Текст книги "Чартер со смертью"

Затаив дыхание, Петр лежал неподвижно. Рядом, чуть ли не у него над головой, послышался оглушительный выстрел, от которого у Петра заложило уши. Сглотнув и восстановив таким образом слух, он услышал приближающиеся шаги. Петр понял, что капитан с помощником бросились на выручку команде и, пока они не соединились, шанс осуществить свой план у него еще был.

– Ледерсен мертв! – раздался голос Эктора Сантуша.

Петр тут же почувствовал, как его пребольно пнули в бок, но даже не дернулся. Лишь вспомнил, что сам проверял таким образом тела невольников.

– Док тоже мертв! И Перес, и Гомеш! – перечислял Сантуш фамилии погибших матросов.

– До них нам дела нет! – послышался ответ капитана. – Нужно помочь тем, кто жив!

Тяжелые шаги стали удаляться, и вдруг раздался выстрел. Петр осторожно приподнял голову: в трех шагах впереди он увидел спины капитана и помощника. Они шли вплотную друг к другу. Первый стрелял, а второй перезаряжал ружья, которые висели у них на плечах, будто гроздья. Рядом с собой Петр увидел мертвого негра. Из его тела торчал кортик датчанина. Быстро поднявшись, Петр вытащил кортик из трупа и ринулся вперед.

Капитан как раз выстрелил и передавал ружье помощнику для перезарядки, и, услышав за спиной шум, хотел обернуться, но из-за многочисленных ружей, висевших у него на плече, ему непросто было это сделать. Петр успел всадить ему в спину кортик почти по рукоятку, и капитан рухнул на палубу. Его смерть была мгновенной. Помощник капитана, увидев перед собой ожившего Петра, растерялся, не зная, как поступить. Сантуш держал в руке разряженное ружье. Петр очнулся первым. Он бросился на помощника капитана и вцепился ему в горло. Оба рухнули и стали кататься по палубе.

Сантушу удалось разжать руки Петра, сжимавшие его шею. Помощник капитана оказался сильнее. Вскоре, сидя сверху, он начал наносить удары по противнику. Голова Петра моталась из стороны в сторону; он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Вдруг помощник капитана замер. Из его черепа вместе с мозгами хлынула кровь, и он откинулся на спину. Петр, слыша гул в ушах и вытирая с лица кровь, свою и чужую, с трудом поднялся на ноги. Он увидел перед собой негра в набедренной повязке и с окровавленным топором в руке. Когда чернокожий заговорил, Петр не сразу понял смысл его слов, осознал только, что это Жозеф.

– Матросы попытались вырваться из кубрика, но мы не позволили им это сделать! Они потеряли пятерых, мы гораздо больше. Матросы услышали выстрелы и теперь выжидают, надеясь на помощь капитана. Зря! Мы победили!

Петр зарядил четыре ружья, взял одно из них, а три остальные приказал нести Жозефу и направился к матросскому кубрику. У входа лежали тела, в основном черные. Петр разрядил два ружья, стреляя в дверцу кубрика. Тем самым он дал понять матросам, что с капитаном покончено и на помощь им надеяться нечего, и только после этого вступил в переговоры. Петр пообещал, что, если матросы ему подчинятся, у них появится шанс остаться в живых.

– Вы отведете бригантину в Порт-о-Пренс и затем получите судно в свое полное распоряжение. Плывите куда хотите! Вы сохраните жизнь и свободу!

– За захват бригантины, убийство капитана и большей части команды вам грозит виселица! – грозно произнес боцман, выбранный матросами для переговоров.

– Виселица меня и так ожидала, а дважды меня не повесят, – усмехнулся Петр. – У вас нет выбора. Сейчас наши судьбы тесно связаны. Никто из чернокожих не умеет управлять парусами такого большого корабля. Поэтому если судно пойдет ко дну, мы утонем вместе! Единственное приемлемое решение для вас – это принять мое предложение. Повторяю: с Гаити можете плыть, куда захотите!

– Мы знаем, как поступает с белыми король черных на Гаити, – возразил боцман. – В порту бригантину заберут, а нас убьют!

– Хорошо. Высадите нас, не доезжая до порта, в какой-нибудь бухточке, куда мы сможем причалить на шлюпках.

– Мы матросы и не умеем управлять судном, – признался боцман. – Мы умеем ставить паруса, убирать их, держать курс по компасу и даже определять местонахождение с помощью сектанта, но это все. Из команды осталось одиннадцать человек, двое из них тяжело ранены и не смогут карабкаться по реям. У нас мало людей для работы с парусами, но я надеюсь, что мы справимся. Я передам ваши условия команде.

Боцман хотел вернуться в кубрик к матросам, но Петр задержал его:

– Если вы задумали хитрость, хочу вас предостеречь. Мы находимся недалеко от острова Гаити. Если вы попытаетесь обмануть нас и пойдете прямым курсом на Кубу, я об этом узнаю. Каким образом? Очень просто! От помощника капитана Эктора Сантуша (упокой, Господи, его душу!) мне известно, что мы должны были ранним утром проходить в тридцати-сорока милях от берега Гаити. Даже если во время сражения мы и отклонились от курса, то ненамного. Поэтому не позднее чем в полдень мы должны увидеть землю. Это и будет Гаити, ведь до Кубы еще плыть и плыть. Если этого не случится, я сочту, что вы меня обманули, и все вы умрете!

– Хорошо, я передам ваши слова команде.

Боцману и оставшимся матросам пришлось пойти на эти условия.

Петр и Жозеф пересчитали уцелевших после ночного побоища негров: осталось двадцать девять мужчин и четыре женщины, почти треть чернокожих, ступивших на этот корабль. Теперь бывшие невольники, вооружившись кто чем смог, расположились по всей палубе, наблюдая за действиями матросов и боцмана, принявшего на себя обязанности капитана. Вначале судно легло в дрейф, чтобы попрощаться с погибшими ночью.

Матросы по обычаю зашили тела в парусину и установили у борта широкую доску. После молитвы, которую прочитал боцман, мертвые тела клали на доску; они скользили прямо в море и вскоре исчезали в морской пучине. Петр стоял рядом с непокрытой головой и молился за упокой их душ. Особенно жаль ему было молодого матроса Лукаса.

Иначе прощались со своими соплеменниками негры. Они устроили вокруг мертвых тел дикие пляски и песнопение. Петру показалось, что все это продолжается слишком долго. Он приказал:

– Жозеф, пусть твои черные заканчивают веселье и сбрасывают трупы в море! Мы теряем время. Пора ставить паруса и идти к острову!

Негр отрицательно покачал головой, и только теперь Петр заметил, как изменилось его поведение. Жозеф больше не напоминал жалкого раба из трюма.

– Тела наших собратьев отправятся вместе с нами на Гаити и упокоятся по нашим обычаям на новой земле, у порога жилищ. Они будут охранять их из мира мертвых.

– Жозеф, ты говоришь чушь! – Петр понял, что негры собираются похоронить тела своих соплеменников на новом месте, чуть ли не в домах[31]31
  Этот обычай народа йоруба, хоронить родственников в пределах своего жилища, дошел до нашего времени.


[Закрыть]. – Ты же христианин!

– С христианами я был христианином, но продолжал веровать и в наших богов – в Одудуву, Шанго, Ошуна и других. Больше не называй меня Жозефом. Зови меня Сисенгари, именем, данным мне при рождении!

Как ни пытался Петр убедить Жозефа-Сисенгари в том, что нужно обязательно похоронить тела негров в море, все было напрасно: тот настоял на своем. И это было очень плохо, ведь среди моряков бытует поверье: «Мертвец на борту – к несчастью!» Петр понимал, как воспримут оставшиеся члены команды желание африканцев держать на судне мертвые тела. Но он ничего не мог поделать. Теперь Петр оказался в полной зависимости от недавних невольников, попав из одной передряги в другую. Его накрыло тревожное чувство.

«Еще неизвестно, что ожидает меня на Гаити. Помогут ли мне чернокожие, замолвят ли доброе слово перед жестоким властителем острова или вспомнят мое “лечение”?»

Ощущая ужасную слабость и желание спать, которые не мог преодолеть даже страх перед неопределенным будущим, Петр отправился к себе в каюту, чтобы немного отдохнуть. Едва он закрыл глаза, как провалился в сон.

Ему приснилось, что он вместе с Лукасом находится на ялике посреди океанских просторов. Петр гребет веслами в направлении тонкой полосы суши и никак не может до нее доплыть. Чувствуя, что его силы на исходе, он просит Лукаса помочь ему, но тот лишь смеется. И тут Петр понимает, что матрос мертв и только прикидывается живым. Поднимается высокая волна. Шлюпку бросает, как щепку, она вот-вот перевернется. У Петра сердце замирает от ужаса, а Лукас затягивает песню, очень похожую на ту, которую пели африканцы, скорбя по своим погибшим. «Он меня оплакивает? Мне суждено умереть?»

Петр проснулся в холодном поту и ощутил, что каюта ходит ходуном.

– Шторм!

Он поднялся с койки, едва устояв на ногах. Пол так и норовил выскочить у него из-под ног. Хватаясь руками за все, что только можно, Петр стал пробираться к двери. Вдруг раздался страшный удар. Петра бросило на стенку каюты, и он сильно ударился спиной. Затем послышался ужасающий треск, от которого внутри у Петра похолодело. Он понял, что бригантина во время шторма наскочила на мель. Теперь лишь вопрос времени, когда волны разобьют их беспомощное судно!

9

Две шлюпки, до предела нагруженные бывшими невольниками, медленно отошли от бортов гибнущей бригантины, с которой доносились проклятия вперемешку с мольбами о спасении и молитвами остававшихся на ней матросов – для них на перегруженных шлюпках не нашлось места.

Во время погрузки обезумевшие от страха, безоружные матросы на гибнущем судне попытались пробиться на шлюпки, но негры отогнали их ударами мачете. На палубе лежало несколько окровавленных тел. Остальные матросы спрятались и наблюдали за происходящим издали, в бессильной ярости проклиная черных и доктора, который их освободил. Корпус севшей на мель бригантины трещал под ударами безжалостных волн. В трюме было полно воды, лившейся из пробоины. Оставалось не так уж много времени до того момента, когда судно развалится, не выдержав яростного напора стихии.

С собой Петр захватил увесистый сундучок, куда сложил деньги и ценные вещи, которые нашел в капитанской каюте. Ему не хотелось покидать бригантину, хоть она и сотрясалась от тараноподобных ударов волн: было страшно садиться в шлюпку, которая то и дело подскакивала вверх-вниз на талях, словно участвуя в скачках. Но Петр понимал: тех, кто останется на бригантине, ждет верная смерть. Он заставил себя залезть в шлюпку, где уже сидело несколько негров и негритянок, и ее тут же стали опускать на лебедках. Раскачиваясь и то и дело с силой ударяясь о борт бригантины, шлюпка опустилась на воду и еще сильнее запрыгала на волнах, порой подскакивая чуть ли не выше палубы. Всякий раз, когда их утлое суденышко проваливалось с высоты в ложбину среди волн, у Петра замирало сердце. Казалось, еще мгновение – и их накроет волной, а шлюпка пойдет на дно.

Петр непрестанно читал спасительную молитву, с испугом глядя на огромные волны, вздымавшиеся за бортами шлюпки, и тесно прижимая к груди сундучок с золотом: монетами и драгоценными изделиями, найденными в капитанской каюте. Будучи неплохим шахматистом, он пытался предугадать события на несколько ходов вперед, но всякий раз попадал впросак. Сейчас Петр пробовал договориться с Господом, заключить с Ним сделку, клятвенно обещая, что, если ему будет дарована жизнь, он навсегда покончит с азартными играми и станет примерным христианином.

Карабкаясь, словно обезьяны, по веревочным лестницам и канатам, в шлюпку забрались остальные негры. Среди них был Жозеф. Чернокожие сразу же взялись за весла, оттолкнулись от гибнущего судна и направились в сторону берега. Вернее, попытались это сделать. Бывшие невольники никогда не были матросами и если и плавали у себя на родине, то лишь по рекам на легких лодочках-долбленках. Здесь же, оказавшись на тяжелых шлюпках, они гребли вразнобой, с трудом работая веслами. Шлюпка то и дело подставляла борт волнам, и они захлестывали, наполняли ее водой. Негры, не занятые на веслах, черпали воду, чем могли, но она все больше наполняла перегруженную шлюпку. Петр, управлявший рулем, изо всех сил кричал, подавая команды, которые тут же дублировал сидевший рядом с ним Жозеф-Сисенгари, но их голоса заглушал дико завывающий ветер. Петру казалось, что это конец света, апокалипсис, и завтра ни для кого не наступит.

Он увидел, как идущая от них в полукабельтове шлюпка скрылась под набежавшей волной, а затем показалась на поверхности, но уже перевернутая килем вверх. Еще мгновение рядом с ней были видны черные головы оказавшихся в воде негров, а потом, после того как набежала еще одна волна, исчезли и они… У Петра уже не было сомнений: такая же судьба неминуемо постигнет и их шлюпку с неумелыми гребцами. Он ведь просил Жозефа позволить матросам сесть на весла, хотя бы в их шлюпке, но тот не послушался.

– Ты хочешь спасти своих белых братьев? – спросил бывший невольник. – А я, по-твоему, должен обречь на гибель своих черных? Не бывать этому!

– Я хочу, чтобы мы уцелели! – завопил Петр, но Жозеф не изменил своего решения.

Глядя на то, как их шлюпка все больше наполняется водой, Петр чувствовал, что бессилен что-либо сделать для спасения собственной жизни. Их суденышко уже не слушалось руля. Берег был близко, почти рядом, и это радовало. Он был пологим, а не с отвесными скалами-убийцами, о которые с одинаковой легкостью разобьются шлюпка и пловец. Но это «почти» составляло не меньше кабельтового! Как преодолеть его в штормящем море?

Продолжая горячо молить Бога о спасении, Петр лихорадочно думал о том, что бы такое еще Ему посулить, чтобы выпросить спасение.

«Забери негров, но оставь мне мою жизнь!»

Его взгляд опустился на сундучок с капитанским золотом, и, ни секунды не раздумывая, Петр поднял его и кинул в море:

– Господи! Прими мою жертву!

В тот же момент очередная волна полностью накрыла шлюпку, окончательно утопив ее. Петр вынырнул и, ничего не видя, поплыл наобум, вынужденно подчиняясь силе волн и не зная, несут ли они его к берегу или, наоборот, в открытое море?

Петр не мог бы сказать, сколько продолжалась его борьба за жизнь. Вдруг он ощутил под ногами землю. Он был спасен!

Однако радоваться было рано: хоть вода и была ему чуть выше пояса, уходящая волна подхватила его и потащила обратно в море.

Петр нырнул, пытаясь за что-то ухватиться, но на дне были лишь небольшие камни, которые оставались в руках, не позволяя зацепиться. Задыхаясь, Петр вынырнул, и тут его подхватила другая волна и потащила уже к берегу. Теперь он был готов к этому, и когда волна стала двигаться в обратном направлении, нырнул и держался за лежавший на дне громадный камень, пока не почувствовал, что сила, тянущая его в море, не ослабла. Так, несколько раз ныряя при уходящей волне, Петр смог добраться до берега и обессиленно упал на камни, где волны уже не могли его достать.

Мокрая одежда облепила его тело. Петр дрожал от холода и пережитого страха близкой смерти. Пронизывающий до костей ветер бил по нервам своим пронзительным воем. Хотелось заткнуть уши, чтобы его не слышать. Петр понимал, что, оставаясь здесь, он может околеть от холода. Стиснув зубы и сделав над собой усилие, он поднялся в поисках более безопасного места.

Неистовый ветер сбивал его с ног, и Петру пришлось идти, согнувшись, чтобы преодолеть его силу. На счастье, ему не пришлось долго искать убежище. Петр увидел между скал небольшую трещину, куда смог втиснуться, поджав ноги. Это укрытие спасало от ветра, но не от холода. Сжавшись в комочек и обхватив себя руками, Петр трясся в ознобе и никак не мог согреться. Он беспрерывно читал молитвы, обещая Господу начать новую жизнь. Петр просил лишь об одном – о спасении! Но буря продолжалась, и казалось, что ей не будет конца.

Наконец от холода и тревоги Петр потерял сознание. В его воспаленном мозгу мелькали страшные картины, будто бы он умер и находится в аду, но там очень холодно. Черти сажают грешников в котлы, где плавают куски льда. Петр стал просить чертей не сажать его в ледяную воду. Они дали ему вилы, и он сам вместе с ними стал отправлять грешников на вечные муки. И ему было уже не так холодно при виде чужих мучений.

Первым, что увидел Петр из своего убежища, придя в себя, были живительные солнечные лучи. Шторм закончился, на небе сияло солнце, даря жизнь. Чувствуя, что его тело задубело от холода, Петр вылез из расщелины навстречу теплу, радуясь, что остался жив. Ослепительное солнце стояло в зените. Ветер еще не утих, но был уже не таким сильным. Глянув на еще волновавшееся море, Петр не увидел бригантины, – она пошла ко дну вместе с оставшимися на борту матросами. На берег выбросило лишь корабельные обломки.

Петр заметил на берегу нескольких негров. Они были почти без одежды и смотрели в его сторону. У него засосало под ложечкой при мысли о том, какой будет его встреча с аборигенами, объявившими войну белым.

10

Но это были не гаитяне, а негры с бригантины, которым удалось спастись. Среди них был Жозеф. Петр очень обрадовался, увидев его живым. Петра страшило одиночество, и он надеялся, что, когда они встретят островитян, бывший невольник ему поможет. До этого их общение ограничивалось несколькими фразами, при этом говорил в основном Петр, излагая план захвата бригантины, а Жозеф должен был не обсуждать, а исполнять. Кроме Жозефа спаслось еще три бывших раба. Только теперь стало понятно, как им повезло: кромка пологого берега занимала меньше четверти мили, а дальше с обеих сторон тянулись мрачные отвесные скалы. Если бы Петр и негры попали туда, их ожидала бы верная смерть! Спасший их берег был нешироким и заканчивался высокими серыми скалами, видневшимися из-за редких пальм. А над головой властвовала густая тропическая растительность.

Петр понимал, что их положение по-прежнему незавидное. Он был не уверен, что им удастся взобраться на скалы, которые могут оказаться отвесными и неприступными. Но даже вскарабкавшись наверх, они рисковали умереть без воды и пищи, если в ближайшее время не встретят человеческое жилье и людей. Особенно мучительной была жажда. Так обрадовавшее Петра солнце быстро высушило его одежду и стало нестерпимо припекать. Наслушавшись рассказов Эктора о кровожадных неграх с острова Гаити, Петр боялся встречи с местными жителями. Как они к нему отнесутся? Замолвит ли Жозеф за него словечко? Послушают ли его кровожадные островитяне? Петру оставалось надеяться на свою счастливую звезду и на Провидение.

– Жозеф, нам надо найти удобный подъем. – Петр указал на отвесные скалы, видневшиеся за росшими у их подножия редкими пальмами и густыми кустами.

Негр кивнул:

– Я уже послал Ганаджу в разведку.

Негр пристально посмотрел в глаза Петру, и тому стало не по себе. Бывший невольник глядел на него как на равного! Во взгляде Жозефа не было ни подобострастия, ни благодарности за освобождение и появилось нечто новое; это стало заметно еще на бригантине после ее захвата.

– И я уже говорил тебе: называй меня Сисенгари, а не христианским именем Жозеф! – настойчиво напомнил негр.

Петр хотел резко одернуть этого недавнего раба, освободившегося только потому, что он ему помог, но вовремя спохватился: добрые дела быстро забываются. Помогая невольникам, он тем самым спасал себя, и теперь они были тесно связаны. Если за пределами острова станет известно, что Петр организовал бунт на корабле, в результате которого погибла вся команда вместе с капитаном, суд не станет учитывать то, что он хотел освободить незаконно удерживаемых невольников, и приговорит его к смерти через повешение. Призрак виселицы давно витает перед ним, но, возможно, ему все-таки удастся от нее ускользнуть. Петр истово перекрестился.

Выброшенные морем обломки бригантины им не пригодились, разве что негры сумели вытащить из обшивки крепкие железные гвозди. Ими бывшие рабы проковыряли дырки в кокосовых орехах, сорванных с пальм, и утолили жажду. Вернувшийся разведчик сообщил Жозефу, а тот – Петру, что путь наверх найден.

Солнце припекало все сильнее. Петр, который был без шляпы, снял рубашку и соорудил из нее тюрбан, а затем надел сюртук на голое тело. На неграх были лишь набедренные повязки и рубашки, превратившиеся в лохмотья. Петра поражала выносливость этих людей. Он сам, выросший на Днепре, отлично плавал, и то его спасение было похоже на чудо. А как смогли спастись эти негры, после того, как провели столько времени в колодках в темном трюме, почти без движения и пищи? Сейчас они бодро шагали, в отличие от Петра, который еще не пришел в себя после ужасной ночи.

– Здесь бывают люди! – громко произнес по-французски (специально для Петра) Жозеф. Он шел во главе отряда, наклонив голову к земле, словно ищейка. – И довольно часто!

В голове у Петра был туман, все его тело ныло после сражения с морем. Он ощущал ужасную слабость. «Как Жозефу удалось разглядеть здесь человеческие следы? Тут же только камни!»

Однако негр уверенно вел их вперед. И в самом деле, они поднимались по проложенной кем-то тропинке. Здесь были тропические джунгли, густые, негостеприимные, насыщенные влажными испарениями, из-за чего сразу стало тяжело дышать. Чем больше люди углублялись в дебри, тем менее ощутимой становилась недавняя свежесть моря, которую приносил пассат. Вскоре воздух стал совсем неподвижным, горячим и влажным, как в турецкой бане, только еще более густым. От перенасыщенной влагой болотистой земли поднимались дурманящие, гнилостные, зловонные запахи. Джунгли, полные летающих, ползающих, жалящих насекомых, жили своей жизнью. Петр работал руками, словно мельница, отмахиваясь от москитов. Его удивляло, что голые и босые негры ничего не замечают. «Может, они бесчувственны к боли или же у них более толстая кожа?»

Джунгли пугали Петра. Вдруг там живут крупные хищники, пантеры или тигры, а у него и его спутников не было никакого оружия. Если огромная кошка вдруг выскочит из чащи, голыми руками от нее не защитишься!

Было очень тяжело пробиваться сквозь буйную растительность голыми руками. Тут пригодились бы мачете, но их тоже не было. Уже через несколько сотен шагов истекающий пóтом Петр, шагавший вслед за Жозефом, выбился из сил и остановился, отмахиваясь от назойливых насекомых:

– Куда ты нас ведешь? Кругом непролазные чащи и топи! Нам нужно найти тропу, проложенную людьми, а не переть напролом!

– Разве ты не видишь, что мы идем по тропе? – удивился Жозеф-Сисенгари. – Вы, белые, будто слепые, ничего вокруг себя не замечаете, у вас нюх только на золото! Если бы тропы не было, мы не смогли бы и шагу ступить! В джунглях все очень быстро зарастает. Люди проходили тут три-четыре дня назад.

Шатаясь от усталости, Петр плелся в хвосте отряда, а негры поочередно пробивали голыми руками дорогу, ломая ветки и выдергивая из земли высокую траву. Они работали неутомимо, словно и не находились более двух недель в нечеловеческих условиях, получая еды и воды столько, чтобы не умереть. Сейчас, после всех этих мытарств, на воле у них словно открылось второе дыхание. Петр в кровь натер ноги мокрыми ботинками. Он снял обувь и попробовал, подобно неграм, идти босиком. Однако сделав несколько шагов, понял, что это не для него, и снова надел ботинки на кровоточащие ноги.

Каждый шаг был сопряжен с болью, но, закусив губу и пересиливая себя, Петр шел вперед. Он словно со стороны видел свое усталое, искусанное москитами, страдающее от боли тело. Негр, который шел впереди, остановился и стал отдирать от ноги здоровенную пиявку. На месте укуса образовалась довольно большая кровавая рана, которую тут же облепили летающие насекомые, но негр, не обращая на них внимания, продолжал путь.

«Это животные, а не люди! У них лишь облик человеческий, и то с другим цветом кожи! – со злостью подумал Петр. – Не Жозеф, а Сисенгари! Неизвестно, сколько времени мне придется провести среди черных, прежде чем удастся вернуться в цивилизованный мир. Впрочем, мне надо думать не об этом. Нужно молить Бога, чтобы меня здесь хорошо приняли, а не вспороли бы живот и не зажарили бы живьем на костре!»

Вскоре джунгли начали редеть. Воздух стал суше. Петр уже и сам видел, что он и его спутники идут по тропе.

Тропический лес неожиданно закончился. Они вышли к огромному полю, на котором стеной стояли зеленые тростниковые растения, очень высокие, в два человеческих роста. И еще сюда доносился сладковатый запах дыма, сообщая о том, что где-то рядом находятся люди.

«Сахарный тростник!» – мысленно воскликнул Петр и крикнул Жозефу:

– Это плантация сахарного тростника. Здесь должны быть люди! Нам надо перейти через поле!

Отряд вошел в густые тростниковые заросли. Вскоре Петр и его спутники поняли, что поступили опрометчиво. Зеленое море тростника поглотило их без остатка. Здесь уже ничто не указывало на то, куда им идти. Солнце, по которому можно было бы ориентироваться, было скрыто от глаз зеленой колышущейся массой, похожей на крышу. Трепещущие верхушки тростника непрерывно издавали зловещий звук: «Ш-ш-ш-ш!», резавший слух. Под ногами было полно опасной живности: скорпионов, змей, сколопендр, и приходилось выверять каждый шаг. Крупные насекомые, менее опасные, но не менее неприятные, падая путникам на голову и за шиворот, кусали и щипали их.

Воздух тут был совсем не такой, как в джунглях, – сухой, горячий, обжигающий дыхание. Казалось, здесь работает невидимая печь, цель которой – иссушить человеческие тела, полностью лишив их влаги. Одежда Петра окончательно промокла от обильного, текущего ручьем пота. Ему ужасно хотелось пить. Во рту совсем пересохло, ведь последний раз он утолял жажду еще вчера вечером на бригантине, да еще выпил немного кокосового молока утром. В джунглях негры нашли какую-то подозрительную лужу и напились из нее. Они предлагали Петру последовать их примеру, но он побрезговал, а теперь пил бы, не раздумывая. Только лужа была уже далеко!

Перед глазами у Петра плясали кровавые зайчики. Голова налилась свинцом, тело стало словно чужое. Едва держась на ногах, он понял, что они заблудились. Непрерывный шелест колеблющегося тростника словно наждаком царапал его нервы. Петр схватил Сисенгари за плечо, намереваясь спросить, куда, черт побери, они идут, но из-за сухости в горле не смог вымолвить ни слова. Однако негр понял его и без слов. Он постучал по уху, потом показал в ту сторону, куда они направлялись, и пояснил:

– Там люди.

Петр хотел сказать, что ничего не слышит из-за этого проклятого шелеста («ш-ш-ш»). Надо, черт побери, остановиться, отдохнуть, хотя как врач он понимал: остановка равносильна смерти: он был в шаге от теплового удара! Но негры неутомимо продолжали путь, и Петр, шатаясь, плелся за ними. Боль в ногах, ужасная усталость, жажда, – все это притупилось, словно это было не его, а чужое тело.

Вдруг Петр услышал, что к зловещему шелесту тростника добавились другие звуки, становившиеся все громче. И он понял: это пение – необычное, хриплое, гортанное. Сочетания звуков были не похожи на слова. И в такт им раздавалось: «Чмок! Чмок! Чмок!»

Вскоре в зарослях тростника появился просвет и путники вышли на открытую местность, где тростник уже был убран. Стали видны десятка три негров в светлых одеждах. Эти люди рубили под корень тростник большими ножами, похожими на мачете, и при этом напевали мелодию с необычным ритмом. Срубленный тростниковый стебель затем рассекали на части, и идущие позади негритянки грузили его на телеги, запряженные мулами. За работой наблюдали два негра, вооруженных ружьями, мачете и хлыстами. Увидев Петра и его спутников, появившихся из тростниковых зарослей, они вскинули ружья и направили их на незнакомцев.

Выступив вперед, Сисенгари поднял руки и крикнул на французском, что они безоружны, потерпели кораблекрушение и нуждаются в помощи. Затем повторил это на языке своего народа йоруба.

Негры на поле прекратили работу. Вдруг словно из-под земли появился великан, такой же черный, как и остальные, и так же одетый. Он закричал на работников, и они нехотя вернулись к рубке тростника, а он торопливо направился навстречу незнакомцам. По-видимому, этот верзила был старшим над работниками, а также над охранниками, которые продолжали направлять ружья на незваных гостей.

Негр в белой рубашке и коротких штанах, с мачете в руках, подошел к Петру и его спутникам и громко, командным тоном о чем-то спросил. Он враждебно глядел на Петра, и у того сердце ушло в пятки; несмотря на жару, он почувствовал, как у него по спине пробежал холодок. Цвет его кожи сейчас было трудно определить – после путешествия по джунглям и тростниковым зарослям он с ног до головы был заляпан грязью, но его выдавала одежда, резко контрастировавшая с лохмотьями негров.

Сисенгари начал переговоры. Встретивший их негр говорил на непонятном языке, в котором вроде бы встречались знакомые французские и испанские слова, но в целом его речь звучала как тарабарщина. Как ни странно, его, похоже, понимал не только Жозеф, но и его соплеменники. Вдруг огромный негр перешел на французский, обращаясь непосредственно к Петру:

– Эй, бланкс! Черный сказал, что ты врач с утонувшего судна?

– Он сказал правду.

– Твое судно везло рабов на Кубу?

– Это было не мое судно. Я работал на нем лекарем, и именно я помог невольникам освободиться. Мы собирались прийти в Порт-о-Пренс, но сели на мель. Нам чудом удалось спастись. Все остальные погибли.

– Если бы ты был рабовладельцем или работорговцем, в нашей стране тебя ожидала бы мучительная смерть. То, что ты помог черным освободиться, делает тебя нашим другом. Наша страна только для черных. Даже белые, оставшиеся здесь, теперь черные! На нашем острове живут только черные!

Верзила сделал знак следовать за ним к тенту, натянутому прямо посреди поля. Под ним обнаружились сложенные в ряд баклажки из тыкв, в которых была вода. Несмотря на то что она была очень теплой и с каким-то привкусом, Петру показалось, что ничего вкуснее он еще не пил. Затем им дали кукурузные лепешки. После того как они поели, Петра отвели в сторону и сказали, что поведут его к управляющему плантацией.

Пройдя мимо небольших хижин, где жили семьи работников, они приблизились к большому дощатому дому, выстроенному рядом с огромным пожарищем, почти поглощенным густой растительностью, из которой выглядывали лишь остатки обугленных стен. Из объяснений своего сопровождающего Петр понял, что в этом здании живет управляющий вместе с семьей, а рядом находится то, что осталось от дома бывшего владельца плантации.

Пятидесятилетний мулат Ильяс Ферет, управлявший плантацией, встретил их на веранде. Он сидел в кресле-качалке, одетый в свободную светлую рубашку и фиолетовые панталоны до колен, тесно облегавшие толстые ляжки. Оттенок его чулок гармонировал с цветом кожи – кофе с молоком. Ильяс был толст и имел очень важный вид. Он курил сигару с резким запахом, от которого у Петра сразу же запершило в горле. Управляющий пристально рассматривал его, будто лошадь на торгах, разве что в зубы не заглядывал. Петр похолодел. Он догадался, что Ферет размышляет над тем, нужен ли ему этот белый и как его использовать.