Текст книги "Россия 1801–1917. Власть и общество"

2.4. Попытки реформ крепостного права

Отношение русского общества к крепостному праву было двояким. Большинство помещиков и бюрократии усматривало в крепостном праве один из «исконных устоев» русской жизни и считало недопустимым освобождение крестьян, особенно с землею. Во-первых, потому, что это было бы нарушением «священных прав собственности», а во-вторых, потому, что освобождение крестьян грозило бы тяжелыми политическими потрясениями, ибо крепостное право тесно связано с самодержавием и помещики служат главной опорой царского трона.

Цвет дворянской интеллигенции, декабристы, ненавидели «крепостное рабство» и требовали его упразднения. А позже и большинство «разночинной» интеллигенции и неширокие круги интеллигенции дворянской, причем «западники» и «славянофилы» одинаково, относились к крепостному праву отрицательно и желали освобождения крестьян. Однако обсуждение крестьянского вопроса в печати находилось под строгим цензурным запретом.

Изгнанный из области открытой политики и публицистики, крестьянский вопрос проник в русское общественное сознание через «окно» художественной литературы.

В 40-х гг. появляются в печати повести Григоровича («Деревня» и «Антон Горемыка»), «Записки охотника» И.С. Тургенева, а также произведения А.И. Герцена, М.Е. Салтыкова-Щедрина, А.Ф. Писемского, Н.А. Некрасова, которые привлекают внимание русского общества к «горькой судьбине» страждущего под игом крепостного бесправия «младшего брата».

«В результате этого литературного движения к концу 50-х гг. не только был окончательно завоеван для русской литературы русский «мужик», не только найдены для его изображения правдивые художественные краски, но и для самого «мужика-человека» были завоеваны в общественном сознании его человеческие права»¹⁷.

Крепостное право, точнее, крестьянское бесправие в XVIII в. достигло своего апогея. Первый закон, содержавший некоторое ограничение помещичьей власти, был издан при Павле I. Манифестом 7 апреля 1797 г. было приказано «дабы никто и ни под каким видом не дерзал в воскресные дни принуждать крестьян к работе». В том же манифесте было сказано, что трехдневная недельная барщина крестьян будет достаточна «на удовлетворение всяким хозяйственным надобностям». Но прямого запрета требовать с крестьян больше трех дней работы в манифесте не было. С другой стороны, Павел расширил область крепостного права, во-первых, тем, что раздал в частное владение около 300 тыс. душ крестьян мужского пола, а во-вторых, тем, что запретил «самовольный переход поселян с места на место» в Новороссии и на Северном Кавказе¹⁸.

Александр I искренне желал освобождения крепостных крестьян, но, встретив сопротивление окружающих, не решился осуществить это намерение. Он исполнил, однако, свое решение – не раздавать больше казенных населенных имений в частные руки. Затем при нем произошло освобождение крестьян без земли в Прибалтийских губерниях. Таким образом, хотя общее число населения Европейской России с 1811 по 1857 г. увеличилось более чем на одну треть, численный рост крепостного крестьянства почти прекратился. Число крепостных крестьян мужского пола составило:

в 1811 г. (по 6-й ревизии) 10 417 000,

в 1833 г. (по 8-й ревизии) 10 872 000,

в 1850 г. (по 9-й ревизии) 10 709 000,

в 1857 г. (по 10-й ревизии) 10 969 000.

В эти 10-11 млн крепостных крестьян мужского пола входило около 1,5 млн «дворовых», которые жили и работали в господском дворе, не имея собственного хозяйства¹⁹.

Не решаясь провести коренную и обязательную реформу в положении крепостных, Александр I издал 20 февраля 1803 г. закон, который дозволял помещикам отпускать своих крестьян на волю с земельными наделами «по заключении условий, на обоюдном согласии основанных». Отпущенные таким образом крестьяне образовали в составе государственных крестьян состояние «свободных хлебопашцев». Практические результаты закона 1803 г. были невелики: при Александре I перешло в «свободные хлебопашцы» около 47 тыс. душ мужского пола, при Николае I – еще около 66 тыс.: всего немного более 1% общего числа крепостных.

Существенным мероприятием стало запрещение помещикам ссылать крестьян на каторжные работы, которые может назначать лишь суд «для важных преступников»²⁰.

В 1818 г. Александр поручил Аракчееву составить проект освобождения крепостных «без отягощения помещиков». Проект, составленный Аракчеевым, предполагал постепенное приобретение в казну помещичьих крестьян и дворовых людей покупкою, на добровольных условиях, но к осуществлению этого проекта правительство так и не приступило.

Николай I вступил на престол с намерением улучшить положение крестьян, но без ущемления интересов помещиков, в которых усматривалась незаменимая опора трона. Задача эта была неразрешима, неудовлетворительны были и способы, которыми он пытался решить ее. Для обсуждения крестьянского вопроса были учреждены «секретные комитеты» чисто бюрократического состава, которые должны были работать не только без какого-либо содействия печати или общественности, но с полным сохранением глубочайшей тайны. «Работа» этих комитетов не дала и не могла дать никаких практических результатов, ибо все николаевские вельможи, за исключением гр. Киселева, считали недопустимым сколько-нибудь серьезное ограничение помещичьей власти или малейшее нарушение помещичьих интересов.

Отношение самого императора Николая I к крепостному праву было изложено в его речи в Государственном совете при обсуждении закона об «обязанных крестьянах» 30 марта 1842 г.:

«Нет сомнения, что крепостное право, в нынешнем его у нас положении, есть зло для всех ощутительное и очевидное. Но прикасаться к оному теперь было бы злом, конечно, еще более гибельным. Однако всякому благоразумному наблюдателю ясно, что теперешнее положение не может продолжаться навсегда. Необходимо ныне приуготовить средства для постепенного перехода к иному порядку вещей»²¹.

В 1845 г. министр внутренних дел Л.А. Перовский представил записку о постепенном ограничении крепостного права рядом мер, которые должны привести к освобождению крестьян «незаметным для крестьян образом». В 1846 г. 5-й секретный комитет,

«обсудив предположения и объяснения министра внутренних дел, вполне одобрил основную его мысль: достигнуть освобождения людей крепостного состояния постепенным ограничением крепостного права, незаметным для них образом, не возбуждая в народе опасных толков и не произнося даже слова: свобода или вольность»²².

Полную отмену помещичьей власти комитет считал невозможной, ибо

«власть помещика <…> есть орудие и опора самодержавной власти», «власть помещика не должна, однако же, быть неограниченна и крестьянин должен быть огражден законами от злоупотребления оной»²³.

Таким образом «всесильное» николаевское правительство обнаруживало в крестьянском вопросе крайнюю робость и ставило перед собой неразрешимую задачу: освободить крепостных крестьян так, чтобы последние этого вовсе не заметили.

В результате длительных секретных обсуждений 2 апреля 1842 г. был издан закон об «обязанных крестьянах», или «о предоставлении помещикам заключать с крестьянами договоры на отдачу им участков земли в пользование за условленные повинности, с принятием крестьянами, заключившими договор, названия обязанных крестьян».

Закон 2 апреля 1842 г. вызвал много шуму и толков среди помещиков, но не имел почти никаких последствий. В положение «обязанных» перешло лишь около 25 тыс. душ мужского пола, принадлежавших трем аристократическим фамилиям. В царствование Николая I был издан ряд законов, вводивших или пытавшихся ввести различные меры для частичных улучшений положения крепостных и для ограничения помещичьего произвола.

Указ 30 августа 1827 г. постановлял, чтобы – за продажею помещиками земли – оставалось у них не менее 4,5 десятины земли на ревизскую душу. Указ 1827 г. регулировал и частью ограничивал право помещиков ссылать своих крестьян в Сибирь. Закон дозволял отсылать в Сибирь людей не старше 50 лет, не дряхлых и не увечных, однако без зачета за рекрута. При этом вменялось не разлучать мужей и жен и с ними отправлять малолетних детей мужского пола до 5 лет и женского пола до 10 лет.

Указ 2 мая 1838 г. запрещал принимать крепостных людей без земли в обеспечение и удовлетворение частных долгов, а также продавать и отчуждать крепостных людей с землею или без земли отдельно от их семейств. «Семейством же, не подлежащим раздроблению, считать: отца, мать, и из детей их сыновей неженатых и дочерей незамужних».

Указом 2 января 1841 г. было подтверждено правило о запрещении продажи крестьян отдельно от их семейств и установлено правило о приписке их к населенным имениям. Закон запрещал продажу дворовых людей и крестьян обоего пола лицам, которые не имеют населенных имений.

8 ноября 1847 г. был издан указ о предоставлении крестьянам имений, продающихся с публичных торгов за долги, права выкупать себя с землею. Указ этот вызвал недовольство среди помещиков, и через два года его действие было приостановлено.

Право помещиков наказывать своих крепостных за всякого рода «продерзости» не было регулировано законами, и правительство Николая I пытается такие постановления ввести. В Своде законов (изд. 1832 г.) помещикам предоставляется право наказывать своих крестьян:

«Для удержания крепостных людей в повиновении и добром порядке помещик имеет право употреблять домашние средства исправления и наказания, но без увечья и тем менее еще с опасностью их жизни». Если домашние способы наказания будут недостаточны, то помещик может обратиться к содействию правительства и, по его просьбе, крепостные подвергаются заключению в смирительных и рабочих домах или арестантских ротах»²⁴.

В 1846 г. были определены права помещиков относительно домашнего суда и расправы. Помещики или их управляющие могли подвергать крепостных наказанию розгами до 40 или палками до 15 ударов или же аресту на время от одного до семи дней, а в случаях особенной важности и до двух месяцев с тем, чтобы виновный был содержим в сельской тюрьме.

За более важные преступления и проступки помещик может отсылать крепостных в смирительные и рабочие дома на время от двух недель до трех месяцев или в исправительные арестантские роты – от 1 до 6 месяцев; неисправимых и «вредных» крепостных помещики могут удалять из своих имений. С другой стороны, помещики за «жестокое обращение» со своими крепостными, связанное, очевидно, с истязаниями или увечьями, подлежали по закону ответственности и серьезному наказанию.

В «Уложении о наказаниях уголовных и исправительных» 1845 г. находим отдел «О злоупотреблении помещичьей власти». Ст. 1900 гласит:

«Когда виною помещика, чрез обременение безмерными сборами или иными также непомерными тягостями, населенное имение будет доведено до разорения, то сие и всякое другое населенное имение его берется в опеку», и помещику воспрещается пребывание в нем. По статье 1901 «помещики, изобличенные в жестоком со своими крепостными людьми обращении, сверх учреждения опек над ними и всеми населенными их имениями, лишаются права иметь в услужении своих крепостных людей и подвергаются заключению в смирительном доме на время от 6 месяцев до 3 лет».

Всего в 1851 г. в опеке состояло 200 дворянских имений за жестокое обращение их владельцев с крепостными. Беда была, однако, в том, что крепостные по-прежнему были лишены права жалобы на своих помещиков, так что дела о преследовании помещиков за жестокое обращение с крепостными могли возбуждаться только по инициативе местных властей, а последние обыкновенно не спешили проявлять в этом вопросе инициативу.

Говоря о правовом положении крепостных, нужно еще упомянуть о том, что в 1827 г. было запрещено принимать детей крепостных крестьян и дворовых в гимназии и университеты, но им было дозволено «как и доселе, невозбранно обучаться в приходских и уездных училищах», а также в земледельческих и ремесленных школах. Мотивировано это запрещение тем, что худшие из детей крепостного состояния

«входят в училища уже с дурными навыками и заражают ими товарищей своих в классах, тогда как лучшие по прилежанию и успехам приучаются к роду жизни, к образу мыслей и понятиям, несоответствующим их состоянию. Неизбежные тягости оного для них становятся несносны, и от того они нередко в унынии предаются пагубным мечтаниям или низким страстям».

Этот указ был подтвержден указом 1837 г., по которому крепостных можно было принимать в гимназии и университеты, если они «получают от своих помещиков увольнение от сего состояния».

При Александре I произошли серьезные изменения в положении крепостного крестьянства Прибалтийских губерний. В 1804 г. было издано «Положение для поселян Лифляндской губернии», регулировавшее отношение крестьян к земле и к помещикам. Крестьяне должны были превратиться в наследственных владельцев земельных участков. Их повинности и платежи за землю определялись законом или постановлениями «ревизионных комиссий». Крестьянам предоставлялись личные гражданские права, вводилось крестьянское самоуправление и крестьянский суд. В 1805 г. подобные «положения» были выработаны и утверждены для Эстляндской губернии.

Однако прибалтийское дворянство почувствовало себя стесненным этими «положениями» и стало добиваться их пересмотра. Соглашаясь на предоставление крестьянам личной свободы, дворянство («рыцарство») Прибалтийских губерний требовало признания земли полною собственностью дворян, и правительство пошло навстречу их домогательствам. Первая статья изданного в 1816 г. «Учреждения для эстляндских крестьян» гласила:

«Эстляндское рыцарство, отрекаясь от всех доселе принадлежащих ему крепостных наследственных прав на крестьян, предоставляет себе токмо право собственности на земли».

Но в этом «токмо» заключалось очень многое! Крестьяне, сделавшись лично свободными, но не получив никаких земельных наделов, попадали в полную экономическую зависимость от помещиков и превращались в арендаторов помещичьей земли или батраков в помещичьих хозяйствах. На таких же условиях были «освобождены» в 1817 г. крестьяне Курляндской губернии, ав 1819 г. – крестьяне в Лифляндской губернии и на острове Эзеле.

При Николае I было подготовлено и затем осуществлено – при содействии энергичного генерал-губернатора Юго-Западного края Д.Г. Бибикова – введение в Юго-Западном крае «инвентарей», определявших платежи и повинности крестьян в соответствии с находящимися в их пользовании земельными участками. В 1847 г. вступили в силу «Правила для управления имениями по утвержденным для оных инвентарям в Киевском генерал-губернаторстве», в состав которого входили губернии Киевская, Волынская и Подольская, где большинство помещиков составляли поляки.

Аналогичное устройство было введено в 1846 г. в губерниях Царства Польского, где крестьяне по декрету Наполеона в 1807 г. получили личную свободу, но без всяких земельных прав. В 1852 г. было решено ввести «инвентарные правила» в губерниях Северо-Западного края, но эта попытка вызвала недовольство и жалобы помещиков, так что в 1854 г. пришлось инвентарные правила пересматривать.

2.5. Государственное крестьянство

Единственным сословием, которое по своей численности соперничало с крепостными крестьянами, были крестьяне государственные. Они жили свободными от гнета помещиков на государственных землях, и никто их не мог продавать или покупать. По 8-й «ревизии», состоявшейся в 1833 г., в 54 губерниях Европейской России и Сибири числилось около 8,5 млн «ревизских душ» (т.е. душ мужского пола) государственных, или казенных, крестьян, что составляло около 44,5% общего числа крестьян²⁵.

Однако правовое и хозяйственное положение казенных крестьян в первой трети XIX в. тоже было довольно безотрадным. Казенные земли и жившие на них крестьяне находились в ведении «департамента государственных имуществ» в составе Министерства финансов, которое смотрело на казенных крестьян лишь как на один из источников казенного дохода. Местными органами управления для казенных крестьян были: со стороны финансовой – хозяйственное отделение казенной палаты; а со стороны административной – земская полиция, в лице земского исправника и заседателей, а с начала 30-х гг. еще и становых приставов. Земская полиция взыскивала подати и недоимки с казенных крестьян, и это взыскание обыкновенно сопровождалось незаконными поборами и разными злоупотреблениями. В 1827 г. М.М. Сперанский писал в «Записке по крестьянскому вопросу» о положении казенных крестьян:

«Сей род людей беднеет и разоряется не менее крестьян помещичьих. Работы и повинности их также неопределенны. Земские исправники суть те же помещики, с той разностью, что они переменяются, и что на них есть некоторые способы к управе. Но взамен того сии трехпетние владельцы не имеют никаких побуждений беречь крестьян, коих они ни себе, ни потомству своему не прочат»²⁶.

Ревизоры, обследовавшие в конце 30-х гг. положение казенных крестьян, были завалены жалобами крестьян на притеснения и вымогательства со стороны земской полиции. Воронежский ревизор писал в своем отчете о деятельности становых приставов: «Люди сии большею частью необразованные и безнравственные, притом облеченные большою властью, беспощадно обирают казенных поселян»²⁷.

С конца XVIII в. и до реформы Киселева в 1838 г. правительство пыталось упорядочить систему крестьянского самоуправления, но так и не смогло точно определить ни состав, ни компетенцию его органов. Закон 1797 г. предусматривал два яруса крестьянского самоуправления в казенной деревне: на уровне волости и на уровне селения. На каждом из них собирался сельский сход. Помимо того, каждая волость имела свое выборное правление, председателем которого был волостной голова. В правление также входили старосты селений, составлявших данную волость, и волостной писарь. В каждом селении был избиравшийся сельским сходом на годичный срок староста (или сельский выборный), а также десятские, избиравшиеся каждыми десятью дворами. Сельский староста мог вести суд по мелким делам, а сельский сход обладал довольно широкими полномочиями, о которых ниже.

Однако состояние крестьянского самоуправления в это время было столь же безотрадным, как и состояние государственной администрации. На выборные должности часто проходили ставленники «мироедов», богатых крестьян, которые, поставив «миру» достаточное количество ведер водки, пользовались потом решающим влиянием в мирских делах. По выражению одного из ревизоров, «из кабака изливаются самые убедительные доказательства» при решении всех крестьянских дел. При безграмотности и пассивности крестьянской массы главную роль в сельской администрации играли волостные и сельские писаря, отличавшиеся весьма невысоким культурным и моральным уровнем. Результатом этого были крайняя запутанность сельского и волостного делопроизводства, произвол, поборы, взятки, вымогательства и всевозможные злоупотребления в административных и хозяйственных делах крестьянского мира.

Высшее правительство неоднократно предписывало казенным палатам позаботиться о наделении казенных крестьян землею по норме 15 десятин (16,4 га) на ревизскую душу в губерниях многоземельных и по 8 десятин (8,7 га) – в губерниях малоземельных. Однако предписания эти в полной мере никогда не были осуществлены. По данным ревизии 1833 г. из 43 губерний Европейской России лишь в 13 губерниях наделы государственных крестьян превышали 5 десятин (5,5 га) удобной земли на душу, а в 30 они составляли менее 5 десятин.

Платежи и повинности казенных крестьян в первой четверти XIX в. значительно возросли. Подушная подать, составлявшая в начале столетия 1 руб. с души, была в 1818 г. установлена в 3 руб. 30 коп. Оброк, плата за пользование казенной землей, составлявший в конце XVIII в. 3 руб. с души, взимался с 1812 г. в разных местностях в размерах от 7 руб. 50 коп. до 10 руб. Кроме подушной подати и оброка, казенные крестьяне платили деньги на разные «мирские сборы» и «земские повинности», а также «отбывали натурою» повинности: дорожную (устройство дорог и мостов), подводную (перевозка казенных и военных грузов и людей) и постойную (или квартирную). Наиболее тяжелою личною повинностью была рекрутская повинность, т.е. поставка молодых людей в армию при рекрутских наборах.

Неурожаи или пожары при отсутствии надлежащей помощи увеличивали бедствия казенной деревни. Немудрено при таких условиях, что крестьяне, особенно после неурожаев, становились неисправными плательщиками казенных податей. Правительство принимало насильственные меры для взыскания недоимок, а это, в свою очередь, вело к дальнейшему разорению крестьянских хозяйств.

Ко всему этому присоединялись низкий уровень сельскохозяйственной техники, отсутствие школ, врачебной помощи, учреждений мелкого кредита и чрезмерное «присутствие» кабаков, которые вытягивали у мужиков каждую лишнюю копейку и всячески облегчали им возможность напиваться – нс горя, и с радости, и по всяким другим случаям.