Текст книги "Наказание по закону гор"

Глава пятая

Взвод под командованием старшего сержанта Сметанина уже загрузился в машину. Майор Росгвардии кивнул мне на прощание и торопливо ушел догонять своих бойцов.

По правде говоря, мне было бы очень даже интересно посмотреть новый механизированный участок стрельбища, по крайней мере узнать, как он функционирует, но я не хотел заставлять взвод ждать себя. Да и не пригласил меня никто.

Кроме того, сами росгвардейцы могли бы понять мое любопытство неправильно, подумать, что я хочу оценить их навыки стрельбы. А уж в том, что оценка моя будет критической, я нисколько не сомневался. Объективно говоря, школы стрельбы у нас с ними разного уровня. Наших солдат обучают лучшие армейские специалисты, а их – тот офицер, которого командование назначит. Оно запросто может поставить на это место любого человека, свободного от других дел. Даже если он, посмею допустить, никогда в жизни не стрелял, не имеет не только боевого опыта, но и теоретической подготовки, без которой тут тоже не обойтись.

Потому я прошел к грузовику, сел на свое место и приказал водителю ехать в казарму.

Едва мы въехали в ворота военного городка, как мне на сотовый телефон позвонил начальник отрядного оперативного отдела капитан Редькин.

– Артем Борисович, ты как, свободен в данный момент? Зайти можешь? – осведомился он.

– Возвращаюсь со взводом с учебных стрельб. Уже въехали в городок. Буду через пять минут, товарищ капитан.

– Давай, я жду.

Водитель посматривал на меня. Мол, не прикажете ли притормозить прямо сейчас, товарищ старший лейтенант? Но я не останавливал машину до самой казармы. Там дал команду старшему сержанту Сметанину вести взвод в расположение и заняться чисткой оружия, отпустил машину, а сам пешком направился в штаб.

Оперативный отдел находился на втором этаже, куда я поднялся, шагая через две ступени. После стука в дверь и традиционного приглашения я вошел в кабинет. Там сидели три офицера-оперативника. Каждый из них смотрел на свой монитор.

– Присаживайся, Артем Борисович, – заявил капитан Редькин, показал на стул рядом со своим столом и продолжил: – Командир дал нам на проработку действий только сутки. У тебя мысли какие-то появились?

– Пока всерьез ничего не обдумывал. Только на ходу, в кабине грузовика.

– И что тебе грузовик подсказал? Или ты с самим водителем советовался?

– Грузовик настоятельно рекомендовал мне дождаться сообщения о возможности использования беспилотников. Без разведданных в горы лучше не соваться. Это я по своему опыту отлично знаю. Измучаешь людей и никого не найдешь. А бандиты тем временем могут на любое село напасть.

– Могут и на взвод засаду выставить, – из-за стола под окном подсказал капитан Чохашвили. – В этом тоже очень мало приятного.

– Это был бы лучший для нас вариант, – не согласился я. – Такой ход событий означал бы, что бандиты сконцентрировали все свои силы в одном месте. Там их и можно уничтожить.

– Довольно самоуверенное заявление, – сказал Чохашвили и покачал головой. – Засады делать они обучены. Как правило, после первого бандитского удара федеральные подразделения теряют боеспособность процентов на сорок. Дальнейший ход боя зависит уже от командира и от уровня подготовки самого подразделения. Бывает, что мы уничтожаем бандитов, хотя и со своими значительными потерями. В другой раз именно бандиты оказываются победителями.

– Вот именно! – заявил я. – Итог боя зависит от командира подразделения и от уровня подготовки его солдат. Командир обязан видеть любое опасное место, где можно устроить засаду. Он должен принять превентивные меры, обеспечивающие безопасность личного состава.

– Какие именно меры? – спросил капитан Чохашвили.

Он всегда был только штабным офицером. Сразу после училища попал в оперативный отдел, умел хорошо просчитывать все теоретические варианты развития тех или иных событий, но ничего не знал про реальную ударную силу взвода спецназа, не мог оценить уровень его подготовки так, как это делали мы, линейные офицеры. Поэтому капитан Чохашвили не представлял, что я в состоянии сделать в засаде и против таковой.

– Например, при входе в ущелье хорошенько обстрелять из крупнокалиберного пулемета все кусты и пространство под скалами. Пулемет «Корд» у меня во взводе имеется. Есть даже великолепный, я бы сказал, пулеметчик. Он из «Корда» не только со станка стреляет, но даже и с пояса. А это доступно одному человеку из тысячи.

Мой пулеметчик рядовой контрактной службы Юра Веселов и в самом деле имел мощные и сильные, что называется, железные руки. Они позволяли ему справиться с тяжелым пулеметом и с его жесточайшей отдачей без видимых усилий.

Но моя похвала пулеметчику капитана Чохашвили не впечатлила.

– А если они на самом верху засаду устроят? В том месте, которое недоступно для штурма? – не унимался капитан, не знающий элементарных принципов передвижения наземных подразделений.

– А на этот случай у меня во взводе есть три снайпера с винтовками, имеющими тепловизионный прицел. Пусть бандиты сидят где угодно, в низинах или на скалах. При этом их тела выделяют тепло. Нагретый воздух имеет характерную способность подниматься вверх, и прицел это определит. Мне останется только вызвать авиацию. Ее атака окажется роковой для бандитов, забравшихся на скалы и угодивших в ловушку. Влезть туда не просто. Еще сложнее быстро спуститься. При атаке с воздуха такой номер мало у кого получается. Бандиты это знают. Поэтому, находясь в здравом уме, на высокие скалы ни за что не полезут. Они тоже понимают, что нашей вертушке до них лететь недолго.

Чохашвили только плечами пожал. Мол, я остаюсь при своем мнении, но позволяю и вам сохранить свое.

В моей практике за три командировки на Северный Кавказа уже дважды случалась такая беда. Мой взвод попадал в бандитскую засаду.

В один из этих случаев мы умышленно дали знать банде, что идем, ожидали встретить засаду. Перед тем как соваться в ущелье, я приказал солдатам как следует рассмотреть густые кусты, стоявшие в нескольких десятках метров перед входом в теснину. Да, бандиты засели именно там. Их показали нам тепловизоры прицелов снайперских винтовок и мой бинокль, тоже снабженный такой премудростью.

У нас был крупнокалиберный пулемет «Корд». Мы выставляли его на станину на виду у бандитов. Но они, видимо, не сразу сообразили, что техника позволила нам засечь их, и уйти не спешили.

Да и уходить им было некуда. Бежать они могли только в ущелье. Но до входа в него оставалось семьдесят метров открытого, прекрасно простреливаемого пространства.

Тем не менее часть из них имела возможность спастись. Наш тяжелый станковый пулемет еще не был готов к бою. Бандитам надо было немедленно подниматься сразу в трех местах и стремительно мчаться в ущелье.

Однако время они протянули, сразу не побежали. Да еще и гордость, видимо, помешала им это сделать. По нам они не стреляли, чтобы не выдать себя раньше времени.

Они побежали только тогда, когда тяжеленные пули калибра двенадцать и семь десятых миллиметра стали выкашивать кусты вместе с ними. Каждая такая пуля способна была свалить двух, а иногда и трех бандитов. Но было уже поздно.

С ближайшей к нам группой было покончено сразу. Вторая вроде бы имела возможность залечь за камни, которые прятались среди кустов. Но они были невелики и не спасали бандитов. Пули просто раскалывали эти самые камни.

Три бандита все же попытались убежать в ущелье, но снайперы спецназа ГРУ на такой дистанции стреляют без единого промаха. Тем более что у двух снайперов винтовки были того же калибра, что и пулемет. Более того, они тоже носили название «Корд» и раненых не оставляли. При попадании пули, выпущенной из такой вот винтовки, допустим, в грудь, тело противника просто разрывается на две части. Никакой бронежилет не в состоянии сохранить жизнь, спасти от этой пули.

Третья группа была уничтожена точно так же, как и первая.

Да, в тот раз я совершенно правильно просчитал ситуацию. Это должен уметь делать каждый командир взвода или роты.

Эти вот три группы бандитов встали именно так не только потому, что хотели скрыться в кустах. Здесь хватало и других зарослей. Наши противники заняли такую позицию потому, что она отрезала нам выход из ущелья. Их задача состояла в том, чтобы запустить нас в теснину и не позволить выйти оттуда.

А почему мы должны были выходить? Этот момент я тоже легко просчитал после определения общего количества бандитов, сидевших в засаде и погибших.

Впереди, в ущелье, нас ждала другая засада, в которой находилось больше половины банды. На них мы, по замыслу главаря этих негодяев, и должны были нарваться. После этого мои бойцы наверняка попытались бы отступить и нарвались бы на убийственный расстрел, производимый едва ли не в упор, с семидесяти метров.

Но теперь, после уничтожения трех групп, основная засада была предупреждена об опасности. Бандиты никак не могли не услышать грохота очередей нашего крупнокалиберного пулемета. Я ожидал, что они попытаются выйти нам навстречу и принять бой. Но ничего подобного не произошло. Наши противники явно избегали открытой схватки.

Я выставил к повороту ущелья снайперов, которые тут же отметились тремя точными выстрелами.

Потом один из них доложил мне, тогда еще лейтенанту:

– Командир, засада наверху сидит, на скалах по обеим стенам прохода.

– Продолжать наблюдение! – приказал я. – В длительную перестрелку не вступать, постоянно менять позицию!

Это естественное правило снайперы знали и без меня. Все трое были опытными бойцамиконтрактниками, и мое приказание оказалось лишним.

Сам же я связался со штабом и доложил ситуацию.

– Что тебе сейчас нужно? – спросил начальник штаба.

– Только несколько залпов с вертолета. Этого вполне хватит.

– «Ка‐52» полчаса назад прибыл. Но у него свое дело не завершено. Поэтому он отстреляется только по пути, к вам заглянет и сразу отправится на помощь разведроте. Там заварушка серьезная идет. Без авиации тяжко.

– Думаю, что этого вполне хватит, – согласился я. – У «Аллигатора» удары тяжелые, мало не покажется.

Я оказался прав. Огневой поддержки с воздуха нам и в самом деле вполне хватило.

Вертолетом командовал опытный офицер. Одну сторону ущелья он накрыл неуправляемыми ракетными снарядами. Мы даже увидели, как во все стороны разлетались с высоты тела бандитов.

Потом «Ка‐52» пролетел чуть дальше и быстро вернулся обратно. Командир экипажа хорошенько все рассмотрел и ударил бронебойными противотанковыми ракетами под основание скал, висящих на стене хребта. Трех этих штуковин вполне хватило на то, чтобы скалы обрушились. Бандиты свалились с высоты и были засыпаны камнями.

Этот прием давно уже стал фирменным у наших вертолетчиков. Они применяли противотанковые ракеты именно для разбития скал. Ведь танков, как и иной бронетехники, у бандитов в наличии, слава богу, не имелось.

Представляю, как матерились парни из следственного комитета, которых мы вызвали на место событий, когда выкапывали тела бандитов для опознания и идентификации. Они часто просили нас помочь им это делать. Обычно я так и поступал, но в тот раз мне вместе со взводом предстояло выдвигаться вдоль отрога. Поэтому я с удовольствием позволил следственной бригаде таскать камни самостоятельно, решил, что им иногда полезно заняться физическим трудом.

Естественно, рассказывать обо всем этом капитану Чохашвили я не стал. Такие люди, как он, часто принимают подобные истории за хвастовство. Я не испытываю ни малейшей склонности к нему, поэтому предпочитаю молчать.

Второй случай оказался неожиданным для нас. Тогда мы передвигались по горной щебеночной дороге на трех боевых машинах пехоты. Я, как командиру и положено, ехал на головной, вместе с солдатами первого отделения моего взвода, сидел сверху, на броне.

В ту пору БМП еще не были оснащены тепловизорами. Смотреть же всю дорогу вперед в прицел снайперской винтовки или в бинокль из-за сильной тряски было невозможно. Ведь при этом следует еще и как-то за что-то держаться, чтобы не свалиться с брони на обочину дороги.

Тепловизор не всегда, но довольно часто позволяет определить взрывное устройство, заложенное впереди. Особенно если оно дистанционно-управляемого действия и принимает, скажем, радиосигнал. Тогда аккумуляторы, размещенные в нем, выделяют тепло, и умный прибор видит их. Но в тот раз, повторяю, на БМП тепловизора не было.

Самодельный фугасный заряд взорвался под нашей машиной. Должен сказать, что мне чертовски повезло. Я слетел, но не рухнул в пропасть, которая находилась справа от дороги. Я кувыркнулся в воздухе, сумел сгруппироваться и вполне удачно приземлился за корпусом БМП, поврежденной взрывом. Конечно, я упал, но отделался царапинами и ссадинами.

Я тут же вскочил, занял позицию за броней БМП и увидел слева от дороги расщелину, очертаниями похожую на букву «Л». Из нее цепочкой, один за другим выбегали бандиты.

Это действие оказалось их грубой, поистине роковой ошибкой. Расщелина была слишком узка для того, чтобы всей банде удалось выскочить к дороге сразу. Наши противники не учли уровень боевой подготовки солдат спецназа ГРУ. Они надеялись, что какое-то время после взрыва мы будем пребывать в растерянности и панике.

Не на таковских нарвались! Мои солдаты были подготовлены отлично. Сразу после взрыва они рассыпались рядом со мной, позади БМП, залегли среди камней, громоздившихся у обочины. Парни тут же начали хладнокровно и планомерно расстреливать бандитов. Те один за другим валились на землю еще до того, как успевали занять боевые позиции.

У боевой машины пехоты пострадала только гусеница. Она не могла передвигаться, но оставалась вполне боеспособной. Оператор-наводчик повернул башню. Скорострельная тридцатимиллиметровая пушка вместе со спаренным пулеметом начали бить прямо в расщелину, не позволяя никому оттуда высунуться.

Две другие БМП объехали нас и выдвинулись чуть вперед. Бойцов на броне и внутри уже не было. Они спрыгнули на ходу и заняли позиции рядом с товарищами из первого отделения.

Боевые машины пехоты остановились прямо напротив расщелины. В нее густо полетели пулеметные очереди и снаряды. Даже при том, что такие расщелины редко имеют прямой профиль, рикошеты все равно должны были достать многих бандитов, если не всех поголовно.

А тут еще я поймал вопросительный взгляд своего огнеметчика и дал ему отмашку. Парень совершенно правильно меня понял, заспешил к расщелине и послал в нее термобарическую гранату.

Волна пламени и дыма вернулась назад так стремительно, что мне стало понятно – расщелина непродолжительная. Все живое, что там находилось, от бандитов до крыс, тараканов и пауков, должно было моментально изжариться. А потом, видимо, в результате изменения давления, что характерно для последствий использования термобарического заряда в замкнутом пространстве, произошел обвал, и расщелину просто завалило.

Но живых там не могло никого остаться и без этого. С бандитской засадой было покончено.

В этот раз взрыв фугаса помимо повреждения БМП нанес еще две легкие контузии моим солдатам. Но это были сущие пустяки. Ребята даже сами отказались от госпитализации.

Только командир отделения сержант Соловьев при падении с БМП после взрыва сломал руку. С гипсом он ходил после этого всего неделю вместо положенных трех. Через семь суток он его снял, чтобы тот не мешал руку разрабатывать.

Парень служит со мной до сих пор, командует тем же первым отделением. Про тот перелом он давно забыл и даже является одним из лучших спецов по рукопашному бою. Бьет так, словно рука у него по-прежнему в гипсе.

Но и это я тоже не стал рассказывать капитану Чохашвили. У каждого из нас свои заботы. Но когда дело доходит до совмещения проблем, мы с ним должны стараться выработать правильную линию поведения. Только в таком случае можно рассчитывать на успешное завершение всего нашего общего дела.

Я повернулся вместе со стулом к капитану Редькину и осведомился:

– А что будет делать Росгвардия? Майор Помидоров что-то об этих ребятах, помнится, говорил. Надеюсь, они обойдутся без глупостей наподобие прочесывания ущелий?

– Ну их, – буркнул Редькин и махнул рукой. – Об этих умниках можно и не вспоминать. Ловушку задумали. Смешную, откровенно говоря. Я считаю это дело простым баловством. Не клюнут бандиты на их наживку. Если даже и среагируют, то Росгвардия только людей потеряет. Этим дело и закончится. А вот что касается беспилотников, то обещают не только собственные запускать для сбора данных, но и тебе во взвод пару штук вместе с операторами выделить. Примешь на свой баланс? Операторы, понятное дело, вояки совершенно никакие. Но ты не разрешай им лезть туда, где пули летают. Тогда, может быть, и польза от них, от живых, будет.

Я уже однажды, еще в первой своей командировке сюда, имел дело с беспилотниками, поэтому обрадовался от всей души. Мне было известно, насколько они эффективны в хороших руках.

– А какие именно выделяют?

– Только разведчики вертолетного типа. Проблема лишь в том, что твоему взводу придется с собой дизельный генератор таскать для подзарядки аккумуляторов к беспилотникам и горючее к генератору.

– Это не страшно. Генератор, надеюсь, на колесах?

– Они разные бывают. Не знаю уж, какой тебе выделят. Не с меня спрашивай. Не вини, если что не так выйдет, как ты рассчитываешь. Сам будешь на складе выбирать.

– У меня, товарищ капитан, есть одна хорошая привычка.

– Какая же?

– Если что-то не так идет, я в этом всегда только себя виню.

Сутки прошли незаметно. Я проводил с солдатами взвода плановые занятия по расписанию, которое сам же и составил. Здесь, в сводном отряде, в отличие от батальона, учебный процесс вообще не предусматривается. Поэтому план не требуется уточнять и заверять у начальника штаба. И потому он был достаточно вольным.

При этом я учитывал приказ командира отряда собраться ровно через сутки после первой встречи в его кабинете. На это время я назначил занятия, которые мог провести старший сержант Сметанин.

Я отправил взвод, возглавляемый им, в конец полосы разведчика. Там располагался самодельный тренажер-скалодром.

Могу пояснить, что полосой разведчика у нас называется обычная армейская полоса препятствий, только удлиненная и усложненная в несколько раз. Все препоны и рогатки на ней сплошь и рядом придумываются и разрабатываются самими офицерами того или иного подразделения.

Цель всего этого вполне понятна. Солдат надо готовить к самым различным действиям в боевых условиях.

Именно поэтому на полосе разведчика иногда допускается использование огнестрельного и холодного оружия вне полигона и специально оборудованного стрельбища. Для этого ее отдельные участки оборудуются соответствующим образом. Но стрельба при прохождении полосы разведчика, как правило, отрабатывается только личным составом отдельных мобильных офицерских групп (ОМОГ). Солдатам стрелять на полосе разведчика разрешается только в особых условиях, под строгим присмотром командира подразделения.

Скалодром потому так и называется, что на нем наши бойцы учатся забираться на скалы. Он может иметь самую различную конфигурацию. Она зависит от реальных возможностей строителей и буйства фантазии проектировщиков.

Такие объекты чаще всего создаются офицерами и солдатами самостоятельно. Беда в том, что спортивные скалодромы, выпуск которых налажен в нашей стране, часто не дотягивают до того уровня сложности, который необходим нам, бойцам спецназа ГРУ.

Я приказал своим парням взбираться наверх сразу всем отделением, используя преимущественно руки, назвал норматив, в который они обязаны были уложиться. При этом ребятам велено было оставаться в полной амуниции. Прежде всего я запретил солдатам снимать бронежилеты, которые являются самым тяжелым элементом всей амуниции.

Потом я отправился в штабной корпус.

На первом этаже дежурный по штабу отряда не спросил меня, куда я направляюсь.

Он даже подогнал меня:

– Все уже там! Тебя, старлей, ждут.

Значит, этот офицер был в курсе дела, которым мы занимались. Впрочем, это не обязательно. Просто кто-то – сам командир или начальник штаба – мог спрашивать его, пришел ли я.

Я кивнул дежурному и привычно зашагал через ступеньку. Дверь в кабинет командира была открыта, и стучать не потребовалось. Я просто остановился в дверном проеме.

Подполковник Чесноков сразу меня увидел и заявил:

– Заходи, Артем Борисович. Можешь без доклада обойтись. Присаживайся сразу. Капитан Редькин будет говорить.

Я вошел и плотно прикрыл за собой дверь. Никто не попросил меня по случаю жаркой погоды оставить ее распахнутой.

Мы, военные разведчики, вообще не любим открытых дверей и окон. Это вовсе не традиция, а только насущная необходимость, с которой отдельные специалисты могут и поспорить. Они скажут, что если открыто окно на третьем этаже, то подслушать что-то все равно будет сложно. Да, так оно и есть. Но привычка – вторая натура.

Продолжая эту тему, замечу, что навести на закрытое окно лазерный звукосниматель вполне реально. С технической точки зрения это выглядит так. Все наши разговоры создают колебания воздуха. Именно потому человеческая речь бывает слышимой другими людьми.

Стекла в окнах, если только это не вакуумные пакеты, передают эти колебания совсем незаметно. Тем не менее лазерный звукосниматель в состоянии уловить их и преобразовать в натуральную человеческую речь.

Где-то я слышал, что простые стеклопакеты, которые стоят на всех окнах в военном городке, в состоянии защитить от прослушивания. Но это глубокое заблуждение. Надежны только те пакеты, где между стекол выкачан воздух, а сами они надежно запаяны.

Но банды, с которыми нам приходится иметь дело, не настолько хорошо оснащены технически, чтобы иметь возможность дистанционного прослушивания совещаний, проводимых в кабинете командира нашего отряда подполковника Чеснокова. Да и не такие серьезные вопросы тут обсуждаются, чтобы тратиться на супердорогие приборы, которые не каждое региональное управление ФСБ может позволить себе приобрести.

Конечно, для каждого бандита и особенно их эмира его собственная жизнь более чем важна. Они легко обрекают на смерть других людей, но сами далеко не всегда готовы на нее пойти ради успеха своего дела, весьма широко афишируемого. Но даже сохранение их собственной жизни, весьма опасной для других людей, не в состоянии решить финансовые проблемы, дать деньги, которые позволили бы оснастить банду дорогостоящими приборами.

Я занял то же самое место, на котором сидел ровно сутки назад. Точно так же устроились и все остальные участники совещания.

– Капитан, давай, начинай докладывать! – потребовал подполковник Чесноков.

Редькин прокашлялся в кулак, пошевелил перед собой несколько страничек с принтерной распечаткой, заглянул туда, подкрепляя память, и начал:

– При разработке предварительного плана операции по уничтожению банды, которой руководит Латиф Мухаметдинов, мы исходили из соображений старшего лейтенанта Трилукова о том, что действовать без данных разведки не просто сложно, но даже очень рискованно. Мы не знаем, какими средствами ведения разведки располагает банда, кто на нее работает, какие данные она получает. Поэтому в качестве основного просчитали вариант с использованием беспилотников. Для осуществления качественной работы взвод необходимо вывести в полевые условия, чтобы он мог всегда иметь возможность в кратчайшие сроки оказаться в непосредственной близости от бандитов. Таковая в данном случае должна определяться средствами огневого поражения. Место для временной базы взвода определить будет возможно только после получения первых разведывательных данных с беспилотников.

– Это все? – спросил Чесноков.

– Это только предварительные прикидки, товарищ подполковник. Без данных воздушной разведки просчитать что-то конкретное невозможно. В дополнение к этим вот предварительным прикидкам нам необходимо определить, какие цели ставит перед собой банда эмира Мухаметдинова. Я сомневаюсь в том, что главная ее задача такова – прервать безопасное дорожное сообщение горного района со столицей республики. Для определения иных целей необходимо активизировать работу всех осведомителей, имеющихся у нас. Как вариант, вернее сказать, как один из таковых, думаю, следует рассматривать возможность нападения на село, откуда родом сам эмир Мухаметдинов, или даже на районный центр.

– Это маловероятно, – возразил майор Помидоров. – В райцентре размещается сильный отряд полицейского спецназа. Кроме того, в тамошнем управлении ФСБ работают четыре опытных оперативника, все тоже бывшие спецназовцы, умеющие держать в руках оружие. Но мы ведь даже не знаем, какими силами располагает эмир Латиф. Несколько нападений на автотранспорт, произведенных его людьми, ничего в этом плане не показали. Каждый раз могла действовать одна и та же группа в составе пяти-шести человек.

– Вот поэтому мне и кажется, что спецназ Росгвардии затевает авантюру, – высказался капитан Редькин. – Официально они нас в известность о своих планах ставить не желают. Секретная, дескать, операция. Но мне из собственных источников удалось узнать, что они планируют запустить на дорогу пару грузовиков в надежде на то, что бандиты их атакуют. В кузовах этих машин будут спрятаны вооруженные бойцы. Еще неизвестно, атакуют ли их бандиты. Но если даже это произойдет, то приведет только к потерям в личном составе. Если у бандитов есть в наличии гранатометы, то они смогут сразу стрелять по кузовам грузовиков или ударят по ним после первой же автоматной очереди, выпущенной из-под тента. Это чревато большими неприятностями. Расчет наших смежников на то, что бандиты будут намерены захватить какой-то груз, который перевозится в машинах, выглядит как минимум наивным. Никому не известно, где затаились осведомители банды, что и о чем они знают. В такой обстановке операция, задуманная руководством здешней Росгвардии, чревата серьезными неприятностями. Это действие, как я считаю, предпринимается с одной лишь целью – показать высоким инстанциям, что борьба с бандой все-таки ведется. Но даже если росгвардейцы ценой значительных собственных потерь уничтожат небольшую группу бандитов, то это не будет иметь решающего значения. Поэтому я настаиваю на проведении тщательной разведки всеми силами, доступными нам.

– Следует учитывать и то, что все три звонка эмир Латиф сделал с разных мест, – проговорил майор Помидоров. – Это может говорить о том, что банда еще не устроилась окончательно в каком-то конкретном лагере. Не исключено, что она состоит из нескольких групп. Эмир время от времени перемещается от одной к другой, чтобы контролировать их действия. Если бы мы знали номер телефона эмира, то могли бы осуществлять контроль за всеми его разговорами. К сожалению, нам известен только номер мобильника Шабката Мухаметдинова и домашний телефон старика Абдул-Азиза, с которыми эмир беседовал. Сегодня в наших интересах была задействована система СОРМ, однако совсем не факт, что люди, отвечающие за ее работу, преподнесут нам новые звонки на блюдечке с голубой каемочкой. Эмир Латиф известен не только своей дерзостью, но и осторожностью. Все вылазки он производит очень осмотрительно, с обязательной страховкой на многих уровнях. Так по крайней мере сообщили ФСБ спецслужбы Сирии, которым Мухаметдинов хорошо известен.

– Разрешите, товарищ подполковник? – Я, как школьник, поднял руку.

– Слушаем тебя, Артем Борисович, – вместо Чеснокова проговорил начальник штаба сводного отряда майор Помидоров. – У тебя какие-то собственные запросы будут?

– Так точно, товарищ майор! Мне требуется довольно своеобразная помощь МВД республики.

– Конкретнее давай! – потребовал подполковник.

– Мне нужно, чтобы полиция выделила нам своего человека, хорошего вора-карманника, который сумел бы вытащить мобильник из кармана Шабката Мухаметдинова. Латиф ведь звонил ему. Его номер наверняка остался в памяти аппарата. Конечно, сделать это необходимо очень тонко. Узнать номер и вернуть мобильник Шабкату так, чтобы он не заметил его временного исчезновения. Иначе тот может сообщить о пропаже телефона двоюродному брату. Латиф ни разу не дурак. Он немедленно выбросит свою сим-карту. Тогда мы потеряем эту важную возможность слежения за ним.

– Молодец, старлей! Я вот до такого финта не допетрил, – сказал майор Помидоров и довольно кивнул. – Это моя работа, поскольку все контакты с МВД Дагестана лежат на мне. Я решу данный интересный вопрос сразу после совещания и сообщу тебе, Артем Борисович.