Текст книги "Память ангелов (сборник)"

Королевские пельмени

Денис был не плохой мужик, вот только с буквой «ф» не дружил, всё норовил перед ней «Х» вструмить, а известно доподлинно, что люди с таким произношением всегда становятся помкомвзводами. Может это масонская ложа такая? Не стал и он исключением, а стал старшиной роты у нас, морских кадетов. В науках сильно не преуспевал, но упорство и должность позволяли ему надеяться, что он получит долгожданный диплом пусть и со средним баллом ровно три. Было ему двадцать пять лет и мы, пришедшие в училище со школьной скамьи, считали его старпером. И вот наш «старикан» взял и женился. Да, блин, на девочке на пару лет младше нас. Гордился старичок своей женой и иначе как «королевой» её не называл. Ну, королева и королева.

Однажды заскучали мы в славном городе Владивостоке, а, по сему, купили несколько бутылочек вина с гордой вывеской трёх семёрок, сели на лавочку и прикидываем как достойно и с комфортом их опорожнить. Тут откуда не возьмись Дениска объявляется, грустный такой. Русское сердце отходчиво и, хоть и был он старшиной, а вошли мы в угнетённое состояние его духа и предложили разделить нашу семёрочную радость.

И он, хоть и старшина, молвит человеческим голосом: «Чо, мы на улице? Пошли ко мне, моя королева нас накормит».

Как тут отказать? По дороге зашли в магазин, прикупили несколько пачек пельменей и притопали в гости. Жена у него и вправду была красавица – ни прибавить, ни отнять! Всё при ней и встретила приветливо.

Старшинка – плитку на стол, на неё кастрюлю с водой ставит, солит водичку, вилку в розетку втыкает, а его королева, хлопс, наши пельмени в холодную воду.

Мы, блин, аж сердцем зашлись! Те пельмени и в кипятке бы расползлись с превеликим удовольствием, а вот так, с сырой водичкой.

Да, больше мне таких пельменей есть не доводилось! Ложками мы ЭТО закусывали, благо вино классное было, три семёрки, под него, что угодно съесть можно, даже королевские пельмени.

2008 г.

Медь в голосе

Накатило, подвалило! Два дня отдыха плюсовались ещё с двумя «солидарности трудящихся всех стран». Четверо суток! Почти отпуск. «Домой поеду, гад я буду!» – начищая башмаки думал Серега. Морские кадеты разлетались из общаги, что альбатросы от опостылевших волн. Но… вдруг, откуда не возьмись однокурсник Колян нарисовался.

«Выручай, Серый! Вот таких двух подруг подцепил! Напарник нужен!»

«Я домой еду, вон Паниковского возьми, он всегда готов».

«Серый, мне некогда шутить, там такие девочки, они на это чмо и не взглянут»

«Опять как в прошлый раз? Я, блин, твоим мед. институтом сыт по горло! Спирт из банки с заспиртованными…. Ой, блин, сейчас опять вырвет!»

«Да ты, чо? Это настоящие эстетки, леди! Филфак универа, четвёртый курс! Через год будут балбесам Тургенева впаривать!»

«Колян, я, конечно, могу ошибаться, но лингвисты хуже медиков».

«Ложь, Серый, враки это! Я тебе зуб даю – леди!»

«Ну, смотри, если опять спирт с кишками…»

«Какой спирт? Вот пару „противотанковых“ прибомбим и вперёд».

«А хватит две?»

«Не хватит – доберём! Я знал, что ты настоящий друг! У меня дача свободная нарисовалась, родители в гости подались, отдохнём культурно!»

Рассвет наглыми полосками тонких лучей проникал через допотопные шторы. Ломило виски от серии «противотанковых» семёрочных портвешков. В ушах ещё бухала музыка кассетника. Рядом мирно сопела леди и будущий светоч отечественного литературоведения Светик.

Серёга сел на край дивана, потер виски, потянулся за разбросанной на полу формой.

«Ты куда, милый?» – на плечо легла рука, тонкая рука филолога.

«Ну, всё девочки, родители должны через пару часиков приехать. Серёга вас проводит до города, а я тут марафет наведу»

«Коля, а когда к нам?» – Ленуся обижено скрючила губки.

«К вечеру, к вечеру, вы Серого опекайте, а я тут всё утрясу и подъеду».

Электричка бойко постукивала колёсиками по стыкам. За окном проплывал залив Петра Великого, гудела голова, слегка тошнило, а Светик и Ленуся обсуждали реферат по великому пролетарскому писателю Горькому.

«Медь в голосе? Что это?»

Серёга поморщился и бросил своё веское мужское слово в бесполезный женский лепет: «Это когда человек зло говорит, нотки такие звенящие…»

Дамы уставились на него так, вроде заговорил Медный Всадник.

Коктейль с шампанским и мороженное поправили здоровье, Владивосток бурлил, шумел и веселился, радуясь всемирной солидарности всех трудящихся масс. Потом в опустевшей общаге «дуги», продолжили праздник, поджидая Колю.

А утром чёрт принёс злого декана, что начал шмыгать по комнатам.

К шутам всё собачим, поёживаясь от утреннего тумана, думал Серый, топая в родную «бурсу», пожевал по дороге в буфете вокзала, пропустил кружечку пивка в уютном «Зелёном попугае» и завалился спать в родной и милой «роте».

Дневальный растолкал энергично и несколько грубо: «К телефону иди!»

На другом конце провода Колян: «Серый, отдохнул? Давай шнуром ко мне, я тут таких девочек снял!»

«Опять леди?»

«А то! Серый, это не универ, эти вообще золото! Настоящие мадонны! Торговый факультет ДВИСТа!»

Серёга провёл рукой по заросшей скуле, достал из тумбочки бритву. Предстояла встреча с настоящими мадоннами!

2009 г.

Тулуп для пушки

Эту историю или байку (как Вам будет угодно) я услышал много лет назад, когда курсантом училища торгового флота приобщался к своей военной специальности подводника. Не скажу, что «служба» нас сильно тяготила, во-первых, мы были уже на шестом курсе и любой самый упёртый «старик» годился нам в сынки, да и вряд ли кто из самых отпетых «дедов» не помнил, что жизнь не заканчивается в казарме, а погулять спокойно в увольнении по Владивостоку после ссоры с кадетами ДВВИМУ будет потом проблематично.

Офицеры же, в силу того, что подводники люди очень и очень демократичные, рассудительные и умные относились к нам как к неизбежному злу и здраво полагали, что если зло неистребимо, то лучше его отодвинуть от себя подальше. По этой причине просьбы съездить к больной бабуле или на свадьбу к королю Таиланда находили понимание в душах и умах наших командиров. Они жили своей, а мы своей, параллельными жизнями и наши параллели, не в пример геометрии Лобачевского, не пересекались.

Надо отдать должное и нам – мы ни разу не подвели этих замечательных людей, так как твёрдо помнили постулат дедушки Ленина, что свобода есть осознанная необходимость. Ну, а во-вторых, я попал служить в бригаду лодок, которая накрепко приросла к пирсам Дальзавода.

Ремонт, особенно в Военно-Морском флоте, вещь обстоятельная и неспешная, Некоторые срочники начинали и заканчивали службу, так и не испив двести грамм водички из глубин морских.

Так вот на этом самом прекрасном заводе я и услышал историю про тулуп и пушку. И если какой-нибудь зануда поймает меня на некоторый фантастических, с точки зрения материализма, фактах, то отвечу, что жизнь без вранья просто невозможна и преподносит иногда фортели и позаковырестей.

Стояла в этом Дальзаводе на модернизации довольно старая субмарина, а уж если ремонт – вещь обстоятельная по времени, то модернизация – это несколько ремонтов плюс ещё уйма времени.

Вы, очевидно, знаете, что лодки в войну имели на палубе по одной или две пушки, но пришло новое время, изменилась стратегия и тактика подводной войны и господин Устав запретил атаку из надводного положения. А раз запрещён надводный бой, значить нет нужды и в пушках и, как один из пунктов модернизации, значился демонтаж этих самых пушек и сдача их на склад.

Уж не знаю, как там у проклятых капиталистов сегодня, а при социализме в судоремонте была сдельная оплата труда. Сколько рабочий настучит молотком – столько получай. Только что-то не очень этот самый рабочий этим самым молотком стучал. Много настучишь – норму поднимут и начальников за перерасход зарплаты взгреют. Вот и стучит означенный рабочий своим молоточком звонко, но не шибко, что бы и норму не подняли и мастер премию получил, этак чуток выше ста процентов стучит, на доли процентов выше.

Пришла такая бригада и на нашу подлодку, попыхтели газовыми горелками, постучали знаменитыми молотками, короче, открутили пушку, а тут как раз и эти самые доли процентов рожу наглую выставляют. Покурили ребята для порядка и пошабашили до следующего раза. Солнышко весеннее пригревает, травка на травку…

Короче весна она и есть весна!

Рядом часовой с карабином и в тулупе от супостата боевой корабль бережёт. Жарко краснофлотцу в таком облачении, а не моги, терпи. То ли жара допекла, то ли боец не до конца в святость Устава поверил, но снял он тулуп и повесил на открученную пушку.

Что уж он рядом с этой пушкой делал, но умудрился спихнуть её прямо с борта в тёмную пучину бухты Золотой Рог. Ограждения там нет, борт покатый и низкий, вообщем только три пузыря, да и те смешно маленькие, пустила пушка и исчезла под водой, а вместе с ней и тулупчик. Матросик туда, сюда, да и прикусил язычок Вахту сдал с одним карабином, а тулуп, в силу приятной и тёплой погоды, из внимания начальников выпал.

Утром пришла бригада выгружать пушку, чертыхнулась, что мастера не знают реальных дел, и ушла, Мастер пришёл, отметил в книжке, что пушка выгружена и ушёл. И все успокоились аж до глубокой осени.

Птички на юг улетели, листочки с деревьев осыпались, дождики сменились на «белых мух», Устав потребовал одеть часового, а одевать не во что. Командир клизму старпому, тот «дракону», а боцман давай трясти бойцов – кто казённый тулуп продал. И хоть порядка на военно-морском флоте не более чем в колхозе, но бумаги пишут исправно – нашли, кто последним тулуп получал и первым его никому не передал. Раскололся моряк. Старпом за бутылку «шила» привлёк водолазов, достали тулуп, а с ним, заодно, и пушку. Только вот она ещё долго бесхозной на пирсе стояла. Оказывается эта пушка давно снята, отвезена на склад, а затем списана по акту, где уйма подписей уважаемых людей стоит, и разрезана на лом. И наряды на все работы оформлены. Чин чинарём!

Не верите?

Съездите во Владивосток на Дальзавод, возможно та пушка до сего дня на пирсе мёрзнет без тулупа.

2008 г.

Я – финн! Потомственный моряк

Лето на берегу катилось в желтизну осеннего леса, уставшее от зноя солнце ленилось, как прежде, подниматься высоко и вечером торопилось отправляться спать за морской горизонт. Календарь безжалостно съедал остатки нашей чудесном морской практики. Ещё месяц и опять.

Рота, подъём! Занятия, зачёты, экзамены, наряды, зануда старшина с крайны Союза и червонец стипендии в месяц.

А тут! Отдельная каюта, завораживающие своей новизной порты Японии, Канады, США, Великий Океан, и карманы топырятся от наших и заморских денег и лёгкий холодок в душе от свалившегося на голову счастья и безбрежных надежд и мечтаний. Океан в душе – огромный и спокойный!

Старпом был краток: «Ну, что, кадеты, практики вашей осталось чуть больше месяца, а наш рейс продлится, в лучшем случае, два, два с половиной. Так что спишем вас, хотя жаль, „кадры“ устроят куда-нибудь на „короткое плечо“ и к началу учёбы будете в училище»

Пожал нам руки, отдал документы и мы потопали собирать шмутки. Через пару часов, на рейдовом катере, мы шли к пирсу Петропавловска-Камчатского, а наш красавец теплоход, снявшись с якоря, взял курс на Японию. Вообще мы – трое курсантов четвёртого курса ДВВИМУ, знали, что второй круг Япония – Канада – США сделать не успеем, но надеялись списаться в Джепении, а там «пассажиром» во Владик. Увы!

Огромный пассажирский пароход «Советский Союз», на котором нам предстояло вернуться домой уже был в порту, мы получили каюту и весело провели два дня до отхода в этом чудесном городе. Деньги приятно тяготили карман, а молодость, упакованная в заморские шмотки, рвалась на подвиги, но…. всё обошлось. Ещё четыре дня покуролесили с девчонками на переходе и, прибыв в родной Владик, отправились в кадры. Карманы уже не оттягивались приятным грузом заработанных денег.

Новое судно получили почти сразу, опять вместе, рейсы на Японию. Годится! Господи, радость улетучилась, когда мы его увидели. Старое корыто водоизмещением около двух тысяч тонн. Но это было не последнее разочарование. На трапе нас встретил старпом! И какой!

«Тойва Вильгельмович Роут» – важно произнёс странный мужичок предпенсионного возраста, одетый в ещё более странный военный китель без погон. В военный – значить именно военный. Такие я видел в кино про войну и, возможно, не про последнюю войну.

Чиф, как нам показалось, выдержал паузу и, с непривычным акцентом, продолжил: «Я – финн! Потомственный моряк!»

Опа! Теперь ясно, что приличная пауза между фразами была непроизвольной. Уж так говорят эти горячие прибалтийские парни.

Он усадил нас на диван в своей маленькой каюте и положил на стол журнал по технике безопасности. Мой кореш Серёга потянулся в карман за пижонской импортной ручкой, дабы мы могли поставить подписи о пройденном инструктаже, но, обычная в таких случаях молниеносная рутина, затянулась на полтора часа серьёзного экзамена. Мы загрустили. На прощание, делая паузы после каждого слова «финн» произнес: «В наше время мы за шесть месяцев изучали столько же… Да что там, столько же, больше, чем вы за шесть лет!»

Всё стало на свои места Ихтиозавр из Суоми когда-то закончил полугодовые курсы «Выстрел» и дополз в суровые годы кадрового голода до старпома. Дальше, при любом раскладе, ему не светило ничего. Капитанские эполеты он мог примерить только во сне, а тут мы, почти коллеги, зримое воплощение наглого молодняка, которые скоро получат большой диплом и обойдут его на повороте.

Нас расфасовали по трём вахтам, мне повезло, я попал к третьему помощнику, свежеиспеченному выпускнику «серёдки», что был моложе меня. Ему, к слову, тоже ничего не светило в будущем. Торговый флот тогда кичливо избавлялся от комсостава без высшего образования.

Рейс до Японии – самое простое путешествие, но надо сказать, очень выгодное финансово. За один советский рубль тогда давали четыреста йен, а это приличные туфли или бутыль ихней водки в полтора литра. Сколько теперь надо российских рублей на одну йену?

Да шут с неё, с экономикой, поговорим о романтике.

Старпом мелко досаждал нашему самолюбию, но мы – люди бывалые и быстро адаптировались к этим пустякам. Досаждал он не только нам, но и моему молодому начальнику по вахте. Согласно Устава досаждал. И тот его люто любил и страстно ненавидел.

Чиф был человек любознательный и постоянно учил английский язык, вернее тоненькую книжку для матросов – команды рулевому. Прочтёт и медленно с паузами на чистейшем заморском языке повторяет: «Стаборд тен».

И аж глаза прикроет от удовольствия и собственной значимости.

Топаем мы значить по Внутреннему Японскому морю – есть такая большая, загаженная до последней степени безобразия, морская лужа между Японскими островами и направляемся в один маленький порт. Взяли лоцмана на борт, что должен довести нас до якорной стоянки. Вахта «третьего». Я – на руле стою, этакий манипулятор кнопочный, что рулевой машиной управляет, «третий» место определяет, счисление ведёт, япошка-лоцман, старичок сухенький, семенит туда-сюда, ну и все боссы тут – капитан и старпом. Видимо от присутствия заморского гостя, но из чифа знания так и попёрли во все стороны. Стоит рядом с лоцманом и его команды мне переводит. Японцы вообще мастера в английском, хотя понять кое-что можно.

Лоцман: «Стаборд тен!»

Чиф: «Право десять», а я за старпомом: «Право десять!» и жму на кнопочку.

Так и идём. Темно, тихо, тепло. От серы и всякой другой японской гадости дышать нечем. Красота, как про йены вспомнишь!

Капитан на крыле, опёрся на отбойник подбородком, замечтался видать. Классный мужик! Иванников Семён Карпович. «Третий» в штурманской на карте точки лепит. Короче все при деле. И вдруг в это мирное течение устоявшейся жизни врывается новый элемент. Этот потомок самураев произносит странные для финна слова: «Ван шот бласт!» Ну, понятно, самурай просит гудок дать, один и короткий, а шеф мой до этой темы видать еще не дошёл по программе. Я стою, на репетир гирокомпаса внимательно смотрю, в чужие дела ни гу-гу. «Третий» из штурманской физию выставил и ехидную улыбочку стереть не может, капитан на крыле мечтает, не слышит мелочей бытия. Все при деле. А япошка, хоть и самурай, а нервный попался, не ниндзя. «Ван шот бласт!» – срывающимся голоском.

Чиф бинокль к глазам и вперёд смотрит. Адмирал! Финн! Лоцман его за рукав дёргает и опять своё: «Ван шот бласт!»

Жаль мне самурая стало, да и в гостях у них всё ж. Говорю: «Тойва Вильгельмович, он гудок просит дать».

Не со зла я не всё перевёл. Так по небрежности и от сильнейшего нервного волнения. Тойва обрадовался и повис на рычаге гудка. Не меньше полминуты воздух травил. Самурай из жёлтого белым стал.

Орёт благим матом: «Шот! Шот!».

Я чифу опять: «Короткий просит лоцман».

Ну, Тойва не растерялся и следом ещё коротыша дал. Лоцман воздуху хлебнул и к капитану на крыло полетел, на грешную воду его из полёта мечты возвращать.

Да, если кто не знает, то в гудки на флоте не просто гудят, а со смыслом. Действие обозначают – поворот, хода изменения и прочие членодвижения. А вот что наш «потомственный моряк» просигналил, я не знаю. Видать, он прав был, больше они за шесть месяцев изучали, чем мы за шесть лет.

2009 г.

Био-люди

Милый, я достала билеты на последнее супер-извращение, что привезли в Париж эти дикари – русские!

Театр драматический, где играют настоящие био-люди, без микрочипов и трансплантатов, говорят своими голосами, двигаются по сцене с помощью своих собственных ног и ни один не имеет ни одной батареи!

Ты представляешь, они привезли с собой из этой дикой страны продукты питания! Мясо, хлеб, овощи! Эти недочеловеки до сих пор едят капусту, огурцы и тому подобное, что растёт на земле!

Да, самое главное – они размножаются сами! Знаешь как? Ой, мне даже стыдно тебе об этом говорить.

Правила посещения таких шоу требуют единообразную форму одежды, я тебе, да и себе, прикупила кое-что, посмотри. Грудь, мускулы зубы, глаза, уши, волосы. Милый, ну куда ты одеваешь это на головной цилиндр? Это – женское и одевается на другой предмет. Почему нос с двумя шариками? Это не нос и это носят под брюками. Зачем? Я тебе потом объясню, родной. А как тебе моя грудь? Никак? Да…. Ладно, одевайся сам, если что не так, робот-лакей поправит, я уже ввела в него новую программу. Я позвоню подруге из другой комнаты, чтобы тебя не отвлекать.

Алло, милашка, ты не забыла разрядить батарею своему чмо? Да, чтобы он вырубился во втором акте. Я уже всё сделала! Ой, эти русские такая прелесть, хоть и едят мясо, но зато…хи-хи. Ну, ладно, до встречи в био-театре!

2009 г.

Вольф Мессинг. Еврейская сказка

«Вот тебе журнал, здесь, на пяти страницах, замечательная статья про гипнотизёра Мессинга, прочитай, законспектируй и сделаешь доклад перед ребятами» – классная открыла солидной толщины фолиант советской периодики, показала нужное место и пошла в учительскую.

Чёрт возьми! Так влететь! Я сунул журнал в спортивную сумку, что заменяла мне портфель, закинул её через левое плечо и потопал домой. Вечером положил первоисточник на стол и начал читать. Господи! Сплошные чудеса! Бедный мальчик в страшной послевоенной Германии, голодный, с тоненькой шейкой едет в поезде без билета, спрятался под лавкой, а тут откормленный наглый немецкий контролёр вытягивает его на свет божий, мальчонка хватает с пола смятую бумажонку и протягивает немцу, очевидно будущему фашисту, тот смотрит на бумажку, пробивает её компостером, улыбается и спрашивает бедного мальчика почему он едет под лавкой. И тут Вольфа осеняет, что он мессия и гипнотизёр!

А потом его по приказу самого Гитлера посадили в самую страшную тюрьму Германии, но Мессинг скучил в кулак всю свою волю и силой внушения заставил всех охранников собраться у него в камере, закрыл их там и был таков. Далее пробел в историческом повествовании и потом ещё куча чудес, которые под силу только Творцу.

А потом.

А потом я, захлёбываясь, делал доклад перед одноклассниками, а они, раскрыв рты, слушали меня, А потом.

А потом в наш город с концертом приехал сам Вольф Мессинг! И я пошёл на его концерт.

Худой, сгорбленный старичок с редкими длинными седыми волосёнками на голове, весь трясущийся. Чёрный костюм с широкими и, явно, короткими брюками, огромные чёрные блестящие туфли с сильно загнутыми, как у Хатабыча, вверх носками. На сцене столик, стул и пышных форм брюнетка, по возрасту, очевидно, очень поздний ребёнок гипнотизёра, но это его жена. Старичок сидел, безучастно глядя в зал и свесив набок головку, а дама долго рассказывала про былые подвиги Вольфа. Мне было скучно, т. к. мы с ней, очевидно, читали одну и туже статью в журнале.

Минут через сорок дама сказала, что великий Мессинг сегодня не будет выступать, как гипнотизёр, а покажет своё искусство телепата. Он будет угадывать наши мысли! Я сразу стал думать о сборе лома и Первом Секретаре ЦК КПСС, гоня все другие смешливые помыслы.

Но все оказалось проще. Мессинг удалился за кулисы, его жена осталась на сцене, а в зале, у какого-то зрителя был спрятан какай-то предмет. Потом появился Мессинг, его жена завязала ему глаза и он, держа её за руку, с завязанными глазами(!) спустился в зал и силой своего таланта точно нашёл предмет. Ну, не совсем точно, но нашёл.

А жена ему ничего не говорила, а просто держала его за руку. Талант!

Все хлопали, а я очень напряженно следил за гипнотизёром, когда он, подойдя к лесенке на сцену, долго раскачивался на своих ножках-шарнирах, а потом АП и, когда тело в очередной раз пошло вверх, засеменил ножками по ступенькам и оказался на сцене.

Мне было страшно, что он сорвётся и упадёт. И ещё было жаль сгоревшую на моих глазах сказку про великого Мессинга. Хотя…. это выступление сильно меня изменило – я стал скептиком и перестал верить всему, что написано и сказано. Как не верю теперь в гениальность «Чёрного квадрата» и реальность теории относительности и многое из того, что слышу и вижу по «ящику».

Но это уже несколько другая сказка, хотя, возможно, из той же книжки.

2008 г.