Текст книги "Как кота вы назовёте"

Глава 12

– Что ты говоришь? – спросил я из машины, пропустив активную фазу развития событий.

– Я говорю, посмотри. Тебе понравится. А уж как это понравится маме! Даже представить боюсь.

Тамара Борисовна очень трепетно относилась к расходу воды на даче. Человечество вовсю осваивало Космос, изобрело микросхемы, «приручило» атом и много чего ещё. Но более, чем полвека, не могло провести канализацию по той улице, где был дом тёщи. Это не был новый посёлок на месте вырубленного леса или пашни бывшего колхоза. Нет. Там жили люди, причём давно. Они много лет писали письма в разные инстанции и «дёргали» депутатов различных уровней. Но получали «отписки» и со временем смирились, накупив септиков или вырыв ямы, которые периодически откачивали, вызывая (за свой счёт!) специальные машины со специфическим запахом. До Столицы было «рукой подать», до Космоса – чуть подальше, в Месопотамии водопровод и канализация появились примерно в 4000 годах до н.э., у тёщи на даче из этих двух, не самых новых изобретений Человечества, пока был только водопровод…

Воспринимая каждый вызов «специальной» машины, как удар по бюджету (что в принципе, так и было) и брошенный лично ей вызов, Тамара Борисовна всячески экономила расход воды. Тот вид, который был у половины членов нашего экипажа означал необходимость принятия душа, а значит настроение тёщи будет испорчено на несколько дней.

Кое-как удалив грязь с Сашки и Паштета, мы приближались к конечной точке нашего маршрута. Среди прочей рекламы вдоль дороги я случайно увидел «Откачка ям и септиков!» и притормозив, попросил Киру записать номер телефона.

Встреча прошла лучше, чем я ожидал. Тесть рубил во дворе ветки какого-то спиленного фруктового дерева, но увидев как мы свернули к его воротам, воткнул топор в пень и пошёл к нам. Мы с Кирой вылезли из машины и громко поздоровались через забор.

– Здравствуйте! – ответил он, открывая одну створку ворот.

Пожав мне руку и схватив в охапку дочь, Виктор Анатольевич спросил, как мы доехали. Кира пищала в его объятиях и ответить не могла. Поэтому ответил я:

– Нормально. Машину можно загонять?

– Загоняй, не оставлять же её снаружи, – тесть махнул подбородком в сторону закрытой створки и спросил. – А где вы моего внука потеряли?

– Санёк! Выходи, – крикнул я, открывая вторую половину ворот.

Кира, красная, как после бани, вырвалась из объятий:

– Пап, ну каждый раз: одно и то же!

– Цыц! Сейчас в угол поставлю.

Сашка, смущаясь и понурив голову уже стоял возле машины.

– Вот!!! Вот, кто молодец! – показывая на него раскрытой ладонью радостно и очень громко сказал тесть. – Сразу видно, что человек не за компьютерными игрушками целый день сидит, а познаёт реальный мир!

Он подошёл к внуку и обнял его:

– Здравствуй, внучок!

– Деда, здравствуй, но я грязный.

– Ну и что, что грязный?

– Конечно, «ну и что»! Не тебе же стирать! – раздался у меня за спиной такой знакомый голос.

Тамара Борисовна в тапочках и в расстёгнутом старом пуховике поверх халата «в цветочек», уперев руки в бока, стояла на крыльце. Это был эталон! Такое надо отливать в бронзе и размещать (в цвете!) во всех учебниках по семейным отношениям в главе «Тёща».

Я засмеялся (Чего врать? Я – заржал!) во весь голос. Тесть бросил в мою сторону взгляд, посмотрел на свою жену и слегка посмеялся. Кира, отвернувшись в сторону, хихикала, прикрыв рот кулачком.

Перестав смеяться, мы поздоровались. Тёща спустилась с крыльца и пошла к машине.

– Ну, где он? Саша, на кого ты похож? Витя, ты машину вызвал? Яму скоро перельёт! А тут внука надо отмывать, – задавала она вопросы на каждый шаг ноги.

– Вызову, – буркнул тесть.

– Можно я вызову? – спросил я. – Кира, дай телефончик.

Тёща замерла и с недоверием посмотрела на меня.

– Ну, вызови.

Я набрал продиктованный Кирой телефон и когда там ответили, сказал, что машина нужна сейчас. Тесть подсказал мне адрес и мне пришлось подтвердить названную на том конце провода стоимость, не зная, завышена она или нет.

Мы все собрались у задней двери машины, Кира взяла поводок-рулетку, а я вытряхнул из переноски Паштета. Вид у него, конечно, был не самый презентабельный. Тамара Борисовна, посмотрев на животное, вынесла вердикт:

– Обычный кот. Зачем таких покупать? У нас их по деревне уйма бегает. Делать твоей Маринке нечего. Сколько она за него заплатила? Небось половину моей пенсии отдела?

– Я не знаю, – сказала Кира, решив не травмировать лишний раз психику своей мамы.

– И как его зовут?

– Паштет, – сказал я.

– Шерхан, – сказала Кира.

– Ладно. Время покажет, кто он. Когда будет машина? – спросили уже меня.

– В течение получаса, – бодро ответил я, «щёлкнув» каблуками.

– Хорошо. Кира, пошли я тебе дам таз и старое полотенце. Мой его над тазом, а воду из таза потом на улицу выльешь. Но сначала моется ребёнок. Так, Саша! Идём в дом, я тебе дам хорошее полотенце. Только много воды не лей. Что там твой папа вызвал? Неизвестно. Может ещё никто не приедет. А вы – загоняйте и разгружайте машину. Да! Алексей, курить прошу только за домом. Я там баночку тебе поставила. И не тратьте время впустую! Вам ещё за ёлкой идти. Завтра уже Новый год, а у нас ёлки нет, – поставив задачи, она пошла в дом.

– Слушаюсь, мой генерал! – сказал я.

Но на меня только посмотрели, даже не удостоив каким-либо ответом.

План действий пришлось сразу корректировать. Тесть сказал, что пока загонять нашу машину не имеет никакого смысла, поскольку во двор должна была заехать «специальная» машина, иначе она не дотянется «кишкой» до ямы. Поэтому я переставил наше транспортное средство немного вперёд по улице и, закурив, остался с внешней стороны забора.

– Иди сюда, – весело позвал Анатольевич. – Что ты там, как бедный родственник?

– Я курю.

– Здесь покуришь. «Бычок» только здесь не бросай.

Мы неплохо поговорили про наших женщин, про кота и даже про космонавтику. Потом приехал «спецтранспорт», сделал своё дело и получив расчёт уехал. Когда я загонял машину багажником вперёд, появилась Тамара Борисовна.

– Алексей, твой ребёнок давно помылся. Кира ждёт тебя, чтобы мыть вашего кота. А вы тут лясы точите. Ни одного пакета в дом не перенесли.

– Покажи, что переносить и иди, – сказал тесть

Получив таз и рваную тряпку, которая, если и была полотенцем, то очень давно, а недавно её явно не могли поделить две взрослые гориллы, мы с Кирой задумались: как удержать Паштета в тазу. Решения этой головоломке мы не видели и решили действовать по обстоятельствам. Кот вообще недоумевал, что мы здесь до сих пор делаем, где его любимый корм и почему на него опять надели ошейник вместо шлейки?

Купание превратилось в мучение и для нас, и для котяры. Едва мы его усаживали в таз, он лапами выбивал его. Примерно после третьей попытки, я сказал Кире очевидное: таз – лишнее звено в нашей операции, надо мыть без него, а в конце – нальём в него воды и я выйду её вылить, чтобы тёща была довольна. Ещё примерно после пяти попыток, кот понял, что опираясь на скользкий борт ванной он соскальзывает и чтобы выбраться надо действовать прыжком. Мы ещё через несколько попыток поняли, что скоро кот разнесёт все полки и надо делать коротким поводок… У этой «гонки вооружений» было не видно ни конца, ни края!

В этот момент в ванную заглянул тесть и спросил:

– Лёша, я то, что ты показал перенёс. Что ещё отнести?… А зачем вы кота мучаете? Надо прищепку на него надеть.

– Как?!

Оказалось, что во время службы в каком-то гарнизоне в Азии у них был котёнок, который не хотел мыться. Совсем не хотел. А там – жара за сорок! И кто-то из местных показал им фокус: на холку котёнку прицепили обычную бельевую прищепку, тот перестал вырываться и его помыли. А со временем он привык к водным процедурам и мылся без прищепки.

– Вот так надо, – сказал Анатольевич, выбрал на полке прищепку с самой сильной пружиной и прицепил её Паштету на холку.

Тот выпучил глаза и замер. Кира обрадовалась, включила душ и направила струю на кота. Тесть не стал строить из себя великого мага или укротителя котов и сказал, что сам не знает, почему так происходит, но это как-то связано с нервными окончаниями и тем, что так кошки переносят за холку своих котят, когда они ещё маленькие.

Вымытый и высушенный феном Паштет был завёрнут в рваное полотенце и доставлен на второй этаж, где нам предстояло провести несколько праздничных дней. Дом тёщи был построен в те времена, когда иметь домик в Подмосковье площадью менее ста пятидесяти «квадратов» считалось удачей, а не «лузерством». Он был сделан из красного кирпича и оштукатурен. Вход осуществлялся через пристроенную к основному строению, остеклённую маленькими стеклами деревянную веранду. Налево из веранды был вход в дом. Холл, так сказать. Из него шла лестница наверх, слева – кухня, справа – «средняя» комната, прямо – коридор. Из коридора слева – туалет и ванная, справа – «маленькая» комната, прямо – «большая» комната. На втором мансардном этаже было одно большое утеплённое помещение, не имеющее дверей, зато с трубами от газового котла и вентиляции, которые выходили из пола и уходили вверх через крышу. Радиаторы отопления находились на обоих этажах. В общем это был хороший маленький домик для двух пенсионеров.

Человек, попавший в него первый раз, мог бы подумать, что здесь находится перевалочный лагерь для диверсионного отряда человек на пятнадцать-двадцать: такое количество диванов на такой площади встретишь не часто. Диваны в состоянии «видавший виды» были на веранде, в «маленькой» и «средней» комнате, два – в «большой» и три (!) на втором этаже.

Наверное, с точки зрения психиатров, это было не совсем нормально, но у тестя с тёщей, помотавшихся по местам его службы в разных уголках ещё той страны, диван был чем-то вроде символа дома, стабильности и может быть чего-то ещё. Выкинуть этот предмет мебели для них было то же самое, как Ивану Грозному выкинуть Шапку Мономаха. Они при каждом очередном переезде всегда брали с собой все имеющиеся диваны и, как многие жители СССР, не упускали случая купить новый. Конечно, большую часть из тех восьми экземпляров, которые сейчас были на даче они купили уже «осев» в Москве, но среди оставшихся были те, что повидали многое. А ещё у родителей Киры была квартира внутри МКАДа, где они тоже не на полу спали… Но про это психиатрам точно не стоило говорить.

В конце декабря на втором этаже бывало довольно свежо. Но это – в нормальные зимы. А та, которая выдалась в этом, позволяла вполне комфортно там спать. Поэтому тёща распределяя места дислокации, отправила нас с Кирой и котом – наверх, а Сашку – в «среднюю» комнату. Всё это было сделано в безапелляционной форме, но в конце нас как бы спросили: «Если вы не против». Мне было всё равно.

На улице начало смеркаться и мы с Анатольевичем, взяв топор, поспешили в лес за ёлкой. Остатки разгрузочных работ моя супруга взяла на себя. Сашку, который хотел идти с нами, решили не брать, оставив в помощь маме. Лес был за соседней параллельной улицей. Едва мы в него зашли, тесть меня окликнул и достал из недр камуфлированного бушлата «чекушку», два пластиковых стаканчика и мандарин.

– У меня традиция такая: перед боевой операцией, – сказал он. – Будешь?

В прошлом он был военным лётчиком, а у них, насколько я знал, полно всяких традиций и примет. Почему то, что нас ждало относилось к «боевой операции» уточнять мне не хотелось и отказываться было неудобно.

– Раз традиция, то буду, – ответил я.

Выпив и закусив ароматным фруктом, во всё более сгущавшихся сумерках мы пошли в лес. Мне это место было не знакомо, отсутствие снега и, соответственно следов, по которым можно вернуться обратно, всколыхнули у меня нехорошие предчувствия и я, остановившись у первого попавшегося дерева-ёлки, крикнул удаляющемуся уже почти в темноту тестю, который был к тому же едва виден в своём камуфляже:

– Анатольевич! Подожди! Давай эту?

С хрустом веток из темноты материализовался тесть.

– Не ори! Сейчас рейды, – он посмотрел на ёлку. – Да ты чего? Нас Тома за такую ёлку пополам за минуту распилит.

– Уже темно, – отметил я очевидный факт.

– Жди здесь, я – на полянку. Она здесь рядом. С краю там вроде хорошие ёлки росли. Всё! Я мигом!

Под треск веток, который не каждый кабан может издавать бегая по лесу, отец Киры исчез в окончательно наступившей темноте. Я осмотрелся. В той стороне, откуда (примерно) мы пришли, виделось тусклое свечение, вроде как, фонарей уличного освещения.

Стояла абсолютная тишина. Я закурил. Минут через десять у меня начало возникать нехорошее предчувствие и начали мёрзнуть ноги. Когда прошло минут двадцать с момента старта Анатольевича в темноту, я достал мобильный телефон и набрал его номер. Никто не отвечал. Я включил фонарик на телефоне и помахал им в темноту. Тоже никакого результата. Тогда я свистнул. Где-то далеко и справа от того направления в котором ушёл тесть, послышался ответный сигнал. Выждав паузу, я свистнул ещё раз. Ответа не было. От безделья и (чего скрывать?) волнения пришлось снова закурить. Спустя какое-то время, я снова нарушил тишину. В этот раз мне ответили гораздо ближе, но уже слева. Мне даже показалось, что оттуда доносятся какие-то звуки. И в это время зазвонил мой телефон. Это была Кира. В тишине её голос разносился по лесу.

– Лёша, вы где?

– В лесу.

– У вас всё хорошо?

– У нас всё … (цензура!) – сказал тесть, вываливаясь из темноты и волоча за собой за ствол ёлку.

– Да, скоро будем дома, – более корректно ответил я.

– А зачем ты папе звонил? Он свой телефон дома оставил. Вы что, не вместе?

– Вместе мы! Вместе! – сказал наклонившись к телефону Анатольевич. – Всё, дочка! До встречи.

Я отключил звонок. Тесть тяжело дышал.

– Вот меня в лесу «крутануло»! Хорошо, что ты свистнуть догадался. Не видно … (цензура!). И ёлка ещё эта! Посвети на неё – как она?

Я направил луч на его трофей. Даже при таком плохом освещении, которое давал телефонный фонарик, было видно, что ёлка сильно ободрана.

– … (цензура!). Давай твою возьмём, – сказал тесть. – Посвети.

Он за несколько ударов топором срубил дерево. Аккумулятор в телефоне «садился» и надо было выходить из леса.

– Давай обе возьмём, – предложил я. – Всё равно уже срубили. Положим вторую на первую и волоком. Возьмёмся с двух сторон от ствола.

– Давай.

Дойдя до поворота на улицу с их домом, тесть оглянулся и выругался. По следу, который мы оставляли на грязной дороге, только слепой мог не заметить: что, откуда и куда тащили. Пришлось одну (нижнюю) ёлку прислонить к забору какого-то дома с неосвещёнными окнами, а вторую я помог закинуть Анатольевичу на спину. И мы пошли домой. Мне тесть запретил её нести из-за смолы, которой я бы испачкал куртку.

Нашу добычу женщины, стоя на крыльце в накинутых на плечи куртках, оценили слегка по-разному: «неужели в лесу все нормальные ёлки закончились?» и «какая классная!». Но, когда я проболтался, что их было две, а вторая стоит у забора тут недалеко, они тут же зашли в дом, переобулись и пошли смотреть, что мы выкинули.

– Наверняка, хорошую ёлку выкинули, а не поймёшь какую принесли, – ворчала Тамара Борисовна и первая решительно устремилась на улицу.

Кира почти бегом отправилась за ней. Тесть хитро на меня посмотрел и сказал, доставая ещё одну «чекушку», те же два пластиковых стаканчика и мандаринку:

– Минут пять у нас есть. За успешное окончание боевой операции. Подержи.

Меня он даже не спрашивал, буду я или не буду. После того, как мы выпили и закусили, Анатольевич убрал в карман шкурку от мандаринки, стаканы и пустую бутылочку. Мы вышли на улицу, я закурил. Женщины быстро приближались, что-то активно обсуждая. Мимо нас тёща пронеслась не снижая скорости. Кира, наоборот, остановилась.

– Тома! Нести вторую или нет? – спросил тесть свою жену, когда та была уже на крыльце.

– Глупая шутка! Во что вы превратили ёлку? Это просто ужас! Разыграть нас решили? «Сходите, посмотрите». На что там смотреть?

Она фыркнула и вошла в дом, сильно хлопнув дверью.

Глава 13

Тёща не любила шутки. Но только те, которые были над ней. А вот посмеяться над другим – она была всегда рада.

Ещё до похода в лес, когда мы с тестем ждали на улице «специальную машину», он мне сказал:

– Хорошо, что вы приехали. Хоть посмеюсь немного с вами. Я иногда не могу без смеха смотреть как ты над Томой шутишь. Но, сам понимаешь, я всегда на её стороне. В этот раз ничего не задумал? Что за коробки у тебя в багажнике?

– Нет. Это, как раз, обычные петарды, хлопушки и всё такое. Розыгрыш можно устроить, но без поддержки мне не обойтись.

– Исключено! Я не буду в нём участвовать! Мне с ней жить! Вы уедете, а мне тут оставаться. Нет! И ещё раз – нет!

– А если не помогать, а просто не мешать? В случае провала Ваше участие будет не доказать.

– Это как?

Я рассказал ему свою идею. Он задумался и сказал:

– Она не «поведётся» на это. А с Кирой ты говорил?

– Если не поведётся – сворачиваемся. А Вы меня и выведете на «чистую воду». С Кирой говорить можно, но только после Вашего согласия…

И вот мы втроём стоим у входа в дом. После эффектного тёщиного покидания сцены с хлопаньем двери, мы переглянулись с тестем и он сказал:

– Если Кира с нами, то я согласен. Тряхну стариной, как говорится.

– Что вы задумали? – напряглась моя супруга.

Я рассказал ей план.

– Никакой инициативы с нашей стороны! Никакого принуждения к действиям. Если она пропустит это мимо ушей – значит ничего не будет, – в завершение сказал я.

– Она не пропустит, – покачал головой тесть. – Давай, дочка, соглашайся. Я, вон, на старости лет лезу в авантюру.

– Чем от вас попахивает, авантюристы?

– Это – мандаринки, – сказал я.

– Ну-ну. Ладно попробуйте. Я мешать не буду. Но если не пойдёт, то сразу «стоп»! – сказала Кира и добавила. – А если пойдёт, то не скоро, Лёш, ты сюда снова приедешь.

Тамара Борисовна очень любила хвастаться. Многие это любят, но делают по разному. Например, когда в этом учебном году Сашка вышел на городской уровень олимпиады по математике, Кира сказала Непутёвой:

– Сашка-то наш молодец какой: вышел на городской уровень олимпиады.

Ту же новость тёща сказала соседке так:

– Наконец-то мой вклад в подготовку внука к олимпиадам был оценён по достоинству. Мои старания хоть в этом году не прошли даром и он вышел на городской уровень олимпиады.

На эту черту характера Тамары Борисовны и была сделана моя ставка в её розыгрыше.

Кира пошла в дом. Мы с Анатольевичем обрубили нижний ряд веток на ёлке, отнесли их к мангалу за домом, там же съели ещё один мандарин, подвинули диван в «большой» комнате, освободив дальний угол, тёща там протерла, положила тряпку, на которую водрузили ведро с песком и наконец воткнули в него ёлку. Странно, но смотрелась она даже лучше, чем в лесу в свете фонарика. По дому стал распространяться запах хвои.

– Наряжать будете после ужина. Ужин через пять минут, – дала команду хозяйка дома. – А пока мойте руки.

– Лёша, поднимись наверх, – позвала меня Кира со второго этажа.

Вопрос был, естественно, про кота. Его коврик моя супруга постелила на пол, на нём расставила плошки с сухим кормом и водой. Лоток с наполнителем красовался рядом. А чтобы он никуда не удрал, ему надели ошейник с поводком и привязали к деревянной балке. Казалось бы: живи да радуйся. Но Паштет не хотел радоваться, во всяком случае – на втором этаже. Сначала ему было достаточно приключений: его мыли, потом его высушили феном и расчесали, затем, наконец-то, покормили его любимой едой из баночки, потом в доме было тихо и он подремал. Но сейчас вся «движуха» была внизу (он её слышал!), а его туда не пускали. И он стал орать!

– Он не даст нам спокойно поесть, – подвела итог Кира.

– Значит, его надо отвязать. Дома-то он не орёт, когда на свободе.

– А если он убежит на улицу?

– Как? Двери закрыты. И на веранду, и с веранды на улицу.

– Когда ты пойдёшь курить, например!

– Я буду внимателен: прежде, чем открыть вторую дверь, закрою первую. Как в тюрьмах, ты наверняка, в кино видела. Но на всякий случай – напиши номер телефона (можешь мой) на бумажке в его ошейнике.

– Лёша!!!

– «Такова жизнь, детка!» – процитировал я кого-то из Голливуда.

– Не называй меня так! Ты знаешь – мне это не нравится.

– Хорошо. Но телефончик всё же напиши. Я пойду руки мыть? И тебе советую. «Здесь вам не тут» – могут и ужина лишить. А уже минуты четыре из пяти прошло.

– Алексей! Здесь хорошая слышимость, – раздался тёщин голос.

– Иди. Я тебя догоню, – сказала Кира.

Ужинали на кухне. Когда я помыл руки и пришёл, тесть и Сашка уже сидели за столом, а хозяйка накладывала по тарелкам дымящуюся картошку. На столе стояло блюдо с зажаренной очень крупной курицей.

– Куда позволите? – спросил я.

– Вот моё место, – тёща показала ложкой. – Остальные два – ваши с Кирой. Без меня разберётесь? Давай тарелку, я картошку положу.

– Бройлер? – я решил «блеснуть» широтой своих знаний и показал рукой на блюдо в центре стола.

– Да. Индейка. Держи, – хозяйка протянула мне тарелку. – Садись, чего стоишь?

Я сел на тот стул, который был подальше от Тамары Борисовны. По лестнице быстро спустилась Кира и побежала в ванную. Следом тихо спускался Паштет. Тёща села на «своё» место и дала команду накладывать индейку. Я просканировал стол и увидел, что рюмок нет. Тесть, сидевший напротив меня пожал плечами когда встретил мой взгляд.

– Пап, а они тоже Интернет провели, – радостно сказал Сашка, что объяснило, куда он пропал на предыдущие пару часов.

– Ничего себе! А какой? – сказала пришедшая Кира.

– Сама себе картошку положишь? – тихо спросила её хозяйка.

– Конечно.

Наш с Кирой сын звонким голосом рассказывал маме особенности подключения к Сети здесь на даче, сравнивая их с Интернетом в нашей квартире. Тесть вздохнул и положил себе в рот кусочек картошки.

– Ну это же просто невозможно! – взорвалась тёща. – Повздыхай мне тут! Ты итак уже где-то «накидался». И куда пропали полпакета мандаринов, которые я на новогодний стол купила? Шкурок нигде нет. Ты их целиком глотал? Или ты в лесу ими белок угощал?

Тестя надо было спасать и я сказал:

– Кир, а что надо все шкурки, фантики и всё-такое предъявлять?

– Ничего никому предъявлять не надо, Алексей! Не ёрничай, – сказала тёща.

– Так может выпьем граммов по семьдесят за встречу, за Интернет?

– За ёлку, – добавил тесть.

– Кира, чего ты молчишь? – спросила тёща свою дочь.

– Наверное, можно и выпить немного. Под такую шикарную закуску, – ответила моя благоверная, обведя взглядом стол.

– Ну, раз ты считаешь, что можно… Витя, не сиди! Доставай рюмки! Алексей, там на дверце в холодильнике посмотри.

Едва мы выпили и начали закусывать, как раздался стук в дверь. Не звонок (кнопка была около калитки), а именно стук. Мы переглянулись. Тесть встал и хотел выйти из-за стола, но ему было неудобно: сначала нужно было выйти Сашке.

– Сидите, – сказал я. – Мне проще вылезти.

За дверью оказалась какая-то женщина. Мы поздоровались.

– Мне Тома нужна. А вы кто? – спросила она.

– Привет, Наташ! – громко сказала тёща. – Это – зять. Проходи сюда. Ко мне тут дети с внуком приехали. Ужинаем. Будешь с нами?

– Нет. Топать не хочу – на улице грязь такая. Выйди на минуточку.

– Соседка, – шёпотом сказал нам тесть.

Тёща, кряхтя, встала и подошла к ней.

– Тома, в посёлке наркоманы! – громким шёпотом сказала соседка.

– Да? Раньше у нас только дебилы попадались, – не думая переходить на шёпот, ответила Тамара Борисовна.

– Я тебе серьёзно говорю. Они срубили в лесу ёлку, чтобы продать её и купить себе «дозу», но что-то у них сорвалось.

– А почему наркоманы?

– Потому, что они её волоком тащили! Там две пары следов! Что два мужика не могли нормально одну ёлку нести?

– Действительно!

– Точно наркоманы! Наверное, у них «ломка» была, а сил не было – вот и волочили её по грязи. Кто нормальный бы так делал?

– Нормальный – никто!

– Но это не всё!

– Да-а?

– Да! Потом они решили ограбить дом Черноземцевых, положили ёлку на забор, чтобы по ней залезть на участок, но кто-то их вспугнул и они убежали!

– Вот это сюжет!

– Я уже пару соседей обошла, мы хотим засаду сделать. Когда наркоманы за ёлкой вернутся или попытаются к Черноземцевым залезть, мы милицию вызовем. У нас и телефон участкового есть. Хорошо, что к тебе зять приехал. Крепкий такой! То, что надо. И Витя может помочь.

– В засаде сидеть?

– Да нет, Тома! Наблюдать посменно будем мы, женщины. А когда наркоманы придут мы всех обзвоним и наши мужики их скрутят.

– Я думаю, что они только рады будут помочь, – громко сказала тёща. – Да, Витя? Лёша, ты как? Поможешь этих неудачников поймать?

– Помогу, – крикнул я.

– Но раз от нас два мужика, то мы с Кирой не дежурим в наблюдении. Справедливо? – спросила тёща.

– Конечно! Пусть твои мужики будут готовы. Я на твой номер позвоню.

– Договорились.

– Слушай, Тома…

– Что?

– А у вас ёлка есть?

– Да, вон в доме стоит. А ты что, подумала что они нам её несли?

– Тома, ты не обижайся! Но кто-то же заказал им её. И бросили ёлку на повороте на нашу улицу…

– А ну! Проходи!

– Тома не надо.

– Иди сюда, говорю!

Тёща за руку втащила соседку в комнату, включила свет и показав на символ Нового года рукой спросила:

– Видишь? У нас есть. Зачем нам две ёлки?

Соседка, пятясь к двери, сыпала извинения и напоминала о нашей с тестем боевой готовности. Анатольевич быстро разлил по рюмкам. Раздался хлопок двери на веранде, потом – входной двери и в кухню, пыхтя, как чайник перед закипанием, вошла тёща. Мы втроём засмеялись. Неожиданно пар из Тамары Борисовны вышел, она подошла к столу, подняла рюмку, сказала: «за ёлку» и стоя залпом выпила. Мы «чокнулись» и тоже осушили свою посуду.