Текст книги "Чистые пруды. От Столешников до Чистых прудов"

Часть помещений в доме в Столешниковом переулке Юргенсон предоставил Русскому музыкальному обществу, где принимал посетителей Н. Г. Рубинштейн. Его в 1863 г. посетил здесь Рихард Вагнер, дирижировавший тремя концертами в Москве, встреченными любителями музыки с необыкновенным энтузиазмом.

Самое старое здание в Столешниковом переулке находится во дворе дома № 9 – левая часть его показана на планах XVIII в. Оно стояло на большом, малозастроенном участке, принадлежавшем в начале XIX в. Жану Ламиралю, который с Петром Йогелем (о нем писал Лев Толстой в «Войне и мире») был лучшим в Москве учителем танцев. В его доме, уцелевшем в 1812 г., после изгнания наполеоновской армии разместилась Тверская полицейская часть, а также «воинская и пожарная команды и огнегасительные с лошадьми инструменты», те самые, которые по приказанию генерал-губернатора Ф. В. Ростопчина были вывезены перед оставлением города, что послужило веским доказательством обвинения его в пожаре 1812 г.

Ламираль, уехав во Францию, продал участок князю П. П. Гагарину, а потом виноторговцу Леве. Большой участок в 1873 г. разделился на две части: левая принадлежала семейству Леве, которые построили дом № 7 (1903 г., архитектор А. Э. Эрихсон) с известным в Москве винным магазином, а правая часть в 1874 г. застроена ныне существующим домом (№ 9, архитектор В. Н. Карнеев). Его владельцем был Д. Н. Никифоров, автор нескольких книг о Москве. В их числе интересные записки старожила «Из прошлого Москвы» и двухтомная «Старая Москва», изданные в 1900-х гг.

На третьем этаже этого же дома в продолжение почти половины столетия, с 1889 по 1935 г., прожил переехавший из соседнего дома другой москвич и москвовед, но значительно более известный, автор популярных очерков «Москва и москвичи» В. А. Гиляровский. «Было удивительно, – писал К. Г. Паустовский, – как может память одного человека сохранять столько историй о людях, улицах, рынках, церквах, площадях, театрах, садах, почти о каждом трактире старой Москвы». Он знал всю Москву – от высших представителей московской бюрократии до самых ее низов, и буквально «вся Москва» перебывала в его квартире. С Гиляровским дружили А. П. Чехов, И. И. Левитан, Ф. И. Шаляпин и многие другие деятели русской культуры. Здесь жил и искусствовед В. М. Лобанов, в работах которого содержатся драгоценные сведения о жизни и творчестве художественной интеллигенции Москвы.

Рядом находится дом № 11 с нарядной отделкой фасада, построенный для купцов Карзинкиных в 1883 г. архитектором И. С. Богомоловым, который известен архитектурным проектом знаменитого московского памятника А. С. Пушкину. В. А. Гиляровский жил здесь в 1886–1889 гг.; в этом доме была последняя квартира поэта Мусы Джалиля и здесь жила известная актриса Д. В. Зеркалова.

По контрасту с этим ярким домом соседний (№ 13/15) выглядит очень буднично. Появился он в 1902 г. (проект Э. М. Розена), и в нем сразу же поместилась гостиница «Марсель». В ней перед Октябрьским переворотом 1917 г. жил пользовавшийся тогда огромным успехом певец А. Н. Вертинский. Современник вспоминал, как «он отсюда ходил на спектакли в костюме Пьеро, с густо набеленным лицом; ждавшие его у подъезда поклонницы провожали его до театра (в Петровских линиях. – Авт.), где он распевал „Затяните потуже на шейке горжеточку”».

Владимир Алексеевич Гиляровский

В этом здании часто устраивались разнообразные выставки. Так, в ноябре 1902 г. открылась нашумевшая выставка объединения «Мир искусства», в декабре 1902 г. – программная выставка прикладного искусства модерна, первая в России показывающая произведения нового стиля, в феврале 1905 г. – выставка Союза русских художников, где посетители увидели великолепные иллюстрации А. Бенуа к «Медному всаднику».

В начале XIX в. на месте дома № 13 было два отдельных участка. Один из них, на углу с Петровкой, в 1738 г. принадлежал премьер-майору Е. Л. Милюкову, в 1760-х гг. – бригадиру И. А. Маслову, в 1814–1828 гг. – князю М. П. Голицыну, в 1840 г. – княгине В. Г. Долгоруковой, а потом надворному советнику А. С. Мельгунову. В одном из строений на этом участке в 1820-х гг. жила замечательная балерина и хореограф Фелицата Виржиния Гюллень-Сор, а в 1830-х гг. находился женский пансион Елизаветы Дельмас.

Второй по переулку участок, значительно меньший по размеру и застроенный деревянными строениями, принадлежал в 1770-х гг. протоколисту А. Е. Левшину, а в начале XIX в. – А. Г. Решетникову, арендовавшему московскую губернскую типографию, издателю нескольких развлекательных журналов – «Дело от безделья…», «Прохладные часы…». Типографщики того времени являлись не только предпринимателями, но и любителями и знатоками литературы. Сюда, к Решетникову, ходил Погодин из дома родителей на Земляном Валу менять книги для чтения. Потом он и жил в этой семье, много помогавшей Погодиным, особенно во время занятия Москвы французами.

В доме Решетникова в 1820-х гг. находилась редакция журнала «Галатея», здесь же жил издатель журнала, поэт и переводчик С. Е. Раич, находилась книжная лавка и библиотека для чтения Бува, в начале 1830-х гг. снимал квартиру, помещавшуюся над типографией, П. Я. Чаадаев.

В 1845 г. оба участка были объединены в руках его сына И. А. Решетникова. В то время участок был заполнен одно– и двухэтажными каменными строениями. Там москвичи могли в 1853 г. познакомиться с тех нологической новинкой: «Зала для снимания дагерротипных портретов Абади… Портреты снимаются в несколько секунд, невзирая ни на какую погоду, и выдаются не иначе, как по достижении полного успеха, как в искусстве, так и в самом сходстве портрета».

На этом участке в начале 1860-х гг. открылась гостиница «Англия», в которую Стива Облонский приглашает Левина:

«– Ну что ж, едем? – спросил он. – Я все о тебе думал, и я очень рад, что ты приехал, – сказал он, с значительным видом глядя ему в глаза. – Едем, едем, – отвечал счастливый Левин… – В „Англию” или в „Эрмитаж”? – Мне все равно.

– Ну, в „Англию”, – сказал Степан Аркадьич, выбрав „Англию” потому, что там, в „Англии”, он был более должен, чем в „Эрмитаже”. Он потому считал нехорошим избегать этой гостиницы…»

Правда, эта гостиница, как вспоминает В. М. Голицын, «почему-то сделалась излюбленным пристанищем дам полусвета, приезжавших из Петербурга, а то из самого Парижа». В 1867 г. именно эту гостиницу выбрал М. Е. Салтыков-Щедрин, очевидно, не из-за ее специфической репутации, а вот другой постоялец хорошо знал, куда и зачем он ехал. Сюда вечером 25 июня 1882 г. приехал генерал М. Д. Скобелев, прославившийся подвигами во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и геройским подавлением народного сопротивления независимых среднеазиатских государств. Он после ужина прибыл в гостиницу к известной всей Москве (вернее, определенным потребителям) проститутке по имени Элеонора Ванда Роза, или Шарлотта Альпенроз. В середине ночи она в панике прибежала к дворнику и сказала, что у нее только что умер клиент. Его тут же узнали и перевезли в гостиницу «Дюссо» в Театральном проезде, где он остановился. Так сердце бравого генерала, пережившего столько смертельных опасностей, спасовало перед Элеонорой-Вандой-Розой-Шарлоттой Альпенроз…

Чтобы как-нибудь спасти реноме храброго воина, его поклонники до сих пор ищут следы страшных и тайных интриг врагов России, но найти так ничего и не могут.

Здесь жили историк М. В. Довнар-Запольский, автор исследований по истории экономики, в том числе интересной работы «Торговля и промышленность Москвы в XVI–XVII вв.», патологоанатом А. И. Абрикосов, писатель Пантелеймон Романов, работавший тогда над созданием романа-эпопеи «Русь». Среди других живших здесь были знаменитые певцы Богумил Корсов и его жена Александра Крутикова; в 1920–1930-х гг. в доме жили известный дирижер Большого театра В. В. Небольсин, артисты оперетты Т. Я. Бах и Г. М. Ярон.

Правая, четная сторона Столешникова переулка начинается от Большой Дмитровки неброским, недавно полностью перестроенным домом № 10, где находился нотный магазин Петра Юргенсона, переведенный сюда 1 августа 1864 г. из дома на против. В доме поселился музыкальный критик Н. Д. Кашкин: «В нанятом им Юргенсоном помещении было несколько лишних комнат, и две из них наняли у него мы с покойным К. К. Альбрехтом… Ларош (музыкальный критик. – Авт.) начал бывать у меня, когда я переселился уже в это помещение. В одной из задних комнат магазина стояли две рояли, которыми мы с Ларошем и пользовались для игры в четыре руки, а иногда и на двух фортепиано; магазин был хорошо снабжен различными переложениями всякого рода, и мы пере играли много музыки…»

В дни помпезного празднования 850-летия Москвы не остановились перед сносом незаурядного архитектурного и исторического памятника в Столешниковом переулке. Перед визитом президента московские власти решили убрать мозоливший глаза начальству старинный дом № 12, который в пушкинское время принадлежал купцу Д. Вагину. Он сдавал его под канцелярию московского обер-полицмейстера, и сюда в январе 1827 г. вызывали А. С. Пушкина для дачи показаний по делу о «возмутительных стихах на 14 декабря 1825 года» – об отрывке из элегии «Андрей Шенье», запрещенном цензурой и ходившем по рукам:

 
О горе! О безумный сон!
Где вольность и закон? Над нами
Единый властвует топор.
 

И вслед за Пушкиным мы могли бы воскликнуть сейчас: «Где закон?» Небольшой двухэтажный дом, стоявший на месте левой части современного здания (№ 14), также был связан с памятью о Пушкине. В середине июля 1826 г. его нанял сроком на один год «отставной прапорщик Евгений Абрамов сын Баратынский», и Пушкин, приехавший в Москву 8 сентября этого же года после михайловской ссылки, бывал в нем. Здесь у своего давнего знакомого, поэта Баратынского, он читал «Бориса Годунова». Владел тогда этим домом профессор Московского университета М. Я. Малов, «прославившийся» грубостью и ретивой защитой российских порядков. Это о нем говорили, что в одном из отделений университета «без Малова девять профессоров». После шумного протеста студентов на лекции Малова, в котором, в частности, принимали участие Лермонтов и Герцен, описавший позднее его в «Былом и думах», незадачливого профессора были вынуждены навсегда уволить из университета.

Здесь жил в 1806–1811 гг. юрист Николай Сандунов, который, как было сказано в его биографии, «принадлежит к числу достопамятных личностей Московского Университета». Он читал лекции законоведения в университете и «вместе служил оракулом города Москвы для вопрошающих о правосудии и для ищущих правосудия. Двери его дома были открыты для всех желавших его видеть». Участок этот также принадлежал династии купцов Лукутиных, один из которых был основателем промысла лакированных изделий в подмосковном селе Федоскине. В одном из многочисленных строений здесь располагался трактир, излюбленный извозчиками, самый удобный – он находился в центре – и славившийся хорошей едой. Как вспоминал Гиляровский: «В каждом трактире был обязательно свой зал для извозчиков, где красовался увлекательный „каток” (так назывался длинный стол с блюдами), арендатор которого платил большие деньги трактирщику и старался дать самую лучшую провизию, чтобы привлекать извозчиков, чтобы они говорили: „Едем в Столешников. Лучше „катка” нет!” И едут извозчики в Столешников потому, что там очень уж сомовина жирна и ситнички всегда горячие».

После перехода владения к купцам Карзинкиным вместо старых зданий в 1900 г. построен существующий дом (№ 14) по проекту В. В. Баркова. В нем жили архитектор К. А. Дулин, автор здания Хлебной биржи в Гавриковом переулке, изобретатель системы записи звука на пленку П. Г. Тагер, певица И. Д. Юрьева, тенор, солист Большого театра А. М. Додонов, автор «Руководства к правильной постановке голоса и изучению искусства пения», преподававший в своей школе пения. Как и во многих других домах Столешникова, в нем находилось много магазинов. В один из них, посудный, фирмы «Торговый дом В. Бодри» захаживал Чехов и закупал там различную посуду и прочие товары для своего ялтинского дома.

Далее располагались строения, появившиеся после переделки Столешникова в пешеходную зону. Тогда построили большое здание гостиницы «Мариотт-Аврора» на Петровке и снесли несколько домов по правой стороне переулка под № 16 и 18. Из них особенно интересным внешне был двухэтажный дом № 16, отделанный керамической плиткой по фасаду с элементами декора в стиле модерн. В соседнем доме № 18 находились меблированные комнаты «Ливерпуль», ставшие в советское время гостиницей «Центральная». На первом этаже были разные магазины, а также кафе «Густые сливки», облюбованное московскими литераторами.

Петровский переулок с левой стороны начинается щедро украшенным домом (№ 30/1), три этажа которого были построены в 1893 г. по проекту архитектора Л. Н. Кекушева, а два последних надстроены в 1937 г. В доме жил Сергей Александрович Бахрушин, известный коллекцией табакерок XVIII в., художественной мебели, а также картин, среди которых были работы Репина, Коровина, Левитана. В этом доме с 1914 по 1917 г. находилась редакция журнала «Рампа и жизнь», популярного, хорошо иллюстрированного журнала, рассказывавшего о жизни театров Москвы, Петербурга и провинции, помещавшего стихи, рассказы, статьи и материалы о знаменитых актерах XIX в. Бессменным редактором его был Л. Г. Мунштейн, который «всегда отстаивал интересы актерской братии и воевал с антрепренерами». Его стихотворные пародии, эпиграммы под псевдонимом Лоло были широко известны, его называли «рифмующим фельетонистом». Его рассказы, пародии, романы издавали почти каждый год.

С правой же стороны Петровский переулок начинается домом (№ 28), в котором только опытный глаз заподозрит классический особняк второй половины XVIII в. Он принадлежал действительному статскому советнику князю Г. Г. Шаховскому, потом его сыну Борису Григорьевичу, известному театральному деятелю, устроившему крепостной театр на Макарьевской ярмарке, из которого вышли многие известные артисты. У него был театр и в Москве, где-то в Серпуховской части, но где – неизвестно, так же как неизвестна и его дальнейшая судьба, но есть косвенные свидетельства, что и здесь, на Большой Дмитровке, могли устраивать театральные представления. Дом этот перешел к его дочери Елизавете Шаховской, которая вместе с матерью, урожденной баронессой Строгановой, долго жила за границей, там влюбилась в принца д’Аренберга, бывшего одним из главных участников революционных волнений в Нидерландах, и вышла за него замуж. Узнав, что ее подданная, владевшая 13 тысячами крепостных, вышла замуж за революционера, милосердная и добросердечная Екатерина II приказала Синоду их развести (несмотря на то что у них уже был ребенок), так как «по его развратности, от чего Боже сохрани, может выйти беда», а матери и дочери вернуться на дорогую родину.

В России Е. Б. Шаховскую выдали замуж за ее однофамильца князя Петра Федоровича Шаховского, и, как писал современник, «надолго ли сие я не знаю, новобрачный сильно кашляет, знаки давно примечены – у него чахотка. Как быть? Хоть на час, да вскачь». Но он прожил после этого еще почти полстолетия, а молодая красавица жена скончалась в следующем году 23 лет от роду.

Говорили тогда, что она отравилась: «Сие происшествие, особливо в лучшем обществе столь необыкновенное, произвело много шуму и различных толков». Уверяли даже, что принц д’Аренберг проник в Россию и пробрался в дом к красавице княгине и в результате свели счеты с жизнью и он и она…

Следующая владелица, дочь от брака с П. Ф. Шаховским Варвара Петровна Шаховская, вышла замуж за Павла Андреевича Шувалова, участника войн с Наполеоном, сопровождавшего его в качестве представителя России в изгнание на остров Эльба, владельца крупных металлургических заводов в Перми, скончавшегося в декабре 1823 г. и оставившего двух маленьких сыновей. Овдовев, Варвара Петровна уехала в Швейцарию и провела там несколько лет на вилле, стоявшей на берегу Женевского озера. В 1826 г. она встречает и по страстной любви выходит замуж за швейцарского француза, получившего графский титул от французского короля и вступившего в русское подданство, – Адольфа Александровича Полье. Они переезжают в Россию. Граф прожил в России всего около трех лет, но его имя осталось в русской истории. Он серьезно интересовался минералогией, что отметил сам Гумбольдт, известный немецкий естествоиспытатель и географ, с которым он путешествовал по Уралу, и благодаря Полье было открыто первое в России месторождение алмазов: он приехал на принадлежащий его жене Бисертский завод и приказал тщательнее, чем обычно, промывать отвалы золотоносной породы. При промывке четырнадцатилетний подросток Павел Попов обнаружил 5 июля 1829 г. полукаратный кристалл алмаза, за что получил вольную. Потом нашли еще два, из которых один подарили Гумбольдту (этот алмаз хранится в Берлинском музее), а другой отправили в Петербург.

В следующем году граф А. А. Полье 35 лет от роду скоропостижно скончался от чахотки. Его безутешная вдова в Парголове, имении под Петербургом, построила храм в его память и проводила там ночи напролет… Пушкин ее знал, он писал Наталье Николаевне 30 июля 1830 г.: «Я еще не видел Катерины Ивановны (тетки ее Е. И. Загряжской. – Авт.); она в Парголове, у графини Полье, которая почти сумасшедшая; она спит до 6-ти часов вечера и никого не принимает».

Через три года она вместе с сыновьями и сестрой друга Пушкина Ю. К. Кюхельбекер уехала за границу, и тогда в петербургском обществе распространились слухи о ее замужестве. Пушкин записал в дневнике: «Из Италии пишут, что Гр[афиня] Полье идет замуж за какого-то Принца, вдовца и богача – похоже на шутку, но здесь об этом смеются и рады верить», в сентябре 1835 г. спрашивал жену, «верить ли, чтоб Гр[афиня] Полье вышла замуж наконец за своего Принца». Слухи вскоре оправдались в 1836 г.: она в третий раз вышла замуж. Ее муж Джордж Вильдинг, англичанин, вдовец, был женат на представительнице древней дворянской фамилии из Палермо и получил звонкий титул князя ди Бутера и ди Радоли. Его назначили посланником неаполитанского короля при петербургском дворе, и супруги переехали в столицу России.

Приходясь, по матери, внучкой княгини В. А. Шаховской, урожденной баронессы Строгановой, княгиня Бутера унаследовала значительную часть строгановских богатств и обладала огромным состоянием, которое за границей казалось неисчерпаемым: одних своих собственных у нее было 65 тысяч десятин земли, да в общем владении с князем С. М. Голицыным 269 тысяч десятин, а в общем владении с другими наследниками Строгановых – еще 867 тысяч десятин. Всеми уважаемая и любимая за ее доброту, широкое гостеприимство и радушие, княгиня В. П. Бутера охотно помогала тем, кто обращался к ней с просьбой о вспомоществовании. Когда позже она постоянно жила за границей, к ней часто обращались за денежной помощью молодые офицеры, и она никогда не отказывала в ней.

Они были хорошо известны в петербургском свете и были знакомы с пушкинской семьей: именно муж и жена Бутера были свидетелями на свадьбе Дантеса и Екатерины Гончаровой.

Однако и третий муж Варвары Петровны прожил недолго – он скончался в 1841 г., и на этот раз она покинула Россию навсегда и жила за границей. Скончалась она 24 декабря 1870 г. О другой владелице этого дома, Варваре Васильевне Голицыной, известно то, что она держала тут театр, в зале которого помещались 130 зрителей.

Перед Октябрьским переворотом дом занимало реальное училище И. И. Александрова, известного московского педагога и математика. В советское время тут находилась 12-я опытная школа памяти декабристов.

Этот дом известен в московских летописях как один из имеющих подземный ход. О нем рассказывали на заседании общества «Старая Москва» – там якобы нашли прикованные к стенам скелеты…

Петровский переулок переменил несколько названий. В XVIII в. это был Хлебный и Хлебин, потом Богословский – по храму Св. Григория Богослова, стоявшему на месте пустыря на левой стороне. Он был выстроен заново на месте древнего храма, построенного в 1638 г. и перестроенного в 1709–1722 гг. Постройка нового большого храма производилась в 1876–1879 гг. по проекту архитектора Иосифа Каминского (брата более известного архитектора Александра), который оставил от старинной церкви лишь шатровую колокольню. В 1922 г. переулок стал Петровским (по близости к Высоко-Петровскому монастырю), а в 1946–1992 гг. назывался улицей Москвина – по фамилии актера, выступавшего в здании (№ 3), построенном для одного из первых частных театров в Москве.

Сразу после отмены театральной монополии в 1882 г. молодой помощник присяжного поверенного, любитель театра Ф. А. Корш основал частный театр, которому было суждено прожить долгую жизнь, – его закрыли лишь в 1932 г. В советское время он именовался театром «Комедия» и Московским драматическим.

Федор Адамович Корш (1852–1923) окончил известный московский Лазаревский институт восточных языков и юридический факультет Московского университета. У него была неплохая практика, но «внутри горел огонь искусства» – без театра он не мог существовать. После отмены государственной монополии на театральные представления его театр буквально расцвел.

Федор Адамович Корш

Дебют театра Корша 30 августа 1882 г. – комедия Гоголя «Ревизор» – прошел с исключительным успехом в здании в Камергерском переулке, где теперь находится Художественный театр. В Богословском переулке театр Корша начал свои представления с 1885 г. Братья Петр, Василий и Александр Бахрушины отдали Ф. А. Коршу большой участок на 12 лет на весьма выгодных условиях, и вдобавок еще и пожертвовали 50 тысяч рублей на строительство театра. Здание было построено необычайно быстро. Как вспоминал брат А. П. Чехова Михаил, театр «выстроился быстро, по щучьему велению. Его строили и днем и ночью, при электрических дуговых фонарях… И когда он был открыт, в нем сильно пахло сыростью и в некоторых местах текло со стен».

Как писал сам Корш, сложнейший проект был разработан архитектором М. Н. Чичаговым необыкновенно быстро: 5 мая 1885 г. в основание театра был положен первый камень, а уже 30 августа состоялось торжественное открытие, на котором были показаны отрывки из «Горя от ума», «Ревизора» и «Доходного места». Особенностью нового театра было электрическое освещение сцены, зрительного зала, фойе и артистических уборных.

«Это тогда было новостью необыкновенной, – писала ведущая артистка театра А. Я. Глама-Мещерская, – и даже в Большом и Малом театрах еще пользовались газом; правда, новое освещение было далеко не совершенно. Лампочки давали свет желтоватый и горели ненадежно… Тем не менее впечатление новое освещение производило огромное».

Театр вскоре стал очень популярен. Корш снизил цены на билеты чуть ли не вдвое, и к нему пошел небогатый зритель – мелкие чиновники, учащаяся молодежь, ремесленники. Театр славился актерами: там выступали П. Н. Орленев, В. Н. Давыдов, А. П. Кторов, И. М. Москвин, А. А. Остужев, Е. М. Шатрова и другие известные артисты. На его сцене нередко шли классические пьесы. Самым исполняемым автором был А. Н. Островский, а из его пьес – «Гроза». Впервые в Москве, «у Корша», увидела свет «Власть тьмы» Л. Н. Толстого, поставлены «Нора» и «Доктор Штокман» Г. Ибсена. Этот театр – место рождения Чехова-драматурга: в 1887 г. поставлен «Иванов». «Пьесу я написал нечаянно, – вспоминал Чехов, – после одного разговора с Коршем». На репетициях начинающий драматург скромно сидел в уголке партера и не вмешивался в постановку, а на премьере очень волновался. На следующий день он отправил письмо брату: «Театралы говорят, что никогда они не видели в театре такого брожения, такого всеобщего аплодисменто-шиканья, и никогда в другое время им не приходилось слышать стольких споров, какие видели и слышали они на моей пьесе. А у Корша не было случая, чтобы автора вызывали после 2-го действия».

Но здесь шли и невзыскательные творения сейчас уже основательно забытых авторов – ведь «у Корша» каждую пятницу была премьера. Большой заслугой Ф. А. Корша были его утренники, на которые за время существования театра было разослано несколько сот тысяч бесплатных билетов для учащихся. Корш отправлял и бесплатные билеты неимущим студентам, жившим в Ляпинском общежитии (Большая Дмитровка, 26). На этих утренниках, как правило, ставились пьесы классического репертуара: «Московская молодежь очень любила Коршевский театр, дававший ей возможность за двадцать-тридцать копеек наслаждаться игрой тех самых артистов, которых вечером смотрели взрослые зрители за дорогую цену. Корш шел навстречу молодежи и ласково относился к ней».

Театр Корша (Петровский переулок, № 3)

Благодаря умелой коммерческой хватке театральная антреприза Корша оказалась самой длительной в истории русского театра. В 1917 г. из-за плохого здоровья Корш отошел от театра, в последние годы он жил под Москвой, в Голицыне, а его театр преобразовали в товарищество артистов и в 1925 г. включили в сеть государственных. В 1933 г. его закрыли. «31-го января был последний спектакль в театре „Корш”, – писал известный артист Н. М. Радин тогда. – Бесславно кончил он свое 50-летнее существование; люди, ликвидировавшие его, не посчитались ни с чем – ни с прошлым, в котором было много значительного, ни с самолюбием работавших там актеров, ни даже с почтенной юбилейной датой. Приказом Наркомпроса художественный состав распределен между московскими театрами, которым, конечно, не очень приятно обременять себя таким „принудительным ассортиментом”, и здание со всем инвентарем, кроме декораций и костюмов, передано МХАТу, который 1-го марта начинает там играть».

В настоящее время здесь помещается так называемый Театр наций, основанный в 1987 г. под названием Театр дружбы народов, который занимается организацией гастролей, проведением фестивалей и пр.

Здание театра памятно тем, что в нем в день открытия сезона 1897/98 г. состоялась одна из первых в Москве демонстраций кинофильмов, которые были сняты актером – энтузиастом кино В. А. Сашиным-Федоровым.

Театр Корша построен на части огромной усадьбы (№ 3, 5 и 7), принадлежавшей в начале XVIII в. князю И. Г. Долгорукову, перешедшей от него к сестре А. Г. Салтыковой и продавшей ее содержателю полотняной фабрики купцу Савве Тетюенинову, у которого здесь, вероятно, она и находилась. От него усадьба перешла к братьям Твердышевым, а в 1793 г. вся усадьба переходит к богачу, заводовладельцу М. П. Губину, который заказал проект одного из самых представительных московских дворцов архитектору М. Ф. Казакову, в 1790-х гг. выстроившему прекрасное здание (Петровка, 25), один из шедевров классицизма. Особенно красиво торжественное обрамление окон на боковых крыльях дома.

Рассказывали, что владелец дома покрыл крышу такими толстыми и прочными листами железа с собственных заводов, что она простояла без ремонта более ста лет. После Губина усадьба досталась его племяннику Н. А. Рахманову, а от него – его дочери Е. Н. Самариной, которой усадьба и принадлежала до Октябрьского переворота.

Здание арендовали несколько учебных заведений: там находился известный пансион Циммермана, с 1871 по 1905 г. одна из лучших московских частных гимназий Ф. И. Креймана, в которой учились поэт В. Я. Брюсов, композитор С. И. Василенко, историк Ю. В. Готье, языковед А. А. Шахматов и многие другие деятели науки и искусства, потом женская гимназия В. В. Потоцкой, реальное училище Виноградова и Козинцева. После переворота 1917 г. в доме обосновались воинские части, а в 1922 г. дом занял «физико-механо-ортопедический институт»; еще сравнительно недавно тут находился Научно-исследовательский институт ревматизма, с 15 декабря 1999 г. – Музей современного искусства.

На части усадьбы в 1934 г. выстроили дом (№ 25а) под общежитие работников милиции (архитекторы Н. И. Гребенщиков, В. С. Совков).

Позади построек, выходивших на Петровку, находился большой сад с прудом. В XIX в. тут обосновалось цветоводческое хозяйство Фомина, а пруд зимой служил катком, где проводились и спортивные состязания: так, в 1893 г. «Московская газета» сообщала, что «на катке сада при театре Корша 6 февраля состоялись состязания дам-конькобежцев на призы». В 1896 г. территория сада была застроена – на ней появились шесть почти одинаковых жилых домов (№ 5) по проекту архитектора А. Л. Обера. Это редкий в то время пример свободной постановки строений, ибо в большинстве случаев дорогую в центре города землю старались полностью использовать под застройку.

В 1920-х гг. эти дома были 1-й Московской рабочей коммуной печатников и пищевиков. Здесь с 1906 по 1909 г. была квартира пианиста К. Н. Игумнова, а в 1918–1923 гг. у своего друга поэта А. Б. Мариенгофа здесь жил С. А. Есенин. На двери их квартиры на третьем этаже висело объявление: «Поэты Есенин и Мариенгоф работают. Посетителей просят не беспокоить». Есенин тогда действительно много работал – он заканчивал «Пугачева». Также здесь жили артисты М. И. Бабанова, Д. Н. Орлов и В. О. Топорков.

На другой, четной стороне Петровского переулка стоят рядом два здания (№ 6 и 8), олицетворяющие 300 лет истории московского зодчества на его главнейших этапах – московского, или нарышкинского, барокко XVII в., классицизма XVIII в. и модерна рубежа XIX–XX вв.

Во многих трудах, посвященных Москве, утверждалось, что дом № 6 построен в 1830-х гг. В это время здесь жил известный архитектор, создатель послепожарной Москвы Осип Иванович Бове – ему и приписывалось авторство. В некоторых работах высказывалось предположение, что дом старше – второй половины XVIII в. Но когда реставраторы начали производить натурные исследования этого дома, то под штукатуркой выявились детали XVII в., а здание оказалось древними палатами, да еще почти полностью сохранившимися. На заднем фасаде сейчас можно увидеть архитектурные детали нарышкинского барокко конца XVII в. – сочные, виртуозно выложенные наличники окон, орнаментальный пояс-поребрик, сдвоенные угловые колонки.

Историю дома исследовала искусствовед Е. И. Острова. В 1716 г. участком, где стоял дом, владел стольник Дмитрий Протасьев – он первый, документально подтвержденный хозяин. В 1731 г. дом переходит к князьям Трубецким, и при них, вероятно, в конце XVIII в. фасад получает современное оформление. Одна из Трубецких вышла замуж за архитектора О. И. Бове, что тогда вызвало удивление и осуждение высшего московского света. Как писала современница, «Москва помешалась: художник, архитектор, камердинер – все подходят, лишь бы выйти замуж». Лакей и архитектор стояли на одной ступеньке общественной лестницы…