на земляной вал. Жанна укрепила на насыпи свое белое знамя, к которому отовсюду устремились бойцы. В проходах между рвами завязались рукопашные бои. Но англичане были не в силах противостоять бешеному натиску атакующих, и французы заняли форт Святого Августина.

* * *

Однако предстояло самое трудное – взятие Турелли. Штурм крепости был назначен на следующий день. Оставив в захваченном форте Святого Августина отряд, французы вернулись в Орлеан.

А утром 7 мая французское войско начало штурм Турелли.

Сражение за Турелль длилось весь день. Форт обороняли лучшие английские солдаты под командованием опытного капитана Вилльяма Гласдэйла (около 1200 человек). И нужно отдать должное защитникам Турелли – они сопротивлялись с исключительным упорством.

Главный удар французы нанесли по высокому укреплению, защищавшему форт со стороны предместья Портеро. Им удалось несколько раз достичь самого подножия укрепления, но взобраться на него они так и не смогли.

После полудня их натиск заметно ослабел. Измученным французским солдатам укрепление стало казаться неприступным. Жанна закричала:

– Кто любит меня, вперед, за мной!

В этот момент стрела, пущенная из английского арбалета, пронзила ей правое плечо чуть выше груди.

После ранения, по словам Режин Перну, Жанна «расплакалась». Заметим, в который уже раз! Далее Режин Перну пишет:

«Ее вынесли с поля боя и вытащили стрелу, которая, должно быть, проникла не очень глубоко».

Утверждения некоторых историков о том, что мужественная Жанна «сама, зажмурившись от боли, вытащила из тела стальной наконечник стрелы», не соответствуют действительности. Рана оказалась не тяжелой, к ней приложили тряпку, пропитанную оливковым маслом и жиром, кровь быстро остановилась, и вскоре Жанна вновь была на ногах.

В этот день Жанна плакала не один раз. Так, например, когда один офицер упал в Луару и утонул под тяжестью своих доспехов, «Жанна из сострадания начала оплакивать его душу». Девушка, попавшая в самую гущу сражения, была на грани нервного срыва. Кто-то куда-то бежал, грохот выстрелов и лязг железа не позволял услышать собственный голос, повсюду валялись убитые и раненые.

Как тут не расплакаться! К тому же нестерпимо болело раненое плечо.

А тем временем возобновившийся штурм не дал никакого результата. Французские военачальники стали предлагать отложить сражение до завтрашнего дня. Орлеанский Бастард приказал было трубить отбой, но Жанна с трудом уговорила его немного подождать.

По словам Ж. Кишера, французского историка и автора пятитомного сочинения «Процессы по приговору и реабилитации Жанны д’Арк, названной Девой», она сказала:

– Не надо отступать, вы очень скоро возьмете крепость, я не сомневаюсь в этом. Пусть люди немного отдохнут, поедят и попьют. Англичане не сильнее вас.

Характерно, что Жанна говорит не «мы возьмем крепость», а «вы возьмете крепость». Этим она сама дает оценку своего участия во взятии Турелли.

После короткого отдыха солдаты выстроились для решающего штурма. Жанна обратилась к ним с короткой речью.

– Идите смело, – сказала она. – У англичан нет больше сил защищаться.

По канонической версии, Жанна схватила знамя и «первая бросилась к баррикаде, увлекая за собой остальных».

На самом деле все обстояло несколько иначе. Посмотрим, что пишет об этом Режин Перну:

«И вот решающий эпизод. Жанна передала свое знамя некоему конюшему по прозвищу Баск, которого Жан д’Олон попросил следовать за ним к крепостному рву. Жанна увидела свое знамя, а поскольку человек, несший его, спустился в ров, она схватила знамя за конец полотна, потянула изо всех сил, «и, как я себе могу вообразить, потрясала знаменем, – повествует Жан д’Олон, – заметив это, все подумали, что она подает нам сигнал».

Весьма странная цитата. Получается, что знамя несла не Жанна, а некий человек по прозвищу Баск. Насколько мы знаем, это был солдат Николя из Астарака. Жанна же лишь потянула знамя к себе за конец полотна, а остальные солдаты подумали, что она подает им сигнал. Тем не менее, этих непонятных манипуляций со знаменем оказалось достаточно, чтобы люди Жанны бросились в атаку и на гребне укрепления схватились с англичанами врукопашную.

По поводу подобных боевых «подвигов» современный французский исследователь феномена Жанны д’Арк Клод Пастер высказывается следующим образом:

«Роль Жанны д’Арк во время сражений в основном сводилась к размахиванию знаменем с целью возбуждения войск, сами же бои велись опытными капитанами, назначенными королем».

Критически рассмотрев участие Жанны в боях, не согласиться с Клодом Пастером трудно.

Тем не менее, получилось так, что англичане побежали. Они стали толпиться на узком подъемном мосту, соединяющем форт с берегом. Тогда французы подожгли заранее припасенную барку, которую нагрузили смолой, паклей, хворостом, оливковым маслом и другими горючими материалами, и пустили ее по течению.

Огромный пылающий «снаряд» ударил в деревянный настил и поджег его. Затем огонь перекинулся на форт. По горящему мосту продолжали бежать люди: некоторые из них срывались и падали в воду, другие погибали в огне. В тот момент, когда по настилу пробегал сам капитан Гласдэйл, пылающие бревна провалились, он упал в реку в своих тяжеленных доспехах и, словно топор, пошел ко дну. Горестно было видеть храбрых солдат, погибавших таким ужасным образом.

– Да помилует их Бог! – сказала Жанна и заплакала, не имея больше сил смотреть на это печальное зрелище.

В 6 часов вечера остатки гарнизона Турелли прекратили сопротивление. В этом бою более 600 англичан было убито, а еще 200 человек утонуло. Французами было взято около 600 пленных и освобождено около 200 взятых до этого в плен французов.

Жанну в это время отвезли домой, чтобы обработать и перевязать рану.

А назавтра, в воскресенье 8 мая, английские военачальники граф Саффолк и Джон Тэлбот сняли осаду и ушли из-под стен Орлеана. Они так торопились, что оставили в укреплениях большую часть своей артиллерии и бросили на произвол судьбы всех своих раненых и больных. Они ушли, ничего не предав огню, не разрушив и не захватив с собой. Орлеанцам просто не верилось, что все это действительно свершилось.

Роже Сензиг и Марсель Гэ по этому поводу пишут:

«До сих пор историки задаются вопросом, почему англичане сняли осаду так быстро. В любом случае, герцог Бургундский не поторопился посылать им подкрепление. Для орлеанцев же сомнения не было: это Жанна принесла победу».

Фредди Ромм недоумевает: «Откуда взялись эти удивительные победы неграмотной несовершеннолетней крестьянки?» Задавая этот вопрос, он сам дает несколько вариантов ответа на него, и один из них звучит так: «Никакой заслуги Жанны в этих победах нет, просто у нее были умные командиры и советники».

Правомочность подобного умозаключения подтверждает практика. Для этого достаточно посмотреть (и мы скоро сделаем это) на то, как воевала Жанна одна, без помощи опытных полководцев.

Как бы то ни было, психологическая и стратегическая значимость произошедшего под Орлеаном была огромна: надменные англичане понесли большие потери и были морально надломлены.

* * *

Как же повела себя в этот момент наша отважная и решительная Жанна? Поверить в это трудно, но она, как утверждает «Дневник осады», приказала своим солдатам «ни в коем случае не начинать боя и не идти в наступление на англичан». То есть она, все предыдущие дни так рвавшаяся в бой, вопреки мнению профессиональных командиров, в момент, когда противника можно было добить окончательно, вдруг приказала не преследовать англичан? Это невероятно! Но почему?

Каноническая версия гласит, что сделано это было «во имя любви и чести Святого воскресенья». Да, существовали такие старинные рыцарские правила, предписывавшие прекращать военные действия по воскресеньям и праздничным дням. Но это было так давно. Сейчас же война ужесточилась (англичане, как мы уже знаем, спокойно позволяли себе захватывать парламентеров), и эти правила мало, кто соблюдал.

Скорее всего, Жанна просто безумно устала. После напряжения последних дней на нее нахлынула вполне естественная для любого человека апатия. А чего уж говорить про девушку, впервые оказавшуюся в подобной «переделке», да к тому же получившую ранение. По всей видимости, она просто захотела дать отдых себе и своим солдатам.

Несмотря на это, популярность Жанны достигла невиданных высот. По этому поводу венецианский дворянин Панкраццо Джустиниани написал:

«Мы с одним итальянцем сильно потешались над этим, особенно над некоей девственницей, овечьей пастушкой родом из Лотарингии, которая месяца полтора тому назад явилась к дофину и желала говорить с ним и ни с кем больше. Короче говоря, она ему заявила, что ее послал к нему Бог, а потом сказала, что он наверняка даст сражение англичанам, выиграет его и будет коронован… На сегодня то, что она говорила, исполнилось. Между прочим, многие бароны относятся к ней с почтением, равно как и простолюдины, а те, кто смеялся над ней, умерли плохой смертью. Ничто не является, однако, столь ясным, как ее бесспорная победа в диспуте с магистрами теологии, так что кажется, будто она – вторая Святая Екатерина, сошедшая на землю, и многие рыцари, которые слышали, какие удивительные речи произносила она каждый день, считают это за великое чудо».

Потрясающая по своей ироничности и точности оценка миссии Жанны, данная сторонним наблюдателем из далекого Брюгге! Но еще более удивительны последующие слова сеньора Джустиниани, написанные в самом конце письма:

«Сообщают далее, что сия девица должна совершить два великих дела, а потом умереть. Да поможет ей Бог».

Как видим, план, разработанный в Шиноне, заработал, причем весьма успешно. Если уж какой-то венецианец, неизвестно какими судьбами оказавшийся в Брюгге, говорил о Жанне, как о сошедшей на землю святой, то можно себе представить, как о ней говорили во Франции. Еще ничего толком не сделав, Жанна уже стала «притчей во языцех». Рассказы о ней и ее «подвигах» множились, передавались из уст в уста, а народное воображение, которое, как известно, с доверием принимает самые нелепые слухи, расцвечивало их самыми невероятными цветами.

Вот только одно из мнений о Жанне, исходивших от ее современников:

«Вот уж воистину великие чудеса! Чтобы за 2 месяца девчоночка смогла бы одна, без солдат, завоевать столько земель – разве это не верный знак того, что все эти деяния совершены не человеческой доблестью, но Богом?»

Или же, например:

«Без божественного вмешательства дофин еще 2 месяца тому назад должен был бы бежать, все бросив, потому что ему нечего было есть и не на что было содержать даже 500 воинов».