Текст книги "Охота на ведьм. Все тайны Средневековья"

Местные жители с неохотой вспоминают то, что случилось здесь в 1811 году с Барбарой Здунк. Существует мнение, что женщину осудили как раз за колдовство. Ее обвинили в том, что она магическим способом вызвала пожар в одном из домов Решеля. В горящем доме погибли несколько человек. Тогда эта часть Польши принадлежала Пруссии, из законодательства которой почти все статьи о колдовстве к тому моменту уже исчезли. Уже около пятидесяти лет ведьм в этом государстве не сжигали. И потому дело Барбары выглядит крайне подозрительно.

К тому же ее дело изначально обнаружили историки-любители, которые раздули в СМИ сенсацию о настоящей последней ведьме. А вот профессионалы изучением этого вопроса занялись чуть позже. Вокруг личности Барбары Здунк и ее преступления, реального или выдуманного, возникла целая дискуссия в научных кругах. Главный вопросом оставался сам факт обвинения в колдовстве – имел он место или нет.

Историки стали изучать контекст дела. Одновременно им заинтересовался весь город. Журналисты звонили исследователям в ожидании сенсационных заявлений. В туристических путеводителях добавился пункт о трагической смерти Барбары. А местный городской театр давал посвященные нашумевшей казни постановки. Так появился миф о новой последней ведьме Европы. В этих условиях на исследователей давило общественное мнение, требуя регулярных отчетов о находках.

Тот факт, что Барбару обвинили именно в колдовстве, как считалось ранее, был поставлен под сомнение. Все вопросы могли бы решить документы процесса пани Здунк, которые должны были находиться где-то недалеко от места казни, в спецхранилище. Однако оказалось, что городские архивы города Решеля были почти полностью уничтожены во время бомбардировок Второй мировой. Жалкие остатки история разбросала по архивам всей Европы, часть их отправили в нынешний Калининград. Приговор девушке подписывал сам Фридрих Вильгельм III, король Пруссии. Сын Фридриха Вильгельма II и Фридерики Луизы Гессен-Дармштадтской, внучатый племянник Фридриха II Великого, отец российской императрицы Александры Федоровны, дед российского императора Александра II, он был типичным монархом прусского разлива – жестким и храбрым. Участник войн с Наполеоном и Венского конгресса, он был одним из лидеров и организаторов Священного союза. Король являлся достаточно серьезной фигурой, и все документы за его подписью сохранялись с особым трепетом. Но Калининград (ранее называвшийся Кенигсбергом) был почти полностью разрушен во время войны, так что надежда на калининградские архивы была крайне мала. Историки проверили весь Берлинский архив, где находилось большинство бумаг прусского периода. Но там они тоже не смогли найти ничего, что касалось бы дела.

Исследователям оставалось искать хоть какие-то источники, пусть и более поздние. Наиболее достоверной среди них оказалась книга Владислава Огродзиньского «В тени одиноких башен». Автор ее тоже не ссылается на какие-либо документы. Его труд основан преимущественно на знаниях его друзей, довоенных историков, с которыми автор встречался лично, а также на книге Адольфа Пошмана «600 лет Решеля», вышедшей в 1937 году. Исследуя этот неоднозначный набор материалов, ученые из Института истории и архивистики университета Николая Коперника пришли к выводам, которые всех шокировали: Барбару Здунк судили вовсе не за чародейство. Однако ее и правда сожгли на костре к радости сограждан, уверенных в том, что она ведьма.

Согласно данным, приведенным Адольфом Пошманом, Барбара родилась в деревне недалеко от городка Бартошице, а ее отец был простым пастухом. С девяти лет девочка работала наравне со взрослыми. В возрасте 17 лет она влюбилась в некого отставного солдата, за которого вскоре вышла замуж, приняв фамилию Здунк или же Сдунк (точно неизвестно, так как в свидетельстве о браке почерк тяжело разобрать). Однако счастливая семейная идиллия продлилась недолго: муж сбежал.

После расставания с мужем у Барбары было много любовников, что вызывало пересуды среди односельчан. В конце концов она полюбила молодого парня по имени Якоб Аустер. Сначала юноша разделял ее чувства, но потом охладел. Якобу было 22 года, Барбаре – 38, по тем временам она считалась уже немолодой. В маленькой сельской общине это вызывало серьезное неодобрение. Тем более что тот образ жизни, который Барбара вела ранее, не являлся особенно целомудренным даже по теперешним меркам. Парень ушел от нее через несколько месяцев совместной жизни и собрался жениться на молодой девушке, а Барбара, вероятнее всего, в гневе подожгла дом, в котором он жил.

Шел сентябрь 1807 года. Барбару схватили односельчане, а молодой человек, из-за которого заварилась вся каша, как сквозь землю провалился. Адольф Пошман особо акцентирует внимание на том, что подозреваемую бросили в казематы замка города Решеля, где были жуткие антисанитарные, попросту нечеловеческие условия. В них, окруженный холодными стенами, стаями крыс и тараканов, человек превращался в животное. Делу о поджоге не давали хода в суде. Катастрофически не хватало свидетелей, а других подозреваемых не было. Кто-то из бывших любовников Барбары попытался помочь ей сбежать из темницы. Но побег был устроен так неумело, что Барбару почти сразу поймали в окрестном лесу и вернули в подвалы замка, перед тем жестоко избив.

На холодном полу новой камеры, после издевательств и побоев, она родила ребенка. Местный пекарь по фамилии Хирш, прилежный семьянин, был главным кандидатом в отцы. Но тот всячески открещивался от этой чести, ссылаясь на то, что не только ему приходилось вступать в близость с подсудимой: таких было не менее семи человек. Любовников Барбары вызвали на допрос, где они сознались, что после побега надзиратели стали продавать тело Барбары за гроши – то есть превратили тюрьму в подпольный публичный дом. Так прошел четвертый год мучений Барбары в казематах. У нее в это время родился еще один ребенок, который очень быстро скончался. Уже немолодой и измученной Барбаре предъявили обвинение в убийстве новорожденного, но никаких доказательств не нашли. Оставалось незакрытым и бесконечно тянулось в суде дело о поджоге. Тогдашнее прусское государство было державой бесконечной бумажной волокиты. Но, несмотря на безрезультатные поиски судей и следователей, на очень сомнительные показания появившихся ниоткуда свидетелей, которые отказались приносить присягу в суде, 27 июля 1811 года местный суд приговорил Барбару Здунк к смертной казни.

В Пруссии к тому времени уже сто лет были жестко ограничены обвинения в колдовстве, и костры для ведьм пылали только в легендах. Однако Барбару Здунк приговорили именно к этому наказанию, что стало своего рода сенсацией. Люди шли на него посмотреть из самых далеких мест. Чисто юридически сожжение не имело совершенно никакого отношения к магии. В протоколе суда значилось лишь обвинение в поджоге с человеческими жертвами.

Также стало известно, что или судья, или даже сам Фридрих Вильгельм III из самых гуманных побуждений поручил палачу задушить осужденную перед тем, как предать ее огню. Так часто поступали и во время аутодафе в прежние времена. Но почему же все-таки костер? Возможно, наказание являлось символичным: следуя библейскому правилу «око за око, зуб за зуб», судьи пожелали воздать поджигательнице огнем за огонь.

Однако в более поздних источниках вдруг появилась информация об обвинениях в колдовстве. В чем же причина этого факта, даже историки сказать не берутся. Есть версия, подтверждаемая только переданными с чужих слов рассказами палачей, что из Барбары под пытками регулярно выбивали самые разные показания. Согласно им, по ночам под видом огромной черной собаки к ней являлся сам сатана, который уговорил ее за большое вознаграждение устроить в городе пожар.

Это выглядит ужасно старомодно для начала XIX века. Возможно, кто-то скрыл свои преступления, умертвив Барбару, – ведь мертвые всегда держат язык за зубами. Этот вывод напрашивается сам собой, если вспомнить историю с прусскими стражниками, устроившими подпольный публичный дом прямо в пенитенциарном учреждении. А ведь это было невозможно без попустительства важных персон в городе. Может быть, к Барбаре даже захаживал кто-то из местных сливок общества?

Либо то была своеобразная и ужасная месть за болезни и пожары, которые бушевали в тот период в Решеле и в которых местные жители подозревали ведьм. Барбара, конечно, не имела к ним никакого отношения, все несчастья причинили городу наполеоновские войска и боевые действия их противников. Беда была не в ведьме, а в войне. Однако в сознании замученных эпидемиями, смертями и пожарами жителей Решеля все происходящее могло связаться со странной поджигательницей с подозрительным прошлым – Барбарой Здунк. Правда, никаких прямых подтверждений этому историки не нашли.

В этих краях столетиями ранее часто проходили процессы по обвинению в колдовстве. В самом начале охоты на ведьм в эпицентре событий оказался Решель, и в те же самые казематы, где сидела Здунк, приводили осужденных женщин. Несколько приговоров привели в исполнение публично, на костре, сложенном из мокрых поленьев, – и с большим ажиотажем. Ведьмами до начала XX века пугали детей; предостерегали девушек от занятий колдовством, напоминая о том, как их предков карали за это огнем. Возможно, история Здунк легла на эту богатую почву.

В этой местности в XVI, XVII и даже в XVIII веке можно было оказаться под серьезным подозрением и шквалом народного осуждения не только за связи с дьяволом, но и за знахарство, травничество, гадание, даже за психические или физические отклонения. И если не повезет, недолго было попасть на костер, а если повезет – под топор палача, который сокращал муки осужденного.

До раздела Польши и передачи этих земель Пруссии законы тут были весьма жестокими к ведьмам и еретикам. Подозрение в связи с темными силами вызывало все, вплоть до наличия у человека зеркала. Польша до разделов переживала агонию, и в таких глухих местах люди возвращались к народному суду и старым предрассудкам очень быстро. Но для Пруссии начала XIX века подобный инцидент являлся чем-то из ряда вон выходящим.

Тем не менее вместе с новаторским законодательством одного из мощнейших европейских государств здесь сохранялись и древние народные предрассудки. К примеру, туристы до сих пор могут увидеть одно из живописных пастбищ недалеко от Решеля, которое местные чуть ли не до начала XX века считали нечистым и старались обходить десятой дорогой. Старожилы считали, что на нем собираются ведьмы для общения со своим хозяином – дьяволом. Память на такое у людей очень долгая…

Все эти факты вполне могли наложиться друг на друга. Не исключено, что они и создали легенду о процессе Барбары Здунк как о деле против ведьмы. Тем более что пожар часто воспринимали как Божью кару, ведь пламя – это символ Господа, наказывающего за грехи. Теологический аспект вопроса был весьма важен в те времена. Но ведь не бывает, простите за каламбур, дыма без огня.

После длительного исследования Решельского замка историки нашли вполне достаточные и весомые подтверждения того, что в его застенках действительно существовало пенитенциарное учреждение – тюрьма. Причем условия содержания узников в этих казематах были куда хуже, чем в тюрьмах соседних городов, а уже тем более в современных тюрьмах. Соскоблив со стен слои жира, копоти и грязи, собравшиеся за столетия, исследователи узнали многое из истории подземелий Решельского замка. На стенах комнат в подвалах, почти возле самого пола, заметили множество засечек, сделанных ногтями, камешками, палочками, а иногда и зубами, судя по следам. Так заключенные подсчитывали время, проведенное в застенках. Это значит, что их состояние было таково, что они почти не поднимались на ноги.

Более того, осмотрев камеры, ученые поняли, что описание казематов Барбары не соответствует подвалам Решельского замка. В последнем никак нельзя устроить бордель – такие там ужасные условия. Значит, вероятно, и казнили Барбару тоже не на территории вышеупомянутого замка. Тогда местом казни исследователи-любители определили находящийся в районе Решеля Взгуже Шубеничне (Шубеничный холм), на котором установлен крест. Креста оказалось достаточно, чтобы привязать к холму историю Барбары.

Профессиональные ученые это мнение оспаривают, утверждая, что, хотя тут когда-то и казнили людей, и даже именно ведьм, но только не Барбару Здунк. Нет ни одного, даже косвенного доказательства того, что именно здесь погибла «последняя ведьма». Тем не менее экскурсоводы, которые первыми становятся распространителями городских легенд, рассказывают именно об этом красивом, но зловещем месте, в ярких красках описывая быт, нравы и законы той поры. В соответствии со старой крестьянской легендой, бытовавшей в этих гостеприимных краях еще до Второй мировой войны, казнь Здунк проходила где-то на дороге в Корш. Место это так и не удалось определить. Более того, есть доказательства, что на казни присутствовали люди. А вряд ли они стали бы собираться посреди дороги в надежде увидеть ведьму.

Таким образом, вполне возможно, что последней женщиной, казненной за ведовство, была все-таки Анна Гельди. Анна была реабилитирована через несколько веков. А можно ли реабилитировать Здунк? Есть ряд доказательств, указывающих на правоту той гипотезы, что сожгли ее не в последнюю очередь потому, что считали ведьмой, и с этой точки зрения она, разумеется, заслуживает посмертного оправдания. Но за поджог, даже в состоянии аффекта, – естественно, не заслуживает. Если она его совершила.

Имея хоть какие-то документы, проливающие свет на реальное положение дел в те злополучные годы, мы смогли бы узнать, кто она – ведьма, поджигательница или ни в чем не повинная женщина. Похоже на то, что местные жители считали ее виновной в обоих преступлениях.

Важно другое: если окажется, что Барбару в колдовстве никто не обвинял, Решель потеряет свое звание места казни последней европейской ведьмы. Легенда канет в Лету, как это часто бывает с легендами, останется же простая и правдивая история тяжелой судьбы обычной женщины, в чем-то не вписывающейся в нормы морали, в чем-то жестокой и своенравной – такой же, как и Анна Гельди. Ведь они во многом похожи – обе были бедны, отличались сексуальной свободой, обе эти сильные женщины сами зарабатывали себе на кусок хлеба, причем в конце XVIII – начале XIX века, когда это было не так уж и распространено.

Может показаться, что процессы последних европейских ведьм – это всего лишь остаточные вспышки архаического насилия, случившиеся на фоне трагических событий, озлобивших людей. Однако рецидивы охоты на ведьм могут случиться в любое время и в любом месте.

Как мы помним, в представлении украинцев ведьмы больше похожи не на костлявых старух с длинными носами, а на дородных румяных и чернобровых красавиц наподобие Солохи. Кажется, что жестокие расправы над ведьмами здесь если и могли случаться, то в далеком прошлом. Но и двухсот лет не прошло с тех пор, как в Липовце, живописном городке на Винничине, состоялся последний во всей Украине суд над колдуньей.

На гербе Липовца изображен вол – терпеливый и медлительный, но очень выносливый кастрированный бык, использовавшийся в разного рода сельскохозяйственных работах. Жители города с таким гербом, кажется, могли бы стерпеть любую обиду от какой бы то ни было ведьмы. Но оказывается, что нет.

Не стерпел Федор Блонский, местный священник. Именно с его подачи в 1829 году и случился упомянутый выше суд. Однажды Федор Блонский гулял на окраине города, думая о своей пастве и церковных доходах. Мимо на телеге, запряженной именно волами, проезжала липовчанка Екатерина Мартыновская. Схватив с телеги немного отсыревшего сена и капустных листьев, женщина вдруг начала бросать ими в священника. Видимо, хотела посмеяться над чересчур серьезным попом. Но тот предположил, что эти действия направлены на то, чтобы его сглазить, навести порчу. Женщину в тюрьму за это не отправили, но дело завели. Серьезное судебное следствие длилось почти два года, после чего Екатерину Мартыновскую оправдали, а обвинения отца Блонского признали клеветой, заставили его выплатить компенсацию за моральный ущерб и извиниться. После этого над слишком серьезным священником стали смеяться еще больше. Правда, как говорится в местной легенде, муж взялся за воспитание жены-хохотушки и хворостиной поучил свою Катерину тому, как надо уважать священников.

Верно, не такой уж и терпеливый народ эти липовчане. Дело, пожалуй, в том, что смешалась с их хлеборобской кровью другая – казацкая, гайдамацкая.

Впрочем, двести лет – это все же дела старинные. В наше время ничего подобного не может произойти. Но так ли это?

В сотне километров от Липовца есть такой же маленький городок, уже на Киевщине, который называется Тетиев. На дворе даже не 1829, а 2013 год. Местные жители жалуются газете «Сегодня» на то, что их урожай погубили… ведьмы. Вот что именно произошло.

В жаркое лето 2013 года жители одной из улиц на окраине города увидели совершенно необычную картину, весьма их смутившую. Законопослушные граждане сразу же позвонили в милицию, и на место выехал наряд. То же повторилось несколько раз: звонили соседи нескольких женщин. Люди жаловались, что жительницы трех домов забрались на свои крыши и почти нагишом, в нижнем белье, разгоняют тучи руками. А ведь в Тетиеве уже целый месяц не выпало ни капли дождя, притом что села вокруг прямо-таки заливало благословенной влагой. Итак, три дня подряд милиционеры приезжали к «ведьмам», снимали их с крыш, проводили беседы, но ничего не помогало. Местным жителям такой исход событий не понравился – как так, даже милиция на них управу не может найти! Они написали в газету, корреспондент выехал на место, после чего появилась статья, авторы которой так описывают реакцию правоохранителей на происходящее: «На что начальник милиции резонно ответил: “А что я им предъявлю? Мне что, в протоколе написать, что они трусами на крыше машут?” В итоге милиционеры отобрали у несговорчивых женщин все нижнее белье, которое нашли в доме. Уже на следующий день в Тетиеве пошел дождь, не прекращавшийся два дня. Жители даже подумывали над тем, чтобы вернуть белье хозяйкам, но, как оказалось, милиционеры его сожгли…»

Не отрицали факт ведовства и местные власти: «В нашем городе собираются представители черной магии, – официально подтвердила нам и начальник управления культуры Тетиевской райгосадминистрации Лариса Архангельская. – И у них есть странный ритуал: на своих собраниях они раздеваются и размахивают… нижним бельем. Я человек чистой души и мало верю в магию. Но в мою семью тоже вторглись такие силы, я тоже стала жертвой всего этого. Я приехала в Тетиев из Житомирской области, стала здесь поднимать культуру. Но семью эти черные силы уже очень глубоко затянули. Я ничего сделать не могу, но не хочу об этом говорить».

И когда журналисты опросили местных жителей, то оказалось, что эти вроде бы светские люди, многие из которых выросли в советскую атеистическую эпоху, очень даже верят в ведьм. Они рассказывали об иголках в сиденьях такси, о Панской горе, где проходят шабаши, об опасности сглаза и того, что ведьмы могут что-то подбросить во дворы.

Словом, и в наше время люди борются с чарами – например, рассыпают в доме семена мака или устанавливают кресты на въезде в город. Существует колдовство или нет, доподлинно неизвестно. Однако люди его побаиваются и готовы защищать от него семью и хозяйство.

На кого падает первое подозрение в ведовстве? На тех, кто не похож на всех остальных. Разумеется, сексуальная революция далеко расширила рамки половой свободы для женщин. Но все же и распущенность, как и низкое социальное положение, и национальные особенности могут стать теми признаками, по которому определят ведьму. Сытые горожане недовольны отсутствием дождя, так как засуха оставит их без фруктов и несколько уменьшит урожай, но вряд ли это заставит их устроить охоту на ведьм, как в минувшие века, и применять насилие. А если случится голод? Или произойдет другое широкомасштабное бедствие? Никто не может поручиться за то, что в этом не обвинят ведьм.

«Молот ведьм» и другие демонологические трактаты

Кроме противников охоты на ведьм с их полемическими трактатами, существовали и сторонники жесткого решения данного вопроса, которые свои воззрения также излагали в серьезных многостраничных сочинениях. И в широкой популярности последних виновато одно из наиболее значимых изобретений того времени, изменившее ход истории. Благодаря этому изобретению человечество перешло в век массовой коммуникации. Благодаря ему напечатана и книжка, которую вы сейчас держите в руках. Это изобретение – печатный пресс Гутенберга.

Впрочем, многие народы приписывают себе изобретение книгопечатания. Например, китайцы считают, что первый лист отпечатал один из местных полулегендарных императоров. Однако, если верить ученым, первопроходцем Европы (и, вероятно, мира) в сфере книгопечатания был Иоганн Гутенберг. По профессии он был шлифовальщиком различных полудрагоценных камей, прежде всего агата и оникса, а также мастером по изготовлению зеркал, прежде всего путем полировки серебра. Свой первый станок для печатания книг он создал в середине 1440-х годов на основе винодельческого пресса. Безусловно, после этого технология книгопечатания постоянно совершенствовалась, но начало было положено именно Гутенбергом.

При ближайшем рассмотрении оказывается, что биография Иоганна Гутенберга еще интереснее. В молодости Иоганн Гутенберг, происходивший из тогда еще малочисленного немецкого среднего класса, пережил долгие скитания. Почему он вдруг покинул отчий дом, доподлинно неизвестно; возможно, подобно другим подмастерьям того времени, странствовал в целях обучения своему ремеслу. Еще совсем юным он путешествовал по всей Германии и ближним странам, из города в город, из одной земли в другую. Ему довелось побывать и на берегах Рейна, и в Швейцарии, Пруссии, наконец, в Голландии – тогдашнем северном центре Возрождения. В городе Гарлеме у него зародились первые мысли о книгопечатании, затем он осел в Страсбурге, где после долгих месяцев кропотливого труда над схемами и чертежами ему удалось создать специальные буквы из деревянных заготовок. При этом ему очень пригодились навыки плотника, полученные в Голландии. Тогда же он нашел способ их соединения и комбинации и этим, казалось бы, нехитрым изобретением открыл эру информационных технологий.

Вся эта деятельность требовала затрат, и Гутенберг стал искать желающих вложить деньги в его проект. При этом необходимо было тщательно скрывать конечную цель своих экспериментов, чтобы не дать кому-либо другому возможности прославиться за его счет, – авторского права в то время не существовало.

Гутенберг договорился о финансировании с жителем Страсбурга Андреасом Дритценом и с судьей из города Литхенау Иоанном Риффом. Немецкий первопечатник хотел скрыть от компаньонов настоящую цель своего предприятия, а потому туманно объяснил им свои цели, хотя и посулил большую выгоду. Он продолжал гранить полудрагоценные камни и полировать венецианские стекла для окон или зеркал, но держал в тайне свои исследования в области механики и собственно их применение – книгопечатание. Однако такая таинственность и странная деятельность Гутенберга насторожила невежественную толпу, стали поговаривать о колдовстве.

Чтобы удалиться от людей и показать, что он занимается делами Божьими, а не дьявольскими, Гутенберг поместил свою мастерскую в развалинах местного заброшенного монастыря – аббатства св. Арбогаста. Одну из самых отдаленных келий на нижнем уровне подземелий он превратил в свой кабинет, где работал без устали, создавая механизм, в котором изготовленные им ранее подвижные буквы стали деталями. Именно здесь и был построен первый печатный станок.

Гутенберг приступил к печати опытных экземпляров книг – конечно же, священных. Но средства иссякали, а его компаньоны уже о многом догадывались. И Иоганн Гутенберг вынужден был открыть им все секреты своего изобретения. Компаньоны согласились финансировать его и дальше, однако пожелали разделить не только заработанные деньги, но и славу изобретения. Наш герой слишком уж хотел довести дело до конца, а потому согласился даже на это.

Однако проблемы его только начинались. Наследники одного из компаньонов, скончавшегося вскоре после заключения сделки, затеяли против Гутенберга судебный процесс и организовали настоящую общественную травлю. Положение Гутенберга в суде было из рук вон плохим: он не желал раскрывать секрет своих исследований публично, и в протоколах суда значатся туманные выражения «это дело», «эта работа». Процесс против наследников компаньона Гутенберг с трудом, но выиграл, однако ему пришлось переселиться в свой родной Майнц и начать все сначала.

Здесь Гутенберг снова нашел финансистов – банкира Фуста и его зятя Шеффера, построил новую мастерскую и стал печатать Библии и Псалтири, пользуясь деньгами и добрым именем своих новых компаньонов. Книги его отличались невероятной по тем временам четкостью шрифта. Фуст и Шеффер, в свою очередь, тоже не преминули оспорить славу Гутенберга. Одной из первых светских печатных книг был выпущенный ими перевод Тита Ливия на немецкий язык, в предисловии к которому издатели возносят хвалу императору Максимилиану, а также добавляют скрепя сердце пару строк об авторстве Гутенбрега: «Искусство книгопечатания было изобретено в Майнце гениальным механиком Иоанном Гутенбергом».

Но вскоре Фуст и Шеффер тоже затеяли судебный процесс против Гутенберга, на этот раз успешный, и лишили его мастерской. Полностью разоренный, уже немолодой, он покинул родину, к которой так долго шел, оставил любящих жену и детей и вновь пустился в скитания. Лишь перед смертью первопечатника курфюрст Нассауский, принц Адольф, который интересовался всеми техническими новинками, дал ему постоянное пристанище и пропитание. В Нассау Гутенберг снова взялся за любимое дело, продолжая своими руками, без помощников печатать книги. Он умер в возрасте 69 лет – что для того времени является глубокой старостью. Завещание его состоит из одной короткой строчки: «Завещаю своей сестре все книги, отпечатанные мною в монастыре св. Арбогаста». Но вряд ли сестра сумела отвоевать у прожженных дельцов то, что они присвоили.

После смерти Гутенберга книгопечатание распространилось по всей Европе, и книги появились в доме каждого культурного человека. Печатными станками обзавелись все главные города Европы. Франция, Русь, Англия, Голландия, Германия и Италия стали пользоваться всеми возможностями нового изобретения и организовали собственные печатные мастерские.

Принцип работы станка в те времена тоже мог показаться кому-то чародейским. Сперва рабочий брал особые чернила на масляной основе, которые не стекали с металла. Ими смазывали так называемые пресс-подушки – дощечки, обитые кожей гуся или другой крупной птицы. Очень важно в этом случае было равномерно распределить жидкость по всей рабочей поверхности пресс-подушек. Если переборщить, то буквы, оказавшиеся в луже чернил, не отпечатаются или расплывутся на странице. После этого отточенными, направленными вертикально движениями чернила наносились на конкретную заготовку – аккуратные таблички с набором, т. е. расставленными в верном порядке деревянными буквами.

И только после этого начиналась непосредственно печать – прессование материала для книги этими буквами. Мы говорим «материал», а не «бумага», и этим материалом в Средние века часто служила тонко выделанная кожа, например бычья. Взяв лист будущей книги из выбранного материала, рабочий плотно прижимал его к заготовленному трафарету и при помощи специального рычага опускал пресс. И тогда оставалось только лишь вынуть готовый лист с уже отпечатанным текстом из-под пресса, разрезать его на страницы и повторить весь процесс со следующим листом книги.

Такой способ книгопечатания, разумеется, занимал очень много времени, а кроме того, требовал значительной концентрации рабочего на каждой стадии процесса. К тому же рабочему приходилось прилагать серьезные физические усилия. Ему надо было почти весь день крутить рычаги пресса, а это весьма утомительно. Так что за день получалось напечатать не так много книг. Более того, нельзя забывать и о том, что переплеты для книг, сохранявшие листы от внешних воздействий, изготавливали вручную, что, в свою очередь, делало книги редким и весьма дорогим товаром, который тогда, в XV или XVI веке, мог позволить себе далеко не каждый обыватель.

Впрочем, переписывать книги, как это делалось ранее, обходилось куда дороже, и времени это занимало больше. А потому Гутенбергу следует адресовать слова признательности за его труд – ведь именно благодаря его печатному прессу книги в итоге получили мало-мальски серьезное распространение.

Больше всего читали тогда Библию, и естественно, что эта книга стала расходиться огромными для того времени тиражами, попадая в руки множества разных людей, которые впервые смогли прочитать ее. Раньше Библию изучали в основном церковники, и трактовали ее они же. А теперь толковать «книгу книг» мог каждый по своему собственному разумению – вот и началась Реформация. Ведь люди осознали, что Церковь может ошибаться в понимании заповедей Ветхого и Нового Заветов.

Кроме Библии огромными тиражами расходились религиозные трактаты, предлагавшие самые разные истолкования христианской этики. И среди них были книги, посвященные демонологии, то есть описывавшие все виды демонических существ: чертей, упырей, суккубов, колдунов и – возвращаясь к нашей теме – ведьм.

В целом, демонология в христианстве – это, по сути, научное исследование разнообразных демонических сущностей с богословской точки зрения. Безусловно, очень часто такие исследования начинались с доказательств реальности бесовских сил – темных антиподов ангелов. Демонологи создавали свои творения на основе Библии, чаще Ветхого, но иногда и Нового Завета. Опирались они и на толкования Священного Писания, оставленные отцами Церкви, часто – на размышления отшельников, отдельных христианских подвижников, а также народные традиции или легенды, верования других конфессий.

С самого раннего периода развития христианства демонология весьма интенсивно росла как наука, и от простого принятия самого факта существования злых сил, падших ангелов (на что не раз прямо указано в Библии) пришла к сложному процессу исследования, который включал весьма оригинальные трактовки множества не похожих друг на друга текстов, работу с источниками на местах; не обходилось и без личного творчества самих демонологов. Христианская демонология была особенно тщательно разработана в католичестве. Большинство других христианских течений также принимало факт существования демонов, однако представители этих течений редко занимались их изучением.