Текст книги "Чума XXI века, или Новый Декамерон. Навеяно созерцанием угасающих образов прошлого столетия из окна, выходящего в будущее"

Новелла вторая
Евгений рассуждает о том, какое чувство можно назвать настоящим

Евгений, от которого не ускользнула нервозность Варвары после того, как она осознала настоящий смысл рассказа Андрея о своём друге, решил разрядить атмосферу этого опереточного морализма. А заодно постоять за законное право плотских отношений мужчины и женщины занимать своё законное место в ряду историй о героизме и трусости, любви и предательстве, а также о прочем добре и зле.

– Для начала, ребятки, – начал он свою историю, – я расскажу о том, как привязанность к женщине поставила меня на грань жизни и смерти, а заодно создала превратное впечатление обо мне у одной дамы, приятной во всех отношениях. История произошла в самый разгар лихих девяностых, я был молод и одинок, и любую красивую (или добрую, Сергей) девушку или женщину рассматривал, прежде всего, так, как Буратино в своё время рассматривал прекрасную Мальвину. Заканчивался год, все разъехались на каникулы, и я лежал в полупустом общежитии своего университета, заняться мне было абсолютно нечем. До поезда было ещё два дня, я тупо лежал в пустой комнате и читал первый том «Речных заводей», в котором некий Ши Най Ань очень подробно описывал приключения каких-то совершенно доисторических китайских воинов. Несостоявшемуся по случаю ликвидации социализма коммунисту были неясны мотивы их перманентной вражды с чиновниками императора, и я добросовестно выяснял эти мотивы, выкуривая немалое количество сигарет «Магна» и выходя из комнаты только затем, чтобы опустошить гильзу от 35-мм снаряда, стоявшую возле кровати в качестве пепельницы. Книгу я случайно обнаружил на полке нашей общежитской библиотеки. На следующий день я пошёл за вторым томом, вместе с которым неожиданно получил приглашение на новогодний банкет библиотекарей. Добрая библиотекарша заподозрила, что я толком не ел несколько дней, и решила таким образом спасти меня от голодной смерти.

На балу я появился в качестве спутника подружки библиотекарши Лены, которую я толком запомнить так и не успел. Через полчаса я уже сидел за огромным роялем и играл пьесы из «Детского альбома» Петра Ильича, плавно перетёкшие в песни Виктора Цоя. Неудивительно, что благодарная публика не забывала угощать пианиста вином, водкой и скудной постперестроечной закуской! Дама, приятная во всех отношениях, о которой я уже упоминал, вовремя увидела, что худосочный студент получает подношения в основном в виде выпивки, и усадила меня за свой столик, оттащив от инструмента и заставив съесть полноценную порцию чего-то горячего и питательного. Однако бессистемно выпитые напитки уже взяли верх над моим сознанием, и очень скоро я, прикурив с фильтра длиннющую импортную сигарету, уступил свой штурвал автопилоту.

Девушку звали Светланой, она была так добра, что взвалила на себя все хлопоты с подвыпившим пианистом, и к полуночи я уже лежал в своей кровати и, засыпая, возносил хвалу Господу за то, что в его команде есть такие люди, как Светлана. Она не забыла обо мне, и как-то, уже после каникул, появилась с билетами на «Лебединое озеро». Мы сидели в первом ряду, там, под топот на диво упитанных лебедей, Света рассказала, что у неё есть парень, он уехал покорять Эверест, а на балу его не было, потому что он отморозил уши на Эльбрусе. Света была девушкой из культурной семьи, и за полгода мы с ней посетили множество картинных галерей и симфонических концертов, сближаясь при этом в культурной системе координат. В это же время отношения Светланы с её парнем постепенно охладевали, он улетал всё дальше, лазил всё выше, и финалом этого охлаждения стал один прекрасный вечер, когда она пригласила меня к себе домой. Конечно же, с нами случилось то, чего просто не могло не случиться, ведь мы были молодые, свободные от денег и, как нам казалось, от любых привязанностей и предрассудков. Под утро нас разбудили удары в дверь, кто-то колотил в неё яростно и решительно. Мне сквозь сон казалось, что это пожар и нужно скорее одеваться, но Светлана, вскочив и натянув футболку, велела лежать.

– Это Славик, он, видимо, что-то про нас узнал. Я открою, а ты лежи, ничего не бойся!

Слушая их разговор в прихожей на повышенных тонах, я никак не мог придумать, что же делать мне. Первой моей идеей было одеться и выйти, чтобы предложить Славе спокойно разобраться в ситуации и объяснить, что он теперь чужой на нашем со Светланой празднике жизни. Но возникла мысль о том, что я не успею одеться и он застанет меня в её спальне в таком виде, и эта ситуация казалась мне настолько невозможной, что я зевнул и, видимо, забылся тревожным сном. Я ещё слышал как они, не прекращая взволнованный разговор, переместились на кухню, и там что-то зазвенело. Последним, о чём я подумал, было то, что он, наверное, взял нож и идёт с ним в спальню. Когда Светлана меня разбудила, его в квартире уже не было. Оказалось, что он действительно схватил нож и побежал с ним в спальню, но, когда туда следом прибежала Светлана, нож уже лежал на полу, а Слава, увидев её, заплакал и ушёл. Моё поведение в этой ситуации смутило девушку настолько, что эта ночь стала для нас последней. Этот урок показал мне, что быть любимым не просто. Уметь играть на гармошке и понимать вклад Дягилева в русский балет – этого очень мало для любви. Настоящее чувство обязательно победит любые стальные нервы, и никакая Sacre du printemps тут не поможет. А Слава со Светланой помирились и с тех пор живут вместе.

Новелла третья
Рассказ Варвары о своём понимании природы мужчин

Варвара, внимательно выслушав рассказ Андрея, была слегка им задета. Ей казалось, что отношение его друга Олега к женщине как к открытой книге – это проявление недопустимого в современном обществе сексизма. Рассказ Евгения о том, как его друг потерпел фиаско, слегка успокоил её феминистическое эго, но она уже рвалась в бой!

– Итак, – начала свой рассказ Варвара, – пора нам с вами увидеть современного человека, человека-мужчину и человека-самца таким, каким он на самом деле и даётся нам в ощущениях, без каких-либо прикрас и романтического флёра. Речь пойдёт о муже, с некоторых пор уже бывшем, моей подруги, зовут его Валентин Робертович, и имя это в кругах, где о нём ещё помнят, сегодня служит синонимом бренности мирской славы и репутации. Вспоминая его благородный лысеющий профиль, белый кашемировый шарф и белый автомобиль с личным водителем-кавказцем, я не могу поверить, что вот этот вот человек без зубов, левая нога во вьетнамке, правая в тапке из боулинг-клуба, который сейчас просит у меня двести пятьдесят рублей, и есть великолепный Валентин Робертович. Но давайте по порядку!

На улице двухтысячный год, моя риелторская контора позволяет мне уверенно стоять на ногах, но настоящую уверенность в завтрашнем дне в меня вселяют моя подруга Татьяна со своим мужем Валентином. В самый разгар кризиса эти две финансовые акулы демонстрируют высший пилотаж в бизнесе. Татьяна замутила сетевые продажи каких-то таблеток, а Валентин, не так давно открывший строительную фирму, организовал её филиал в Карачаево-Черкесии, и теперь круг его общения состоит исключительно из членов правительства и функционеров торгово-промышленной палаты. Харизма и снисходительность – вот что вы могли увидеть в его ироничных глазах, а рассказывая Татьяне о том, как я улучшила жилищные условия, въехав в новую трёхкомнатную квартиру, я уже по глазам понимала, как это ей смешно, и что у них-то намечается переезд как минимум в пентхаус на Бережковской набережной. Но жизнь велика и многогранна, и богатые в ней плачут с такой же интенсивностью, как и бедные, и промелькнувший у меня перед глазами сюжет с развязкой, содержащей название одноимённого сериала, подтвердил этот избитый тезис.

В жизни у Валентина было три настоящих увлечения – теннис, рыбалка и женщины. Вполне себе милые увлечения, и не знаю, довели бы они его до такого болезненного логического конца, если бы не были подкреплены тремя личностными факторами. Каждый в отдельности вроде бы и не является таким уж страшным пороком, но в совокупности они уложили нашего героя на самое дно жизни. Длинный язык, доверчивость и невероятный снобизм – вот эти злополучные качества. Да, именно снобизм, а не зелёного змия, к которому он прильнул уже в самом конце своей карьеры, я считаю виновником этой маленькой трагедии. Теннис для него стал всего лишь площадкой для знакомств с сильными мира сего, а природная доверчивость превращала ничего не значащий намёк какого-либо чиновника в железную гарантию решения любого вопроса. Постепенно всё руководство его строительной фирмой было в одностороннем порядке делегировано многочисленным и могущественным друзьям по теннисному клубу, а реальные дела делал его прораб Ванька с замом Ахмедом. В это же время к Валентину пришло понимание того, что услуги интимного характера стоят, в сущности, совсем недорого. Он ещё был хозяином положения, и время от времени одна из моих подруг по секрету сообщала, что разводится со своим мужем, так как Валик вот-вот сделает ей предложение. Но в один прекрасный вечер в дверь квартиры, где проживали Татьяна с Валентином, позвонили. Валентин Робертович, в красивом шёлковом халате, пошёл открывать. Татьяна несколько минут прислушивалась к возбуждённому диалогу за дверью, а когда он утих, выглянула в коридор и обнаружила своего мужа торчащим из люка мусоропровода. Торчали, собственно, только ступни в белых носках, тапочки валялись на кафельном полу, а сам Валентин только пыхтел и старался изо всех сил растопыривать ступни в разные стороны, чтобы не провалиться окончательно. Вскоре выяснилось, что обидчиком был обманутый муж одной из пассий Валентина Робертовича. Не дождавшись от него предложения руки и сердца, она вслед за мужем посетила их жилище, и теперь об лысеющую голову обманщика была разбита массивная китайская ваза и не только она одна. Одновременно с ней была разбита мечта Татьяны о долгой и счастливой жизни с любимым человеком. События развивались стремительно. Стало понятно, что любовь, купленная за деньги, имеет целый ряд преимуществ, и теперь однажды обманутая супруга, возвращаясь домой, пристально искала и неизменно находила в собственном жилище доказательства неверности своего Валентина.

Логическая развязка наступила довольно быстро. Обладающий своеобразным чувством юмора Валентин однажды договорился со своей клиенткой до того, что она стала жаловаться ему на свою бедовую жизнь и, в частности, на то, что её никто по-настоящему не любит. Как истинный джентльмен, он позвонил в эскорт-агентство и заказал своей клиентке молодого парня атлетического сложения. На грех, набирая номер агентства, он, после нескольких бутылок шампанского находясь не в самом здравом уме, набрал по ошибке номер своей жены, а та, выслушав заявку и обладая в свою очередь ничуть не меньшим чувством юмора, переадресовала её уже в настоящее агентство. Там она пояснила, что услуга нужна её умирающей бабушке, пожелавшей напоследок вкусить греха. Прибывший по вызову красавец-мужчина первым делом попросил оплатить вперёд, назвав сумму, от которой даже у такого богатыря, как наш Валентин, запершило в горле, потом чего-нибудь горячительного, и, жахнув рюмку водки, обречённо сказал – ну, где там наша бабуля? Приехавшая из командировки Татьяна с порога попросила вынести мусор, а Валентин Робертович услужливо схватил ведёрко и выбежал с ним в коридор. Больше в эту квартиру его не пускали.

– Да, поучительная история, – нарушил повисшее после рассказа молчание Андрей. – Ваш Валентин Робертович не самый целомудренный человек на планете. И всё бы ничего, Варвара Яновна, но не могли бы вы обрисовать моральный облик его спутницы Татьяны?

– А при чём тут Татьяна? Заботливая мать, красавица, я лично про неё плохого слова не скажу…

– Не забывайте, Варя, что Валентин был и моим другом. Почему был? Да потому, что когда дела у него пошли наперекосяк, я ещё долго пытался помочь ему и успокоился только тогда, когда понял, что вся моя помощь оседает на счетах владельцев алкомаркетов. Этот бывший интеллигент оставил мне на хранение все свои автомобили, строительную технику и даже домашний скарб. Появляясь неожиданно и ниоткуда, он молниеносно продавал один из автомобилей какому-то мутному типу за пару ящиков водки и опять пропадал на неопределённое время. Когда из всего имущества остался только велосипед, Валентин позвонил и спросил, не смогу ли я найти на него покупателя за пять тысяч рублей. Напомнив, что за ним числится долг в несколько сотен тысяч, я попросил у него велосипед в счёт этого долга. На мою просьбу он ответил, что скорее приедет и выкинет его на дорогу, под колёса проезжающих машин. Велосипед свой он забрал в тот же вечер. Потом он уехал в родную деревню и несколько лет писал, что вот-вот приедет, так как его давно приглашает министр спорта, его большой личный друг. Он действительно приехал, в тот же день позвонил и предупредил, что вечером будет у меня. Появился он только через месяц, в уже известной вам вьетнамке с боулинг-тапком, и потребовал денег на оплату жилья, которое он снимал почасово. К этому времени его жена предупредила меня, чтобы я, в случае обнаружения, вёз его прямиком к ней, что я немедленно и сделал. Валентин, как объяснила Татьяна, приехал с деньгами, их передала его мама для внука Антошки, что-то около пятидесяти тысяч, но все эти деньги были потрачены на платные услуги в почасовых квартирах. Эти факты, конечно, не красят, Варенька, твоего героя, но любовь к истории требует, чтобы я рассказал то, о чём ты умолчала. Через несколько дней после позорного изгнания Валентин Робертович подкараулил жену возле дома, усадил в машину и повёз в одно укромное местечко на Воробьёвых горах. Поставив машину на самом краю обрыва, он поставил вопрос ребром:

– Либо мы будем вместе, либо я нажимаю на газ!

Поступок женщины не так уж легко просчитать. Не скажу, что считаю женщину излишне загадочным созданием, но Валентин в своих расчётах ошибся по-крупному. Татьяна, не дожидаясь окончания ультиматума, одним движением отстегнула ремень и вышла из машины, презрительно кинув в форточку:

– Не думай, что ты один такой Джеймс Бонд, я вот, например, – Лара Крофт.

После этого случая ревность настолько обуяла моего бывшего друга, что через неделю, в день рождения Татьяны, он с белой розой в зубах полез в вожделенное окно, надеясь использовать свой последний шанс на прощение. То, что он увидел, поставило жирную точку в истории их семьи. Татьяна сидела на кровати, одетая в капельку «Шанель номер пять», а напротив, во всей своей красе, стоял уже знакомый нам всем утешитель умирающих бабушек. Уже в палате травматологического отделения Валик узнал, что то, что он наблюдал через окно спальни, было подарком его жене от её подруг, на её день рождения…

Вот мой ответ на ваши, Варвара, обвинения в сексизме. Лично я считаю их ментальной девиацией, любители обвинять окружающих в сексизме при каждом удобном случае ещё получат свою оценку у международного сообщества, после того, как оно наконец разберётся с тем, что из себя представляют пропагандисты однополых развлечений и мимикрии этого явления под семейные отношения. Если по Гамбургскому счёту, то только тот факт, что ты до сих пор общаешься с Татьяной, мешает мне сказать, что она – настоящая женщина с пониженной социальной ответственностью. А количество известных мне людей, в коллекции которых есть рожки Валентина Робертовича, не позволяет поставить ваш рассказ на одну полку с «Анной Карениной»!

День второй
Авантюры

Примечание автора

Самое удачное определение авантюре я вычитал в этимологическом словаре Крылова: «Это существительное, восходящее к латинскому adventura, существует, наверное, во всех европейских языках. Но вот что любопытно: если в русском языке существительное „авантюра“ (как и образованное от него другое существительное – авантюризм) носит в первую очередь негативный оттенок (авантюра – рискованное, сомнительное предприятие, а авантюризм – поведение, для которого характерны беспринципные поступки), то, например, в английском (adventure) и французском (aventure) это слово в первую очередь означает всего лишь „приключение“».

Новелла первая
Юрий раскрывает свою сущность и истоки своего дауншифтерства

– Я вышел в коридор, – начал он свой рассказ, – и с трудом стал попадать ключом в замочную скважину. В одной руке висел пакет с мусором. Свет над головой не зажёгся, и возникла тревожная мысль, что, возможно, меня уже объективно нет, раз датчик движения не отреагировал на моё появление. Успокаивала мысль о возможной неисправности датчика или лампочки, ещё больше успокаивал характерный запах из пакета, пока я не подумал, что мои переживания этого запаха могут быть не связаны с объективной реальностью вчерашних объедков. Реальность реальностью, а дана ли она в ощущениях мне или кому-нибудь другому в этом тёмном подъезде, было совсем не очевидно. Да и реальность ли этот эпизод? Его тривиальность не позволяла соотнести себя с ним достаточно однозначно, тем более что представление о времени было не очень чётким. Если с местом было более-менее ясно, то вопрос о времени был расплывчатым. Прошлое стояло, вытянувшись вдоль какой-то кривой, и подчас давние события проецировались значительно ближе, чем некоторые более свежие. События, следующие после прошлых, и, если признать их таковыми, настоящих, тоже были представлены в ощущениях кого-то, с кем я отождествлял их носителя как самый близкий во времени и пространстве императив. Этот событийный ряд был в не меньшей мере дефинитивен, чем предыдущий, и даже более разнообразен, что неудивительно ввиду особенности самого времени, и я со своим ключом, возможно, лишь фрагмент из расплывчатого пятна возможных вариантов событий. Не исключено, что на этом пятне есть я, подрывающийся на противопехотной мине, и этот несчастный ключ – подарок мне, это «Мироздание и Провидение, сёстры-близняшки, любят меня и целуют меня в морду, и за уши треплют, и чешут загривок ласково-весело-грубо» (Dead Astronaut In Space, прим. автора).

Осознав этот факт и, на радостях, сразу попав ключом, куда следует, я совершил ритуал убытия с мест хранения. Путь на работу был приятен – в ней, работе, есть особый смысл, отсутствующий в некоторых других аспектах жизни. Время исканий удлиняет путь ищущего. Мой путь на работу протекал в потоке соискателей, одни шли искать себе тёпленького местечка, другие, уже принявшие предложение, шли, надеясь на его ценность и будущее благоденствие. Степень удовлетворения от сделки с покупателем их жизни легко угадывалась по лицу. Лицо удовлетворённого продавца дружелюбно и смотрит вперёд, лицо сомневающегося часто обесчувствлено утренним приёмом пива. В руке у него обязательно имеется прижатый к уху телефон, и можно сказать, что его собеседник – его личное бессознательное, обесценивающее личность продавца, поскольку без этого собеседника она уже не является полностью независимым агентом! Лицо, убедившееся в бесперспективности сделки, выглядит уставшим и обманутым. Разница между спросом и предложением может завести очень далеко. Есть множество путей решения этого болезненного вопроса. Выбранный мною был прост и радикален и состоял в отказе от любых предложений. Способ не уникален, им пользуются все предприниматели. Небольшое отличие заключается в том, что отказ распространяется не только на предложения покупателей моего труда, но и на все незапланированные блага и преференции, возникающие в процессе движения по направлению стрелы времени к горизонту событий. Значит ли это, что я живу в картонной коробке и питаюсь отходами из мусорных баков? Вы будете удивлены, но эта сторона жизни тоже не лишена определённой конкуренции, и хорошая коробка достаётся сильнейшему. Моё же неприхотливое, но щепетильное эго согласно взять лишь то, на что оно имеет полное, никем не оспоренное право, и заплатить за это сполна из суверенных средств. Кто знает, не поэтому ли меня так занимают грибы и рыбалка?

Новелла вторая
Леночка рассказывает о карьерных лифтах

– Собственно, то, что я расскажу, это не только не авантюра в плохом смысле этого слова, но и вообще авантюрой при ближайшем рассмотрении не является. Это ответ всезнайкам и знатокам жизни, изо всех сил пытавшимся отговорить меня от поступления в МГИМО. Все, кому не лень, пытались отговорить меня, запугивая коррупцией на вступительных экзаменах. После того, как я благополучно поступила на бюджет, риторика изменилась, и теперь мои многочисленные знакомые уверяли меня, что никакого смысла учиться в МГИМО мне, никому не нужной девчонке из Самары, нет, и все распределения в МИД достанутся детям министров и послов. А дети провинциальных медиков пойдут работать на заправки. Отмечу, что про МИД я никогда не думала, а свой вуз просто боготворила! Он настойчиво посылал меня на стажировки то в Норвегию, то в Италию, а в солнечном Пекине, где щедрые китайцы платили мне свою стипендию, я провела почти год, основательно погрузившись в их языковую среду

История моей карьеры проста. После магистратуры, а она прошла под эгидой и при поддержке именно, как это ни смешно, МИДа, меня взяли на стажировку в аппарат министра иностранных дел, и именно там я встретила Антонио. Он работал в посольстве Италии, и, благодаря его бабушке, оставившей ему наследство, уикенды мы иногда проводили в шикарной старинной квартире с огромным балконом и видом на развалины Колизея. Ещё у Антонио был небольшой вертолёт и сквот на первом этаже дома-музея в Венеции, и сегодня наше с ним знакомство я вспоминаю, как волшебный рефрен песни любимой нами обоими, удивительной Марчеллы Беллы!

 
È Venezia nella mente
California, dove sei?
L’aeroporto è spento ormai
È Venezia nella mente…
Delirante geografia
Le raccolte di poesie
Rifiutate da tante scrivanie
Erano mie…
 

Вскоре Антонио предложили повышение, и оно было связано с переездом в Страну восходящего солнца. Моё родное министерство пошло навстречу моей просьбе, и мы с Антонио два чудесных года прожили, как во сне. Затем его перевели в Рим, а мой кантонский и мандаринский китайский к тому времени довольно основательно вывел меня в китайские люди. Руководитель нашего китайского офиса, узнав о моём желании последовать за любимым в Рим, предложил мне такие условия, что я поневоле поверила Франсуа де Ларошфуко: «Разлука ослабляет лёгкое увлечение, но усиливает большую страсть, подобно тому, как ветер гасит свечу, но раздувает пожар».

Сегодня, сидя на 57-м этаже своего офиса в Пекине, я учу китайцев, у которых, как оказалось, этих языков и наречий великое множество. Учу понимать друг друга и других носителей ещё более экзотических языков и наречий.

Мы с Антонио, похоже, ещё очень молоды, ветрены и одержимы химерами, оттого-то союз наш, будучи таким чудесным, больше похож на гостевой брак! Мы и сейчас остаёмся близкими людьми, хотя всё труднее становится нам синхронизировать свои планы, а его маленький красненький вертолётик не ленится и из последних сил напрягает свою могучую турбину!