Текст книги "История Средних веков"

ИСКАНДЕР САНИ

И вот я до конца довёл счастливо

О древних подвигах рассказ правдивый.

Фирдоуси. Шахнамэ.

В те дни, когда на объятой пламенем равнине Ирана свирепствовал монгольский смерч, бесконечный поток беженцев двигался через Хайберский проход на юг – в Индию. Казалось, вся Азия смешалась в этих объятых ужасом толпах: крестьяне, нёсшие на себе нехитрый скарб, купцы-караванщики со своими верблюдами, израненные воины разбитых армий, целые племена кочевников, тюрок и афганцев. Они стремились уйти от погони как можно дальше на юг – за Инд, к Дели – последней крепости мусульманского мира. Угрюмый султан Дели Гийас-ад-дин Балбан встречал беженцев, давал крестьянам землю, купцам – работу, а воинов зачислял в свои полки. Сыновья султана каждый год выходили с этими полками на Инд, чтобы отразить прорывавшиеся вслед за беглецами монгольские отряды. Долина Инда была огромным полем боя, где последние солдаты цивилизации пытались остановить затопившую полмира кровавую Волну. В рядах мусульманских войск сражался отважный воин и великий поэт Амир Хосров, оставивший для потомков описание своих врагов: «Упорные и яростные в бою они прикрывают свои поистине стальные тела одеждами из хлопка. Над их пламенеющими лицами возвышались шапки из шерсти и казалось, что шерсть загорится от этого огня… От них исходило зловоние, худшее, чем от гниющих трупов… Своими безобразными зубами они пожирали свиней и собак… Они пили воду из сточных канав и ели траву…»

Перелом в долгой битве наступил в правление султана Ала-ад-дина (1296-1316), знаменитого полководца, которого считали равным Александру Македонскому и назвали Александром Вторым – Искандером Сани. Чтобы отразить нашествие, Ала-ад-дин ввел железную дисциплину и мобилизовал все средства страны. У воинов были отняты их икта; они были постоянно готовы к походу и проводили время в тренировках и на смотрах. Эмирам тысяч и сотен запрещалось пить вино, устраивать пиры и развлечения; им было запрещено даже общаться между собой – помимо непосредственного начальства. Для содержания армии крестьяне должны были отдавать половину урожая; государство взяло на себя снабжение Дели, превратившегося в огромный военный лагерь; все цены и нормы снабжения устанавливались лично султаном; в обширных государственных мастерских 17 тысяч ремесленников ковали мечи и шлемы. Вероятно, оружейники султана уже умели отливать пушки – эти новые орудия войны, изобретенные мусульманами в XII веке. Именно пушкам было суждено через два столетия остановить натиск кочевых орд и переломить ход истории – но первые пушки были слишком тяжелыми, неуклюжими и использовались лишь при осадах городов.

В 1299 году огромная монгольская армия двинулась в глубь Индии и подошла к Дели; у стен столицы произошла грандиозная битва; монголы потерпели поражение и отступили на север – но через несколько лет вернулись. На протяжении четырёх лет вокруг Дели бушевали сражения, в которых участвовали сотни тысяч железных всадников; в 1306 году мусульмане, наконец, одержали решающую победу; ожесточение победителей было таково, что они бросили под ноги боевых слонов тысячи пленённых варваров. После этого разгрома монголы сто лет не решались вторгаться в Индию.

Разгромив страшных врагов, победоносная армия ислама приступила к покорению Южной Индии. Юг был загадочной страной тропических лесов и многоводных рек; на побережьях тёплых морей там возвышались удивительные города с многоэтажными деревянными домами и огромными, украшенными тысячами скульптур, каменными храмами. Эти города были храмовыми общинами, очень похожими на древние общины Двуречья: храмы были центрами городской жизни, они владели обширными землями и вели торговлю, а жрецы были именитыми гражданами города, которым принадлежал решающий голос в народном собрании. На юге Индии жил древний народ дравидов, а в храмах поклонялись старинным индусским божествам – Шиве, Индре, Вишну. Дравиды не могли противостоять непобедимой коннице Ала-ад-дина, и богатства индусских храмов стали главной добычей мусульман в их южных походах. В 1311 году воины султана достигли крайней оконечности полуострова и разграбили знаменитый Золотой Храм в Чидамбараме – символ древней культуры дравидов.

Ала-ад-дин отразил страшное монгольское нашествие, покорил десятки дотоле неведомых племён, городов и царств – и решил увековечить своё могущество строительством минарета, который был бы выше, чем знаменитый Кутб-минар. Смерть помешала султану завершить своё грандиозное начинание: по-видимому, Ала-ад-дин был отравлен своими эмирами, тяготившимися дисциплиной, установленной суровым воином. С его смертью вернулись прежние порядки, эмиры стали получать икта, а на базаре снова воцарилась свобода торговли. Султан Мухаммад-шах (1325-51) ещё пытался поддерживать дисциплину среди эмиров, но при Фируз-шахе (1351-88), "эмиры и малики стали падишахами, каждый на свой собственный страх и риск". Огромный султанат распался на части – и тотчас же с севера снова нахлынули монголы. Новую всесокрущающую Орду вёл эмир Тимур, "железный хромец", стремившийся превзойти жестокостью Чингисхана. В 1398 году орда овладела Дели; "сделанные из голов индийцев башни достигали огромной высоты, а тела их стали пищей для диких зверей и птиц". В конечном счёте, Индию постигла та же судьба, что и другие страны Востока; равнина покрылась пепелищами городов, трупы лежали на улицах и дорогах, и поля медленно зарастали кустарником. Страшное монгольское нашествие стало рубежом двух эпох: там, позади, было средневековье, эпоха сказок "Тысячи и одной ночи", эпоха Фирдоуси и Омара Хайяма. Что было впереди, в то время никто не знал, и некому было спрашивать: после ухода Тимура на развалинах Дели "даже птица не пошевелила крылом".

Глава II
История Нового Рима

И рассвирепели язычники, и пришёл

гнев твой, и время судить мёртвых…

Откровение Иоанна Богослова, 11, 18.

ПОСЛЕДНЯЯ КРЕПОСТЬ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Теперь нам нужно вернуться к началу средних веков, когда вырвавшаяся из аравийских пустынь арабская конница опрокинула границы тысячелетней Римской Империи и достигла берегов Босфора. На том берегу пролива возвышались могучие стены и золотые купола Константинополя – города, который называли Новым Римом. Пока у арабов не было флота, Константинополь был неприступен – но арабы построили флот, согнали десятки тысяч крестьян на финикийские верфи и спустили на воду сотни быстроходных галер. Воины ислама сражались на море с той же неукротимой яростью, что и на суше; они отчаянно бросались на абордаж и после жестоких схваток на палубах овладевали вражескими судами. Начиная с 664 года, арабы четырнадцать лет беспрестанно атаковали Константинополь с суши и моря; защитники города уже потеряли надежду – но Господь даровал спасение. Мастер Киллиник из Сирии сумел заново открыть «греческий огонь» – страшную самовоспламеняющуюся жидкость, которой когда-то в древние времена был сожжён флот Антония и Клеопатры. Были построены огненосные корабли, дромоны, выплёскивавшие из медных труб струи огня, и в 678 году арабы в ужасе бежали от стен Константинополя. Они ещё раз собрались с силами, и в 717 году огромная армия снова осадила Новый Рим. Арабы окружили город земляным валом и поставили против крепостных башен громадные осадные машины; почти две тысячи галер вошли в Босфор, чтобы атаковать гавань. Но навстречу арабскому флоту снова вышли огненосные дромоны; множество галер было сожжено, и штурм не удался. Потом пришла зима, осаждавшие голодали и ели человечину; прибывший весной флот был снова сожжён «греческим огнём», и, в конце концов, мусульмане отступили.

Последняя крепость цивилизации устояла перед напором варваров. Старый Рим давно лежал в развалинах; в руины обратились столицы некогда могущественных империй Ирана, Индии, Китая; повсюду виднелись сожжённые деревни и опустелые поля – но Константинополь выстоял. После тяжёлых осад в городе осталась лишь малая часть прежнего населения; многие кварталы опустели, на улицах рос бурьян; был разрушен акведук, по которому поступала вода. Однако уцелевшие жители по-прежнему с гордостью называли себя римлянами, а свою страну – Римской империей* – и, как в старые времена, императоры праздновали триумфы и устраивали на ипподроме состязания колесниц. Вокруг чудом сохранившегося города, по обе стороны Босфора, лежала опалённая нашествиями равнина; кое-где в землянках обитали уцелевшие местные жители и беглецы, принесённые нашествиями из других стран – славяне, армяне, германцы, сирийцы. Константинопольские чиновники пытались наладить управление и разделили страну на области-фемы; разорённая страна не могла содержать регулярную армию, и крестьяне защищали себя сами: в каждой феме было своё ополчение. В деревне тогда не было ни помещиков, ни ростовщиков, бедствия уравняли всех, богатых и бедных; повсюду лежали заброшенные поля, и каждый мог пахать, сколько хочет. Крестьяне, имевшие лошадей, считались воинами-стратиотами и сражались в ополчении, а остальные складывались, чтобы снарядить конника. В огне войны уцелели только сильные, те, кто умел сражаться; греки и варвары, перемешавшись, образовали новый народ, который говорил по-гречески, но сохранял свободолюбие и мужество варваров. Крестьяне-воины не хотели платить налоги, и государство уже не руководило, как прежде, жизнью общества; Римская империя оставалась Империей лишь по названию; подданные были предоставлены сами себе, и каждый свободный должен был сам заботиться о своем пропитании и своей защите – так же, как в варварских королевствах Европы.

Полуварварские ополчения областей-фем не хотели подчиняться Константинополю; бывало, что они поднимали мятежи, врывались в город и садили своих вождей на императорский трон. Эти крестьянские императоры были грубыми воинами, почти варварами; нуждаясь в деньгах, они грабили монастыри и снимали золотые оклады с икон. "Они были исполнены невежества и полной безграмотности, отчего и происходят все беды, – писал хронист Феофан. – Книги сжигали, священные сосуды и святые храмы оскверняли…" Монахов избивали, монастыри превращали в казармы и конюшни; был сожжён Константинопольский университет – последняя высшая школа, где ещё теплился огонь знания. Все это делалось под предлогом борьбы с идолами: "Бог – это дух, – говорили те, кто оправдывал гонения, – он непознаваем и неописуем, поэтому иконы – это идолы, покрытые золотом, и золото нужно употребить на нужды войны." Вся жизнь императоров VIII века проходила в войнах с арабами и болгарами – тюркским племенем, подчинившим придунайских славян. Знаменитый защитник Константинополя Лев III Исавр (717-741) в 740 году одержал большую победу при Акроине и прервал долгую череду арабских набегов; теперь крестьяне смогли восстанавливать деревни и спокойно пахать свои поля. Понемногу оживала торговля, и снова строились провинциальные города – жизнь возвращалась на пепелища и руины.

Константинополь был последней крепостью цивилизации, где в библиотеках монастырей хранились поэмы Гомера, труды Аристотеля и старинные трактаты об управлении государством. Публичные школы давно исчезли, и лишь монахи и потомственные чиновники передавали из поколения в поколение древние знания. В 802 году сановники неожиданно захватили власть и провозгласили императором начальника налогового ведомства Никифора. Новый император заявил, что никто из его предшественников не умел по-настоящему управлять государственным кораблем и не заботился о благе государства. Он предпринял попытку восстановления Империи – попытку воссоздания мощного государства с его системой государственного регулирования. Он провёл военную реформу, выделил стратиотов в особое сословие и во время походов стал платить им жалование – для этого пришлось увеличить налоги на остальных крестьян. Были конфискованы многие поместья богатых и знатных; как во времена Юстиниана и Диоклетиана, государство пыталось всё контролировать и распределять. Так же, как Юстиниан, Никифор стремился восстановить былые границы Империи; он подчинил многие славянские племена, но, в конце концов, был окружён болгарами в горной теснине среди Балкан. "Только крылья могут спасти нас!" – воскликнул император, увидев болгарских лучников на склонах гор. Никифор погиб в битве, и болгарский хан Крум сделал из его черепа чашу для пиров.

Смерть императора означала неудачу реформ, и всё вернулось на круги своя. Между тем, со времён арабского опустошения прошло уже больше столетия, деревни понемногу восстанавливались, снова стала ощущаться нехватка земли, появились богатые и бедные. Командиры отрядов ополчения, "комиты" и "динаты", приводили из походов рабов и создавали поместья; они содержали вооружённых слуг и всячески притесняли окрестных крестьян, отбирая у них землю. Новые распри между бедными и богатыми заставили вспомнить об учении Христа – не о том учении, что проповедовали в церквях, а об истинных словах Божьих. Во времена одичания и безграмотности Новый Завет стал редкостью, и простые люди не знали о том, что говорилось в священной книге. По легенде, проезжий дьякон подарил старцу Константину, жившему в одном малоазиатском городке, Новый Завет с посланиями апостола Павла. "Кто не работает, тот да не ест!" – писал апостол Павел, и эти простые слова заставили старца Константина оставить свою тихую жизнь; он взял посох и до конца своих дней бродил по деревням и погостам, показывая крестьянам Новый Завет и повторяя: "Кто не работает, тот да не ест!" Число последователей Константина, "павликиан", быстро увеличивалось; как и во времена Христа, верующие стали объединяться в общины: "Все верующие были вместе и продавали имение и всякую собственность, и разделяли всем смотря по нужде каждого". Так же как во времена Христа, их преследовали и распинали на крестах; Константин был схвачен, и каратели, угрожая смертью, пытались заставить его учеников бросать в старика камни. Так же, как в священной истории, среди учеников нашёлся один предатель, и Константин стал новым святым мучеником за веру. Власти пытались искоренить веру, и распинали павликиан на деревьях; по преданию, было распято сто тысяч истинно верующих. Отчаяние вселило в павликиан ярость, они восстали и разгромили войска карателей, а потом огнём и мечом прошли по Малой Азии, убивая всех, кого они считали отступниками. В 868 году они взяли Эфес и, разграбив город, обратили в конюшню знаменитый Эфесский собор. Император Василий I был вынужден вступить в переговоры с восставшими, и этот год стал поворотным пунктом в судьбе Нового Рима.

ГРЕЧЕСКОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ

Эта страна обширна и изобилует всякими

плодами, так что ни одна страна не

сравнится богатством с ней. Её жители

живут спокойно и счастливо.

Вениамин Тудельский .

Василий I был крестьянином из Македонии, босиком пришедшим в Константинополь в поисках заработка. Он служил разным господам и прославился своей силой и удалью; ему посчастливилось на глазах императора одолеть богатыря-болгарина, и он был приближен ко двору, став соучастником царских утех. Василий породнился со знатью и стал мастером придворных интриг – и в один прекрасный день император сделал его соправителем, а через год Василий послал воинов, чтобы убить императора. Всё это происходило в разгар восстания павликиан, и Василий пытался договориться с восставшими – но не смог; война продолжалась ещё пять лет. Василий обещал крестьянам всё, что угодно, он запретил взимание процента с долгов и уменьшил налоги. В конце концов, он одолел павликиан, но был вынужден принять многие их требования и остался в памяти поколений как защитник бедных от богатых. Правление Василия ознаменовало собой восстановление Империи: государство снова стало регулировать отношения между гражданами в целях установления справедливости. Василий вернул к жизни законы: он переиздал законы Юстиниана и снова вывесил их в церквях. Он претворил в жизнь многое из того, что пытался сделать Никифор, и создал сильную армию из одетых в кольчуги всадников-стратиотов.

Будучи неграмотным крестьянином, Василий с почтением относился к учёным монахам и не жалел золота для возрождения греческой учености. В середине IX века под началом епископа Льва Математика в Магнавском дворце была вновь открыта высшая школа – началось возрождение древних наук и искусств. Преподаватели Магнавской школы стали собирать хранившиеся в монастырях старинные книги; знаменитый грамматик Фотий составил сборник с краткими пересказами 280 античных рукописей. За свою учёность Фотий удостоился сана патриарха, и император Василий поручил ему воспитание своего сына Льва, прозванного впоследствии Философом. Лев Философ (886-912) и его сын Константин VII были просвещёнными государями, искавшими в древних книгах образцы мудрого управления. Они собрали огромную библиотеку и участвовали в создании обширных компиляций по законоведению, истории и агрономии. Греки снова познакомились с Платоном, Аристотелем, Евклидом и снова узнали о шарообразности Земли. При дворе снова цитировали Гомера и Еврипида и ставили античные трагедии. Впрочем, древний язык трагедий был непонятен простому народу, и театр так и не возродился; крестьяне предпочитали слушать рассказы бродячих монахов о жизни святых, об их добродетельных поступках и страданиях за веру.

Жизнь текла своим чередом, деревни становились всё более многолюдными и многочисленными, нехватка земли постепенно обострялась, голодные годы приходили всё чаще, начиналось новое Сжатие. В 928 году разразился "Великий Голод", когда крестьяне отдавали свою землю за мешок зерна; голодающие умирали на дорогах, а помещики-динаты поспешно скупали крестьянские земли и округляли свои поместья. Император Роман I потребовал у динатов вернуть землю крестьянам, и они затаили недовольство. Заговоры деревенских господ представляли большую опасность: динаты были командирами стратиотского ополчения и имели отряды из вооружённых слуг. В 963 году знаменитый полководец Никифор Фока поднял мятеж, овладел престолом и отменил указ Романа. Чтобы придать законность своей власти, он женился на вдовствующей императрице Феофано, по словам хронистов, самой красивой и коварной женщине того времени, дочери владельца корчмы, сумевшей очаровать одного за другим трёх императоров. В 969 году Феофано помогла своему любовнику, полководцу Иоанну Цемисхию, убить Никифора и стать новым правителем. После смерти Цемисхия власть перешла к сыну Феофано Василию II (976-1025), который возобновил конфискации земель у динатов и разгромил два мятежа военной знати.

Василий II покорил болгар и прославился победами над арабами, его правление было временем процветания и величия обновлённой Римской империи. Как в давние времена, праздновались великолепные триумфы и победоносные легионы шли за колесницей императора; на празднествах устраивались цирковые представления, и десятки колесниц мчались по ипподрому под рёв стотысячной толпы. Константинополь превратился в столицу полумира, и варвары, франки и русы, с удивлением взирали на позолоченные крыши Большого Дворца и сияющую громаду Святой Софии. В городе было полмиллиона жителей, мощёные улицы и многоэтажные дома, верхние этажи которых почти смыкались над головой. Многочисленные ремесленники выделывали золотую парчу, разноцветное стекло и украшенное чеканкой оружие – но главным предметом зависти варваров были струящиеся шёлковые ткани – одежда, которая отличала знатного от простолюдина и господина от слуги.

Когда-то давно, во времена императора Юстиниана, монахи принесли из Китая спрятанные в посохах яйца шелкопряда – и с тех пор Константинополь стал столицей шёлка. Унаследовав от финикийцев секрет пурпурной краски, греки стали делать пурпурные шёлковые одежды, предназначенные для королей и вождей. Эти одежды вручались варварским послам на императорских приёмах в Золотой Палате: послы проходили между рычащими золотыми львами и склонялись ниц перед троном; когда они поднимали голову, то видели чудо: трон с императором без всякой опоры висел в лучах света над их головами, и откуда-то сверху доносились громовые слова, требовавшие от варваров покорности божественному владыке.

Особа императора считалась священной. Когда на пасху царь выходил из дворца, направляясь крёстным ходом к Святой Софии, люди ложились на землю, стараясь поцеловать его пурпурные сапоги. Император олицетворял собою "живой закон", "воплощение законности и общее благо всех подданных", он неусыпно поддерживал справедливость, охранял достояние пахарей, устанавливал справедливые цены, норму прибыли и следил за соблюдением порядка с помощью тысяч сановников и писцов. На паперти Святой Софии царя встречал патриарх, глава церкви и духовный отец верующих; патриарх обнимал царя и вводил его в храм. Царство Земное, в котором царь стоял рядом с патриархом под куполом Софии, должно было служить прообразом Града Божьего, а царь был наместником Бога на земле. Вера объединяла и умиротворяла людей, она учила их любить друг друга и помогать друг другу; богатые несли свои деньги в монастыри, и монахи строили приюты для бедных, больницы и странноприимные дома. Вся жизнь людей была связана с церковью, в церкви узнавали новости, в церкви крестили, венчали и отпевали. Церковь охраняла семейный союз, запрещала развод и следила за нравственностью: пиры с гетерами были запрещены, а самих гетер время от времени постригали в монахини.

Впрочем, люди умели веселиться во все времена; православные христиане со смехом, шутками и переодеваниями праздновали Новый год – языческий праздник, называвшийся в Риме календами, а позднее на Руси – "колядами". Бродячие артисты показывали цирковые представления с канатоходцами, акробатами и дрессированными медведями; на рыночных площадях мимы разыгрывали комические сценки на тему супружеской неверности – и часто грешили всякими непристойностями. Церковь преследовала мимов, а также колдунов, знахарей и астрологов, которые подрывали веру в бога. Вольнодумство не поощрялось, а еретиков сжигали на площадях – возможно, поэтому греческая наука не продвинулась дальше Аристотеля, а писатели создавали преимущественно жития святых. Известный философ Иоанн Итал осмелился усомниться в бессмертии души, и был предан анафеме; православные патриархи не прощали малейших отступлений в вопросах веры даже главе западной церкви, римскому папе. В 1054 году давний спор о "нисхождении святого духа" привёл к разрыву между патриархом и папой; оба отца церкви предали друг друга анафеме, и это привело к разделению христианской церкви на восточную, "православную" и западную, "католическую".

Впрочем, большинство горожан Константинополя было равнодушно к философии и богословским спорам. Огромный город жил своей суетливой жизнью, в гавани толпились корабли, улицы были наполнены разноголосым гомоном торговцев, а над всем этим возвышались золотые купола Святой Софии. "Константинополь подобен сказочному городу, – писал купец Вениамин из Туделы. – Его обитатели разодеты в шитые золотом шелка и ездят на конях, подобно князьям. Эта страна обширна и изобилует всеми плодами, так что ни одна страна не сравнится богатством с нею. Её жители живут спокойно и счастливо".