Текст книги "Загадка угрюмой земли"

Глава 5

Северный фронт, 10 августа 1941 года. Район озера Куолаярви. Позиции 138-го горнострелкового полка 3-й горнострелковой дивизии вермахта

Вторые сутки подряд штурмбаннфюрер Эрнст Шеффер и обер-лейтенант Вилли Шорнборн ползали по окопам горных стрелков, изучая позиции русских.

– Русское Заполярье вообще отличается тяжелым горным рельефом и труднопроходимой местностью. А мне, как видите, достался один из самых сложных его участков. Этот поросший густым ельником и изрядно загроможденный валунами склон горы упирается в непроходимое болото, что делает практически невозможным использование какой-либо техники. – Командир 1-го батальона, старый вояка майор Брандт, подробно обрисовал занимаемый батальоном участок фронта, надеясь обрести в гостях своих союзников.

Но, к его огорчению, Шеффер лишь сдержанно кивнул, а обер-лейтенант Шорнборн даже не счел нужным оглянуться. Он почему-то долго всматривался сквозь мощные линзы бинокля туда, где со склона горы куда-то в поросшие низкорослым лесом болота стекал ручей.

– Скажите, господин майор, как у русских устроена оборона?

– Здесь у русских нет сплошной линии обороны. Она у них построена по узловой системе огня. Как я уже говорил, действия нашей бронетехники здесь практически невозможны, поэтому русские сосредоточили свои усилия в основном на удержании пехотой ключевых высот и линий естественных препятствий.

– Они вас не тревожат? Не накопили ли они достаточных резервов для контратаки?

– Нет, у русских перед нами мало сил. Но их разведка чрезвычайно активна. Русские разведчики небольшими группами просачиваются сквозь нашу, позволю заметить, тоже не сплошную оборону и очень досаждают тыловым частям.

– Покажите мне, где в последний раз они просачивались и какими силами, – Шеффер вдруг заинтересовался неожиданным откровением майора.

– Видите тот перешеек среди болот? Мы считали его затопленным, но, видимо, русские нашли там какие-то тропки. Во всяком случае, не более недели тому назад одна их группа, численностью в десять-двенадцать человек, переправилась в наш тыл и расстреляла из ручных пулеметов целую роту горных стрелков, спасавшихся в озере от жары.

– Вот даже как? Удалось ли вам взять кого-нибудь из них? Или вы всех уничтожили?

– Уничтожили?! Какое там! Они исчезли так же внезапно, как и появились.

– Так вы говорите, что их тропа где-то на том перешейке?

– Вероятнее всего! А мы и перекрыть ее не в состоянии – там всюду вода.

Шеффер прильнул к биноклю:

– А ведь действительно, оттуда в наш тыл пройти проще простого. Смотрите, Вилли, как вам та полоса зарослей?

– По-моему, она довольно широкая и может быть идеальным укрытием, – с энтузиазмом отозвался обер-лейтенант.

Там, куда были обращены их взоры, по направлению к затопленной низине тянулся мысок, сплошь заросший кустарником.

– Скажите, господин майор, а куда выходит эта низина?

– Она тянется километра два и выходит в весьма заболоченную местность в глубоком тылу русских. Но это бесперспективное занятие, господа. Там сплошная топь.

Шеффер и обер-лейтенант переглянулись.

– Можно ли полагать, что и русские думают так же?

– А то как же?! Они поставили постоянный пост, перекрыв единственно возможный путь в их тыл… во-он там!

– Вы имеете в виду тот горбик над водой?

– Точно! Там у них два постоянно сменяющихся часовых с ручным пулеметом. А других мест выйти на сухой берег нет – сплошное болото. Нет, господа, там не пройти!

…Еще накануне войны они прибыли из Берлина в Финляндию. Они обосновались в городке Рованиеми, на закрытой от чужих глаз территории учебного лагеря «Абвергруппы-214», которая была создана при 20-й немецкой горной армии для ведения диверсионно-разведывательной работы против России. Здесь, в тесном содружестве с начальником Абвергруппы капитаном Альфредом Ройтером началась подготовка к операции «Проект “Лапландия”». Сложность лапландского рельефа изначально обуславливала заброску группы в тыл русских сугубо в пешем порядке. Поэтому для обеспечения перехода к группе егерей обер-лейтенанта Шорнборна, состоящей в основном из южных тирольцев, добавилась команда из 15-й легкой роты 4-го батальона полка «Бранденбург-800». В отличие от стандартных Абверштелле (разведывательных и диверсионных школ абвера), где курсанты обучались топографии, проникновению в глубокие тылы Красной армии, методам сбора разведывательной информации и проходили специальную подготовку по проведению диверсий, их группа готовилась исключительно по специфической программе, обусловленной характером необычного задания. Эта программа была разработана в плотном взаимодействии с Управлением военной разведки генштаба Финляндии. Финские инструкторы и составили впоследствии костяк преподавательского состава Абвергруппы. Сходные природно-географические условия русского Севера и знание территории Лапландии делали финских инструкторов незаменимыми. Под их руководством группа обучалась ориентированию на пересеченной местности, умению определять расстояние в условиях гористой лесотундры, вычерчивать по памяти схематическую карту. Они тренировались и отрабатывали взаимодействие, выкладываясь до полного изнеможения. Ведь кроме теоретической части велась еще и колоссальная физическая подготовка – штурм отвесных круч в сопках, преодоление мокрых курумников и бесконечных болот, переправа через норовистые речки и глубокие ледяные ручьи. А тут еще и долгий полярный день с не заходящим в течение пятидесяти дней солнцем. Все это угнетало нервную систему и сказывалось не только на настроении, но и на здоровье. Но, невзирая на это, чуть ли не ежедневно ранние побудки срывали диверсантов в марш-броски на длительные расстояния. Подобная нагрузка для егерей была не впервой, но для того, чтобы чувствовать себя полноценно как среди болотистой лесотундры Лапландии, так и гористой ее части, необходимо было до автоматизма усвоить некоторые навыки, присущие ее коренным жителям.

…Наметив и обсудив с майором Брандтом пути прохода через линию фронта, Шеффер с Шорнборном поспешили в лагерь.

В домике, который занимал штурмбаннфюрер Шеффер, было прохладно, а на столе стоял кофейник с дымящимся горячим напитком и большая тарелка с бутербродами, заботливо приготовленными вестовым Шеффера. Они подкрепились, выкурили по сигарете и еще раз тщательно проанализировали план предстоящей операции. После этого Шеффер послал посыльного за обер-фельдфебелем Вальтером Хольцем и унтер-офицером Виртом.

Когда все расселись вокруг стола, Шеффер разложил карту с маршрутом группы:

– Господа! Прошу вашего внимания. То, чем мы занимались до сегодняшнего дня, было лишь подготовительной частью к выполнению важнейшего задания, которое определил для нас сам фюрер. Нам предстоят многодневные переходы в условиях сложнейшего рельефа Лапландии. Для обеспечения операции абвером была проведена небывалая по своим масштабам операция. Теперь я могу ознакомить с ней… – Насладившись наступившим молчанием, Шеффер продолжил: – Три недели назад вот сюда… – его палец уткнулся в изрезанный шхерами северный берег Кольского полуострова далеко в советском тылу, – подошла наша подводная лодка и высадила десантную группу. Эта группа сложнейшим переходом по безлюдным тылам русских преодолела многодневный путь от берега Баренцева моря в глубину Кольского полуострова, к Ловозерским горам, производя равноудаленные закладки провианта и боепитания… – Шеффер вновь не дал разгореться жаркому ликованию. – Господа, господа! У нас уйма работы, прошу внимания!.. Итак, конечная цель этой группы – высота «пятьсот семнадцать» у озера Инчъявр. После этого они должны спуститься южнее, выйти в эфир, радировать нам о выполнении своей задачи, а далее следовать кратчайшим путем к Кировской железной дороге русских. Диверсиями на железной дороге они должны отвлечь на себя внимание НКВД и фронтовой контрразведки. А время их выхода в эфир и должно стать сигналом к началу нашей операции. Итак, господа, наш час пробил! Сегодня рано утром десантная группа вышла на связь и доложила о выполнении своей работы. Заложенные ими пункты нанесены на карту, наше время пришло…

Глава 6

СССР. 11 августа 1941 года

Из оперативных документов Управления контрразведки наркомата обороны СССР:

Шифрограмма за № … от 11.08.1941 г.

«Начальнику Управления Особых отделов НКВД СССР Абакумову.

…докладываю, что сегодня в 4.25 утра в глубоком тылу полосы обороны 122-й стрелковой дивизии был зафиксирован выход в эфир коротковолнового радиопередатчика с позывных ЗИМ. Предполагаемый район выхода в эфир примыкает к южной части устья Пинозера. Учитывая непосредственную близость этого района к Кировской железной дороге, представляется наиболее вероятным, что передача велась диверсионной группой немцев, чья цель – диверсии на Кировской железной дороге. В район предполагаемых действий вражеских диверсантов мною направлена специализированная розыскная группа под руководством начальника Особого отдела 14-й армии полковника Клочева. В непосредственной охране железной дороги в том районе нами задействован бронепоезд 80-го полка войск НКВД и…

Начальник Особого отдела Северного фронта Куприн».

Шифрограмма за № … от 11.08.1941 г.

«Начальнику Особого отдела Северного фронта Куприну.

По данным нашей разведки, на территории Финляндии, в учебном центре «Абвергруппы-214», разместилась специальная команда, прибывшая из Берлина. Ее цели и задачи не ясны. Но немногим ранее немецкой горнострелковой дивизии, действующей в полосе обороны 42-го корпуса, была придана рота из диверсионного полка «Бранденбург-800». Ее часто посещает начальник армейской разведки майор Густав Даллингер. Одновременно была замечена активность отдельных радиопередатчиков врага в глубоком тылу – в Архангельской области и вдоль Беломорканала. Увязывая вышеизложенное с сегодняшним выходом в эфир радиопередатчика в тылу 122-й стрелковой дивизии того же 42-го корпуса, есть основания полагать, что на вашем участке фронта готовится проход группы немецких шпионов высочайшей квалификации. Повторюсь, цели и задачи этой группы нам неизвестны! Но нет сомнения и в том, что разведчикам такого уровня поставлены и соответствующие задачи.

Возможная цель выброски крупной разведывательной группы абвера – произвести подготовительную работу перед наступательной операцией с задачей перерезать коммуникации Кировской и Северной железных дорог и развить наступление войск. В случае успеха данной десантной операции войска Северного и Волховского фронтов могут оказаться в окружении! В Ставке Главнокомандования обеспокоены этими сведениями и требуют принять самые энергичные меры к недопущению замыслов врага к их реализации. Прошу разработать и предоставить на утверждение план, который включал бы в себя следующие агентурно-оперативные мероприятия:

– усиление службы воздушного наблюдения, оповещения и связи;

– введение новых бланков и кодировки, бланков командировочных и других армейских документов;

– дополнительный инструктаж личного состава подразделений охраны войскового тыла, в первую очередь контрольно-пропускных пунктов на дорогах, комендантских нарядов на железнодорожных станциях и морских причалах;

– выставление секретов и засад на наиболее вероятных маршрутах перехода линии фронта…

Абакумов».

Северный фронт, Кандалакша, штаб 42-го стрелкового корпуса. Район озера Куолаярви

В прокуренной комнате в большой деревянной избе на северной окраине города проходило расширенное совещание командиров и политработников 42-го стрелкового корпуса. Присутствовали: командующий 14-й армией генерал-лейтенант Фролов, член Военного совета 14-й армии дивизионный комиссар Крюков, командир корпуса генерал-майор Панин, бригадный комиссар Исаев, командиры дивизий: 104-й стрелковой – генерал-майор Морозов, 122-й стрелковой – генерал-майор Шевченко, а также комиссары, начальники штабов и особых отделов[16]16
  Описываемые события и действующие лица на Северном фронте реальны. Автор оставил за собой лишь трактовку некоторых эпизодов.


[Закрыть].

Докладывал начальник штаба 14-й армии генерал-майор Сквирский:

– …на участке обороны сорок второго стрелкового корпуса, по данным нашей разведки, немцы сконцентрировали 36-й немецкий армейский корпус в составе 163-й и 169-й пехотных дивизий, 3-й горнострелковой дивизии, а также части 3-го финского армейского корпуса. Общая их численность более шестидесяти тысяч человек, и даже без учета финских солдат это многократно превышает по численности наши части. Имея задачу овладеть Кандалакшей и перерезать Кировскую железную дорогу, противник, получив подкрепление от 3-го финского корпуса, овладел городом Аллакурти. Наша 122-я стрелковая дивизия отошла на 25-й километр и заняла оборону на рубеже озер Куолаярви и Апаярви, с севера на юг. На южном фланге заняли оборону полки 104-й стрелковой дивизии. Прорвавшиеся же в район 10 км восточнее Кайлара немецкие и финские части были не только остановлены, но и разгромлены. С тех пор отражая постоянные фланговые атаки противника, наши части постоянно контратаковали и отбрасывали вражеские подразделения назад. В настоящий момент ситуация стабилизировалась, но учитывая сложность обстановки, мы готовим очередной рубеж по реке Тумча. У меня все.

Генерал Фролов поднял голову:

– Товарищи командиры и политработники! У нас находится начальник Особого отдела Северного фронта товарищ Куприн. Он сделает важное сообщение. Обращаю ваше внимание на его конфиденциальность. Записей делать не надо.

Комиссар госбезопасности третьего ранга Куприн прибыл на совещание в армейской форме без знаков различия. Занимая высокое положение, тем не менее он оценивал и ценил в людях высокий уровень профессионализма, сам оставаясь необычайно скромным в быту человеком.

Поправив гимнастерку, он будничным голосом сообщил:

– Ставка Верховного главнокомандования взяла на контроль все, что касается данных событий на нашем фронте. Сам Верховный проявил к этому интерес! Прошу и вас проявить самое пристальное внимание к тому, что я довожу до вашего сведения. Сегодня утром на участке 122-й стрелковой дивизии был зафиксирован выход в эфир вражеского радиопередатчика. Вместе с тем нам стало доподлинно известно, что немцы готовят какую-то крупную операцию в нашем тылу силами диверсионных подразделений абвера. Предположительно их цель – Кировская железная дорога. Прошу командиров и политработников принять все надлежащие меры для недопущения проникновения врага через линию фронта, а также усилить охрану тыловых подразделений! Начальникам Особых отделов лично бывать на переднем крае обороны и отслеживать ситуацию с несением постовой и караульной службы! Кроме того, нами разработан план оперативных мероприятий. Прошу ознакомиться, но выносить отсюда запрещаю…

11 августа 1941 г.

Позиции 3-го батальона 122-й стрелковой дивизии Красной армии

Капитан Архипов стоял в окопчике боевого охранения стрелкового батальона и до рези в глазах вглядывался в мутную предрассветную пелену. Этот склон господствующей над местностью горы не давал ему покоя. Немцам удалось здесь вклиниться в нашу оборону, потеснить 715-й стрелковый полк и действовавший с ним 3-й танковый батальон, имевший в наличии лишь восемь легких танков БТ и три огнеметных танка. Враг несчетное количество раз массированным налетом авиации и сильным артиллерийским обстрелом предпринимал яростные атаки пехотой при поддержке танков. Горел лес, в жаркую погоду сухой, как порох. Небо заволакивало дымом. Да и каменистые осколки представляли опасность не меньшую, чем шрапнель. Они секли лицо и тело, а от пыли нечем было дышать. Но стрелки, танкисты и артиллеристы, тесно взаимодействуя между собой, удерживали занимаемые рубежи.

Командир батальона капитан Мокрецов сидел на снарядном ящике поодаль, исподволь поглядывая на внезапно нагрянувшего представителя Особого отдела фронта. Этот парень, капитан Архипов из фронтовой контрразведки, на вид казался абсолютно свойским, но Мокрецов не ждал ничего хорошего от его появления в расположении батальона. Его терзало нехорошее предчувствие. Ведь не далее как вчера командир полка в присутствии начальника штаба дивизии опять требовал, чтобы он, комбат Мокрецов, сбросил наконец немцев с горы.

«А что я могу? О применении танков в составе батальона не может быть и речи. Бои на такой пересеченной местности могут вестись только мелкими группами. А у них против таких групп есть надежное противоядие – накидали минных ловушек, да и тяжелые пулеметы на каждом шагу…»

Вот и вечером, когда после взбучки от командира полка, молчаливо поддержанного начштаба дивизии, Мокрецов сидел у танкистов с их комбатом Володей Пелюшенко, он собственно только и мог, что рассказать об этом злополучном приказе. Нацедив из трофейной фляжки остатки рома в алюминиевые кружки, они выпили, крякнув, закусили трофейными же консервированными сосисками.

– Они что? Совсем ополоумели?! Куда я со своими «коробочками» по этому бездорожью? Скалы и крутые сопки, покрытые лесом, лощины и поляны, заросшие кустарником и усеянные валунами. А озера, горные речки, топкие болота? Да нас пожгут там, пока мы будем танцевать среди всей этой мерзости…

Вспомнив тот разговор, Мокрецов глубоко вздохнул: «Ломай теперь голову. Все равно ведь погонят брать ее! Не меня, так другого…»

– Командира батальона на НП! – услышал он голос.

Через минуту зашуршали камешки, и в окопчик, подняв облако пыли, соскользнул ординарец Мокрецова Василий Ерохин.

– Товарищ капитан! Вас того… начальство понаехало, требують на НП!

Ординарец вытер тыльной стороной ладони взмокшее лицо, оставляя на нем грязные разводы. Пилотка у него съехала на затылок, но запыленная форма сидела на нем как влитая.

Мокрецов месяц назад сразу приметил этого смышленого, хоть и малообразованного паренька среди нового пополнения. Заметил и взял его к себе ординарцем. Взял и не ошибся, хоть и злился поначалу от его назойливости. Уж очень опекать любит! Не успеешь проснуться, как он ему уже харчи горячие под нос ставит, разносолы всякие, и где он только добывал их?

– Что за начальство? Откуда? – спросил комбат ординарца, поглядывая на капитана Архипова.

Но контрразведчику, похоже, и дела не было до его забот, он лишь сосредоточенно вглядывался вдаль, прижав к глазам бинокль.

– Так что за начальство? – повторил комбат.

– Полковник какой-то да начальник Особого отдела дивизии, а с ними и капитан из дивизионной разведки и еще…

– Особый отдел, говоришь?..

Мокрецов еще раз взглянул на Архипова, но тот был невозмутим. И тогда Мокрецов тронул Архипова за локоть:

– Кхе… товарищ капитан, вы как? Со мной, на НП или…

Контрразведчик наконец оторвался от бинокля.

– На НП, говоришь? А мне-то зачем?! – искренне удивился Архипов. – Иди, комбат! И не дрейфь, все будет в ажуре!

– А я и не дрейфлю, чего мне дрейфить… – пробормотал Мокрецов. – Ну что же, пошли, Василий.

Они выбрались из окопа и тут же плюхнулись на горячие камни – протарахтела очередь и над головами просвистели пули.

«Крупнокалиберным садит, сволочь…»

– А ну, давай – перебежками! За мной! – Мокрецов вскочил и бросился к гряде валунов.

Ординарец не отставал.

«…два, три, четыре…»

– Ложись!!! – Они едва успели нырнуть на землю.

Вжик! Вжик! Вжик! Немецкий пулеметчик патронов не жалел, но это был его запоздалый акт. Выпрямившись за каменной грядой во весь рост, Мокрецов и ординарец, отряхнувшись от пыли, поспешили к батальонному НП.

– А ты чего такой веселый? – заметил комбат улыбающуюся физиономию ординарца.

– Да так, письмо от мамани получил!

– Да? Что пишет? – спросил комбат, а у самого заныло сердце. Он расстался с женой в первый же день войны, с тех пор от нее ни слуху.

– …я ее ругаю, а она нет, опять за свое! – уйдя с головой в свои грустные мысли, комбат пропустил ответ ординарца.

– Извини, ты о чем?

– Так о мамане я! Представляете, говорит, сон ей несколько ночей подряд снился – камни вокруг, деревья, цветы, а вместо земли – вода! Прямо как у нас здесь?! Так вот. Захотелось ей напиться, наклонилась она к воде, а из воды в отражении, значит, не себя, а меня видит! Вот чудная-то?! Я ей – это суеверие все. Бабушкины сказки! Ведь правда, товарищ капитан? А она – нет, плохой сон, и все тут. А как узнала, что вы меня к себе взяли, так сразу и успокоилась. Но опять двадцать пять! Говорит, это Господь услыхал ее молитвы! Переживает…

– А отец у тебя где? Братья, сестры?

– Не-а! Один я у нее… – Василий шел, жестикулируя. Курносый светлоглазый паренек с совсем еще детскими ямочками на щеках.

– Ты это… – не нашелся сразу что сказать комбат. – Смотри голову свою под пули не подставляй! А то живо писарем в полк отправлю!

– Не надо писарем, товарищ комбат! Я с таким трудом нашего военкома уговорил…

Под хлипким навесом из жердин, сгрудившись, стояли с биноклями в руках старшие офицеры. Подполковника Осинцева, начальника Особого отдела дивизии, комбат знал еще с момента своего появления в дивизии, а вот полковник был ему незнаком.

– Долго ходите, комбат! – сделал ему замечание командир полка майор Белых, тоже, видимо, не ожидавший нагрянувшего начальства.

Незнакомый полковник оборвал его:

– Представьте нас, майор!

– Слушаюсь! Капитан Мокрецов Иван Андриянович, командир 3-го батальона. А это – начальник Особого отдела 14-й армии полковник Николай Николаевич Клочев!

– Иван Андриянович… – сказал Клочев, и у комбата появилось на душе нехорошее предчувствие, не просто так по имени-отчеству к нему начальник армейской контрразведки обращается. – Доложите, пожалуйста, что у вас с этой высотой, – полковник Клочев кивнул на гору, занятую немцами.

«Ну, вот! Теперь ясно, откуда вежливость родом. То-то и капитан Архипов с утра в батальоне маячит…»

Комбат потупился, разглядывая свои пыльные сапоги, затем перевел взгляд на командира полка. У того на скулах напряглись желваки.

– Что же вы молчите, капитан?!

Комбат поднял голову и взглянул на начальника Особого отдела армии:

– Я считаю, товарищ полковник, что приказ я выполнить не смогу! Только людей зазря положу…

– Не понял, какой приказ?! В чем дело, майор? – Полковник недоуменно посмотрел на комполка.

Тот побагровел:

– Разрешите, товарищ полковник? – спросил он и сразу обратился к Мокрецову: – Ты, комбат, говори, да не завирайся! Высоту он не возьмет!!! Приказ отдан?! И ни тебе его обсуждать…

– Погодите, майор! Какой приказ?! Вы что, высоту брать хотите?! – Брови начальника Особого отдела армии совершили воистину длинный путь и остановились почти на лбу.

– Так точно! Вчера вечером в двадцать один ноль-ноль начальник штаба дивизии подписал приказ на контратаку силами третьего батальона и приданного ему…

– Кто автор приказа?!

– Так… – комполка замялся: я… автор. Так фрицев же там горстка…

– Ну вот, еще один Наполеон! Значит, так, майор! Сегодня получите другой приказ, а пока все мероприятия по контратаке прекратить. И не высовываться. Где солдаты ходили, пусть там и ходят, где жгли костры, там пускай и жгут – ничего в системе вашего «хозяйства» не менять. Вы все поняли?

– Так точно! Понял… – растерявшийся комполка сник, а уловив ехидный взгляд Мокрецова, зло сжал скулы.

Полковник Клочев подозвал к себе комбата:

– Капитан! Вот вам вопросик: если бы вы были с «той стороны», то где бы на участке вашего батальона вы попытались проникнуть в наш тыл группой, скажем… э-э… из десяти-пятнадцати человек?

Мокрецов шагнул к стереотрубе и довольно скоро нашел то, что хотел.

– Здесь, товарищ полковник!

Полковник снял фуражку, прильнул к окулярам и долго осматривал указанное комбатом место.

«Надо же! Архипов-то как в воду глядел! Ай да Архипыч, ай да голова…»

Но вслух полковник ничего не сказал и надел фуражку.

– Давно на кадровой, комбат?

– С училища, с тридцать седьмого года, товарищ полковник. Но на батальоне я недавно, я ж до госпиталя погранзаставой командовал…

– Тем более молодец! Теперь поведайте нам, что бы вы предприняли, получив сведения о намерении противника проникнуть в тыл в указанном вами месте?

Комбат расслабился. Он любил говорить о том, чем хорошо владел.

– Там у меня пулеметное гнездо. Два человека. Меняю каждые четыре часа.

– Ну-ну… Связь с ними имеется?

– Никак нет! Связисты провод не выделяют, нет его в полку. Но я на ночь отправляю к ним человека для связи.

– Хорошо, капитан! Все время будьте начеку! И имейте в виду – ничего не менять в вашем хозяйстве! Ни-че-го! За вами ОТТУДА постоянно ведется наблюдение. Есть информация, что не сегодня-завтра «гости» к нам пожалуют – так пусть идут. Вы только момент перехода не прозевайте!

Мокрецов прошел по траншее десяток шагов и за поворотом увидел своего ординарца.

– Вот что, Васька! К вечеру пойдешь к разливу, скажешь Бекбутову, чтобы были настороже! Сам останешься на посту для связи. Я потом всех вместе вас сменю…

Василий скрытно подходил к пулеметчикам. И был уже почти рядом с ними, но пароль у него никто не потребовал.

«Спят, что ли?!» Ребяческая мысль мелькнула в голове и настолько завладела им, что Василий разулся, перекинул сапоги через плечо и крадучись подкрался к скрытой на берегу пулеметной ячейке. Веселая удаль заполнила его беззаботную душу. Он был готов закричать: «Хенде хох!» Но, увидев пулеметчиков, опечаленно вздохнул. Пулеметчики не спали, а, опершись о бруствер, блаженно смотрели вдаль.

Расстроившись, что не удастся разыграть товарищей, он присел под валун и начал наматывать портянку. А обувшись, привстал, взглянул на берег и… оцепенел. По самой кромке берега, шагах в десяти – перед самым носом у пулеметчиков мелькали большие тени. Люди в пятнистых балахонах, с тюками на плечах и оружием бесшумно, словно привидения, проплывали перед постом наблюдения.

«Немцы!!! – Закусив губу, Василий смотрел на пулеметчиков. – Чего же они медлят! Пора…»

Но бойцы не реагировали на немцев. Они безмятежно разглядывали даль, словно перед ними проплывали бестелесные существа. Василий снял с плеча автомат и привстал из-за валуна. Он и догадываться не мог, что две пары глаз наблюдают за ним. Только Василий снял предохранитель, как что-то блеснуло сбоку, и он лишь успел повернуть голову, как его сердце полоснуло раскаленной иглой. Свет померк в его глазах, и он начал заваливаться на бок. Уже мертвого его подхватили чьи-то сильные руки.

– Fertig! – произнес кто-то по-немецки, затем выдернул финку из груди безжизненного тела и поволок его к воде.

За ним из-за валуна проследовал странный человек с раскосыми глазами на плоском тибетском лице. Из-под ворота маскхалата выглядывал оранжевый воротничок монашеского одеяния. Он дождался, пока не пройдет замыкающий группы, подошел к русским пулеметчикам, с интересом вгляделся в их лица и затем, плавно взмахнув рукой, что-то монотонно пробормотал. Пулеметчики уронили головы на бруствер и захрапели в крепком сне.

Через полтора часа сменные с трудом их растолкали. А разбудив, из коллективного чувства решили не выдавать их комбату. Только под утро комбат, привыкший к неусыпному бдению рядом своего ординарца, встревожился из-за его отсутствия.

Поиски на позициях ничего не дали, и тогда комбат, холодея от предчувствия, немедля связался с Особым отделом дивизии. Спустя еще полчаса, передав батальон своему начштаба, Мокрецов возглавил прочесывание тылов дивизии.

А тело ординарца лишь спустя два дня обнаружит старшина медицинской службы Ольга Ухватова. Она пойдет за водой за мысок, недоступный для немецких снайперов, и окунет котелок в воду. А когда наклонится, чтобы и самой напиться, то увидит из воды безжизненный взгляд мертвого Василия Ерохина.

Криком раненой птицы отзовется эхо. И в тот же миг забьется голубь на далекой Вологодчине в окно Евдокии Ерохиной, и кольнет ее сердце предчувствием беды…