Текст книги "Последний бой «чёрных дьяволов»"

Немец говорил правду: в восемнадцатом году кайзеровские войска действительно оккупировали Ростов-на-Дону, об этом Великанову рассказывал отец. Сейчас немцы пришли снова. Тимофей отшатнулся, сдернул каску, положил на стол. Немец зло посмотрел на юношу, помахав указательным пальцем перед его носом, сказал: «Найн!» – и снова водрузил ее на голову Великанова-младшего. Тимофей потянулся рукой к каске, но встретился взглядом с глазами матери. Он видел, как она почти беззвучно, одними губами, прошептала: «Сынок, не надо!» Кинув взгляд на испуганную сестренку Анютку, он опустил руку. Сейчас важно было усмирить взрывной, как у отца, характер, чтобы не погубить близких ему людей. Немец склонился над ведром, зачерпнул ладонями воды, плеснул на грязное лицо, энергично растер руками. Тимофей с ненавистью посмотрел на мощную шею и бритый затылок. Немец умывался, шумно отфыркиваясь, расплескивая воду на пол. Мать кивнула на шкаф:

– Пойди принеси ему чистый рушник.

Тимофей сходил за полотенцем и протянул его немцу, когда тот закончил умываться. Немец взял полотенце, утер лицо и руки. Неожиданно его взгляд остановился на кровавом пятне на полу. От разлитой воды оно расплывалось, становилось больше. Немец бросил полотенце на стол, зашарил глазами по комнате. Второе пятно он обнаружил недалеко от входа в подвал. Отбросив половик, фашист обнаружил крышку. Жестом подозвав к себе Тимофея, он велел открыть лаз. Лицо матери побледнело, рука невольно легла на сердце. Анютка прижалась к матери.

Тимофей подошел к лазу, поднял крышку, прислонил ее к стене и встал у немца за спиной. Мотоциклист, не отрывая взгляда от входа в подвал, передернул затвор автомата, опасливо подошел к подвалу, направил ствол в подпольную темноту. Указательный палец лег на спусковой крючок. Допустить того, чтобы немец выстрелил, Тимофей не мог, ведь тогда будут убиты Левка и лейтенант, а затем, скорее всего, кара постигнет и всех остальных, включая мать и маленькую Анютку. О зверствах гитлеровцев Тимофей и его друзья были уже наслышаны…

Взгляд упал на колун, прислоненный к печке рядом с поленьями. Он не заметил, как топор оказался в его руке. Перед глазами мелькнул ненавистный бритый затылок. Ярость подступила к горлу. Вспомнился отец, убитые рядом с их домом красноармейцы, погибшие у полуторки артиллеристы, любимый пес Волчок, коза Машка и разрушенный сарай. В следующую секунду немец с разрубленным черепом рухнул в подвал. Второй захват Ростова-на-Дону стал для него последним.

Приглушенно вскрикнула мать, громко и протяжно застонал раненый лейтенант. Что-то сказал по-армянски Левка. Тимофей кинулся к окну. Во дворе Сашка отмывал люльку от грязи и крови, а Максимка помогал второму мотоциклисту менять колесо. За воротами немцев не было, но они могли появиться каждую минуту, а значит, надо было поторопиться. Спрятав за спину окровавленный топор, Тимофей шагнул к двери. Мать не останавливала, она понимала, что теперь у них нет другого выхода.

Немец в прорезиненном плаще поменял колесо и уже собирался подняться с корточек, когда отворилась дверь и из дома вышел Великанов. Тимофей, широко шагая, быстро направился к мотоциклу. Он приметил, что на люльке имеются два рваных отверстия от осколков и следы еще не смытой Сашкой Григорьевым крови. Ему ясно вспомнился недавний обстрел артиллеристами немецкой колонны.

«Наверное, это их работа», – мелькнуло в голове Тимофея.

Слов: «Ребята, валите немца на землю!» – мотоциклист не понял, но интуитивно почувствовал опасность, исходящую от рыжеволосого рослого юноши, который подозрительно держал руку за спиной. Немец протянулся к лежащему в люльке карабину, но в это время Сашка надел ему на голову ведро с водой, а Максимка бросился под ноги. Немец кулем повалился на землю. В следующую секунду к ним на помощь пришел Великанов. Под ударами обуха топора хрустнули шейные позвонки мотоциклиста, тело обмякло. Тимофей сел на колено, перевернул немца на спину. Александр заметил, что руки товарища трясутся. Великанов сдернул с головы убитого ведро, посмотрел в мертвеющие глаза, затем вскочил, озираясь, сказал: