Текст книги "Ветер. Книга 2. Начало времен"

– Чего там? – спросил Иван.

Вместо ответа Прометей резко кольнул воду острогой, вытащил из воды и продемонстрировал нанизанную на остриё селёдку. Рыба вяло трепыхалась, как полудохлая.

– Наверное, под молнию попали. Я, вон, уже вторую из воды достал. Брюхом кверху всплыли.

Иван не стал долго удивляться. Он взял в руки свою острогу и присел у другого борта. Сразу же на глаза попался еле заметный силуэт неподвижной рыбы. Иван ткнул в него и достал трофей.

– Хоть что-то полезное, – пробубнил он и сдёрнул рыбу с крюка.

На ощупь рыбье брюхо показалось ему плотным. Иван поддел его острым кончиком остроги и вспорол. Рыбий живот был полон красновато-золотистой икры, готовой к скорому мёту. Иван любил икру и в жареном и в солёном виде.

– Прометей! – крикнул он. – У нас хватит горючки, чтобы икру поджарить?

– Нет, я приберегу её на всякий случай. Можно засолить, а селёдку замочить в уксусе.

– Понятно. У тебя есть с икрой?

Прометей кивнул. Иван решил, что ещё три «тяжёлых» рыбки смогут удовлетворить его потребность в деликатесе. Он примостился на самом краю плота, накрылся плотным куском оленьей кожи, как зонтом, чтобы не мокнуть самому и чтобы дождевые струи не били по воде, мешая высматривать неподвижную рыбу. Он заметил ещё одну слабую тень, медленно двигавшую телом, примерился и резко ударил острогой. Рука и глаз не подвели.

Иван вынул острогу, желая похвастаться перед Прометеем рыбацкой удачей, когда из воды стремительно выскочила крупная рыба. Из-за сумерек и брызг Иван даже не успел понять какая именно. Она молниеносно цапнула большой пастью селёдку и утащила её на глубину вместе с острогой.

Иван потерял дар речи от такой наглости. Прометей гоготнул.

– Марш на кухню! – сквозь смех произнёс он.

– Да чтоб она подавилась там моей острогой! – в сердцах топнул ногой Иван.

Ему жалко было свой инструмент. Его остриё было сделано из куска железа, оставшегося от прошлого мира, и на нём ещё просматривался выпуклый шрифт, казавшийся сакральным заклинанием предков. Иван убедил себя в том, что он приносил ему удачу.

– Не ты один тут хороший охотник, – поучительно произнёс Прометей. – Будь начеку.

– А чего теперь делать-то, без остроги? – Иван сел на пол, взял в руки весло и сделал несколько нервных бесцельных гребков. – Как дал бы веслом по морде этой рыбе!

Дождь стремительно затихал. Гроза удалялась. Ливень закончился резко – лодка словно перешла полосу, разделяющую сумерки и солнечный день. Сразу стало светло и прохладно. На небе сияла потрясающих размеров и красоты круговая радуга. Анхелика вышла из трюма и любовалась ею с открытым ртом. Тёмная полоса грозы, непрестанно мерцающая вспышками молний, уходила на запад.

– Надо записать в бортовой журнал про сегодняшний случай. – Прометей поднялся и ушёл в трюм.

Анхелика подошла к Ивану, присела рядом и взяла его за руку.

– Чего шумел? – с кошачьей интонацией промурлыкала она.

– Да, окунь что ли, утащил мою острогу, вместе с добычей. Вон, одну селёдку успел поймать. С икрой, – Иван показал подруге рыбу со вспоротым брюхом. – Икры хотелось.

– Давай, я засолю для тебя, – Анхелика прижалась ещё сильнее.

– Давай. У Прометея ещё есть.

– Красиво как, – восхищённо произнесла Анхелика, имея в виду шикарную радугу.

– Да, очень. Особенно после такой грозы.

– Это точно. Мы здесь такие слабые, не то, что на острове. Я думала, что мы утонем. Так всё грохотало и сверкало, и волны такие были. А вы не боялись?

– По правде сказать, я боялся. Ничего такого я ещё не видел, – Иван приложился губами к уху девушки. – Думаю, и Прометей тоже.

– Что на ушко, то брехня! – произнёс сзади Прометей.

Иван и Анхелика отстранились друг от друга, будто подростки, которых застукали родители. Потом опомнились и снова прижались.

– Ладно, шучу я. После такого инцидента чего бы и не пообниматься. Заслужили.

Прометей любил вставлять непонятные слова, типа «инцидент», которые давно вышли из оборота жителей посёлка. Ему они казались незаконно забытыми и несущими глубокий смысл, ёмко описывая предметы и явления. Он наблюдал, что всё идёт к упрощению, начиная от технологий, быта, и заканчивая речью. Свою миссию в обществе он видел в сохранении наследия предков. Он помнил фразу, оставленную первым капразом Татарчуком: «Будет идти время, и вы начнёте забывать всё, что знали мы. Вас будет искушать огромный соблазн наделить не понимаемые вами события сверхъестественной силой. Запомните, у всего есть своё объяснение. Всё на свете поддаётся изучению и пониманию. Мифологизация непонимаемого грозит вам погружением в беспросветную пучину мракобесия на долгие годы».

К этому всё и шло. Даже мудрые цитаты предков каждый капраз пытался истолковать по-своему. Им надо было оправдать многие моменты, которые уходили раз и навсегда. Так было с ядерным реактором подводной лодки, обеспечивающим посёлок электричеством. В один прекрасный день он перестал давать ток. Погасли последние лампочки, остановились электродвигатели. Этот день стал первым днём, когда люди поняли, что они неспособны создать ничего подобного ядерному реактору. Капраз Матвей тогда возвестил, что эпоха «грязных» технологий закончилась и началась эпоха натуральных, с лучинами и мускульной силой.

– Так, наобнимались? – по-деловому спросил Прометей у молодой парочки. – Надо из трюма всё наружу вытащить, на просушку.

Будто и не было только что грозы, пугающей до смерти. Небо синело над головой, на глазах таяла радуга, а свежий ветерок приятно холодил тело. Плот стал похож на барахолку. Вещи и продукты из трюма заняли всю его площадь. Прометей оценивающе оглядел состояние, в котором они вышли из переделки. Кроме промокших вещей и залитых продуктов никаких страшных последствий странная гроза им не нанесла.

Прометей посмотрел на запад. Тёмная полоса грозы ещё была видна на горизонте. Он вспомнил, что собирался записать событие в бортовой журнал, достал записную книжку и сделал пометку.

Несмотря на столетний срок, прошедший после катастрофы, климат планеты всё ещё формировался и частенько приносил сюрпризы. Старожилы, помнящие тёмное небо над головой и материки без тумана, рассказывали о невероятных смерчах, высасывающих воду прямо в небо и обрушивающих её внезапно и в большом количестве. О ветрах, поднимающих волну на густой и чёрной воде. Сейчас на материке нет ветров вообще. Только туман, влажность и смрад. В то, что когда-то материки были покрыты водой и поверх неё не было зелёного ковра из водорослей, сейчас верилось с трудом. Слово «материк» ассоциировалось с туманом, зыбким зелёным ковром и смрадом.

Взявшуюся из ниоткуда сильную грозу можно было считать попыткой природы сформировать устойчивый циклический климат, или же попыткой избавиться от лишнего потенциала, возникшего где-то в атмосфере. Прометей знал от некоторых сведущих стариков, что влажная атмосфера материка иначе распределяет температуру. Если в чистой атмосфере Новой Земли воздух остывал по мере высоты, то на материке, укрытом шапкой тумана, сильнее нагревалась её верхняя часть, а у земли она была прохладней. По этой причине на материке отсутствовала вертикальная конвекция, что в свою очередь приводило к полному отсутствию ветра. Но потенциал разогретого воздуха нужно было куда-то девать, и поэтому движение воздушных масс начиналось выше уровня тумана. Часто грозы на материке грохотали высоко вверху, пугая только проливным дождём, либо, в зимнее время, градом.

Так напугавшая путешественников гроза пришла с материка. Сбросила перегретую влагу, чтобы установить баланс в атмосфере, перепугала до смерти трёх человек, записанных в «Красную книгу» и ушла дальше.

Прометей достал свой бортовой журнал – маленькую книжицу, которую всегда носил с собой. Её обложка была сделана из толстой медвежьей шкуры, а страницы изготовлены из самодельной бумаги. Она имела светло-коричневый цвет и рыхлую текстуру и не шла ни в какое сравнение по качеству со страницами бортового журнала подлодки. Но Прометей любил свой журнал именно за то, что изготовил его самостоятельно. В него были занесены все заметные явления, встречающиеся ему во время путешествий. Последние несколько строчек он посвятил месту и времени встречи с новым природным явлением – тёплой и мощной грозой.

Иван и Прометей сели на вёсла. Ветер помог им сделать дневную норму, но на будущее лучше было иметь небольшой запас сил, на всякий непредвиденный случай. Анхелика развесила тряпки на трюм, чтобы они скорее сохли. Потом взяла селёдку, вынула икру из тех рыб, в которых она оказалась. Таких оказалось три. Она уложила икру в деревянную плашку, посолила и выставила на солнце. К завтрашнему обеду она должна была приготовиться. Селёдку порезала кусочками. Голову и хвосты выбросила за борт. Плотные кусочки с жирком Прометей попросил залить уксусом. В рассол он набросал каких-то пряных трав и приказал ждать до утра. Анхелика с брезгливостью отнеслась к тому, чтобы есть сырую рыбу. Для неё существовали всего три вкуса – жареного, варёного и вяленого. Причём, последний вариант был самым несъедобным.

– Завтра тебя за уши не оттянем от такого блюда, – пообещал Иван, заметивший брезгливую мордаху у Анхелики.

– Ой, сомневаюсь, – неуверенно ответила девушка.

– Посмотрим.

Горизонт был чист от края и до края. Ветер едва волновал море. Парни не прекращали грести, а Анхелика находила себе работу по хозяйству. Она нашла моток льняной верёвки и спросила разрешения у Прометея повесить её между мачтой и трюмом. Капитан плота дал своё согласие. В итоге женское присутствие превратило плот в миниатюрный двор, на котором сушится бельё.

– А это идея! – произнёс Иван. – Если сделать большой плот, то на нём можно будет жить не хуже, чем в посёлке. Здесь есть всё для нормальной жизни.

– Не, я за тобой в такой дом не пошла бы. Одной грозы сегодня хватило, чтобы полюбить землю навсегда, – ответила Анхелика. – Управлять таким плотом будет тяжело, да и какой в этом смысл, чтобы жить на воде?

– Не знаю, – неуверенно ответил Иван. – Может быть, с таких людей началась бы линия матросов, таких, как наши предки? Жили бы и развивались каждый по-своему, торговали бы друг с другом. Меняли бы рыбу на оленину, тюлений жир на медвежий.

– Шило на мыло, – ехидно добавил Прометей.

– У, не напоминай про мыло, – скривился Иван. – А что, было бы интересно и познавательно.

– Как знать? Но по мне, лучше бы мы научились находить породу с рудой и плавить из неё металлы. Сколько ещё мы сможем перековывать старое железо? Оно ведь ржавеет, окалиной отбивается. Лет через сто, когда народу станет намного больше, его уже не хватит на всех. А то и раньше.

Прометей уставился вдаль.

В минуты, когда он представлял себе, как люди будут жить в будущем, его взгляд становился рассеянным, отсутствующим. Наверное, он как наяву видел картинки из будущей жизни. Его проницательность позволяла ему предвидеть проблемы будущего. Хотя, надо сказать, что проблемами их считал только сам Прометей. Большинство жителей полагало процесс потери многих технологий естественным, и было готово к ухудшению условий жизни и увеличению доли ручного труда.

– А может быть ты и прав, Иван, – неожиданно произнёс Прометей. – Кто-то должен объехать весь мир. Вдруг таких посёлков, как наш, полно. Ведь есть где-то посёлок на Аляске, основанный американскими подводниками. Так же могли спастись и люди в южном полушарии. Вдруг окажется, что Австралия почти не пострадала и живёт себе сейчас, как ни в чём не бывало, только скорбит всем остальным. Представь, если целый континент оказался нетронутым, то и регресс их не затронул. У них всё должно быть точно так же, как и до катастрофы. Смотрят телевизор, используют интернет, электрический свет, кипятят воду на электричестве, летают на самолётах.

– Фантазёр ты, Прометей, – выдернула капитана из мечтаний Анхелика.

Иван строго цыкнул на неё.

– Не обижайся, пожалуйста, но ты мастер выдумывать разные вещи, от которых нет никакой пользы, – не унималась Анхелика.

Ивану пришлось тайком показать ей кулак и нахмурить брови.

– Да я и не обижаюсь, Анхелика. Мы с тобой преследуем разные цели, поэтому на многие вещи смотрим по-разному. Тебе нужен дом, муж и дети. Ты этим меришь своё счастье. Я хочу, чтобы у нас, как у наследников могучей цивилизации была возможность скорее достичь того же уровня. Ты мыслишь как домохозяйка. Всё, что ты не можешь понять и применить дома, ты не берёшь в расчёт. Если представить, что такие как ты взяли на себя управление посёлком, тот он не просуществует и ста лет. Ты знаешь, как сделать станок для производства домашней посуды?

– Хм, нет. Зачем мне это надо?

– Ты знаешь, как сделать ткацкий станок? Бумагу? Производить селекцию растений? Варить мыло?

Иван снова скривился.

– На кой мне это? – не соглашалась девушка.

– А я знаю. А теперь подумай, кому из нас решать, что лучше, а что хуже? Что из этого фантазия, а что – забота о людях?

Анхелика сжала губы, нахмурилась но промолчала, не найдя никаких доводов. Иван подошёл к ней, нежно взял под ручку и отвёл за трюм.

– Если ещё раз нагрубишь Прометею, я дам тебе подзатыльник. Поняла?

– Поняла, – обиженно произнесла девушка.

– Иди, ужин готовь.

Иван вернулся на место и взял в руки весло. На Прометея он не смотрел, потому что был уверен, что тому будет интересно, о чём он шушукался с Анхеликой. Иван не хотел посвящать его в свои, почти семейные дела.

Анхелика прошлась по палубе, пощупала подмокшую оленину.

– Давайте, я развешу её на верёвках, а то пропадёт, – предложила она.

– Давай, умная идея, – с готовностью согласился Прометей. – Прости, что я наехал на тебя.

– И ты прости меня. Я ещё молодая дура.

Прометей широко улыбнулся. Иван облегчённо вздохнул. Конфликт морально давил на него ещё и из-за чувства вины, вызванного непредвиденным вмешательством его девушки в путешествие.

На плоту установилась психологическая идиллия до самой ночи. Иван и Прометей гребли без остановки, а Анхелика готовила ужин. Её умелым рукам поддался процесс разжигания лампы при помощи кресала и кремня. Она вскипятила воду и заварила ароматный чай.

Солнце ушло за горизонт, и ночь быстро взяла свои права. На море легли тьма и тишина. Небо вызвездило, как зимой. Горизонт сомкнулся с водой и снова появилось ощущение нахождения в безмерном пространстве. После ужина хотелось спать. Натруженные за день руки и спина просили отдыха. Но спать на море, в темноте, всей командой было опасно. Прометей решил, что в первую смену будет бодрствовать он.

Иван и Анхелика постелили себе на крыше трюма высохшие тряпки и улеглись на них, подложив под голову влажные вещи. Анхелика лежала на спине и смотрела на звёзды.

– Ой, смотри, звезда летит! – громко крикнула она, вытянув вверх руку.

Иван открыл глаза. Между звёзд, будто лавируя между ними, в самом деле летела светящаяся точка.

– Это не звезда, это спутник, – произнёс Прометей. – Их раньше запускали, чтобы они посылали на Землю сигналы, или предсказывали погоду.

В школе Анхелика слышала про спутники, но тогда они её мало интересовали.

– Их почти не осталось. Нам повезло, что мы его увидели, – добавил Прометей.

У него от восхищения сдавило сердце. Спутник был живым напоминанием о погибшей цивилизации. Это было так торжественно – видеть его воочию, как будто предки посылали им знак, благословляющий их экспедицию. Прометей проследил его движение до тех пор, пока он не растворился во тьме у самого горизонта. Он услышал волнительное биение собственного сердца. Теперь ночную смену отстоять будет гораздо проще. Сна как не бывало.

Глава 7

Переправа всей команды в пещеру заняла почти четыре часа. Сложнее всего оказалось тащить тушу полуживого Марка. Местами негде было поставить ногу, чтобы сделать шаг вверх, а тут ещё надо было как-то нести это тело. Зураб сделал страховку из верёвки, чтобы удерживать ею человека несущего на себе Марка. Где на себе, а где и волоком его затащили в пещеру.

Психологическое напряжение, с ночи держащее людей на грани, выплеснулось почти у всех слезами и плачем. Первой разрыдалась Татьяна, за ней начали реветь Вероника и Софья. Кто-то из уфимских менеджеров тоже дал волю чувствам и скулил в кулак. Стихший в пещере шум ветра позволял теперь хорошо слышать всё, что происходило вокруг. Вика уткнулась Вадиму в грудь и дала волю чувствам. Её тело мелко затряслось. Вадим гладил девушку по волосам, приговаривая успокаивающие слова, и сам пускал слезу за слезой. Это был момент расслабления для всех. Группа туристов заслужила его после смертельной схватки со стихией.

Зураб и Стас ещё раз облазили природный аппендикс так удачно обнажившийся под сошедшей породой. Следов жизнедеятельности в пещере не было, следовательно, она никаким образом ранее не сообщалась с поверхностью. Это был мёртвый законсервированный мир. Каменная порода местами напоминала вулканический туф – тёмная и рыхлая, но тёплая, в отличие от обычного камня, леденеющего под задницей. Воздух в пещере был холоднее, чем в затопленном убежище. При дыхании выходил пар, но никто не обращал на это внимания. Радость спасения была сильнее любых неудобств.

Вика перестала плакать и, кажется, заснула. Вадим подложил под спину рюкзак и откинулся к стене. На душе было спокойно, как в тот день, когда он прошёл по баллам в университет. Чувства были те же, но повод другой. Вадим не мог их правильно описать для себя. Спокойствие его походило на состояние, как будто ушёл тяжелобольной человек, которому он очень сочувствовал. Отмучился, и на душе стало покойно. Вскользь проскочила мысль, что мир умиротворённо выдохнул, избавившись от человечества. Вадим не стал на ней концентрироваться. Он верил, что его семья, пусть в ней была родной только мать, жива. Перед лицом смерти он вдруг понял, что очень сильно любит её, и готов сразу же приехать, как только всё закончится.

На часах было четыре часа вечера четвёртого дня пребывания под защитой горы. Вадим вспомнил, что последний раз проверял время ровно двенадцать часов назад. Сколько всего случилось за эти двенадцать часов. Впечатлений хватило бы на всю жизнь. Свежие воспоминания, не напоминавшие о пережитом страхе, скорее вызывали душевную благодарность за спасение и новую надежду.

Тепло от тела Вики согрело и Вадима. Глаза его непроизвольно закрылись, а барабанные перепонки, загрубевшие от сильного шума, не реагировали на отдалённый вой ветра. Сознание отключилось мгновенно, будто кто-то щёлкнул выключателем.

Вадим резко проснулся от того, что почувствовал отсутствие Вики, и от холода. Зуб не попадал на зуб. В пещере тускло светил чей-то фонарь, направленный в потолок. Его света хватало, чтобы различить тёмные тени поблизости.

– Вика! – крикнул Вадим.

Как ни странно, его голос не потонул в шуме. Тени завертели головами. Одна из них встала и подошла к Вадиму.

– А, проснулся! У нас тут совет. Пошли в круг.

Больше всего Вадиму хотелось накинуть на себя одеяло и снова уснуть. Трясло так, будто у него поднялась температура. Вика нащупала его ладонь и потянула за собой. Вадим нехотя встал. Сквозняки нащупали в одежде все незащищённые места и ледяными кинжалами водили по телу.

– Как холодно! – сквозь трясучку, не разжимая зубов, произнёс Вадим.

– А, ну-ка, пригнись, – попросила Вика.

Она приложилась губами ко лбу Вадима.

– Да у тебя температура! – взволнованно проговорила она, и для верности приложилась ко лбу ещё раз. – Так, так! – засуетилась она.

Вика кинулась к своим вещам, переворошила их и нашла полиэтиленовый пакет со средствами гигиены и лекарствами. Тонкая плёнка не выдержала экстремальных условий и дала течь. Внутри было мокро. Вика подошла к свету и, невзирая на то, что могла кому-то мешать, попыталась прочесть надписи на упаковках с таблетками.

– Ага, вот аспирин есть, – обрадовано произнесла она. У кого вода? Дайте воды. У Вадима температура поднялась.

Зураб с готовностью вскочил, отдав девушке пластиковую бутылку с водой. Вадим следил за суетой отстранённо, будто видел людей со стороны. Ему хотелось свернуться в клубок, согреться и ни о чём не думать.

– Так, Вадим, таблетки размокли, так что выгрызай их из упаковки и запивай.

Она сунула ему в руки бумажную пачку аспирина. Вадим откусил край упаковки вместе с бумагой. От частой дрожи челюсти свело до боли. Вадим разжевал и сглотнул лекарство. Вика сунула горлышко бутылки ему в рот. Вадим сделал два больших глотка. Вода ледяной струёй протекла внутрь горячего тела. Вадима затрясло ещё сильнее.

– Пошли со мной, Вик. Мне холодно. Тут мороз.

– Нет, Вадим, я сейчас укрою тебя ещё чем-нибудь, а приду попозже. Нам надо решить, что делать. Через полчаса температура упадёт и тебе станет легче.

Вика принесла расправленную палатку, чтобы накрыть больного. Под толщей влажной ткани удалось согреться. Вадим погрузился в тревожный сон.

– Это потоп, однозначно потоп! – безапелляционным тоном произнёс Аркадий. – Разве мы не заслужили этого?

– А чего всех-то под одну гребёнку? – Стас не готов был отвечать за всё человечество. – Были времена на Земле и похуже. Вспомните начало и середину прошлого века, одни мировые войны.

– В войнах-то как раз весь пар и вышел, – парировал Аркадий. – Мы же стали толерантными, терпимыми ко всему, политкорректными. Самим прорвать пузырь нам мораль не позволяла, вот и пришлось планете за нас это сделать. А у неё нет избирательных средств. Скажешь не так?

– Из этой пещеры не видно, везде этот потоп или только у нас. Пока не увижу своими глазами, не буду утверждать, что прав.

– Не, не может такого быть, чтобы по всей Земле такая история случилась, – произнёс Юрий. – Тем более я не верю во всякие метафизические теории концов света. У всякого природного явления есть научное объяснение. Сгноить всё человечество под водой, до кучи ещё со всеми тварями животными и растениями, негуманно, не по-божески.

– Да и нас тут не по паре, – заметил Виктор.

– Так с нами ещё могли и не закончить, – мрачно предположил Аркадий. – Не стоит думать, что мы в ковчеге.

– Так, хватит мрачных предположений. Давайте ещё раз проведём инвентаризацию всей еды. Складывайте в этот угол у кого, что есть. И давайте, у кого есть фонари или ещё живы телефоны, начнём экономить батарейки. Хотелось бы иметь хоть один заряженный телефон, чтобы вызвать помощь, когда всё закончится, – попросил Зураб. – Вика, ты отвечаешь за рюкзак Вадима.

– Хорошо.

– Как он? – участливо спросила Софья.

– Лоб мокрый, но не дрожит. Спит.

– Хорошо. Здесь воздух стерильный, осложнений не будет, – пообещала Софья.

Инвентаризация показала, что с момента эвакуации из убежища кое-что из продуктов было потеряно. Зураб посчитал всё, что можно было съесть, рассчитал порции, и у него получилось, что на десять дней, исходя из одной банки консервов или тушёнки на четверых человек, питанием они обеспечены. Срок этот казался невероятно большим. Даже отъявленные пессимисты не могли представить себе, что их заключение может продолжиться более этого срока.

От нечего делать, а также для того, чтобы согреться в движении, некоторые члены группы изучали пещеру наощупь. Ближе к выходу воздух становился влажнее, но теплее. Сквозь тёмную пелену падающей воды пробивался еле заметный свет. Он отражался на мокром глянце сырых камней. Глаза, привыкшие к полной тьме, в слабом свете начинали различать силуэты людей и стены. На входе, кроме гула падающей воды был слышен и вой ветра. Если бы нашёлся человек извне, который сказал бы группе, что их занесло в пространственную аномалию, существующую в пределах пещеры и водяной стены, отделяющей их от нормального мира, многие бы поверили. Слишком сюрреалистично и неправдоподобно выглядела их темница.

Минули сутки в новом убежище. Воздух пещеры прогрелся. Вадима ещё колотило, когда действие аспирина заканчивалось. Носоглотка распухла, глаза слезились. Время, казалось, состояло из рваных периодов, когда тьма забытья сменялась тьмой болезненного бодрствования. Из приятного была только забота Вики. Вадим вспомнил, что женскую заботу он ощущал на себе только в далёком детстве, так что даже смог забыть о таком явлении. Чертовски приятно было осознавать, что кому-то небезразлично твоё беспомощное состояние. Вадиму показалось, что оно подействовало на него сильнее, чем аспирин.

В какой-то миг, очнувшись ото сна, он понял, что болезнь оставила его. Напоминание осталось только в отлёжанных на жёстком полу частях тела, в одежде, пропитанной по́том, пахнущим аспирином, да в общей слабости.

Вадим сел. Приложил руку к камню. Вибрация ощущалась отчётливо. Издалека доносился гул водопада. Совсем рядом слышались голоса людей.

– Однозначно, это какая-то полярная аномалия, – убедительно вещал мужской голос. Кому он принадлежит, Вадим не понял. – Учёные же предупреждали о глобальном изменении климата, вот вам и первая ласточка. Потом мороз жахнет и каюк, вмёрзнем в лёд, как мамонты.

Кто-то гоготнул.

– С кусками недожеванной тушёнки во рту.

– А что смешного? Может и так случиться.

Вадим передёрнул плечами. Разговоры про холод ему не нравились. Слишком свежи были воспоминания о холодных сквозняках, проникающих под одежду.

– Я всегда считал, что учёные только деньги тянут на свои исследования. У нас в Башкирии климат не менялся. Так, колебался плюс-минус в разные стороны, но ничего неординарного. Зимы, может быть, чуть теплее стали, но не факт. Я что-то оттепелей, как в детстве были, не помню в последние годы.

– Да вы просто далеко от океана живёте, вот и не заметно. Вон тебе яркое свидетельство изменения климата, в пятидесяти метрах. Откуда только воду качает?

– Мутно всё как-то в этой истории. Я бы сказал, что здесь попахивает климатическим оружием.

– Не, вряд ли. Нет ещё у людей знаний, чтобы такой потоп закрутить. Дождь вызвать, или наоборот, разогнать, это да, это уже можем. Но такой ураган, который четыре дня волком воет, это мы ещё не в силах.

– А что, если мы просто нарушили баланс, а остальное природа сделала сама? Равновесие – хрупкая вещь, а мы такие самонадеянные.

– Ладно, это пустые разговоры, – Вадим узнал голос Зураба. – Мы так и будем предполагать, пока ветер не закончится.

– А что нам ещё делать? Молчать страшно. Мысли дурацкие в голову лезут, тоскливо делается. Темнота густеет, когда молчишь, – это был голос Юрия.

– Может, в города сыграем? – предложил женский голос.

– Опять?

– А что если их уже нет?

– Прекрати говорить ерунду! Совсем уже крыша поехала?

– Прости. Депресняк душит.

– У меня дети на даче с бабушкой. Я и так уже извелась, а ты ещё подливаешь масла в огонь.

– Сказал же, прости. Вылетело. Москва.

– Что Москва?

– Город Москва, я уже играю.

– А, Архангельск.

– Киров.

– Воркута, – Вадим узнал голос Вики.

– Астрахань, – крикнул он следом.

– Ой, простите! Кажется, мой пациент проснулся.

Тень поднялась и направилась к Вадиму.

– Слава богу, хоть ожил. Теперь бы ещё этого борова Марка оживить.

Вика подошла к Вадиму и первым делом прикоснулась губами ко лбу.

– Слава богу, холодный. Иммунитет у тебя ни к чёрту.

– Это всё авитаминоз из-за магазинных пельменей, – пошутил Вадим.

От слова «пельмени» в желудке проснулся оркестр. Его услышала даже Вика.

– Хочешь есть? – спросила она.

– Жрать, извините. Какой сегодня день?

– Пятый заканчивается, а так среда. Ты сутки не ел совсем.

– Чувствуется. Скоро там обед или ужин?

Вика упорхнула в темноту. Разговоры на секунду замолкли. Зураб что-то пробубнил, но Вадим не расслышал. Через минуту вернулась Вика и сунула в руки Вадиму банку тушёнки.

– Это твоя пропущенная норма. Ешь.

– Спасибо.

Банка уже была открыта. Вадим с удовольствием проглатывал холодные и жирные куски тушёнки. Желудок с благодарностью принимал пищу и как будто растворял её тут же. Вадим чуть не доел её до дна, и спохватился.

– На, доешь, больше не лезет, – вспомнил он про Вику.

– Ну, мы уже ужинали недавно, я как бы наелась. У нас же норма, – замялась она.

Вадим сразу понял, что Вика говорит неправду.

– Держи, Вик, а то я обижусь.

Такая угроза подействовала на неё куда лучше. Вика взяла банку и застучала ложкой по стенкам.

– Одежду сменить хочется, и помыться. Чувствую, как от меня потом несёт, как от коня, – пожаловался Вадим.

– Я не чувствую, – ответила Вика.

– Ты и не признаешься.

– Да хоть и признаюсь, мало что изменится. Душа здесь нет в принципе. Температура не располагает к водным процедурам.

– Пещерные люди.

– Точно. Как твоё горло?

– Не болит, хотя немного распухло.

– Это хорошо. Я за тебя очень переживала. Скучно было, пока ты болел.

– Спасибо, что ухаживала. Я детство вспомнил.

Вика поцеловала Вадима в щёку, а потом в губы.

– Эй, ты что, заразишься! – отстранился Вадим.

– Да я бы уже давно заразилась. У тебя незаразная простуда, от переохлаждения, наверное.

Вадиму сделалось очень приятно от мысли, что он остался интересен Вике в такой не героической ипостаси.

– Пойдём в кружок, в города играть, – пригласила Вика.

– Пойдём.

Народ уже забыл про игру. Говорили о разном, по большей части, вспоминали прошлое.

– Добрый вечер, – поприветствовал всех Вадим. – Меня зовут Вадим, разрешите присоединиться к вашему клубу анонимных туристов.

– Ребята, поприветствуем Вадима! – нашёлся Стас и протянул Вадиму руку. – С выздоровлением.

– Спасибо.

– Как самочувствие? – спросила Софья.

– Нормально. Слабость есть небольшая, но в остальном всё хорошо.

– Слава богу. Мы подумали, что у нас ещё один пластун прибавился. Вон, Марк в сознание приходит, только чтобы попить и поесть, – проговорил Виктор.

Вероника его одёрнула.

– Чего ровняешь? У Марка рана, а у Вадима простуда.

– Ничего тебе во сне не открывалось? – спросил Аркадий.

– В смысле? – Вадим не совсем понял, о чём его спросили.

– Ну, ты же был в таком состоянии, в котором тебе мог явиться голос или видение и рассказать о том, что творится в этом мире.

– А! Нет, ничего такого не было. Спал-то плохо. Темнота же кругом, не отличишь, спишь ты или лежишь с открытыми глазами.

– Понятно. А мы тут спорим, что творится снаружи. Есть предположения?

– Сильный ветер.

– Это понятно. Успели своими глазами увидеть. Что думаешь о его причинах?

– Не знаю, ребят. Честно, это не по моей части. Метеоролог из меня никудышный. Какие-нибудь изменения были, пока я болел?

– Почти никаких, – ответил Зураб. – Где-то далеко был ещё один обвал. Воет, гудит и не думает заканчиваться.

– Понятно, – вздохнул Вадим.

Ему самому хотелось, чтобы кто-нибудь сведущий правдоподобно рассказал ему о катастрофическом ветре и обозначил срок его окончания. Проще было бы ждать, имея конкретную дату. Неизвестность зарождала в голове дурные мысли – что если ветер продлится год? Все умрут с голода, даже если начнут есть друг друга. Вадиму стало страшно от мысли, что его Вику может постичь участь быть съеденной. Ну уж нет, дудки. За неё он будет стоять горой.