Текст книги "И. В. Сталин. Полная биография"

В тени Ленина

Итак, Февральская революция, внезапно грянувшая в России, вмиг превратила политического изгоя Джугашвили в политического деятеля крупного масштаба. О той его деятельности – далее, но следует подвести некий предварительный итог: какой же опыт он принес с собой в новую революционную эпоху?

Для убедительности сравним сравнимое.

XX век дал миру целый ряд выдающихся политических деятелей, точнее уж – первая половина его. Если взять тех из них, кто, как и Сталин, родился на исходе века XIX, то следует выстроить такой ряд (с Запада на Восток): Ф. Франко, де Голль, А. Гитлер, И. Тито, В. Ленин, Д. Неру, Сукарно, Хо Ши Мин, Мао Цзэдун. Мы назвали тех, чья судьба сопровождалась борьбой, личным участием в опасных для жизни предприятиях, заключениями или бегством с родины. Закономерно нет в том перечне таких крупных деятелей, как У. Черчилль или Ф. Рузвельт.

Как же в этом ряду выглядит Сталин?

Несомненно, что по приобретенному им за долгую революционную судьбу опыту он по справедливости должен быть поставлен тут на первое место. И не только по множеству пережитых им телесных страданий и опасностей для жизни и здоровья, нет, в своих тяжких скитаниях он в полной мере увидел с близкого расстояния, почувствовал и понял свой народ, узнал из самого непосредственного опыта свою огромную страну, истоптав по ее дорогам едва ли не всю, чуть ли не до Тихого и Северного Ледовитого океанов. Много чего пережили Тито, Неру или Мао, но такого всеобъемлющего познания своей родины и ее народа у них, что ни говори, не имелось.

Позже это закономерно вылилось в то, что среди всех деятелей русской революции именно Сталин стал признанным вождем русского народа и всех народов, кровно связанных с его исторической судьбой.

В воскресенье, 12 марта 1917 года он прибыл на поезде в город на Неве. Уже на Знаменской площади приезжим бросилось в глаза, как изменилась столица. Чиновный, казенный Санкт-Петербург, каким он некогда запомнился Сталину, канул в небытие.

Невский заполнен шумной, говорливой толпой. Во всех направлениях движутся грузовики с солдатами и вооруженными штатскими – рабочими, студентами. На всех перекрестках – толпы людей; достаточно остановиться и заспорить двоим, как вокруг начинает собираться народ и вот уже кипит митинг. В руках у спорящих и слушающих – газеты, листовки, их продают шныряющие всюду мальчишки. Спорят долго, пока не устанут, не охрипнут. Разойдутся в одном месте – и тотчас же сходятся в другом. И так – до темноты…

Куда идти революционеру, вернувшемуся из ссылки, в этом взбудораженном городе? Конечно, в Таврический дворец, там Петросовет, там центр революции. Побывав в Таврическом, Сталин едет в ЦК РСДРП(б); он разместился в особняке, еще недавно принадлежащем балерине Кшесинской, поблизости от Петропавловской крепости. Солдаты бронедивизиона заняли особняк и согласились поделиться просторным помещением с большевиками.

Бывшие покои балерины имели своеобразный вид. Роскошная мебель и остальное имущество были снесены в несколько нижних залов, запечатаны и охранялись. Изысканные плафоны соседствовали с канцелярскими стульями, столами и скамьями, собранными сюда для деловых надобностей. Остатки прежней роскоши – дорогие цветы в кадках, великолепные кресла – мелькали то в одном, то в другом углу.

В протоколе заседания Бюро ЦК от 12 марта 1917 года значится: «Бюро приглашает в свой состав ценных теоретических работников, а затем уже распределяет между ними работу… Относительно Сталина было доложено, что он состоял агентом ЦК в 1912 году и поэтому являлся бы желательным в составе Бюро ЦК, но ввиду некоторых личных черт, присущих ему, Бюро ЦК высказалось в том смысле, чтобы пригласить его с совещательным голосом». О каких «личных чертах» Сталина шла речь, можно только гадать.

Итак, Сталин вновь вошел в состав ЦК – с совещательным голосом. Вероятно, в тот же день он побывал у Аллилуевых. Долго, пыхтя и громыхая, тащил паровичок вагончики вдоль Невы: Аллилуевы жили теперь за Невской заставой, у фабрики Торшона. Постарели и изменились Сергей Яковлевич и Ольга Евгеньевна, выросли Федя и Нюра, даже 16-летняя Надя выглядела почти взрослой… Тепло, как родного, встретили они Сталина. Он долго рассказывал о ссылке. Надя и Нюра до слез смеялись, когда Сталин в лицах изображал встречи на провинциальных вокзалах, которые ему привелось увидеть по пути из Сибири:

– Святая революция, долгожданная, родная!.. Наконец-то ты пришла! – передразнивал он доморощенных, захлебывающихся от «высоких чувств» ораторов.

Прощаясь утром с Аллилуевыми и узнав, что они собираются снимать новую квартиру на 10-й Рождественской чище, Сталин попросил:

– Оставьте комнату и для меня! Обязательно!

Однако жил Сталин в ближайшие месяцы не у Аллилуевых, а на Широкой улице, 16, в квартире 32, неподалеку от того дома, где поселился по возвращении из эмиграции В. И. Ленин. Впрочем, нередко ночевал Сталин и там, где и работал допоздна: все его силы и время были отданы революции.

В девять часов утра 13 марта Сталин уже присутствовал на заседании Бюро ЦК, состоявшемся в помещении «Правды». Редакция большевистской газеты размещалась тогда в жилом шестиэтажном доме № 32 по набережной Мойки. В первом этаже была контора «Правды». Собственно редакция занимала две комнаты во втором этаже: несколько письменных столов да старый, обитый черной клеенкой диван, с выпирающими пружинами. Вот он-то и служил по временам постелью Сталину.

13 марта на заседании Бюро ЦК Сталина вводят в состав редакции «Правды», на следующем заседании – 15 марта – избирают в президиум Бюро ЦК. 18 марта Бюро ЦК делегирует Сталина в состав Исполкома Петроградского совета. О совещательном голосе речи уже нет: Сталин – полноправный член Бюро ЦК.

Как таковой он и выступает в «Правде». 14 марта опубликована его статья «О советах рабочих и солдатских депутатов», 16 марта – «О войне», 17 марта – «На пути к министерским портфелям»… Но здесь необходимо объяснение. Л. Б. Каменев, вошедший с середины марта в состав редакции «Правды», в своих статьях откровенно отстаивал полуменьшевистские позиции в основных, главнейших вопросах текущей политики партии: об отношении к Временному правительству и о войне. Позиция Сталина, если судить о ней по названным статьям, безусловно, не была подобной позиции Каменева, но все же и он допускал в тот период ошибки. В статье «О войне», направленной против социал-оборончества, Сталин правильно оценивал войну как империалистическую с обеих сторон, но предлагал неправильный путь выхода из войны – «путь давления на Временное правительство с требованием изъявления им своего согласия немедленно открыть мирные переговоры».

Утром 3 апреля М. И. Ульянова принесла в особняк Кшесинской телеграмму – сообщение о приезде вечером того же дня В. И. Ленина. Кроме Н. И. Подвойского, в особняке никого из партийных работников не было. Подвойский сразу же начал действовать: он разослал большевиков-солдат бронедивизиона на автомобилях по городу, чтобы оповестить о важном событии членов ЦК и ПК, а также рабочие районы. Началась подготовка к встрече, а тем временем члены ЦК, ПК, работники «Правды» отправились на пограничную с Финляндией станцию Белоостров. Поехал и Сталин.

К вечеру, за полтора-два часа до прихода скорого поезда, на перроне в Белоострове собралось необычно много народа. В нетерпеливом ожидании все заметно волновались: то гуляли по платформе, то собирались в здании вокзала, пили воды и пиво, начинали разговоры, но они не клеились. Наконец в девять часов вечера к платформе подходит поезд, гремит «Марсельеза», Ленина на руках вносят в вокзал, и он говорит речь о значении русской революции…

Утром следующего дня Ленин на собрании большевиков изложил свои знаменитые Апрельские тезисы. В последующие дни с присущим ему терпением и страстью Ленин добивался, чтобы эти тезисы стали программой социалистической революции для всей партии большевиков. И на заседаниях ЦК и ПК у него были оппоненты.

Сталин не был говоруном, театрализованным оратором из тех, что умеют заливаться соловьем или свистать громче Соловья-разбойника. Голос у него был негромок, по-русски он говорил очень правильно, но с небольшим акцентом, не умел, да и не любил, не стремился произносить длинные речи, преднамеренно рассчитанные сугубо на человеческие чувства и настроения (а часто именно такие речи имели успех на бесчисленных митингах, сотрясавших Петроград той весной).

Но сразу же, в первые недели весны, выяснилось, что Сталин – великолепный, замечательный организатор, человек, который умеет разговаривать с людьми, не только умеет направить их и присмотреть за исполнением, но и исключительно точно соблюдает выработанную партийным руководством политическую линию. Партийные совещания и конференции не обходятся без присутствия и выступления Сталина, чаще всего – краткого, но всегда содержательного.

Выступать на публичных собраниях ему, конечно, доводилось, и не так уж редко, но дошли до нас далеко не все тексты тех выступлений. Одно из них – на первомайском митинге.

В тот раз в России впервые свободно прошла первомайская демонстрация. Для характеристики атмосферы, в которой она состоялась, любопытен, к примеру, такой документ:

«Приказ по Петроградскому военному округу за № 170а от 17 апреля 1917 года.

Завтра, 18 апреля (1 мая), по случаю всемирного рабочего праздника в войсках вверенного мне округа занятий не производить. Войсковым частям, с оркестрами музыки, участвовать в народных процессиях, войдя в соглашение с районными комитетами.

Подписал: Главнокомандующий войсками округа

Генерал-лейтенант Корнилов».

Да, да, это именно тот Корнилов! Пройдет всего три дня, и 21 апреля генерал Корнилов прикажет выкатить пушки к Мариинскому дворцу, чтобы попытаться расстрелять манифестацию трудящихся и солдат Петрограда…

Демонстрация в столице была грандиозной. Митингов в этот день состоялось без числа: все сколько-нибудь подходящие помещения Петрограда – театры, кинематографы, цирки, высшие учебные заведения – были приспособлены для собраний и митингов. На Биржевой площади Васильевского острова выступал и Сталин:

«– Говорят о доверии к Временному правительству, о необходимости такого доверия. Но как можно доверять правительству, которое само не доверяет народу в самом важном и основном?..

Говорят о поддержке Временного правительства, о необходимости такой поддержки. Но судите сами: можно ли в революционную эпоху поддерживать правительство, которое с самого начала своего существования тормозит революцию?..»

Ленинский курс на переход от буржуазно-демократической к социалистической революции был обсужден и сделан общепартийным курсом на Седьмой Всероссийской конференции РСДРП(б), открывшейся 24 апреля. В последний день конференции доклад по национальному вопросу – чрезвычайно важному для такой страны, как Россия, сделал Сталин. Это было первое выступление Сталина на тему, изучению которой он отдал так много времени.

– Вопрос о праве наций на свободное отделение, – говорил Сталин, – непозволительно смешивать с вопросом об обязательности отделения нации в тот или иной момент. Этот вопрос партия пролетариата должна решать в каждом отдельном случае совершенно самостоятельно, в зависимости от обстановки. Признавая за угнетенными народностями право на отделение, право решать свою политическую судьбу, мы не решаем тем самым вопроса о том, должны ли в данный момент отделиться такие-то нации от Российского государства.

Кандидатура Сталина на выборах в ЦК обсуждалась пятой. В протоколах конференции значится: «Ленин (за). Тов. Коба мы знаем очень много лет. Видали его в Кракове, где было наше бюро. Важна его деятельность на Кавказе. Хороший работник во всяких ответственных работах. Против нет». Был избран ЦК из 9 человек. Кандидатура Ленина прошла 104 голосами из 109 голосовавших, Зиновьева – 101, Сталина – 97…

Весь вечер 9 июня допоздна совещались, прения были жаркими, и уже глубокой ночью было решено: отменить демонстрацию. Отправившись ранним утром на заводы и в солдатские казармы, большевики разъяснили трудящимся ситуацию. Авторитет большевиков был в Петрограде уже так велик, что 10 июня ни один завод, ни один полк не вышел на улицу.

Во всяком случае в следующее воскресенье, 18 июня, Сталин вместе с другими членами ЦК участвовал в состоявшейся все-таки демонстрации. Всероссийский съезд Советов решил провести ее 18 июня, надеясь организовать манифестацию доверия Временному правительству. Но соглашатели ошиблись. Большевики сумели подготовить народные массы. 17 июня в «Правде» было помещено воззвание ЦК и ПК большевиков «Ко всем трудящимся, ко всем рабочим и солдатам Петрограда». Написано оно было Сталиным.

Утром прекрасного летнего дня на Марсовом поле собрались толпы любопытных, около 10 часов к могилам жертв революции подошли делегаты Съезда во главе с меньшевиком Н. С. Чхеидзе. Вскоре появились колонны демонстрантов. Они шли быстро и густо, шли много часов подряд и, к величайшему огорчению соглашателей, несли с собой большевистские лозунги! Вот как писал об этом зрелище Сталин в «Правде»:

«Ясный, солнечный день. Бесконечная лента демонстрантов. Шествие идет к Марсову полю с утра до вечера. Бесконечный лес знамен. Закрыты все предприятия и заведения. Движение приостановлено.

Только три группы решились выставить лозунг доверия, но и те должны были раскаяться. Это группа казаков, группа Бунда и группа плехановского «Единства». «Святая троица», – острили рабочие на Марсовом поле. Двух из них рабочие и солдаты заставили свернуть знамя (Бунд и «Единство») при криках «Долой!». У казаков, не согласившихся свернуть знамя, изорвали последнее. А одно безымянное знамя с «доверием», протянутое «на воздухе» поперек входа на Марсово поле, было уничтожено группой солдат и рабочих при одобрительном замечании публики: «Доверие Временному правительству – повисло в воздухе…»

I Всероссийский съезд Советов закончился 24 июня. Среди 35 большевиков в Центральный исполнительный комитет Советов рабочих и солдатских депутатов был избран и Сталин. 22 июня его на заседании ЦИК избирают от фракции большевиков в Бюро ЦИК. Теперь он, как член ЦИК, есть «лицо неприкосновенное», то есть не может быть подвергнут аресту, обыску, задержанию и т. п.

Непривычное состояние для старого подпольщика!

Во второй половине дня 3 июля Сталин находился во дворце Кшесинской на заседании Второй петроградской общегородской конференции. Довольно спокойно обсуждался муниципальный вопрос. Вдруг около трех часов пополудни в зале появились два делегата от 1-го пулеметного полка (Временное правительство собиралось расформировать и убрать из столицы в первую очередь именно этот полк). В чрезвычайном возбуждении пулеметчики заявили, что полк решил выступать с целью свержения Временного правительства и передачи власти Советам.

В четыре часа уже в Таврическом дворце собралось срочное совместное заседание ЦК, ПК и Военной организации большевиков. Ленина не было в Петрограде – он был болен и с 29 июня находился на Карельском перешейке, на даче у В. Д. Бонч-Бруевича. Заседание подтвердило решение не выступать. Было составлено соответствующее воззвание к рабочим и солдатам. Памятуя об июньских событиях, когда большевикам было брошено обвинение в организации заговора, Сталин немедленно направился в Бюро ЦИК и сообщил о решении большевиков эсеровско-меньшевистским руководителям ЦИК.

Но удержать рабочих и солдат от преждевременного выступления не удалось. К семи часам вечера многотысячные толпы вооруженных демонстрантов появились и перед дворцом Кшесинской, и перед Таврическим дворцом. Над колоннами развевались полотнища с лозунгами «Вся власть Советам!». По улицам Петрограда уже мчались автомобили с вооруженными солдатами-пулеметчиками и рабочими. К вечеру начались столкновения с офицерскими вооруженными отрядами, обстрел демонстрантов на Невском, перестрелки…

Пополудни 5 июля во дворец Кшесинской пожаловала делегация ЦИК во главе с меньшевиком Либером. Соглашатели потребовали от большевиков увести моряков в Кронштадт, убрать пулеметчиков из Петропавловской крепости, снять с постов бронемашины и караулы… Спустя три недели Сталин вспоминал:

– Люди, говорившие с нами как товарищи, вдруг призвали для охраны Таврического дворца войска, заявили, что мы вызвали вооруженное восстание, и объявили нас изменниками революции. Наступил крутой поворот в событиях…

Началась подготовка к захвату Петропавловской крепости и дворца Кшесинской. Ранним утром сюда двинулись внушительные колонны войск, сопровождаемые броневиками и артиллерией. Около девяти утра помощник командующего округом Козьмин потребовал от солдат и матросов сдать оружие и очистить крепость и дворец, угрожая обстрелом и штурмом.

За мощными стенами крепости осажденные могли бы оказать серьезное сопротивление, но большевики не хотели кровопролития. Переговорив с матросами и солдатами и получив от них обещание не оказывать вооруженное сопротивление, Сталин отправился в ЦИК, чтобы уладить дело.

Добраться в Таврический дворец было нелегко, но удостоверение члена Бюро ЦИК все же помогло ему пробиться туда. И вот Сталин – перед эсерами и меньшевиками ЦИКа.

– Чего вы хотите? – спрашивает он. – Вы хотите стрелять в нас? Но мы не восстаем против Советов!..

С утра 7 июля Ленин, а также Зиновьев, которому также угрожал арест, перешли к Аллилуевым в квартиру на 10-й Рождественской. Здесь Ленин и узнал о приказе арестовать его. На протяжении всего дня и вечера 7 июля Ленин советовался с членами ЦК: уйти ли в подполье или же явиться к властям на суд. Мнения на этот счет были разными, В. П. Ногин, к примеру, считал, что надо явиться. По свидетельству Г. К. Орджоникидзе, Сталин был категорически против этого:

– Юнкера до тюрьмы не доведут, убьют по дороге!

Приступили к маскировке. Все согласились, что Ленину надо побриться. Есть свидетельство, что брадобреем в этом случае был Сталин. После того как Владимир Ильич надел рыжеватое пальто и серую кепку, он стал походить, по словам С. Я. Аллилуева, на финского крестьянина. Сбрил свою курчавую шевелюру и Зиновьев.

Около полуночи Ленин, Сталин, Зиновьев и Аллилуев покинули квартиру. Путь был не близок. Шли пешком, по двое, на небольшом расстоянии друг от друга. Неподалеку от Приморского вокзала у приметного раскидистого дерева на набережной Большой Невки их ожидал Емельянов с заранее приобретенными билетами на последний поезд. Двинулись к вокзалу: впереди Емельянов, за ним Ленин и Зиновьев, Сталин и Аллилуев замыкали шествие.

Поезд уже стоял на путях…

…Десять лет, с 1907 года, большевики были лишены возможности собрать свой съезд. И теперь час настал…

На VI съезде были заслушаны политический, организационный и финансовый отчеты ЦК. Делали их Сталин, Свердлов и Смилга.

В докладе 27 июля Сталин подробно рассказал о событиях последних месяцев, в особенности об июльских днях, убедительно показал, что партия большевиков, осуществляя революционную тактику, вела массы вперед, правильно их ориентировала.

– Что это за массовая партия, – завершал речь Сталин, – которая проходит мимо движения масс! Наша партия всегда шла с массами. Церетели и другие, обвиняющие нас в том, что мы вмешались в движение, подписывают тем самым себе смертный приговор. Говорят о кровопролитии, но кровопролитие было бы более ужасным, если бы партия не вмешалась в выступление. Она сыграла роль регулятора… Наша партия была единственной партией, оставшейся с массами в их борьбе с контрреволюцией, и мы сделали все, чтобы выйти с честью из создавшегося положения. (Аплодисменты.)

Выступил и Бухарин. Он не верил в возможность победы социализма в одной отдельно взятой стране, считал, что выход только во всемирной пролетарской революции. На долю же России, по Бухарину, оставалось объявить империалистам «революционную войну» и тем самым «разжигать пожар мировой социалистической революции».

Сталин в докладе 30 июля на основании ленинских работ и, вероятно, прямых указании Ленина во время встречи в Разливе дал характеристику положения в стране и определил пути развития революции. «Мирный период революции кончился, наступив период немирный, период схваток и взрывов…»

Остановился он и на вопросе о возможности совершения социалистической революции в России:

– Некоторые товарищи говорили, что так как у нас капитализм слабо развит, то утопично ставить вопрос о социалистической революции. Они были бы правы, если бы не было войны, если бы не было разрухи, не были расшатаны основы народного хозяйства…

Но наиболее четко, можно сказать, чеканно, выразил Сталин свое отношение к возможности построения социализма в России в выступлении 3 августа, когда обсуждалась резолюция «О политическом положении». Пункт за пунктом рассматривался текст резолюции, вносились, принимались или отвергались голосованием поправки. Наконец дошли до последнего, завершающего пункта. Сталин прочитал его: «Задачей этих революционных классов явится тогда напряжение всех сил для взятия государственной власти в свои руки и для направления ее в союзе с революционным пролетариатом передовых стран к миру и к социалистическому переустройству общества».

Е. А. Преображенский (в будущем – упорный, ярый троцкист) вносит поправку:

– Предлагаю иную редакцию конца резолюции: «Для направления ее к миру и, при наличии пролетарской революции на Западе, к социализму». Если мы примем редакцию комиссии, то получится разногласие с уже принятой резолюцией товарища Бухарина.

Сталин решительно не согласен с этим.

– Я против такого окончания резолюции, – говорит он. – Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму.

Поправка Преображенского была отвергнута.

На съезде Сталина избрали в ЦК, на Пленуме 4 августа – в редакцию газеты «Рабочий и солдат» – под таким названием теперь выходила «Правда». На следующий день Сталин был избран в узкий состав ЦК (в него входило одиннадцать человек). Обязанности его, и до съезда весьма многочисленные и сложные, теперь не давали ни минуты передышки.

Жил он по-прежнему беспокойно, неустроенно. Теперь, правда, появился теплый домашний угол: с конца июля Сталин поселился у Аллилуевых. Комната ждала давно, и однажды он перенес сюда свои вещи. Впрочем, слово «вещи» совсем неуместно: все имущество Сталина составляла небольшая плетеная корзинка (с ней он приехал из ссылки), там хранились рукописи, книги, кое-что из одежды. Костюм у Сталина был один и настолько ветхий, что Ольга Евгеньевна Аллилуева, взявшаяся однажды отремонтировать костюм, была вынуждена сказать хозяину:

– Вам, Иосиф, нельзя больше ходить в таком костюме.

– Да я знаю это, Ольга Евгеньевна, – ответил Сталин, – вот только времени нет пойти купить новый…

Ольга Евгеньевна подобрала в магазине подходящий по размеру костюм, и Сталин остался им очень доволен, но попросил сделать под пиджак теплые вставки: в Петрограде у него часто болело горло, да воротнички и галстуки он терпеть не мог. Ближе к осени он купил себе кожаную куртку и такую же фуражку.

В семье Аллилуевых Сталин чувствовал себя родным и близким, он находил общий язык и со старшими, и с молодыми.

В конце августа из деревни вернулась в Петроград Надя. Утром Сталина разбудил шум: кто-то переставлял мебель. Он выглянул в прихожую:

– Кто это хозяйничает? – И, увидев Надю в фартуке и со щеткой, засмеялся: – Наконец-то настоящая хозяйка появилась.

– А разве это плохо? – Надя приготовилась защищаться от насмешек.

– Нет, что вы, что вы…

Сталин уходил с утра и возвращался очень поздно. Если старшие Аллилуевы уже спали, то он звал младших – Нюру, Надю, Федю к себе:

– Я тарани принес, хлеба…

Тут же он рассказывал об увиденном за день. Очень комично, иногда с доброй усмешкой, иногда зло, изображал знакомых. Как бы поздно ни расходились спать, Сталин все же садился еще поработать. Усталость, видимо, сказывалась, и он обыкновенно, но ненадолго ложился на кровать с трубкой в руке, думал о чем-то, затем поднимался и, сделав несколько шагов по комнате, усаживался за стол. Однажды он задремал с трубкой в руке и проснулся, когда тлело одеяло и дым прорвался в коридор.

– Не первый раз это со мной случается, – сетовал он.

Нередко Сталин не ночевал дома: не до того было.

Опубликованные протоколы ЦК за август – октябрь 1917 года дают, хотя и очень приблизительное – ввиду их краткости, представление о характере работы ЦК, о ее объеме, разнообразии и сложности. Фамилия Сталина – одна из самых упоминаемых. Сталин докладывает, сообщает, возражает, отстаивает свое мнение, его избирают, назначают, направляют, ему поручают, предлагают…

Издательские дела отнимали особенно много времени у Сталина. И «Пролетарий», и «Рабочий», и «Рабочий путь» (под таким названием выходила «Правда» в августе – октябре 1917 года) в немалой степени обязаны своим появлением и существованием Сталину. В ту пору сам он тоже очень много писал: в августе было опубликовано 19 крупных статей Сталина, включенных им впоследствии в собрание сочинений, в сентябре – 16… И это не считая мелких заметок.

Близилась осень 1917 года. События развивались с головокружительной быстротой. Оставаясь по-прежнему в Финляндии, Ленин 12–14 сентября пишет в ЦК известные письма «Большевики должны взять власть» и «Марксизм и восстание», где определены условия победы вооруженного восстания.

15 сентября они обсуждались в ЦК, и тут… Каменев предложил резолюцию, где в резкой форме отклонялись практические предложения Ленина. ЦК, как показывают протоколы, отверг эту резолюцию, решив обсудить тактические вопросы в ближайшее время.

Те же протоколы свидетельствуют, что Сталин придерживался позиции, коренным образом отличавшейся от каменевской: «Тов. Сталин предлагает разослать письма в наиболее важные организации и предложить обсудить их».

В литературе нет единой, твердой даты приезда Ленина в Петроград. Наиболее распространенная и, видимо, наиболее точная дата – 7 октября. Если это так, если вечером 7-го Ленин пришел на квартиру М. В. Фофановой на Сердобольской улице, то со Сталиным он встретился уже на следующий день, и, видимо, Сталин был первым членом ЦК, которого захотел увидеть и с кем желал поговорить Ленин.

Финский революционер Эйно Рахья сопровождал Ленина во время переезда из Финляндии. По приходе Ленина на Сердобольскую улицу они договорились, что встречаться с кем-либо на этой квартире не следует. Ленин поручил Рахья завтра устроить ему встречу со Сталиным.

Сталина Рахья нашел в «Рабочем пути». Вечером 8 октября в доме финна большевика Никандра Кокко, находившемся на окраине города на Выборгском шоссе, состоялась встреча. Разговор был долгим. Рахья выходил на улицу и возвратился уже после ухода Сталина. О чем говорили встретившиеся – точно неизвестно, но можно уверенно сказать: они обсуждали положение в стране и столице, возможность грядущего вооруженного восстания.

Об этом же самом насущном вопросе пошла речь на заседании ЦК вечером 10 октября. Оно состоялось на квартире меньшевика Н. Н. Суханова (Гиммера), очень удобной в конспиративном отношении. Жена его, Г. К. Флаксерман, была членом партии большевиков и работала в аппарате ЦК. Хозяин квартиры отсутствовал и о заседании не знал.

Впервые после июльских дней на заседании ЦК присутствовал Ленин. Он пришел в парике, и многие из присутствующих его не сразу узнали.

Ленин говорил о текущем моменте, где были обобщены основные положения, выдвинутые им в работах последнего месяца. При обсуждении доклада против Ленина выступили Каменев и Зиновьев. ЦК же в целом полностью согласился с теоретическими и практическими выводами Ленина и десятью голосами против двух принял ленинскую резолюцию. Ввиду важности момента было решено создать Политическое бюро из семи человек во главе с Лениным. В бюро вошел и Сталин.

16 октября было проведено расширенное заседание ЦК. В двухчасовой речи Ленин рассмотрел задачи партии по подготовке восстания. «Положение ясное: либо диктатура корниловская, либо диктатура пролетариата и беднейших слоев крестьянства»…

Один за другим выступали соратники Ленина (Дзержинский, Свердлов, Калинин, Лацис и другие), подтверждая конкретными фактами правильность его выводов, и только Зиновьев и Каменев отстаивали свою линию.

Выступил и Сталин: «День восстания должен быть целесообразен. Только так надо понимать резолюцию (речь шла о резолюции ЦК от 10 октября. – Авт.). Можно говорить, что нужно ждать нападения, но надо понимать, что такое нападение; повышение цен на хлеб, посылка казаков в Донецкий район и т. п. – все это уже нападение. До каких пор ждать, если не будет военного нападения? То, что предлагают Каменев и Зиновьев, это объективно приводит к возможности контрреволюции организоваться; мы без конца будем отступать и проиграем всю революцию. Почему бы нам не предоставить себе возможности выбора дня и условий, чтобы не давать возможности сорганизоваться контрреволюции…»

Заседание приняло ленинскую резолюцию. За нее голосовало 19 человек против двух при четырех воздержавшихся. Здесь же решено было создать Военно-революционный комитет – партийный орган по непосредственному руководству восстанием – в составе Бубнова, Дзержинского, Свердлова, Сталина, Урицкого.

Размах работы, которую вел тогда ЦК, его аппарат, ведущие работники столичной партийной организации, был поистине огромен. Обязанности Сталина также многогранны: он член ЦК, его Политбюро, он редактирует «Рабочий путь», он входит в состав ВРК, он по-прежнему состоит в Петросовете и ЦИК… При всем том анализ документов, воспоминаний, а также некоторой исторической литературы показывает, что имя Сталина появляется, мелькает в калейдоскопе событий гораздо реже, чем фамилии иных тогдашних деятелей большевистской партии, хотя они, как доказал дальнейший ход революции, имели гораздо меньше оснований претендовать на чье-либо внимание.

Некоторые из большевиков выступают на собраниях по пять, десять, даже пятнадцать раз в день. По свидетельству Джона Рида, Троцкий, Каменев, Володарский (Гольдштейн) говорили по шесть, восемь, по двенадцать часов в сутки. Другие – Подвойский, Антонов-Овсеенко – метались по всему городу на автомобилях, они призывали, требовали, исправляли, посылали, вооружали, снабжали… Но более всего нуждалась в ту пору партия в таких организаторах, как Сталин.

Выступлений его в предреволюционные дни нам известно очень немного: 20 октября – в Смольном на собрании уполномоченных профсоюзов Петрограда о подготовке вооруженного восстания; 24 октября – перед большевистской фракцией II Всероссийского съезда Советов. Сталин не стремился к многочисленным выступлениям на людных, шумных митингах и собраниях. Он понимал пустоту митинговой болтовни, а кроме того, начисто был лишен стремления покрасоваться, полюбоваться собой, столь свойственного, к примеру, Троцкому.