Текст книги "Россия 1801–1917. Власть и общество"

1.5. Вопрос о престолонаследии

Вдобавок ко всем затруднениям последних лет царствования Александра I осложнился еще и династический вопрос. У него не было детей, и наследником престола стал его брат цесаревич Константин Павлович, проживавший в Варшаве, где формально был только командующим польской армией, а фактически – наместником. Но уже в 1818 г. Константин сообщил царю, что не желает наследовать престол, который в таком случае должен перейти к следующему брату Николаю Павловичу.

Цесаревич Константин Павлович

Александр предупредил Николая о том, что ему придется царствовать, но никаких формальных шагов в этом направлении не предпринял. В 1820 г. Константин официально развелся со своей женой, бывшей немецкой принцессой, и вскоре женился на полюбившейся ему польской аристократке.

Александр манифестом от 20 марта 1820 г. установил правило, что если лицо императорской фамилии вступит в брак «с лицом, не имеющим соответственного достоинства», то дети от такого брака не имеют права наследовать престол, но сам Константин продолжал считаться наследником престола. В 1822 г. Константин написал брату решительное письмо о своем отказе от престола.

Александр решил, наконец, оформить вопрос о престолонаследии, но выбрал для этого очень странный способ. 16 августа 1823 г. он подписал манифест об отречении цесаревича Константина от престола и назначении наследником престола Николая Павловича. Но почему-то решил держать этот манифест в секрете от всех и даже от нового наследника престола. Знали о манифесте только трое: Аракчеев, кн. А.Н. Голицын и митрополит Филарет. Подлинник акта Александр велел хранить до востребования или до его смерти в Успенском соборе в Кремле, а три копии были положены на хранение в Петербурге – в Государственном совете, в Синоде и в Сенате с собственноручной надписью Александра на каждом пакете: «Хранить до моего востребования, а в случае моей кончины раскрыть, прежде всякого другого действия, в чрезвычайном собрании». Мы увидим далее (глава 3.8), при каких обстоятельствах пришлось раскрывать эти пакеты и к каким последствиям повела эта странная игра в прятки с престолонаследником, создавшая в ноябре и декабре 1825 г. междуцарствие.

1.6. Николай I, его характер и программа

Младший брат Александра Николай Павлович родился в 1796 г. накануне вступления его отца на престол. После смерти Павла в 1801 г. он воспитывался под руководством вдовствующей императрицы Марии, назначившей ему в воспитатели балтийского немца гр. М.И. Ламздорфа. Николай с юности хорошо знал языки, но гражданскими науками занимался неохотно; в первую очередь его интересовало военное дело. Его огорчало, что мать и брат лишь в 1814 г. разрешили ему поступить в армию, да и то держали вдалеке от театра военных действий. В 1817 г. он женился на дочери прусского короля Шарлотте, ставшей впоследствии императрицей Александрой Федоровной³⁹?.

К этому времени он уже вел армейскую жизнь, к которой с юности так стремился. Он был назначен генерал-инспектором по инженерной части, в 1818 г. стал бригадным командиром, а в марте 1825 г. получил дивизию. Перед 1825 г. Николай 7 лет был командиром второй бригады первой гвардейской пехотной дивизии и до конца дней оставался на престоле бригадным генералом.

Он хотел командовать Россией, как командовал своими гвардейскими полками: поддержание установленного порядка, строгой дисциплины и внешнего благообразия было предметом его неустанных забот. Неисчислимые «высочайше утвержденные уставы, учреждения, положения и правила», а также специальные «именные указы» должны были регулировать все проявления жизни общественной, правовой, экономической и культурной, начиная от уклада жизни калмыцкого и киргизского народов и кончая деятельностью университетов, академий, ученых обществ, страховых учреждений и коммерческих банков.

В армии по-прежнему исключительное внимание уделялось солдатской выправке, муштре и обмундированию. Множество правил регламентировали даже мельчайшие подробности воинского одеяния со всеми аксессуарами и украшениями: эполетами, погонами, аксельбантами, петлицами, обшлагами, выпушками, нашивками, галунами, лампасами, кантами, пряжками, крючками и пуговицами. Немалое внимание уделялось также форме одежды гражданских чиновников различных ведомств и воспитанников различных учебных заведений.

Николай стремился «урегулировать» не только обмундирование военных и гражданских служащих, но даже их внешность. Военнослужащим предписывалось носить усы, тогда как гражданские чиновники должны были ходить начисто обритыми. Именные указы, изданные в марте и апреле 1838 г., констатировали, что некоторые придворные и гражданские чиновники «позволяют себе носить усы, кои присвоены только военным», и бороды.

«Его Величество изволит находить сие совершенно неприличным» и «повелевает всем начальникам гражданского ведомства строго смотреть, чтобы их подчиненные ни бороды, ни усов не носили, ибо сии последние принадлежат одному военному мундиру»⁴⁰.

Николай высоко ценил усы, как специальное украшение военных физиономий, не только на своих генералах, штаб– и обер-офицерах, но и на себе самом. В 1846 г. особым именным указом

«Государю Императору угодно было высочайше повелеть, чтобы впредь на жалуемых медалях лик Его Императорского Величества изображен был в усах».

Этот бравый фельдфебельский «лик в усах» тридцать лет смотрел на Россию строгим взором, хотел все видеть, все знать, всем командовать. Правда, в отличие от другого «лика в усах», который управлял Россией сто лет спустя, Николай искренно любил Россию, желал ее славы и благоденствия, старался служить России в качестве ее «отца-командира» и неоднократно проявлял личное мужество в непосредственной опасности. Но его понимание блага России было крайне узким и односторонним.

Напуганный декабрьским восстанием и революционным движением в Европе, он свои главные заботы и внимание посвящал сохранению того социального порядка и административного устройства, которые уже давно обнаружили свою несостоятельность и требовали не мелких починок и подкрасок, но полного и коренного переустройства. Поэтому всеобъемлющая, энергичная и неустанная деятельность императора Николая Павловича не привела Россию ни к славе, ни к благоденствию, наоборот, – под его водительством Россия пришла к военно-политической катастрофе Крымской войны. На смертном одре Николай должен был признать, что он сдает своему сыну «команду» в самом расстроенном виде.

Восстание 14 декабря 1825 г. оказало на политику Николая разностороннее влияние. Прежде всего, оно напугало его самим фактом возможности революционного движения в столь близких к престолу гвардейских полках и тем, что во главе движения стояли представители высшей русской аристократии. Граф В.А. Соллогуб писал:

«Восстание 14-го декабря вселило в сердце императора Николая I навсегда чувство недоверчивости к русскому дворянству и потому наводнило Россию тою мелюзгою фонов и бергов, которая принесла родине столько неизгладимого на долгое время вреда»⁴¹.

Декабрьское восстание, с одной стороны, усилило консервативно-охранительные тенденции Николая, посеяло недоверие к русской знати и вызвало стремление опираться главным образом на бюрократию и на немцев (из Прибалтики и Германии), которые окружили престол и заняли немало руководящих мест в высшем государственном управлении: К.В. Нессельроде, Е.Ф. Канкрин, А.Х. Бенкендорф, И.И. Дибич, П.А. Клейнмихель и другие.

Николай I

С другой стороны, показания и письма декабристов раскрыли перед Николаем множество злоупотреблений и неустройств в русской жизни и государственном управлении. Николай должен был хотя бы попытаться принять все меры для их устранения. Делопроизводителю следственной комиссии по делу декабристов А.Д. Боровкову было поручено составить из писем и записок декабристов систематический свод о внутреннем положении России для представления государю и высшим государственным сановникам. Эта работа была выполнена и представлена Николаю, который оставил этот свод у себя в кабинете, переслав один список с него цесаревичу Константину, а другой – председателю Государственного совета и Комитета министров кн. В.П. Кочубею.

Свод был представлен также для «соображения» в секретный комитет, учрежденный 6 декабря 1826 г. для обсуждения проектов необходимых государственных преобразований. Таким образом, по словам А.А. Кизеветтера, в основу внутренней политики Николая I легли две несбыточные идеи. Во-первых, мысль о возможности произвести серьезные реформы в государственном и социальном устройстве общества «путем частичных и нечувствительных изменений в мелких подробностях старого порядка». Во-вторых, надежда произвести эти реформы чисто бюрократическим путем, без обращения к общественной самодеятельности и инициативе, которых Николай так боялся.

Отсюда бесконечные заседания «секретных комитетов», долго обсуждавших проекты необходимых преобразований и не давших почти никаких реальных результатов, кроме множества исписанной бумаги. От этого же последовало чрезвычайное развитие организации и деятельности «Собственной Его Императорского Величества канцелярии», посредством которой Николай пытался вовлечь в круг своего непосредственного наблюдения и руководства различные отрасли государственной и общественной жизни.

Прежняя канцелярия превратилась теперь в «I отделение Собственной Е.И.В. канцелярии», которое играло роль личной канцелярии императора, подготовляло бумаги для доклада государю и следило за исполнением «высочайших повелений». В 1826 г. было учреждено «II отделение» – кодификационное. В январе того же года «комиссию составления законов» упразднили и задачу составления нового «Уложения отечественных наших законов» возложили на это новообразованное отделение.

В июле 1826 г. учреждено пресловутое «III отделение» для заведования делами «высшей полиции». Оно должно было наблюдать за всеми «подозрительными и вредными людьми» и в случае надобности высылать их и держать «под надзором полиции», а также следить за сектами и «расколами», за иностранцами, проживающими в России, собирать «статистические сведения, до полиции относящиеся», и «ведомости обо всех без исключения происшествиях». В 1831 г. был издан указ о представлении в «III отделение» по одному экземпляру всех печатаемых в типографиях газет, журналов и альманахов «немедленно по выходе оных в свет».

После смерти императрицы-матери Марии Федоровны в 1828 г. было учреждено «IV отделение Собственной Е.И.В. канцелярии» для заведования теми образовательными и благотворительными учреждениями (институтами, училищами, приютами, богадельнями, больницами), которые прежде находились в ведении и под покровительством императрицы Марии. Совокупность этих заведений впоследствии получила название «ведомства учреждений императрицы Марии».

В 1836 г. было основано «V отделение Собственной Е.И В. канцелярии» для преобразования управления казенных крестьян. В 1843 г. было еще создано временное «VI отделение» для выработки правил по устройству и управлению Закавказского края.

Императрица-мать Мария Федоровна

Вскоре после вступления на престол Николай ко всеобщему удовольствию уволил от службы всесильного Аракчеева и двух гасителей просвещения, бывших попечителями учебных округов – Магницкого и Рунича. Из видных деятелей эпохи Александра при Николае играли важную роль председатель Государственного совета кн. В.П. Кочубей и М.М. Сперанский. Надолго сохранили свои посты выдвинувшиеся в конце этой эпохи министр финансов ген. Е.Ф. Канкрин и министр иностранных дел гр. КВ. Нессельроде.

Канкрин – способный, дельный и бережливый финансист, был вполне на своем месте.

Нессельроде же был полной бесцветной канцелярской посредственностью. Во главе политической полиции Николай поставил ген. А.Х. Бенкендорфа, человека невеликого ума и образования. Успешными военачальниками николаевской эпохи были генералы И.И. Дибич и И.Ф. Паскевич.

В 1830-е гг. выдвигаются на сцену правительственной деятельности две новые характерные фигуры николаевского царствования: гр. С.С. Уваров, с 1833 до 1849 г. министр народного просвещения, и гр. П.Д. Киселев, с 1837 по 1856 г. министр вновь учрежденного Министерства государственных имуществ. Граф Киселев, способный, энергичный, гуманный, внимательно и доброжелательно относившийся к крестьянам, осуществил реформу, которая внесла серьезные улучшения в положение государственных крестьян, составлявших около половины крестьянской России (см. гл. 2.6).

1.7. Кодификация Сперанского

Последний русский кодекс – Соборное Уложение царя Алексея Михайловича – был составлен в 1649 г. и в эпоху империи безнадежно устарел. Петр I, Елизавета, Екатерина II и Александр I настойчиво стремились кодифицировать законодательство. Однако все их попытки остались безуспешными, и в юридической жизни России продолжал царить тот законодательный хаос, на который все горько жаловались и от которого все, кроме сутяг и взяточников, жестоко страдали.

Учреждая в 1826 г. второе, кодификационное отделение Собственной Е.И.В. канцелярии, Николай назначил его начальником старого, надежного чиновника М.А. Балугьянского, но фактически организатором и руководителем всего дела кодификации был М.М. Сперанский. Помня либеральные «грехи» Сперанского, Николай боялся поставить его одного во главе этого дела. Балугьянский должен был следить, чтобы Сперанский не наделал таких «проказ», как в 1809-10 гг.

В 1830 г. Сперанский со своими помощниками закончил составление 45 громадных томов Полного собрания законов Российской империи. Из них последние пять томов содержат приложения: таблицы, чертежи, штаты учреждений, таможенные тарифы, а также алфавитный и хронологический указатели. В первых 40 томах приведено свыше 30 тысяч законов, начиная с Уложения 1649 г. и кончая актами декабря 1825 г. Позже были составлены второе Полное собрание законов, с декабря 1825 до марта 1881 г., и третье – с марта 1881 г. до конца империи.

По окончании своего колоссального труда Сперанский по поручению государя взялся за составление Свода законов. К концу 1832 г. он закончил и эту работу. В Свод вошли только действующие законы, систематически собранные и разделенные по предметам и отделам. В Своде находится только текст законов без мотивировок и пояснений. Текст разбит на краткие, нумерованные статьи. Свод Сперанского составили 15 больших томов.

I том – основные государственные законы и законодательные постановления об императорской фамилии и о высших государственных учреждениях. II том – законы о губернских, городских и уездных учреждениях. III том – «свод уставов о службе гражданской». IV том – уставы о повинностях личных и натуральных населения. V-VIII тома – «уставы казенного управления», именно уставы о прямых налогах, о пошлинах и об акцизных сборах, учреждения и уставы таможенные (и таможенные тарифы), уставы монетный, горный, лесной и т.д. IX том – «законы о состояниях», т.е. о правовом положении отдельных сословий. X том – законы гражданские и межевые. XI том – уставы ученых учреждений и учебных заведений, уставы кредитный, вексельный, торговый и устав о промышленности. XII том – уставы путей сообщения, почтовый, телеграфный, строительный, страховой, устав сельского хозяйства и другие. XIII том – уставы об обеспечении народного продовольствия, об общественном призрении (т.е. организация благотворительности) и устав врачебный. XIV том – устав о паспортах, устав о беглых, о ссыльных и о «содержащихся под стражею», устав о цензуре, устав о «предупреждении и пресечении преступлений». XV том – «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных».

Николай I награждает Сперанского за составление Свода законов орденом Андрея Первозванного в 1833 г.

После судебных реформ 1864 г., коренным образом изменивших русскую судебную организацию, к Своду законов был добавлен XVI том, содержащий «учреждение» новых «судебных установлений» и Уставы уголовного и гражданского судопроизводства. Помимо гражданских законов, в 1839 г. был издан «Свод военных постановлений».

Свод законов был введен в действие 1 января 1835 г. С этих пор Российская империя формально стала государством, управляемым «на точном основании законов». Беда была лишь в том, что трудно было найти управу на чиновных нарушителей законов…

Конечно, Свод законов издания 1832 г. не мог долго оставаться в своем первоначальном виде, ибо времена и законы менялись.

Уже в 1842 г. последовало 2-е издание. В 1845 г. вышло новое «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных», которое помещено в XX т. 2-го Полного Собрания Законов. В 1857 г. вышло 3-е издание Свода законов. Потом до 1917 г. переиздавались отдельные тома, в которых исключались отмененные законы и включались вновь изданные.

1.8. Бюрократический аппарат

Бюрократический аппарат Российской империи окончательно сложился и оформился при Николае I. Именно упорядочением форм бюрократической работы Николай надеялся достичь улучшения самого существа ее. Отсюда бесчисленные комитеты и комиссии, сочинявшие бесконечные «положения», «учреждения», наказы и инструкции, регулировавшие работу всех правительственных учреждений, начиная с Государственного совета и кончая низшими органами сельской полиции.

«Скрипели перья, исписывались горы бумаги, комиссии и комитеты беспрерывно сменяли друг друга, и деятельность правящих сфер носила все видимые черты интенсивной работы. Но эта бумажная работа не получала реальных отражений на жизненной практике <…> То был непрерывный бюрократический «бег на месте» <…>, при котором люди, деятельно двигаясь, никуда не подвигаются»⁴².

Высшие органы государственного управления – Государственный совет и Сенат – в основном сохраняли при Николае I свое прежнее положение и организацию. В 1842 г. было издано новое «Учреждение Государственного совета», был добавлен 5-й департамент по делам Царства Польского. В Сенате также были добавлены два новых варшавских департамента. После подавления польского восстания 1830-31 гг. прежняя конституция Царства Польского была отменена. Польша была подчинена власти высших органов общеимперского управления.

В составе министерств при Николае I произошли два изменения. В 1826 г. было образовано Министерство императорского двора и уделов. «Уделами» назывались имения, принадлежавшие императорской фамилии. В 1837 г. учреждено Министерство государственных имуществ для заведования казенными землями и государственными крестьянами, которые до того находились в ведении Министерства финансов.

Во главе провинциального управления стояли гражданские губернаторы. В столицах и в некоторых областях были особые генерал-губернаторы. Всеобъемлющие функции губернаторов наказ 1837 г. определял следующим образом:

гражданские губернаторы, как «непосредственные начальники» вверенных им губерний, «суть первые в оных блюстители неприкосновенности верховных прав самодержавия, польз государства и повсеместного точного исполнения законов <…> Имея постоянное и тщательное попечение о благе жителей всех состояний управляемого ими края, они обязаны действием данной им власти охранять повсюду общественное спокойствие, безопасность всех и каждого и соблюдение установленных правил порядка и благочиния. Им поручено и принятие мер для сохранения народного здравия, обеспечения продовольствия в губернии, доставление страждущим и беспомощным надлежащего призрения и высший надзор за скорым отправлением правосудия»⁴³.

Под председательством губернатора действует «губернское правление» в составе вице-губернатора, трех советников и асессора, с соответственной канцелярией; при губернском правлении – губернский казначей, губернский архитектор и губернский землемер.

А.Х. Бенкендорф

Губернатору, назначаемому императором, подчиняется «земская полиция»; во главе уездной полиции, так называемого «земского суда», стоит земский исправник и с ним старший, или непременный, заседатель, которые «избираются в сии должности дворянством». Уезд разделяется на участки или станы, в которые «определяются от короны губернским правлением» участковые заседатели или становые пристава; они назначаются «преимущественно из местных, имеющих в той губернии недвижимую собственность дворян». Так называемый «земский суд», т.е. земская полиция, является и судебной инстанцией в маловажных делах, для людей низших сословий. Земский суд «имеет окончательную расправу в делах о краже, мошенничестве и всяком обмане на сумму до 20 руб., учиненных людьми низших состояний, подлежащих телесному наказанию». Дворянство, духовенство, гильдейское купечество и почетные граждане телесному наказанию не подлежали.

В городах начальниками полиции были назначаемые правительством полицеймейстеры и городничие. Судебным делом в губерниях ведали палаты уголовного и гражданского суда, председатели которых, согласно екатерининскому положению о губернских учреждениях 1775 г., назначались правительством, а «заседатели», которые при Николае получили название «советников», избирались дворянством. В 1831 г. дворянству было предоставлено избирать по два кандидата на должности председателей палат, которые затем представлялись Сенату «для поднесения на высочайшее усмотрение». По-видимому, вскоре правительству пришлось усомниться в том, что эти выборные дворянством председатели палат обладают достаточными юридическими познаниями и опытностью. В 1837 г. постановили ввести в палатах должность товарища председателя, причем «назначение из советников товарища председателя предоставлено было усмотрению министра юстиции».

От времен Екатерины до эпохи Великих реформ 60-х годов XIX в. по выборам дворянства заполнялось множество должностей в судебных и административных учреждениях, и отнюдь не всегда для занятия этих должностей находились способные и достойные кандидаты. На это жаловались не только обыватели, но и сам император Николай в указе от 1 января 1832 г:

«Лучшие дворяне или уклонялись от служения, или не участвовали в выборах, или с равнодушием соглашались на избрание людей, не имеющих потребных качеств к исполнению возлагаемой на них обязанности. От сего чиновники по судебной части оказывались нередко не сведущими в законах, по части же полицейской открывались злоупотребления»…

Желая улучшить положение и ввести надлежащий порядок в дворянские выборы, правительство в декабре 1831 г. издало «Положение о порядке дворянских собраний, выборов и службы по оным». Выборы должны были проводиться на «обыкновенных» дворянских губернских собраниях, которые должны были собираться «через каждые три года»; принимать участие в дворянских собраниях с правом голоса могли лишь потомственные дворяне, которые «имеют, по крайней мере, чин 14-го класса и владеют недвижимым имуществом в губернии (остальные могут присутствовать без права голоса). Правом избирать в должности пользуется лишь дворянин, имеющий не менее 100 душ крестьян мужского пола, живущих на его земле, или не менее Зтыс. десятин незаселенной земли. Имеющие не менее 5 душ или 150 десятин незаселенной земли принимают участие в выборах через уполномоченных (по одному на каждый полный ценз). Избираемые в должности (кроме должности предводителей) могут быть и дворяне, не имеющие полного ценза.

Губернский предводитель дворянства и председатели судебных палат утверждаются в должности императором, «все прочие избираемые дворянством чиновники утверждаются начальником губернии». «Избираемые дворянством чиновники» включаются в общую чиновную иерархию, носят установленные форменные мундиры, награждаются за службу чинами и орденами. Таким образом, правительство хотело, с одной стороны, использовать помещиков как «полицмейстеров» в отношении их крепостных (по выражению, приписываемому Николаю I), а с другой – стремилось всех мало-мальски годных дворян привлечь на службу и нарядить в чиновничьи мундиры. Николаевские дворяне, со своей стороны, охотно облачались в эти мундиры. Некоторые, по-видимому, больше интересовались мундиром и жалованьем, чем службой, о чем свидетельствует сенатский указ от 16 февраля 1844 г.:

«слушали дело о дворянах, числившихся на службе без всяких занятий в присутственных местах некоторых губерний. Приказали: всем губернским правлениям и присутственным местам подтвердить, чтобы лица, не имеющие никаких обязанностей по службе, отнюдь в оной не числились».

Первую половину XIX в. можно считать, по выражению Ключевского, «самой бюрократической эпохой нашей истории»; «теперь дворянство потонуло в чиновничестве». В местном управлении дворянство тесно переплелось с чиновничеством и само стало орудием коронного управления. Центральное управление развилось в огромную «машину канцелярий», которая затопляла местные учреждения бумажными потоками приказов, циркуляров, инструкций, «отношений» и запросов, а в центр, в свою очередь, стекались обратные потоки донесений, рапортов, докладов и протоколов. Часто в этом бумажном море входящих и исходящих бумаг тонули живые нужды и интересы людей. И недаром говорилось при Николае, что государством правит не император, а столоначальник. Порой плавание в этом бумажном море становилось слишком трудным и для самого правительства. Тогда оно возбуждало вопрос «о сокращении переписки», однако, без видимого успеха.

Над дворянско-чиновничьим, мундирно-бумажным миром николаевского царствования реяли особые, наблюдательно-охранительные силы в светло-синих мундирах «отдельного корпуса жандармов». Корпус этот был учрежден в 1826 г. одновременно с учреждением пресловутого III отделения Собственной Е.И.В. канцелярии. Начальник III отделения ген. А.Х. Бенкендорф был одновременно и командиром отдельного корпуса жандармов. Согласно положению о корпусе жандармов, изданному в 1836 г., вся Россия была разделена на семь жандармских округов с жандармскими генералами во главе. Начальниками губернских жандармских управлений были жандармские штаб-офицеры: полковники, подполковники и майоры. В их распоряжении находились жандармские команды под начальством капитанов и поручиков.

Парад войск (около 30 тыс.) на Дворцовой площади по поводу открытия Александровской колонны в 1834 г.

(Гравюра из монографии А.А. Монферрана 1836 г.)

Назначение этого корпуса было двоякое. Во-первых, открывать «дурные умыслы против правительства» и препятствовать распространению «политических вольнолюбивых идей». Во-вторых, «наблюдать за справедливым решением дел в судах, указывать губернаторам на всякие беспорядки, на лихоимство гражданских чинов, на жестокое обращение помещиков с их крестьянами и доносить о том своему начальству»44.

Согласно официальным инструкциям, жандармские офицеры должны были охранять «благосостояние и спокойствие» жителей и «совершенное правосудие». Однако действительная роль жандармов оказалась далека от этой идиллии, и жандармская сеть, наброшенная Николаем на Россию, произвела гнетущее и деморализующее действие.

В итоге развитие России в первой половине XIX в. представляет собой смешанную картину медленной модернизации и жестких ограничений, сдерживавших поступательное движение. Главные учреждения центрального правительства, созданные в начале царствования Александра I, – министерства, Государственный совет и Сенат – представляли собой значительно более рациональную систему, чем та, что им предшествовала. Они продержались целое столетие без существенных изменений. Успех осуществленных за это время реформ был в значительной мере обеспечен жизнеспособностью этих учреждений. Свод законов, вступивший в силу в 1835 г., упорядочил предшествующий сумбур и, постоянно обновляясь, действовал до конца империи. Даже нижние уровни бюрократии, часто подвергавшиеся критике за неспособность и взяточничество, тем не менее, представляли собой рычаг, при помощи которого будущие реформаторы смогли осуществлять свои планы.

С другой стороны, упорное стремление правительства сохранить самодержавие и регламентировать множество дел без всякой нужды истощало жизненные силы страны. Всеобъемлющий бюрократический и полицейский контроль далеко вышел за рамки, необходимые для сохранения общественного порядка, и вызвал отчуждение интеллигенции – как раз той части общества, которая могла дать правительству образованных людей и реформаторский дух и сделать управление эффективным. Власть почти 40 лет стремилась командовать обществом так, как она командовала военными парадами, и не желала вступать с ним в диалог. Как поняли позже Николай I и его наследник, Александр II, катастрофа Крымской войны 1853-56 гг. показала невозможность следовать далее бюрократически-полицейским путем. «Охранительная» политика берегла обветшалый и непригодный для жизни строй. А общественная инициатива, загнанная в подполье, вылилась в 1860-е гг. в самые крайние формы.