Текст книги "Путь. Книга 2"

Сергей Сироткин
Путь. Книга 2

© ЭИ «@элита» 2015

* * *

Я летел по просторам Мира Богов и не мог насладиться его красотой и покоем, что он дарил мне объятиями небес. Его воздушная плоть обволакивала тело, и у меня захватывало дух от резких, но приятных порывов ветра. Будоражащими душу потоками воздуха, словно невидимыми дланями, мир прикасался ко мне, и я чувствовал его радость и надежду, с которой он взирал и верил, что теперь ему ничего не угрожает. Расправив крылья, я парил, полагаясь не на бурные, протекающие сквозь плоть мира силы, а лишь благодаря держащему меня прохладному дыханию организма, что стал моим домом. Я перевернулся на спину, и, раскинув руки, стал падать. Сначала медленно, но затем, словно мир тянул меня к себе невидимым лассо, которым была его притягивающая сила, падение ускорилось и стало довольно быстрым, чтобы разбиться о стремительно приближающуюся твердь. Я сложил крылья и отдался свободному падению. Сердце забилось быстрее, тело напряглось, не желая расставаться с жизнью, и за мгновение до удара о твердь я расправил крылья, ухватившись ими за потоки сил, так как воздух меня бы не удержал. От такой резкой остановки мне показалось, что крылья готовы оторваться от остального тела, и спину пронзила вспышка боли.

– У-ух! – вырвалось из грудины, но меня захлестнул такой восторг, что захотелось зарычать. Это я и сделал, отчего содрогнулось окружающее пространство.

Упав на спину, я распростёрся на тверди, и от переполняющих мою сущность эмоций, вызывающих восхищение, меня передёрнуло. Желая испытать такие ощущения ещё раз, я снова набрал высоту и повторил падение. Во второй раз оно было не таким волнующим и захватывающим, но всё же я взлетал и падал вновь и вновь, пытаясь выжать из аттракциона как можно больше впечатлений, пока довольно сильный порыв ветра не прекратил забаву и не отнёс меня далеко в сторону.

Расправив крылья и прервав падение, я увидел под собой прозрачную, но тёмного цвета гладь. Вода – вспыхнуло в сознании название субстанции. Благодаря ей мир имел неповторимый цвет в бесконечной паутине миров Сущего. Она покрывала практически всю твердь и была основой жизни всех рождённых миром существ. Вглядевшись в глубь мира, я обнаружил, что в его чреве также содержится огромное количество этой материи, и даже больше, чем на поверхности. Если бы плоть моего обретённого дома была ровной, без впадин и возвышений, то его поверхность полностью была бы покрыта водой. Видимо, Творец специально спроектировал мир так, чтобы отделить твердь от воды для более многочисленного разнообразия жизни.

Я дотронулся до слегка волнующейся водной глади, и почувствовал такое нежное прикосновение, что, не раздумывая, бросился в манящую жизненной силой бездну. Меня сразу окружило множество пузырьков, устремившихся к поверхности. Воздух, вторгшись с моей помощью в пределы другой стихии, стремился её покинуть и занять отведённое замыслом Творца место. Расслабившись, я начал погружаться. Мир вновь тянул меня к своему центру, но сквозь водную стихию делал это медленнее. С отдалением от поверхности я чувствовал нарастающее давление, будто вода обнимала меня и сжимала в объятиях всё сильнее. Правда, привыкнув к ним, я заметил, что испытываю скорее удовольствие, чем неудобства. Вода пыталась проникнуть в мою плоть, но у неё ничего не получалось. Тело, будучи вместилищем огня, эту материю принимать не хотело, и я ощущал только холодное и мягкое прикосновение, доставляющее невероятное блаженство.

Чем глубже я погружался, тем холодней становилось, и создавалось впечатление, что я проваливаюсь во Тьму. Так оно и было. Мир был частью плоти моей матери, а согревающей и дарующей жизнь всем существам частицей Света являлась жёлтая звезда. Так же, как этот мир родился на границе двух столпов Сущего, так и всё существующее в нём многообразие жизни имело возможность быть только благодаря постоянному столкновению Тьмы и Света.

Когда Свет полностью исчез, я очутился в кромешной Тьме, и через некоторое время опустился на мягкую поверхность тверди мира, слегка в неё провалившись. Будто в уютную колыбель, я как можно удобнее улегся, закапываясь телом в песчаный слой дна мирового океана, оставив непокрытым только лицо. Мир продолжал ненавязчиво тянуть к центру, от чего песок подо мной утрамбовался, повторив рельеф тела. Частично погребённый, окружённый тишиной и покоем, я замер и прислушался.

Глубоко подо мной, в мерно текущей лаве, билось сердце мира. Я слышал и ощущал телом это биение. Оно заставляло стучать в унисон моё собственное сердце, и их звуки сливались воедино. Растворившись в безграничных потоках сил, пронизывающих плоть мира, я увидел, как пульсировало огненное сердце моего обретённого дома. Его волны распространялись по вселенной, встречаясь с другими мирами, словно разговаривали. Окинув взором пространство этой части Сущего, предо мной осветилась яркая картина, изображающая внутреннее устройство вселенной.

Огненная паутина, на пересечении нитей которой располагались бьющиеся сердца миров, простиралась в бесконечность, пытаясь занять всё возможное пространство. Лава, порождаемая в огненном мире Вельзевула, текла по нитям всё дальше, заставляя появляться новую жизнь. И там, вдали, где-то на краю вселенной, я увидел, как рождается ещё один мир. Его огненное сердце, сотворённое лавой, окутала вода, подобная той, которая сейчас покрывала мою ипостась, и от столкновения двух стихий огненная масса стала превращаться в твердь, а вода преобразовывалась в воздух.

Зрелище было настолько завораживающим, что невозможно отвести взгляд. Вырывающаяся от соития энергия была поистине колоссальной. Она сливалась с остальными потоками сил, пополняя мощь Тьмы, за счёт которой её сущность распространялась всё дальше, заполняя пространства Хаоса и создавая основу для зарождения будущей жизни. Хаосу же ничего не оставалось, как расширяться и заполнять собой Пустоту, чтобы Тьма его не поглотила. И если бы не Свет, сдерживающий распространение моей матери, Хаос бы сгинул. Именно чистая и непорочная материя, чью первую искру я теперь хранил в душе, заняв место Люцифера, наносила последний, основной штрих в непрерывном создании картины жизни. Своими согревающими лучами, что несли в себе тончайшие нити, Свет сотрясал Тьму, вдыхая в неё замысел Творца – жить ради жизни. Но в новом мире, за рождением которого я наблюдал, появиться жизни сейчас было не суждено из-за отсутствия поблизости звезды, которая смогла бы согреть и дать толчок к появлению. Вода стала превращаться в лёд, сковав в себе огненное сердце, и новорождённый мир заснул глубоким сном в ожидании частички Света, которая разбудит его согревающим прикосновением жизни.

Меня начал охватывать покой. Я открыл глаза и всмотрелся в бездонную пропасть, которая меня окружала. Водная стихия спрятала меня от Сущего, и, как мне показалось, от самого себя. Умиротворённость позволила забыть о прошлом. На какое-то мгновение даже удалось избавиться от вины за гибель Люцифера, и от предназначения, которого я не желал. Мир, окутав прохладной и властной плотью, убаюкивал, словно давал возможность отдохнуть перед новым, более сложным этапом пути. И я очень хотел забыться, но не мог. Душа переполнялась чувствами и эмоциями. Неудовлетворённость собой саднила, не давая расслабиться и раствориться в безмятежности хотя бы ненадолго. То ли Сущее, то ли я сам требовал от себя действий и продолжения пути, который для меня выбрали. Не я, а чья-то могучая воля, решившая создать ещё одну марионетку для театра жизни, в котором мне отвели роль палача. Это терзало меня и заставляло противиться судьбе. Но душа однозначно давала понять, что всё, с чем я сталкиваюсь, является моим и только моим уделом, который, подобно бремени, смогу нести только я. Хотелось понять, чья эта воля, что создала меня и заставляла идти дальше, не смотря на несогласие с доставшейся участью. И вновь мысли уткнулись в Творца. Только он мог пролить свет на терзающие вопросы. Какая-то необъяснимая уверенность заставляла отыскать высший разум, который затаился в безднах созданного им же мира.

Через водную стихию я мог явно ощутить любое существо, которое с ней соприкасалось. Причём вода занимала большую часть поверхности мира. Но в ней Творца не было. Он был где-то на тверди и тщательно скрывал своё местоположение. Скорее всего, он знал о моём присутствии, и специально, не желая встречи, мешал мне себя обнаружить. Я был уверен – рано или поздно он всё равно прикоснётся к этой материи, и тогда ему не скрыться. А пока торопиться мне было некуда, и потому я решил заняться исследованием своего дома и тех, кто в нём живёт.

Я медленно встал на ноги и оттолкнулся от тверди. Поднятое мной облако песка медленно опустилось на дно. Вода не хотела отпускать, и мне пришлось воспользоваться крыльями. Совершив несколько взмахов, и, словно взлетая, я начал подниматься вверх. Пользоваться силами не хотелось, так как соприкосновение крыльев с водой при взмахах доставляли удовольствие. Окружающее пространство стало светлеть, и когда до поверхности оставалось не так далеко, я остановился, замерев на месте.

Вокруг происходила невообразимая игра света. Лучи пронзали водную стихию, переливаясь различными красками. А там, впереди, зияла жёлтая звезда, которая будто лежала на поверхности водной глади, плавно качаясь в такт волнам. Мне захотелось нырнуть в манящий светом диск. Сделав крыльями несколько мощных взмахов, меня выбросило вверх. От обдувающего прохладой ветра снова захватило дух. А согревающая теплом звезда бесцеремонно вселяла безудержное желание жить, и от переполняющей меня радости я зарычал.

Заложив вираж, я лёг на потоки сил и полетел в сторону тверди, над водной гладью, касаясь её кончиками пальцев. Мои когти разрезали поверхность, оставляя пенистый след. Воздушные потоки сталкивались и создавали вихри. Они раскачивали меня, будто пытались прервать полёт и опрокинуть навзничь. Создавалось впечатление, что мир со мной играл. Уклоняясь от воздушных ловушек, а иной раз специально прорываясь сквозь них, что доставляло ни с чем не сравнимый восторг, я и не заметил, как оказался над твердью.

Предо мной лежали скалистые горы, раскинувшиеся далеко вглубь материка и вдоль всего побережья. Крылатые твари, покрытые полностью перьями, как у ангелов, облепили поверхность скал, напоминая бесов несметным количеством и постоянной суетой, царившей в их рядах. Эти создания, что назывались птицами, создавали невероятный гомон, от которого сотрясалось пространство. Но он не надоедал, естественностью сокрушая тишину, громко заявляя, что здесь царит жизнь.

Я продолжил полёт вдоль горного хребта над поселениями птиц, от чего они взлетали, собираясь в огромную живую массу, а затем снова усаживались на твердь, возвращаясь на места по мере моего удаления. Так, будоража местных жителей и создавая в их рядах забавную панику, я и летел над границей между водной стихией и твердью мира. Сопровождавшая меня какофония птичьих криков, выражающая недовольство моим присутствием, полностью отвлекла от тревог и осмысленного созерцания местности, над которой я проносился. Как вдруг пространство пронзил жуткий крик, от которого стало не по себе. Я остановился и увидел застывшего на месте человека, пристально смотрящего на меня. Его лицо было белым, глаза выпучены, и, кроме страха, ничего не выражали. Он полностью онемел и был не в состоянии пошевелиться от сковавшего его чувства. Но спустя некоторое время человек смог побороть страх, восстановив контроль над телом, и медленно попятился назад. Затем резко развернулся и побежал прочь, сломя голову. Видимо, моя внешность не вписывалась в окружающий пейзаж мира и приводила местных обитателей в негодование, и даже, как в этом случае, в ужас. Поэтому пришлось стать невидимым и продолжить знакомство с миром в менее заметном облике, не нарушающем местное спокойствие и обыденность.

Человек скрылся из вида и был уже на достаточно большом расстоянии, а едкое чувство страха продолжало витать в пространстве. Я прислушался к нему и обнаружил, что оно не исчезает, а только растёт, причём принадлежит множеству людей. Помимо ужаса я уловил принесённый из-за гор порывом ветра запах крови. Именно той, что имел возможность вкусить в замке Тьмы. Сладкий, дурманящий аромат, наполненный огромной жизненной силой, распространялся быстро, словно кровь текла рекой, и манил, затмевая разум. Во мне проснулась неведомая до сих пор жажда, пробудившая основной инстинкт демона – убивать.

Не предпринимая попытки сопротивляться, я полетел на запах крови. Огибая рельеф горной гряды, я увеличил скорость. Жажда гнала меня вперёд, постепенно сводя с ума. Окружающий мир сменил краски и очертания, став красного, возбуждающего цвета. Я видел перед собой лишь тропинку в воздухе, образованную пьянящим благоуханием, исходящим от щедро растекающейся алой жидкости. Во мне будто всё умерло, словно душа уснула, и бодрствовал лишь инстинкт убийцы, требующий немедленного удовлетворения жажды.

Когда я оказался над равниной, запах крови усилился и стал настолько сильным, что из моего чрева стало вырываться рычание. «Убить! Убить! Убить!» – стучало в разуме, сотрясая тело и заставляя увеличить скорость.

С приближением к источнику крови я начал проваливаться в небытие, словно разум исчезал и вновь появлялся в реальности. Участилось сердцебиение, причём настолько сильно, что в голове призыв «Убить!» стал пропадать. Меня охватил жар от пробудившейся лавы. Внутри разгорелся настолько сильный огонь, что в аду Вельзевула, казалось, намного прохладнее. Но, помимо пламени, дала о себе знать и искра Света. Она вспыхнула, ослепляя меня, и я потерял ориентацию. Полёт прервался, и я грохнулся на твердь мира, покатившись кувырком, вспарывая его мягкую плоть внезапно обессилевшей ипостасью. Я не мог пошевелиться.

Распростёртого на равнине и совершенно обездвиженного, меня терзала лава и искра. Они выжигали во мне жажду и желание убивать, возвращая контроль над собой и телом. Свет гасил инстинкт убийцы, а огонь устранял его воздействие на разум. Почувствовав вновь тело, меня пронзила жуткая боль, будто меня разрывали на части.

Я встал на колени и схватился руками за твердь. Она была невероятно мягкой и податливой. Сжав кулаки и воткнув крылья в плоть мира, из меня вырвался не рык, а рёв раненого зверя. Я схватился за голову, и, не в состоянии справиться с охватившей меня болью, начал зачем-то разрывать твердь под собой, тем самым в неё погружаясь. И, что удивительно – боль стала отступать, словно мир впитывал её в себя. Свет искры и огонь лавы начали угасать. Через мгновение они так же, как и раньше, мерно горели во мне, задушив полностью демонический инстинкт убивать.

Я лежал на дне вырытой ямы, уткнувшись лицом в прохладную плоть мира. Крылья неуклюже торчали в разные стороны, будто были поломаны и выкручены. Когти на пальцах воткнулись в ладони. Вытекающая из ран чёрная, с лёгким свечением от лавы кровь смешивалась с рыхлой тканью тверди в моих руках.

Я медленно поднялся на ноги и расправил крылья. Вновь потоки сил потекли по телу, возвращая меня к полноценной жизни. Тело слегка покалывало. Раны на ладони быстро затянулись, а пролитая чёрная кровь мгновенно впиталась в твердь мира. Я вылез из ямы и принюхался. Запах крови всё также отчётливо чувствовался, но теперь не сводил с ума.

Став вновь невидимым, я вылез из ямы, и, взлетев, продолжил полёт к источнику крови. Преодолев равнину, я оказался над кронами деревьев, высаженных настолько плотно, что ярко-зелёными верхушками они создавали сплошной ковёр, покрывающий достаточно большую часть мира.

Раскинувшиеся на огромной территории деревья были единым живым организмом, благодаря которому немыслимое многообразие различных тварей имели возможность жить. Невероятно, но кишащая всевозможными видами животных сущность была подобна столпам Сущего, так как создавалась миром для рождения жизни и дальнейшего сохранения. Я нырнул в её чрево, и, огибая стволы деревьев, последовал далее сквозь завораживающий красками, звуками и запахами организм. На миг показалось, что органы чувств дали сбой от множества ослепляющих контрастов, наполняющих мир деревьев. Но затем в моём восприятии всё встало на места. Тело довольно быстро адаптировалось к окружающей среде, определяя всё, что происходит вокруг. Единственное, чего я не мог обнаружить, так это запаха крови, который исчез, и я летел, потеряв ориентацию, в надежде, что вновь его почувствую. Найти скрывшийся след крови было нелегко. Буйство ароматов и благоуханий, создаваемое растениями, сбивало с толку, и мне пришлось окинуть взором весь бурлящий рождением и смертью вечнозелёный столп жизни, именующийся лесом.

Он был очень похож на Тьму. Все твари находились в такой же жёсткой иерархии и полной зависимости друг от друга, благодаря чему могли существовать. Один вид тварей поедал другой. Его, в свою очередь, третий, и так далее, создавая некий порядок и заставляя находиться в равновесии. Как и во Тьме, все существа выполняли свои функции, поддерживая созданную миром жизнь. Вымирание одного вида могло полностью изменить весь уклад жизни, и единый организм, сквозь плоть которого я летел, мог не только безвозвратно трансформироваться в нечто новое и непредсказуемое, но даже и погибнуть. Понимая, насколько хрупким является созданное Творцом вместилище жизни, во мне появилась боязнь утраты мира, который стал моим домом.

Вдруг я снова уловил запах крови. Ветер, пробившийся сквозь кроны деревьев, донёс его до меня, словно мир сам помог отыскать потерянный след. Взмыв вверх над зелёным ковром листвы, едкий, ни с чем несравнимый запах, ударил в голову. Я увеличил скорость полёта, и быстро оказался перед вырубленной посреди царства деревьев огромной территорией. На ней копошился единственный вид существ, никак не вписывающийся в картину жизни мира – люди. Как я был лишён места во Тьме, так и эти существа были лишними в этой части вселенной.

Подобно паразитам, они выгрызли на теле живого организма кусок плоти и обосновали на опустошённой тверди поселение. На всей по-хозяйски отобранной ими территории возвышались пирамидальные постройки. Их было довольно много, и располагались они кругами, создавая большой город с вымощенными камнем улицами. Каждое строение было выполнено исключительно из камня и представляло собой многоярусное жилище с прямоугольными отверстиями для вентиляции и освещения естественным светом. В одном сооружении могло расположиться довольно много людей, но ни в одном из зданий их не было. Город был пуст, и лишь из одной его части доносились крики, на отзвук которых я и направился.

По мере приближения крики становились громче, и в них отчётливо улавливались ноты безумия и отчаяния. Вместе с тем, именно из этой части города и распространялся по всей округе ни с чем не сравнимый запах крови. Я летел на него в центр поселения людей, к самому высокому зданию каменного города.

Это был храм в виде пирамиды, по стенам которой поднимались лестницы. На верху впечатляющего масштабами строения было отчётливо видно каменное изваяние трёхголового чудовища с телом дракона, олицетворяющее тёмного бога. Стены храма были испещрены непонятными символами, видимо, на языке народа, который и построил город. Довольно большая площадь перед храмом была полностью заполнена людьми, которые неистово кричали, одурманенные повисшим над городом запахом крови. Теперь стало понятно, почему жилища были пусты. Люди, раскрашенные в различные цвета, собрались на трапезу. Их нижние части тел были зачем-то обмотаны тряпками, но некоторые представители народа были облачены полностью в яркие одежды.

Я сделал круг над беснующейся толпой и опустился на вершину храма, рядом с каменным изваянием чудовища, удовлетворить любопытство. И то, что пришлось увидеть, заставило меня замереть, так как столь омерзительное зрелище я не мог представить.

Посреди площади лежал плоский, огромный камень, залитый кровью. Перед ним на троне сидел человек, по-видимому, правитель, одетый в ярко-жёлтое одеяние, испачканное кровью. По бокам от правителя стояли стражники с копьями. Над окровавленным камнем была сделана конструкция из плоти деревьев, при помощи которой подвешивали людей вверх ногами. Висящие вниз головой жертвы кричали, извивались, не желая расставаться с жизнью. Правитель с равнодушным лицом указал пальцем на одно из дрыгающихся тел. Довольно больших размеров, по человеческим меркам, заплывший жиром заплечных дел мастер, полностью покрытый кровью, испытывая невообразимое удовольствие, медленно подошёл к выбранной человеком в жёлтом одеянии бьющейся в агонии жертве. Он взял её за волосы, оттянул тело на себя и одним ударом меча отсёк голову, которую затем бросил в толпу. Обезглавленное тело стало раскачиваться, обильно поливая багровой жидкостью поверхность жертвенного камня. Брызги крови разлетались далеко, окрашивая площадь и стоящих в первых рядах обезумевших зрителей в красный цвет. Когда палач неспешно отрубил головы всем висящим на конструкции жертвам, его помощники сняли тела и оттащили в сторону, сбросив в колодец рядом с храмом.

Толпа сходила с ума от зрелища и требовала продолжения представления. И тогда расторопные помощники палача приводили новые жертвы. Обречённые на смерть люди, переполненные страхом, ждали участи стать обезглавленными ради удовольствия толпы недалеко от жертвенного камня и прекрасно видели, что их ожидает. Поэтому многие жертвы от ужаса теряли сознание, но стражники обливали их водой и били плетьми, приводя в чувства перед тем, как подвесить за ноги.

Зрелище было жутким и в особенности оттого, что люди убивали себе подобных, причём ради удовольствия, но не только. Некоторые из обезумевших зрителей прорывались сквозь строй стражников к жертвенному камню и, вскарабкавшись на него, начинали слизывать с тёплой липкой поверхности не остывшую кровь. От вкуса пьянящей жидкости они приходили в полное неистовство. Палач с помощниками грубо спихивал ногами с окровавленного подиума непрошенных гостей, желающих вкусить горячительного напитка из жестоко умерщвлённых тел собратьев. Падая на вымощенную камнем площадь, люди катались по ней в жутких судорогах, ревели пронзительными, режущими слух голосами, рвали на голове волосы и расцарапывали плоть. Стражники хватали безумцев и выбрасывали обратно в толпу, которая поглощала сумасшедших, затаптывая насмерть.

Всеобщее безумие людей достигло апогея. Жители города рвались к месту казни, и, казалось, если доберутся до него, то сами разорвут оставшихся живых жертв голыми руками, но стражники умело сдерживали толпу, сохраняя оцепление, дабы не нарушить ритуал жертвоприношения.

Такого я ещё не видел. Во Тьме было огромное количество кровожадных и беспощадных тварей, но чтобы они убивали себе подобных ради забавы, получая удовольствие – этого не было. И если бы даже и случилось подобное жуткое деяние, виновного немедленно уничтожили бы, как нарушившего незыблемое вето: не убивать себе подобных.

Не в силах более смотреть на бойню, я поднял взгляд к небесам мира и обнаружил то, чего не видели люди, ослепшие то ли от рождения, то ли от охватившей жажды убивать. Именно там, за пределами мира, находилась причина устроенного жрецами храма жертвоприношения. Кровь, окропляющая жертвенный камень, преобразовывалась в силу, которую в своё время впитывал в себя Князь, а затем потоком устремлялась ввысь.

Взором я устремился вслед за ней. Сила текла во Тьму, в один из её миров. Там, в глубинах пространств моей матери, трёхголовое чудовище, видимо, поработившее этот народ в Мире Богов, впитывало в себя огромную мощь. Тёмное божество уже поглотило достаточно много силы, и, урча от удовольствия, нежилось в своих владениях. Его осоловевшие глаза закатились от охватившего его божественную сущность блаженства. Драконье тело слегка подрагивало, вмещая бурный поток энергии, делающий своего обладателя сильнее с каждой отрубленной над жертвенным камнем головой обречённого человека.

От увиденного жертвоприношения, и глядя на умилённые морды чудовища, мне захотелось кого-нибудь убить, и в первую очередь нежащееся в потоках силы создание Тьмы. Для удовлетворения возникшей во мне слабости было необходимо заманить тёмного бога сюда, к месту кровопролития, потому как самому в гости к чудовищу перемещаться не хотелось. Да и убийство трёхголового паразита в моём мире послужит хорошим уроком для остальных богов, желающих вкусить столь легко доступной жизненной силы.

Оторвав взор от тёмного бога, я сосредоточился на своей сущности и потянул из неё невидимые для людей тёмные нити, при помощи которых мы с Вельзевулом смогли локализовать взрыв воронки в его огненном мире. Подобно тонким щупальцам, они поползли по стене храма и паутиной окутали жертвенный камень, создав над ним непроницаемый купол. Сила крови уткнулась в созданное мной препятствие и устремилась вниз, в плоть мира, где бесследно исчезала в огненных потоках лавы. Я уселся в ожидании прожорливого гостя из Тьмы, устремив взор на срез Сущего.

Тёмный бог не заставил себя долго ждать. Как только поток силы в его владения прекратился, он мгновенно очутился на границе и стремительно полетел к Миру Богов. Трёхголовый бог гневался, причём очень сильно, обескураженный такой наглостью со стороны людей, которые внезапно, сами того не подозревая, перестали его кормить. Ворвавшись в мир, порождение Тьмы опустилось на вершину храма практически около меня и свирепо зарычало всеми тремя головами.

Люди, увидев бога, которому поклонялись, в ужасе стали разбегаться, устроив панику. Они толкались, топтали упавших собратьев и убегали прочь, стараясь спрятаться от разгневанного бога в каменных жилищах.

Палач со своими помощниками, стражники, жрецы, что стояли вокруг жертвенного камня, в страхе упали на колени, воткнув головы в твердь и боясь шелохнуться. Правитель народа в жёлтом перепачканном кровью одеянии, увидев чудовище, испугался настолько, что забыл упасть на колени, продолжая неподвижно сидеть на троне. Его глаза расширились, и были наполнены не только страхом, но и удивлением, выражающим непонимание столь неожиданного визита тёмного бога.

Обнаружив, что человеческая кровь продолжает обильно литься, трёхголовый дракон увидел купол над жертвенным камнем, и, следуя взглядом по отходящим от него нитям, остановил взгляд, всматриваясь в мою сторону. Понимая и чувствуя, что на вершине храма кто-то есть, но не в состоянии увидеть наглеца, одна из голов чудовища прорычала на языке Тьмы:

– Кто здесь? Кто посмел посягнуть на мою кровь?!

– Я, и кровь эта не твоя.

– Кто ты? Назовись и яви свою сущность!

– Имя мне – Демон, – тихо произнёс я в ответ, и, став видимым, убрал созданный над жертвенным камнем купол. Тёмные нити медленно вернулись в моё тело.

– В чём дело, Демон? По какому праву ты прекратил мой поток силы? – прорычала другая голова тёмного бога.

– Это не твой поток силы, не твоя кровь и люди не твои. А право мне дало Сущее. Потому пошёл вон! И чтобы я тебя в мирах среза Сущего больше не видел! – пришлось прорычать в ответ, чтобы достучаться до окутанного гневом разума чудовища.

– Я – бог! – зарычала тварь Тьмы всеми тремя головами. – Я беру то, что пожелаю. Ты мне не указ, Демон! Я не вмешиваюсь в ваши первородные дела, вы не лезьте ко мне!

– У тебя три головы, и, судя по тому, что ты меня не понимаешь, все глупые. Этот мир мой, и тебе здесь не место. Проваливай во Тьму и больше здесь не показывайся, иначе убью.

– Это я тебя убью! – прорычало чудовище. – А вы! – повернулся он к людям. – Отправитесь все в ад, на вечные муки!

– Не горячись, – спокойно произнёс я. – Ад упразднён, правда, ненадолго. Но я рад твоему выбору, – почувствовал я радость от предоставленного мне тёмным богом повода расправиться с ним, и, улыбнувшись, обнажил клинки.

Чудовище стремительно кинулось на меня, протягивая ко мне лапы и бросив одновременно тремя головами потоки пламени. Но я взмыл высоко вверх, уклоняясь от атаки бога, и огонь ударился в постройки людей, разрушая каменные стены, отчего они стали осыпаться, объятые пламенем. Перевернувшись через спину, я устремился вниз, на противника, полагаясь на притягивающую силу мира и маневрируя крыльями.

Дракон оттолкнулся от храма и полетел мне навстречу. Он раскрыл пасти, чтобы вновь бросить потоки огня. Но я не стал дожидаться очередного удара и сделал выпад клинком Тьмы. Тёмное лезвие мгновенно удлинилось и проткнуло насквозь голову тёмного бога, которая сразу же безвольно повисла мёртвым грузом. Его тело сотряслось, и две другие головы, поперхнувшись, вместо пламени изрыгнули рык от пронзившей боли.

Удивительно, но я почувствовал боль чудовища, словно она была моей. Именно она дала понять, что нанесённый удар не смертелен, и дракон сейчас оправиться, так как оставшиеся головы были вполне годны для продолжения схватки.

Воспользовавшись замешательством противника, я пролетел мимо его потерявших на миг ориентацию голов, и, кувыркнувшись, прервал падение, зацепившись крыльями за потоки сил. Оказавшись над уязвимым местом дракона – спиной, не долго думая, я воткнул в неё клинок Света, пронзая всё тело бога, и, главное, сердце. Свет мгновенно разорвал на куски тёмную бьющуюся материю, успевшую издать последний удар в теле дракона. Это был смертельный выпад, но я почему-то вонзил в умирающую плоть бога и клинок Тьмы. Клинки, столкнувшись противоположными силами, стали моментально расщеплять божественную сущность, жадно впитывая её в себя со всей накопленной за долгую жизнь дракона силой.

Я, стоя на стремительно исчезающем, поверженном боге, грохнулся на храм. Пирамида затряслась, местами обрушиваясь, и каменные осколки посыпались вниз, на площадь. Следившие за поединком люди, спасаясь от падающих камней, отбежали от храма, но продолжали смотреть, как исчезает их бог. Правитель оставался сидеть на троне, даже не шелохнувшись. Через мгновение от дракона ничего не осталось, кроме груды пепла, по пояс в которой я и стоял. Витая над прахом, на меня смотрела духовная сущность порождения Тьмы.

– Свободен, – мысленно произнёс я бывшему тёмному богу.

Мой погибший противник молчал. в нём не было больше ни гнева, ни жажды человеческой крови. Он был свободен от желаний, пороков и каких-либо потребностей. Более ничем не обременённый разум молча взирал на меня в недоумении от мгновенно оборвавшейся жизни. Рядом с опустошённым разумом материализовался Азраил.