Текст книги "Все и сразу"

Ничего не понявший Иван, был выдворен из комнаты и брошен в другое, запираемое, темное помещение.

Он не мог понять в чем заключалась причина, по которой судья, настроенный столь благодушно, неожиданно разгневался и бросил его без долгих объяснений в этот мрачный угол. Что он такого сказал? Чем досадил этому толстяку?

Иван не знал, да и не мог знать, что судья терпеть не мог иностранцев. Он видел в них только плохое, не желал замечать ничего противоречащего этому его мнению. Все началось с того момента, когда дочь судьи, шестнадцатилетняя девушка, вступила в преступную связь с испанским моряком – католиком. Теперь она ждала ребенка, а ее отец, ни в какую не хотел признавать дитя, рожденное от связи с человеком другой страны, тем более с человеком другой веры. Сегодня с утра и произошло бурное выяснение отношений в семье судьи, так что на работу он пришел крайне раздраженным и рассеянным. В течение дня страдалец за веру несколько поостыл и пришел в себя. Но стоило Ивану произнести, что он иностранец, утренние страсти снова захлестнули судью, и весь его гнев обрушился на, ни в чем не повинного, русского. Если бы Иван знал причину столь резкой перемены, он мог еще раз посетовать на свою неудачную судьбу.

Но Рыжов этого не знал, хотя и без этих знаний, судьба его была безрадостной и пугала неизвестностью. Самые страшные картины рисовались в его воображении. И хотя Иван был не робкого десятка, ему было не по себе.

Дверь, противно заскрипев, захлопнулась за обвиняемым. Надолго ли скрыла она Ивана от прежней жизни, и не похоронят ли эти стены сладостные мечты о море и приключениях, о романтической любви и счастливой свободной жизни.

В камере было темно и сыро. Иван на ощупь нашел какие-то деревянные полати и пристроился на краешке. Он горестно вздохнул.

–Не очень ты весел, братец, – этот хриплый голос, донесшийся из глубины темницы, заставил его вздрогнуть.

–Кто здесь? – испуганно встрепенулся Иван, щурясь и силясь что-либо разглядеть в темноте.

–Твой коллега по несчастью, находящийся в нескольких часах от рая или ада, смотря что иметь в виду, – голос был глухой, как из бочки.

–Как это? – не понял Иван.

–На все воля всевышнего, конечно, но и человек способен вмешиваться в провидение.

Из мрака комнаты на Ивана надвинулась грузная и огромная фигура.

–Меня друзья называют Генрихом, – обладатель массивных габаритов протянул свою крупную и волосатую руку.

Иван пожал ее. Он более или менее привык к темноте и всмотрелся в лицо Генриха. Это был средних лет мужчина, высокого роста, широкоплечий, с отчетливо выпирающим упругим брюшком. Во всей его фигуре сквозила сила и уверенность в себе. Маленькие глаза смотрели хитро и с прищуром. Всклоченные волосы и черная курчавая борода обрамляли изъеденное солью и «украшенное» двумя шрамами лицо. По нему можно было определить, что обладатель столь колоритной внешности испытал в жизни уже немало коллизий, но, несмотря на все выпавшие трудности, умеет достойно встретить опасность и с уверенностью сопротивляется многочисленным невзгодам.

Иван, поприветствовав Генриха, в свою очередь назвал свое имя.

–Ты из каких народностей будешь? – поинтересовался бородач, дружелюбно улыбаясь. Улыбка делало его лицо добродушнее и мягче.

–Из Московии я буду. Уже два года с барином здесь живем, – пояснил Иван, все еще присматриваясь к собеседнику.

–А как ты в Англию то попал ?

Иван, обогретый его улыбкой, а главное уверенностью, исходящей от сокамерника, стал рассказывать, сначала неохотно, а затем все более воодушевляясь, историю своей жизни. Ему было необходимо кому-либо излить свою обиду, открыть душу. Этот бородатый незнакомец, ставший товарищем по несчастью, располагал к задушевной беседе и нашего героя прорвало. Он поведал и о своей бывшей холопьей жизни в России, и о предательстве барина, удивился решению судьи, поделился самыми сокровенными мечтами о море и свободе.

Во время рассказа, Генрих молчал и лишь изредка покачивал головой. Когда Иван замолчал, он произнес:

–Плохи твои дела, парень. Влип ты в историю.

–Неужели все так плохо? Не виноват же я в конце концов.

–Не хочу тебя расстраивать, но дела обстоят действительно неважно. Я немного знаком с этим судьей. Одно слово – зверь, человеконенавистник. За его мягкой внешностью таится ненависть к людям.

В этот момент во мраке ночи, за решеткою маленького окошечка, раздался жалобный кошачий крик. Генрих остановился, прислушался. На его лице появилась легкая усмешка.

–Надо же, – сказал он, – коты орут. В такую то погоду. Слушай парень, это добрая весть. Она должна принести нам удачу.

–О какой удаче вы говорите, сударь? Вы же сами сказали, что дела мои настолько плохи, что ни о какой надежде не может быть и речи, – не сообразил Иван.

–Парень, не говори со мной как с лордом. Зови меня Генрихом, а я буду называть тебя Джон, так мне больше нравиться. Идет?

–Идет. А как же насчет удачи?

–Удача – та же уличная девка, она льнет к сильному. А от слабых бежит, сломя голову. Давай и мы с тобой попробуем схватить ее за юбку и увлечь в свою постель. Ты готов к этому?

–Честно говоря, я готов всячески доказывать свою невиновность. Сидеть в тюрьме за барина, такая перспектива мне кажется ужасной, – юноша все еще не мог взять в толк куда клонит Генрих.

–Сидеть в тюрьме. Это еще неплохой выход для тебя, Джон. Поверь мне, старому морскому волку, болтаться вместе на рее, вот какая участь может ожидать нас.

Иван растерянно потрогал свою шею и судорожно сглотнул комок, застрявший в горле. От Генриха не укрылось это движение. Он гулко захохотал и хлопнул своей тяжелой ручищей Ивана по плечу.

–Не паникуй, Джон. Ты же сам говорил, что мечтаешь о море, о свободе, о неизведанных островах. Слушай меня во всем, и я, я Генрих …, – он запнулся, – в общем, я тебе все это обещаю, и притом гораздо раньше, чем ты будешь болтаться на рее.

Уверенный тон бородача потряс Ивана. Он невольно проникся уважением к этому смелому перед лицом смерти человеком, а его последние слова вселили в юношу надежду.

Кошачий крик за окном повторился снова. Генрих приложил палец к губам, показав Ивану, мол молчи. Сам подошел к окошечку и тихонечко мяукнул в ответ.

По ту сторону решетки послышалось кошачье урчание. Генрих удовлетворенно кивнул головой и быстро подошел к Ивану. Он присел рядом на полати, обнял юношу за плечи, и доверительно сообщил:

–Слушай, Джон. Ты мне понравился. Ты поможешь мне, я помогу тебе. Притом учти, что ставка в нашей сделке – жизнь.

–Чья? – как эхо отозвался Иван, стараясь разгадать смысл сказанного.

–Твоя, – ласково и нежно произнес бородач, – если ты расскажешь то, что я тебе сейчас поведаю, стражникам, я буду вынужден тебя задушить.

Иван почувствовал как налились силой крепкие руки Генриха, но в глазах бородача была хитринка, а лицо расплывалось в улыбке.

Иван стряхнул с себя оцепенение и заявил:

–Я не собираюсь никому, ничего рассказывать, тем более я не знаю что говорить. А тебя, Генрих, я что-то не пойму. То манишь сказкой о свободе, то собираешься придушить. Уж не болен ли ты? Сам то за что сюда угодил? – Иван сбросил с себя руки Генриха.

Тот опять захохотал своим гулким и неприятным смехом.

–Я – сумасшедший? Ну, ты меня, Джон, рассмешил, нечего сказать. Да я сейчас нахожусь в самом здравом уме. Смотри, – он опять обнял Ивана, – ты слышал за окном кошачьи крики?

Иван кивнул и посмотрел на Генриха. Тот был серьезен и сосредоточен.

–Это мой товарищ – Скотт. Слушай сюда. Я неспроста просил тебя о помощи. Скоро нас с тобой отправят в городскую тюрьму. Оттуда один выход. – он сделал традиционный жест вокруг шеи, – единственный способ избежать этой печальной участи – бежать.

–Бежать? – переспросил Иван, – а как отсюда убежишь? Запоры, решетки.

–Отсюда, не убежишь. Это верно. Но дорога до тюрьмы долгая. А по дороге всякое может произойти. Сейчас самое прекрасное время для побега. Темнота, проливной дождь, на улице людишек почти нет. Поэтому, моли Джон своего Бога, чтобы нас отправили в тюрьму сейчас, а не утром. Сейчас у нас есть шанс. Скотт нападет на стражников, да и мы с тобой здоровьем не обижены. Будем рассчитывать на Провидение, и тогда … тогда все у нас будет. И свобода, и море, и женщины. Я думая, Небо не случайно направило тебя ко мне. Это знак, добрый знак. У меня будет корабль, и мы отправимся в теплое Индийское море и будем купаться там в деньгах и вине. Я уже пятнадцать лет плаваю в тех водах капитаном, и только досадная случайность бросила меня в это неуютное гнездышко. Ты согласен, Джон?

Иван мучительно размышлял во время этого рассказа. Конечно, о свободе он мечтает, но нужна ли ему, добытая таким образом свобода. Стать настоящим преступником, это не то о чем он мечтал. Но уверенность Генриха, его тон, завораживали и звали на решительные действия. А может плюнуть на все, ведь и вправду могут повесить или посадить в тюрьму его, невиновного. Так может быть действительно, самому восстановить справедливость и дать себе свободу. Уехать из Англии, увидеть новые страны, моря. Разве не об этом он мечтал? А если его и оправдают, что тогда? А все то же. Жизнь с пьяницей – хозяином, оплеухи и розги, и возвращение на родину рабом, чтобы забыть о своих мечтах и прожить там остаток жизни в ожидании милостыни от хозяина. Была не была. Может действительно, судьба дает ему шанс и грех им не воспользоваться.

Генрих протянул руку и спросил:

–Ты готов рискнуть, Джон?

Иван решительно вложил свою ладонь в волосатую лапу бородатого капитана:

–Я согласен. Но ты возьмешь меня с собой, на корабль?

–Теперь ты мой друг. Ты будешь моим помощником, станешь богатым и важным. В этом клянусь тебе я, Генрих …, – он опять запнулся.

В это время послышалось звяканье ключей в замке. Дверь, опять противно заскрипев, отворилась, и в комнату проникла полоса света. В проеме появилась чья-то голова и крикнула:

–Эй вы, бродяги, а ну выходи. Да поживей.

Генрих, направляясь к выходу, чуть приостановился возле Рыжова: «Будь готов», – процедил он сквозь зубы и двинулся дальше. Иван встал, расправил плечи и пошел вслед за ним, размышляя что ему нужно будет предпринять в случае надобности.

Их опять привели в теплую комнатку судьи. Все так же потрескивали дрова в камине, а хозяин помещения по-прежнему сидел за столом и писал. Он бросил только короткий взгляд на заключенных:

–А, разбойнички пришли. Грабители и убийцы. Душегубы, так сказать. Паркер! – позвал он.

Пожилой седоусый констебль на этот зов повернул голову:

–Что изволите, ваше милость?

–Возьми троих своих молодцов и отконвоируй бандитиков в городскую тюрьму, зачем нам держать здесь этих душегубов.

Паркер немного помялся и проворчал:

–Ваша милость, а может лучше завтра утром мы их отправим. Утро вечера мудренее. А то мои молодцы устали, на улице эдакий ливень, что насквозь промокнешь. Пусть еще посидят, отдохнут, а завтра поутру и отведем.

–Завтра говоришь, ну что же, можно и завтра. Куда они отсюда убегут? И места хватит? Тогда до утра оставайтесь, преступнички вы мои дорогие.

Иван и Генрих переглянулись. Их взгляды выражали оно и то же чувство – отчаяние. Бывает и так, судьба казалось дарила шанс и вот, сама же его отбирала. Стражник уже поднял оружие, чтобы подтолкнуть заключенных к камере, как неожиданно открылась входная дверь, и вместе с очередным констеблем в помещение проникла вечерняя прохлада и сырость.

–Сэр! – доложил прибывший. – Скоро сюда доставят шайку грабителей с Лондонской дороги.

–Никак поймали, – радостно воскликнул судья, потирая руки.

–Так точно, взяли. Всех до одного. Это славное дело нужно отметить стаканчиком виски.

–Конечно, дело того стоит. Сколько же их преследовали. А как взяли?

–Один из бандитов, по пьяному делу, проболтался об их сегодняшней вылазке. Это стало известно нашему человеку. Дальше все просто: засада и дело в шляпе.

–Это меняет дело. Паркер. Извини, старина, но тебе придется отвести своих подопечных сейчас. У нас сегодня будет веселая работа и тесная дружная компания. И не печалься так, Паркер. Стаканчик виски, когда вернешься, ты получишь. А с вами, господа бандиты, – обратился судья к Ивану с Генрихом, – я прощаюсь. Надеюсь, навсегда.

Кроме Паркера, в конвое было еще три стражника. И как назло, все довольно высокие и крепкие ребята. Заключенные шли рядом, рука об руку. Паркер двигался, смешно прихрамывая, чуть впереди. Один из стражников обеспечивал тыл конвоя, а еще двое дюжих молодцев шествовали по сторонам. В таком порядке они и прошагали два квартала.

Иван отчаянно всматривался в темноту. Но тщетно. Ни шороха, ни звука. Только темнота и пелена дождя. Где же этот проклятый Скотт? Или, может быть, Генрих действительно сумасшедший? Все эти мысли роились в голове у юноши. Он посмотрел на напарника. Лицо того было непроницаемым и спокойным.

Ливень все усиливался. Гром грохотал где-то совсем рядом. Вспышки молнии были очень яркими и частыми. Одежда на заключенных уже промокла насквозь. Идти было неприятно, холодно и противно.

Вдруг Ивану почудилось, что гром прогремел где-то совсем близко, за спиной. Он не сразу сообразил, что на него валится поверженный охранник. Юноша шагнул в сторону и рядом с ним, лицом на тротуар упал один из конвоиров. На спине у погибшего растекалось под дождем пятно крови. Оглянувшись, Иван увидел рыжего детину в темной рубахе и рваных штанах. Со страшным оскалом тот, отбросив уже ненужный пистолет, накинулся на следующего охранника.

–Навались, – прорычал Генрих и, сцепившись с другим конвоиром, повалился на землю. В этот момент еще раз прозвучал выстрел. Паркер, констебль, шедший чуть впереди, разрядил свой пистолет в неожиданно появившегося Скотта. Лицо того исказила гримаса боли, и он, медленно и неуклюже, повалился в грязь. Глаза его так и остались широко раскрытыми и, как бы, выражали удивление такой быстрой смертью.

Но Паркер не успел восторжествовать. Кулак Ивана тяжело обрушился на его голову. Удар был силен. Констебль, слабо ойкнув, опустился на колени, обхватив лицо руками. Иван, бросив поверженного противника, подскочил к другому. И надо сказать вовремя. Тот уже прицелился в борющегося Генриха. Но Рыжов успел отвести угрозу, и выстрел прошел мимо. Затем Иван увернулся от занесенного для удара приклада и ногой отбросил противника подальше. Тот растянулся на земле, но тут же сделал попытку подняться. Иван был готов броситься в схватку, но его остановил возглас Генриха:

–Бежим, Джон, бежим.

Он оглянулся. Генрих избавился от своего противника и, стремглав, бросился в пелену дождя. Паркер сумел подняться и уже добрался до лежащего мушкета. Иван ногой оттолкнул констебля и бросился вслед за напарником. Юноша он был проворный, а Генрих тяжеловесным и неповоротливым, поэтому они быстро оказались вместе.

Прогремели два выстрела, почти слившись в один. Генрих вскрикнул и повалился на землю. Иван остановился. Бородач держался за ногу и ругался отборными, не трафаретными ругательствами.

–Что случилось?

–В ногу попали, сволочи.

Иван оглянулся. Стражники приближались. Времени для раздумий уже не оставалось и нужно было что-то предпринимать. Юноша наклонился к раненому, помог тому подняться.

–Бежать можешь?

Генрих огорченно тряхнул головой:

–Нет, бесполезно. Беги, Джон. Вспомни меня добрым словом.

–Не говори глупостей. Лезь.

Иван подставил свою спину под грузное тело Генриха. Тот взобрался на добровольного помощника, и с этой ношей Иван пустился бежать. Уйти от погони с таким грузом, об этом не могло быть и речи. Оставалась надежда, что служители порядка не видели ранения Генриха. Все-таки дождь был сильным, и сквозь его пелену мало что можно было различить. Плюс сумерки. Поэтому, в ближайшем кустарнике Иван оставил раненого:

–Жди меня здесь, я уведу их, – прокричал он убегая.

–Счастливо, Джон, – прохрипел в ответ Генрих.

Из стены дождя показались фигуры преследователей. Иван еще немного подождал их, чтобы стражи порядка не вздумали искать Генриха. Прозвучал выстрел, и «прожужжавшая» где-то совсем рядом пуля напомнила бывшему узнику о своей собственной судьбе. Иван «припустил» во все тяжкие. Несмотря на мокрую и сковывающую движения одежду, бежалось ему легко. Пьянящий воздух свободы буквально придал крылья, еще недавно печальному и казалось обреченному на вечное уныние, молодому русскому. Преследователи не отличались столь резвой манерой бега как наш герой, да и цели у них были более прозаичными. Поэтому, неудивительно, что погоня довольно быстро исчерпала себя и, Иван заметил, что он остался один посреди улицы, ночью и насквозь промокший. Свобода, как говориться была полная. А что делать теперь с этой свободой? Куда податься? Денег нет, документов тоже.

Для начала, надо отыскать Генриха. Уж он то знает, куда теперь деться неприкаянным. Только где его найдешь в этой темноте? Иван место, где он оставил напарника, помнил смутно. Но делать было нечего, надо было искать. Генрих был ранен и нуждался в помощи. Иван пробирался по темным улицам, по которым он только что спасался от конвоиров, зорко всматриваясь в темноту, рискуя натолкнуться на преследователей.

А вот, кажется, то самое место, где он расстался с коллегой по несчастью. Да, вот и трава примята, а на ней ярко алеет кровь. А где же Генрих? Иван заглянул в кусты. Пошарил в темноте и, наконец, тихо позвал. Ответом ему был только несмолкающий шум дождя. Иван позвал громче. Дождь, как бы издеваясь над юношей, тоже усилился. Иван окликнул напарника еще раз, немного подождал, усиленно вслушиваясь во всплески падающих капель.

Искать дальше не имело смысла. Крики могли привлечь, еще недалеко ушедших, стражей порядка. Куда же делся раненый? Неужели его схватили? Вряд, ли. Это стоило бы конвоирам труда, Генрих физически был не подарок. Если он не схвачен, то куда подался? Этого Иван не знал, да и не мог знать. Судьба свела его с этим бородатым человеком, который вытащил его из большой беды и вот теперь опять развела.

Но предаваться таким мыслям у Ивана не было времени. Его собственная судьба волновала сейчас юношу в большей степени. Где искать приют несчастному, куда направить свои непутевые ноги? Назад, к барину? Иван вспомнил трясущиеся губы и покрытый испариной лоб Кошелева после той роковой драки. Он невольно усмехнулся. Нет, к барину он теперь не пойдет ни за какие коврижки. Море! Вот куда необходимо бежать. Море дает приют сотням несчастных и гонимых судьбой бедолагам, ни спрашивая документов, не взирая на чины и ранги. Оно дает шанс забыть прошлое и начать новую, более счастливую жизнь.

Иван еще немного поразмыслил и решил направиться туда, откуда его и забрали, нарушив привычный уклад жизни – в «Райский уголок». Вилли к нему неплохо относится, глядишь и поможет устроиться на какой-нибудь отплывающий корабль. И тогда прощай прошлая постылая жизнь, и здравствуй новое счастливое будущее.

С этими мыслями юноша и отправился к Вилли.

Тот уже укладывался спать, когда послышался стук в дверь.

–Кто здесь? – спросил бывший моряк.

–Я, Иван Рыжов, – донеслось с улицы.

–О, Святая Пятница, – сказал Вилли, отворяя дверь и впуская грязного и промокшего Ивана в свое жилище, – каким ветром тебя сюда занесло? Тебя отпустили?

–Дай сначала попить воды, Вилли, – произнес Иван, устало опускаясь на скамью, – потом я тебе все расскажу.

–Попить воды? Как будто ее недостаточно льется с небес. На тебе вон сухого места нет, – насмешливо проворчал старый морской волк, наливая полную кружку и протягивая ее Ивану.

Тот стал жадно пить, утоляя скорее не жажду, а успокаивая нервы. Закончив процесс водонасыщения, и утерев рукой рот, он не спеша поставил кружку на стол, немного помолчал и негромко начал свой рассказ:

–Убежал я, Вилли. Да-да, не смотри на меня так, убежал. – сказал он, заметив изумленный взгляд бывшего пирата. – Меня обвинили в убийстве, и лучшим исходом для меня была бы тюрьма. А за что? Понимаешь, за что? Ведь не убивал я того несчастного. Ты мне веришь?

–К сожалению, Иван, я был далеко от того места, где произошла трагедия. Но я уверен, что ты славный и честный малый, и если ты говоришь, что не виноват, то Вилли понимает, что так оно и есть.

Иван снова потянулся к кружке с водой, но Вилли остановил его руку:

–Слушай парень, тебе сейчас здорово не по себе. Так что не глуши эту бесцветную жидкость, пригодную для младенцев и беременных женщин. Хлебни-ка лучше вот это. Это гораздо быстрее разгонит по венам застоявшуюся кровь и придаст жизни некую привлекательность.

С этими словами он протянул Ивану кружку с ромом. Иван взял ее и отхлебнул сначала немножко, а затем стал пить более крупными глотками. Он почувствовал как по телу медленно стало растекаться тепло, расслабляя все еще напряженные мышцы. Ободряющая улыбка Вилли помогла ему собраться с мыслями, и он уже подробнее рассказал историю своего побега.

На протяжении рассказа, Вилли не издал ни звука. Когда Иван закончил говорить, то старый моряк произнес:

–Да, закрутила твоя судьбина, нечего сказать. Я вот что тебе посоветую. К хозяину тебе идти не след. И потому, что тебя непременно будут там искать, и потому, что хозяин твой человек никчемный и трусливый. Он сам же тебя и выдаст законникам. Так что ложись спать здесь, а завтра …завтра, утро вечера мудренее.

Иван когда ложился на кровать, думал, что в связи с треволнениями, сон к нему не придет. Но молодой организм взял верх, и юноша через некоторое время спал уже безмятежным сном.

Проснулся он от того что какой то веселый и озорной солнечный лучик скользнул по его лицу и стал отчаянно слепить, требуя пробуждения. Иван открыл глаза и тут же с ужасом вспомнил о вчерашних событиях. А может это был сон? Ну приснилось, бывает же такое. Но первый беглый осмотр комнаты вернул юношу к действительности. И сразу в голову полезли разные мысли: «Что делать? Куда идти? Как жить дальше?»

Погруженный в свои тягостные раздумья, он и вышел на кухню. Там находился Вилли, а вместе с ним сидел длинноногий и ужасно худой мужчина с рыжей редкой бородкой и маленькими глазками.

–А, проснулся, беглец, – радостно приветствовал Ивана Вилли, – крепок ты спать. Так спят только люди с чистой совестью, – и он заразительно захохотал.

Незнакомец тоже засмеялся своей беззубой улыбкой. Это не понравилось Ивану, и он недружелюбно поглядел на худого. Вилли заметил этот взгляд и захохотал еще громче:

–Смотри-ка, Джон, как смотрит на тебя наш юный разбойник. Словно разбойник ты, а не он. И ведь не знает он того, что ты являешься не врагом, а другом. Другом, который поможет в его беде. Остынь, малый, и присаживайся к столу.

Иван был несколько смущен словами Вилли, но к столу все-таки присел, расценив, что невежливо отказываться от приглашения человека, приютившего его.

–Ешь, подкрепляйся. Силы тебе сейчас, ой как нужны. И слушай меня внимательно. Да жуй ты, жуй, но слушай. Этого человека зовут Джон Харкс. Он боцман с корабля «Изабелла». Когда я ночью тебе говорил, что утро вечера мудренее, я и сам не мог представить насколько это является верным. Рано утром ко мне и зашел Джон. Раньше мы с ним не раз плавали в теплых морях, делили еду, порох и добычу. В общем, за нашими плечами немало славных дел. Я то был постарше и сейчас уже не способен даже на половину прежних подвигов. А он еще держится молодцом, хотя и исхудал, как дохлая крыса. – Вилли опять захохотал. – Так вот, Иван, тебе надо сказать крупно повезло, что ты влип в эту историю.

–Чем это? – удивленно спросил Иван, переводя взгляд с одного моряка на другого.

–Как же, ты всегда мечтал о море. Знаешь, Джон, этот малый заслушивался моими рассказами так, что я чувствовал себя Цицером.

–Цицероном, – вежливо поправил Иван.

–А, все едино, – махнул рукой Вилли, – так вот, Иван, тебе здорово повезло, что ко мне пришел старый приятель Джон Харкс. Я рассказал ему вкратце твою историю. Не беспокойся, Джон умеет хранить тайны и ценит мужественных и сильных парней. И вот он, услышав эту душещипательную повесть, загорелся идеей помочь тебе.

–Каким образом? – нетерпеливо спросил юноша, видя что Вилли опять приложился к кружке с ромом.

–Спокойно, все в порядке. Слушай дальше. Через две недели корабль Джона «Изабелла» отправляется в плавание, и не куда-нибудь, а к берегам Индии! Индии, ты слышишь? И вот Джон набирает сейчас команду. Ты влип в историю кстати. И теперь с полным правом можешь рассчитывать на должность матроса на корабле «Изабелла».

У Ивана даже дух захватило от радости. Все его беды и печали отпали сами собой. Такое не могло ему даже присниться. И вот осуществляется его самая сокровенная мечта – мечта о море.

Иван уже дружелюбно глянул на Джона. Какой все-таки хороший в сущности человек. И почему он ему сразу не понравился? Иван обменялся рукопожатием с боцманом. У того была довольно крепкая и жилистая рука.

–Спасибо, – с чувством произнес юноша.

–А теперь, когда все проблемы так благополучно разрешились, не опрокинуть ли нам по стаканчику чудесного эля.

Возражений ни с чьей стороны не последовало.

На следующий день состоялось знакомство Ивана с капитаном корабля Самюэлем Адкинсом. Это был сурового вида мужчина, с тяжелым подбородком, несколько напоминающий бульдога. Да и говорил он кратко и отрывисто, как будто лаял. Джон объяснил Ивану, что капитан очень недоверчив, и поэтому при наборе команды сам принимает решение.

–Ты должен ему понравиться. Он хоть и суров с виду, но очень любит морскую стихию и не представляет себе другую жизнь. И ты со своей романтикой и тягой к путешествиям постарайся завоевать его доверие.

Капитан устало поморщился, когда Джон, представляя Ивана, сообщил что этот русский ни разу не был в плавании. Тогда наступила очередь Ивана. Он очень волновался, зная, что сейчас решается его судьба. По середине речи его прервал капитан:

–Море, юноша, это стихия. Романтика на море – это когда сидишь на бережку и ласково греешься на солнышке. А море – это тяжкий и упорный труд, это соль, въевшаяся в кожу, это разбушевавшаяся масса волн, сметающая все на пути, это кровь смешанная с потом, это постоянная опасность, это голод и работа, работа, которой кажется не будет конца. Вот что такое море. Так что ступайте домой под уютное крылышко своей маменьки и мечтайте о море, сидя с девушкой на берегу.

Капитан уже хотел отойти, но Иван бросился ему наперерез:

–Сэр! Одну минуту, сэр! Вы меня не так поняли. Я не боюсь работы, я работаю с раннего детства. На хозяина, на сына хозяина. Мне знакомы и холод, и голод. Я привык к тяжелому труду. У меня достаточно сил и мужества, чтобы отправиться в опасное путешествие. Возьмите меня к себе матросом, и вы не пожалеете. Пусть я не знаю работы моряка, но я прочел много книг, имею понятие о лоциях и картах, геометрии и артиллерии. Я буду стараться, чтобы стать первоклассным матросом. И если я не оправдаю Вашего доверия, то можете с полным правом высадить меня на какой-нибудь не обетованной земле. Возьмите меня на корабль, сэр.

Капитан остановился, услышав эти слова, обращенные к нему со всем пылом души Ивана.

–Ты знаешь географию и геометрию? Хорошо. Харкс, этот юноша…, как звать тебя?

–Иван Рыжов, сэр.

–Иван, гм м. Иван Рыжов зачисляется на корабль матросом. К исполнению обязанностей приступить с завтрашнего дня. Вам, Харкс, поручаю сделать из него настоящего моряка.

–Спасибо, сэр, – Иван не мог совладать с чувствами его обуревавшими.

Капитан дружелюбно глянул на Ивана и зашагал прочь тяжелой, так называемой морской, походкой.

Глава 4

Две недели, отведенные для подготовки к отплытию, пролетели незаметно. Иван постоянно был в делах, постигая тяжелый труд моряка на собственной шкуре. И хотя он был привычен к работе, но уже через пару дней его руки были покрыты кровавыми мозолями, а спина стала одним сплошным синяком. Но он никому не жаловался, не ворчал, а молча брал в руки очередной бочонок или лез на шкотовые. Усталость была огромная, но это была приятная усталость. Чувство, что скоро в море, подогревало и заставляло радостнее биться сердце. Боль и опустошенность уходили прочь и дышалось уже легче.

И вот, наконец, ремонт произведен, такелаж оборудован, припасы доставлены на борт. Можно и отправляться. Но что-то задерживает отплытие.

–В чем дело, почему не отплываем? – взволновано спросил Иван Харкса.

Тот смачно сплюнул в воду.

–Ждем важных гостей. Хозяин этой «скорлупки» и снарядил всю эту экспедицию, чтобы отправить свою доченьку в Индию, к жениху. Тот ждет не дождется, когда эта дорогая «штучка» прибудет к нему на церемонию бракосочетания. А «штучка» очень дорогая, может и не дождаться.

–Как это, не дождаться? – не понял Иван.

–А так. Это очень большая приманка для пиратов. За такой товар можно сказочный куш отхватить. Поэтому, жениху его невеста может обойтись очень дорого, так дорого, что он и жениться не захочет, – и Харкс засмеялся противным смехом, напоминающим ехидное хихиканье.

« И все-таки мне что-то неприятно в этом человеке», – подумал Иван, но отогнал от себя эти мысли.

–Но у нас ведь тоже есть пушки, у нас прекрасный капитан и боевая команда, – возразил он.

–Пушки, они конечно есть. Но ведь экипаж тоже может подсчитать где барыши больше. Так что подумай, – и Харкс отошел в сторону.

Иван задумался над последними словами Джона. А в эту минуту к причалу подъехал дорогой экипаж, запряженный четверкой лошадей. Лакей, одетый в позолоченную ливрею, соскочил с козел и открыл дверцу кареты.

Из нее важно и степенно вышел граф Чэнери, одетый довольно изыскано для прошедшей эпохи, но сейчас его одежда выглядела несколько старомодно. За прошедшее время он мало в чем изменился. Свежий воздух, благодатная природа создавали атмосферу, в которой его организм не старел с той ужасающей быстротой, как это неминуемо бы произошло, находись он в Лондоне.

Следом за ним вышел одетый более современно и напыщенно дворянин, уже в летах, с тонкими умными чертами лица, высокий и слегка сутуловатый.

Он очень галантно подал руку, и из экипажа показалась изящная женская головка. Ивана ослепила красота этой женщины. Никогда в жизни ему не приходилось видеть столь очаровательной особы. Гибкий тонкий стан, точеная фигурка. А лицо, хоть сейчас берись за кисть и становись художником. Тонкая нежная белоснежная кожа создавала удивительный контраст с голубыми, даже бездонно – синими глазами, и черными роскошными ресницами и бровями, а также волосами, иссиня-черными, густыми и спадающими до пояса. От красавицы веяло какой то потрясающей смесью магнетизма и холодности.

Правда, следует учесть, что и видеть Ивану доводилось не так уж много аристократок. Весь его скудный опыт общения с противоположным полом заключался в детских играх со сверстницами из деревни, да постоянного и досаждающего внимания портовых шлюх. Конечно, их нельзя было поставить в один ряд с этой чудной девушкой.