Текст книги "России низко поклонитесь: Владимир Путин вас спасет"

 
Вецмезони – последнее счастье
И рассвет голубой на заре.
Вецмезони не любит в ненастье
Обращаться с молитвой к судьбе.
 
 
Дожидаясь роскошного утра
И прилива волшебных сил,
Поступает, наверно, мудро,
Что прощенье за грех попросил.
 
 
Я не знаю другого создания
В этом мире желаний, страстей,
Чтобы так прилагало старанье
Для приема хороших гостей.
 
 
Чтобы горечь и грусть растопило,
Чтобы море волнительных чувств,
Чтобы в холоде тел пробудило
Жар любви и безумства хруст.
 
 
Вецмезони – последняя радость
И последняя дикая страсть.
А потом бесконечная слабость
И горячая трезвости власть.
 
 
И вернется в сознанье рассудок,
И глаза подобреют от роз,
И достаточно сотен минуток,
Чтобы вовсе остыть в мороз.
 

* * *

 
Огорошила ночью супруга:
Надо позу любви нам сменить.
Попа очень моя упруга:
Ее тоже надо любить.
 
 
Для меня это ново и дико:
Сорок лет было все хорошо.
Развернулась любимая лихо:
Я не вижу ее лицо.
 
 
Подчинись, если женщина просит,
Сделай так, как сказала она.
Словно в поле наложница косит,
И махает серпом рука.
 
 
Извивается тело большое.
И привычен телу полет.
Только где познала такое?
И ругается грубо рот.
 
 
Ошарашен познаньем супруги.
Сорок лет я не знал ни о чем.
Ягодицы ее упруги.
И владеет красиво ртом.
 
 
Я не знаю познанья откуда.
Кто ее и когда обучил.
Только я больше так не буду:
Не такую ее я любил.
 

* * *

 
Подозренье, опять подозренье:
На виду вновь водитель дрочил.
В голове появилось сомненье.
Почему ей извоз предложил?
 
 
Почему приняла предложение
Утром, вечером, летом, зимой.
Приказал прервать соглашение
Этой ранней бурной весной.
 
 
Зарыдала, забилась в истерике,
Умоляла извоз разрешить.
Говорила супругам в Америке
Без водителя скучно жить.
 
 
Я молчал: велико подозрение.
На колени упала она.
Видно, взрывом эмоций в волнение
Загоняет ее сатана.
 
 
Видно, тело терзает влечение.
Видно, правда, ее пожалел.
Видно, радостное мгновение
В отношениях не предел.
 
 
Видно, сам виноват, что доверился,
Что всегда и во всем доверял,
Что ударить ее не осмелился,
Неуверенно возражал.
 

* * *

 
Во всем громадном мире
Осталась я одна.
Пространство стало шире
И холодней земля.
 
 
Никто не пожалеет,
Никто не защитит.
Душа моя немеет.
А Бог в лесу молчит.
 
 
От матери и сына
Давно я отреклась.
И лишь один мужчина
Кладет на тело глаз.
 
 
Один мужчина только
Однажды пожалел.
В руках его нестойкой
Была, как он хотел.
 
 
И ласково и смело
Любовь его брала.
Его родное тело
Хотела и ждала.
 
 
Не надо мне супруга,
Не надо мне родных.
Готовлю вновь я грубо
Сражение для них.
 

* * *

 
Не стыда, не совести:
На конфликт пошла.
И в глазах нет робости.
Злоба есть одна.
 
 
Защитила пьяницу,
Гордость потеряв.
Обожая пьяницу,
Показала нрав.
 
 
Я уже шокирован,
В ступоре давно.
Шок меня не миновал
И горит лицо.
 
 
Что же мною сделано?
Сделал что не так?
Что-то тебе велено:
Разрушаешь брак.
 
 
Была жизнь чудесная,
И была любовь.
Есть стена отвесная,
И застыла кровь.
 
 
Я не помню прошлого,
В будущем тону,
Не приемлю пошлого,
Обман не люблю.
 

* * *

 
Одурела, родная, одурела:
Обнажилась у всех на виду.
А недавно, родная, ревела
И хлестала себя по лицу.
 
 
Наважденье бывает, наверно,
В этой жизни у каждого в срок.
Только надо понять его верно
И запомнить, как в детстве урок.
 
 
Что же было тогда, кроме дурости
В этой вспышке эмоций и слез?
Сколько горечи, сколько тупости,
Что по коже даже мороз.
 
 
И не надо чистых признаний:
Все признания, словно туман,
Обожающий рассвет ранний,
Исчезающий, как обман.
 
 
И не надо простых обещаний.
Их забудешь, как призрачный сон.
Твоя память – кафтан рваный,
От которого только урон.
 
 
Озверела ты, озверела:
Все инстинкты налицо.
А когда-то очень робела,
И краснело невинно лицо.
 

* * *

 
Вошла стремительно и рьяно,
Всех осмотрела за присест.
Потом чуть-чуть качнулась пьяно,
Не увидав свободных мест.
 
 
Какой-то тихий незнакомец
Ей предложил присесть в углу.
А гладко выбритый эстонец
Нарушил стоном тишину.
 
 
«Какая свежая порода!
Какая красота в лице!!
Принять не может от урода
Такой подарок по-весне».
 
 
Он уступил ей место в центре,
Чтоб видеть все ее могли
И сразу вместе, мне поверьте,
Мечтать об истинной любви.
 
 
Какая свежая вся кожа!
Какой оскал широких губ!
А рядом с ней такая рожа,
Несносен ртом и словом груб.
 
 
Чудесный вечер, много смеха
И вин широкая река.
Еще одна осталась веха
После меня, после тебя.
 

* * *

 
Ты застонала от страданий.
Ты запрокинула лицо.
Избыток чувственных желаний
Сдержать при боли нелегко.
 
 
Ты засмеялась некрасиво,
Хлебнула терпкого вина,
Рукой махнула чуть игриво,
Усталость, сбросив в конце дня.
 
 
Я прикоснуться пожелаю
И в руки взять твое лицо.
Однако, как? Совсем не знаю.
Решиться здесь мне нелегко.
 
 
Здесь был убит тобой любимый,
Здесь кровью тихо истекал,
Немного бледный, но красивый.
Он на поляне умирал.
 
 
А ты смотрела и гордилась
Бесовской смелостью своей.
Затем в меня лихо влюбилась
И бросила своих детей.
 
 
Не знаю правильных решений.
Не знаю, как мне поступить.
Не замечать всех преступлений
Или в лесу тебя убить.
 

* * *

 
Пара больных идиотов
Села напротив меня.
Много крутых поворотов.
Много в глазах их огня.
 
 
Шепчет она ему что-то.
Громко смеется подлец.
Не обсужденье кого-то:
Просто их бросил отец.
 
 
Видно, не сдюжил двойняшек.
Видно, простой негодяй.
Встретил, наверно, монашек.
Где он теперь? Догоняй.
 
 
Трудно найти его в поле.
Трудно найти и в лесу.
Даже у Черного моря
Он не «кадрит» красоту.
 
 
Он стережет тех монашек,
Рад им по-жизни служить,
Трогает пальцем букашек
И продолжает так жить.
 
 
Пара больных идиотов
Не вспоминает отца.
Много у них перелетов
И далеко до конца.
 

* * *

 
Радуйся тихо жизни,
В лес погрустить сходи.
Ты образцово по-жизни
Диких гусей полюби.
 
 
Славная тварь у природы.
Дикая вольность в глазах.
И не последние роды:
Новая жизнь на руках.
 
 
Ты отвечаешь, наверно,
Грубо на просьбу земли.
Это, возможно, и верно:
Нет к земле любви.
 
 
Ты иногда смеешься
Или смеешься всегда.
Сделать что-то возьмешься
Для доброго чудака.
 
 
Голову ветром сносит:
Ветер жесток и колюч.
Что-то взамен попросит:
Твой от квартиры ключ.
 
 
Что ему добрая слава:
Отзывы нехороши.
Злая желанна забава
И вознесенье души.
 

* * *

 
Смысла бредовой идеи
Я понимать не хочу:
Вечером женщин раздели
И застрелили в лесу.
 
 
Может быть, просто злодеи
Или безумство и страх
Коршунами налетели
И уничтожили прах.
 
 
Женщины их родили,
Вежливых сыновей,
Старательно растили
И привечали друзей.
 
 
Что же потом случилось?
В чем упущенье родных?
Доброе сердце разбилось.
Много жестоких и злых.
 
 
Ночью в прохожих бросают
Камни кровавых измен.
Жалости к ним не знают:
Жизнь, как монеты размен.
 
 
Горько рыдает береза:
Женщин жалеет она.
Новая зреет угроза,
И затаилась луна.
 

* * *

 
Сколько в России «дебиллов»?
Пьяниц в России сколько?
Сколько в России «горилл»?
Много других и не только.
 
 
Не устаю удивляться
Грубости и порокам.
Даже могу возмущаться
Всяким хамским истокам.
 
 
Корчится в страхе чиновник,
Взяточник грубый и вор.
А бесшабашный любовник
Тихо ведет разговор.
 
 
Сколько в России хороших?
Сколько в России плохих?
Луг не зеленый не скошен.
Видно, растет для других.
 
 
Видно, волнуется море.
Видно, взрывается даль.
И надвигается горе,
Вновь заменяя печаль.
 
 
Я ненавижу не небо.
Я ненавижу себя,
Требую корочку хлеба.
А в роднике вода.
 

* * *

 
Наглость в глазах большая.
Злость его через край.
А нелюбовь неземная
Лихо шагнет через май.
 
 
Вроде, когда-то в детстве
Был человек простым,
Не думал о наследстве,
Хотя был молодым.
 
 
В юности когда-то
Обожал девчат,
Будучи солдатом
Обижал ребят.
 
 
А девчата плачут:
Горечь от обид.
Старушки судачат.
Некрасив их вид.
 
 
А ребята молча
Сжимают кулаки,
Взгляд их, вроде, волчий,
Хотя не дураки.
 
 
Жизнь кромсала бедных.
А богатых нет?
Не любила бледных.
На красных запрет.
 

* * *

 
Подлая натура
По костям пройдет.
Бедная не дура,
Что-то подберет.
 
 
А хозяин тихо
Сзади подойдет
И огреет лихо,
И откроет рот.
 
 
Рот чуть-чуть поганый,
Зубы желтые.
Пиджак его драный,
Чулки модные.
 
 
Закачалось небо,
Падает вода.
Нет в кармане хлеба.
Голодать нельзя.
 
 
Огрубели руки,
Лицо в синяках,
Требуя разлуки,
Будешь в дураках.
 
 
Дальняя дорога,
Длительный разбег.
Попроси у Бога,
Чтоб простил твой грех.
 

* * *

 
Голубое небо.
Голубой простор.
Много надо хлеба:
Накормить весь хор.
 
 
Голоса глухие,
Тихие басы.
Писки неземные:
Капельки росы.
 
 
Слушаю ночами
Песни о любви.
Топаю ногами:
Брызги от воды.
 
 
Просыпаясь поздно,
Много пропущу.
Посмотрю вглубь грозно
И себя прощу.
 
 
Я любить насильно
Не заставлю лес.
Дождями обильно
Вымочен твой пес.
 
 
Я прощаю стоны
В забытье любви,
Делая поклоны
До самой земли.
 

* * *

 
Не ломайте мне руки, паскуды,
Не бросайте тело в овраг.
Не хочу поцелуя иуды.
Не хочу, чтоб жалел меня враг.
 
 
Я из пепла в жизнь не восстану,
Из могилы не поднимусь,
А в гробу лежать не устану,
Но эмоциями взорвусь.
 
 
И тогда зарыдаю громко,
И в истерике забьюсь,
Потому что рвется, где тонко.
Только этого я боюсь.
 
 
Не дробите сегодня мне скулы:
Пожалейте мое лицо.
Не хочу умереть от паскуды.
Умирать в этот день нелегко.
 
 
Я в хорошее время родился.
Я счастливое детство имел.
В восемнадцать впервые влюбился
И жениться уже хотел.
 
 
Но судьба приготовила горе:
Я заложником стал зверей.
Безобидное Черное море —
Кабала для простых людей.
 

* * *

 
Свалился влюбленный в пучину,
В пучину жестокой любви.
И грубо, как влажную глину,
Мнет тело чужой жены.
 
 
А страстные ночи проходят
В рыданьях и стонах земных.
Простые слова заводят
Рассерженных и лихих.
 
 
А муж, как всегда, в дороге,
Бредет из последних сил
И думает лишь о Боге,
О том, как жизнь прожил.
 
 
Настало смертельное время,
И смерть над плечами весит,
Раскаянья тяжкое бремя
Над миром ночным звенит.
 
 
Не вспомнил он о любимой,
О женщине дорогой.
Не вспомнил он о родимой,
Роскошной и молодой.
 
 
Всю ночь жена кричала
От страсти молодой.
И не было печали,
А был конец большой.
 

* * *

 
Не приходя в сознанье,
Любовник молодой,
Не высказав признанья,
Лежал с чужой женой.
 
 
Умрет еще нескоро,
Наступит страшный день.
Супружества опора
Мелькнет расправы тень.
 
 
И в полдень в спальню тихо
Войдет муж пожилой
И улыбнется мило
Жене немолодой.
 
 
Увидев чье-то тело,
Не бросится в кровать,
А плоть его хотела
И мять и целовать.
 
 
Улыбка исчезает
И хмурится лицо.
Никто уже не знает:
Жену убьет за что.
 
 
Лежат давно два трупа,
А спальня заперта.
На два стальных шурупа
Прикручена судьба.
 

* * *

 
Оголилось волшебное пламя.
Загорелась стальная печаль.
А красивая белая дама
Не освоила струнный рояль.
 
 
Не хотели любить, не хотели,
Не хотели они изменять,
И поэтому в грех влетели,
И немного должны пострадать.
 
 
Жизнь смеется над тихой изменой,
А судьба вновь столкнет их в постель.
Не была дама белая смелой,
Соблазнил ее черный зверь.
 
 
Застонала от черного зноя
И забилась в черных руках,
Отказалась любить его стоя,
И поэтому вся в синяках.
 
 
Одурела от страсти безумной,
Потеряла и стыд свой и честь.
Видно, черный вовсе неумный:
Дама белая любит лесть.
 
 
Оголилась ненужная правда,
И потрепано плотью белье.
И прошла утоленная жажда.
Почернело у дамы лицо.
 

* * *

 
Кровью умылся ранний рассвет
И обнажился улыбкой.
Много уже улыбается лет.
Стала улыбка гибкой.
 
 
Небо прощает ему белизну:
Кровью умытое древо.
Вновь упадет рассвет в тишину
Лихо, конечно, и смело.
 
 
Жалуйся солнцу и радость придет.
Брызги счастья стонут.
Прерванный кем-то когда-то полет:
Летчики все утонут.
 
 
Море большое, его глубина
Мысли мои чарует.
Где ширина и где же длина?
Море опять бушует.
 
 
Море соленое, воздух хорош.
Волны крикливо плачут.
Только в рассвет пробирает дрожь.
Видно, нельзя иначе.
 
 
Видно, задумано так навсегда.
Было и будет вечно.
Надо в жизни, хотя б иногда,
Себя вести беспечно.
 

* * *

 
Задумался конюх, задумался конь
О жизни своей невеселой.
Пылает безумно в костре огонь,
Сжигая соседние села.
 
 
Конюшня шикарна, широкий простор
И много душистого сена.
Но где-то немного заужен зазор:
Не выйдет густая пена.
 
 
Замучился конюх, и выдохся конь
Цепляться за жизнь лихую.
В костре же пылает безумно огонь
И греет луну молодую.
 
 
Заснет скоро конюх, а конь захрапит.
Все бдительность потеряют.
Искра небольшая в конюшню влетит.
И грусть, и печаль зарыдают.
 
 
Пылает конюшня, пылают тела.
И крики несчастных стихают.
И падают балки в пучину огня.
Родные надрывно рыдают.
 
 
Не думает конюх, не думает конь
О жизни своей невеселой.
Пылает безумно в костре огонь,
Сжигая соседние села.
 

* * *

 
Ошибаться мне нельзя.
Я уверен в этом.
И расскажут мне друзья
Все потом.
 
 
Укорочен монолог.
Слова звучные.
Обнаружится подлог:
Объяснения научные.
 
 
В диалог влюблен,
Но не хочется,
Чтобы был прощен
Без пророчества.
 
 
Много я пожил:
Все с ошибками.
С ветром не дружил.
Дружил с липками.
 
 
А под липками
Много тени есть.
Листья липкие.
Всем большая честь.
 
 
Разыграется, остановится.
Остановится и заснет.
Не раскроется, но откроется
И положит ей что-то в рот.
 

* * *

 
Уставшее, рыхлое тело.
Уставший, задумчивый взгляд.
Наверно, она захотела
Сменить свой наряд.
 
 
Весеннее платье разорвано:
Потрепано донельзя.
Но нет ничего позорного
Для нищего всегда.
 
 
Уставшие твердые руки
И сонное лицо,
Как будто после разлуки,
Налево не повело.
 
 
Я думаю и жалею,
Что вышел уже в расход.
И, видно, не посмею
Открыть ее алый рот.
 
 
Но быстро так не стареют.
Но старость налицо.
Под мышками не бреют:
С волосиками хорошо.
 
 
Я думаю, улыбаюсь
Сознательно или нет.
Я перед Богом каюсь:
Держу перед ним ответ.
 

* * *

 
В лесу я гонялся за тенью
И тихой лесной тишиной,
И слушал волшебное пенье
Не только один, а с тобой.
 
 
Любимая, кончилось лето,
И осень у наших ног.
А в прошлом остался где-то
Весеннего счастья порог.
 
 
Пройдет дождливая осень,
И снежная буря пройдет.
Мы счастья большого попросим
На вечность, а не на год.
 
 
Счастливый порог переступим,
В чудесный рай вместе шагнем
И правильно поступим,
И черной ночью, и днем.
 
 
Россия иногда нас любит.
Мы любим ее всегда.
Россию никто не погубит:
Защита ее крепка.
 
 
Осеннее солнце светит.
Осенняя синева.
На все оно ответит:
На грубость – никогда.
 

* * *

 
Аромат шампанских вин
Мою голову вскружил.
Вбив в мой разум острый клин,
Рану наглухо зашил.
 
 
После этого всегда
В ожидание дождя
Болит очень голова
Даже ночью у меня.
 
 
До безумства дохожу
И в истерике кричу,
Кулаками в стену бью,
Но развязки я не жду.
 
 
Жизнь, хорошая моя,
Обожаю я тебя.
Хоть в истерике без сна
Начинаешься с утра.
 
 
Умоляю и прошу:
Не веди меня ко дну
И не бей в лицо в сердцах,
А неси лишь на руках.
 
 
Жизнь, хорошая моя.
А прекрасная земля
Дарит радостно цветы
Для души и для любви.
 

* * *

 
Рассердился тополь на меня:
Бросил взгляд свой пухом мне в лицо.
Видно, по-другому и нельзя,
Чтобы было мне нехорошо.
 
 
Удивился я, но промолчал,
Посмотрел ему прямо в глаза.
Видно, я терпенье раскачал.
Видно, возмутилась и листва.
 
 
Храбрость покидает мой позор.
Силы ослабели донельзя.
Не хочу ввязаться в этот спор:
Плох он будет только для меня.
 
 
Что мне надо с тополем делить?
Что с собой взять, что оставить здесь?
Как мне после этого не жить
И не слышать годы чью-то весть?
 
 
Пронесутся мимо поезда.
И в поход все крейсеры уйдут.
Самолеты вскроют небеса,
Если надо, в море упадут.
 
 
Рассердился тополь на меня.
А обида скоро подрастет.
Замолчит в испуге тишина,
И закроет тополь, молча, рот.
 

* * *

 
Раскосые березы.
Румяные пажи
Приносят с поля розы
И острые шипы.
 
 
Нельзя вновь уколоться.
Нельзя и полюбить.
С пажами мне бороться —
Неспокойно жить.
 
 
А я хочу покоя:
Чудесный ночной стон
Без всякого разбоя
И нежный звучный тон.
 
 
Играет ветер светом,
Играет на ветру.
Хотя он не с приветом,
Я с ним в лес не пойду.
 
 
В лесу роса искрится,
И шелестит трава.
И может вдруг взбеситься
Студеная вода.
 
 
Роскошные березы.
Зеленая листва.
А на поляне розы.
А в роднике вода.
 

* * *

 
Горько мне себе признаться,
Что я часто был неправ.
Не хотел в тебя влюбляться:
Прятал страсти своей нрав.
 
 
Заслонили горе горы,
Спрятав истину в волне.
Не волнуют море споры
И о жизни, и о судьбе.
 
 
Воспитанье не помеха
Для предательства в любви:
Некрасивая потеха
Для небес и для земли.
 
 
Образованная невеста.
Жених – конюх при дворе.
Замешали много теста
И застыли в тишине.
 
 
Откровенная удача:
Вновь неравный дикий брак.
Не потребуется сдача,
Если взяточник дурак.
 
 
Что же сделали с Россией?
Почему такой позор?
Поступали некрасиво,
Выводя такой узор.
 

* * *

 
Искупить готов я кровью
Не свою – ее вину.
Поведет красиво бровью
И нарушит тишину.
 
 
Скажет что-то напрямую
О невинности своей
Или истину простую
Для неопытных детей.
 
 
Я не буду волноваться:
К этим мерам я привык.
За кого буду сражаться?
Кому вырву дикий клык?
 
 
И признанье, и презренье —
Для меня не страх в глазах.
Незабытое мгновенье:
Тело страстное в руках.
 
 
Проходите, годы бури,
Проходите крахом дня.
Наглотавшись много «дури»,
Позабудешь ты меня.
 
 
Но когда-нибудь однажды,
Словно гром в ночной тиши,
Скажет кто-то тихо дважды:
Ты люби меня, люби.
 

* * *

 
Упаду сегодня в поле
На зеленую траву
И забуду свое горе,
И прощу свою судьбу.
 
 
Позабуду я обиды,
Нехорошие слова,
Неприличья твои виды
И безумные глаза.
 
 
Что ты делаешь со мною?
Где приличье, где покой?
Управляет кто тобою
Неприятною рукой?
 
 
Как случилось, что забыли
Что-то ценное в себе?
Что-то сбросили и смыли
И пустили по воде.
 
 
А когда-то понимали
С полуслова и без слов.
И друг другу доверяли
Без горящих сальных дров.
 
 
Видно, мы с тобой устали
От забот и от обид.
Видно, что-то мы предали,
Изменили свой «прекид».
 

* * *

 
Яркого солнца мгновенье
Мне ослепляет глаза.
Рвется в лес вновь вдохновенье,
И сдержать его нельзя.
 
 
Яростно солнце проходит
Леса зеленый покров.
Кто-то в лесу тихо бродит,
Падает часто в ров.
 
 
Вырыл его, наверно,
Сильный во всем человек.
И рассчитал все верно
В текущий жестокий век.
 
 
Пьяные люди гуляют,
Власть под себя подмяв.
Слезы старушки роняют
В тело зеленых трав.
 
 
Скудно и скучно веселье.
Ярость народной молвы.
Где-то чужое насилье
С криком лесной тишины.
 
 
Острого месяца холод
Звезды сгоняют с небес.
Движется медленно голод,
И редеет мой лес.
 

* * *

 
Кромсайте тело свежее.
И молодость пройдет.
Любите тело реже вы:
Страсть ваша вас сожжет.
 
 
Туманы поднебесные,
Крутые облака,
Леса в горах чудесные
И хохот чудака.
 
 
Зачем родился женщиной?
Зачем меняешь пол?
Не станешь сразу меньше ты:
Чеши на троне кол.
 
 
Когда-нибудь посадите
И будет он кричать.
С волнением не справитесь.
Что с чудака-то взять?
 
 
Закрой глаза белесые,
Закрой вонючий рот.
И станут детьми взрослые,
И заболит живот.
 
 
Рыданья отрыдаются,
А слезы, как поток.
В старух юнцы влюбляются.
Мир весел и жесток.
 

* * *

 
Смотрю глазами синими.
Смотрю в твои глаза.
Не увлечен красивыми
Под хохот дурака.
 
 
Но ты такая строгая
И грусть в потоке слез.
Хотя и не убогая,
По коже бьет мороз.
 
 
Наверно, хочешь робости,
Чтоб пожалели влет.
И нет печальной строгости,
Но есть красивый рот.
 
 
И тихо открывается,
И дикий холодок.
Нахалы не влюбляются,
А едут на Восток.
 
 
Вдыхай ты воздух холода,
А выдох – теплотой.
Не жди ты в любви голода.
Ответ всегда простой.
 
 
Задумалась и вздумала
На юге отдохнуть.
Река всегда угрюмая.
И трудно повернуть.
 

* * *

 
Стихи мои незрелые,
Наивности полны,
Как яблоки неспелые,
Как яблоки кислы.
 
 
Вернуть талант не смею я.
Вернуться не хочу.
Возможно, не сумею я.
Возможно, не взлечу.
 
 
А мне взлететь так хочется,
Но крыльев не дано.
Возможно, кто-то бросится
В раскрытое окно.
 
 
Волшебное мгновение
И жизнь перед лицом.
Потом одно презрение,
Сравненье с подлецом.
 
 
Зачем пошел на крайнее?
Безжалостный полет.
А смерть такая ранняя,
И крови полон рот.
 
 
Не будет обсуждения,
И только тихий плач.
Ты был в это мгновение
Жестоким, как палач.
 

* * *

 
Ушел диктатор ненормальный:
Нерусский первый президент.
Как бык курчавый и упрямый,
Европы резидент.
 
 
Поил, кормил в Европе молодых,
Но первым немцем стать не смог.
Отдал налево много «золотых»
И от тоски немного занемог.
 
 
Красивый, вроде, и рубаха парень.
Любил чудить и много выпивать.
И часто обижался, словно барин,
Когда пытались выпивку отнять.
 
 
Не царское такое, вроде, дело.
Но тапочки подносит Коржаков.
А тело в ожидании хотело
Все словоблудия дураков.
 
 
Родные русские поляны,
России голубой простор.
А первый президент упрямый:
Святой России он позор.
 
 
Ушел диктатор ненормальный.
Ушел в другой – загробный мир.
А мир тот, видно, аномальный,
Чумы бесовский пьяный пир.
 

* * *

 
Тишина, лесная тишина.
И распяты сонные кресты.
И свежа могильная земля.
И в тумане студеные мосты.
 
 
Тишина, ночная тишина.
Говорить уже не будут мертвецы.
Каждому готовила судьба
Из колючей проволоки венцы.
 
 
Тишина, притушены костры.
Замерзают белые тела.
Плечи мертвецов остры,
Не стыдлива только нагота.
 
 
Каждого родила Мать-Россия,
Каждому Россия мать дала.
А теперь лежат они красиво.
Такова, наверно, их судьба.
 
 
Горько видеть правду на земле:
Кровяное море из чудес.
Каждому дано по его судьбе.
Лишь один Христос воскрес.
 
 
Тишина, в могиле тишина —
Есть последнее законное желанье.
Протекает студеная вода
Мимо, унося мое страданье.
 

* * *

 
Долбают здесь, долбают там.
Долбают по России.
Я откровение продам
И поворот красивый.
 
 
Остался жить в краю родном.
В краю, где я родился
И у реки, в доме своем,
По-тихому женился.
 
 
Жена моя невестой быть
Давно уже решила
И в доме том рожать и жить
Себя благословила.
 
 
Законный муж, повенчан брак,
И тихое мгновенье
Поймал обиженный чудак,
Отбросив сожаленье.
 
 
Счастливо бесится семья:
Счастливые устои,
Родные поле и земля,
И теплые покои.
 
 
Немного надо для любви,
Для счастья немного:
Кусочек хлеба и воды
И благословенья Бога.
 

* * *

 
Кувыркайся с горы, кувыркайся,
И до озера долетишь.
Если выживешь, искупайся.
Если нет, то себя простишь.
 
 
А гора всегда будет высокой.
И ее нельзя уменьшать.
Если вырастишь дикой осокой,
То не будешь от счастья страдать.
 
 
Кувыркайся с горы, кувыркайся,
И растянешься на века.
Если влюбишься, то покайся
За грехи. А кто без греха?
 
 
Только вера спасет, только вера,
И не надо пред Богом грешить.
Непомерно великая мера
Всем отмерена навсегда.
 
 
Кувыркайся с горы, кувыркайся,
И останешься без костей.
Ты во всем супруге признайся
И к себе пригласи гостей.
 
 
Будет праздник, но без веселья,
И не будет разлито вино.
И закончится скоро безделье,
И осунется чье-то лицо.
 

* * *

 
Я зеленое поле укрою
Откровенной неправды волной.
И признанье чье-то скрою,
И поссорю кого-то с женой.
 
 
Не ругайте меня откровенно.
Не готов я слушать ваш спор.
Только слушаю самозабвенно,
Как ломают чей-то забор.
 
 
Видно, въехали на кобыле.
Видно, пьяные казаки.
Видно, что-то опять забыли
Закадычные чудаки.
 
 
А забор все трещал и падал,
Не хотели стоять столбы.
А влюбленный любимую хапал,
И стучали твердые лбы.
 
 
Не хочу я терять сознанье
В удивительный ясный день.
Я хочу услышать признанье
На любовь наводящее тень.
 
 
А влюбленным чего-то надо,
Хотя им и так хорошо.
В красоте волшебного сада
Даже дышится, вроде, легко.
 

* * *

 
Совершать не хочу преступленья.
Только выхода нет у меня.
Снова вижу позора мгновенье:
Изменяет родная жена.
 
 
Мне не хочется видеть и слышать.
Мне не хочется жить без любви.
Неродное дыхание слышать
Под покровом ночной тишины.
 
 
Ночь сегодня само спокойствие,
А на небе такой беспредел
Наступает большое расстройство
И любовных слов раздел.
 
 
А когда-то, наверно, любили,
И желанье, как свежий прибой.
И под воду вдвоем уходили,
И держали судьбу под собой.
 
 
Я нырять не хочу без причины:
Под водой я любви не найду.
И в руках нет надежной резины.
Ненадежную просто рву.
 
 
Охладели тела до рыданья.
Боль пронзает ноги твои.
А большое больное страданье
Отвергает страсти мои.
 

* * *

 
Тишина осеннего леса.
Листья падают к земле.
Чтоб проверить, не надо отвеса
На любой лесной высоте.
 
 
Прошуршала машина лихая:
На поляне визжат тормоза.
Из машины – жена молодая
Безобразного старика.
 
 
Из машины – мужчина красивый,
Не наивный, но молодой.
Изменяют, родная Россия,
Даже осенью, даже зимой.
 
 
Кувыркаются в страсти коварной,
Подогретые терпким вином.
Стала женщина дико коварной,
Недовольной стариком.
 
 
Тишина осеннего леса
Нарушается криком любви.
А тела, словно без веса,
Отрываются от земли.
 
 
Мне не нравятся страсти России.
Мне не нравится женщин позор.
Мне не нравится муж некрасивый
И осенних листьев узор.
 

* * *

 
Упади лицом на колени,
Наслажденье ртом подари.
И не думай ты об измене:
И по-прежнему мужа люби.
 
 
Извращенье мое не безумье:
Наслажденье и радость для губ.
Был всегда и везде я умным,
Иногда, даже чуточку груб.
 
 
Я не трону руками колени,
Не посмею раздеть до конца.
И не будет бурных мгновений.
Будет только касанье лица.
 
 
Твои губы всегда наслажденье.
Их касанье до страсти остро,
Словно сон или забвенье,
И мне очень всегда хорошо.
 
 
Задыхаться, конечно, не станешь,
Но порывистость налицо.
Возбужденье мое не обманешь,
Потому что мне хорошо.
 
 
Я старанье твое обожаю,
Только ты мне такое даешь,
Продолжаешь – не возражаю.
Ожидаю – не подведешь.
 

* * *

 
Старушка ненормальная,
Желания полна,
Большая аномалия,
Но любит до конца.
 
 
Знакомится на улице,
Ведет к себе домой
И чуточку волнуется
Любовник молодой.
 
 
В постель сама бросается
И тело на себя,
Губами прикасается
До жаркого огня.
 
 
Сгореть ему не хочется
От жуткого стыда,
Старушки в нутро мочится,
Но вытащить нельзя.
 
 
«Еще» – кричит уверенно
Старушка ясным днем.
До ночи все проверено:
Гори оно огнем.
 
 
Замрет в изнеможении
Любовник молодой.
Но видя глаз презрения,
Доволен не собой.
 

* * *

 
Крушение жизни семейной:
Крушение корабля.
И взгляд твой коварно надменный,
И яростные глаза.
 
 
За что, почему ты на рельсы
Сложила остатки любви?
Кому-то достанется меньше,
Кому-то лишь звук в ночи.
 
 
Проносится с грохотом поезд.
Направо, налево, вперед.
Не сдержит остатки пояс
Обтянутый поперек.
 
 
Я жизнью всегда был доволен
К вершине стремился с тобой.
Любовью к тебе был болен,
Поэтому стала женой.
 
 
Стучали на стыках колеса,
Бежали по рельсам года.
Влюбился в объятиях плеса,
Но мозг остужала вода.
 
 
Крушение жизни свершилось,
Рассыпались облака.
Измена в наш брак влюбилась.
Такая, видно, судьба.
 

* * *

 
Раздолбай большой семьи,
Человек не с улицы.
Я родился в день весны
Рядом с гнездом курицы.
 
 
Не молчала тишина:
Хрюкал поросенок.
Пеленала вся страна:
Непростой ребенок.
 
 
Рос талантливым всегда:
Восхищалась Родина.
Не молчала тишина,
Зрела леса родинка.
 
 
Призывался не как все,
Дрался с офицерами
И валялся на земле
С пьяными глазами.
 
 
А служил я хорошо:
Рушилась Япония.
На душе легко, светло.
Не ждала Эстония.
 
 
Возвратился не домой.
Отделилась раненой.
А прикрылась лишь ботвой
Свеклы ранней, пареной.
 

* * *

 
Нелюбимая ты, нелюбимая.
Может быть, я тебя полюблю.
Голосистая и красивая.
Может быть, тебя замуж возьму.
 
 
Возмущаешься ты, возмущаешься.
Восхищаться тобой не хочу.
По-хорошему не прощаешься.
Я по-тихому ухожу.
 
 
И торопятся дни, и торопятся,
А разлука уже тяжела.
И обиды на сердце копятся,
И чернеет цвет лица.
 
 
Встретил вечером, встретил вечером.
Только мимо ты прошла.
Не замечен я, не замечен я.
Стою тихо, как стена.
 
 
И торопятся годы, торопятся,
И уже на висках седина.
А на сердце рубцы все копятся,
И потухли мои глаза.
 
 
Нелюбимая ты, нелюбимая.
Видно, я тебя не люблю.
Голосистая и красивая.
Только замуж тебя не возьму.
 

* * *

 
Сидит напротив женщина:
«Скотина» невоспитанная.
Сидит напротив женщина:
Всем телом неупитанная.
 
 
Глаза шальные, пьяные,
Раскосые глаза.
А взгляды очень рьяные
И состоят из зла.
 
 
Рванет словами тайными,
И грохнет тишина.
И будут рядом крайними,
И согрешит душа.
 
 
Нельзя бороться с пьяными.
Нельзя их победить.
Ловить их надо ямами,
Чтобы спокойно жить.
 
 
Россия – страна пьяная,
И пьяницы кругом.
Напротив стерва пьяная
С пропитым всем лицом.
 
 
Простить ее убогую,
Наверно, надо всем.
В России длинноногую
Измажут краской стен.
 

* * *

 
Разбито лицо Ельцина,
А нос не поврежден.
У деда была мельница
Да ветхий на снос дом.
 
 
Рос Ельцин «зверьком» бешеным:
Кулацкое «дерьмо».
Уралом не «повешенный»,
Разбитое лицо.
 
 
Не стал «ублюдок» воином,
Служить не захотел.
Таранил русских «Боингом»,
Устроил беспредел.
 
 
Борьба была бескровная:
Разорвана страна.
Но месть вернется кровная.
Мстить будет сатана.
 
 
Россия бессловесная
Под Ельцина легла.
Еда для русских пресная,
Соленая вода.
 
 
А люди мрут не сотнями.
А в год весь миллион.
И слышится «болотными»
Людей печальный стон.
 

* * *

 
Верхушка не разрушится:
Стремятся все наверх.
Белье чужое сушится:
Я компромат отверг.
 
 
Мне тоже очень хочется
Сражаться наверху.
У самолета мочится:
Не вдарят по лицу.
 
 
«Не так сидим» – ведь сказано,
Наверно, сгоряча.
Тем самым всем показано:
Рубить надо сплеча.
 
 
Тебя избрали «на ура»,
Уральская «скотина».
Не возмутились небеса,
Не растворилась глина.
 
 
И тиши стала тишина:
Слова шумят крутые.
А оренбургская «свинья»
Приносит золотые.
 
 
Я отвергаю небосвод
Лихого «самодура».
Не надо брать самоотвод,
Если тончает шкура.
 

* * *

 
Вновь оренбургские друзья
Лихое отмочили:
Не вспахана опять земля,
А семена все сгнили.
 
 
Возглавит кто-то Крестный ход:
Грядет в России голод.
И смерти бешеный поход,
Со смехом дикий холод.
 
 
Кудрявый корчится мороз,
Смеется до упада,
Не собирая белых роз,
Бежит дорожкой сада.
 
 
В саду давно уже дрожат
Застывшие березы.
Тела рябин уже лежат:
Не вынесли угрозы.
 
 
А влажный снег уже искрит
И падает на сушу.
Родное сердце заболит,
Не остановит душу.
 
 
А оренбургские друзья
Лихое замутили.
Никто не ждал всему конца,
С Россией загрустили.
 

* * *

 
Святые русские слова
Втоптали в грязный мусор.
Святая русская вода
Снимает все укусы.
 
 
Волшебник вышел за порог,
И совершилось чудо.
Как будто вновь воскреснул Бог
На радость всего люда.
 
 
А храм святой не для чудес.
А для святой молитвы.
И в мыслях вырастает лес
Началом большой битвы.
 
 
Не надо трогать волшебство
И возвращаться в царство,
Где разоренное гнездо,
Где умирает барство.
 
 
Дворяне вымерли давно.
Остались лишь рабыни,
Которым очень хорошо,
Когда дают им дыни.
 
 
Не знаю я нерусских слов,
Не расколю полено,
Останусь, видно, вновь без дров
И застужу колено.
 

* * *

 
Взорвался газовый баллон,
И вывернуло душу.
И я скатился под уклон,
Сменив слезу на сушу.
 
 
Я откровенничать люблю,
Но говорить не стану,
Не нарушая тишину,
Подвергну все обману.
 
 
Кого-то просто обманул,
С кого-то взял я денег,
Кому-то в морду саданул,
В кого-то бросил веник.
 
 
Я не чудак, но я тупой
И валенок дырявый.
Наверно, к женщинам скупой,
Как дуб большой, кудрявый.
 
 
Не буду требовать любви
И смелости в постели.
Я не пойду на край земли,
Когда метут метели.
 
 
Зачем живу? Зачем пишу
Словесную поэму?
Зачем ревную и дышу,
И поднимаю тему?
 

* * *

 
Поднимается солнце из леса,
Ярко бьет в больные глаза.
Не боится ни черта, ни беса,
Но творит для меня чудеса.
 
 
Я встречаю его с почетом:
Уваженье с утра до утра.
Восхищаюсь солнечным взлетом
И паденьем его в никуда.
 
 
Удивленье мое безгранично
И истоки его хороши.
Настроенье всегда на «отлично».
Все эмоции для души.
 
 
Я согрею телесные боли,
Излечу свое сердце теплом
И усилием солнечной воли,
Заиграюсь священным лучом.
 
 
Никогда мне не горько от солнца,
От великого солнца тепла.
Открываю я миру оконце
И открытым держу всегда.
 
 
Мне не грустно, когда его вижу.
Мне не грустно, когда расстаюсь.
Я надеждой великой движим,
Что при встрече снова влюблюсь.
 

* * *

 
Темной ночью и светлым днем,
И зимой, и весной, и летом
Мое сердце бушует огнем,
Не гнушаясь осенним советом.
 
 
А совет удивительно ровен
И надежен, как белый кирпич.
Его смыслом немного я скован.
Видно, жизни моей это бич.
 
 
Удивляюсь осеннему слову,
Восхищаюсь осенней листвой,
Вспоминая весеннюю крону,
Что имел тогда дуб золотой.
 
 
А вода, а вода застонала:
Вся покрыта осенней листвой.
Целый год удушья не знала.
Под листвой она с головой.
 
 
Сколько в ней удивительных фактов.
Сколько тайн и бед под водой.
Проявлю я максимум такта:
Не нарушу осенний покой.
 
 
Мое сердце, а сердце бушует.
Открываются новые дни.
И в лицо мне ветер дует
От зимы до зимы, до зимы.
 

* * *

 
Холодеет сердце от страха:
Открывается солнца кусок.
Продолжается бойни атака
На Восток, на Восток, на Восток.
 
 
Я понять не могу причины.
Почему убивают людей?
Почему не стало кончины
Лишь от старости, как у зверей?
 
 
Я понять не могу призывы:
«Москалей на ножи, на ножи!»
Очень близко сегодня обрывы
И обвалы родной земли.
 
 
Я понять не могу истоки
Дикой ненависти к Москве.
Почему возродились пороки
На когда-то родной земле?
 
 
Я понять не могу народа.
Украинский великий народ!
Замечательная порода,
Замечательный древний род.
 
 
Холодеет сердце от страха,
А душа мое дело дробит.
Украина у края краха,
А Россию от страха знобит.
 

* * *