Текст книги "«Проект Россия» и Школа Будущего. Россия и весь мир на пути от духовной диктатуры Америки к строительству нового духовного плана"

Ранее уже упоминалось, что может быть три различных источника власти – Народ, Сила или Религия. Власть или выбирается народом, или захватывается силой, или считается данной от Бога. Трём видам источников власти соответствует три формы государственного устройства: демократия, диктатура или монархия.

«Религия – единственное оправдание власти монарха – позиционирует его власть как власть от Бога. Если общество утрачивает веру, монарх в глазах народной массы (теряет доверие) превращается в диктатора, насильника и обманщика, а монархия – в тиранию, самую неустойчивую социальную конструкцию из всех возможных, обречённую рухнуть в силу естественных противоречий» /1, с.169/.

«В новом мире возникает вопрос: откуда должна браться власть? … Если раньше власть производилась от Бога на земле, то в атеистическом обществе такое объяснение было неприемлемым. Диктатура, то есть власть насильника над жертвой, тоже не годилась… Ничего не оставалось, как позаимствовать у древних институт демократии… источником власти должен быть непосредственно народ. Он же является её оправданием и основанием…» /1, с.171/. «Чтобы демократия не переросла в диктатуру, власть доверяется на фиксированное время, по истечении которого передаётся следующему избраннику. Если избранник не справляется народ избирает другого. В этом суть демократии.

На первый взгляд всё разумно. Но есть одно большое «НО» /1, с.173/; «… творцы новой государственной конструкции не смогли преодолеть главного препятствия… Народ должен выбирать власть. Сознательно выбирать, а не угадывать или выполнять чужую волю. Выбирать – значит из множества определять лучшее. Демократия из красивой теории могла стать реальностью только при условии, что народ делает осознанный выбор. И вот на этом, казалось бы, понятном и простом пункте демократы свернули себе шею» /1, с.171/. «Дело в том, что для совершения сознательного выбора нужны знания… Солдаты не могут выбирать военачальников именно из-за нехватки знаний… Всенародные выборы сводятся к откровенной глупости, потому что народ, как ребёнок, всегда отдаёт предпочтение фантику, а не содержимому» /1, с.173/. «Круг замкнулся: у народа нет знаний; без знаний нет выбора; без выбора нет демократии. Во Франции, России или США нет никакой демократии. Миф о демократических выборах в этих странах – сознательная ложь» /1, с.174/.

«Власть, доступная для всех, привлекает самые разные силы. И капитал в первую очередь, потому что власть – кратчайший путь к прибыли… Демократия превращается в ширму, за которой прячется олигархия или разновидность плутократии…» /1, с.175/. Путь к власти становится путём манипуляции сознанием общества. К управлению обществом приходит тот, кто опирается на капитал и более ловко, чем другие раздаёт обещания. Во времена монархии путь наверх предполагал родовитость, знатность. При демократии ограничения на право быть избранным минимальны. «Чем меньше ограничений, тем больше претендентов и жёстче соревнование… Демократический экзамен на «элитность» (право получить власть) сдавали самые жуликоватые из самых талантливых проходимцев» /2, с.18/. Демократическое общество находится под управлением «крысиных королей». Члены общества сами выбирают себе тех, кто будет питаться этим самым обществом».

«Управление обществом превращается в ремесло. Новые командиры легко обходят все преграды, предусмотренные теорией демократии» /2, с.17/. Управление обществом неизбежно опирается на манипуляции его сознанием. «Максимально эффективная манипуляция выражается в спекуляции на низменной составляющей природы человека» /2, с.246/.

Временное пребывание у власти порождает психологию временщика, ориентирует новую «элиту» на использование общества в корыстных целях. Чтобы оценить последствия для страны при смене власти каждые четыре года спросите людей: «… что будет с машиной, если её каждые четыре дня передавать в новые руки. Из ста человек сто ответят, что такой машине будет капут. Потом перенесите аналогию на страну, и увидите, насколько человек изменит мнение о демократии…» /2, с.287/.

Для оправдания своих властных полномочий «элита» нацеливает сознание общества на рост потребления. В этом смысле либеральное общество отличается от советского общества лишь по способу достижения цели, на уровне различий между холодной и горячей штамповкой. «…Спор марксистов и либералов есть спор производственников, как лучше создать заказанную деталь… Противостояния по цели нет, есть частные разногласия по способу её достижения» /3, с.40/. Рост потребления требует роста «свобод» и упразднения религиозных норм нравственности; «… косвенным показателем развития демократии служит динамика распространения пороков. Педерастия негласно признана самым точным показателем уровня демократии… Если педерасты не увеличиваются, значит, их права ущемляются, т.е. демократии недостаточно» /1, с.66/.

«На планете появился принципиально новый тип общества – потребительское… У членов нового общества начал формироваться новый смысл жизни… стремление к материальному благу… Что для традиционного общества было свято, для потребительского оказалось пустым сотрясением воздуха…» /2, с.17, 18/.

Демократическое общество становится внутренне разобщённым, «атомизированным», поскольку цели каждого его члена приходят в противоречие с целями других членов общества – следствие свободной конкуренции. «Когда общество понимает главной целью обустройство быта, каждый начинает тянуть в свою сторону. Общая цель неминуемо исчезает. Следом исчезает доверие, затем власть… В таком обществе возникает скрытая власть. Прячась за высокими словами о свободе и равенстве, она уничтожает свободу и равенство» /2, с.262/. «Система, именуемая сегодня демократией, не даёт шанса на изменение власти… Не народ определяет власть, а капитал… не верьте, что демократия даёт шанс что-то изменить» /2, с.315/; …иллюзия (возможности что-либо изменить) не может быть вечной. Умирает либо иллюзия, либо её носитель… Демократия, спекулируя на стремлении человека к счастью, в итоге ничего не даёт, но лишает всего, в том числе и души» /1, с.301/.

Показателем падающего доверия общества к демократии является низкая посещаемость выборов. «Ничему и никому не доверяющее общество по сути является социальным трупом… Раньше за право выбора умирали. Сейчас не знают, какие ещё придумать ухищрения, чтобы побудить массу реализовать это право. Это явный показатель приближающейся смерти системы» /2, с.250/.

АПР делает вывод о губительности демократии для России, Европы, да и всего мира, оперируя «противопоставлением временщика и хозяина плюс упор на то, что для сознательного выбора необходимы знания. Несознательный выбор не есть выбор в том смысле, в каком его использует демократическая теория» /2, с.119/. «Как солдаты не способны выбрать генерала, так народ не способен выбрать власть» /3, с.338/.

Если демократия не может обеспечить доверие общества, то что взамен? «Корень максимального доверия – в религии» /2, с.243/. «Самые запредельные цели даёт религия… Если цель не запредельна, она не может быть общей для всех, и, следовательно, не родит общего направления, а без него невозможно доверие, и как следствие, невозможна власть» /2, с.262/. «Утратив веру, люди утратят основание, опираясь на которое могли бы доверять правительству» /2, с.261/.

АПР указывает на противоречие между государством и религией. «Любая религия зовёт к достижению высших целей. Любое государство зовёт к достижению материальных целей. Эти цели не просто разные, они противоположные. Противоречия любой религии с любым государством неустранимы, потому что являются следствием разной природы. Чтобы снять противоречия, нужно соединить религию и государство. Это грозит опасностью превратить государство в божество, где объектом религиозного поклонения будет само государство и его цели. Так раньше и было, но с появлением христианства, отказывающегося признать цели государства высшими, возникает неустранимый конфликт.

…Чтобы государство было сильным, в первую очередь нужна сильная экономика. Это напрямую связано с потребительской активностью граждан, которая в свою очередь, является прямым следствием мировоззрения… Чтобы человек много потреблял, он должен видеть в этом высший смысл жизни… Исповедуя учение материализма, когда «живём один раз», и если так, то «бери от жизни всё», человек начинает видеть в потреблении смысл жизни… государство может быть по-настоящему сильным, если его граждане исповедуют материалистическое мировоззрение. Они могут быть сколько угодно верующими, но в их шкале ценностей над небесными должны доминировать земные… государству необходима карманная религия, которая помогала бы оправдывать государственные цели с религиозных позиций, сдерживая население от чрезмерного развращения.

В современной системе здесь тупик. Чтобы государство было мощным, оно должно соответствовать современному уровню экономики. Для этого ему нужно раскачивать потребление, что требует культивировать материализм. Но так как материализм ведёт к развращению, государство оказывается перед безальтерантивным выбором: направо пойдёшь – от разложения умрёшь, налево пойдёшь – от экономической немощи сгинешь.

Государство выбирает компромиссный путь между материализмом и метафизикой. Это замедляет приближение смерти, но не отменяет её… Современное общество, достигшее критического разложения, тем не менее, не исчезает, как, например, древний Рим. Прогресс создал новую ситуацию, где ему позволительно очень долго гнить. Возникают невиданные продукты гниения, которые однажды должны трансформироваться во что-то принципиально новое, чего ещё не знало человечество» /3, с.268 – 270/.

Целостное мировоззрение в качестве необходимой составляющей должно включать в себя тему восприятия, познания окружающего мира, а также понятия «знание» и «истина».

При восприятии «мы хотим верить, что всё вокруг нас соответствует образу, созданному мозгом. Что есть мир на самом деле, мы не знаем. И знать не можем, потому что не имеем возможности получить информацию о мире иным способом, кроме как через наших посредников, через пять чувств, сигналы которых расшифровывает мозг… если к нервным окончаниям глаза, уха, языка и т. д. подсоединить суперкомпьютер, который будет производить такие же импульсы, что эти органы получают от окружающего мира, наш мозг на 100% обманётся… У него нет ни единого шанса отличить виртуальную реальность, созданную на компьютере, от реальной реальности (если она вообще нам доступна). … жизнь и окружающий нас мир не есть подлинная реальность, в наличии которой нельзя усомниться. Это предмет веры» /1, с.98, 99/. «Невозможно доказать реальность мира. На вопрос, что есть мир – гигантская реальность или гигантская иллюзия, нет однозначного ответа. Это область чистой веры» /3, с.327/.

До Декарта «люди были склонны больше верить Откровению, чем своим чувствам. Точкой отсчёта, от которой строилось мировоззрение, были не чувства, а Вера. Появился Декарт и создал метафизическую точку отсчёта вне религии»

/1, с.99/. «Декарт искал абсолютной достоверности в рамках разума, без присутствия Бога. И породил: „мыслю, следовательно, существую“. Это единственное, в чём нельзя усомниться. Остальное, весь мир может быть иллюзией…» /1, с.97, 98/ Опираясь на такую позицию, строилось принципиально новое мировоззрение. «Мир получил лицензию на право сомневаться во всём, в том числе в Боге… Это открыло дорогу к безбожию с научным оттенком… Мысль Декарта дала основание, на котором можно узаконить грех» /3, с.330, с.331/. Человек в своих глазах стал высшим существом мироздания и породил потребительскую цивилизацию. «Новый закон потребительской цивилизации – Хочу… Я просто хочу и направляю все свои усилия на реализацию своего „хочу“. При такой установке человек неизбежно превращается в животное, в педераста и извращенца, в маньяка удовлетворяющего своего „хочу“, не задумываясь даже о способе удовлетворения» /1, с.99, 100/.

Результатом восприятия, познания мира является знание. Выше уже отмечалось, что знание – это необходимое условие для осознанного выбора руководителей общества, такого выбора, при котором правительство пользовалось бы доверием общества; «…власть возможна над обществом, члены которого имеют знание. Мыслимо ли всем дать знание? В первой книге утверждалась невозможность этого. Во второй книге утверждается невозможность власти над обществом, члены которого не имеют знание. Кажется, мы противоречим сами себе. Если власть невозможна без доверия, а доверие невозможно без знания, а знание невозможно дать всем членам общества, как же достигается власть? От народа, не имеющего знания, нельзя получить доверия. Можно ввести его в заблуждение, но это не образует власти.

С одной стороны, людям невозможно дать знание, достаточное для доверия власти. С другой стороны, люди должны иметь такое знание, иначе невозможно доверие, и следом власть…

Особенность современного человека – видеть часть ситуации, понимая под ней целое. Люди в темноте держат слона за хвост и составляют о нём мнение… цельного знания у большинства быть не может… Чтобы человек мог иметь доверие по большим вопросам, он должен обладать знанием в масштабе «Вселенная – планета – человечество – народ – семья – Я», то есть обладать абсолютным знанием. Оно так велико и парадоксально, что его рациональное усвоение невозможно… Абсолютные знания народ (рациональным образом) не вместит…

Проблема находит неожиданное разрешение. Человек не вмещает большое знание, но вмещает знание абсолютное. Мы не знаем, как это объяснить… Абсолютное знание есть Вера. Этот тип знания нельзя усомнить… Этому знанию не нужно опытное и логическое подтверждения.

…Человеку нельзя дать абсолютное знание в рациональной форме. Но можно дать абсолютное знание в иррациональной форме. Отличие человека от других форм жизни, помимо всего прочего, в способности иметь Веру. Верующий народ имеет сознательное доверие к власти. Если люди верят в Бога, они доверяют власти от Бога… вера решает все проблемы общества. Верующий народ превращается в организм, контролирующий сам себя. В какой-то степени возникает народовластие, но не в том смысле, в каком этот термин предлагают демократы» /2, 270—272/.

«При таком понимании ситуации главная задача правительства – культивировать веру. Чем крепче вера, тем больше власти. Нет веры, нет власти. Обратите внимание, мы не уточняем, какой веры. Религиозной веры в Бога или веры «свободу, равенство, братство»… Все веры похожи друг на друга. Они никогда не логичны, всегда абсолютны и нетерпимы. Но все они дают знания, на основании которых народ совершает выбор. Самая прочная вера на метафизике и на крови…

Вера и кровь определяют власть. Свой доверяет своему» /2, с.273/.

На чём основана вера в демократию? Теория демократии обосновывает государственную структуру, согласно которой народ способен выбирать власть. «Приняв ложное утверждение за истину, люди направили интеллектуальную энергию по ложному пути… Выборов, о которых говорит демократия, в реальности не было нигде и ни разу… В реальности политическая борьба сводится к тому, чтобы любым путём склонить избирателя проголосовать за нужного кандидата. Всё предельно цинично и продажно, всё сплошной обман… Ошибка, принятая на веру, породила огромное направление… изъян этой системы не в способе голосования, а в самом принципе невозможности выбора……» /2, с.30/.

С целью демонстрации преимуществ религиозной веры, веры в Бога, АПР о знании, о поиске истины утверждает также следующее: «Религия – это поиск истины через Откровение. Философия – это поиск истины через логику» /1, 133/. «Верующие, принимая основные постулаты на веру, не нуждаются в том, чтобы оправдать свою веру логикой… Настоящая вера это никогда не знание. Это огромное чувство, не нуждающееся ни в каких доказательствах. Это единственный вариант абсолютного знания, потому что любое знание, выведенное из логики можно усомнить. И только вера несомненна» /1, с.135/. «…масштабные знания могут иметь только внеземной метафизический корень. Приобрести их логикой и опытом невозможно. Традиционно такой тип знаний называется религиозным опытом. Как только начинается утрата религии, общество возвращается к сиюминутно – ситуативному масштабу мышления» /1, с.119/. «Истина, в которой нет Бога, гарантированно превращается в ложь, как бы умно она ни звучала» /3, с.267/.

Если есть хотя бы одно из искажений Истины – оно превращается в цепочку искажений, что приводит к потере Истины. Если мир несовершенный, значит «Бог бросил мир на произвол судьбы… значит, Его заповеди можно не соблюдать. Если мы выброшены, как неудачная поделка, человек должен взять судьбу в свои руки… В этой гипотезе нет логики и, тем более, откровения свыше… Вторым шагом отступления от Истины становится понимание Бога не как Творца, а как жителя уже существовавшей вселенной… Следующим шагом отступления становится лишение Бога личностных качеств» /3, с.321/. Бог преподносится «как разновидность высшей энергии, одухотворяющей и упорядочивающей материю и низшую энергию. Невооружённым глазом виден откат к одному из вариантов языческого понимания природы» /3, с.321, 322/. Дальше – больше, атеистическому «рациональному уму было удобнее осознавать вселенную мёртвым космосом, где нет никаких авторитетов… Устранение из мира сверхсущности устраняло из жизни общества высшие ценности» /3, с.323/. Потеря обществом высших ценностей – это свидетельство потери Истины.

Знание – это приближение к Истине, либо её сохранение. «Сам факт существования мира свидетельствует о присутствии в нём Истины» /3, с.396/.

Истину дал людям Бог. Для сохранения истины «Бог приходит на землю и даёт Своё тело – Церковь. Вокруг неё возникает сообщество святых, продолжающих хранить Истину до сего дня. Но поскольку они разобщены и подчинены церковной администрации, то не представляют на земле силы, как это было раньше, когда самая мощная империя (Римская) не могла их сломать.

Чистота ветхого Израиля определялась принципом биологической идентификации. Чистота нового Израиля, Церкви, определяется духовной идентификацией. Церковь есть общество святых. Она непорочна и без изъяна» /3, с.396/. «Церковь это прямая связь с Богом. Через Церковь лежит путь к вечной жизни. Вне Церкви нет спасения. Она непорочна, как непорочен Бог. Это… дверь в высший мир» /3, с.256/. Вокруг Церкви (сообщества святых), возникает церковь из людей» /3, с.396/.

АПР отмечает, что церковь из людей порождает значительное количество негатива. «Многие наслышаны о негативе в церковных кругах, и это мешает им сделать шаг в сторону храма. Нужно укрепляться мыслью, что вы пришли к Богу, а не к священнику как личности. Священник это посредник, по сути телефон. По грязному телефону можно говорить так же хорошо, как и по чистому» /3, с.432/.

АПР напоминает, что Христос изгнал торгующих из храма. Но торговля не остановилась. «В земное тело церкви, подобно вошам (… мы так назвали Волков в Овечьей Шкуре), пробираются политики, завхозы и коммерсанты в рясах… На сегодняшний день нужно отбить «ракушки» от «корабля», отделить от Церкви «ракушечный остров» с населяющими его «ракушечниками». Для этого нужно создать условия, при которых начнётся самоочищение Церкви и восстановление её мощи… Можно заранее предположить: большинство будет искать не способ понять, где правда, где ложь, а отстаивать привычные шаблоны. Как быть?

Последуем совету апостола Павла: «Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» (1Кор. 11, 19). Разномыслие не является грехом. Мы не святые, чтобы быть безгрешными. А раз так, нужно искать понимание. Христианство не слепая, а осознанная вера. Чем больше мы будем понимать, тем полнее будет наша вера, тем меньше шансов превратиться ей в суеверие или разновидность язычества. Не сотворим себе кумиров» /3, с.259/.

АПР отмечает также, что законы Бога отражающие Истину со временем изменяются: «Бог открывается обществу по мере его развития и даёт ему новые законы… Со времён прихода Христа мир в ХХI веке сильно изменился, и значит, находится в состоянии ожидания новой божественной информации.

Во время последнего прихода Бог сказал: «Ещё многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить» (Ин. 16, 12). Иными словами, человечество было не на той ступени развития, чтобы принять больше, нежели сказано. Но если сегодня общество может вместить больше, Бог даст больше» /3, с.377/.

Рассмотрим также отношение к творчеству и к творцам, как ещё одной составляющей целостного мировоззрения. Информация формирует сознание и подсознание, как отдельного человека, так и общества в целом. Мир вступил в эпоху информационных войн, а потому вопрос об информации, в том числе о творчестве – это вопрос об управлении мировоззрением людей. Вопрос о мировоззрении – это вопрос о власти, а, следовательно, и о будущем человеческого сообщества. «В надвигающемся мире творчество уже не может расцениваться как частное дело или развлечение. Творчество создаёт мир (искусственную природу). Мир является транслятором конкретной информации. Человек в этом мире как курица в микроволновке, его со всех сторон окутывают волны, которые делают из него готовый продукт. Что это будет за продукт, личность или тряпка, зависит от качества волн, которые его окутывают. Совокупность всех творцов… создаёт… личность того или иного формата» /2, с.211, 212/. Если это творцы приоритета потребительских ценностей, то «все их творения, упакованные в тысячи форматов, в том числе патриотический и религиозный, вшита одна мысль: „бери от жизни всё“…» /3, с.61/.

«Творчество» – что же это такое? Как отделить настоящее искусство от ремесленничества? «По каким признакам можно определить, что этот человек творец, а тот ремесленник? … Чтобы понять, кто такой творец, в первую очередь нужно уяснить, что такое творчество. Самая высокая „планка“ творения – Бог. Он Творец в высшем смысле, Он мир из ничего создал».

Наивысший показатель творчества есть способность создать что-то принципиально новое, чего до тебя не додумался сделать никто. Образно говоря, не каждому дано написать Джоконду. Но каждый может пририсовать ей усы и вообще изуродовать изображение» /2, с.377/.

«Творчество отличается от ремесла в первую очередь тем, что творец создаёт форму, а ремесленник под эту форму подгоняет необработанный материал… ремесленник без творца попросту невозможен» /2, с.378/. Проблема нашего времени в том, что слишком многих ремесленников, а также желающих пририсовывать творческим произведениям «усы» мы относим к творцам. Чем чаще толпа поглощает их «продукцию, тем больше тупеет. Чем больше тупеет, тем быстрее находит в этом кайф. Чем больше „кайфует“, тем искреннее принимает отсутствие выбора за его наличие. Разнообразие низкокачественной продукции создаёт иллюзию выбора, что способствует незаметной и неконтролируемой деградации» /2, с.378, 379/.

Творческие ремесленники понимают, что быстро и много «можно заработать на продукции, рассчитанной на широкую массу. Держа в голове правило: чем меньше себестоимость продукта, тем больше прибыль, они приходят к выводу, что самый оптимальный способ привлечь публику – разжигать низменные инстинкты» /2, с.380/. «Вся страна оказывается подсаженной на продукцию, сравнимую с наркотической. Наркотик – это то, что приятно, несёт вред и рождает зависимость» /2, 381/.

Низкий творческий потенциал продукции «творцов» – это первая проблема общества в тематике творчества. Есть и другие. Даже если искусство несёт в себе новизну и сильный эмоциональный заряд оно может нести в себе духовную отраву. «Словом «искусство» принято называть любой акт творения, независимо от степени его полезности или вредности. Отсутствие определения порождает гримасу. Художник создаёт духовный яд, но его нельзя в том упрекать, он так видит мир, это его самовыражение, свобода и т. д. В итоге одна группа ненормальных рисует «картины» собственными фекалиями. Вторая группа говорит с придыханием, мол, поражены вашей отвагой, вы бросили вызов мещанскому миру…

Прежде, чем выразить своё отношение к искусству, уточним, что же это такое. Искусство есть энергия, материализованная в том или ином произведении… Эта энергия может быть собственной энергией художника, а может быть чьей-то чужой, когда непосредственный творец служит лишь проводником.

Искусство есть застывшая энергия. От ремесла она отличается способностью воздействовать на сознание, изменять его… Если творение художника не воздействует на душу и психику, или, выражаясь научным языком, на подсознание, если не меняет его, это уже не искусство. Энергия, материализованная в произведении, всегда зависит от источника, из которого она излилась… Есть прямая зависимость между источником энергии и созданным произведением… Искусство – это сила, меняющая сознание в хорошую или плохую сторону. Нельзя определять ценность искусства силой воздействия. Ценность определяется именно степенью хорошего воздействия» /2, с.414, 415/.

Сложен вопрос с мотивацией творчества. «Творить можно с целью, а можно имея потребность избавиться от накопившейся энергии. И вот здесь мы возносимся к самому главному. Настоящее творчество несовместимо с параллельным осмыслением на предмет, а что же я творю. В лучшем случае можно потом оценить, какое воздействие окажет на людей продукт. А в момент творения человек полностью погружён в процесс, и его на другое попросту не хватает… Творец может создавать опасную продукцию, „прошивающую“ аудиторию плохой информацией, но делает это не намеренно, а в состоянии эйфории от творчества» /2, с.383/.

При реализации такой продукции «логика примерно та же самая, как у производителей ядовитой водки. Разница в том, что у одних отравителей мотивацией является только прибыль», у творцов всё намного хуже – у них к прибыли добавляется моральное удовлетворение. «Фактически такой творец занимается сознательным производством и распространением духовных наркотиков» /2, с.384/. Большинство таких творцов не понимают, какой эффект произведёт их продукция и даже не задаются этим вопросом. Например, они могут создавать «личность, у которой в принципе не должно быть души. Создать умное, волевое и сильное животное в человеческом обличии, не имеющее иных ориентиров, кроме личного блага» /2, с.385/.

«Искусство бывает вредно воздействующее и полезно воздействующее… Доводя эту мысль до логического конца, мы приходим к необходимости поощрять хорошее воздействие и не допускать плохое. Иными словами, мы приходим к мысли о необходимости контролировать доступ широких слоёв населения к тому или иному виду искусства, как к сильнодействующим препаратам» /2, с.415/. «Мы пришли к выводу о необходимости цензуры. Стоит заметить, она была, есть и будет. Вопрос, чем она руководствуется. Сегодня цензура абсурдна (носит экономический характер), поскольку её единственный критерий – сила воздействия на сознание… Чтобы ярче понять абсурдность такого подхода, представьте аптеку, которая выбирает, чем торговать, исходя не из хорошего воздействия, а сильного. При таких ориентирах она будет торговать больше наркотиками, чем лекарствами… Показатель здоровья государства – тип цензуры. В больном государстве устанавливается экономическая цензура, а в здоровом – идеологическая» /2, с.417/.

«Свобода творчества есть обязательное условие для творца… Но распространение творчества – это совсем другое. Художник имеет право свободно творить, но он не должен иметь права свободно распространять свои творения. Это как повар: дома он может готовить что угодно. Но чтобы кормить той пищей общество, он должен получить лицензию. Такую свободу (распространять) правильно назвать свободой разрушать… Она рушит ориентиры, систему ценностей, понимание добра и зла» /2, с.418, 419/. Если есть свобода распространять продукты, создающие притягательный ореол вокруг наркомании, проституции, разбоя и прочих пороков, «следом автоматически увеличивается количество реальных проституток, разбойников, наркоманов и прочих падших людей… Где начинается чужая свобода (творца), там кончается ваша» /2, с.419/. Другими словами, заботясь о свободе творцов нельзя пренебрегать свободой людей потребляющих их продукцию. АПР отмечает также, если демократия провозглашает свободу творчества, то «почему это все (творцы) так дружно идут одним направлением, не сговариваясь?» /3, с.436/ Единицы из творцов способны задуматься над этим, единицы из единиц готовы искать ответ.

Если цензуру не вводит государство, её вводит рынок. «Вопрос, как быть с цензурой, чрезвычайно сложный. Здесь главное палку не перегнуть…» /2, с.421/. «Тотальное запретительство – путь в никуда. Но и тотальное попустительство ведёт к тому же результату. Оба крайних варианта одинаково успешно душат всё высокое» /2, с.422/. Как быть? Мы не знаем… Но наверняка есть те, у кого имеются соображения по этой проблеме. Просим высказываться. Мы чувствуем, выход есть… Понимаем чётко одно: пока проблема не решена, у нашей страны нет будущего. «Государство должно кормить душу пищей, способствующей её здоровью. Для этого жёсткая цезура рынка должна быть заменена на такую же жёсткую цензуру идеи» /2, с.426/.

Ещё одна серьёзная проблема в том, что со времён проникновения в Россию с Запада идей просвещения в творчестве значительной части российской интеллигенции сложилась опасная тенденция: создавать отрицательный образ России. «У западных писателей в положительных ходят исключительно представители своего народа. Отрицательные герои обязательно иностранцы… Западные литераторы выпячивали не свинство своих сограждан, а добродетель… русские писатели занимают ровно противоположную позицию… русские сами о своём народе утверждают, что он дурак и пьяница…» /2, с.396, 397/. «Читает русский свою литературу. И если в его городе не всё плохо, а даже наоборот, всё замечательно, он всё равно утверждается в противоположной мысли» /2, с.398/; «…сложился устойчивый миф, будто мы (русские) самые глупые, самые вороватые и самые пьяницы. Хотим мы того или не хотим, этот миф формирует наше подсознание» /2, с.400/.

Фактически положение дел таково, что «множество умных людей не видят ничего зазорного в том, чтобы работать не для своей страны и народа, а против… констатируем факт – есть интеллигенция, которая работает за Россию, а есть, которая против России… Сегодня лучшую часть народа заразили внешне красивыми, но смертельно опасными идеями. Последствия от осуществления этих идей настолько отдалены, что большинство попросту не видит угрозу» /2, с.387/… Получилось так, что в России значительная часть интеллигенции имеет прозападную ориентацию. Это «маленький чужой народец», как говорил о нём Достоевский. Народец без роду, без племени, без святого, с языческим мировоззрением. Эти умные в прямом смысле творцы твёрдо усвоили мысль о приоритете Запада и убогости России» /2, с.391/.