Текст книги "Охота на ведьм. Все тайны Средневековья"

Да и суды обрели ту жестокость, которой отличались все остальные этапы следствия. Пытка применялась при любом допросе – обвиняемого пытали до тех пор, пока он не признавал обвинение, а истины никто и не стремился дознаться. И делалось это без всякого регламента: пытку дозволялось применять так часто и долго, сколько потребуется. Дети свидетельствовали против родителей, а порой и наоборот; близкие родственники оговаривали друг друга. Иногда одного только подозрения кого-либо из приспешников Кальвина хватало сначала для ареста, а потом и для приговора.

Да, Кальвин не уставал мучить еретиков. Женева была городом хоть и богатым, но небольшим, в нем при Кальвине жило – или, скорее, выживало – не более 13 000 человек, каждого из которых коснулись репрессии.

В первые годы правления Кальвин расправлялся в основном с еретиками (правда, ведьмы часто попадали в ряды еретиков по воле судей), но когда с ними было покончено, «женевский папа» вспомнил о прочитанном давным-давно «Молоте ведьм». Только в 1545 году более двадцати ведьм сожгли на костре по обвинению в колдовстве, распространении болезней, неурожая и всего богомерзкого (если таковое находилось в насквозь пропитанном жесточайшим морализаторством городе). А в следующем 1546 году за неимением ведьм был осужден целый ряд представителей высших слоев, «сливок общества», то есть генеральный капитан и первый синдик, а также их приближенные и жены. Кальвинистский суд обвинил их в «участии в танцах», которые приспешники Кальвина рассматривали как ритуал вызова сатаны. Дело, правда, ограничилось суровым внушением и публичным покаянием. Но для нескольких женщин этот случай затем обернулся трагедией – он стал одним из доказательств причастности к колдовству, что в итоге привело к их сожжению.

Нечто похожее происходило и у протестантов других деноминаций, например у цвинглиан. Ульрих Цвингли проповедовал в Цюрихе, подражая Кальвину в стремлении к господству. Однако ему давали отпор и светские власти, и родоначальник анабаптизма Конрад Гребель. И каждый раз, когда ему это удавалось, Цвингли устраивал жестокие репрессии. Именно в ведовстве он обвинял анабаптистов или же мирские власти. Тут прослеживалась своя логика: на мужчин посягать было сложнее, и страдали жены его несчастных противников. На них вымещали злобу, а мужей заставляли за это еще и каяться.

Колесо Реформации катилось по Европе вместе с голодом, эпидемиями и войной, стремясь задавить человечество и человечность. Люди перестали доверять друг другу. В атмосфере ужаса происходила атомизация общества, человек становился изолированным индивидом, без корней и связей. Он отдалялся от семьи, коллег и даже единоверцев, погружаясь в одиночество. Такие люди-атомы станут первыми полноценными представителями буржуазии, основой демократии, которая и может существовать только в социуме равных в правах атомов.

На Руси сложилась несколько иная обстановка, и полномасштабной охоты на ведьм тут никогда не случалось.

В результате нарастающих противоречий на Великом соборе 1054 года произошел раскол христианства на две ветви – западную, католическую, с центром в Риме, и восточную, православную, с центром в Константинополе, тогда столице Восточной Римской империи. К тому моменту Западная Римская империя уже прекратила свое существование, а Восточная – Византия – еще стояла и претендовала на главенствующую роль.

Князь Владимир крестил Русь до этого раскола, но то, что после него киевское духовенство приняло православие, было вполне логично. Дело в том, что вся церковная верхушка в Киеве состояла из греков-византийцев, подчинявшихся Константинопольскому патриархату и следовавших прямым указаниям восточных иерархов.

На Руси христианство было принято не столько благодаря работе проповедников, сколько благодаря воле властителя – князя Владимира. Легенды гласят, что он серьезно подошел к вопросу выбора веры, выслушал представителей христианской, иудейской и мусульманской конфессий, а приняв христианство, проникся его пафосом настолько, что даже отменил смертную казнь. Как сказано в «Повести временных лет», вскоре к нему пришли священнослужители. «Почему не казнишь разбойников?» – спросили они. «Греха боюсь, – ответил князь. – Как говорил Господь: “Не убий… Не судите, да не судимы будете, прощайте, да прощены будете”». Святые отцы процитировали ему другой фрагмент священного писания – послание Павла: «“Начальник есть Божий слуга тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое”. Для того и поставлен Богом, чтобы различать добрых и злых», – добавили священники в конце. Владимир смертную казнь восстановил и первыми подверг ей не разбойников, а непокоренных магов – волхвов. Среди них были и ведьмы – женщины-кудесницы. В той же «Повести временных лет» от 1071 года мы встречаем первое упоминание об опасности ведьм и близкую к пафосу «Молота ведьм» боязнь женщин – носительниц греха: «Больше же всего через жен бесовские волхвования бывают, ибо искони бес женщину прельстил, она же мужчину, потому и в наши дни много волхвуют женщины чародейством, и отравою, и иными бесовскими кознями».

И хотя европейских масштабов охота на ведьм здесь не достигла, однако сохранилось множество свидетельств местных борцов с ведовством. В 1204 году в городе Суздале власти сожгли неких «лихих баб», обвинив их в классическом злодеянии ведьм, – в том, что они устроили неурожай. В 1411 году (за сто лет до разгара охоты в Европе) двенадцать женщин, названных «жонками вещими», обвинили в том, что они наслали чуму на Псков, за что и сожгли.

Во времена Ивана Грозного среди высших церковных и боярских кругов ходила анонимная «Повесть о волховании», вдохновленная «Молотом ведьм» Генриха Крамера. Неизвестный автор, вероятно, северорусский священник, умело адаптировал к местным условиям «прогрессивный и эффективный» европейский опыт. Инквизиции у православной Церкви не существовало, а потому царю и епископам следовало взять ее работу на себя. Царь Иван Грозный книгу прочел и «написати книги повеле и утверди и проклят чародеяние и в весех заповеда после таких огнем пожечи».

В тексте присяги другому русскому царю, Борису Годунову, в 1598 году прямо упоминался страх перед ведьмами: «Ни в платье, ни в ином ни в чем лиха никакого не учинити и не испортити, ни зелья лихово, ни коренья не давати. Да и людей своих с ведовством не посылати и ведунов не добывати на государское лихо… и наследству всяким ведовским мечтаньем не испортити и ведовством по ветру никакого лиха не насилати… а кто такое ведовское дело похочет мыслити или делати… и того поймати».

В 1575 году сгорели на костре пятнадцать новгородских «ведуний». До нас дошел указ Алексея Михайловича, принятый в 1647 году и предназначавшийся воеводе Шацка Григорию Хитрову. Указ требовал «на площади в струбе, облокши соломою», сжечь заживо «женку Агафью и мужика Терешку Ивлева». Они при помощи заклинаний и обрядовых предметов – «нити мертвого человека с приговором» – уморили князя Одоевского и нескольких его приближенных крепостных крестьян. В начале 1653 года появился отдельный указ, требующий от подданных царя усилить борьбу с колдунами, оракулами и ворожеями. Теперь «еретические и гадательные книги, и письма, и заговоры, и коренья» стали преступными, населению повелевали «от таких злых и богомерзких дел отстать». В наказание за ведовство разрушали до основания дом виновного и сжигали в срубе его самого.

В 1666 году уже в Украине запорожский гетман Иван Брюховецкий велел сжечь на костре шесть ведьм, которые навели чахотку на него и его супругу. В период борьбы против Степана Разина, а именно в 1671 году, было объявлено, что ему помогают дьявольские силы. Была предана огню командовавшая одним из отрядов восставших монахиня Алена, признанная «ведовской нечистью». Ее приверженность дьяволу доказывал тот факт, что она водила полки подобно мужчинам и отличалась храбростью в бою, а также ее невообразимая стойкость под пытками – палачи пришли к выводу, что она колдовским образом не чувствует боли. Женка Федосья, обвиненная в порче, попала на костер в 1674 году в небольшом местечке Тотьме. В 1676 году в маленьком селе Сокольском сожгли за колдовство супругов Панко и Аноску Ломоносовых, использовавших коренья для приготовления различных ядов. Одним из них был отравлен приближенный к царю дворянин. Последнюю на Руси ведьму официально казнили в 1682 году. Это была Марфушка Яковлева, жена водопроводчика, наводившая моровую порчу на самого царя Федора Алексеевича.

В 1731 году вышел императорский указ о сожжении как «ведьм да колдунов», так и тех, кто обращается к ним. Но нет никаких данных о применении этого указа на практике. Началась эпоха Просвещения, и над ведьмами судьи более посмеивались, чем боялись их. Ведьм это не касается, но забавно, что в Воинском уставе Петра Первого содержится такой пункт: «Ежели кто из воинских людей найдется идолопоклонник, чернокнижец, ружья заговоритель, суеверный и богохульный чародей: оный по состоянию дела о жестоком заключении, в железах, шпицрутенами наказан или весьма сожжен имеет быть». Правда, тоже неизвестно, пытался ли кто-либо на практике наказать солдат-колдунов.

Все эти дела объединяет то, что они имели место преимущественно в северных областях России и почти все касаются конкретного принесенного ведьмами ущерба. Ни одна из ведуний не пострадала лишь за договор с дьяволом. Демонологии в православии, по сути, не существовало, и если ведьмы и знались с бесами, то, как говорили в народе, с мелкими пакостниками, а не с теми, кто способен нанести серьезный вред.

В украинской литературе есть памятник охоте на ведьм, включенный в школьную программу, – повесть «Конотопская ведьма» Григория Квитки-Основьяненко. В ней жадный, но незлой сотник по увещеванию писаря разыскивает ведьм среди деревенских женщин. Ведьму найти удалось, правда, перед тем замучили несколько невинных женщин, которые когда-то отказали горе-ловеласу писарю. Явдоха Зубыха, оказавшаяся чародейкой, сумела уйти от преследования, а затем наказала писаря и сотника, женив первого на наймичке-крестьянке, а второго – на кривой и рябой девке Солохе, вместо тех невест, на которых они зарились. Красавицу Елену, на которой хотел жениться сотник, она чарами соединила с удалым казаком Демьяном. Но их брак не был счастливым, поскольку его не благословил Бог.

В этой истории отражено реальное отношение украинцев к ведьмам. Это женщины хитрые и вредные, но не злые, не совсем молодые, но часто красивые, как Солоха в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Николая Гоголя. Ничего хорошего в них нет, но разве убоится казак ведьмы-чародейки? Наверное, южный темперамент и объясняет то, что казнили ведьм в основном на севере. Да и на плодородных южных почвах, при местном климате неурожаи случались редко, а скотина росла здоровая и сильная. Именно постоянные недороды и бедность, частый голод вынуждали северян искать виноватых. Впрочем, в отличие от Северной Европы, в православном мире их находили не слишком часто.

Последнюю ведьму в Украине самосудом сожгли в год рождения Ивана Франко, в 1856 году, в его родном селе, а в России – в 1893 году. Ведьм и потом избивали, но охоту на них уже не устраивали. Времена менялись стремительно.

Подводя итоги, отметим: хотя и принято считать, что именно Церковь сжигала ведьм, но выше мы показали, что большинство участников охоты являлись отнюдь не церковниками, причем во всех трех конфессиях. Они были местными жителями. И причины охоты связаны не только с церковными нападками на ведьм или же выходом очередного теологического труда. Часто церковники, наоборот, защищали обвиняемых от нападок и отрицали существование колдовства как такового, поскольку были людьми для своего времени образованными и просвещенными. А сжигали женщин и мужчин простые люди, часто неграмотные и суеверные.

Обвиненные в причастности к колдовству становились козлами отпущения для обозленных несчастьями, отчаявшихся людей. Церковные же суды подчинялись строгому регламенту, духу и букве законов, пусть и несовершенных. О догматах Библии велись дискуссии, и трактовка их менялась. В городах с магдебургским уставом имелись собственные суды, а в небольших селениях все решал тиран-феодал или, и того хуже, толпа крестьян, затаивших злобу на свою землячку. И такую толпу остановить было порой невозможно, священники или дворяне опасались выступать против нее.

Кроме того, для властей и не имело смысла противостоять этой неорганизованной стихии, не имевшей вожака и цели. Разумнее было позволить им «выпустить пар» в жестокой расправе над собственными соседями, чтобы затем они вернулись по домам и продолжили и дальше выплачивать оброк, налоги, десятину в Церковь.

И в наше время высоко ценятся люди, способные выступить против озлобленной толпы; на них и держится благополучие общества. Ведь приговоры толпы никогда не бывают справедливыми. Не зря же выражение «охота на ведьм» стало крылатым и до сих пор во всем мире означает несправедливую травлю.

Последние казни

Обычно рассказ о ведьмах начинают с XV века нашей эры, когда развернулась массовая травля причастных к колдовству. Нередко упоминают и законы Хаммурапи, созданные во II тысячелетии до нашей эры, в которых ведуньи впервые в известной истории обрекались на жестокое наказание. Без этого не обойтись, потому и в данной книге оба упомянутых выше периода так или иначе затронуты. Но чтобы по-настоящему удивить читателя, мы хотим отправить его в другие страны и эпохи, не столь популярные у авторов посвященных ведьмам трудов.

Перенесемся же для начала в середину V века нашей эры. В богатой и знатной ирландской семье родился малыш, которого назвали Фридолином. Родители его были верующими христианами. Ирландия была крещена совсем недавно, каких-то 30–50 лет назад святым Патриком. Возможно, что родители маленького Фридолина были знакомы с Патриком. Дома мальчику дали неплохое начальное образование, а после и религиозное – в школе у одного из местных священников. После этого он отправился на материк, чтобы проповедовать варварам далеких стран. Как ни странно, родители мальчика поддержали, хотя он был еще довольно юн.

Фридолин отправился в почти двухнедельное путешествие до города Реймса, где тогда находился франкский король Хлодвиг I. Наш герой оказался в городе как раз вовремя, чтобы зайти в тогда еще совсем небольшой Реймсский собор и застать крещение монарха. Событие это было очень значительным – в той же мере важным, что и крещение Константина для судьбы всей Римской империи и крещение князя Владимира для Восточной Европы. Вместе с окрещенным Хлодвигом из собора вышла новая христианская Европа. Позднее в нем же будут короновать почти всех французских монархов.

Фридолин каким-то образом сблизился с женой короля Клотильдой, которая уже задолго до крещения мужа была ревностной христианкой, а потом через ее посредничество – и с самим королем. Скромный проповедник, он мог сколько угодно пользоваться услугами Хлодвига I, который стал его другом. Фридолин действительно в случаях нужды прибегал к помощи королевской семьи. Однако, как его ни умоляли остаться при дворе, молодой христианский подвижник отказывался: он считал своим долгом спасать души несчастных язычников, обращая их в христианство. А если верить легенде, отправиться путешествовать и проповедовать в языческих землях Фридолина надоумили божественные силы. После очередного застолья в замке Хлодвига во сне к юноше пришел один из самых знаменитых галльских святителей – Илларий. Он попросил проповедника с утра пораньше отправиться в городок Пуатье и разыскать его мощи, которые были погребены под остатками местного храма, разрушенного вестготами во время очередного вторжения.

Фридолин проснулся и сразу же, не дожидаясь зари, тронулся в путь. В указанном месте он и правда нашел мощи святителя. Святой Илларий с того момента стал своего рода наставником нашего героя и время от времени являлся ему, чтобы посоветовать что-то или поддержать его веру. В Пуатье, на том самом месте, где стояла заброшенная церковь св. Иллария и монастырь при ней, возникла новая духовная община, которая получила поддержку Хлодвига. Епископ Пуатье с Божьего и королевского благословения назначил Фридолина игуменом монастыря святого Иллария, отстроенного с небывалой по тем сложным временам пышностью.

Такое место позволяло одновременно неплохо жить и рассказывать людям о Христе. Но Господь, как известно, не любит компромиссов между животом и душой. Святой Илларий вновь явился новоявленному игумену в видении во время долгого сна. Он сказал, что такому талантливому молодцу, как Фридолин, нечего сидеть на одном месте, а надобно идти в верховья Рейна и вести проповедь среди тех диких и злых племен, что обитают там и нападают из своих темных лесных поселений на честных христиан. Нечего делать, юноша помолился перед святыми мощами Иллария, поблагодарил святого за совет и, бросив монастырское хозяйство на Божью милость, побрел по пыльной дороге в сторону долины Мозеля. По дороге в недавно крещенных селениях он основывал церкви, часовни и монастыри в честь того, кто гонял его так нещадно по свету, – светлой памяти святителя Иллария. При этом он, конечно, вспоминал имя не только Бога, но и Хлодвига. Итак, года через два, убедившись, что вдоль всей его дороги строятся храмы, наш герой вышел к Рейну и стал по его заросшему непролазным лесом берегу подниматься вверх по течению. Дойдя до самых высоких Альп, Фридолин начал думать, где б ему найти эти самые племена, которые так необходимо обратить в христианство. И Господь в третий раз послал ему вещий сон. Снова святой Илларий пришел к юноше с интересным предложением: на острове посреди реки построить новый монастырь, тоже в честь самого Иллария. В нем воспитать достаточное количество подвижников, которые обратят в Христову веру местное языческое племя – алеманов.

Найти увиденный во сне остров было нетрудно, как и поселиться на нем. Чуть позднее на этом самом месте вырастет город Бад-Зекинген, жители которого сейчас очень почитают святого. Однако тогда алеманы, жившие возле островка, встретили умного и острого на язык проповедника весьма враждебно. Алеманы пытались испугать или прогнать Фридолина, посчитав того, кому их потомки будут молиться, хитрым вором или даже ведьмаком. Фридолин решил не рисковать, Господу молиться не стал, но обратился за помощью к Хлодвигу (видимо, из уважения к принципу «кесарю – кесарево, а Богу – Божье»). И король даровал ему остров, земли вокруг него, а особенно наглых местных жителей приструнил. После вмешательства короля, который многих алеманов отправил в темницу, они стали относиться к Божьему человеку – Фридолину – с огромной настороженностью и недоверием. Короля они скорее боялись, чем доверяли ему. Это же касалось и его приближенных. Словом, уже зрелому монаху-проповеднику пришлось задействовать весь свой религиозный и педагогический опыт, полученный в ходе длительной миссионерской деятельности, чтобы расположить озлобленных местных жителей к себе и Богу. Кроме абстрактных понятий, наш герой пытался передать людям и более практические знания. Именно он, согласно легенде, дал местным первые знания о том, как правильно высаживать фруктовые деревья, и эта доселе полудикая земля расцвела садами.

Урзо и Ландольф, местные богачи, внимательно наблюдали за деятельностью настоятеля монастыря. Урзо был честным христианином, а его брат Ландольф отличался подлым характером и втайне поклонялся языческим богам. Урзо в благодарность за миссионерство отдал монастырю Фридолина земли для расширения. Однако Урзо неожиданно умер, а все его земли, в том числе и те, что он подарил монастырю, силой захватил Ландольф. Фридолин, наивно веря в справедливость, обратился к судье. Но судья, которому заплатил Ландольф, с легкой лукавинкой в глазах и участливым видом выслушал Фридолина и сказал, что тот должен привести для дачи показаний самого умершего Урзо – как свидетеля, и тогда дело рассмотрят. Это было своего рода насмешкой над умениями Фридолина. Неужели все эти сады расцветают благодаря помощи Господа? Не замешаны ли тут какие-то чары?

Тогда Фриголин поднялся на гору, пал на колени и начал страстно молиться. Он молился весь день, а потом и всю ночь, стоя на огромном валуне. И когда святой уже почти до крови стер колени, голос с неба дал знать, что теперь Фридолин может привести покойного Урзо в суд, достав его из могилы. При этом странное сияние окутало все тело Фридолина, и оно стало входить в камень, как в масло. На камне остались следы рук и ног святого. До сих пор этот камень с отпечатками хранится в одной из церквей в этих местах. А Фридолин отправился туда, где был похоронен старый добрый Урзо. По молитве святого умерший богач поднялся из могилы и под руку с тем, кто его вытащил, отправился в суд. Несмотря на спокойствие Фридолина и добрую память об Урзо, монах, шедший под руку с полусгнившим трупом, выглядел устрашающе, и дело решилось мгновенно в пользу игумена.

Благодаря полученным землям Фридолин сумел сделать монастырь на острове Зекинген двойным, то есть в нем жили и монахи-мужчины, и монахини-женщины, которых разделяла огромная стена. По тем, да и по нынешним меркам такое явление – большая редкость. Фридолин мирно почил, окончив все свои труды 6 марта 538 года, а мощи его остались в соборном храме монастыря – аббатства Зекинген. Святой Фридолин изображается с посохом и книгой, что символизирует его подвиг пред Господом – подвиг просветителя и паломника. Среди прочего, так он показан на гербе кантона Гларус – одного из районов Швейцарии. Этот кантон расположен возле аббатства Фридолина, и как раз в одной из небольших тогдашних деревень происходила вся эта судебная волокита. Для местных жителей история с Фридолином как минимум с X века стала непререкаемой истиной. Ее знали все, на ней строились пословицы и поговорки. «Суд святого Фридолина», – говорят жители, упоминая какое-то нелепое обвинение. Впрочем, вероятно, Фридолину было не до смеха – мало ли до чего мог дойти его обидчик, если бы его не наказали. Кстати, многие средневековые правоведы ссылались именно на этот случай, доказывая, что суд должен быть максимально объективен, ведь любая оплошность может привести к страшным последствиям. А сам святой стал покровителем несправедливо обвиненных.

Герб кантона висит на ратуше в самом его центре – городке Гларус. Как ни странно, именно в этой области, связанной с именем святого, оберегающего честный суд, была несправедливо осуждена, вероятно, последняя ведьма во всей Европе. И что самое удивительное, их процессы были очень похожи, вплоть до деталей. Однако история несчастной ведьмы закончилась куда более трагично, чем история святого Фридолина.

Девятого февраля 1782 года в газете «Нойе цюрхер цайтунг», выходившей в городе Гларусе, том самом, на гербе которого изображен Фридолин, появилось интересное объявление. В нем предлагали награду за поимку некой Анны Гельди. «Анне… на вид лет сорок, она высока ростом, имеет пышную фигуру, черные волосы и брови, серые, слегка покрасневшие глаза, небрежно одета, говорит на зеннвальдском диалекте. Носит юбку неяркой расцветки, голубую в полоску блузку, белый корсет, серый плащ, белые чулки, черный чепец с белой подкладкой и шейный платок из черного шелка».

Анна провела значительную часть жизни в самом Гларусе, куда в возрасте 29 лет переехала из пригорода, чтобы найти работу. О ее жизни до этого мало что известно. Родилась она, вероятнее всего, в 1734 году в городке (или, скорее, большой деревне) под названием Зеннвальд. С самого раннего детства Анне приходилось трудиться служанкой в родном селе, чтобы заработать хоть какие-нибудь деньги, необходимые семье. Случилось так, что она забеременела от заезжего солдата, вскоре сбежавшего от девушки, и ее ребенок умер, не прожив даже суток. В те далекие времена такое случалось часто – детская смертность была очень высока. К тому же девушка, вероятнее всего, не могла позволить себе во время беременности нормальное питание, соблюдение гигиены и отдых. И местные жители обвинили несчастную Гельди в том, что она убила своего ребенка, если верить формулировке суда, «так как он мешал ее распущенной жизни». Женщины в те годы часто избавлялись от детей, рожденных вне брака, оставляя их на лютом морозе или на съедение животным, ведь внебрачная беременность была позором для семьи. Анну приговорили к позорному столбу, на посмешище местным жителям, и шести годам домашнего ареста. Это сейчас подобное наказание не кажется серьезным, но для Гельди это означало бы страшную смерть. Деньги девушка зарабатывала в домах более богатых соседей, и невозможность выходить за пределы своей лачуги означала бы для нее голод. И она сбежала из-под стражи в Гларус.

Сначала она на несколько лет устроилась горничной в доме местного доктора по фамилии Цвикки. Он был к ней очень добр, хотя и требователен, хорошо платил и не просил ничего сверх прилежного исполнения своих рабочих обязанностей. В свою очередь, Анна пыталась всячески угодить доктору. Однако Цвикки заболел и, умирая, порекомендовал ее врачу Иоганну Якобу Чуди, которому требовалась воспитательница для пяти его дочерей. И Анна пришла в его дом сразу после похорон доктора Цвикки в 1780 году. Однако в доме нового хозяина ей пришлось куда тяжелее. Доктор Чуди был вдовцом, и ему очень приглянулась красавица горничная. О том, как жилось Анне в доме новых хозяев, известно немного. Однако достаточно будет сказать, что она уволилась оттуда ровно через год, сразу же подав на своего работодателя в суд – за сексуальные домогательства.

Одновременно с этим заболела дочь Чуди – любимица семьи, восьмилетняя Анна-Миггели. По показаниям очевидцев, девочка вела себя как одержимая, страдала от судорог, а в ее чашке с молоком и испеченном гувернанткой хлебе были обнаружены иголки с нитками необычных цветов. Во всем обвинили Анну и объявили ее в розыск – доктор Чуди подкупил судью, и тот, не разбираясь в ситуации, возбудил против нее дело. На кону стояло ее доброе имя и, конечно, доброе имя порекомендовавшего ее доктора Цвикки, который даже на смертном одре характеризовал ее очень положительно. Анна-Миггели, пострадавшая девочка, сразу же пошла на поправку, когда горничная исчезла. И это стало отягчающим обстоятельством. Местность вокруг была дикая, и люди все еще верили в ведовство. Они сочли, что девочку не отравили, а навели на нее чары при помощи иголок с нитками.

Судить последних ведьм Европы за колдовство представлялось невозможным. Уголовная ответственность за это «преступление» уже давно была отменена во многих европейских странах (что происходило в течение всего XVIII века), и за ведовство можно было разве что линчевать – без суда и следствия. Однако когда заподозренная в ведовстве попадала в официальный суд, ей предъявляли обычные обвинения – в отравлении, поджоге или чем-то подобном.

То же случилось и с нашей героиней. Официально ее обвинили как раз в отравлении, а не в колдовстве. Правда, всем участникам процесса было ясно, за что судят девушку, а в зале не раз звучали выкрики: «Ведьма!» Единственным, кто мог дать девушке позитивные характеристики, был ее прошлый хозяин – доктор Цвикки. И когда судья предложил ввести его в зал для дачи показаний, обвинители с иронией предложили несчастной подсудимой привести его. И это был как раз намек на ее «дьявольскую природу». По тогдашним законам кантона к смертной казни не могли приговорить за отравление без летального исхода. Дочь Чуди в конце концов выздоровела, что неудивительно. Во время суда выяснилось, что она не пробовала ни молоко, ни хлеб, в которых нашли иглы. Однако, несмотря на то что дело было «шито белыми нитками», Анну Гельди обезглавили 18 июня 1782 года под улюлюканье толпы. Во время суда официальных обвинений в колдовстве избегали, так как вера в него считалась пережитком древности. Протоколы суда были уничтожены сразу же после его окончания.

Судя по всему, Анна все еще оставалась привлекательной женщиной, когда пришла в дом Чуди, потому что она и хозяин стали спать вместе. Вероятно, между любовниками произошла размолвка. Анна подала на хозяина в суд за домогательства, а тот, вероятно, испугавшись последствий, подал встречный иск. Поскольку он был богатым горожанином, а она – всего лишь служанкой, суд принял его сторону. И женщину казнили, а он счастливо прожил всю жизнь и умер уважаемым отцом большого семейства.

История Анны Гельди имеет много общего с историей Фридолина. В обоих случаях решающую роль в судьбе играл суд. В обоих случаях суд был несправедливым. В обоих случаях обвинителем выступал нечистый на руку, злобный и корыстный человек. В обоих случаях подсудимого обвиняли в колдовстве. История Фридолина ничему не научила местных жителей, и почти через тысячу лет, в просвещенный век, христианин повторил грех язычника.

В 2007 году в городе Моллис, что неподалеку от Гларуса, активист Вальтер Хаузер, автор многих статей и книг о Гельди, выступил с инициативой открыть музей, посвященный Анне. Музей действует и поныне, собирая туристов. А в 2014 году несколько депутатов из кантона Гларус и местная протестантская церковь отклонили прошение о реабилитации Анны – по неясным причинам. Но власти страны продолжали настаивать на реабилитации Гельди. И только после длительных переговоров между протестантской и римско-католической церквями, местными властями и парламентом страны ситуация разрешилась. Местные власти от имени всех жителей кантона сами обратились к парламенту с просьбой о ее реабилитации, которую парламент одобрил под аплодисменты всего мира. В вердикте о помиловании Гельди указано, что она стала жертвой убийства в рамках незаконного и необоснованного судебного разбирательства. Реабилитация же, по словам парламентариев, является признанием грубой несправедливости приговора, приведшего к смерти невинной женщины.

Промедление местной общины можно понять – никому не хотелось бы прослыть городом, где убили последнюю ведьму. Только циник может превратить это в рекламный ход, а швейцарцы никогда не слыли циничными. Однако у жителей Гларуса появился повод передать эту сомнительную честь другому городу, который называется Решель. Он находится в нынешней Польше, в Варминьско-Мазурском воеводстве. Есть гипотеза, что последняя официально осужденная ведьма погибла именно тут.