Текст книги "Прощание с империей"

Далеко не все молодые офицеры выдерживали напряжённую военную службу и начинали искать пути для своего увольнения. В те годы возможностей для этого оставалось немного. Их было всего две: состояние здоровья или дискредитация звания офицера. На последнее из них, конечно, мог решиться далеко не каждый. Часто, сталкиваясь со скромными условиями гарнизонного быта, рушились молодые семьи. Из далекого Ленинграда, Харькова или Ростова многое в армейской жизни космодрома выглядело более привлекательным и романтичным.

Не сложилась семейная жизнь и у его друга Анатолия Никитина. После распределения он получил хорошую должность в одном из лучших подразделений соединения. У него открывались перспективы для служебного роста. Вот тут-то его молодую красавицу жену на офицерском балу увидел командир части. В первый же вечер он стал оказывать ей знаки внимания, а спустя неделю предложил работу в штабе части. Уже через месяц он регулярно подвозил её домой на своей машине. Никитина командир тоже не забыл и всячески отмечал по службе. Какое-то время Анатолий принимал эти поощрения как должное, а потом окончательно прозрел и устроил своей Людмиле грандиозный скандал. В общем, крепко её побил, как это в таких случаях всегда делали его земляки в родной кубанской станице. После этого в части состоялось партийное собрание, на котором Никитин получил строгое партийное взыскание. Жена тогда от него ушла, но своей работы в штабе части не оставила. Это его, Анатолия, тогда срочно отправили служить в другую часть на самую удалённую от города площадку. Там он увлёкся спиртным, быстро опустился и позднее был уволен из армии.

Барков прекрасно знал их обоих, а своего друга ему было откровенно жаль. Он тогда решил заглянуть к Людмиле в штаб части. То, что Барков увидел, превзошло все его ожидания. Людмила уверенно управляла работой штаба, хотя числилась там только писарем строевой части. На Николая она взглянула холодно, правда потом немного оттаяла и проговорилась, что их командира скоро переведут в Ленинград, в академию, и он обещал забрать её с собой. Барков смотрел на её красивые холёные пальцы, перебиравшие штабные бумаги и молчал. Ему тогда показалось, что она сама вряд ли верила в это. В уголках её больших серых глаз таилась тревога. Жизнь часто заставляла платить по счетам.

В подавляющем большинстве офицеры тогда обзаводились семьями к 25 годам. Понятно, что в стране, в котором семью провозглашали важнейшей ячейкой общества, ни о каком гражданском браке не могло быть и речи. На закоренелых холостяков среди своих подчинённых командиры смотрели с недоверием, не понимая чего от них можно было ждать. По крайней мере, выдвижение на серьёзные должности, связанные с руководством научно-испытательными отделами и войсковыми частями, определённо решалось не в их пользу. Другое дело, что у многих молодых офицеров порой просто не хватало времени для нормального устройства личной жизни. Случалось, что своих боевых подруг они находили в отпусках, командировках или просто в пути следования. Тогда среди жён офицеров появлялись официантки, стюардессы, проводницы железнодорожных вагонов или дежурные гостиниц. Дело было совсем не в их профессиях. Просто в таких случаях дистанция между первой встречей и загсом у пылких влюблённых получалась слишком короткой, а брак редко оказывался прочным.

Николай Барков считал себя человеком серьёзным и таких ошибок совершать не хотел. Он уже около года ухаживал за симпатичной белокурой девушкой, ефрейтором из секретной части Ольгой Остапенко. За глаза их давно в части называли женихом и невестой, хотя сами они никаких обещаний друг другу ещё не давали. Отношения между ними зашли достаточно далеко, но решиться на предложение у Баркова не хватало духа.

Между тем, дело шло уже к Новому году. В штабе части только и говорили, что из России скоро придёт вагон с живыми ёлками и тогда полковой женсовет займётся детскими подарками. В это самое время лучший друг Николая и его сосед по общежитию, Юра Бондарчук, совершенно неожиданно попросил у него разрешения стать Дедом Морозом в их части. Барков тогда только посмеялся. Пусть он будет кем угодно, даже Снегурочкой, намекая на его длинные девичьи ресницы. Юра покраснел, немного помялся и сказал, что Снегурочка там уже есть. Это известная ему ефрейтор Ольга Остапенко. Барков думал всего одну минуту и легкомысленно благословил своего друга на новогоднюю сказку, пожелав не пить много водки, чтобы часом потом «не улететь в Ленинград». Этот кинофильм Эльдара Рязанова тогда только вышел на экраны страны. В душе у Николая немного скреблось, но только когда его друг не пришёл в общежитие ночевать на вторую и третью ночь, он обеспокоился всерьёз. Юрка появился в общежитии на четвёртый день, когда уже вся часть знала, что он сделал Ольге предложение, и она дала ему своё согласие. На их свадьбе тогда гулял весь полк. «Ты хороший, Коленька, но годы идут, а я от тебя так ничего и не услышала. Неужели не понимаешь, чего мы, все бабы, от вас ждём? Юра сделал мне предложение, вот и решила ему не отказывать», – сказала ему Ольга.

Не секрет, что тогда штабы многих войсковых частей выглядели настоящим цветником из-за обилия прекрасного пола в перешитом по моде военном обмундировании. Для многих девушек это была хорошая возможность вовремя выйти замуж, создать свою семью. Никаких карьерных или материальных задач для себя они там не решали…

Николай Барков переживал не долго, и уже через год сам женился на студентке третьего курса Ленинградского института истории. Кому из них с Юрием тогда повезло больше, неизвестно. У обоих в семейной жизни случалось всякое. Впереди их ещё ждало много трудностей.

Пожалуй, самым ярким событием первого года службы на космодроме у Николая Баркова, как и у многих других, стали мероприятия по программе ЭПАС, более известной, как советско-американская космическая программа «Союз-Аполлон». В её рамках 27 апреля 1975 года на Байконур прилетели американцы. Все центральные газеты тогда пестрели сообщениями о том, что жители Ленинска, «столицы русского космодрома», на улицах восторженно приветствовали гостей. Американцы были действительно искренне взволнованы радушной встречей и на следующий день уже гуляли по городу, знакомясь с его памятниками. Всё это создало в городе невероятный ажиотаж. Появление иностранцев на одном из самых секретных объектов страны вызывало гораздо больше интереса, чем возможный прилёт инопланетян, удивительных зелёных гуманоидов. Ведь даже самых ближайших родственников военнослужащие провозили сюда на основании специально оформленного разрешения. Следом за американцами, в рамках международного сотрудничества, с Байконура в космос полетели многочисленные экипажи с участием стран социалистического лагеря, Индии, Афганистана, Франции и Японии. Японскому астронавту, симпатичной девушке Йоке, на космодроме даже сделали срочную операцию аппендицита в местном госпитале. В космос полетел дублёр, и Йока сильно это переживала. У Баркова сохранилось фото с предполётной подготовки: симпатичная девушка в скафандре из Страны восходящего солнца приветливо машет кому-то рукой. Потом благодарная японская делегация подарила военному хирургу свой микроавтобус, который стал первой частной иномаркой в городе.

К приезду американцев город заблистал чистотой улиц и красотой отремонтированных фасадов домов, заметно пополнились прилавки местных магазинов. В честь совместного проекта была даже выпущена марка сигарет «Союз-Аполлон» из виргинского табака. Они раскупались почти мгновенно, несмотря на свою дороговизну в полтора рубля. Многие жители космодрома тогда впервые узнали вкус безалкогольного газированного напитка «Пепси». Потом всё это также быстро исчезло из города, как и появилось.

Именно тогда на Байконур прибыли два специально оборудованных автобуса «Украина» Львовского автобусного завода. Они были подготовлены по специальному техническому заданию КБ Владимира Бармина. Эти автобусы предназначались для перевозки экипажа космического корабля «Союз», дублёров и сопровождающих специалистов, медиков в пределах космодрома. Помимо штатного кондиционера в них была смонтирована специальная система индивидуальной вентиляции скафандров и особые кресла для космонавтов. В автобусах поддерживалась почти стерильная чистота, что достигалось противопыльной и кварцевой обработкой салона.

Конечно, американцы ехали сюда не ради экскурсий. Они обживали корабль «Союз», знакомились с его устройством и оборудованием. Специалисты космодрома активно помогали им в этом. После ознакомления американский астронавт Том Стаффорд заявил, что с удовольствием стартовал бы в космос на корабле «Союз». Что ж, спустя 35 лет его мечту спокойно осуществляли молодые американские коллеги и летали на МКС. Вскоре американские астронавты улетели, а их специалисты остались и продолжали работать на советском оборудовании. Стоило отметить, что американцы заметно отличались от своих русских коллег. Они вели себя раскованно, носили свободную и более удобную одежду. Среди них оказались афроамериканцы, которые к удивлению военнослужащих космодрома спокойно общались со своими белокожими коллегами. На Байконуре многие были наслышаны о наличии серьёзных расовых проблем за океаном. Наконец, приехавшие американцы чаще улыбались, демонстрируя русским друзьям прекрасную работу своих стоматологов. Конечно, это выглядело некоторым контрастом на фоне строгих лиц советских военнослужащих и постоянной общей озабоченности.

По принятой легенде, для американских гостей на это время Байконур из военного полигона превратился в гражданский объект. Баркова, как и других офицеров и прапорщиков космодрома, тогда срочно переодели в гражданскую одежду. Но что делать с огромным количеством солдат полигона, которых было невозможно спрятать от постороннего глаза? Всем войсковым частям ещё требовалось выполнять свои повседневные задачи. Тогда приняли решение переодеть солдат космодрома в чёрное техническое обмундирование без знаков различия. Если появление офицеров перед строем в мешковатой гражданской одежде вызывало у окружающих просто хохот, то организованные массы стриженых молодых людей в чёрной одежде сильно походили на колонны заключённых. Они продолжали передвигаться строем в военных городках и петь свои песни. Неподдающийся английскому переводу нецензурный диалект разлетался по широким степным просторам, тревожа нежное американское ухо. Всё это породило в армейской среде массу анекдотов, и правду от вымысла потом было отличить уже невозможно.

Наверное, разведчики, которых наверняка было немало среди американских специалистов, всё прекрасно понимали, но такими были правила этой большой игры. Рассказывали, что сами американцы открывались перед русскими ещё меньше. Следующая совместная программа «Мир-Атлантис» смогла появиться только спустя 20 лет, уже в 1995 году. Важнее, что тогда все штатные работы по подготовке международного полёта «Союз-Аполлон» были выполнены, и 15 июля 1975 года советский «Союз» с экипажем в составе Алексея Леонова и Валерия Кубасова стартовал навстречу американскому «Аполлону». В течение полёта космические корабли дважды стыковались, экипажи дали совместную пресс-конференцию и выполнили намеченную программу. «Союз» приземлился 21 июля, а «Аполлон» приводнился позднее, только 25 июля. На нём возникла нештатная ситуация, и при приводнении космического корабля внутрь кабины пошли ядовитые газы от двигательной установки. Американским астронавтам пришлось воспользоваться кислородными масками, запаса времени до трагического исхода у них оставалось всего на десять секунд. Путь освоения космоса уже тогда имел свой печальный список, и только после благополучного исхода происшедшего, всем удалось спокойно вздохнуть. Программа, открывшая новую эру международного сотрудничества в космосе, была успешно завершена.

Спустя десятилетия Николай Барков размышлял о том, почему они тогда могли работать сутками, неделями и месяцами не иметь нормальных выходных. Условия для военной службы на космодроме были далеко не идеальными. Всё это воспринималось ими как самая обычная работа. Так выполняли свои обязанности все остальные офицеры и прапорщики, солдаты и сержанты. Это было особое время, когда каждый день приходили сообщения ТАСС об очередных победах в космосе или на всенародных стройках. С ними у людей рождался оптимизм и гордость за большую страну, свою сопричастность общему делу. Что касалось каких-то бытовых трудностей и лишений, то тогда они многим казались временным явлением: завтра у нас непременно будет лучше…

Новое назначение. Шаг к иллюзиону

В октябре 1982 года Барков получил назначение в испытательную группу на 95-ю площадку. По всем признакам оно заметно отличалось от его прежних перемещений по службе. Они тогда с начальником группы Виктором Степановичем Разиным даже были представлены командованию космодрома. Их группа специально создавалась для проведения лётных испытаний принципиально нового навигационного космического аппарата «Ураган». Задачу им определили предельно конкретно: нужно обеспечить готовность нового аппарата к пуску в короткие установленные сроки. Это тот случай, когда потом никакие объяснения в расчёт уже не принимались.

Идея применения искусственных спутников Земли в качестве главного элемента навигации пришла бывшему флотскому штурману Вадиму Фуфаеву ещё в 1955 году. Наверное, поэтому первое поколение низкоорбитальных навигационных спутников разрабатывалось на базе научно-исследовательского института ВМФ. Позднее к разработкам присоединились и другие научные коллективы.

К началу 1960-х годов ими был разработан облик первой отечественной низкоорбитальной глобальной навигационной спутниковой системы. Предполагалось, что корабли ВМФ Советского Союза станут первыми «пользователями» спутниковой навигации. Потом научные работы в этом направлении были приостановлены. Программу ограничили в финансировании и почти заморозили. «Жареный петух» клюнул только после получения разведданных о том, что у потенциального противника – США, почти завершена разработка такой системы. К 1963 году американцы ввели в эксплуатацию свою новую спутниковую систему «Transit». Только после этого, 15 января 1964 года, правительство СССР приняло решение о создании её советского аналога под кодовым названием «Циклон». С этого времени все работы по созданию спутниковой навигационной системы стали официальной государственной программой. Головным разработчиком её назначили ОКБ-10 Михаила Решетнёва, за радиооборудование программы отвечал научно-исследовательский институт приборостроения. Под программу были выделены специальные испытательные базы – океанографическое судно «Николай Зубов» с подводными лодками Б-88, Б-36 и Б-73.

После шести лет опытной эксплуатации четырёх навигационных спутников в сентябре 1976 года систему приняли на вооружение. Ключевым отличием отечественной разработки от американского аналога «Transit» стала возможность радиотелеграфной связи кораблей и подлодок ВМФ с командными пунктами и друг с другом. Связь обеспечивалась как в условиях совместной радиовидимости, так и в варианте переноса сообщения от одного абонента к другому, то есть в глобальном масштабе. Так была создана первая в мире навигационная спутниковая система связи «Парус», которая полностью перевернула навигацию в советском флоте. Впервые появилась возможность определять собственное местоположение объекта независимо от погоды, времени суток и года в любой точке Мирового океана.

В 1979 году для обслуживания гражданских судов была введена в строй система «Цикада», лишённая военного навигационного оборудования. Двумя годами ранее ледокол «Арктика», основываясь на данных спутниковой навигации, впервые в мире для морских судов достиг Северного полюса. Серьёзной модернизацией «Цикады» стала установка оборудования спасения «КОСПАС-SARSAT» или, как её ещё называли, система «Надежда», разработанная в омском объединении «Полёт». Система спасения появилась после подписания 23 ноября 1979 года межправительственного соглашения между СССР, США, Канадой и Францией по разработке КОСПАС – Космической Системы Поиска Аварийных Судов, SARSAT – Search And Rescue Satellite-Aided Tracking. Она должна была отвечать за поиск терпящих бедствие самолётов и морских судов. Именно советский спутник с оборудованием «Надежда» в сентябре 1982 года зафиксировал первый сигнал бедствия от лёгкомоторного самолёта, потерпевшего крушение в горах на западе Канады. В итоге тогда удалось эвакуировать трёх граждан Канады.

Космический аппарат «Ураган» относился уже к новому поколению среднеорбитальных навигационных спутников. Теперь они должны были получить применение не только для «моря», но и для «авиации» с «пехотой». Позднее этот проект получил название «ГЛОНАСС» и создавался при участии большого количества организаций: Красноярского ОКБ прикладной механики, Московского НИИ приборостроения и Ленинградского научно-исследовательского радиотехнического института. Ведущая роль в создании основных теоретических положений спутниковой навигации принадлежала научному коллективу Ленинградской военно-воздушной инженерной академии им. А. М. Можайского под руководством профессора Валентина Шебшаевича.

Конечно, тогда на космодроме больше говорили о военном применении такой навигационной спутниковой системы. Речь шла о достижении точности позиционирования наземных и морских объектов до 20-30 метров, устранении ошибок на картах и применении спутников в качестве технического средства для ведения боевых действий, осуществления манёвра на местности, ведения высокоточного огня в любых погодных условиях, бомбометания и нанесения ударов ракет различного класса.

В новую испытательную группу прибыло много молодых офицеров, вчерашних выпускников академии им. А. М. Можайского. Началось комплектование команд и отделений. Становление коллектива, «притирание», связи в нём складывались уже в ходе проведения опытно – испытательных работ. Рядом с молодыми инженерами отделений работали опытные испытатели научно-испытательных отделов управления, представители промышленности. Как тогда говорили, все учились и сами учили других. Многим выпускникам академии тогда часто не хватало общей военной подготовки и умения работать с солдатами. В общем, тех необходимых качеств, которые всегда отличали любого офицера от обычного гражданского инженера или научного сотрудника.

Первая задача, которую пришлось решать прямо с колёс – это приёмка рабочего места для испытания космического аппарата. Строители запаздывали с вводом в строй нового монтажно-испытательного корпуса. Представьте себе огромное, с футбольное поле сооружение, предназначенное для размещения специального оборудования, ступеней, блоков и отдельных узлов космических аппаратов, их разгрузку, хранение, сборку, испытания, проверку, пристыковку и перегрузку на транспортно-установочный агрегат. В таком большом сооружении можно было собирать и испытывать одновременно несколько космических аппаратов. Всё это могло бы выглядеть идеально, но военные строители сдавали свой объект заказчикам по частям. Если в одном месте у испытателей уже шла приёмка и монтаж испытательного оборудования, то рядом, за стенкой, всё ещё продолжались строительные работы. Надо ли говорить, что прибывшее с завода наземное оборудование, как и все последующие работы имели самый высокий гриф секретности.

Так шло оборудование рабочих мест и подготовка «чистой зоны» к приёмке космического аппарата «Ураган». Эту зону не случайно называли «чистой» поскольку она представляла собой особое помещение с классом чистоты – не более ста тысяч пылинок на кубический метр. Специальная система терморегулирования обеспечивала зоне постоянную температуру и влажность. В ней проводились предстартовые испытания космического аппарата и разгонного блока. Работали там только в белых халатах и бахилах.

Вряд ли стоило говорить о том, что всё это потребовало от инженеров-испытателей дополнительного напряжения сил. Наверное, так был устроен советский человек, что он обязательно должен справиться, а если требовалось, проявлял героизм, не жалел своей жизни и здоровья. Конечно, уже тогда многие офицеры хорошо понимали, что при правильной организации, героизма и трудовых подвигов никому не требовалось. Способ выполнения любых задач оставался предельно затратным по части использования людского ресурса.

По-видимому, труд людей в военных погонах обходился государству не слишком дорого. Барков помнил, как его самого после трёх лет напряжённой работы едва успели довезти до госпиталя с тяжелейшим приступом язвенной болезни. Их рабочая площадка тогда находилась в 70 километрах от города. К тому времени он уже не служил в группе и перешёл в отдел научно-испытательного управления. Оказавшись на койке в госпитальной палате, Барков понимал, что его служба на космодроме тогда могла легко закончиться. В общем, ему было о чём подумать… Неизвестно, как об этом узнал его бывший начальник группы, но он в его палате, оказался одним из первых. Баркову всегда везло в жизни на хороших людей.

Всё это было потом, а тогда офицеры испытательной группы с нетерпением ждали оценки своей работы. Её, как известно, всегда делал конечный результат. Уже 12 октября 1982 года был произведён успешный запуск первого навигационного космического аппарата 11Ф654 «Ураган» и двух габаритно-весовых макетов. Всё это стало только началом большой работы. За время развертывания навигационной системы 6 спутников «Ураган» оказались на нерасчётных орбитах из-за отказов разгонного блока. В общем, почти каждая новая идея шла в космонавтике своим непростым тернистым путём. Только 24 декабря 1993 года эта система была официально принята в эксплуатацию с орбитальной группировкой в 12 спутников. В 1995 году она была доведена до своего штатного состава в 24 спутника. Орбитальная группировка должна была стать основой системы спутниковой навигации двойного назначения, аналогичной по принципам измерения американской системе NAVSTAR GPS. Необходимый паритет в стратегической гонке вооружений тогда был достигнут.

После расформирования в 1997 году военно-космических сил прекратились запуски «Ураганов», а летавшие в космосе спутники стали изнашиваться и выходить из строя. Интерес к космической навигации у министерства обороны появился лишь после агрессии НАТО в Югославии в июне 1999 года. Благодаря использованию своей системы GPS США смогли наносить точные удары обычным оружием. К тому времени, из-за недостаточного финансирования число российских спутников, работавших на орбитах, сократилось уже до 5. Всё было готово к полной ликвидации российской навигационной системы. Только в августе 2001 года к этой проблеме вернулись и приняли известную сегодня федеральную целевую программу ГЛОНАСС.

Теперь Баркову нетрудно мысленно отмотать назад лет двадцать и вспомнить, как каждое утро, ровно в семь утра, они вместе садились в поезд и ехали на свою 95-ю площадку. У всех ещё оставалось чуть больше часа свободного времени, и каждый проводил его по-своему. Пусть никого не удивляет, но в купе талантливые молодые офицеры с «математическим складом ума», склонные к большой науке, в это время добирали утренние сны на верхних полках, вязали шарфы своим жёнам, читали книги, решали на крохотных досках шахматные задачи или попросту «забивали козла» в домино. Каждый раз нужно было настроиться на трудный рабочий день, после которого они возвращались в город не раньше одиннадцати вечера. К этому последнему «мотовозу» бежали, часто рискуя остаться на площадке до следующего дня. Зимой с холодными, а летом с раскалёнными солнцем вагонами, он отличался отсутствием самых простых бытовых условий. Пассажиры в распахнутых вагонах, с открытыми до конца окнами сходили с ума от духоты, но у них была уверенность, что они сегодня вернутся домой. Последний «мотовоз» шёл медленно, почти два часа, собирая дежурные смены со всех полустанков длинного железнодорожного пути. В общем, как часто бывало, такие трудности не разобщали, а ещё больше сплачивали людей. У многих из них, работавших тогда в одном коллективе, сложились не только служебные, но и близкие товарищеские отношения. Они поддерживали их в течение всей дальнейшей службы на Байконуре и далеко за его пределами.

Суровые случались на Байконуре зимы. О них было хорошо написано у Ченгиза Айтматова в романе «…И дольше века длится день»: «Набухала, напрягалась стылая мгла в непроглядных сарозекских небесах. Дико, уныло, пусто просвечивалась с трудом луна блеклым одиноким пятном. Мороз жёг щеки… Весь тот январь был очень морозным и мглистым… теперь и вдохнуть морозный воздух страшно – казалось лёгкие разорвутся». В такое время больше всего доставалось наземным стартовым расчётам и особенно работавшим непосредственно на фермах и площадках обслуживания. Нередко на пронизывающем ветру от мороза прилипали руки, не выдерживала и отказывалась работать техника, под нагрузкой лопался металл. Могли выдерживать только люди, и они продолжали работать. Ракету готовили точно к сроку, в установленное расчётное для запуска время.

Зимы здесь были суровы ко всем. Случалось, что степь покрывалась коркой льда, и тогда бродившие стада сайгаков оставались без корма. Отбросив страх, они сотнями брели к городу в надежде на помощь человека. Она приходила от него крайне редко. Здесь всегда выполнялись большие и важные государственные задачи, и всё остальное просто не имело значения. У человека в таких случаях чаще срабатывал вековой инстинкт охотника, сайгаков убивали, иногда обессиленных животных просто забивали палками. Это была уже не охота, а самое настоящее убийство. Не могли соперничать быстрые тонконогие антилопы с вооружёнными людьми, преследовавшими их на вертолётах, стрелявшими в упор с автомобилей повышенной проходимости. Ведомый голодом, хищный зверь тоже убивал, но он делал это, чтобы выжить самому. Люди – полубоги совершали убийство ради своей забавы и снятия стресса после работы. Кажется, так человек жестоко подставил и самого себя. На крутых поворотах истории его жизнь тоже потеряла свою прежнюю стоимость.

Самым волнующим событием такой долгой и напряжённой работы каждый раз становился запуск. В это время всех людей с близлежащих жилых и производственно-технологических площадок эвакуировали на безопасное расстояние. На старте оставался только расчёт, занятый в пусковых операциях, находящийся в защищённых сооружениях. Тщательно отслеживалась метеосводка и направление воздушных потоков в зоне проведения работ. Точное время запуска знали все. С каждой минутой волнение нарастало. Задержек не было, всё шло точно по регламенту. Отошли фермы обслуживания. Теперь ракета стояла одна, словно Александровский столп на Дворцовой площади. Начался запуск мощных ракетных двигателей. Мерное дрожание земли постепенно перерастало в сплошной гул, а потом на старте всё вспыхивало яркой, ослепительной вспышкой. Вблизи людям казалось, что от мощного грохота лопался воздух. Многотонная ракета-носитель «Протон» на мгновение зависала над стартовым комплексом, а потом стремительно уносилась в небо. Можно было увидеть, как в небесной синеве отделялась первая ступень. Ракета уходила дальше, превращаясь в святящуюся звезду.

Потом все считали секунды, минуты времени отделения ступеней, включения разгонного блока и вывода космического аппарата на расчётную орбиту. Космическому аппарату важно было не потеряться. C ним поддерживалась постоянная связь, он должен начать свою работу на орбите. Только после этого можно было пить шампанское за успех. Впрочем, иногда за испытателей это делали совсем другие люди, кто к работам не имел отношения. Случалось, что в состав боевых расчётов при запусках включали людей посторонних, не служивших на космодроме. Участие в таких пусковых работах для многих считалось делом престижным. Оно способствовало служебному росту и открывало дорогу к правительственным наградам.

На скромном праздничном столе многих испытателей в такие дни чаще присутствовал другой напиток, более доступный для всех спирт, выделявшийся на обслуживание техники. Говорят, что «голь на выдумки хитра»: среди офицеров находились мастера, превращавшие технический спирт в напитки с изысканным вкусом рома, ликёра и коньяка. Зато там всегда было о чём вспомнить и кому сказать доброе слово.

Если быть честными, то такая романтика стартового комплекса мало касалась большинства инженеров испытательной группы. Их работа завершалась стыковкой космического аппарата с разгонным блоком и его выводом из монтажно-испытательного корпуса. Сфера их интересов – телеметрия, предполётная проверка готовности космического аппарата. Для непосвящённых – это получение информации об исправности его узлов и систем на основе измеряемых параметров: напряжения тока, давления, вибраций, температуры, точном выравнивании антенн, раскрытии солнечных батарей и многом другом, что в дальнейшем происходило с космическим аппаратом после пуска ракеты…

Вряд ли кто-нибудь из этих молодых лейтенантов сожалел об этом времени, считал его потерянным для себя. Большинство из них и теперь называют его лучшим в их жизни. Представьте себе удивительный мир, где утром в вагоне вам улыбались, выслушивали, а при домашних неприятностях пускали к себе ночевать и одалживали до получки денег. Им можно было ходить без страха по самым дальним ночным улицам военного городка, а в их подъездах не выкручивали лампочек. Было удивительное чувство, что каждый человек – друг и впереди всех их ждёт жизнь, исполненная самого глубокого смысла.

Возможно, что кто-то из них может размышлять о незначительности своей сегодняшней жизни. Быть знаменитыми и успешными, богатыми теперь выпадает на этом свете ничтожно малому числу людей. Жизнь проходит, а впереди уже ничего не осталось, кроме нищей старости и противного незнакомца в тёмном коридорном зеркале. Что, уже страшно? Потому что это кому-то из нас давно знакомо. Поверьте, но тогда такое не могло прийти никому из них в голову. У этих молодых офицеров было всё, они даже космос считали своим. Жить бы и жить в этом мире, да только нет уже его, а может, и не было никогда? Теперь всё это один большой и странный иллюзион…