Текст книги "Цусимские хроники. На восток"

Глава 6

С уходом крупных русских кораблей из Озаки японцы, в соответствии с директивой, полученной из главной квартиры, начали ежедневные обстрелы позиций всех известных им батарей на острове. Требовалось «размягчить» русскую оборону перед предстоящим решительным ударом.

Этим занимались корабли седьмого боевого отряда контр-адмирала Ямада. Большие крейсера и минные отряды тем временем приводили в порядок свои механизмы, изрядно расшатанные многочасовыми пробежками на полных ходах, слишком часто случавшимися в последнее время, и в море не выходили.

Охрану судоходства обеспечивали только вспомогательные крейсера. Вероятность появления крупных русских кораблей в проливах считалась невысокой. К тому же об их приближении должны были известить многочисленные патрульные суда. Плотность и глубину дозорных линий увеличили радикально.

В районе Окочи на севере Цусимы регулярным бомбардировкам подвергалась аэростанция, в результате чего получил несколько осколочных пробоин использовавшийся там змейковый аэростат. После ремонта его подъем прекратили до особого распоряжения, поскольку запас кислоты для изготовления газа уже подходил к концу. Об этом у командующего военно-морским районом Мозампо контр-адмирала Огура были достоверные агентурные сведения.

Помимо беспокоящих обстрелов велась разведка системы русской береговой обороны. При этом выяснилось, что у входа в Цусима-зунд создана очень мощная минно-артиллерийская позиция. Причем в ней используются в том числе и японские старые и новые минные поля, дополненные русскими.

Мины охраняются многочисленными батареями современных скорострельных пушек и частично восстановленными японскими крупнокалиберными. Судя по всему, кроме уцелевших орудий с погибших у Цусимы русских кораблей, используется и артиллерия поврежденных у Сасебо крейсеров, скрывающихся во внутренних гаванях и имеющих возможность вести перекидной огонь.

Преодолеть такие заграждения, не зная проходов, было невозможно. Это делало не реализуемым план вернуть Озаки, повторив русскую атаку в лоб тяжелыми кораблями. Оставалось искать обходные пути. Хорошее знание местности позволяло высадить пехоту в менее защищенных местах, откуда уже по суше двигаться к главной цели. Но вариантов имелось немного.

К третьей декаде августа в Токио было принято решение об использовании большей части сил, сосредоточенных в южной Корее, для высадки на Цусиму. Подготовка шла полным ходом. К тому времени стало ясно, что их прежняя задача по отражению возможного десанта в Мозампо утратила актуальность.

Помимо отведенной туда для переформирования 8-й дивизии, уже почти восстановившей свою боеспособность после июньского разгрома, еще в июле из Чемульпо доставили части 12-й пехотной бригады 12-й дивизии под командованием генерал-майора Кигоси Ясуцуна, снятые приказом нового командующего войсками в Корее генерала Угаки с позиций южнее Гензана. В распоряжении Кигоси были 14-й и 47-й пехотные полки. Им придавались 12-й полк полевой артиллерии и два саперных батальона. Сосредоточение этих войск полностью завершили к 20 августа, и они занялись интенсивными учениями.

Одновременно со стороны метрополии также шло накопление сил в районе Вакамацу и Фукуока, где к 24 августа закончили сосредоточение два полка из состава только что сформированной 7-й резервной дивизии из Нагасаки и 146-й резервный полк из Омура со всеми обозами. Кроме того, туда же выдвигались эшелоны с еще четырьмя батальонами 4-й резервной дивизии, по одному из каждого полка, и сводный добровольческий отряд из состава гарнизона крепости Сасебо в 1700 человек. В Вакамацу доставили также четыре отдельные полевые батареи и две осадные из 120-миллиметровых гаубиц Круппа.

Столь внушительное формирование должно было обеспечить подавляющее превосходство и быстрый успех. Командовать этой группировкой назначили генерал-лейтенанта Иноуэ Хикару, командира 12-й дивизии. Он же, по распоряжению ГШ, являлся командующим всей предстоящей десантной операцией на Цусимских островах. Для ее детальной проработки его отозвали из Кореи еще в первых числах августа.

Разработанным им планом предусматривалось нанесение первого отвлекающего удара со стороны Кореи с высадкой в первой волне двух полков 12-й бригады в бухте Окочи, на северной оконечности Каминосимы. Из-за недоступности Цусима-зунда других мест, подходивших для доставки на берег больших масс пехоты со стороны Кореи, не было. Начало назначили на 30 августа. Раньше этой даты не успевали приготовить необходимые материалы для сооружения временных пристаней. К тому же адмиралы не соглашались использовать флот до окончания планового ремонта механизмов.

Все крупные корабли привлекались к поддержке десанта с моря. Обладая большим огневым превосходством, планировалось быстро подавить береговую оборону и переправить войска первого эшелона на остров, где они займут плацдарм для обеспечения высадки основных сил 8-й дивизии. Предполагалось, что после этого большая часть немногочисленного русского гарнизона будет брошена против этого десанта. Тогда спустя два дня начнется высадка войск из Вакамацу в районе Идзухары. Далее пехота, продвигаясь к Цусима-зунду с севера и юга, обеспечит полномасштабную осаду Озаки и Такесики с суши, в то время как флот наглухо блокирует острова с моря.

В итоге все должно закончиться так же, как в Порт-Артуре, только в миниатюре и намного быстрее. Никаких сомнений в том, что довольно скоро армия вернет флоту то, что он потерял, в штабах не было. Пакет с общим планом операции и необходимыми приказами отправили в Фузан еще 14 августа, так что у 8-й дивизии и 12-й бригады имелось достаточно времени на подготовку.

По причине разорения крепости Сасебо и порта Нагасаки, на начальном этапе возникли сложности с обеспечением операции транспортным тоннажем и некоторыми видами снабжения сил десанта на Японских островах, но к назначенному сроку все удалось более или менее решить.

Уверенности в успехе придавал также тот факт, что теперь японцы полностью контролировали воды вокруг Цусимы в светлое время суток. После того, как русский флот в полном составе ушел на север, даже небольшие патрульные суда несколько раз безнаказанно приближались к самому берегу, в том числе и днем.

Агенты с островов сообщали, что, едва держащиеся на плаву крейсера «Аврора» и «Жемчуг» не могут представлять угрозы для японского судоходства. Бронепалубный крейсер «Олег», скрывающийся там же еще с начала июля после боя с японскими крейсерами, нуждается в капитальном ремонте котлов и не имеет возможности дать нормальный ход. На данный момент он используется только в пределах внутренней акватории Цусима-зунда как самоходная плавучая батарея. Миноносцы малочисленны и боеспособны лишь частично. Так что единственным источником реальной опасности для десантных сил могут стать подлодки, базирующиеся в Озаки.

Но их у русских осталось всего две или три. При этом для них почти нет бензина. К тому же после начала высадки им потребуется время для преодоления минных полей у Цусима-зунда и выдвижения на позицию. Подняться на поверхность не дадут блокадные силы, а под водой так далеко не добраться, поэтому они вряд ли смогут оказать хоть какое-то влияние.

Удара со стороны Владивостока не опасались. По данным разведки, броненосцы и крейсера Рожественского ремонтируются в бухте Золотой Рог и до сих пор не боеспособны. Это подтверждается докладами от дозорных судов, все так же патрулирующих у выхода из залива Петра Великого, сообщающих, что русские крупные корабли из базы не выходили.

С вечера 29 августа вспомогательные крейсера «Кариу-мару» и «Бинго-мару», державшиеся севернее Окочи, получили условную телеграмму и начали перебивать все русские переговоры по радио. Одновременно с этим каботажники из патрульных сил, несших службу в проливах у Цусимских островов, согласно своим инструкциям, приблизились вплотную к побережью и также принялись всемерно препятствовать русскому радиотелеграфированию, а также любым передвижениям по воде.

Это, в свою очередь, стало сигналом к началу действий для заранее переправленных на Цусиму небольших диверсионных отрядов из добровольцев, скрывавшихся в горных лесах. Их постоянно пополняли со шхун, катеров и прочей мелочевки, снабжая оружием. С началом действий флота им предписывалось перерезать телеграфные и телефонные линии, связывавшие русские опорные пункты между собой и перехватывать нарочных.

Уже с вечера 28 августа в Фузане полным ходом шла погрузка на суда войск 12-й бригады. Для ее переброски в район высадки мобилизовали и оборудовали шесть больших транспортов. «Инаба-мару» в 3835 тонн нетто, «Сануки-мару» в 3787 тонн, «Тоса-мару» в 3610 тонн, «Садо-мару» в 3858 тонн, «Сайрен-мару» и «Дзинсен-мару». На малых портовых транспортах «Ицукусима-мару» и «Ниигата-мару» разместили временную деревянную пристань и прочие грузы саперных частей.

Сопровождать этот караван до бухты Окочи и непосредственно прикрывать высадку должен был отряд контр-адмирала Ямада, а весь остальной флот обеспечивать защиту района операции от возможной атаки русской эскадры и легких сил из Озаки. А при необходимости участвовать в бомбардировке укреплений, если таковые будут обнаружены.

Для защиты кораблей и транспортов от подводных лодок, если они вдруг окажутся предварительно развернуты в районе высадки, задействовали все три отряда «Кокутай», имевшиеся в распоряжении, а также истребители и миноносцы. Причем их удалось снабдить новейшим и секретнейшим оружием – буксируемыми шнуровыми противолодочными зарядами¹⁸18
  См. комментарий 6 в конце книги.


[Закрыть].

Хотя внятной тактики противолодочной обороны крупных соединений все еще не было разработано, благодаря многочисленным учениям и тренировкам, проведенным в Токийском заливе, это оружие вполне заслуженно могло считаться освоенным. Не была отработана лишь методика обнаружения подлодок под водой, но бесспорным считалось одно – нельзя позволять им спокойно следить за кораблями.

Исходя из этого, для обнаружения перископа или других, демаскирующих лодку признаков как можно раньше каждый квадратный метр водной поверхности должен находиться под постоянным наблюдением. Для исполнения этой доктрины общую численность охранных сил, выдвигаемых на позиции вдоль западного берега Цусимы (считая катера и шхуны), довели до трехсот с лишним вымпелов.

В начале шестого часа утра 30 августа конвой, следуя за тральным караваном и под охраной противолодочных сил, обученных и возглавляемых директором Военно-морского арсенала Йокосуки Танеда, вышел из Фузана и двинулся на юго-восток. К девяти часам достигли района боевого развертывания к северу от Окочи и начали подготовку высадочных средств. Броненосные и бронепалубные крейсера, охраняемые миноносцами, не подходили ближе пяти миль к берегу, а пароходы осторожно продолжили движение. Вокруг них, как муравьи, копошились катера и шхуны «Кокутая».

На мостиках всех судов внимание было приковано к пляжу под северным склоном горы Сендуамакияма. Два месяца назад именно в этом месте высаживались русские, и у них тогда все получилось. Теперь стороны поменялись местами, хотя события развивались очень похожим образом. Судя по хорошо видимому перемигиванию гелиографов и фонарей на вершинах прибрежных возвышенностей, появление транспортов и сил их прикрытия явно не осталось незамеченным.

Но достать их русским, как и японцам в прошлый раз, оказалось нечем. Было известно, что с момента оккупации Цусимы в Окочи строили наблюдательные пункты (не менее пяти) и расширяли пристани. Сгоревшую японскую радиостанцию забросили и соорудили новую, с мачтами антенн на горе, да оборудовали аэростанцию с большим сараем для шара. Привозили и складировали материалы для какого-то серьезного строительства, которое до сих пор не начали.

Лазутчики докладывали, что размещенный в этой местности гарнизон активно обустраивался, сооружая многочисленные артиллерийские позиции, все еще пустующие, а также склады и навесы, вероятно, готовясь к приему пополнений и больших запасов на случай длительной осады. Из пушек на берегу или в лесах на склонах гор северной оконечности Цусимы видели только старые мортиры и осадные орудия, хоть и крупных калибров, но в небольших количествах. Три полевые конные батареи находились на восточном побережье и оттуда помочь защитникам Окочи не могли.

Основываясь на этих донесениях, рассчитывали управиться с высадкой до вечера и успеть отвести суда от берега. Пехота быстро заполнила плоскодонные кинугасы, большие баркасы и лихтеры, назначенные в передовой эшелон, сразу взятые на буксир катерами. Как только шлюпки с первой волной десанта потянулись к берегу, с пароходов спустили оставшиеся баркасы и начали заполнять их, предполагая отправить следом на веслах. А канонерки «Удзи» и «Майя» также двинулись вперед, чтобы иметь возможность поддерживать высадку с минимальной дистанции. Они быстро обогнали медленно ползущую и усиленно дымившую москитную флотилию, обойдя ее по флангам, и открыли профилактический огонь по берегу. Показавшие себя сигнальные посты и места, в которых, по полученным от лазутчиков сведениям, шло какое-то строительство, обстреливались также сначала «Фусо», а потом и крейсерами, для которых пока не появилось никаких других целей.

Берег молчал. Русский воздушный шар снова не было видно, как и всю последнюю неделю. Казалось, еще полчаса или даже меньше, и пехота беспрепятственно доберется до суши, а там уже ее не остановить. Но когда до пляжа оставалось около полутора миль, под кормой «Удзи» внезапно прогремел мощный взрыв, швырнувший ее вверх и в сторону, после чего она начала быстро валиться на правый борт и садиться в воду. На мачте взвился сигнал: «Терплю бедствие!», а пушки замолчали. Вторая канонерка сразу развернулась и поспешно отошла мористее, откуда продолжала обстрел. А к поврежденной двинулись миноносцы «Цубаме» и № 72.

Когда они приблизились, «Удзи» уже погрузилась кормой по палубу с сильным креном вправо. Все отсеки позади машинного отделения затопило. В машину и в кочегарку также поступала вода. Шансов спасти корабль не оставалось никаких. Приткнуться к берегу тоже возможности не было. Спустя четырнадцать минут после взрыва она совсем легла на правый борт и ушла под воду кормой вперед.

С транспортов, внимательно следивших за всем вокруг, это видели. Решив, что «Удзи» атакована подлодкой и теперь настала их очередь, они не стали изображать неподвижные мишени, прекратили выгрузку войск, дали ход и организованно начали отходить к западу, буквально раздвигая корпусами свой эскорт из мелочевки «Кокутаев», совершенно не внушавший доверия в свете увиденного. За ними тянулись целые гроздья уже заполненных пехотой и еще пустых шлюпок на стравливаемых по мере надобности буксирных концах.

После недолгого замешательства «Фусо» тоже рванул следом, начав беспорядочно маневрировать и стрелять в воду. Ему навстречу двинулись миноносцы из 9-го и 11-го отрядов и истребители из 1-го, до того охранявшие крейсера от атак из-под воды. Несмотря на предельный в такой ситуации шестиузловой ход, они довольно быстро сформировали строй противолодочного поискового ордера и методично прочесывали волочившимися за ними длинными взрывоопасными «хвостами» воды пролива, со всем достоинством следуя к атакованным судам.

Зато «Кокутаи» суетились за всех. Пытаясь исправить свою оплошность, как они сначала посчитали, эта мелюзга ринулась перекрывать направления, казавшиеся им наиболее опасными. Но они сразу начали отставать от подопечных, не имея шансов угнаться за ними на зыби. Их порядки перемешались.

Адмирал Ямада, державший свой флаг на «Якумо», наблюдал за этим со стороны. Броненосные крейсера все так же держались в пяти милях от берега севернее Окочи. После обмена семафорами с флагманом десантной группы «Садо-мару» и получения известия о возможной атаке подлодки он приказал бронепалубникам приблизиться к транспортам, все быстрее уходившим в юго-западные сектора, и вернуть их на позицию, под опеку «Кокутай».

В том, что гибель «Удзи» является результатом атаки подлодки, Ямада сильно сомневался, считая более вероятным подрыв на мине. О чем и распорядился просигналить на «Садо-мару». Но на пароходах словно не видели его семафоров. Порядок удалось навести только через полчаса, буквально под дулами орудий крейсеров заставив их вернуться на место и продолжить высадку.

А первая высаживающаяся волна, продолжавшая все это время медленно продвигаться вперед, оказалась, по сути, брошенной всеми. Катера, тяжело тянущие забитые пехотой высадочные средства, упорно приближались к пляжу. Когда для головных из них до берега оставалось около девяти кабельтовых, небо вдруг заполнилось тяжелым воем приближающихся снарядов, оборвавшимся грохотом разрывов. Лишь после того, как над ползущими сквозь волны суденышками лопнули первые шрапнели, со стороны высившихся впереди густо заросших возвышенностей докатился звук далеких залпов. Но ни вспышек выстрелов, ни выбросов порохового дыма никто не увидел. Только через несколько секунд из-за холмов сразу в нескольких местах вытянуло уже растрепанные ветром облачка только что сгоревшего кордита. Затем еще и еще.

Огонь был очень точным, но откуда стреляли, ни из шлюпок, ни с транспортов и кораблей поддержки, даже с клотиков их мачт, не могли определить хотя бы примерно. Били серьезные калибры. Крупные бурые дымные кляксы, по одной и целыми букетами, штук по десять-двенадцать за минуту, распускались над волнами, обдавая их градом пуль и осколков, без разбора кромсавших дерево, тонкую сталь и человеческие тела, попадавшиеся на пути.

Японцы в ответ начали стрелять чаще. К обстрелу присоединились приближавшиеся с севера крейсера «Такачихо» и «Акаси», но это не дало никакого эффекта. Тяжелые шрапнели размеренно рвались над медленно ползущими к берегу катерами. Учитывая калибр, большими были не только сами разрывы, но и сыпавшиеся сверху пули. При попаданиях в шлюпки они вышибали целые куски бортов или днища, а человеческие тела рвали на куски и ломали как тряпичные куклы. Эффект от этого оказался просто подавляющим.

Поскольку серьезного сопротивления не ожидалось, малые суда шли без всякого подобия строя, по очереди входя в простреливаемую зону, благодаря чему русские успевали выбивать головные катера и боты, перекидывая огонь по фронту, как только накрытые и понесшие тяжелые потери в пассажирах и экипажах посудины вставали или начинали разворачиваться обратно. Некоторые уже тонули. Но десант упорно шел вперед, буквально истекая кровью. Так продолжалось до тех пор, пока в 09:32 немногие уцелевшие не были отозваны сигналом с «Садо-мару» обратно к транспортам. Вскоре после разворота последних катеров их обстрел прекратился.

Спустя еще тридцать минут искромсанные баркасы и кунугасы подвели к бортам пароходов, начав сортировку их пассажиров. Убитых и раненых поднимали на палубы и растаскивали по трюмам и жилым помещениям. Пока шла перегруппировка, над морем со стороны Фузана показался аэростат. Это едва снова не вызвало приступ паники, поскольку многие решили, что идет русский флот. Но с флагмана десантной группы известили семафором, что приближается подкрепление. Вскоре стало видно и большой пароход под японским флагом, низко над палубой которого и висел воздушный шар.

Наткнувшись на неожиданно мощное противодействие, генерал-лейтенант Иноуэ запросил подкреплений из Фузана, опасаясь, что сил для овладения ключевыми позициями на берегу может не хватить. Поскольку флот в этой операции специальной директивой главной квартиры изначально был подчинен армии, от вице-адмирала Ямада потребовали принятия срочных мер.

Под натиском армейского руководства он отдал приказ главнокомандующему военно-морским районом Мозампо контр-адмиралу Огура об использовании плавбазы миноносцев «Нирро-мару», приспособленной под носитель аэростатов. Хотя ее главное оружие еще и не было освоено должным образом, пришлось рискнуть. От успеха высадки зависело слишком многое.

Когда плавбаза с аэростатом легла в дрейф, едва миновав линию своих броненосных крейсеров, шар опустили на палубу для приема экипажа. Присутствовавшие на судне американские инструкторы отказались подниматься в непосредственной близости от района боя, так что в качестве аэронаблюдателя место в корзине занял мичман Мукая, уже почти закончивший подготовку и заслуженно считавшийся лучшим из всей группы.

Еще до начала подъема Мукая сообщил, что с такого расстояния будет затруднительно различить точное место выстрелов русских мортирных или гаубичных батарей, предложив расположить аэростатоносец ближе к берегу. Это считалось достаточно безопасным, так как противокорабельных батарей до сих пор обнаружено не было.

После недолгого совещания с американцами запросили разрешения флагмана подойти ближе к пляжу. Получив одобряющий семафор с «Якумо», наконец, решились рискнуть единственным боеготовым аэростатом. Пустых оболочек имелось еще несколько штук, в том числе и трофейных, захваченных еще перед объявлением войны на зашедшем в Нагасаки для бункеровки русском пароходе, везшем их в Порт-Артур. Кислоты и прочих расходных материалов также имелся изрядный запас. Но после разгрома Сасебо газоделательный завод и другое необходимое для производства газа оборудование сгорели в одном из складов разрушенной базы. Осталось только небольшое количество водорода в баллонах.

В 13:35 «Ниро-мару» занял новую позицию позади линии кораблей седьмого боевого отряда в двух с половиной милях от берега, и с шара доложили, что готовы вести наблюдение. По сигналу шлюпки снова двинулись вперед. Берег сначала также молчал. В напряженной тишине ждали, когда же снова прилетят первые снаряды, надеясь, что теперь позиции батарей удастся определить. Но все опять пошло не по плану.

Русские открыли огонь, но не оттуда, откуда ждали, и не туда. Но на этот раз они били по аэростатоносцу. Спустя всего три минуты после начала движения начали стрелять сразу две береговые батареи. Одна из пары пушек минимум 120-миллиметрового калибра, а вторая – из шести трехдюймовок. Это оказалось полной неожиданностью.

Несмотря на то, что все корабли немедленно закидали их позиции снарядами, прежде чем удалось заставить замолчать коварные скорострельные пушки, «Нирро-мару» получил семь попаданий среднекалиберными снарядами и около десятка трехдюймовых бронебойных болванок, прилетевших вперемешку со шрапнелью, хлопнувшей над аэростатоносцем и поблизости. Все это не могло пройти бесследно для шара и наблюдателя в его корзине.

На самой плавбазе разбило один котел, а в надстройке, теперь тонувшей в клубах пара, что-то горело. Лишившееся хода судно потеряло семнадцать человек из экипажа убитыми и более тридцати ранеными. Но самое главное – был потерян аэростат! Его трос перебило осколком, а оболочку прошило навылет несколько раз. К счастью, газ не вспыхнул. Теперь шар, медленно снижаясь, удалялся на северо-запад. На все сигналы со своего носителя и с других кораблей никак не отвечал и, видимо, никем уже не управлялся. Ни одного доклада о вражеских позициях с него получить так и не успели. Крейсер «Акаси» провожал его до корейского берега. Там он пропал из вида. Его пустая оболочка была обнаружена и доставлена в Фузан спустя четыре дня. Мичман Мукая погиб еще над своим кораблем, сраженный пулей в лоб.

Одновременно с началом обстрела японского аэростата двинувшийся вперед десант снова встретил град шрапнели. Понимая, что в таких условиях шансов достигнуть пляжа нет, катерам приказали возвращаться. Едва они подошли к транспортам для повторной перегруппировки, от флота потребовали протралить бухту, чтобы пароходы смогли подойти к берегу насколько это возможно.

Однако после совещания с командирами миноносцев выяснилось, что до темноты траление не закончить, а ночью слишком велик риск получить торпеду от подводных лодок, поэтому было решено вместо траления пустить вперед малые портовые пароходы, загрузив их десантом поверх остального груза. Они могли пройти над возможными минами и выброситься на мель, такой ценой доставив войска почти до пляжа.

Паровые катера, принявшие пехоту, но уже без шлюпок на буксире, должны были идти вместе с ними в строе фронта, чтобы как можно скорее преодолеть простреливаемый район. В роли буксировщиков гребных судов теперь предстояло выступить пароходам, что должно было минимум вдвое повысить общую скорость движения. А уж высадившись на сушу, пехота сможет добраться до злополучных батарей, от которых так и не смогли защитить пушки кораблей.

Вторая перегруппировка не заняла много времени, так как приказ на отход был дан быстрее и потери оказались небольшими. Спустя всего час японцы снова пошли к берегу. Но на этот раз «Ицукусима-мару» и «Ниигата-мару», забитые пехотой поверх всего саперного имущества, тянули за собой целые связки баркасов и кинугасов. Причем шли с ними гораздо быстрее минных катеров, чьи машины с трудом выгребали против ветра, даже без тяжелых шлюпок за спиной.

Следом за ними от бортов транспортов отвалили катера с баркасами на буксире. Но они сразу остались далеко позади, а два парохода с гирляндами шлюпок и ожерелье из десятка минных катеров между ними вырвались вперед, рассыпавшись широким веером. Так что теперь к пляжу приближались сразу две волны десанта, общей численностью почти втрое превышавшей обе предыдущие попытки.

Японцев снова встретили огнем. Причем гораздо более частым и уже дальше от берега. На этот раз, кроме крупнокалиберных орудий, русские ввели в дело и полевые батареи. Стреляли сначала фугасами. В первую очередь занялись вырвавшимися вперед пароходами, что позволило шедшим между ними катерам с пехотой на палубах проскочить к берегу почти без ущерба для себя и пассажиров.

Но уже на пляже их встретили залпом ракетной батареи, быстро развернувшейся на одном из склонов. Хотя он лег с большим разбросом основной частью в стороне и позади уже высадившихся японцев, тем не менее прижал ошеломленную рухнувшим на нее с неба огненным дождем пехоту к земле, не позволив ей сразу продвинуться дальше.

По склону, с которого ракеты прочертили свои дымные хвосты, немедленно дали несколько залпов с ближайших кораблей, но десантникам это не помогло. Едва попытавшись укрыться за уцелевшими строениями разгорающейся деревни, они угодили под ружейно-пулеметный огонь и, так и не добежав до них, залегли среди камней, имея при себе только винтовки с небольшим запасом патронов. Там их и накрыл второй ракетный залп, уже с другой позиции, снова легший с разбросом.

К этому времени все домишки рыбацкой деревушки за пляжем, рядом с которой торчали десятка полтора недостроенных навесов для грузов, оказались уже разбиты в щепу огнем кораблей и горели, не давая возможности десантникам уйти влево. Справа возвышался крутой склон горы, непреодолимый для человека без специального снаряжения и подготовки. Деревянная пристань, вокруг которой рвануло несколько шальных ракет, частично обрушилась, лишив в ближайшей перспективе возможности выгрузки первой партии тяжелого вооружения.

Полностью деморализованная всем этим пехота вжалась в камни, зацепившись за пляж. Продвигаться вперед, где был единственный оставшийся выход по глубокому распадку к прибрежной дороге, не давали два пулемета, стрелявшие по очереди и не позволявшие поднять головы. Под их непрекращающимся огнем, несмотря на жар и дым, часть солдат все же смогла прорваться через горящую деревню к навесам и укрыться там, в ожидании подкреплений, а те, кто остался на пляже, оказались под сильным огнем артиллерии, едва к нему приблизились оба парохода.

В отличие от катеров, пароходы до пляжа русские допускать категорически не хотели. На прежнем рубеже, вдобавок к фугасам полевых пушек, их снова обдали шрапнелью осадной артиллерии. Стреляли залпами из четырех-пяти орудий одновременно. Сначала плотно пристрелялись по «Ниигата-мару», вскоре перейдя на фугасы всеми батареями. Но навесной огонь, несмотря на большой калибр, оказался недостаточно точным, и прямых попаданий достигнуто не было. Однако через осколочные пробоины начало заливать трюм, и там что-то загорелось. А от близких разрывов возникали сильные сотрясения, вызвавшие падение хода. Пехота, не имевшая укрытий на палубе и в шлюпках позади судна, несла тяжелые потери. Один из буксируемых кинугасов перевернуло. Из него почти никто не спасся.

Едва управляясь, транспорт упрямо тащился к берегу, пока несильный вначале пожар в трюме не вышел из-под контроля. Разгорелись деревянные понтоны, настилы и строительный материал для пристаней. Огнем быстро охватило все судно, но оно все же дотянуло до мелководья, прежде чем начали рваться боеприпасы.

Буксируемые им шлюпки обрубили концы раньше и пытались поначалу идти вперед своим ходом. Так тогда уже было быстрее. Но вскоре были вынуждены развернуться из-за тяжелых потерь и повреждений. Хлеставшую через дыры в днищах воду едва успевали вычерпывать.

Как только всерьез загорелся первый пароход, настала очередь «Ицукусима-мару», накрытого всего в трех кабельтовых от берега. После серии попаданий 87-миллиметровых гранат и близких разрывов мортирных бомб транспорт начал тонуть. Его нос уткнулся в грунт на четырехметровой глубине. Прежде чем пассажиры успели спрыгнуть с палубы, он повалился на бок и быстро лег на дно всем корпусом. При этом правый борт возвышался над водой. Его шлюпки пытались достичь берега на веслах, но удалось это только четырем из них. Две были разбиты и затонули, а еще три, после потери почти всех гребцов убитыми или ранеными, снесло ветром навстречу второй волне, где их взяли на буксир и в итоге привели обратно к своим транспортам.

Ценой потери обоих пароходов и всего саперного имущества часть войск все же смогла высадиться на берег. Им на подмогу спешили катера и шлюпки второй волны, под шумок миновавшие уже половину простреливаемой территории. Кроме того, маневрировавший неподалеку истребитель «Ариаке», видя критическое положение высаживающихся войск, а также то, что оба парохода, не подорвавшись, почти достигли берега, полным ходом двинулся к пляжу, намереваясь прикрыть десант огнем орудий и своим дымом.

Его командир капитан-лейтенант Куцуми считал, что подрыв «Удзи» был более-менее случайным. Ведя частый огонь из орудий, истребитель вошел в бухту, направляясь прямиком к пляжу. Но в этот момент с позиций уже подавленных и все еще периодически обстреливаемых русских береговых батарей, откуда из тучи пыли к небу поднимались два столба густого дыма, грянул залп из трех трехдюймовок, затем еще два, после чего их снова накрыло сплошным ковром разрывов. Но к этому времени уже вела частый огонь из обеих своих стодвадцаток и вторая батарея, чьи снаряды ложились очень точно, хоть и недолго.