Электронная библиотека » Сергей Романюк » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 19 июня 2015, 01:30


Автор книги: Сергей Романюк


Жанр: Архитектура, Искусство


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Салтыковы играли видную роль в истории России. Произошли они, по родовому преданию, от некоего Прушанина (или Прашинича), пришедшего в XIII в. в Новгород из Прусских земель, от которого пошли Чоглоковы, Шеины, Морозовы. Известно, что сын его участвовал в Невской битве под водительством князя Александра Невского, а потомок его был убит в Куликовской битве. Впоследствии Салтыковы играли ведущие роли при московском дворе.

Удивительно, но почему-то именно семья Салтыковых дала Москве больше всего губернаторов. Первым из них был боярин Алексей Петрович, служивший астраханским губернатором, главой Провиантского приказа и заменивший собой М. Г. Ромодановского в 1713 г. и покинувший в 1716 г. губернаторский пост в результате обвинений в растратах. Родной брат царицы Прасковьи, супруги Иоанна V Алексеевича, Василий Федорович Салтыков был назначен на этот пост в марте 1730 г., но пробыл на нем очень недолго – он скончался в октябре этого же года, третьим – Семен Андреевич Салтыков (1732–1739). При Петре I он стал генерал-майором, членом Военной коллегии, а при его внуке Петре II он выступил против Меншикова, и именно он арестовал бывшего временщика, а при Анне Иоанновне он был «в великой силе», поддержав ее против тех, кто намеревался ограничить самодержавие, что, конечно, не осталось без вознаграждения: он получил чин генерал-аншефа, придворное звание обер-гофмейстера, орден Св. Андрея Первозванного. Его назначили московским главноначальствующим и первоприсутствующим в Московской конторе Сената, а через год был оглашен именной указ «о пожаловании Семена Салтыкова в российские графы». Императрица снабдила нового губернатора подробной инструкцией, «чтоб во всем здесь, на Москве, надлежащий добрый порядок содержать и всякие непорядки, конфузии и замешания по крайней возможности престережены и отвращены были». Он занимался ремонтом зданий в Кремле – Ивановской колокольни, Архангельского и Спасского соборов, а также в нескольких московских церквях, занимался правилами дорожного движения. Так, он объявил, что, «несмотря на прежние указы, многие люди и извозчики ездят в санях резво, и верховые их люди перед ними необыкновенно скачут и на других наезжают, бьют плетьми и лошадьми топчут; за такую езду указ грозил жестоким наказанием или даже смертною казнью». Салтыков утверждал правила постройки московских домов – «чтоб в два этажа строить дома в Москве запретить», что долго еще не принималось во внимание. При нем Москву 29 мая 1737 г. поразил один из самых страшных пожаров – тот самый, который занялся от свечки, оставленной в доме в приходе Антипия у Колымажного двора, у киота, откуда и пошла пословица: «Москва от копеечной свечи сгорела».

Сын С. А. Салтыкова фельдмаршал Петр Семенович Салтыков, известный победами над знаменитым прусским полководцем королем Фридрихом, «прославился» тем, что покинул столицу в тяжелые дни чумы, охватившей город. Он писал в Петербург: «Кругом меня во всех домах мрут, и я запер свои ворота, сижу один, опасаясь и себе несчастия». Он уехал в свою подмосковную усадьбу Марфино, а в Москве остался командовать генерал Петр Еропкин, решительно подавивший бунт. В декабре этого же года Салтыков скончался.

Последним, пятым из Салтыковых, московским губернатором был его сын, также фельдмаршал, Иван Петрович Салтыков. Он сделал замечательную военную карьеру, выказав храбрость и полководческий талант, и был назначен Павлом I московским военным губернатором и главночальствующим гражданской частью. По словам известного мемуариста Ф. Ф. Вигеля, «в графе Иване Петровиче Салтыкове можно было видеть тип старинного барства, но уже привыкшего к европейскому образу жизни; он любил жить не столько прихотливо, как широко, имел многочисленную, но хорошо одетую прислугу, дорогие экипажи, красивых лошадей, блестящую сбрую; если не всякий, то по крайней мере весьма многие имели право ежедневно садиться за его обильный и вкусный стол. В обхождении его, весьма простом, был всегда заметен навык первенства и начальства; вообще он был ума не высокого, однако же не без способностей и сметливости; он не чужд был даже хитрости, но она в нем так перемешана была с добродушием, что его же за то хвалили. Как воин, он более был известен храбростию, чем искусством».


В. Г. Перов. Портрет М. П. Погодина. 1872 г.


Салтыков плодотворно трудился в Москве до отставки в 1804 г., испрошенной им по возрасту и из-за пошатнувшегося здоровья.

В Москве насчитывалось три дома, принадлежащие Салтыкову: в одном из них, в усадьбе, выходившей и на Тверскую улицу, и на Большую Дмитровку, жила его дочь Прасковья, которая вышла замуж за сенатора Петра Васильевича Мятлева, представителя древнего дворянского рода, происходившего от легендарного Ратши, родоначальника Бутурлиных, Челядниных, Кологривовых и многих других известных фамилий. От него считали свой род и Пушкины:

 
Мой предок Рача мышцей бранной
Святому Невскому служил.
 

Одно время управляющим усадьбой был крепостной Салтыковых Петр Погодин, сын которого Михаил родился здесь 11 ноября 1800 г. и впоследствии стал знаменитым историком, журналистом и писателем.

В усадьбе отдельные строения сдавались внаем. Так, например, в 1828 г. здесь находился известный в Москве пансион Кистера, в котором тогда учился будущий знаменитый историк Грановский, участвовавший там в литературных вечерах.

По Большой Дмитровке стоял усадебный дом (№ 17), который сдавался Купеческому клубу. В нем до переезда в собственное здание на Малой Дмитровке находился Купеческий клуб, образованный в 1804 г. и пере ехавший сюда в 1839 г. Клуб был очень популярен, в нем принимали известных гостей города: в 1843 г. здесь выступал Ф. Лист. Рассказ о нем написал московский бытописатель В. А. Гиляровский: «Во время сезона улица по обеим сторонам всю ночь напролет была уставлена экипажами. Вправо от подъезда, до Глинищевского переулка, стояли собственные купеческие запряжки, ожидавшие, нередко до утра, засидевшихся в клубе хозяев. Влево, до Козицкого переулка, размещались сперва лихачи, и за ними гремели бубенцами парные с отлетом „голубчики” в своих окованных жестью трехместных санях».

Купеческий клуб, как и многие другие, существовал в основном за счет карточной игры, которая затягивалась далеко за полночь, а обеды в клубе славились по всей Москве: «Стерляжья уха; двухаршинные осетры; белуга в рассоле; „банкетная телятина”; белая, как сливки, индюшка, обкормленная грецкими орехами; „пополамные расстегаи” из стерляди и налимьих печенок; поросенок с хреном; поросенок с кашей. Поросята на „вторничные” обеды в Купеческом клубе покупались за огромную цену у Тестова, такие же, какие он подавал в своем знаменитом трактире. Он откармливал их сам на своей даче, в особых кормушках, в которых ноги поросенка перегораживались решеткой: „чтобы он с жирку не сбрыкнул!” – объяснял Иван Яковлевич. Каплуны и пулярки шли из Ростова Ярославского, а телятина „банкетная” от Троицы, где телят отпаивали цельным молоком.

Все это подавалось на „вторничных” обедах, многолюдных и шумных, в огромном количестве.

Кроме вин, которых истреблялось море, особенно шампанского, Купеческий клуб славился один на всю Москву квасами и фруктовыми водами, секрет приготовления которых знал только один многолетний эконом клуба – Николай Агафоныч…

На обедах играл оркестр Степана Рябова, а пели хоры – то цыганский, то венгерский, чаще же русский от „Яра”».

Уже после переезда Купеческого клуба на Малую Дмитровку в доме на Большой Дмитровке обосновался театр-варьете мулата Томаса из сада «Эрмитаж», который, как было сказано в одном из газетных обзоров городских развлечений, «достиг верхов безобразия». В журнале «Ресторанная жизнь» в 1913 г. помещалось такое объявление о нем: «Уютный зал têt-à-têt, salon café Harem; первый раз в России Индейский оркестр, во главе танцовщица принцесса Чуха-Муха».

В советское время давались опереточные представления, там же был и «концертный зал имени Моцарта».

В 1926 г. удалось получить это помещение для оперной студии К. С. Станиславского, которая была образована еще в 1918 г. при Большом театре для того, «чтобы выработать актера, могущего не только петь, но и играть».

Некоторые постановки студии вызывали весьма резкую критику со стороны коммунистов от искусства. Так, мелодичный «Вертер» был снят с репертуара, несмотря на успех у зрителей: рецензия в «Красной газете» вышла под названием «Кому и зачем мог понадобиться „Вертер”, этот музыкальный ублюдок?».

Но, несмотря на это, власти неизменно поддерживали и оперную студию Станиславского (именно студийная постановка «Евгения Онегина» была представлена для дипломатических миссий в помещении английского посольства на Поварской), и музыкальную, организованную в Художественном театре Немировичем-Данченко, и в июле 1926 г. обоим предоставили помещение Дмитровского театра.

В 1941 г. вышло «Постановление Правительства о слиянии Музыкального театра имени Вл. И. Немировича-Данченко и Оперного театра имени К. С. Станиславского». Театр получает новое название – Московский государственный музыкальный театр имени народных артистов СССР К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко, которое со странноватым добавлением «академический» считается самым длинным названием театра в мире.

В 2000–2006 гг. театр подвергся реконструкции, и к нему были пристроены новые обширные помещения (архитектор А. В. Боков и др.), верхние части которых своими мрачными фасадами, похожими на казематы, выходят в основном в Козицкий переулок.

В самом конце XIX в. все бывшее салтыковское владение перешло к товариществу «Алексея Бахрушина Сыновья».

Часть усадьбы была застроена в 1904 г. большим комплексом жилых домов по проекту архитектора К. К. Гиппиуса. В одном из этих домов, фасад которого выходит в переулок, находилась квартира с двумя мастерскими и живописной школой известного художника конца XIX – начала XX в. С. Ю. Жуковского, у которого учились художник И. И. Нивинский и поэт В. В. Маяковский. Также в одном из этих домов с 1899 по 1909 г. жил певец Л. В. Собинов, а в 1930-х гг. – кинорежиссер Дзига Вертов. Здесь находилось издательство «Польза» В. М. Антика, известного своими сериями «Народный университет», «Педагогическая академия», «Универсальная библиотека» и др. Тут была последняя перед насильственным изгнанием квартира А. И. Солженицына, в которой 12 февраля 1974 г. он был арестован и увезен в Лефортовскую тюрьму, откуда выслан в Германию.

Козицкий переулок – это первый московский адрес поэта А. Т. Твардовского. Приехав в Москву в 1928 г., он остановился у друга в студенческом общежитии, которое помещалось в доме № 5, но вскоре нашел себе квартиру напротив, в доме № 2 (строение 7).

Глава II
Столешники
Между Большой Дмитровкой и Петровкой

Четыре переулка в этом районе города ограничиваются большими и оживленными магистралями – Большой Дмитровкой и Петровкой, старинной московской улицей, шедшей от городского торга у стен Китай-города к Высоко-Петровскому монастырю.

Самый короткий из всех переулков – Копьевский, бывший Спасский, переименованный в 1922 г. по церкви Спаса, «что в Копье», 1636 г., имевшей редкую для московских посадских церквей шатровую форму. Название ее объясняли тем, что тут, недалеко от Кузнецкого моста, жили мастера-копейщики, изготовлявшие копья, хотя никаких доказательств этому не найдено. Время ее возникновения неизвестно, но по документам она уже существовала в 1621 г. В 1812 г. храм ограбили французские оккупанты, но он уцелел, однако церковное начальство решило его закрыть и снести – приход был совсем уж маленьким, только три дома числилось в нем. В июне 1817 г. ее разобрали, а строительные материалы передали в Чудов монастырь для ремонта, а участок ее отвели под проезд при планировке Театральной площади. Переулок соединяет Большую Дмитровку и Петровку, но фактически оканчивается, выходя на Театральную площадь. Перед большевистским переворотом часть его, шедшая по площади и позади Большого театра, называлась Щепкинским проездом.

В маленький переулок выходят всего несколько зданий, два из которых стоят на двух углах с Большой Дмитровкой. На левом углу – под № 1/6 здание Театра оперетты.

В начале XVIII в. весь квартал (до улицы Кузнецкий Мост) занимала немалая усадьба Ладыженских, старинного рода, давшего многих служилых людей, а в середине века она принадлежала князьям Прозоровским, производившим себя от князей Ярославских. У них в усадьбе стояли обширные каменные палаты, которые, значительно перестроенные, еще видны, если войти на улицу Кузнецкий Мост и обернуться сразу же направо: они стоят в глубине небольшой площадки (№ 2). Это одно из немногих в Москве мест, связанных с А. В. Суворовым. В семье отставного генерала князя Ивана Андреевича росла дочь Варвара на выданье. Отец Суворова настоял на том, чтобы сын сделал предложение: помолвка состоялась 18 декабря 1773 г., а 16 января 1774 г. состоялась свадьба. Жизнь четы Суворовых не сложилась, они то сходились, то расходились, но последние годы жизни провели отдельно друг от друга.

В начале XIX в. усадьба перешла к князю Дмитрию Щербатову, сын которого Иван оказался замешанным в возмущении Семеновского гвардейского полка, он был знаком со многими декабристами, за сестрой его Натальей ухаживали Якушкин и Шаховской, в этом доме часто бывал его родственник Чаадаев. Судьба Натальи Дмитриевны Шаховской была не менее трагична. Совместная жизнь ее с Федором Шаховским была недолгой. После 14 декабря 1825 г. он просил отправить его в Петербург, как писал позже «желая ускорить оправдание мое перед лицом государя императора». Уехал в Петербург, оставил беременную жену и шестилетнего сына, не предполагая, что обратно уже не вернется.

Ссылка, беспокойство за семью, пережитые несчастья тяжело отразились на здоровье Шаховского. Он сошел с ума. В марте 1829 г. он был переведен в суздальский Спасо-Евфимиев монастырь, где отказался принимать пищу и умер 24 мая того же года. Оставшись с двумя детьми, Наталья Дмитриевна Шаховская прожила долгую жизнь, она умерла в возрасте 89 лет в 1884 г.

В середине XIX в. все владение оказалось в руках купцов Солодовниковых, один из которых, Григорий, полностью изменил всю застройку, построив здесь в 1894 г. большое театральное здание по проекту архитектора К. В. Терского. Здесь в спектакле мамонтовской оперы впервые пел Шаляпин, а дирижером выступил С. В. Рахманинов.

Угол Копьевского переулка занимает полностью перестроенный жилой дом (№ 2/4), состоявший из нескольких разновременных частей. Та, что выходила на Театральную площадь и в Копьевский переулок, была выстроена в 1897 г. по проекту А. Ф. Мейснера. В доме жили хормейстер Большого театра У. И. Авранек и исследователь творчества Л. Н. Толстого, автор книги «Л. Н. Толстой в Москве» Н. С. Родионов. Дом был отмечен мемориальной доской в честь А. А. Горского, реформатора старого классического балета, жившего здесь в 1906–1924 гг., но это, конечно, не помешало сломать дом. Теперь вместо этого дома, снесенного в 1995 г., построено театральное здание, а на угол Копьевского и Большой Дмитровки выходит лишь старый фасад.

Дом № 3 постройки 1895 г. (архитектор В. П. Загорский) находится на территории бывшей усадьбы князей Щербатовых и Голицыных, где во дворе сохранялись старинные палаты. Около дома в 1917 г. стояли два орудия, направленные на цитадель обороны юнкеров – гостиницу «Метрополь». Обстрел продолжался 1 и 2 ноября. «…Снаряды, то и дело ударяясь о стены гостиницы, рвались с неимоверным треском, – вспоминал командир артиллеристов. – Со стен на тротуар летели кирпичи, железо, стекло. Точно в какой-то гигантской ступе кто-то дробил сильно звенящий предмет. Особенное удовольствие вызывало у солдат попадание в окна». После интенсивного обстрела здание гостиницы утром 2 ноября 1917 г. было занято большевиками.

За улицей Кузнецкий Мост (часть ее между Петровкой и Большой Дмитровкой называлась Кузнецким переулком) выходит следующий переулок – Дмитровский, который сохранил название древней дороги к Дмитровской слободе. До 1922 г. он назывался Салтыковским, по владельцу участка № 2/10 Сергею Васильевичу Салтыкову.


Сергей Васильевич Салтыков


Имя его было связано с одной из самых охраняемых тайн русских самодержцев. Его назначили камергером двора великого князя Петра Федоровича (будущего императора), и, женатый на фрейлине императрицы Елизаветы Петровны, Салтыков сразу же занял видное месте при дворе. «Он был прекрасен, как день, – пишет Екатерина II, – и, конечно, никто не мог с ним сравниться ни при большом дворе, ни тем более при нашем. У него не было недостатка ни в уме, ни в том складе познаний, манер и приемов, какой дают большой свет и особенно двор. Ему было 26 лет; вообще и по рождению, и по многим другим качествам это был кавалер выдающийся; свои недостатки он умел скрывать: самыми большими из них были склонность к интриге и отсутствие строгих правил; но они тогда еще не развернулись на моих глазах».

Он был первым в длинном ряду фаворитов Екатерины II, и, как установлено в работе О. И. Иванова «Павел – Петров сын?», Салтыков, а не болезненный Петр Федорович и был отцом будущего императора Павла I. Правда, ходили разнообразные слухи: об одном таком сообщалось в статье «Исторического сборника вольной русской типографии». От Салтыкова Екатерина «родила мертвого ребенка, замененного в тот же день родившимся в деревне Котлах, недалеко от Ораниенбаума, чухонским ребенком, названным Павлом». Красавца Сергея Салтыкова тут же убрали из Петербурга, и послали за границу сообщить королю Швеции о рождении наследника престола, и потом определили по дипломатическому ведомству, посылая его то в одну европейскую столицу, то в другую, где он пользовался успехом, делая немалые долги. О нем мало что известно, и даже дата его кончины нигде не установлена.

Участок на углу Большой Дмитровки и Дмитровского переулка «Двора Его Императорского Высочества благоверного государя великого князя Петра Федоровича действительный камергер и нижнего саксонского округа чрезвычайный посланник» С. В. Салтыков купил за 300 рублей 7 мая 1756 г., а 24 мая его служитель подал челобитную о позволении постройки на порожнем участке «деревянного строения» – хором, трех изб с сенями, кухни, двух погребов, двух сараев, конюшни и амбара. Насколько известно, Салтыков не жил здесь, но известно, что его жена скончалась 24 апреля 1813 г. в Москве, в собственном доме, на углу Большой Дмитровки.

В 1858 г. Лев Николаевич Толстой приехал сюда зимой из Ясной Поляны вместе с сестрой и ее детьми. В тот же вечер (12 декабря) он посетил А. А. Фета и после посещения записал в дневнике: «Надо писать тихо, спокойно, без цели печатать». Тогда он увлекался педагогической деятельностью и пропагандировал новую систему обучения грамоте. Московский комитет грамотности пригласил его в Москву с тем, чтобы вынести свое суждение о его методе и сравнить его с другими. Через два дня после приезда Толстой давал пробный урок в школе при текстильной фабрике Ганешина на Девичьем поле.

Толстой жил в этом доме до весны следующего года, упорно – по 8 часов в день – работая над романом «Семейное счастье». Толстой уехал из Москвы 27 апреля 1859 г. и на протяжении следующих почти двух десятков лет приезжал в город лишь на короткие промежутки времени по неотложным делам.

В 1870-х гг. здесь располагалось Московское общество гимнастов, в 1890–1893 гг. редакция ежедневной «Московской иллюстрированной газеты» монархического направления, с литературными приложениями, где участвовали такие писатели, как Альбов, Буренин, Гнедич, Мамин-Сибиряк, Немирович-Данченко, Терпигорев, Ясинский; в 1920-х гг. располагалось издательство «Земля и фабрика»; в продолжение нескольких лет дом занимали гостиницы и меблированные комнаты, называвшиеся по-разно му: «Тулон», «Ноблесс» и последняя уже в советское время, в 1920–1930-х гг., – «Россия». В 1902 г. несколько месяцев в меблированных комнатах «Тулон» жил В. Я. Брюсов; тут останавливались также артисты Художественного театра Л. М. Леонидов и А. И. Адашев, руководитель известной в Москве театральной школы «Адашевка», где преподавали мхатовцы Л. А. Суллержицкий, Р. В. Болеславский, В. И. Качалов, В. В. Лужский и из которой вышли Е. Б. Вахтангов и С. Г. Бирман и другие известные артисты. Здесь жил певец, композитор и знаменитый вокальный педагог У. Мазетти, работавший в 1899–1919 гг. в Московской консерватории и обучавший таких певцов, как Барсова, Нежданова, Обухова, Политковский.

На другом углу Дмитровского переулка в доме № 1/12 были квартиры книгопродавца И. Д. Ступина и артиста Д. Т. Ленского, автора популярного водевиля «Лев Гурыч Синичкин». В этом памятном доме многие годы находилась великолепная коллекция египетского искусства и ценнейшая библиотека Александра Васильевича Живаго, врача, в течение 30 лет работавшего в Голицынской больнице и увлекавшегося египетской куль турой. Во время многочисленных поездок в Египет он сумел собрать значительную коллекцию, став ученым-египтологом. После Октябрьского переворота ему помогли устроиться работать в Музей изящных искусств, где он стал ученым секретарем и экскурсоводом, и спасти его коллекцию, которая в 1940 г. перешла по завещанию в музей вместе с библиотекой, диапозитивами и архивом.

Другой собиратель не менее известной коллекции, но не с такой благополучной судьбой жил рядом в доме № 3. Владельцем его был купец Е. Е. Егоров. Архитектор И. Е. Бондаренко, автор многих прекрасных зданий русского модерна, вспоминал, как на торжественном открытии нового читального зала в Историческом музее, который он проектировал, он «увидел какого-то неряшливо одетого человека лет 50, с нечесаной головой и свалявшейся бородой, одетого в порыжелый и потертый старомодный пиджак и в стоптанные сапоги, никогда, очевидно, не чистившиеся. Он представлял что-то крайне нелепое среди публики во фраках… Это был Егор Егорович Егоров, богатый купец, пожертвовавший свое замечательное собрание икон музею. Коллекция его была известна всей Москве; действительно, в этом собрании находились уникальные вещи, иконы новгородской и московской школ XV и XVI веков. Одинокий Егоров скучал в своем огромном доме. Когда скука его одолевала, он ехал в Рогожскую к иконописцам-приятелям, отыскивавшим для него редкие иконы… Печальная судьба Егорова облетела московские газеты. Одиноко живущий в большом доме в Салтыковском переулке (на Петровке), Егоров никого не пускал к себе, исключая знатоков иконописи. Молва о его богатствах побудила каких-то бандитов пробраться к нему и зарезать его. Поднявший тревогу мальчик помешал грабителям. Оказалось, молва была не без основания: все комнаты были заставлены не только иконами, но и ценными золотыми и серебряными старинными вещами; много было парчи и других тканей; в бочонках из-под селедки нашли золотые монеты, кучи жемчуга и драгоценных камней. Много нашли денег в кредитных билетах, в рентах и в выигрышных билетах». Произошло это в ноябре 1917 г.

Теперь книжная и рукописная часть коллекции Егорова хранится в Российской государственной библиотеке, а иконы – в различных музеях.

В Дмитровском переулке нет домов старше второй половины XIX в. Правда, вызывает «подозрение» дом, расположенный внутри участка № 3, – он может быть и весьма старым, но документального подтверждения этому нет. В этом доме в 1850-х гг. жил армянский писатель Микаэл Налбандян; в 1860-х гг. – Л. Ф. Минкус, композитор, автор известных балетов «Дон Кихот» и «Баядерка»; в 1880-х гг. – актриса Н. В. Рыкалова, дебютировавшая двадцатилетней девушкой в кусковском театре Шереметева и поступившая потом в труппу Малого театра. На его сцене Рыкалова прославилась исполнением ролей пожилых женщин, и А. Н. Островский специально для нее написал роль Кабанихи в «Грозе». Здесь также жил скрипач В. В. Безекирский, ведший здесь «Общедоступные скрипичные классы».

Другой дом напоминает о судьбе и трагической смерти знаменитого русского ученого, палеонтолога В. О. Ковалевского. За свою короткую жизнь – он прожил всего 40 лет – Ковалевский успел сделать очень много. Его труды заложили основу новой науки – эволюционной палеонтологии, им был открыт названный его именем закон развития организмов в процессе приспособления их к окружающей среде.

К сожалению, научной деятельности Ковалевского мешала, по выражению его биографа, «горячка легкой наживы». Как писал сам Ковалевский, его «засосала нелепая мысль – вот обеспечу себя материально и затем примусь на свободе за научную работу». В последние годы он, будучи сам честным человеком, оказался замешанным в финансовые махинации нефтяной компании «Рагозин и Ко», и вскоре наступила трагическая развязка.

Газета «Московские ведомости» сообщала: «Утром 16 апреля 1883 г. прислуга меблированных комнат „Ноблесс” по заведенному порядку стала стучать в дверь одного из номеров, занимаемого с прошлого года доцентом Московского университета титулярным советником В. О. Ковалевским, но, несмотря на усиленный стук, отзыва не было получено. Тотчас же об этом было дано знать полиции, по прибытии которой дверь была взломана. Оказалось, что Ковалевский лежал на диване одетый, без признаков жизни; на голове у него был одет гуттаперчевый мешок, стянутый под подбородком тесемкой, закрывающий всю переднюю часть лица».

Ковалевский покончил жизнь самоубийством, вдыхая хлороформ.


Владимир Онуфриевич Ковалевский


Он был женат на Софье Корвин-Круковской. Брак их был устроен для того, чтобы невеста могла выйти из-под родительского надзора и жить самостоятельно. Жених, однако, не на шутку увлекся ею, и брак их вскоре превратился из фиктивного в фактический. Перед смертью Ковалевский писал в неотправленном письме к брату: «Напиши Софье, что моя всегдашняя мысль была о ней и о том, как я много виноват перед нею и как я испортил ей жизнь…» Софья Ковалевская тяжело переживала смерть мужа – она отказывалась от еды и чуть сама не погибла.

Меблированные комнаты «Ноблесс», где умер В. О. Ковалевский, находились в доме № 9, два этажа которого показаны на плане 1825 г. В 1887 г. тут квартировал артист Ф. П. Горев. Там же была и типография и словолитня товарищества «С. П. Яковлев». Здесь жил классик научно-популярной литературы Даниил Данин. В 1995 г. дом кардинально перестроили.

В другой гостинице «Сан-Ремо», которая находилась на месте дома № 7, с декабря 1917 по июнь 1918 г. жил В. В. Маяковский.

Хорошо отделанный дом под № 11 с двумя эркерами был выстроен в 1887 г. по проекту архитектора П. Ф. Красовского.

На правой стороне в перестроенном в 1880 г. доме (архитектор К. В. Гриневский) в 1911 г. находилась редакция популярного в Москве юмористического журнала «Будильник». Рядом находится дом № 6, в котором в 1850–1870 гг. жил А. С. Никитин – архитектор московских театров и Оружейной палаты.

Дмитровский переулок выходит на Петровку, на углу которой в здании (№ 8), стоявшем здесь ранее, в 1888 г. в семье врача С. Д. Шагиняна родилась дочь, названная Мариэттой. Она стала известной писательницей, которая не только выжила в мрачные годы сталинского террора, но и получала премии и ордена, а ведь она осмелилась написать, что «открыла» калмыков в родословной Ленина, за что ее книгу запретили. Хорошо еще, что она назвала деда Ленина Израиля Бланка украинцем. С 1909 г. тут при художественном магазине К. Лемерсье находилась известная в Москве картинная галерея, где каждый год с сентября по май проходили выставки русских и иностранных художников. Галерею закрыли в 1934 г., ее здание разобрали и в конце мая 1954 г. построили школу по индивидуальному проекту. Теперь здесь новый дом (2005 г., архитектор Д. В. Александров и др.).

Наверное, самым популярным из московских переулков был когда-то Столешников. Почти в каждом его доме магазин, ныне запрещено автомобильное движение через переулок, и пешеходы здесь полные хозяева. Московские архитекторы разработали проекты превращения его и прилегающих участков в единый торговый центр, но пока тут обосновались дорогие магазины иностранных фирм, в которых видны в основном слоняющиеся продавцы. Поэтому когда-то оживленный Столешников, куда со всей Москвы приезжали купить особенно вкусные пирожные и торты, хорошие вина или редкие книги, опустел и превратился в заповедник для состоятельных покупателей.

Название переулка возникло в связи со слободой, где жили столяры, называвшиеся «столешниками». Переулок носил и название Рождественского по церкви, стоявшей на небольшой площади у Петровки, а также Мамоновым и Вагиным по фамилиям домовладельцев. В 1922 г. Столешниковым стали называть и соседний Космодамианский переулок, шедший от Большой Дмитровки к Тверской. По сведениям известного исследователя Москвы Н. А. Скворцова, в 1668 г. Гранатный двор находился в «Столечниках на Петровке».


Церковь Рождества Богородицы в Столешниках


У выхода переулка на Петровку стояла церковь Рождества Богородицы, выстроенная в основе своей в начале 1650-х гг., а ее шатровая колокольня – в 1702 г., но впоследствии церковное здание многократно перестраивали и изменяли. Ее трапезная и приделы были полностью перестроены в 1836–1841 гг. Церковь реставрировали в 1925 г. – восстановили старинное пятиглавие с кокошниками и… вскоре после реставрации снесли. В феврале 1926 г. в газете «Вечерняя Москва» можно было прочитать заметку под заглавием «Церковь, которую надо снести». В ней говорилось: «Все знают церковь на углу Петровки и Столешникова пер. Еще прошлым летом был поднят вопрос о сломке этой церкви, но вмешательство Главнауки при остановило разрешение этого вопроса. Главнаука на одном из куполов усмотрела признаки исторической ценности и никак не хочет лишить жителей Петровки этого „приятного” соседства. Мы получили несколько писем от читателей, в которых они настаивали на сломке этого, никому не нужного здания, от чего значительно выиграет уличное движение в этом районе». Конечно, мнение нескольких читателей уважили, а в архиве осталась запись: «Разборка закончена 15 сентября 1927 г.». Через семьдесят лет – в 1997 г. – на ее месте поставили небольшую часовню (архитектор А. Н. Оболенский).

Самое молодое здание в переулке – угловое с Большой Дмитровкой (№ 5/20), его начали строить еще в 1914 г., но из-за военного времени оно оставалось неоконченным, и только в 1925 г. его достроил кооператив «Правдист» по проекту архитектора Н. А. Эйзенвальда. В доме были квартиры замечательного мастера слова К. Г. Паустовского, его друга писателя Р. И. Фраермана, а также М. Е. Кольцова, Е. Д. Зозули. Здесь жила талантливый москвовед, автор интересных исследований по театральной Москве Н. А. Шестакова, написавшая очерк о доме и его жильцах. Дом этот находится на месте усадьбы, принадлежавшей в конце XVIII в. генерал-аншефу графу И. Г. Чернышеву, очень близкому к Павлу I и получившему от него невиданный еще чин «генерал-фельдмаршала по флоту». От него усадьба перешла к сыну, Григорию Ивановичу, хозяину известного подмосковного имения Ярополец. Пушкин знал и его и его жену, бывал в Яропольце, и не исключено, что он и его родители посещали Чернышевых в их московском доме. Г. И. Чернышев жил открытым домом, давал дорогие праздники и, несмотря на богатство, все время испытывал денежные затруднения. К 1813 г. московская усадьба перешла к гвардии поручику Н. О. Кожину – тогда там на пересечении улицы и переулка стоял трехэтажный дом с закругленным углом. В 1831–1835 гг. Кожин сдавал помещения для питейного дома «Миюзский». По сведениям историка В. В. Сорокина, здесь в конце 1820-х гг. у своего университетского товарища Дмитрия Тиличеева, прототипа персонажа из драмы «Странный человек», бывал М. Ю. Лермонтов; в конце 1840-х – начале 1850-х гг. в доме находилась одна из первых московских фотографий «Дагерротипное заведение Пейшиса». В 1861 г. в газете «Московские ведомости» в номере от 10 августа москвичи прочитали объявление: «…я открыл в Москве музыкальный магазин под фирмою П. И. Юргенсон. Адрес: на углу Столешникова переулка и Большой Дмитровки, дом Засецкого». Здесь началась славная история знаменитой музыкальной издательской фирмы. Юргенсон вскоре перевел магазин по соседству в дом напротив, а с 1882 г. он приобрел большой участок в Хохловском переулке, где была построена большая нотопечатня.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации