Текст книги "Цусимские хроники. Перелом"

Взрывом уже поданного в накопитель боезапаса проломило батарейную палубу, разрушило заднюю стену каземата, уничтожив расчет и полностью выведя орудие из строя. Сильно пострадал и фундамент палубной 152-миллиметровой пушки, из-за чего наведение по горизонту оказалось невозможно. Кроме того, перебило связи бимсов со шпангоутами, и участок борта вместе с верхним бронепоясом оказался выдавлен наружу на протяжении от 98-го до 85-го шпангоута. Две плиты просто рухнули в воду, лишившись головок крепивших их болтов. Обшивку выше брони завернуло вверх, образовав рваную пробоину длиной более пяти метров и шириной в метр, из которой вырывались жаркие языки пламени. От пожара, сразу выплеснувшегося наружу, начали рваться снаряды у носовых палубных орудий, расширяя и без того большой очаг огня по левому борту вплоть до второй трубы. В первой кочегарке пришлось вывести из действия два котла из-за осколочных повреждений. Температура в ней начала резко подниматься, а дыма вперемешку с горячими искрами из охваченных огнем помещений наверху затягивало все больше. Люди теряли сознание, и их приходилось отливать водой или вытаскивать наверх обходными путями. Котлы остались в действии только благодаря почти удвоенной численности часто сменяемой задыхавшейся вахты. К топкам встали комендоры от не участвующих в бою орудий, что еще не задействовали в борьбе с огнем палубой выше.

Спустя всего несколько секунд последовало следующее попадание тяжелого снаряда с «Орла» в кормовую надстройку. Но его туша оставила только аккуратное сквозное отверстие. Тугой взрыватель бронебоя не сработал. Так и не встретив на своем пути броню, он без разрыва упал в воду.

Зато следующая стальная бомба, прилетевшая с «Александра», из последних, снаряженных тротилом, оказалась вновь очень результативной. Она разорвалась, пробив фальшборт и ударившись в станок кормовой палубной шестидюймовки. Орудие выдрало из палубы и впечатало в надстройки за ним, смятые взрывной волной. Получили серьезные осколочные повреждения труба, дефлекторы вентиляции котельных отделений и их шахты. В палубе образовалась здоровенная дыра. Снова вспыхнул разлетевшийся порох. При этом, загораясь, он сквозь проломы ссыпался в батарейную палубу, поджигая все вокруг и там, образовав новый мощный пожар рядом уже с кормовым погребом-накопителем левого борта. Тушить его было почти невозможно из-за сильного задымления помещений. Боеприпасы пришлось срочно эвакуировать, что затруднило боепитание кормовой группы артиллерии левого борта.

В третьей кочегарке стало совершенно невозможно находиться из-за удушливой гари, полностью заполнившей отсек, и людей пришлось на время вывести. Дело едва не дошло до затопления и кормового погреба среднего калибра, но невероятными усилиями распространение огня в батарее все же удалось остановить.

Тем временем на верхней палубе пожар только набирал силу, охватив площадь вдоль левого борта на протяжении всех трех труб, поглощая многочисленные обломки и проникая в разбитую надстройку вокруг дымоходов. При этом в районе первой трубы он распространился на всю ширину корабля. Пламя полыхало на главной, средней и батарейной палубах, затрудняя все передвижения и борьбу с ним.

Вскоре вахта первого котельного отделения, куда продолжало затягивать горячий дым через разбитую вентиляцию, была вынуждена тоже покинуть посты. Температура там поднялась далеко за семьдесят градусов, и совершенно нечем стало дышать. Почти на полную мощность работало теперь только второе котельное отделение, но и там топки начинали задыхаться. Давление в главной паровой магистрали быстро снижалось, а с ним и мощность машин.

К 16:26 дистанция не превышала 16 кабельтовых. Обстреливаемый с двух броненосцев «Якумо» постоянно вздрагивал от новых попаданий. Шестидюймовые и более мелкие уже перестали считать, отмечая только серьезные разрушения от тяжелых. Помещения на защитной палубе в корму от цитадели постепенно заливало, но хуже всего дела обстояли в носу. Там по средней палубе растекалась вода, хлеставшая в три пробоины от снарядов и во множество осколочных дыр, которые никак не удавалось заделать. Две угольные ямы левого борта уже затопило. Это в сочетании с водой, принятой в носовые отсеки, и затопленным погребом между первой и второй кочегарками привело к увеличению крена и захлестыванию огромного пролома в борту у взорвавшегося погреба-накопителя встречными волнами. С одной стороны, это было хорошо, так как сразу ослабило пожар, но одновременно все сильнее заваливало корабль набок и снижало скорость. И без того неважная мореходность японского броненосного крейсера вовсе сравнялась с плугом, пашущим воду. Встречные волны начали закидывать каскады брызг даже в амбразуры носовой башни главного калибра, а затопление отсеков над карапасной палубой впереди цитадели резко ускорилось. Оттуда вода просачивалась через ослабшие заклепки, смятые уплотнения и трещины в нижние помещения, появляясь в самых неподходящих местах.

Несмотря на тяжелые повреждения и сильные пожары, «Якумо» все еще мог продолжать бой. С него хорошо видели, что русский флагманский броненосец тоже сильно избит. Поскольку дистанция сократилась до почти пистолетной, были пущены в дело сначала торпеды, безрезультатно ушедшие в сторону противника, все еще сохранявшего позицию впереди траверза японца, а потом и бронебойные снаряды, быстро давшие желаемый эффект.

После двух-трех явных попаданий японского главного калибра без заметных последствий очередной залп носовой башни, наконец, принес хоть какое-то чувство удовлетворения. Он эффектно воспламенил содержимое носовой башни главного калибра и буквально выбил головного русского из строя.

Было видно, как после удара в лобовую броню одного или сразу двух разрекламированных английских 203-миллиметровых бронебойных снарядов изо всех щелей башни выплеснуло пламя. Но это было еще не все. То ли от сотрясения, то ли из-за того, что мостик и боевая рубка тоже пострадали от осколков, броненосец явно потерял управление и покатился влево, совершенно прекратив огонь.

В ту же минуту за кормой «Якумо» был обнаружен «Токива», снова стрелявший и спешивший занять свое место в строю. Хотя он пока еще сильно отставал, положение выравнивалось. Казалось, что японцам опять удалось ухватить удачу за хвост. У них теперь стало два корабля линии против двух русских. Но у Като, как он считал, еще имелся и бронепалубный крейсер. На него и «Токиву» пытались передать приказ об использовании бронебойных боеприпасов, но из-за пожара, застилавшего дымом всю корму, это оказалось очень трудно осуществить. Из-за этого же пожара на «Якумо» еще не знали, что «Касаги» тоже подбит и вышел из игры.

Като видел, как к поврежденному русскому флагману бросились оставшиеся два бронепалубника Уриу. Это вынудило замыкавший русскую колонну «Орел» также покинуть боевую линию для прикрытия поврежденного корабля, что оставило против главного японского отряда только один русский броненосец, опознанный как «Бородино». Отмечалось, что он с самого начала стрелял хуже всех, так что шансы на успех начинали расти. Като приказал и далее использовать для главного калибра только новые бронебойные снаряды, рассчитывая так же быстро разделаться и с этим противником.

Отмеченное вскоре приближение к месту схватки главных сил двух русских бронепалубных крейсеров, развернувшихся с северного курса на юго-западный, было воспринято им как небольшая досадная помеха. Не более. Хотя из-за дыма за кормой уже не видели ни «Токиву», ни «Касаги», японский командующий был уверен, что они по-прежнему держат свои места в строю и обязательно окажут столь необходимую поддержку огнем.

Однако минута уходила за минутой, а наблюдатели докладывали, что русский корабль никто, кроме «Якумо», не обстреливает. Тем временем «Богатырь» со «Светланой» уверенно приближались, не испытывая никаких неудобств. Встретить их оказалось просто некому. Они нагло заняли позицию впереди, начав громить флагман Като частым продольным огнем и мешая стрелять прицельно из уцелевших, и без того немногочисленных орудий. Отогнать их уже тяжело поврежденному броненосному крейсеру, к тому же оказавшемуся под перекрестным огнем в упор, было нечем. Вдобавок подавляющее преимущество в тяжести калибра оставалось за русскими, и они это быстро доказали.

Сначала двенадцатидюймовый снаряд проломил 178-миллиметровую броневую плиту главного пояса напротив второй трубы, прошел сквозь пустой верхний угольный бункер и ударил в скос броневой палубы, также проломив его. Далее на его пути оказалась полупустая нижняя угольная яма, весь оставшийся уголь в которой находился гораздо ниже. Не встретив расчетного сопротивления и здесь, снаряд достиг ее внутренней продольной переборки и только тогда взорвался, распоров ее на высоте более метра, от самой бронепалубы вниз. Осколки большей частью ушли в кочегарку, разбив четыре котла. Вырвавшийся из них пар убил всех, кто был в отсеке, но главный паропровод, к счастью, не пострадал, а автоматика сработала штатно, отключив от магистрали поврежденный отсек, и крейсер сохранил ход. Точнее остатки хода, поскольку давление в котлах покинутых вахтами первой и второй кочегарок стремительно падало.

Через пробоину, оказавшуюся подводной, хлынула вода, быстро проникнув и в котельное отделение. Погасить топки в уцелевших котлах было уже некому. Столкновения раскаленного металла с морской водой сталь не выдержала, и они взорвались. Но поскольку к этому моменту почти весь пар из них уже вылетел, новые повреждения ограничились только полным разрушением самих котлов и их коммуникаций. Но главная магистраль опять уцелела.

Крен продолжал расти. Для его уменьшения пришлось затопить часть отсеков правого борта, что позволило башням стрелять еще какое-то время. Но наводчикам кормовой мешал дым, а носовая страдала от волн, а скоро и вовсе оказалась уничтожена. При этом крейсер потерял свой последний шанс пережить этот бой.

В 16:54 очередной 305-миллиметровый снаряд угодил в борт чуть ниже уже изрядно поднявшейся ватерлинии против носовой башни главного калибра. Пройдя перед этим в воде более десяти футов, он сохранил еще достаточно сил, чтобы легко пробить обшивку борта выше тонкого бронепояса в носу, сразу после чего сработал его взрыватель. Крупные раскаленные осколки довольно легко преодолели тонкую горизонтальную часть бронепалубы чуть левее барбета, из-за крена оказавшейся заметно наклоненной им навстречу. Далее был уже сам погреб носовой башни, почти пустой к этому времени. Но в нем все же еще нашлось чему гореть и взрываться.

Картуз полузаряда, распоротый в гнезде зарядного элеватора, вспыхнул, спровоцировав возгорание соседних и выбросив огонь вверх – в башню и вниз – в сам погреб. Весь остававшийся там порох моментально загорелся, почти сразу вызвав не только взрыв снарядов в этом помещении, но и всего, что было вокруг. При этом детонировал и расположенный немного дальше в корму носовой боевой погреб.

Броневую палубу разрушило на большой площади, весь командирский мостик подбросило вверх, сразу обрушив вниз. Из башни выбило столб огня, разметавший в стороны броню ее крыши и добивший мостик. Двойное днище и борт также оказались не в состоянии полностью сдержать силу взрыва остатков боеприпасов двух погребов. Дно не выбило, но через образовавшиеся трещины и разошедшиеся швы вода хлынула внутрь. Крейсер содрогнулся всем корпусом, начав еще быстрее садиться носом.

Стрельба с него прекратилась вовсе, погасло все освещение. В действии все еще оставалась только часть котлов в первой и третьей кочегарках, уже не обслуживаемых никем. Ход упал до трех-четырех узлов, но управляемость из румпельного отделения еще сохранялась. Посыльный, чудом пробившийся туда сквозь огонь, передал приказ положить руль влево, что позволило «Якумо» повернуть на восток и двинуться к цусимскому берегу. Крен нарастал. Видя его агонию, русские прекратили стрелять.

К этому времени вице-адмирал Като и командир корабля погибли при взрыве, старший офицер был убит еще ранее на кормовом мостике вместе со старшим артиллеристом, когда снаряд прошил навылет кормовую рубку. Поэтому в последние минуты крейсером управлял командир кормовой башни лейтенант Яманага. Его быстрые и решительные действия позволили приблизиться к берегу на 16 кабельтовых, прежде чем машины встали совсем. Крен и дифферент росли с угрожающей быстротой. Пожары совершенно вышли из-под контроля, и команда начала спасаться вплавь.

В 17:32 «Якумо» перевернулся вверх килем, показав на несколько секунд свою первую подводную пробоину в правом борту от поднырнувшего русского снаряда, выпущенного с большой дистанции. Продержавшись на воде в таком положении еще около десяти минут, словно давая время спастись всем, кто успел перебраться ближе к килю или барахтался сейчас в воде поблизости, он медленно затонул носом вперед.

До берега и двинувшихся навстречу небольших суденышек и миноносцев под Андреевским флагом добрались более четырехсот человек. Лейтенанта Яманаги среди них не было. Из всех офицеров уцелели только два человека из адмиральского штаба, три мичмана и штурман. Все матросы и офицеры попали в плен, оказавшись на цусимской земле. Очень скоро их вывезли во Владивосток.

* * *

«Касаги» к этому времени также был списан со счетов. Только-только добившись хоть каких-то результатов, в 16:25 в течение одной минуты он получил два попадания двенадцатидюймовых снарядов, закончивших начатое русской среднекалиберной артиллерией приведение крейсера в полностью небоеспособное состояние.

Вызванные до этого снарядами бортовых башен «Бородино» пожар в батарейной палубе и повреждение второй трубы не сильно сказались на возможностях последнего скорохода японского флота, хотя, конечно, и были неприятны. А вот первый же попавший снаряд главного калибра смог довольно легко продраться в машинное отделение, проломив даже толстый скос броневой палубы, разбить своей тушей левую машину и разорваться, уже засев в переборке, разделявшей правый и левый машинные отсеки. Хотя сила взрыва оказалась и не велика, итогом стало мгновенное выведение из строя всей силовой установки. Столб пара выбросило из-под палубы и быстро снесло ветром за корму. Через пробоину у самой ватерлинии начала поступать вода, но ее удалось довольно быстро заделать.

И в этот момент в еще скользивший по инерции «Касаги» попал второй такой же снаряд. Пробив борт чуть ниже главной палубы под 76-миллиметровым орудием № 6, стальная бомба почти достигла противоположного борта и разорвалась уже у внутренней переборки пустой верхней угольной ямы правого борта. Осколки и взрывная волна полностью разрушили бункер и клетки кофетдармов по ватерлинии, повредив еще и аналогичный отсек, примыкавший к нему с кормы, и пробив наружную обшивку во многих местах по всей высоте. Оказались серьезно повреждены вентиляционные шахты правого борта первого и второго котельных отделений.

Ни продолжать бой, ни отойти для ремонта в ближайший свой порт «Касаги» теперь не мог. Полностью потерявший ход крейсер скоро развернуло волнами лагом к ветру, превратив и без того не слишком успешную стрельбу с его размашисто качающейся палубы вообще в бесполезное выбрасывание снарядов. Впрочем, очень скоро стрелять стало просто не в кого. И японские корабли, и противник совершенно скрылись из вида в полосе грязно-серой мглы на юге.

А повреждения «Токивы» оказались гораздо серьезнее, чем показалось вначале. Надеялись, что детонация десятка-полутора собственных снарядов среднего калибра никак не сможет вывести из строя такой большой корабль надолго. Сначала все так и было. Едва остановив дальнейшее распространение пожара, еще даже не потушив его, крейсер попытался вернуться в боевую линию, возобновив огонь по противнику. Но начались непредвиденные неприятности.

Первым делом вышла из строя носовая динамо-машина из-за смещения фундамента, нарушившего прочность паропровода. Следом отказали питательные насосы в первой кочегарке. Потом выяснилось, что корпус, расшатанный активными плаваниями последних месяцев, дал сильную течь, от чего начало быстро затапливать помещения носовых минных аппаратов левого борта. Откуда шла вода – понять не успели, так как отсек пришлось быстро покинуть. Волнами начало захлестывать во все еще обильно сочившийся жирным дымом огромный пролом на месте носового каземата. Появился дифферент на нос и крен. Причем они постепенно увеличивались, а скорость, наоборот, падала. Шансов догнать своего флагмана не оставалось.

Выяснилось, что и с артиллерией тоже не все в порядке. Дальномеры выдавали явно неверные цифры, а установки прицелов и целиков в башнях сильно разнились. Дав несколько залпов по неуправляемому «Александру», так и не добились накрытий, несмотря на вполне приемлемую дистанцию стрельбы и безупречную выучку расчетов. А когда русский флагман и «Орел» быстро разделались с японскими бронепалубниками и двинулись на него, явно справившись с повреждением, «Токиве» не оставалось ничего другого, как максимально поспешно начать отход к корейскому берегу.

С большим удовлетворением обнаружив, что оба русских броненосца преследуют именно его крейсер, капитан первого ранга Иосимацу считал, что, уведя их с поля боя, он окажет гораздо большую помощь «Якумо», чем просто позволив безнаказанно расстрелять свой искалеченный корабль, не способный нормально отбиваться. Исходя из этого, он приказал прекратить бесполезный огонь и заняться заделкой пробоин и течей. Поскольку дистанция начала увеличиваться, активным маневрированием ему удавалось избегать попаданий, уходя из-под частых накрытий. Ушедшего куда-то к югу «Якумо» с него так и не разглядели, в самом начале своего отхода отметив только вспышки залпов в дымной пелене примерно там, где он должен был находиться.

Далее «Токива» сумел укрыться в полосе плохой видимости, сменив курс, и благополучно проскочить до корейских шхер южнее Фузана. Там через сигнальный пост вызвали эскорт из Мозампо, подошедший уже в темноте, и под его прикрытием ушли в маневренную базу для неотложного ремонта. До конца дня в Фузан и Мозампо пришли несколько рыбацких шхун с поднятыми из воды на месте гибели японских крейсеров людьми. От них узнали, что японского флота больше нет.

Из боевых кораблей никто больше так и не вернулся. Но если участь «Такачихо» стала широко известна, то что случилось с «Якумо», ни в Фузане, ни в Мозампо не знали. Однако все понимали, что возможности уцелеть у него не было. Да и без этого еще до наступления темноты стало совершенно ясно, что японский флот окончательно разгромлен, со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями.

Ходившие на разведку в том направлении или возвращавшиеся с дозора небольшие суда до утра выловили из воды еще полтора десятка человек с «Цусимы», «Акаси» и «Касаги». Из экипажа «Адзумы» не было никого. От спасшихся с «Касаги» и «Цусимы» знали, что этот броненосный крейсер затонул под огнем русских броненосцев, стреляя до последнего момента. Знали также, что русские активно вели спасательные работы на месте его гибели и всех других японских крейсеров, подняв из воды всех, кого видели. В японские базы доставили лишь тех, кто выжил чудом, решив умереть, чтобы не попасть в плен, и потому скрывался от них.

Начальник морского района Мозампо контр-адмирал Огура, оказавшийся теперь старшим морским начальником в районе Цусимских проливов, прекрасно понимал, что этим дело вряд ли ограничится. Теперь абсолютно ничто не мешает русским обрушиться всей мощью на стоянки транспортов в Броутоновом заливе. Адмирал Ямада со старичком «Фусо» и приданными ему силами не смогут их остановить.

Даже одной телеграммы, переданной русскими с Цусимы с сообщением о том, что случилось, будет достаточно для активизации оставшихся в тех водах малых броненосцев, уже проявлявших интерес к армейским плавучим тылам. А если к ним на помощь придут еще и броненосцы Небогатова из Цугару, тогда уже точно от корейских берегов никто не уйдет.

Единственный шанс дать им спастись он видел в продолжении максимально плотной блокады Цусимских островов, в первую очередь информационной. Причем любой ценой. Все имевшиеся в его распоряжении пароходы и шхуны, оснащенные радио, он приказал немедленно готовить к выходу в море. Их командиров вызвал к себе и лично изложил свое видение ситуации. С ним согласились единодушно, выразив готовность выполнить свой последний долг до конца.

Предполагалось развернуть большую часть судов в две линии с основной задачей: перебивать все телеграфирование, идущее с вражеских станций. Не задействованные сразу оставались пока в резерве для максимально быстрого замещения выбывших с позиций по различным причинам, которых теперь могло быть очень много. Он прекрасно понимал, что в случае разворота Рожественского на север все это будет почти моментально сметено с дороги без малейшего ущерба для противника, если не считать расход боезапаса, но отступать не собирался. К сожалению, штормовая погода не давала никакого шанса с наступлением темноты использовать отряды «Кокутай» и миноносцы.

А «Токива», так и не дождавшись более никого из двух отрядов крейсеров, уже следующей ночью выскользнул из гавани и полным ходом ушел в Нагасаки для более основательной починки, растянувшейся на пять дней. После этого, сопровождая большой конвой из двенадцати японских и иностранных пароходов, он ушел в Токийский залив, а потом – в Куре на ремонт, закончить который так и не успели. Его уже изрядно изношенные пушки, подлежавшие замене, использовали для усиления обороны Йокосуки.