Текст книги "Ликвидация Докхантера"

Глава пятая

Аркадий Яковлевич Филлимон дрожал от испуга, словно его только что из проруби за шиворот вытащили. Решительный вид Иващенко сильно его пугал. Какие слова говорил себе в этот момент Аркадий Яковлевич, можно было только догадываться.

– Ну что, говоришь, будешь рассказывать… Тогда не тяни время, валяй, рассказывай. Итак, слушаю тебя, урод.

– С чего начинать? – покорно и с дрожью в голосе спросил Филлимон.

– С самого начала. Как тебя собака укусила. Когда и как это произошло? Только давай так договоримся, чтобы не получилось: я выпрыгнул из окна седьмого этажа, а потом передумал… Сразу – до конца и честно. Говори. Как дело было?

– Обычно. Я тогда домой возвращался. Машину на стоянку поставил, пешком через дворы шел. Мужчина я крупный, ко мне обычно хулиганы не пристают. А тут парни какие-то из соседнего дома. С двумя собаками гуляли. Одна овчарка. Вторая… Такая… Аристократка с длинным носом. Охотничья, кажется, хотя я в собаках мало понимаю. Так вот, я вдруг услышал, как хозяин овчарки прошептал: «Ф-а-с-с-с…» Специально на меня натравливал. У меня же слух абсолютный. Я любой шепот слышу.

– Знал, наверное, на кого травит, – оценил Виктор Юрьевич. – Я лично не могу против этого возразить… Хотя твоих действий не понимаю. Стрелять нужно было в хозяина, а не в собаку. Ладно, продолжай.

– Наверное, знал, – внезапно согласился Аркадий Яковлевич. – Мне и Алексей так сказал… Он на себе это испытал.

– Кто такой Алексей и что он на себе испытал? – спросил Иващенко, предчувствуя, что сейчас может получить важный ответ.

– Мой друг. Мой близкий друг. Он сказал, что казаки платят всяким собачникам, чтобы они наших людей собаками травили… Об этом в ЛБГТ давно уже поговаривают. Очень многих людей собаки покусали. Он, между прочим, сам тоже стал жертвой нападения.

– И он тоже? Очень приятно это слышать. Хорошо. Если это инициатива казаков, я вполне такую инициативу одобряю, хотя мало этому верю. Дальше рассказывай.

– Его укусила как раз та собака, в которую я стрелял. Только тогда, в день укуса, с собаками гуляла женщина, а не мужчина.

– И женщина натравила на него собаку?

– Да, женщины нас не любят еще больше, чем мужчины. Как и мы их. Взаимная неприязнь. Алексей слышал, как она команду отдавала. У него тоже слух абсолютный. Он – великий музыкант, лучший скрипач страны. А если бы собака укусила его за пальцы? Он не смог бы к струнам прикоснуться. Страна потеряла бы такого музыканта!

– Найдутся, надеюсь, люди, которые ему пальцы обломают. Вместе с руками. Мне пока некогда, к сожалению. С тобой еще вопрос решить надо. Значит, конкретно эта собака?

– Да. Он мне ее даже показал. Там две собаки серого цвета, а одна рыжая. Вот рыжая его и укусила.

– А ты что же? Почему стрелял не он, а ты? По логике ты должен был в овчарку стрелять.

– Он не решился, а я решился. – В голосе Аркадия Яковлевича послышались даже нотки гордости. – И выстрелил. Правда, долго пришлось ждать оформления лицензии на травматическое оружие. Потом пистолет по своей руке искал. Потом два дня в лесу, как в тире, тренировался, по стволам стрелял. А потом поехал и…

– Мне вопрос повторить? Почему ты стрелял не в овчарку, которая тебя укусила, а в ирландского волкодава?

– Мне за друга обидно стало. И он попросил, чтобы не повторилось. Иначе, сказал, домой идти боится. Он неподалеку живет, часто этих собак видит.

– Ладно. Это твоя версия, как я понимаю, для следствия. Следствие этим может и удовлетворится, если им лень будет копать глубже или если следователь собак не понимает. Ирландский волкодав – собака охотничья, она давно уже отучена нападать на людей. Нападает только тогда, когда защищает хозяина или себя. Значит, утверждения твоего лживого Алексея могут удовлетворить только такого дурака, как ты, или очень ленивого следователя. Меня же интересует причастность к твоему выстрелу Докхантера.

– Там так получилось. Я сначала от возмущения вызвался отомстить за Алексея, а потом, когда подумал, тоже засомневался. Все-таки выстрел в городе, пусть даже и из травматического пистолета… Тогда Алексей меня уговаривать стал. И пообещал от имени своего хорошего знакомого организовать для моей концертной бригады, которую я сам подготовлю и соберу, гастрольный тур по Америке. Причем не только по США, но и по Канаде, и по Мексике. Алексей сам недавно из Америки вернулся и там познакомился с этим импресарио. Он с ним по телефону общался. Тот тоже за Алексея переживал, боялся, что подобное может повториться и что за пальцы могут укусить. Алексей про меня рассказал, так и возник разговор с обещанием.

– Что за импресарио? – переспросил Виктор Юрьевич.

– Метью Хантер, доктор искусствоведения. Докхантер, вы сказали, кстати, Алексей так же его зовет. Или просто Док.

– Ну, милый мой, влип ты вместе со своим Алексеем в неприятную историю, – на глубоком выдохе сообщил Иващенко.

– Что-то не так? – забеспокоился Филлимон.

Сам же Иващенко чуть было не сказал, что Докхантер не импресарио, а полковник ЦРУ, и не доктор искусствоведения, а доктор психологии, практикующий жуткую магию вуду. Но что представлял собой Алексей и что его связывало с полковником Хантером, было неизвестно, поэтому Виктор Юрьевич вовремя удержался.

– Время подойдет узнаешь. Но неприятности у тебя будут большие. Обещаю. Хотя я и подозреваю, что ты стал просто игрушкой в руках своего Алексея, который ловко тебя использовал. Подставлял по большому счету под серьезные действия. Ты видел на нем укус? Действительно, его собака кусала? Он тебе показывал?

– Нет, – растерянно ответил Аркадий Яковлевич, – не показывал.

– Подозреваю, что укуса никакого не было, в принципе. Но это не самое главное. Втравив тебя в эту историю, твой напарник рассчитывал, подозреваю, что тебя просто застрелит владелец собаки. Как специалист, могу сказать точно, что попасть в тебя было легче, чем в колесо движущейся машины. Но он попал в колесо. А мог бы и в тебя, как рассчитывал, думаю, Алексей. Где-то ты перешел ему дорогу, и серьезно. Таким образом, исходя из происшествия, считаю, что твоя жизнь по-прежнему под угрозой. И даже под большей угрозой, потому что ты не знаешь, откуда ждать удара.

– Но Алексей сам нанял мне охрану. Я ему доверился больше, чем любой другой охране, которую мог бы нанять и сам.

– Если он нанял, он же всегда имеет возможность и снять охрану по своему усмотрению. В нужный ему момент. Для того, я думаю, он и подсуетился.

– Я подозревал… Я чувствовал, что здесь что-то не так, – скрипнул зубами Филлимон. – Слишком уж он был настойчив. Он вообще сильно изменился после поездки в Америку. И что теперь? Мне и спать нельзя? Следует ждать очередного гостя с «царской водкой»? Не подскажете, он прибудет тоже через окно?

– Скорее всего, въедет к тебе в палату на танке, с отделением киллеров на броне. Мне безразлична твоя судьба, могу тебе это гарантировать.

– И как мне себя теперь вести?

– Как вел, так и веди. Это не мои проблемы, – отрезал Иващенко. – Может быть, сумею помочь, если наши интересы будут синхронны. Для этого мне нужны все данные на Алексея.

– Что значит, все данные? Все данные на него, наверное, только в ФСБ есть. Да и то наверняка не все.

– Адрес, номер телефона, адрес электронной почты. Это для начала.

Филлимон продиктовал в том порядке, в котором Иващенко и запросил, и Виктор Юрьевич, поправив в ухе наушник, включил микрофон:

– Егор Петрович, слышишь меня?

– Слышу, Виктор Юрьевич.

– Ты где?

– В машине сижу. Редьку страхую. А он тебя.

– Запоминай данные. Можешь приступать сразу. По своему профилю. – И Иващенко продиктовал то, что только что сообщил ему клиент.

Неожиданно на связь вышел командир группы «волкодавов».

– Внимание всем! – сказал Лесничий сурово. – Странная ситуация… Выход за стандарт… Мне не нравится.

– Что там? – шепотом спросил Редкозуб из своей палаты. – Наши омоновцы зашевелились? Так они под присмотром Величко. Он их никуда не отпустит.

– Ты что, думаешь, что я на машине к вам на этаж заехал?

– Ну, может, попросили подняться.

– Я в ментовской форме, из машины вообще не выхожу.

Командир был среди тех «волкодавов», которые изображали из себя компанию пьяных полицейских и незадолго до этого связали местную службу охраны. Наряд полиции, что прибыл в приемный покой по вызову, охранников уже отпустил, но Лесничий оставался на посту и страховал товарищей, непосредственно занятых в главных действиях.

– Тут три странных типа идут торопливо к приемному покою. Все трое в бронежилетах. Перед входом, вижу, надели медицинские маски-повязки. Не думаю, что гриппа испугались, пугливыми ребята не выглядят. Нагло идут. Как на пьянку! Вошли… Внимание! Звон стекла. Пуля из окна приемного покоя вылетела через окно. Угодила в стену соседнего здания почти надо мной. Что-то там произошло. Всем проявлять предельную осторожность. Не хватало нам здесь поиметь потери. Боюсь, они движутся по одному с нашим адресу. Виктор Юрьевич, тебя это в первую очередь касается. Суматоха, ты свободен?

– Я с ноутбука выполняю просьбу Виктора Юрьевича. Уже нашел данные. И до его трубки добрался. Я нашел способ разговоры прослушивать. Надеюсь, ГРУ простит меня, но я сумел подключиться к их спутнику.

– Понял. Кравченко, за мной! Глянем, что в приемном покое. Просто так даже там не часто стреляют. Если что, дальше двинем…

Два старших лейтенанта полиции сначала прислушались, что происходит за дверью рядом с торцом здания, потом, выставив вперед пистолеты, распахнули ее. За дверью лежал большой толстый человек в форме охранника. «Волкодавы» узнали его в лицо, потому что сами недавно надевали ему на руки наручники, хотя узнать охранника было сложно. Пуля, войдя через затылок, снесла ему верхнюю часть лица. Но заметный старый шрам на нижней губе и подбородке послужил опознавательным знаком. «Волкодавы» даже наклоняться над убитым не стали, чтобы прощупать пульс. С остатками головы, как правило, живут не дольше нескольких долей секунды. Дверь в приемное отделение раскрылась от толчка. Врач лежал на кушетке. Он, похоже, спал, не снимая очков. И получил пулю во сне, не успев сообразить, с какой стати в него кто-то стреляет. Медсестра лежала на полу под окном. Она, похоже, хотела со страха сквозь стекло пролететь, но вместо нее это сделала пуля. А вторая ее остановила, пробив тело со спины в области сердца. Но стреляли, видимо, не специалисты или люди, просто наслышанные о «контрольном выстреле». «Контрольный выстрел» требуется непрофессионалу, чтобы завершить неудачно проведенное дело. Медсестру, вероятно, уже мертвую, дострелили выстрелом в затылок.

Это уже становилось серьезным поворотом событий. Тройное убийство непричастных к делу людей уже само по себе говорило, что убийцы и дальше не планируют ни перед чем и ни перед кем останавливаться. Идут по трупам. Более того, в опасную ситуацию мог попасть заместитель командира боевой группы «волкодавов» и два его товарища, которые просто не смогут не вмешаться. Это само по себе уже требовало принятия кардинальных мер. Хотя с какой стати может возникнуть опасность для Иващенко, было непонятно. Просматривался единственный вариант: кто-то со стороны, может быть, из окна какого-то дома, видел, как Виктор Юрьевич проникал в коммерческую палату через окно. И это был не простой нечаянный наблюдатель. Нечаянный вызвал бы полицию, а это кто-то, замешанный в деле, – специально выставленный наблюдатель. Причем в деле достаточно крутом. Методы применялись откровенно бандитские. И против таких методов требовалось работать откровенно жестко. Сергей Ильич дал предупреждение в микрофон:

– Всем внимание! Они прорвались. Внизу оставили три трупа. Стреляют, видимо, без предупреждения. Выясняем, куда двинулись.

Кравченко уже прошел вперед, туда, где виднелись двери трех лифтов, и призывно поднял руку, сделав движение ладонью в сторону своей головы. Даже имея связь внутри группы, «волкодавы» порой по привычке выполняли визуальные команды руками, как делали это раньше, в армии. Этот знак на языке спецназа говорил: «Ко мне!» Лесничий неслышно подбежал. В ночное время кнопка горела только на одном из лифтов. И табло над входом показывало, как поднимается лифт, высвечивая цифры этажей.

– Пятый этаж… – прокомментировал в микрофон Лесничий. – Без остановки. Шестой… Дальше… Величко! Редкозуб!

– Готовы к встрече, – сообщил голос Величко. – Редкозуб в палате, я в конце коридора в туалете. Можем атаковать с двух направлений.

– У них пистолеты. Осторожно, – снова предупредил командир, помня, что его офицеры безоружные и без бронежилетов. Даже Иващенко бронежилет снял и пистолета при себе не имеет. Хотя, кажется, вооружился ножом. – Седьмой этаж. Они выходят.

– Вижу их… – сообщил Величко. – Я из темноты смотрю. Меня не видят. Редкозуб, ты только раньше времени не высовывайся. Я контролирую их, сообщу тебе, когда понадобишься.

– Я готов к встрече, – сердито проговорил Иващенко.

Лесничий и сам не посоветовал бы бандитам злить Виктора Юрьевича, но у него не было с ними связи…

Глава шестая

Все-таки усталость сказалась и на таком «железном» человеке, как полковник Хантер. Ему смена часового пояса давалась всегда легче, чем другим, но и его силы не были беспредельными.

Первое письмо из тех, что необходимо было написать, не требовало больших умственных усилий. Оно по большому счету было и не письмом вовсе, а просто записанными в колонки цифровыми пятизначными группами, выбранными наугад. На всякий случай он исписал половину страницы стандартного формата А1. И даже не утомился от такой работы. Второе письмо было сложнее, текст требовал умственного напряжения и сосредоточенности. Им следовало поставить на место посла, поскольку контроль за группой ЦРУ сводился, видимо, все же к его личности. Если нет, то тоже ничего страшного.

В первой части письма профессор просто расписал ситуацию с системами слежения в комнатах, отведенных его группе. А вот вторая часть как раз и требовала вдумчивости и аккуратности и заставила профессора продумывать каждое предложение. В ней Хантер только сообщал якобы своему командованию или еще кому-то, что пока еще не имел возможности приступить к плотному контролю за эффективностью в деятельности «объекта».

Сам объект не назывался ни по имени, ни по должности. Но, чтобы посол понял, о ком идет речь, полковник очень корректно и аккуратно, без сгущения красок, попытался дать намек. Хантер написал, что посетил дом, где «объект» живет пока один, оставив семью в Америке, и от одиночества злоупотребляет хорошим вином. Других данных на «объект» пока собрать не удалось, но это только вопрос времени. Здесь всегда можно отговориться. Мало ли какой дом мог посетить полковник. Он никому не обязан докладывать свои передвижения.

Третья часть письма была самой серьезной и требовала еще большей аккуратности, потому что любая чрезмерно смелая фраза могла бы выдать его и вызвать резкое обострение. Хантер написал, что за неимением конкретных данных вопрос об отзыве или о ликвидации «объекта» обсуждать пока рано. Наверное, это было самым ценным и серьезным во всем послании. Если посол вздумает поднять скандал по поводу предстоящей возможной «ликвидации», то ему придется признаться, что он устроил слежку за группой ЦРУ. А сам Хантер вполне может сказать, что такого письма никому не отправлял. И проверка это покажет. Ведь даже адрес, по которому отправится письмо, вскоре уже не будет существовать. Кроме того, имя посла в письме не упоминается.

Когда Хантер уже дописывал письмо, с которым ему все же пришлось повозиться, чтобы сделать текст таким, каким требовалось, глаза начали слипаться. Как психолог, профессор хорошо знал, что входит в состояние «альфа-сна», когда еще не спишь, но уже не бодрствуешь. И знал, что в этом состоянии порой в голову «накатывают» самые правильные мысли. И такая мысль пришла. Самая простая и оттого почти гениальная. Не стоило искать сложности там, где их не существовало. Сумеют в посольстве или не сумеют расшифровать отправленный текст с дезинформацией для них, неизвестно. Но, чтобы его прочитали, достаточно набрать его на одном из компьютеров, находящемся под контролем. Сообразив это, Докхантер позвонил и вызвал к себе в комнату Пола Кампильо, чтобы тот выполнил задуманное.

– Десять минут, Док… Терпит время? Мне еще десять минут надо. Я тут по вашему поручению уже забрался в глубокие дебри, потом снова туда попасть незаметно будет трудно. Сейчас копирую прохождение постороннего хакера.

– Что за хакер? – не понял полковник.

– Русский хакер, надо полагать, судя по сфере его интересов. Хотя гарантию национальной принадлежности я дать не могу. Работает он с клавиатурой на английском раскладе. Но он забрался в данные человека, за компьютером и трубкой которого вы поручили мне проследить. Этот… Продюсер…

– Понял. Когда это было? – забеспокоился полковник. – По времени… Когда продюсера контролировали?

– Его не контролировали. Его изучали. Все его контакты. Это было позавчера и вчера. Все контакты за достаточно продолжительный период.

– Понял. Это очень важно. И хорошо, что ты сумел это найти. Сразу данные неси, как только будет… Просмотри заодно другие интересы того же компьютера. Куда он забирался, чем интересовался. Это важно. Любой пустяк может быть важным.

– Обязательно… Я все фиксирую. Каждый его шаг. Как закончу, сразу к вам. Ждите. Но сам компьютер хакера я смогу проконтролировать только тогда, когда он снова будет работать. Кроме того, он тоже может меня определить. И тогда уже неизвестно будет, кто сумеет провести первый удар. Это как поединок двух равных по силам боксеров. Результат предсказать невозможно.

– Я понял. Отставить мое второе задание. В поединок не вступай. Сделай главное. Потом посмотрим. Обговорим варианты.

Полковник задумался. Действия уже начались, и в них требовалось удачно вписаться. Главное, не упустить момент, хотя определить его пока невозможно. Следовало сначала просмотреть данные Пола и только потом начинать строить планы.

Негромкий стук в дверь оторвал профессора от его мыслей. Пришел, как и ожидалось, Пол Санта-Крус Кампильо.

– Сначала мой вопрос… – заговорил полковник, едва Пол успел сесть на стул. – Вот два текста, о которых мы говорили. Я тут подумал, что его даже шифровать не требуется. Просто набери текст на том компьютере, что подключен напрямую к контролю. Они читать, надеюсь, умеют…

– Я тоже об этом же подумал, – согласился Кампильо.

– А теперь докладывай…

– Я стал проверять трубку и компьютер того парня, на которого вы, Док, указали. И сразу наткнулся на следы копирования. Хакер по-своему остроумный, но не слишком, как мне сначала показалось, умелый. Не обучен следы за собой подтирать. Или просто посчитал ненужным это сделать. Не думал о возможности контроля с моей стороны. Правда, мне еще кое-что не понравилось…

– Что?

– Помимо того хакера данными продюсера интересовались еще трое. С трех разных компьютеров. Если бы с одного, я бы подумал, что первый просто сменил машину, в другой кабинет перешел. Но манера работы была совсем другая. Мне показалось, это другие люди.

– Извини, Пол, я не привык оперировать такими понятиями, как «мне показалось».

– В данном случае я не могу сказать более точно. Могу только сказать, что у всех четырех компьютеров разные IP-адреса. Причем у двух динамические, у двух стационарные.

– Мне это ни о чем не говорит. Я, с твоего разрешения, прочитаю, что ты записал для меня.

Полковник вытащил из тонких волосатых пальцев Кампильо листок бумаги и сразу начал читать. Закончив чтение, он вытащил трубку и набрал номер.

Не отвечали долго. Наконец сонный голос отозвался:

– Алло, слушаю, кто это?

– Я вас разбудил, друг мой Алекс?

– Да, Док. У нас уже глубокая ночь…

– Я понимаю. У нас тоже уже ночь. Я сейчас не так и далеко от вас.

– Вы в Москве?

– Нет. Я не планирую туда наведываться, по крайней мере в ближайшие часы. Но я недалеко. И звоню не для того, чтобы спросить вас о самочувствии.

– Я понимаю. Догадываюсь…

– Прекрасно. Вы, Алекс, обычно хорошо меня понимаете. Надеюсь, вы правильно поняли и один из предыдущих разговоров. Хотя, помнится, изначально вы были против активных действий, и мне потребовалось убеждать вас в необходимости таковых. Вы понимаете, о чем я веду речь?

– Конечно, Док. Я помню тот разговор.

– Этого мало. Мне нужно, чтобы вы выполнили мои указания.

– Я все сделал, как вы просили.

– Я не просил, я приказывал, Алекс. Пора вам изучить более точную формулировку. Это определяет наши дальнейшие отношения. Несмотря на мою обычную мягкость в разговоре, я никогда не прошу. Я приказываю. И ваша «грин карта»[16]16
  «Грин карта» – «зеленая карта». Документ, подтверждающий оформление вида на жительство для неграждан США, постоянно проживающих в США, дающий право на трудоустройство.


[Закрыть] зависит от этого напрямую. Она, кстати, уже оформлена и ждет момента, когда хозяин переедет жить в США. Для получения необходимо только завершить начатое. – Это было сказано намеренно жестким тоном, чтобы Алекс сумел оценить высокую цену оказанных ему услуг.

– Я понял, Док. И все сделал, как мы с вами обговаривали.

– Прекрасно! Группа готова к действию?

– Как только я позвоню. Им собраться – дело нескольких минут. Живут в соседних домах.

– Отдавай приказ. Звони…

– Когда начинать?

– Немедленно…

– Я понял.

– И сам, кстати, с ними поезжай. Не вместе, а только следом. Не как контролер – это людей порой обижает, а просто как страховка. Ты со стороны проконтролируй. Как войдут, как выйдут, кто будет за ними наблюдать. И сразу расплатись. Такие люди обычно любят, чтобы с ними сразу расплачивались. Не скупись. Хорошо заплатишь – в следующий раз, когда понадобятся, они пойдут за тобой с радостью.

– У палаты охрана, Док.

– Я помню. Сам охрану оплачивал через свой фонд. Объясни этим парням, как поступать с охраной. Свидетелей не оставлять. Напомни: чем больше трупов, тем лучше, и пообещай по пятьсот баксов за каждый труп. Потом мне позвонишь, скажешь, я переведу тебе на карточку всю сумму вместе с твоим гонораром и позабочусь о том, чтобы шум в прессе поднялся. Статьи для Интернета уже готовы. Выставить их – только кнопку на клавиатуре нажать. А уж они свое дело сделают. Направят по нужному следу. Это проверенный вариант.

– Понял. Все. Я работаю. Время терять не буду. Я уже нашел номер, сейчас буду звонить.

– Звони. А я твоего звонка жду. – И полковник отключился от разговора.

Закрыв дверь за Полом, Докхантер прилег на кровать, не раздеваясь, и положил на тумбочку свою трубку, чтобы иметь возможность ответить на звонок Алекса сразу, как только тот выйдет на связь. Беседа с Полом Санта-Крус Кампильо, потом разговор с Алексом – все это потребовало от полковника значительной траты эмоционального заряда, поэтому он заснул сразу, хотя спал беспокойно. Разбудил его звонок Алекса.

– Слушаю тебя, Скрипач…

В документах при разработке операции Алекс проходил под этим псевдонимом, хотя псевдоним был плохим. Он связан с профессией, а это недопустимо в разведке. Но Докхантер не собирался и дальше сотрудничать со скрипачом, значит, псевдоним был временным.

– Док, извините, если разбудил вас. У нас что-то не в порядке… – у Алекса был откровенно испуганный голос.

– Поспать мне нынешней ночью, видимо, так и не дадут. Докладывай, что случилось…

– Они вошли в приемный покой. Главный вход ночью всегда закрыт, там не пройти. Я наблюдал из машины. Послышался звон стекла, но окно не разбилось. Я потом посмотрел – в окне дыра от пули. Вошли все трое в медицинских масках. Это они сами придумали, я их так не инструктировал. Но сразу после звона стекла из двух разных машин, что стояли неподалеку, выскочили двое полицейских и ринулись туда же, в приемный покой. Оба с пистолетами. Как будто ждали, когда мои парни появятся. Я попытался позвонить, но они трубки с собой не взяли…

– Короче, Алекс… Короче докладывай… И быстрее…

Но говорить быстрее Алексу, видимо, не давало недостаточное знание английского языка и собственный заметный испуг.

– Я сидел в машине, не зная, что предпринять, когда неподалеку от меня из окна седьмого этажа прямо через стекло вылетел человек. Я подумал, что мои парни выбросили Филлимона, подбежал, присмотрелся, а это один из моих парней. Видимо, Филлимон его выбросил. Он человек крупный, сильный. Или те полицейские, что в больницу побежали, постарались. Я не знал, как себя вести… Страшно испугался, сел в машину и сразу уехал. Вот сейчас к своему дому подъехал и думаю, что мне делать. Док, посоветуйте… Мою трубку определят по биллингу. Поймут, что я рядом был и мог все увидеть. Начнут таскать, допрашивать… Как мне быть?

Да, отдать в руки ФСБ еще и этого парня, причем не самого крепкого морально, готового расплакаться на допросе и в результате «расколоться» – это было бы полным провалом операции. Но опыт позволил полковнику сразу найти выход.

– Алекс, вот что, звони в полицию. Расскажи, что видел. Сознайся, что испугался и уехал.

– Я бы уже позвонил. Я думал об этом, Док. Но… Но… Меня спросят, что я там делал. Я не знаю, что ответить. А они обязательно спросят.

– Проще простого, Алекс, – хмыкнул в трубку Хантер. – Ты подозревал, что твой любовник тебе изменяет, и решил провести ночь под окном его палаты. Наблюдал, не загорится ли там свет… Охрану официально нанимал не ты, и она не пропустила бы тебя к Филлимону. Поэтому ты решил наблюдать из машины… Понял? Звони! И не забудь покраснеть, когда будешь про свои отношения с продюсером рассказывать. Полиция в вашей стране к таким историям не привыкла, будут слушать раскрыв рты и носы от тебя воротить начнут. Ты не обращай внимания…