Текст книги "Покрывало ночи"

– Вижу, – сказал Курт. – Кстати, напомни-ка что нас там ожидает?

– А ты не помнишь? – удивился Мур. – Да-а… для мага у тебя просто отличная память. Дырявое ведро, а не голова.

– Я тебе не говорил, что просто обожаю разводить костры? – невинно поинтересовался Курт.

– При чем здесь костры? – поймался Мур.

– При том, что ты неплохо пойдешь на растопку! – с угрозой в голосе сообщил Курт.

– Ты злой, – укорил посох. – Злой, противный, не обладаешь навыками бесконфликтного коммуникабельного общения… и вообще деградируешь на глазах.

– Зато ты умный, – фыркнул Курт. – Давай, шевели набалдашником! А то я решу, что ты и сам ни черта не помнишь. Что я должен делать в этом красивом пестреньком доме?

– Снимать штаны и бегать! – хихикнул Мур.

– Чего? – оторопел Курт.

– Снимать штаны и бегать! – повторил посох.

– Неудобно бегать со спущенными штанами, – усмехнулся Курт. – Давай скорей, говори правду, а то дошутишься – я ведь так и сделаю!

– Там две пожилые дамы – по их собственному выражению, «плохие памятью». Совсем как ты, – ехидно добавил Мур. – А еще старичок-кузнец, который силы просил.

– Да, – сказал Курт внутренне холодея. – Теперь помню.

«А вдруг ничего не выйдет? Вдруг не получится?»

Томительная нота неуверенности, словно плащ, стекала с плеч, и прохладный ветер играл его мягкими складками.

«Отец Наш Сиген» решительно шагнул на порог.

«А вдруг не выйдет?! Вдруг… Ну, вперед!»

Вышло.

Курт даже удивился – с какой легкостью.

Правда, последствия оказались не такими, как он ожидал, но с последствиями всегда так. Ожидай, не ожидай – все равно случится не первое, не второе, не третье, а вовсе даже неожиданное.

На пороге дома его встретил старик. Старух видно не было, зато их было хорошо слышно. Даже слишком хорошо.

– Шумят, – вздохнул старик. – Позабыли, кто сколько соли в суп насыпал и куда этот несчастный суп потом дели, и почему вместо него на плите оказалось замоченное белье, и кто положил в это неладное белье мои клещи…

– Сейчас поправим, – бодро пообещал Курт и двинулся на шум голосов.

Когда две пожилые, но не утратившие девичьего задора, склонные все на свете забывать женщины пытаются выяснить друг у дружки, кто же из них все-таки назабывал больше и у кого это лучше выходит – шум образуется просто необыкновенный. Даже божественное присутствие его не окорачивает, в чем Курт убедился на собственном опыте. Он вошел, но тише не стало. Да что там – его попросту не заметили! Они бы сейчас даже заезжего фокусника не разглядели, а тут всего-то навсего какой-то Бог!.. Бабки до того раззадорились, что уже и друг дружку, быть может, не замечали. Впрочем, почему «быть может»? Забыли они друг о друге – делов-то! Возможно, потому и не дошло до ухватов и сковородок. Тем более, что и те и другие здесь были отменного качества. Ухватом наверняка можно было пробить шкуру какого-нибудь дракона, а на любой из сковородок этого самого дракона можно было зажарить, причем целиком.

Курт послушал еще минуту-другую, а потом решительно скомандовал:

– Стоп!

Короткий толчок силы встряхнул его самого, а старухи просто замерли на месте с открытыми ртами.

Кособокие ругательства и нескладные доводы, помесь ерепени с околесицей и окончательная чепуха повисли в воздухе, немного повисели и шлепнулись на пол, обернувшись жабами. Жабы заквакали к выходу. Старухи продолжали молчать, ошарашенно таращась на Курта.

– Повелеваю вспомнить все, что вы забыли! – проговорил тот, и мягкая волна силы качнула мир. – Повелеваю впредь забывать не больше, чем прочие люди. И быть немного добрей, чем прежде. Да станет так!

И стало так. Еще как стало! Так стало, что дальше некуда. Даже Мур вздрогнул. Старухи не только вспомнили все, что забыли – ох, если бы! Нет, они тут же поспешили поведать об этом окружающему мирозданию. Они вперемешку и вперегонки излагали все, что им вспоминалось, а голоса у них были – дай Бог всякому! Впрочем Бог стоял рядом, испуганно прикрыв уши, и думал – не отобрать ли?

От размышлений его оторвал старик. Мягко взяв Бога за руку, он деликатно увлек Курта в смежную с кухней комнату, аккуратно притворив дверь.

– Ишь орут… звездноглазые отродья! – с нежностью проговорил он. – Эльфья кровь – что с них взять? Обрадовались, дуры…

– Эльфья? – удивился Курт.

– Сам-то я из гномов, – ответил старик. – Не чистокровный, конечно, у нас чистокровных, почитай, что и вовсе нету. А жену из эльфов взял, тоже полукровку. И сын туда же – весь в меня – эльфку ему подавай! Вот они теперь и ревут друг на друга. Глотки-то у них эльфьи, луженые, в такую глотку луну пропихнуть можно, если поднатужиться, а вот красота у той голосистости, увы, человечья – некрасивая. Ты уж прости их. Не со зла они.

– Да я и не думал сердиться, – сказал Курт. – Кстати, а сын твой где? Ему от меня ничего не надо?

– Из пешеходов он, – ответил старик.

«Эта здешняя манера отвечать не на вопрос, а на его двоюродного дедушку меня скоро доканает!» – подумал Курт.

– Из кого, ты сказал? – терпеливо спросил Курт.

– Я-то? – удивился старик. – Я из себя говорю. А разве можно говорить из кого-то другого?

Курт сделал глубокий вдох. Потом медленно выдохнул.

«Спокойно. Правильно поставленный вопрос – основа долголетия и хорошего самочувствия. Боги никогда не бьются головой о стены. Это разрушает нимбы и общественное мнение. Спокойно. Правильно поставленный вопрос…»

– Я спрашивал о твоем сыне, – напомнил Курт. – Ты говоришь, что он пешеход.

– Ну да, – кивнул старик, – пешеход он. Торговец, значит.

– Ах, торговец! – воскликнул Курт, словно это все объясняло.

«Лучше я у Мура потом спрошу!» – подумал он. – «А кроме того, кто знает, быть может я и вообще обязан это знать? Мало ли что…»

– Так он что, в отъезде? – наудачу спросил Курт.

«Или торговцам запрещено обращаться к Сигену?»

– В отходе, – кивнул старик. – Кто знает, когда будет? Пешеходы, они такие…

– Значит, сейчас твоя очередь. – сказал Курт. – Сколько силы тебе нужно?

– Да хоть половинку прежней бы, – вздохнул старик. – У меня помощник есть, конечно, оно так, но для счастья чтоб – самому за молот хочется… а такой, как сейчас, я и молоточком-то с трудом ворочаю. Меня скоро таракан затопчет.

– Не затопчет, – возразил Курт. – Повелеваю: стань вдвое сильней прежнего и оставайся таковым, пока тебе самому эта сила в радость! Да станет так!

Мягкая волна силы вновь встряхнула Мир. Старик вроде бы ничуть не изменился – но никто уж теперь не назвал бы его маленьким и хлипким. И если бы он пообещал в одиночку поднять и перенести свой собственный дом, ему бы поверили.

Старик подхватил неведомо откуда взявшийся кузнечный молот и легко, как перышко, крутанул его в воздухе. А потом он поднял на Курта взгляд – и в этом взгляде было такое, что Курту стало неловко.

«Да я же ничего особенного не сделал!» – хотел сказать он… но Боги никогда не говорят таких слов. Поэтому он сжал зубы, милостиво простился с хозяевами дома и пошел к выходу.

– Счастья этому дому! – произнес он на пороге – и воздух дрогнул еще раз, откликаясь на проявление божественной воли.

«Хамы они изрядные, все эти Боги!» – думал Курт. – «Хотя… если они каждый день с таким сталкиваются… за сотни веков привыкнуть, наверное, можно… и охаметь… и перестать принимать близко к сердцу… и наплевать… и злоупотребить… и еще раз… быть может, так и становятся Темными?..»

Разница между ритуальным почитанием и живой благодарностью потрясла Курта. И то и другое было искренним – а как же иначе? Но все же… все же… А может, старик и вправду был необыкновенным человеком? Или это жаркая кровь гномов придала столько силы его взгляду? Курт мог бы поклясться, что старик куда больше похож на Бога или на святого, чем он сам. И почему другие этого не замечают? Или все дело в том, что старик – здешний? К нему привыкли – вот и не видят очевидного. А Курт, напротив, совсем чужой, вот и выглядит этаким божеством.

Бедняга Курт давно не смотрелся в зеркало – а если б по-предложению Мура заглянул в лужу, пожалуй, убежал бы с криком, перепугавшись самого себя. Жителям деревушки было проще. В их жилах текла кровь фей и гурий – ослепительных красавиц, привыкших созерцать разные там могущества сотню раз на дню и повидавших эти самые могущества во всех видах, в том числе и без штанов… а ведь даже само Средоточие Силы без штанов выглядело бы нелепо и смешно. Так что жители знали – точней, их кровь знала – чего на самом деле стоят все эти могущества. А кроме того, их Бог и должен быть могуч и грозен. Какой же он иначе помощник и защитник?

Иное дело – Курт. Бедняга никогда не сталкивался ни с какими божествами. В тех подворотнях, где ему случалось переночевать, они не водились. Поэтому испугался бы он себя, доведись ему полюбоваться на это неописуемое зрелище, до полусмерти. Счастье, что он так и не удосужился заглянуть в лужу. Воспринимал он свою внезапную божественность, как дурную шутку подвыпившего мироздания, и надеялся что с похмельем она выветрится сама собой.

«Сунь себе дракона в штаны и надейся!» – говорят о таких случаях уроженцы Северного Джанхара. К счастью – или к несчастью – Курт не знал этой поговорки.

– Так кто все-таки такие эти самые «пешеходы»? – спросил он, немного оправившись от переживаний.

– А почему ты решил, что я знаю? – ехидно удивился Мур.

– Ну! Ты выглядишь таким мудрым! – решил подольститься Курт.

– Я всего лишь посох, – ответила вредная деревяшка. Лесть не удалась. – Мудрость и всеведенье – это по вашей, по божественной части, уж извините.

– Нахальное бревно! – возмутился Курт. – Ты всерьез веришь в наличие у меня какого-то там всеведенья?!

– Ну разумеется! – хихикнул посох. – Мне по должности положено верить. И вообще, по моему скромному разумению, Вашей Божественности давно пора открыть шкатулку драгоценного всеведенья, дабы почерпнуть из нее зерна истинных знаний о природе окружающих вас вещей, вместо того чтобы постоянно преклонять свой слух к грубым изречениям вашего недостойного слуги.

– Боюсь, я потерял ключ от этой шкатулки, – пробурчал Курт.

– Плохо, – укорил его посох. – Боги не должны быть такими рассеянными. Так ты и нимб, чего доброго, потеряешь. А Боги, утратившие сей замечательный предмет, отличающий их от прочих, с позором изгоняются из божественного сословия без всяческого сохранения содержания и прочее и прочее.

– Сам такой, – улыбаясь, проворчал Курт. – Развлекся?

– Немножко, – смущенно признался посох.

– Тогда рассказывай про пешеходов, – потребовал Курт.

– Экий ты занудный, – вздохнул Мур. – Там и рассказывать-то нечего.

– Ну, вот и рассказал бы сразу, – усмехнулся Курт.

– Нет, пока ты был магом, я тебя еще терпел, – вздохнул Мур, – Но в качестве Бога ты абсолютно невыносим. Абсолютно!

– Да, – гордо сказал Курт. – Мы, Боги – такие. А кроме того, не надо мне на нос башмаки вешать. За твою долгую жизнь тебе наверняка попадались типы куда круче.

– А это смотря с какой башни смотреть, – заметил Мур. – На свой лад ты любого из них его же мантией накормишь.

– Приятно слышать, – проговорил Курт. – Я жду.

Мур вздохнул.

– «Пешеходы», значит, словечко устаревшее. Но не то чтобы очень уж старое, – начал Мур. – Придумали его здесь, то есть не само слово, конечно, а тот его смысл, в котором оно прозвучало. Оттенок у этого его смысла слегка пренебрежительный. А раньше был куда более пренебрежительный. И означает оно всех тех людей, которые не на земле себе хлеб зарабатывают, а каким иным ремеслом помимо крестьянского. Маги, воины, торговцы, искатели сокровищ, моряки, вестники, актеры, фокусники, менестрели, охотники, рыбаки, звероловы, бродячие ремесленники, воры, разбойники, странники и прочие почтенные граждане были скопом занесены в категорию малопочтенных и прозваны пешеходами. В то время деревня уже подзабыла слегка, что сама едва ли не наполовину составлена из потомков бывших пешеходов, и решила, как это часто случается, что только оседлое хозяйство на земле да ремесленные работы того же рода являются почтенным и достойным человека занятием. Прочее же – дело подозрительное и неблагонадежное. А как еще, скажите на милость, относиться к подозрительным и неблагонадежным людям? Вот отсюда и словцо. Кстати, ремесленный труд здесь всегда ставился ниже крестьянского, хоть и ценился выше. В смысле оплаты, конечно. Поэтому первые свои пешеходы и появились в семьях кузнецов и плотников, столяров и бочаров, портных и тележников. С одной стороны, без кузнеца в деревне – никак. С другой… не на земле человек работает. Не такой, как все. Совсем не такой. Деньги за свой труд берет… ну, или продукты там какие. Все одно, торговлишкой попахивает. Хоть и среди своих, а все же пешехожество какое-то получается. И не то чтобы кузнеца не уважают. Попробуй его не уважь – мигом без ножей, серпов, мотыг и топоров окажешься. А все-таки не он на первом месте. При любом раскладе – не он. Даже сейчас, когда среди них самих пешеходы случаются. Уф… устал. Все ли понятно, Ваша Божественность?

– Понятно, – кивнул Курт. – Спасибо.

– Это хорошо, – промолвил Мур.

– Ну и куда мы теперь? – спросил Курт.

– Девятая Правая улица. Дом Кролика, – отрапортовал Мур.

– Отлично. И что там? – полюбопытствовал Курт.

– Да вот, один бедняга на дом свой жалуется, – просветил его Мур.

– Да? – удивился Курт. – И что же, тот и в самом деле его обижает?

– Бьет смертным боем, – фыркнул Мур. – Не выпендривайся. Ты отлично помнишь про этот дурацкий дом со сползающей крышей.

– Помню, – кивнул Курт. – Как думаешь, там и в самом деле заклятье?

– Кто знает, – ответил Мур. – Может, и заклятье… а может из этого парня такой же строитель, как из меня баронская шляпа.

– Ладно. Поживем – увидим, – вздохнул Курт.

– Было бы о чем переживать, – заметил Мур. – Пока ты Бог, можешь не тревожиться. У тебя выйдет все, о чем попросят эти милые люди – твои верующие. Ну… почти все.

– Вот это самое «почти» меня и тревожит, – промолвил Курт.

– Пусть оно тревожит кого другого, – возразил посох. – Просто не соглашайся ни для кого доставать звезды с неба и ловить луну в реке – вот и все.

– А все остальное получится? – спросил Курт.

– А все остальное получится, – ответил Мур. – Честное слово.

– Кажется, пришли, – проговорил Курт. – Да… действительно, не перепутаешь.

Крыша дома и в самом деле основательно съехала на сторону, напоминая какую-то залихватскую и даже несколько разбойничью шляпу.

– Вот так-так, – сказал Мур.

Хозяин дома уже спешил к ним, на ходу теряя свою собственную шляпу. Второй раз уронив ее в лужу, он отказался, наконец, от попыток ее надеть и теперь нес в руке слегка, отставив в сторону. Тяжелые грязноватые капли стекали с изумрудно-зеленых полей. На хозяине были ярко-красные сапоги, коричневые с черной шнуровкой штаны и прежняя желтая куртка.

– И чего он такой пестрый? – задумчиво пробормотал Курт. – Остальные одеты просто нарядно, а этот…

– А он у них павлином работает, – хихикнул Мур.

– Павлином? – удивился Курт. – А что это?

– Ты не знаешь кто такие павлины? – шепотом возопил Мур.

– Не знаю. А что? – честно ответил Курт.

– Понятно, – фыркнул Мур. – А еще Бог…

– Сам такой! – возмутился Курт. – Богам, между прочим, необязательно знать про разных там павлинов!

– Ты дикарь, темнота и невежда, – резюмировал Мур.

– Заткнись, солнышко ясное! Он нас услышит! – прошипел Курт.

Хозяин дома со съехавшей крышей уже добрался до них и теперь размашисто кланялся.

– Ну, и что я должен делать с этой замечательной крышей? – пробормотал Курт, а вслух сказал. – Приступим!

И если первый его жест и вышел слегка неуверенным, то каждый последующий прямо-таки по ходу движения наливался могуществом и непререкаемой божественной силой.

Курт воздел руку.

Опустил.

Опять воздел и немного помахал ею, словно бы воздух перемешивал – а впрочем, может, и впрямь перемешивал? Кто их знает, этих Богов! Потом он произнес какую-то божественную тарабарщину, потом опять помахал рукой, потом…

Мур уже собрался предложить ему помахать ради разнообразия и ногой тоже, когда Курт, наконец, начал произносить нечто внятное.

– А ну-ка, родимая, стань прямо! – сказал Курт крыше.

И все наконец-то его поняли. Все, кроме крыши.

На миг встав прямо, она тут же съехала на другую сторону.

– А я сказал – стань прямо! – рассердился Курт.

И опять что-то такое божественное произнес.

– Никогда таковской ругани не слыхивал! – потихоньку восхитился Мур. – Надо будет потом слова переписать.

Крыша скрипнула и съехала на третий бок. Курт топнул ногой. Волна силы качнула воздух. Крыша подпрыгнула и съехала на четвертый бок.

– Назад! – прорычал Курт. – Кому сказано!

Крыша еще раз подпрыгнула, а потом соскочила с дома и попробовала удрать. Хозяин съехавшей крыши завопил и сиганул в случившуюся неподалеку канаву. Курт зарычал еще громче и бросился в погоню. Переваливаясь с боку на бок, крыша резво убегала вдоль по улице. Рыча от божественного гнева, Курт бежал за ней. Над его головой вспыхнул ослепительный нимб. Крыша взвизгнула от ужаса и попыталась взлететь. Курт ухватил ее за трубу и удержал.

– Покорись! – прорычал он.

– Ну ладно, – черепичным голосом промолвила крыша. – А ты драться не будешь?

– Не буду, – пообещал Курт. – Если вернешься на место и скажешь, кто тебя заколдовал.

– Я скажу, – пообещала крыша. – Но только тебе. На ушко. Потому что… в общем, когда скажу, сам поймешь.

Курт протянул крыше свое божественное ухо и услышал. И понял.

– Хорошо, – сказал он. – Я никому не скажу. Только посоху.

– Ему можно, – сказала крыша. – А теперь отпусти меня. Я ведь живая. Я все равно сбегу.

– А раньше чего не сбежала? – спросил Мур.

– А раньше я была не совсем живой, – вздохнула крыша. – Я как бы спала. Потом просыпалась. И съезжала. Съезжала не для того, чтобы позлить кого-нибудь, а чтоб убежать. Сползти на землю и уковылять тихонько. Но ничего не получалось. Я снова засыпала. А проснувшись, ползла уже почему-то на другую сторону. А теперь твой хозяин коснулся меня своей божественной силой, и я ожила. Даже летаю. А мне так давно этого хотелось! Ведь я все время была тут. Сверху. И смотрела на небо. А смотреть в небо и не летать… Ведь я теперь совсем-совсем живая. Нельзя живое существо в плену держать.

– Нельзя, – молвил Курт. – Лети. Разрешаю.

И выпустил трубу.

Крыша взлетала медленно, покачивалась, словно лодка на волнах. Вот она достигла облаков и улеглась на самое кудрявое. Курту даже казалось, что из трубы идет дым… впрочем, он не мог знать этого наверняка. Быть может, то были другие облака.

– Ужас какой! – сорванным голосом прохрипел хозяин улетевшей крыши. – Как же это я так? Животную такую… гвоздями приколачивал… ай, грех!

– Нет на тебе греха, – успокоил его Курт. – А вот тебе другая крыша взамен улетевшей. Обычная.

Всплеск силы – и над несчастным Домом Кролика возникла новая крыша.

Кто знает, в каком королевском лесу недостанет деревьев? И у какого мастера топор, пила и рубанок окажутся чуть более изношенными? В каком ящике, на каком складе станет меньше гвоздей? Бог знает, говорят люди… но Бог совсем не всегда знает. И уж наверняка ничего не скажет об этом его нечаянный заместитель. Откуда ему знать про такие вещи? Да, божественное изволение – странная штука.

Впрочем, Курт об этом не думал. Сотворение крыши его изрядно утомило. Не думал и хозяин. Он благодарил. Возможно, Мур и подумал о чем-то таком, но промолчал. Тем более что его интересовал совсем другой вопрос: «Что же такого Курту сказала крыша?»

– Кто у нас дальше? – спросил Курт.

– Весьма красивая женщина, переломавшая у себя в доме все, до чего смогла дотянуться. То, до чего не дотянулась она сама, переломали дети, вставая друг другу на головы. Муж следил, чтоб они не упали.

– Что-то я не помню таких подробностей, – заинтересовался Курт.

– А что ты вообще помнишь? – вопросом на вопрос ответил Мур.

– Помню, что в качестве Бога должен быть снисходителен к занудам, – вздохнул Курт.

– Благодарю Вас, Ваша Божественность! – ехидно фыркнул Мур.

– Ладно. Где живет эта достойная женщина? – терпеливо спросил Курт.

– Не сказала, – отозвался посох.

– Как – не сказала?! – испугался Курт.

– А ты не спросил. – Если в голосе Мура и было злорадство, то оно было чертовски хорошо замаскировано.

– Проклятье! Да ты-то что молчал?! – взорвался Курт. – Трудно было напомнить?!

– Слишком близко стояла, – ответил посох. – Боялся, что услышит.

– Пусть бы лучше услышала! Подумаешь, посох говорящий! У Богов и не такие диковины водятся! А вот где мы ее теперь искать будем?! – сердито проговорил Курт.

– Я не того боялся, что она про меня что-то поймет, а того, что ведь ясно же станет, что ты сам ни черта запомнить не можешь. За Богами, знаешь ли, такого не водится. – пояснил Мур.

– Как ее хоть зовут? – без особой надежды спросил Курт.

– Не представилась. – безмятежно откликнулся посох.

– Экая невежливая особа. – пробурчал Курт. – Ну? Что делать-то будем?

– Я буду ждать, пока ты используешь божественное всеведенье. – сообщил Мур. – А ты – использовать его, надеюсь.

– Опять ты об этом, – вздохнул Курт.

– Должен же ты учиться, – наставительно заметил посох. – Кто знает, когда тебе повезет еще раз Богом сделаться? В общем, не тяни. Используй свою божественность, пока вечность не чихнула.

– Пока вечность – что? – оторопел Курт.

– Не чихнула, – пояснил Мур. – Выражение такое. Маги считают, что каждый чих вечности изменяет судьбы миров. Ну, и тех кто в них обитает тоже конечно.

– Но я даже не знаю, с чего начать, – растерянно сказал Курт.

– С начала, – усмехнулся Мур. – Начинать всегда следует с начала. Вот, смотри… тебе сейчас что нужно?

– Узнать, где живет та, о которой мы говорим, – послушно ответил Курт.

– Тебе именно это нужно? Ты не ошибся? – тоном опытного педагога вопросил посох.

– Нет. А что?

– А ничего. Мне вот кажется, что тебе нужно не узнать, где она живет, а просто оказаться у ее дома. Разве нет?

– Разве да! Но какая разница?! – рассердился Курт.

– Будь ты обычным человеком – никакой. Хотя и в этом случае я могу представить себе ситуацию, в которой некие люди запихивают тебя в мешок и несут к дому этой достойной женщины. В этом случае ты ничего не узнаешь о том где это находится, равно как и о дороге к ее дому – и тем не менее ты все-таки там окажешься.

– Не понимаю! – раздраженно проговорил Курт. – Какое отношение эта идиотская идея имеет к тому…

– Самое прямое! – прервал его Мур. – Сейчас ты не человек, ты – Бог, и тебе не обязательно знать, где находится и как называется место, в которое ты хочешь попасть. Выскажи повеление – и твоя сила сама найдет дорогу.

– Так просто? – пробормотал Курт.

– Как и все остальное, – промолвил Мур. – Впрочем, если тебе охота, ты можешь вначале высказать пожелание узнать о том, где это находится и как туда попасть, но…

– Что «но»?

– Да ничего. Просто работы у тебя сегодня много, – сказал посох. – Стоило бы несколько поспешить.

– А если я растяну время? – Курта поразила открывшаяся возможность. – Ведь ты же сам говоришь, что я – Бог?! Могу я такое сделать?

– Можешь, – ответил посох. – Но… я бы не советовал. Не стоит сердить Хранительницу Времени. Она весьма вздорная Богиня. Вдобавок она гораздо сильней Бога Повседневных Мелочей и к тому же весьма злопамятна. Хватит тебе и одного божественного врага.

Курт припомнил Всезнающего. Мелкого мстительного божка. Это из-за него он оказался здесь, а не то б… Ладно, чего там. Нельзя так нельзя.

– Ясно, – сказал он своему посоху. – Сейчас попробую воспользоваться твоими мудрыми советами.

Когда Курт добрался, наконец, до дома «весьма красивой женщины», никакого дома уже, по сути, не было. Высокий статный красавец доламывал оставшееся. Его красавица жена утомленно сидела неподалеку на поваленном заборе. Трое их детей с радостными визгами носились по всему этому безобразию. Они были в полном восторге. Мама с папой никогда еще так не развлекались!

– Велика вера ваша, – с достоинством промолвил «Отец Наш Сиген»

«Чертовы фанатики!» – подумал Курт.

Вздохнув, он приступил к починке старательно разгромленного дома.

«Перепившаяся орда троллей вряд ли смогла бы причинить больший ущерб», – раздался у Курта в голове голос Мура. – «Впрочем… кто знает, кем были их дедушки-бабушки? Браки между эльфами и троллями иногда дают чертовски красивое потомство.»

Наблюдая за действиями Курта, дети пришли в еще больший восторг. Этот день они запомнили на всю жизнь. Вот была целая вазочка, а потом мама ее хрясь! – и только стеклышки на солнышке… а потом этот пришел… ну, который воплощение, которого из статуи вытянули. Как это – из какой? Что, совсем глупый? В храме которая стоит. Еще жрец об нее все яйца разбивал, когда праздник. Вот из этой и вытянули. Вот он пришел и сказал – повелеваю! И как он сказал – все стеклышки взлетели, закружились, словно комарики, и обратно в вазочку сделались. Да нет же, так не говорят, глупый. Надо сказать: «вазочкой сделались» или «в вазочку превратились». Сама ты глупая, а я видел, что они в вазочку сделались! А как папа крышу обрушил, помнишь? Конечно! А ты?! Еще бы! Жалко, что он не каждый день так делает! А здорово этот Бог ее чинил, да? Еще б не здорово! Почти как фокусник! Что ты понимаешь, глупый! Да фокуснику до него, как ему до княжеского герольда! Сама такая! Где ты герольда видела? Врешь все! Вот и не вру! В книжке видела на картинке. А ты еще маленький, чтобы книжки читать. А явидела-видела-видела! Он в красном плаще и весь с такими вот усами. С усами таракан! Сам ты таракан! А мне вот интересно, что он такое бормотал все время. Это, наверно, магия. Сам ты магия. Это у магов магия, а он – Бог! Бог? Ну, тогда богия. Какая еще «богия»? Такого и слова-то нет. Почему это – нет? Потому это нет! Что есть, то есть, а чего нет, того нет. Ну, а как тогда сказать про Бога? У мага – магия, а у Бога что? У Бога – божественная сила. Опять врешь! Божественная сила у Божественного Силача. А этот вовсе на силача не похож. На силачей-то я на ярмарке глазел уж. Они завсегда толстые такие. А этот тощий.

Курт взмок от пота и чуть не лопнул с натуги, вещь за вещью восстанавливая дом. Где-то на задворках его сознания восторженно хихикали дети. Кажется, они ломали то, что он уже починил. Кое-где то ли магии не хватало, то ли Курт не догадывался, как ею правильно распорядиться, поэтому приходилось затыкать посох за пояс и браться за дело вручную. Впрочем, магические действия порой утомляли больше физических. Словно тот поток божественных сил, что проходил сквозь него, уносил своим могучим течением и частички его обычных человеческих сил.

Кто знает, быть может так оно и было?

Когда Курт основательно выдохся, Мур ласково посоветовал ему починить все вещи скопом. То есть попросту повелеть им починиться.

– Я идиот! – шепотом пробормотал Курт.

– Зато потренировался, как следует, – возразил Мур.

– Ничего себе как следует! – возмутился Курт. – Да я сейчас умру от усталости! Мог ведь сразу сказать, как правильно. Смерти моей ты хочешь.

– Боги бессмертны, – безжалостно отпарировал посох.

– И это жестоко, – выдавил из себя Курт. – Если бы мне удалось умерерть, я бы отдохнул.

– Ничего. Дальше легче пойдет! – утешил его Мур. – Колдуй давай!

Наконец работа была окончена, и развеселое семейство фанатиков(предположительно троллей) громко восславило своего Бога. Когда они совершали подобающий ритуальный поклон, Курт не удержался от маленькой мести. Собрав небольшой сгусточек силы в крохотную щепоть, он протянул невидимую руку и основательно ущипнул виновницу всего этого безобразия за ее великолепную задницу. Она вздрогнула но, кажется, так и не поняла, чья это проделка. А Курт не стал ее просвещать. Вместо этого он наложил на дом охранительные чары. Теперь хозяева никогда ничего в нем не разрушат. Кто угодно, но не они.

Курт догадывался, что его чары развеются когда он уйдет из деревни – но ведь тогда это будет уже не его дело, правда?

– Кто там дальше? – спросил Курт, утирая пот со лба.

– Повели сперва самому себе сил набраться, – посоветовал Мур. – А то ведь упадешь сейчас.

– То-то у тебя появится повод похихикать, – проворчал Курт.

– Вряд ли, – возразил Мур. – Падая, ты меня, скорей всего, уронишь. Здесь не слишком чисто, если ты заметил. Перспектива побывать в грязи меня не слишком привлекает. Так что воспользуйся моим советом, очень тебя прошу.

– А выйдет? – устало поинтересовался Курт.

– Ты делай, не болтай, – распорядился посох.

Курт тяжко вздохнул, собрал остатки своей истерзанной божественности и повелел. Сработало. Усталость пропала, словно ее и не было. Курт облегченно вздохнул.

– Бывает же! – удивленно сказал он.

– Бывает, – подтвердил посох. – Еще и не такое бывает, можешь мне поверить.

– Ну, так кто у нас там дальше?

– Зануда с курицей, – ответил посох.

– Кто-кто?!

– Ну, тот у кого курей много, и одна из них не несется. Тот, который тебя чуть не уморил своей болтовней.

– Кошмар какой! – искренне сказал Курт. – Я и забыл про него. Ладно… мы, Боги, народ подневольный. Что смертные прикажут, то и… пошли, чего уж там. Надеюсь, адрес я у него не забыл спросить?

– Не забыл, – утешил Мур. – Кстати, открой мне страшную тайну.

– Какую? – спросил Курт.

– Что тебе сказала ожившая крыша? – проговорил Мур. – Я так растерялся, что позабыл подслушать.

– Нам куда – налево или направо? – спросил Курт.

– Прямо, – ответил Мур. – Так что?

– Крыша мне сказала, кто ее заколдовал и как, – ответил Курт.

– И кто же этот талантливый оживитель крыш? – полюбопытствовал Мур. – Он должен обладать весьма оригинальным магическим талантом.

– Дяденька маг, а дяденька маг! – послышался тонкий детский голосок.

Курт подпрыгнул, словно его тропинка за пятки куснула.

«Маг?! Кто-то его все-таки разоблачил! Но кто?! Как?! И что теперь будет?!»

Еще недавно он обрадовался бы этому разоблачению, но теперь… теперь, когда он столько всего наворотил от имени «Отца Нашего Сигена»… а вера этих людей обладала несгибаемым могуществом…

«Вот разгневаются они на самозванца и…»

– Дяденька маг!

Курт вздрогнул еще раз и повернулся.

– Ну-ну, спокойно приятель! Не выпрыгивай из кожи. Из штанов тоже не надо, нечего детишек пугать, – посоветовал посох. – Кстати, я снимаю свой вопрос насчет крыши. Сам вижу, чья это работа. И вполне догадываюсь, почему они это сделали. А ты не дергайся. Узнали тебя? Ну и что? Велика беда! Поболтаешь немного с коллегами. Опытом обменяешься. Для профессионального роста полезно. И потом – это же хорошие дети. Не ябеды. Они никому не скажут. Ведь ты тоже никому про них не скажешь, верно?

– Верно, – кивнул Курт.

– Верно, – слажено откликнулись четыре голоса. – Мы большим ничего не скажем. Они не поймут. Глупые еще.