Текст книги "Мне тебя заказали"

– На складе должен быть.

– Рвём немедленно туда. Не побывали ли они уже и там?

Алексей позвонил на склад. Ему сообщили, что все тихо. А Михаил Лычкин отпускает товар тульской компании.

Через полчаса были на складе. Алексей собрал всех работников и рассказал им в общих чертах о сегодняшнем наезде.

– А чем вызван этот наезд? – глядя прямо в глаза Кондратьеву, спросил Лычкин. – Ты что-то недоговариваешь, а мы, между прочим, тоже жизнью рискуем… Чего хотели эти бандиты? Конкретно-то чего они требовали?

Сергей бросил взгляд на Алексея, словно давая знак, что надо бы и рассказать правду. Тот вздрогнул и рассказал.

– Что же ты? – сжал кулаки Лычкин. – Ты же всех нас подставил… Как мы теперь работать-то будем? Одно дело наезд без причины, а тут… Ты, коммерческий директор, нагрел сибиряков на сто с лишним штук… Полагаешь, они это так оставят?

Алексей побледнел, но ответить ничего не смог. Потому что Лычкин был совершенно прав. Сто с лишним тысяч никто никому спускать не будет.

– Ладно, ребятишки, не падайте духом, мы постараемся помочь, – ободрил работников Сергей. – Помогли Алексею, поможем и фирме. Будете работать. А что делать с сибиряками, подумаем… Пока усилим охрану…

– Усилите, – проворчал Лычкин. – Против лома нет приёма…

– Если нет другого лома, – мрачно возразил Фролов. – А ты, коли не хочешь работать, увольняйся к едреной бабушке. Твоё право…

– Было бы куда, с удовольствием уволился бы. Жизнь у меня одна. Только жрать-то хочется и мне, и им всем… Черт меня дёрнул к вам на работу устроиться… – еле слышно пробормотал он. – Сидел бы себе в конторе, тихо и спокойно…

– Вы все рядовые работники, спрашивать будут с него, – указал Фролов на Алексея. – Только с него. Он тут один материально ответственное лицо. Он и Никифоров в его отсутствие. Но, разумеется, меры предосторожности соблюдайте… А мы пока поехали. Надо кое-кому позвонить, кое с кем повидаться. И все для общего дела, между прочим, – подмигнул он оторопевшим складским работникам.

Когда они уже садились в машину, Гарик Бирман, высокий, худощавый юноша, недавно работающий на складе, отозвал Кондратьева в сторону.

– Алексей Николаевич, – шепнул он. – Это между нами… Это только мои подозрения, ни на чем не основанные, просто мне показалось…

– Да говори быстрее, что показалось? – напрягся Алексей.

– Мне показалось, что Лычкин… и этот самый Пирогов, получавший товар… Показалось, что они как-то странно переглянулись… И Михаил сразу же после них уехал. Так торопливо…

– Поехали, Леха, поехали! – крикнул из «Ауди» Фролов. – Честное слово, времени нет! Тут вопрос жизни и смерти, сам понимаешь! Потом обговорите все производственные вопросы!

– Переглянулись, говоришь? – переспросил Алексей. – Ну и что с того?

– Ну в их взглядах было что-то не то, этот Пирогов так внимательно поглядел на Лычкина, а тот отвёл взгляд, как будто ему было не по себе… А у Пирогова было такое весёлое настроение… Глазёнки так и блестели огоньком… Я уже потом все это стал припоминать… А теперь вспомнил отчётливо…

– Ну, настроение этого так называемого Пирогова объяснить легко… А Лычкин? Да при чем тут Лычкин? Ладно, иди, Гарик, разберёмся! – махнул рукой Алексей и пошёл к машине.

«При чем тут Лычкин? – подумал он. – Нормальный парень, грамотный, толковый. Отругал я его тогда за прогул, ну и что? Выпил, с кем не бывает, дело молодое… А сколько он пользы принёс фирме, не счесть… Таких выгодных покупателей находил… Мнительный какой-то этот Гарик Бирман».

Сел в машину и тут же забыл об этом разговоре…

…Расцеловавшись с женой и наигравшись с маленькой Маринкой, Фролов засел за телефон, препоручив пригорюнившегося друга жене. А через полчаса приковылял на кухню, где пил уже пятую чашку кофе Алексей.

– Поговорил я кое с кем, – сообщил он, когда Настя вышла из кухни и плотно закрыла за собой дверь. – Тоже не лыком шиты. Приходил к тебе некто Амбал, качок из банды Живоглота. Сибиряки, похоже, обратились за помощью к браткам, вместо того, чтобы пойти законным путём. Так вот теперь дела делаются… Мне обещали переговорить с одним авторитетом. Есть такой, интеллектуал, говорят, Шервуд Евгений Петрович, по прозвищу Гнедой. Он обещал разобраться, Живоглот этот ему подчиняется… Пока обещали покой и тишину. А завтра-послезавтра нам дадут знать, чем эти переговоры закончились… А пока, Леха, давай коньячку выпьем, а то на тебе лица нет, жалко смотреть… Боюсь, что крыша поедет. Давай… – Он достал из шкафчика бутылку «Арарата». – Где наша не пропадала, а за битого двух небитых дают! Вспомни Афган, вспомни пули, снаряды, рукопашные, ребят наших, там навсегда оставшихся, разве нам там легче было?

– Легче, – еле слышно пробормотал Алексей и залпом выпил рюмку.

Глава 8

– Воистину, прав был великий вождь, когда изрёк, что кадры решают все, – тяжело вздохнул Евгений Петрович Шервуд, сделав глоток виски с содовой. – Только где их взять, кадры-то, а, Живоглот? – поглядел он тяжёлым взглядом на оторопевшего собеседника.

Мощная рука Живоглота так и осталась висеть в воздухе с полной рюмкой ледяной водки. Он знал, что взгляд этот ничего хорошего не предвещает. Лютый характер Гнедого был известен браткам. Недовольный работой пахан мог запросто замочить любого неудачника, в том числе и его самого. Живоглот понимал, что жизнь его не будет стоить и ломаного гроша, если Гнедой изволит разгневаться на него.

– Ты пей, пей водочку-то, Николай Андреевич, – милостиво разрешил Гнедой. – Просветляет мозги, между прочим… Пей, говорю, – вдруг прошипел он, и Живоглот залпом выпил рюмку. – Просветляет мозги таким бакланам, как ты! – крикнул он и вскочил с места. Сунул руку в карман и вытащил оттуда маленький изящный «вальтер». Направил дуло в голову собеседника. – Но вот эта штука просветляет мозги гораздо эффективнее.

Живоглот похолодел. Сейчас он выстрелит, потом его вывезут куда надо, расчленят и закопают. И все, и никто его даже не станет искать. Вот чего стоит его жизнь, весь его мнимый авторитет, уважение братков…

– Ну, видишь, – улыбнулся Гнедой и положил «вальтер» обратно в карман халата. – Сразу просветлели мозги, ты сразу понял, кем ты на этой грешной земле имеешь удовольствие быть. А теперь докладывай обстоятельно, как ты дошёл до жизни такой…

– Я уже все рассказал, – пролепетал Живоглот.

– Ты рассказал суть дела, а теперь доложи, как пришло в твою голову послать на такое важное дело этого придурка Амбала. Да после того, как он устроил фейерверк в не столь уж диком подмосковном лесу. Ты что, полагаешь, в нашем деле нужны только пудовые бицепсы да татуированные клешни? Кто он вообще такой, этот Амбал, на какой помойке ты его откопал?

– Я же говорил, он бывший спортсмен, борец-тяжеловес, имеет три ходки…

– И не имеет мозгов, – добавил Гнедой и пригубил виски с содовой. – Неужели он думал, что возьмёт на понт бывшего офицера, служившего в Афгане? Припёрся к нему в офис, стал грозить волыной, – покачал он головой. – И тут же получил по тыкве, тут же! – опять повысил голос Гнедой. – Я тебе популярно объяснил, дружище Живоглот, что ко мне обратились мои тюменские братки, к которым в свою очередь обратились обманутые кем-то честные предприниматели. – Он подмигнул собеседнику, мгновенно развеселившись и сразу же снова помрачнев. – Обратились за тем, чтобы я помог получить с коммерческого директора фирмы «Гермес» Алексея Кондратьева его долг с процентами за моральный и материальный ущерб. А я сдуру поручил это дело тебе, надеясь на твой богатый опыт и смекалку. Должен же ты что-то серьёзное делать, бригадир, а? Но ты счёл западло серьёзно продумать план, счёл западло самому как следует заняться Кондратьевым. Нет, ты послал на это ответственное дело «быка», качка с куриными мозгами. И каков результат? Их там просто побили, как щенков, и выгнали вон. Но это ещё не все. Некий Фролов из Фонда афганцев-инвалидов обратился к Чёрному, да, да, ты не ослышался, именно к Чёрному, к нашему обожаемому Грише Красильникову, с которым он, оказывается, имел какие-то дела, чтобы он переговорил со мной. И Чёрный со мной переговорил. Вот полтора часа назад он со мной переговорил. И по-дружески попросил меня оставить этого Кондратьева и его гребаный «Гермес» в покое. Ну, могу я отказать Чёрному или нет, как ты полагаешь, Живоглот?

Оторопевший Живоглот только пожал мощными плечами. Ему прекрасно было известно имя вора в законе Чёрного, который славился неукоснительным соблюдением воровских законов и пользовался большим авторитетом.

– Итак, молчишь? А теперь скажи, могу я отказать обратившимся ко мне за помощью тюменским браткам, которые в своё время сделали мне столько добра? Могу я отказать, например, Ферзю, с которым у них налажены деловые контакты?

И снова Живоглот прикусил язык. Ему доводилось один раз видеть на первый взгляд мягкого и обходительного Андрея Валентиновича Мехоношина по кличке Ферзь, богатого бизнесмена, близкого к правительственным кругам. И тем не менее одно это имя вызывало панический ужас. О жестокости этого человека ходили легенды.

– Опять же не могу. Ты меня поставил между двух огней, подлюка, – прошипел Гнедой. – Конечно, ни ты, ни я не знали, что может быть хоть какая-то связь между Чёрным и этим Кондратьевым. Оказалось, младший брат Чёрного служил в Афгане с этим Фроловым. Но вообще вся эта лажа на твоей совести… К нему надо было подступить аккуратно, звоночки, явиться домой, где он один или с любимой семьёй…

– У него нет семьи, – перебил пахана Живоглот. – У него жена и сын погибли при взрыве в Душанбе. Сам снимает хату и ничего не боится. Мы хотели взять его тёпленького. Он же косяка запорол, только что ему звонил Добродеев из Тюмени, ты же сам говорил. Я и думал, он в нокауте и, пока не оклемался, выложит все, что потребуют. А Амбал напугать может, проверено…

– Значит, его не смог, – вздохнул Гнедой. – И на старуху бывает проруха, – добавил он. – Факт то, что личность твоего Амбала уж больно примечательна. А где Амбал, там, значит, ты. А где ты, там, значит, и я… Так-то вот, дружище, головой надо думать.

Раздался телефонный звонок. Гнедой поднял трубку.

– Григорий Григорьевич, я вас горячо приветствую, – надел он на лицо приветливую улыбку и глотнул виски. – Да какие проблемы? Неужели вы полагаете, что я вам откажу? Обижаете, обижаете… Все будет в порядке, я же сказал. Я уже дал своим сигнал. Никто из моих Кондратьева не тронет. А уж как он будет выпутываться из-за своей собственной преступной ошибки, нас это не касается. Косяка он запорол большого, ох, большого, людей обул, сам того, понятно, не желая. Но кому от этого легче? – вздохнул он. – Кто людям-то их кровные вернёт, Григорий Григорьевич? Если он лох, кому от этого легче? Кто мог эту подставу сделать, спрашиваете? Да понятия не имею… Если узнаю, сообщу, вы же меня знаете… Ладно, заезжайте на огонёк, всегда рад вас видеть…

Не успел он положить трубку, как приветливая улыбка слетела с его лица.

– Вот что, Живоглот, – заявил он. – Амбала надо срочно убрать. Понял?! – закричал он, вскакивая с места. – Я с Чёрным дел иметь не желаю! Неплохо бы и Комара, но… повременим, больно уж он человечек незаменимый в некоторых вопросах… Нет, – ещё раз подтвердил он своё решение, немного подумав. – Только Амбала!

Его речь была прервана новым телефонным звонком.

– Алло, Андрей Валентинович, добрый вечер, – снова надел приветливую улыбку Гнедой. – Да что вы, что вы, чтобы я отказался помочь нашим тюменским браткам? За кого вы меня принимаете? Они сделали для нашего общего дела столько добра, и чтобы я? Только вот что, Андрей Валентинович, – слегка нахмурился Гнедой. – Тут надо немножко обождать, дело не такое простое. Скрывать от вас не стану, вмешался Чёрный… Да, да, он имеет какие-то общие дела с Фондом афганцев-инвалидов, знаете, его брат служил в Афгане. Дайте срок, Андрей Валентинович, дайте срок, я сделаю все в лучшем виде… Сами напортачили, сами и выкрутимся. Вы не беспокойтесь, ещё не хватало, чтобы вы из-за такой мелочи беспокоились… Сам все сделаю, но дайте срок. Я беру это дело под свою личную ответственность. Все. До свидания, Андрей Валентинович.

Он положил трубку и угрюмо уставился на Живоглота.

– Ну? Что делать будем? – сквозь зубы процедил Гнедой…

…Через день Живоглоту домой позвонила сожительница Амбала.

– Коленька, ты не знаешь, куда мой Ленечка пропал? – рыдала она.

– Откуда я знаю, дура? – рявкнул Живоглот. – Нянька я твоему мордовороту, что ли? Трахается где-нибудь, наверное, или пьёт…

– Мы должны были с ним в Сочи лететь, билеты на руках, номер в гостинице забронирован….

– Полетите завтра, натрахается и припрётся к тебе, куда денется? – фыркнул Живоглот. – И не звони сюда больше.

Звонить и впрямь было совершенно бесполезно. Ибо Амбала накануне заманили на пустырь на окраине Москвы якобы на участие в толковище, а там Живоглот собственноручно, не желая перепоручать приказ Гнедого никому, преспокойненько, весело глядя ему в глаза, застрелил его из своего «ПМ» с глушителем. Труп оставили валяться на месте, даже не удосужившись замести следы. Наоборот, его гибель должна была быть показательной. А ещё через день Живоглот явился к сожительнице Амбала и потребовал денег, которые он якобы ему должен. Мудрая сожительница смекнула, что жизнь дороже денег, и протянула Живоглоту пачку долларов.

– Здесь не все, должно быть пять штук. Знаю, сколько получал. А ты отдала только три. Гони остальные, если хочешь жить, подлюка, – насупился Живоглот.

– Так он матери перевёл, в Сольвычегодск, – не моргнув глазом заявила сожительница. – У неё там дом совсем развалился, Ленечка давно собирался ей перевести.

Живоглот сплюнул и убрался восвояси. А сожительница вытащила из чулка две штуки зелёных и сгинула в неизвестном направлении, прекрасно поняв, что ждать Амбала совершенно бесполезно.

А вечером того же дня Гнедой одобрительно похлопал по плечу Живоглота.

– Вот это совсем другое дело. Хорошая работа есть хорошая работа, и ты заслужил награды за неё. Скоро ты сам съездишь в Сочи вместо почившего в бозе Амбала и прекрасно там отдохнёшь недельки две. Только ещё кое-какие дела надо сделать…

Он набрал номер Чёрного.

– А, Григорий Григорьевич, уже слышали? Вот так-то у нас дела делаются… Не лезь, как говорится, поперёк батьки в пекло, – улыбался Гнедой. – Не проявляй ненужной инициативы. Заезжайте на огонёк, всегда рад вас видеть…

Положил трубку, и улыбочку с его лица словно ветром сдуло.

– Ладно, Живоглот, дуй отдыхать, пей, гуляй, трахайся. А с Кондратьевым мы посчитаемся, он потенциальный труп. Так мне жалко твоего славного Амбала, надо за него отомстить. Только уж гнать коней не будем, пусть наши доблестные афганцы на некоторое время считают себя победителями…

Люсенька, иди ко мне! – елейным голоском крикнул он, когда за Живоглотом захлопнулась дверь. Она впорхнула в комнату и села к нему на колени. – Ты помнишь, солнышко моё, того страшного человека, который за двадцать минут уничтожил десять бутылок пива?

– Помню. А что? Он опять придёт к вам, Евгений Петрович? – прижалась она к мягкому плечу Гнедого, словно ища у него защиты от Амбала.

– Нет, – расхохотался Гнедой. – Он не придёт к нам. Никогда уже не придёт. Представляешь, его нашли на пустыре в Жулебине с простреленной головой.

– Честно говоря, ни чуточки не жалко, – словно извиняясь, прощебетала ангельским голоском Люсенька.

– И, представь себе, мне его тоже ни чуточки не жалко! – весело рассмеялся Гнедой и полез рукой под миниатюрную юбочку Люсеньки.

Глава 9

Прошло три недели. Фирма «Гермес» продолжала работать. Кондратьев позвонил Добродееву и обещал рассчитаться, но не сразу. Добродеев вёл себя как ни в чем не бывало, был довольно любезен и сказал, что готов подождать. Дмитриева объявили во всероссийский розыск как пропавшего без вести.

Кондратьев не мог нарадоваться на Лычкина. Тот работал не покладая рук. Находил все новых клиентов, и своему процветанию фирма во многом была обязана его активности.

Инна переехала к нему на квартиру. Он познакомился с её родителями, и дело шло к свадьбе. Её любовь словно возродила его к жизни, и все дальше от него становился гарнизон под Душанбе, все реже видел он во сне свою Лену, все реже слышал голос Митеньки: «Папа, папа приехал!»

Но тут произошло неожиданное, что перевернуло их отношения.

– Лёш, – сказала Алексею Инна, – Лариса приглашает нас к себе на Восьмое марта.

– Неохота что-то, Инночка, я так устал, – вздохнул Алексей. – И не хочу я никуда идти. Мне хорошо с тобой, и никого, кроме тебя, я не хочу видеть. Давай проведём этот день вдвоём…

– Но, Лёш, Лариса моя сестра, и я её давно не видела. В кои-то веки хочет посидеть с родной сестрой и познакомиться с её женихом. И со своим кавалером она обещала меня познакомить. Мне тоже интересно. Она немного взбалмошная, но очень славная. Она так меня защищала в детстве, когда меня кто-то обижал. Ну пойдём, и ехать не так далеко, в Чертаново…

– Ну ладно, – вздохнул Алексей. – Раз уж ты так просишь… Надень только своё новое платье, которое я тебе купил. Я тебя ещё ни разу в нем не видел. Только когда примеряла. А оно тебе так идёт…

Инна поцеловала Алексея и бросилась наряжаться. Через полчаса она вышла к нему в темно-синем коротком платье, накрашенная, завитая, пахнущая чем-то французским.

– Ну, как я тебе? – улыбалась она.

– Ты очаровательна! – с восхищением глядел на неё Алексей. – Никогда не видел тебя такой красивой. А то все в брюках, в джинсах… Вот теперь вижу тебя во всей красе.

Недавно Алексей купил бежевую «шестёрку». Он хотел поехать на ней.

– Лёш, ты что, там пить не собираешься? Восьмое марта как-никак…

– Инночка, но я же не пью, мне совершенно не хочется пить. Разве что бокал шампанского, но от Чертанова до Тёплого Стана я уж как-нибудь доведу машину…

– Ну не поедем на машине, Лёш. Ты же не сможешь расслабиться. В кои-то веки пошли в гости, а ты будешь там цедить бокал шампанского. Изредка-то можно. Есть повод, – выразительно поглядела она на него. А он не понял её слов, их смысл дошёл до него значительно позднее…

… – Какие люди! – воскликнула, стоя в дверях, высокая блондинка в бордовом коротком платье и с дорогим макияжем на холёном лице. – Сестричка, Инночка! Живём в одном городе, а видимся так редко… Наконец-то я вас вытащила к себе! Ну проходите, проходите, давай, знакомь меня со своим женихом! – играла она глазками, глядя на Алексея. Тот даже смутился от её откровенного взгляда. Но Инна, как ни странно, взгляда этого не замечала.

Они вошли в комнату, и Алексей оторопел. За богато накрытым столом не было никого, кроме… Аллочки, которая работала у него секретаршей и так отважно вела себя во время наезда. Впрочем, ничего удивительного в этом не было, так как Аллочка была родственницей Инны и Ларисы.

– Привет, – пробормотал он.

Инна сразу нахмурилась, насторожилась и вопросительно поглядела на Ларису. Та улыбнулась и пожала плечами.

– Все в сборе, все знакомы, поэтому прошу дорогих гостей за стол, – продолжала улыбаться Лариса.

– А где же твой кавалер? – продолжала недоумевать Инна.

– Да ну его, – махнула рукой Лариса. – Это настоящий искатель приключений. Представляешь, только вчера смотался по каким-то делам в Турцию. Ну какие у него могут быть дела в Турции, никак в толк не возьму. Челночным бизнесом не занимается, я вообще, правда, не знаю, чем он занимается… Но вот – поставил перед фактом за час до рейса. И я осталась совершенно одна, – щебетала Лариса.

Инна продолжала хмуриться. Алла была двоюродной сестрой Ларисы, мать Аллы была младшей сестрой Ларисиного отца, и именно Инна устроила её по просьбе Ларисы на работу в создавшуюся фирму «Гермес». Но ведь тогда она не была ещё знакома с Алексеем. А когда они познакомились, она стала опасаться, не возникнет ли между ним и Аллочкой взаимной симпатии, порой расспрашивала Алексея о молодой симпатичной секретарше. И Алексей всегда отзывался о секретарше с подчёркнутым равнодушием. Инна бывала в офисе фирмы и видела, что между Алексеем и Аллой ничего нет. Она верила ему. Но на кой черт Ларисе понадобилось приглашать эту Аллу на Восьмое марта, зная, что придут они с Алексеем? До чего же она любит всякие авантюры! Она смолоду была склонна к подобным вещам – неожиданным встречам, розыгрышам, якобы невинному флирту. Не жилось ей спокойно… Инна всегда хотела одного – семейной жизни, счастья, покоя, детей… И недавно она получила подтверждение от врача, что беременна. И именно за это она хотела выпить здесь, именно про этот повод намекала Алексею. И хотела после вечеринки, в постели сказать ему, что он скоро станет отцом. А теперь почему-то пожалела о том, что не сообщила ему об этом до приезда сюда.

Алла была в скромной кофточке, в чёрных брюках. Да и вела себя скромно, говорила мало. Лишь иногда с лёгкой затаённой грустью поглядывала на Алексея. Тот же не отходил от своей Инны ни на шаг, был вежлив и предупредителен, всем своим видом давая понять, что никто, кроме неё, его не интересует.

Говорила, в основном, Лариса. Она живописно рассказывала о своих поездках в Польшу, Китай и Турцию, сыпала анекдотами. Алексей поражался, до чего же они не похожи с младшей сестрой. У них была одна мать и разные отцы. Мать разошлась с беспутным гулякой Владиком Резниковым, отцом Ларисы, когда той было пять лет, и вышла замуж за серьёзного, основательного инженера Федора Костина. От этого брака и появилась на свет Инна. Когда Лариса подросла, она ушла жить к отцу, а затем снова вернулась к матери. И наконец вышла замуж. Мать и отчим нашли ей жениха, положительного во всех отношениях человека. Ларису же он привлекал только одним – двухкомнатной квартирой. Прожили они вместе года полтора. Он не удовлетворял её ни в каком смысле – ни в материальном, ни в сексуальном. Она развелась с ним, они разменяли жильё, и она очутилась в этой самой однокомнатной квартире в Чертанове. Занималась Лариса челночным промыслом – ездила за шмотками в Польшу, Китай и Турцию и продавала свой товар на барахолках. Бизнес этот только начинался и был весьма выгоден. Жила она поэтому неплохо.

Инна рассказывала Ларисе о своём женихе, ещё молодом, но седом, мужественном капитане Алексее Кондратьеве. Алла рассказывала Ларисе о своём шефе, благородном и справедливом Алексее Кондратьеве. Слышала она про Кондратьева и от третьего человека. И очень им заинтересовалась. «Кто же он такой, этот пресловутый Кондратьев, если в него влюблены две молодые, красивые и столь непохожие друг на дружку женщины? Очень интересно было бы на него поглядеть… А может быть, и мне понравится этот человек? Чем я хуже их? По-моему, гораздо лучше, хоть и старше…»

Поглядев на седого и при этом далеко не старого капитана, она поняла обеих женщин. Выйдя в ванную, она ещё раз окинула себя взглядом в зеркале. «Я буду не я, если не отобью у зануды Инночки её кавалера, – решила она. – Ну а Аллочка, хоть и молодая, вообще в расчёт не идёт, куда ей до меня? Устрою себе праздник Восьмого марта, и будет мне кое от кого за этот праздник подарочек… Это как раз тот случай, когда полезное сочетается с приятным»

Она вошла в комнату. Алексей и Инна сидели рядком, он ей подливал шампанского.

– Плохо кушаете, гости дорогие. А вы, Алексей Николаевич, цедите один бокал шампанского за весь вечер. Вы и первый тост за прекрасных дам не выпили до конца. Не знаю, как другие дамы, но я обижусь, честное слово, обижусь! – воскликнула она. – Нет, выпейте со мной водочки! Вот, «Смирновская», настоящая, пшеничная, из валютного магазина. Это не из опилок, не отравитесь, не беспокойтесь. Ну, товарищ капитан, ну, улыбнитесь же!

Инна, повеселевшая от того, что Алексей не оказывал никакого внимания Алле, поддержала:

– Ну, Лёш, выпей, правда, водочки с Ларисой! Чего тебе стоит? За нас!

– Ты разрешаешь? – улыбнулся Алексей.

– Я не только разрешаю, я требую! – засмеялась Инна.

…Когда он выпил большую рюмку водки, он почувствовал, что хочет ещё. Стало тепло и хорошо на душе. Он разомлел от водки и от мысли, что сидит в обществе трех красивых женщин, чувствовал, что нравится не только Алле, но и Ларисе. Лариса села так, чтобы Алексею были видны её красивые ноги в колготках с лайкрой, пиком моды в этом году. Она закидывала ногу за ногу, принимала эффектные позы. Алла же все больше мрачнела. Видно было, что она хочет уйти, но ей неудобно просто так, без всякого повода встать из-за праздничного стола. А Инна ничего не подозревала, ей просто было хорошо. Сама она старалась не пить, зная, что это ей совсем не нужно. А Алексей наливал ещё и ещё, Ларисе и себе.

С тех пор, как он стал директором фирмы, он практически бросил пить. Даже лёгкие напитки отвратительно действовали на него. Обострялись все ощущения, выходило на поверхность его страшное горе, он не мог спать по ночам. И Сергей Фролов, у которого он жил, мало-помалу отучил его от этого пристрастия. Только после удачного окончания истории с наездом он позволил себе выпить с другом коньяка.

Но теперь он пил и чувствовал себя прекрасно. Он забыл о всех бедах и горестях, свалившихся на его плечи. Он чувствовал себя молодым, любящим и любимым…

– Закурю, вы не против? – спросил он у женщин.

– Кури, – разрешила Инна.

– Нет уж, нет уж, – запротестовала Лариса. – Вы уедете к себе, а мне в этой комнате спать. Так что, прошу дымить на кухню! И я пойду, покурю с вами.

Они вышли на кухню. Алексей сел на табуретку, Лариса – на другую, причём придвинула её так тесно к Алексею, что их колени стали соприкасаться. Ему стало не по себе, но он постеснялся отодвинуться от неё.

– Вы любите мою сестру? – томным шёпотом произнесла Лариса, играя глазами.

– Да, – закашлялся Алексей. – Оч-чень люблю… И она… Она… – Он не знал, что сказать дальше.

– Она прекрасная женщина, – еле слышно прошептала Лариса и стала тереться коленом об его колено. Он же машинально положил ей на коленку руку. Лариса сделала то же. Её пальцы двигались все выше и выше и наконец нашли то, чего искали.

– О-го-го, – покачала она головой. – Успокойтесь, Алексей Николаевич, что это вы так возбудились? Не дай бог, Инночка войдёт…

Он отшатнулся от неё, резко встал и одёрнул пиджак.

– Какой вы мужчина, представляю себе, – яростно шептала Лариса. – Как я начинаю завидовать своей сестре…

Она встала, схватила его обеими руками за шею и притянула его губы к своим.

– Какой мужчина, – повторила она. – Ну почему у меня никогда не было такого мужчины? Вы сильный, мужественный, просто седой красавец… Как вы мне нравитесь, если бы вы знали…

– Да что вы? – как-то слабо попытался оторвать её руки от своей шеи Алексей. Но Лариса проявила такую физическую силу, какой он от неё никак не ожидал. Их губы уже слились в долгом поцелуе. Что ему было делать? Толкать, что ли?

– В час добрый, – послышался сзади тихий голос Инны. – В час вам добрый…

– Он… – быстро отскочила Лариса. – Понимаешь, мы курили, а он…

– Мерзавец! – крикнула Инна и бросилась в прихожую одеваться. – Ты просто подонок!

Алексей попытался прийти в себя, встряхнул своей седой головой.

– Инночка, да погоди же ты, – пробормотал он, с ненавистью глядя на Ларису. – Я же не хотел сюда идти, я предупреждал тебя… Ты же сама… А тут… творится черт знает что…

Тут он увидел в дверях и Аллу, с презрением глядящую на него.

– Инночка, не принимай все так близко к сердцу, сестричка, – ворковала Лариса. Все получилось именно так, как она задумала. Получился праздник, ох, получился… Нет, не так уж скучно жить на белом свете…

– Да будь ты проклята, потаскуха! – крикнула Инна, надевая дублёнку. – А ты… Ты… Забудь про меня навсегда!

Тут она вспомнила про жизнь, зарождающуюся в ней, и слезы брызнули у неё из глаз. Алексей похолодел от щемящей, пронзительной жалости и нежности к ней. Но все же он был довольно пьян, и движения его были скованы. Пока он пытался втиснуться в куртку, Инна уже выскочила за дверь.

Когда он уже почти догнал её на улице, как назло около неё остановился частник, и она впрыгнула в машину.

«Наверняка она поедет к себе на улицу Удальцова», – подумал он, встал у обочины и принялся голосовать. Но никто в столь поздний час не хотел сажать к себе в машину явно подвыпившего мужчину крепкого сложения. Так он простоял около сорока минут. Хмель из головы почти выветрился, на душе стало пусто и мерзко, он почувствовал себя беспомощным и одиноким. Тут судьба сжалилась над ним, и около него остановилась светлая «Газель».

– На улицу Удальцова, – попросил он. – Не обижу, не беспокойтесь.

Здоровенный водила в лисьей шапке и кожанке ничуть и не беспокоился. Обидеть его было проблематично. В машине Алексей, разморённый теплом, даже слегка задремал. Да так сладко, что ему приснился сон… Гарнизон, пыль, ишаки… И сынок Митенька, бегущий к нему в голубенькой кепочке. Но что он такое кричит, совсем другие слова. «Мерзавец! Подонок! Будь ты проклят! Забудь про меня навсегда!» Алексей вздрогнул, хотел было закурить, но вспомнил, что забыл свои сигареты там, на Ларисиной кухне.

– Закурить у вас не найдётся? – спросил он у водителя.

– Не курю, и вам не советую, – весело ответил водитель. – Вредно для здоровья.

– Спасибо за совет. Вот здесь, около этого дома остановите.

Заплатил он за проезд от Чертанова до улицы Удальцова в тройном размере. Водила с деланым равнодушием принял вознаграждение, даже не поблагодарив.

Потом он долго звонил в дверь Инны.

– Что вам нужно? – Наконец дверь открылась, и перед ним выросла высокая фигура отца Инны в пижаме.

– Инна дома? – откашливаясь, спросил Алексей.

– А как же? Конечно, дома. И вам пора домой, Алексей Николаевич.

– Мне нужно поговорить с ней.

– Она не хочет говорить с вами. Она знала, что вы приедете. И специально предупредила, чтобы мы вас не пускали. Конечно, вы можете войти силой. Я с вами не справлюсь.

Он смотрел на Алексея с таким презрением, что тот не смог выдержать этого пристального ясного взгляда. И ответить ничего не смог, так уж отец был похож на Инну, вернее – она на него. Алексей повернулся и зашагал вниз по лестнице.

«Не судьба мне быть счастливым», – подумал он.