Текст книги "Добрый доктор Гильотен. Человек, который не изобретал гильотину"

Доктор Гильотен – масон

Франция в то время уже напоминала кипящий котел: в нем бурлило и перегорало старое и готовилось нечто новое. Повсюду носились идеи свободы, равенства и братства. На площадях во всеуслышание цитировали вольнодумные и фривольные стихи Вольтера и Дидро, на улицах разбрасывались памфлеты и листовки, поднимающие на смех королевское семейство.

На самом же деле, по словам историка Поля Нодона, общество уже «стояло на грани катастрофы, причиной которой было, скорее всего, масонство». На самом деле это тайное общество, существующее «только для благотворительности и для развлечений», уже в сентябре 1792 года убило подругу королевы принцессу де Ламбаль, а чуть позже – самих короля и королеву.

Но до этого было пока далеко, однако многие историки уверены, что именно масоны, прикрываясь высокогуманными и филантропическими принципами, подготовили, организовали и осуществили так называемую «Великую французскую революцию». Например, виконт Монтень де Понсен в своем замечательном труде «Тайные силы революции» утверждал:

«Революция 1789 года не была ни самопроизвольным движением против «тирании» старого порядка, ни искренним порывом к новым идеям свободы, равенства и братства, как в это хотят нас заставить верить. Масонство было тайным вдохновителем и в известной степени руководителем движения. Оно выработало принципы 1789 года, распространило их в массах и активно содействовало их осуществлению».

А вот Ральф Эпперсон в книге «Невидимая рука. Введение во Взгляд на Историю как на Заговор» еще более непримирим в своей уверенности:

«Французская революция была обманом и надувательством. Людьми манипулировали, руководствуясь неизвестными им мотивами».

Так вот революция уже витала в воздухе, и в жизни доктора Гильотена произошло великое событие – его инициировали в «Ложу Девяти Сестер».

Париж накануне революции буквально кишел масонами. Их колыбелью была созданная в 1769 году профессором-астрономом Жозефом Лаландом парижская «Ложа Наук», переименованная потом в «Ложу Девяти Сестер».

В состав «Ложи Девяти Сестер» (пожалуй, во Франции в то время это была самая знаменитая масонская ложа) входили известные ученые, члены Французской академии, политики, писатели и художники. Самыми выдающимися членами ложи были философ и математик Жан д’Аламбер, юрист Жорж Дан-тон, публицист Камиль Демулен, философ-энциклопедист Дени Дидро, экономист, философ и математик маркиз Мари-Жан-Антуан де Кондорсэ, писатель Жан-Франсуа Мармонтель, изобретатели первого аэростата братья Жозеф-Мишель и Этьен Монгольфьеры, аббат Эмманюэль Сийес, писатель-моралист Николя Шамфор и многие другие.

Венераблями ложи были политик Пьер Пасторэ и посол США во Франции Бенджамин Франклин.

За два месяца до своей смерти, 7 апреля 1778 года, в «Ложу Девяти Сестер» был принят знаменитый Франсуа-Мари Аруэ, более известный как Вольтер. При этом его лично сопровождал его друг Бенджамин Франклин.

В 1777 году ложа насчитывала 60 членов, в 1783 году – 118 членов. Но что это были за люди! Семеро из них были членами Французской академии, семеро – членами Академии наук, шестеро – членами Академии художеств. Помимо вышеназванных братьев в ложу входили также граф де Персан, принц Камиль де Роан, маркизы де Берси и де Виши, граф Александр Строганов и многие другие.

Все братья-масоны этой ложи, а особенно Вольтер, д’Аламбер и Дидро, были проникнуты глубокой ненавистью к монархическому образу правления. Они-то и осуществили идейную подготовку Великой французской революции.

Вольтер воспользовался идеями Джона Локка, Френсиса Бэкона, Исаака Ньютона и других английских философов и применил их к практическим требованиям момента. Исповедуя деизм, Вольтер считал религию необязательной и даже вредной, доказывая, что история религий есть «ряд обманов и глупостей». В своих политических проповедях он требовал реформ и коренного переустройства всех общественных отношений.

Одни масоны из «Ложи Девяти Сестер» проповедовали принцип разделения властей и рекомендовали во Франции установить английскую форму правления, при которой народу принадлежит власть законодательная, королю – исполнительная, а независимому сословию судей – власть судебная. Другие, повторяя мысли Джона Локка о том, что человеческое общество возникло в силу договора между людьми, которые первоначально были свободны, проповедовали безусловное верховенство народа, отвергая и представительство, и принцип разделения властей. По их мнению, распоряжение в государстве должно исходить непосредственно от народного собрания, в котором имеют право участвовать все граждане.

Рекламу своим воззрениям масоны-просветители делали через создание литературы, доступной пониманию масс: через памфлеты, эпиграммы, анекдоты и пр.

Клуб масона Поля-Анри Гольбаха был главной фабрикой подобного рода литературы. Один из членов этого клуба писал:

«Большая часть книг того времени, направленных против религии, нравственности и против правительства, была нашего производства. Масса памфлетов самого непристойного содержания, направленных главным образом против королевы и сочинявшихся в Англии, ходили по Парижу. Для распространения же противоправительственных и противорелигиозных сочинений в среде народа существовала целая система, и делалось это через посредство школьных учителей и особых разносчиков, странствовавших по деревням».

И вот членом «Ложи Девяти Сестер» стал Жозеф-Игнас Гильотен, и надо сказать, что именно благодаря участию в масонском движении жизнь доктора приняла совершенно иное направление. Скорее всего, именно «вольные каменщики» убедили доктора в том, что главное сейчас – это политика. Ведь это иллюзия, что масоны ей не интересовались, – интересовались, и еще как!

В частности, еще в 1760 году масон Жан-Жак Руссо предупреждал:

«По моему мнению, невозможно, чтобы великие монархии просуществовали долго. Мы приближаемся к кризису, к веку революции».

В 1762 году масон Вольтер писал маркизу де Шевалену:

«Все, что я теперь вижу, разбрасывает семена будущей революции, которая неминуемо должна случиться, но которой я не буду уже иметь удовольствие быть свидетелем. Свет до такой степени распространился, что от малейшего случая может произойти взрыв. И вот будет славное крошево. Как счастливы молодые люди. Чего только они не насмотрятся».

Это удивительно, но Людовик XVI и его супруга Мария-Антуанетта поначалу не придавали значения ширящемуся масонскому движению и, более того, горячо приветствовали его. Людовик Желанный был молод и полон надежд осчастливить Францию, но он, к сожалению, как мы уже говорили, не знал, что для этого надо сделать. К не меньшему сожалению, он был окружен либо врагами, либо посредственными людьми, на которых нельзя было положиться. Деятельность и тех, и других лишь планомерно ослабляла монархию, играя на руку масонам.

Король Пруссии Фридрих II Великий, будучи сам крупным масоном, прекрасно знал министров и советников французского короля и высказывал им свое недоверие. В июле 1776 года он писал Вольтеру:

«Я представляю себе Людовика XVI как молодую овцу, окруженную старыми волками, он будет очень счастлив, если от них ускользнет».

Король же, как будто ничего не замечал, а романтические философы-энциклопедисты надеялись лишь подправить существующий строй с помощью рассуждений о свободе. К их числу принадлежал и доктор Гильотен. Но вот люди более практического склада прекрасно понимали: государственный переворот неизбежен, ибо старый строй не может преобразиться сам.

Женитьба доктора Гильотена

14 июля 1787 года имел место важный момент в жизни доктора Гильотена: в 49-летнем возрасте он женился на Марии-Луизе Согрэн (Saugrain), дочери книгоиздателя и книготорговца.

В некоторых источниках говорится, что свадьба состоялась в 1771 году, но это неверно.

Марии-Луизе было на семнадцать лет меньше, и она была парижанкой. Ее отца звали Антуан-Клод Согрэн, а мать была урожденной Мари Брюне.

Антуан-Клод Согрэн, родившийся в 1730 году в Париже, был представителем старинного семейства, в котором восемь поколений мужчин «находились на службе у книги» (в частности, книгоиздателем уже был Жан Согрэн, умерший в 1586 году).

Антуан-Клод Согрэн женился на Мари Брюне 20 января 1753 года, и от этого брака у них было пять детей: Мария-Тереза (1753 г.р.), Мария-Луиза (1755 г.р.), Клод-Марэн (1756 г.р.), Анжелика-Тереза (1759 г.р.) и Антуан-Франсуа (1763 г.р.).

Мария-Луиза Согрэн, супруга доктора Гильотена

Мария-Тереза в 1779 году вышла замуж за издателя Пьера Плассана. Она умерла в 1791 году.

Клод-Марэн в 1794 году женился на Луизе Шаль-грен, дочери знаменитого королевского архитектора Жана-Франсуа Шальгрена – того самого, кто после революции перестраивал Люксембургский дворец под здание Директории, а в 1806 году по указанию Наполеона начал работы по проектированию Триумфальной арки на Площади Звезды в Париже (он скончался вскоре после начала возведения арки). Умер издатель и гравер Клод-Марэн Согрэн в 1821 году.

Анжелика-Тереза в 1799 году вышла замуж за владельца типографии Анри Дидо. Она умерла в 1817 году.

Самым знаменитым из детей стал Антуан-Франсуа Согрэн. Он изменил семейной традиции и стал ученым. Он родился в Версале и учился в Париже на физика и химика. Но его жизнь стала настоящим приключенческим романом, причем романом не только французским, но и американским. В 1783 году он отправился в Новый свет для изучения природных ресурсов Центральной и Южной Америки. В 1788 году он приехал в США по приглашению Бенджамина Франклина и обосновался в Луизиане. А дальше началось: он попадал в плен к индейцам, создавал первую колонию в Огайо, женился на Женевьеве-Розалии Мишо… И, что интересно, в Америке Антуан-Франсуа Согрэн занимался, как и доктор Гильотен, борьбой против оспы. С 1799 года он жил в Сент-Луисе и был там единственным практикующим врачом. Он умер 5 марта 1820 года.

Семейство, из которого происходила Мари Брюне, кстати, тоже было связано с технологиями книгоиздания и торговлей книгами.

Ну а Мария-Луиза Согрэн, ставшая женой доктора Гильотена, родилась в Париже 25 января 1755 года. Она обучалась рисованию у Жана-Мишеля Моро – самого известного и наиболее типичного мастера французской книжной иллюстрации XVIII века. Тот, кстати, был родственником Согрэнов, так как в 1765 году женился на внучке Пьера Про, а тот был зятем Гийома Согрэна.

Мария-Луиза вышла замуж за доктора Гильотена 14 июля 1787 года, но так уж получилось, что детей от этого брака не было. Но они очень любили друг друга, и Жозеф-Игнас всегда переживал, когда работа не позволяла ему уделять жене должное внимание.

Тогда доктор Гильотен уже имел определенную известность, участвовал в составлении петиции граждан, проживавших в Париже, с призывами голосовать в Генеральных Штатах головой, а не по чьему-то указанию. Эта петиция возмутила короля. Но Жозефу-Игнасу было все равно: он был человеком, во всем стремившимся к идеалу.

Однако 17 декабря 1788 года Гильотен вместе с другими предстал перед судом, а через три дня судья вынес свой приговор: петиция не должна распространяться среди широкой общественности. Тогда советник Лефевр сказал, обращаясь к Гильотену:

– Это суждение касается формы вашей петиции и способа ее распространения. Что же касается существа дела, то у Парламента, представителем которого я являюсь, нет никаких претензий.

Генеральные Штаты

О Генеральных Штатах тогда не говорили только немые. Историк Великой французской революции Ипполит-Адольф Тэн утверждал, что это был «внезапный порыв народного воодушевления». Согласиться с такой трактовкой сложно. «Внезапный порыв», несомненно, был задолго и весьма тщательно подготовлен».

И действительно, создается впечатление, что все было связано воедино и управлялось из одного центра, а «народное воодушевление» создавалось путем внедрения в умы огромных масс людей одних и тех же заблуждений. Французам внушалось, что король сам желает полного равенства, что он не хочет больше вельмож, епископов и тому подобных пережитков прошлого… И сбитые с толку люди думали, что, круша все вокруг, они поступают правильно, ибо такова и есть воля короля.

При этом Франция при Людовике XVI, по сравнению с царствованием Людовика XV, поначалу достигла чуть ли ни расцвета. Экономическое положение страны существенно улучшилось, промышленность начала развиваться. Франции принадлежала половина денег, находившихся в обращении во всей Европе. За период с 1720 по 1780 год объем внешней торговли увеличился в четыре раза. Король Людовик XVI и правда не покровительствовал аристократии, он не особенно любил ее, отдавая предпочтение третьему сословию.

Простые же французы в большинстве своем были ревностными католиками и сохраняли верность, преданность и любовь к своему королю. Они не могли себе представить Францию без короля или представить короля, которого кто-то контролирует. Историки отмечают, что в лице Людовика XVI народ видел своего покровителя, который постепенно, но последовательно урезал права правящей верхушки и улучшал положение простого народа.

Не было больше надоевших всем фавориток и фаворитов. Вся Франция, казалось, помолодела, увидев на троне молодого (Людовик XVI взошел на трон, когда ему не исполнилось и двадцати лет), по-детски доверчивого, полного самых лучших намерений короля и молодую, прекрасную, щедрую и также полную самых лучших намерений королеву.

Кончилось все созывом Генеральных Штатов, то есть собрания представителей всех трех сословий – духовенства, дворянства и остального населения от крупного буржуа до нищего крестьянина. Генеральные Штаты не собирались с 1614 года. При этом король и его министр финансов Жак Неккер и думать не думали о глубоких реформах, они хотели лишь добиться новых ассигнований. Но эти их надежды оказались несбыточными.

Плохой тот хозяин, кто покрывает ежегодно возрастающий дефицит не открытием внутренних источников дохода, а займами, захватывает следующий год уже для начала настоящего и, таким образом, к бремени наличного долга прибавляет новую тяжесть процентов займа <…> Слава Неккера заключалась в том, что он искусно умел делать займы. Ему было это сподручно, как ловкому биржевому деятелю и обладателю безграничного кредита в деловом мире <…> Неккер назанимал от 1777–1780 года более 500 миллионов ливров и вместе с тем не позаботился ни о каком новом вспомогательном источнике. Он ограничился советом экономничать при дворе и в управлении.

Людвиг ГЕЙССЕР, немецкий историк

Терпение французов лопнуло. Более того, день открытия Генеральных Штатов (5 мая 1789 года) принято считать началом эпохи Великой французской революции.

Депутатов было 1118 человек: 577 человек от третьего сословия, 291 человек от духовенства и 250 человек от дворянства.

Но так уж получилось, что Генеральные Штаты 1789 года зашли в тупик в своих обсуждениях уже на следующий день. Возмущенные представители третьего сословия попытались создать свой орган, представляющий интересы граждан Франции. Они с 11 мая стали собираться отдельно от первых двух сословий, образовав так называемые «коммуны».

Похоже, что депутаты третьего сословия, признавая себя представителями 96 % всей нации, с самого начала решили утвердить за собой решающее право голоса.

Что такое третье сословие? Всё. Чем оно было до этого в политическом порядке? Ничем. Что оно требует? Стать чем-нибудь.

Эмманюэль-Жозеф СИЙЕС, французский политический деятель

12 июня коммуны предложили другим сословиям присоединиться к ним. Большая часть первого сословия (в основном приходские священники) так вскоре и сделала, но почти все дворянство отказалось.

А началось все с того, что 10 июня граф де Мирабо взошел на трибуну и своим зычным голосом потребовал у слушателей внимания к чрезвычайно важному предложению, которое хотел сделать робкий аббат Сийес.

Тот изложил свои мысли в немногих словах. Он напомнил собранию, что оно не может долго оставаться в бездействии, не нарушая своих обязанностей относительно избирателей и страны. В заключение он предложил в последний раз призвать дворянство в зал третьего сословия, чтобы безотлагательно приступить к устройству нового эффективного собрания.

Примерно 600 человек образовали силу, за которой стояло крайне возбужденное общественное мнение. Но Людовик XVI не позволил представителям народа устраивать заседания нового собрания в отведенном для этого месте. Негодующие депутаты говорили:

– Если нам нельзя заседать здесь, так мы пойдем куда-нибудь в другое место, достаточно просторное для нас.

И они 20 июня отправились в королевский зал для игры в мяч. Собравшись там, депутаты принесли знаменитую «клятву в зале для игры в мяч», пообещав не прекращать работать, пока Франция не получит конституцию.

При этом Мирабо, в ответ на приглашение церемониймейстера маркиза де Дрё-Брезе очистить зал, произнес очередную громовую речь, убедившую собрание продолжать свои заседания. С этих пор влияние этого великого оратора только росло, а вместе с ним и его популярность.

Король хотел сохранить древнее различие трех сословий: он считал, что депутаты должны образовывать три палаты и обсуждать дела по сословиям, а сходиться для совместных обсуждений они могут лишь с особого его разрешения. Король объявил, что ни один законопроект не может получить силы закона без специального его одобрения. А его представитель маркиз де Дрё-Брезе с важным видом заявил:

– Я требую, чтобы вы не нарушали святости присяги…

– Громче! – закричали ему.

– Милостивые государи! Вы слышали приказание короля?

Гильотену сразу не понравился этот человек, и он посмотрел на Мирабо. Что ответит тот?

– Да, – отвечал Мирабо, – мы слышали намерения, подсунутые королю. Так пойдите и скажите вашему господину, что мы находимся здесь по воле народа и уйдем отсюда, только уступая силе штыков.

Король не мог больше сносить подобные дерзости и приказал стягивать к Версалю войска.

Далее события стали разворачиваться еще быстрее.

11 июля 1789 года Жак Неккер вышел в отставку и уехал в Брюссель. Весть об этом взбудоражила французскую столицу.

Штыки были наготове, но король побоялся употребить крайнюю миру. Маркизу де Дрё-Брезе он сказал:

– Если они не желают уйти, пусть остаются.

И это было днем проигранной битвы для королевской власти. Собрание продолжило свои заседания. И первое, что оно сделало, – это декретировало личную неприкосновенность своих членов.

Национальное учредительное собрание

Итак, 17 июня 1789 года было провозглашено Национальное учредительное собрание, и оно стало функционировать как законодательный орган.

Получилось так, что депутаты, которых просто пригласили для поднесения королю челобитных, вдруг превратились в неких полномочных представителей нации, которые, отбросив все старое, принялись заново устраивать государственный порядок.

Второе сословие вступило в новое собрание за два следующих дня.

Главных партий в Национальном учредительном собрании было три.

Партия аристократов (высшее духовенство и часть знати) желала сохранения порядка и не была разборчива в выборе средств противодействия большинству.

Среднюю партию (первоначальный центр) образовали монархисты, преданные идее королевской власти, но желавшие в то же самое время реформ и конституции.

Третью наиболее влиятельную партию (левую) возглавлял «триумвират», состоявший из Антуана Барнава, Адриена Дюпора и Александра де Ламета.

А что же Гильотен?

Весной 1789 года он в качестве свободно мыслящего человека был избран депутатом Национального учредительного собрания, потом некоторое время даже исполнял там должность секретаря. Это говорит о многом. Однако его мысли просто не поспевали за происходившими с калейдоскопической быстротой событиями.

А перед избранием он входил в число «выборщиков» от Парижа, назначающих депутатов от третьего сословия. Он делил с Жаном-Сильвеном Байи обязанности секретаря их собрания.

Правительство, которое приказало созвать Генеральные Штаты, к сожалению, не смогло организовать очень многие подробности, необходимые, чтобы процедура выборов проходила без осложнений. Голосование должно было проходить по непрямому методу, то есть рядовые участники голосования выбирали «выборщиков», а те, в свою очередь, называли депутатов, которые должны были ехать в Версаль.

Уильям СТИРНС ДЭВИС, американский историк

15 мая 1789 года вместе с аббатом Сийесом и Жаном-Сильвеном Байи Гильотен был избран депутатом от третьего сословия Парижа. Собрание происходило в Версале, депутаты третьего сословия должны были заседать в общем зале, столь же огромном, сколь и темном, зловонном и лишенном вентиляции. Гильотен потом сказал, что «тяжелый воздух, выдыхаемый тремя тысячами человек, произвел ужасающий эффект на всех депутатов». Будучи доктором, он заботился о здоровье присутствовавших и просил, чтобы открывали окна для проветривания.

Два с половиной года работал Гильотен в Национальном учредительном собрании, находясь среди самых выдающихся представителей нации, и сделал он там немало.

19 июня 1789 года Гильотен был назначен членом Совета по процедурам (Conseil de règlement).

И он слушал, как Мирабо, в которого невозможно было не влюбиться, беспощадно критиковал поведение дворянства. А о названии нового органа он сказал так:

– Не выбирайте название, которое может испугать кого-нибудь. Поищите такое, которое у нас нельзя было бы оспаривать. Пусть оно будет мягче, но не менее внушительно по своей полноте. Оно должно годиться для всех времен, быть доступно всякому, а в крайности оно должно служить оружием для защиты прав и убеждений нации.

Гильотену нравилось, что в речах Мирабо было тщательно взвешено каждое слово, а еще ему импонировало, что тот предупреждал об опасностях парламентского деспотизма и призывал не покидать твердой почвы реальной действительности.

И это было очень важно, ибо 12 июля произошли первые столкновения восставшего народа с королевскими войсками на улицах Парижа.

А 13 июля 1789 года Гильотен от имени избирателей Парижа зачитал петицию, в которой Национальное учредительное собрание просило восстановить буржуазную гвардию (garde bourgeoise), ибо это была единственная возможность прекратить волнения в столице. Эта своего рода милиция впервые была создана в 1461 году. Потом ее распустили. Но сейчас только она могла защищать людей и их имущество. И король пошел на восстановление, назначив ее начальником в Париже маркиза де Лафайетта (позднее буржуазная гвардия преобразовалась в национальную гвардию).

Монархия потерпела тяжкое поражение. Шесть недель она медлила и выжидала, потом угрожала и сопротивлялась и, наконец, отступила, сказав в заключение «да» и «аминь» <…> Никто не боялся ее больше. Национальное собрание заняло престол.

Людвиг ГЕЙССЕР, немецкий историк