Текст книги "Электрошок. Новая реальность"

– Ладно, Маришка, давай уже сама тут справляйся, – Борис встал с табуретки, – тебе сподручней, а мне пора в город ехать. Попытаюсь инструментом закупиться. Прислать тебе Ружану?

– Пришлите, – кивнула Марина. – У неё хорошо получается доить, она быстро научилась. Но лишняя практика не помешает.

– Вот и отлично. – Борис направился к выходу из гаража, на ходу окидывая окружающее пространство внимательным взглядом.

Ружаной звали девушку Степана, его младшего сына. Девкой она была городской, родственников за городом не имела и в деревне никогда прежде не появлялась. Но у неё в генах, видать, имелась сильная предрасположенность возиться с животиной, доставшаяся от предков. Из всех его домочадцев, включая пришлых, за минувшие недели только Ружана натаскалась доить корову так, словно занималась этим с малолетства. Давалось это занятие ей легко, коровы привыкли к ней быстро, да и сама она в переднике и платке на голову, чтобы волосы не мешали, выглядела прям-таки настоящей деревенской девахой: русая, синеглазая и нос в веснушках. Разве что тощая, аки смерть. Но это ничего, откормится на сметанке-то! Сметаны теперь много.

Коров, взятых на сбережение с мегафермы, Борис поместил в гараже. Предварительно оттуда пришлось вытолкать на улицу автоматические погрузчики и самодвижущиеся тележки для перевозки грузов. Погрузчики без электричества были абсолютно бесполезны, их накрыли плёнкой, запасы которой в своё время были заготовлены для того, чтобы укрывать сено от дождя, если всё оно на складах не уместилось. Обычно такое бывало сразу после покоса полей. Около недели излишки сена хранились на улице под плёнкой с соблюдением соответствующих норм, потом их раскупали потребители, в основном та самая молочная мегаферма. Так что укрыть погрузчики было чем. Вопрос: как долго им придётся простоять на улице? Уже выпадал первый снег, вскоре придёт настоящая зима… Остаётся надеяться, что техника перезимует под открытым небом без фатальных последствий.

Потому что коровы под открытым небом не перезимуют уж точно. Поэтому гараж переоборудовали в коровник настолько тщательно, насколько вообще смогли: все щели были скрупулезно законопачены, пол устлали соломой толстым слоем, оборудовали стойла и собрали очаг для обогрева. Очаг получился кривоват, ибо профессионалов в этом деле не имеется, но с горем пополам нагревал новоиспечённый коровник до пятнадцати градусов тепла и даже почти не дымил. Хоть имел вместо дымохода старую канализационную трубу. С которой пришлось повозиться, чтобы не плавилась в месте соединения с таким же самодельным вытяжным кожухом очага. Как только удастся достать нужные инструменты и стройматериалы, всю эту конструкцию нужно будет переделать. Пока тут всё не сгорело синим пламенем. Хорошо хоть людей у него стало больше, есть кому за очагами приглядывать, с открытым огнём шутки плохи.

Выйдя на улицу, Борис потопал по свежему снегу к дому, возле которого дочь со своим ухажёром грузили тележку предназначенными для продажи продуктами. После прибытия детей и их друзей обслуживание фермы более-менее наладилось. Рабочих рук хватало, чтобы заниматься и курятником, и коровником, и следить за сложенными в домах и строениях очагами. С появлением коров увеличилось разнообразие продуктов, и Борис воочию убедился, что корову в древности называли кормилицей не просто красного словца ради. Молоко, сметана, творог и даже сыр, который пока получался не очень, но общий энтузиазм молодёжи давал определённую надежду на улучшение навыков и отладку полукустарных технологий. Вкупе с несколькими десятками тонн зерна, сена и соломы, оставшихся на складах из-за блэкаута, продовольственный вопрос не стоял вообще.

Зато стояли вопросы отопления и водоснабжения. Хозяйство, которое Борис не без основания считал скромным, требовало уйму дров и воды не меньше. Чуть ли не всё требовалось отапливать, а вода нужна не только для того, чтобы поить людей и живность, но для того, чтобы мыть, чистить и стирать. Последнее занятие вручную оказалось очень утомительным, и его жена вместе с женой старшего сына методом проб и ошибок изучали порядком забытые правила кипячения отправленных в стирку вещей. Задача серьёзно осложнялась тем, что далеко не все современные вещи можно кипятить. Много чего приходится стирать вручную. Не говоря уже о сушке. Для этого в доме пришлось выделить целую комнату под сушильное помещение, потому что на морозе мокрое бельё замерзало колом и сохнуть, естественно, не собиралось.

С отоплением проблем было ещё больше. Для того чтобы обогреть все помещения фермы, функционирование которых при минусовых температурах было невозможно, требовалось установить очаги едва ли не в каждом из них. Сделать это совершенно нереально. Во-первых, очаги самодельные, их приходится выкладывать из камня, потому что электрокамины для топки дровами не подходят. Газовые, как выяснилось, тоже. По крайней мере без сварочного аппарата и электропил по металлу газовый камин в дровяной не переделать. Самодельные же очаги далеки от надёжности и требуют глаз да глаз, чтобы не устроить пожар. Во-вторых, для каждого помещения нужен дымоход, делать который не из чего. Труб и шлангов, которые могли бы подойти для изготовления дымоходов, уже не осталось. В-третьих, такое количество очагов требует совершенно бесконечную прорву дров.

Решить эту проблему Борис попытался единственным известным ему способом: провести везде водяное отопление. Растянуть гибкие пластиковые трубы по нужным помещениям и подавать в них нагретую до горячего состояния воду. Для таких целей безопаснее и эффективнее металлические трубы, но как их варить без сварки? Наверное, можно газом, но никто из его домашних не умеет, да и газосварки у них нет. Он уже дважды ходил в деревню за помощью, но там обстановка не лучше: металлические трубы в жутком дефиците, единственный газосварщик нарасхват. Точнее, был нарасхват. Потому что у него закончился газ для сварки, а новых баллонов он пока не нашёл. Но очередь к нему всё равно немаленькая, и Борис записан в ней не то двадцать пятым, не то двадцать шестым. В общем, пока отопление можно собрать только из гибких пластиковых труб. Которые у него закончились вместе с элементами их соединения.

Но самая серьёзная проблема, нависающая над фермой всё сильнее, это заготовка дров. Рубить деревья в два топора руками оказалось задачей совсем не простой. Мало того что крупное дерево с непривычки рубится вообще небыстро, так потом его ещё распилить надо, а электропилы бесполезны. Найти ручную пилу до сих пор не удалось, приходится кромсать поваленное дерево топорами, это очень долго, а дров с каждым днём требуется всё больше, ибо зима приближается. А ведь нарубленные дрова нужно ещё привезти из леса на ферму. Но везти не на чем. Спасает лишь то, что от леса до фермы полсотни метров. Сложил всё в садовую тележку, и притащили вдвоём. Но много так не натаскаешь.

Придётся всё-таки ломать погрузчик или автоматическую грузовую платформу. Пожалуй, платформу будет сломать проще. Нужно вынуть из неё лишние механизмы, чтобы колёсные оси не блокировались при отсутствии электричества, да и чтоб сама тележка стала легче. Тяжело тягать туда-сюда лишний вес в добрых полтонны. Если вытряхнуть из автоматической платформы всё, что только можно, то она превратится в подобие обычной грузовой телеги. Борис тяжело вздохнул. Которую потом, когда электричество вернётся, по гарантии уже не отремонтировать. Придётся покупать новую. А это затраты, причём немалые. Но без телеги никуда, и на этот вандализм придётся пойти. И даже дважды, потому что одной телеги на все случаи жизни скорее всего не хватит.

Вот только для того, чтобы всё вышеуказанное сломать, нужен ручной инструмент. А у него на ферме всё сплошь электрическое: шуруповёрты, дрели, перфораторы, электродомкраты, лебёдки, электропилы, электротиски и так далее. Всё это в одно мгновение стало бесполезным. Поэтому Борис тщательно подготовился к поездке в город, на которую возлагаются большие надежды. В городе есть магазины, в том числе строительные, садовые и хозяйственные. В них наверняка должно быть что-то полезное. Продуктов в городе не хватает, так что кто-нибудь из продавцов по идее не откажется от обмена. Лишь бы хватило товара. И не потому, что его нет. А всё по той же причине – возить не на чем.

Специально для этой поездки Борис с сыновьями переоборудовали, как смогли, садовую тележку, которую прикрепили к паре велосипедов. Конструкция получилась далёкой от надёжности, всё держится на скотче в десяток слоёв, но развалиться вроде бы не должно. Саму тележку расширили, насколько это возможно, и обвешали хозяйственными сумками, словно дорожными мешками. В сумки загрузили зерно и мясо птицы, в тележку уложили клети с куриным яйцом и бутыли с молокопродуктами. Тянуть всё это должны два велосипеда, параллельно соединенные между собой парой перекладин, закреплённых проволокой и всё тем же скотчем. Планировалось, что получившаяся нелепая конструкция сможет минут за сорок-пятьдесят с таким грузом преодолеть пять километров до городка. Заледенеть за это время груз не должен, всё обернуто термотканью, запас которой Борис сделал ещё в те годы, когда размышлял о создании теплицы для выращивания собственных овощей. Теперь к этой идее стоит вернуться.

– Сколько сейчас на улице? – Борис подошёл к тележке, к которой дочерин ухажёр крепил сумку с зерном.

– Минус три, Борис Степанович, – ответил Глеб. – Ещё не холодно, думаю, за пару часов упакованные продукты точно не замёрзнут. Жаль, что у вас нет термоконтейнеров.

– Да кто же знал! – философски изрёк Борис. – Молоком я до блэкаута не занимался, яйцо хранилось в специальном хранилище, автоматические грузовики забирали его прямо оттуда, как раз они имели всю необходимую для перевозки таких грузов климатическую аппаратуру. Термоконтейнеры мне были не нужны. Сейчас поедем в город, попробуем поискать. Люська! Долго ещё грузить будете?

Он встретил взглядом дочь, выходящую из курятника со стопкой тщательно перемотанных яичных клетей.

– Это последняя стопка. – Люсьена демонстративно вздохнула, намекая на то, что ей не нравится слово «Люська». – Больше в тележку не вместится. Она вообще ни разу не удобная, кстати! Это целая проблема, блин, разместить всё в этой дурацкой треугольной полости так, чтобы не побилось!

– Тележка садовая, для перевозки грунта, – коротко развёл руками Борис. – Хорошо, что хоть такая была. Давайте, заканчивайте быстрей, время дорого! Глеб, сходи в дом, поторопи Трофима.

Дочерин жених поспешил за старшим сыном Бориса, сам Борис в ожидании появления попутчика посмотрел на небо и перевёл взгляд на солнечные часы. Вроде как сейчас часов десять утра. Сказать точнее вряд ли получится, вочи не работают, а механические часы он видел последний раз лет тридцать назад в краеведческом музее. Хорошо хоть с термометром повезло, можно точно определять температуру. Доставшиеся ему по наследству старинные настенные часы с ртутным термометром теперь стали местом постоянного паломничества домочадцев. Их даже дважды в день выносили на улицу, чтобы определить температуру воздуха.

С определением времени всё обстояло гораздо хуже. Понять, который сейчас час, можно было сугубо приблизительно. Для этого Богдан с Наташей, друзья младших детей, соорудили некое подобие солнечных часов. Двухметровый циферблат из кирпичей был выложен прямо посреди двора, на максимально ровном и открытом участке местности. В его центре Богдан укрепил метровый прямоугольный треугольник, который он назвал странным словом «гномон». Этот гномон, который все называли просто «стрелкой», стоял вертикально в центре циферблата на своём коротком катете гипотенузой к небу, и его тень на циферблате указывала на цифру того или иного часа. Богдан как-то более-менее сориентировал всё это по солнцу в один из ярких полдней, после чего заявил, что понятия не имеет, как привязать тень к реальным часам.

В итоге было решено оставить всё так, как получилось. Тень по циферблату двигалась неравномерно, но худо-бедно световой день можно было поделить на какие-то вехи, и это было лучше, чем ничего. По крайней мере теперь точно понятно, сколько осталось до захода солнца, и это уже большой плюс.

– Батя, что, уже едем? – Из дома вышел старший сын в сопровождении дочкиного жениха. – Нифига вы велики нагрузили! – Он окинул взглядом увешанные сумками велосипеды: – Они хоть с места-то сдвинутся?

– Это как педали крутить станешь. – Глеб посмотрел на Люсьену и многозначительно расширил серые глаза: – Я от самого Минска досюда педали крутил с таким грузом. Думал, не доеду! Чудом повезло! Не иначе, груз за время пути похудел!

– Хочешь сказать, что я толстая? – насупилась Люсьена. Она перевела взгляд на Бориса: – Папа! Я что, правда располнела, или он специально подрывает мою самооценку?

– В смысле – располнела? – Борис сделал невероятно серьёзную рожу. – Разве ты не беременна?!

– Что?! – Дочка задохнулась от возмущения. – И ты туда же?!

– Куда именно – туда же? – театрально нахмурился Борис. – На пробежку? С ведёрками на речку по воду?

– То есть я правда толстая?! – Возмущение дочери сменилось неуверенностью, и она посмотрела на своего жениха.

Тот скорчил задумчивую физиономию и пожаловался Борису:

– Мы с ней договорились, что если она растолстеет, как современные бодипозитивщицы, то мы расстаёмся без взаимных претензий. Вот куда я теперь пойду? Как вы думаете, Борис Степанович, можно ли мне дать заднюю и сделать вид, что размер женской талии не имеет значения? Или пусть Люсьена обруч покрутит? Я видел гимнастический обруч у неё в комнате.

– Не надо ломать обруч! – сурово заявил Борис. – Он у нас один!

– Да вы что?! – ошарашенно воскликнула Люсьена. – Я в этот обруч пешком прохожу! У меня талия шестьдесят… – она замешкалась, – пять сантиметров…

– Это сантиметр усох и сел! Показывает теперь лишнее! – немедленно заявил Глеб. – Не верь ему! Ты гораздо меньше! – Он сделал жалобное лицо и добавил: – Только не выгоняйте меня обратно в Минск! Пожалуйста!

– Что случилось? – На пороге показалась жена. – Кого вы собрались выгнать?!

– Мама! – Люсьена бросилась к матери. – Я же говорила, что располнею! Это всё ты со своими пирожками!

Борис проводил взглядом повисающую на шее у матери дочь и продекламировал:

– Сяду на пенёк, съем пирожок!

– Дорогой! – Жена вперила в Бориса укоризненный взор: – Ты опять за старое! Хватит издеваться над дочерью! Тебе меня не хватает?! Всю жизнь на диетах сижу!

– Зато ты у меня всю жизнь самая красивая на свете! – с гордостью заявил Борис. – Всегда гордился тем, что ты не похожа на модных современных толстух!

– Я похудею! – захныкала Люсьена. – Честно!

– Ладно, успокойся уже, – произнёс Глеб, невольно улыбаясь. – Мы пошутили. Я просто не знал, что у нас с твоим батей взгляды совпадают. Вот и получилось так смешно. На самом деле ты совсем не толстая! – Он понизил голос и прошептал, обращаясь к Борису: – Правда же меня не выгонят?

– Мама! – Люсьена захныкала активней. – Не давай мне больше вторую порцию сметаны!

– Да-да! – подхватил старший сын. – Мать, не давай ей вторую порцию, лучше отдай её Ружане! А то сдует девку ветром, нам потом перед родителями отвечать!

– Так! – Борис сменил тон на властный. – Посмеялись, и будет! Пора ехать, пока продукты не перемёрзли!

Жена увела сконфуженную Люсьену в дом, и Борис со старшим сыном уселись на скреплённые меж собой велосипеды. Стараясь крутить педали одновременно, они тронулись вперёд, и оставшийся позади Глеб констатировал:

– Вроде нормально едет! Если что, я в рюкзак Трофиму два мотка скотча положил. В боковом кармане лежат. Только не потеряйте, это всё, что осталось!

– Значит, нужно ещё скотча купить, – вздохнул Борис. – Надеюсь, едем не зря…

Без проблем, конечно же, не обошлось. На трассу удалось выехать достаточно спокойно, хотя на холоде велосипедные колёса вели себя, словно были пластмассовые, а не резиновые. Благо, снега было совсем мало, а на самой трассе под воздействием ветра асфальт и вовсе был много где чистый. Ехать оказалось более-менее удобно, хотя управлялась конструкция из сдвоенных велосипедов плохо, и объезжать брошенные на трассе электромобили приходилось заранее. Замерших навсегда машин вокруг меньше не стало, и Борис окончательно убедился в том, что никто их отсюда никуда эвакуировать не собирается. У компаний – владельцев такси и прочего транспорта, несмотря на все свои богатства, таких возможностей нет. Значит, конеферму, которая, по слухам, должна быть где-то за лесом, никто до сих пор не нашёл. Может, она обанкротилась ещё до блэкаута.

– Батя, как думаешь, конеферма за лесом ещё существует? – Старший сын словно прочёл его мысли. – Неужели никто не попытался договориться с ними, чтобы утащить лошадьми с трассы собственную машину?

– Кто его знает… – Борис рассматривал пустую трассу, на которой до самого горизонта не было видно никакого движения. – Может, хозяин не захотел своих лошадей в машины впрягать. Хотя в деревне на эту тему ничего не говорят. Думаю, не был там никто.

– Надо бы перейти через лес и поискать ферму. – Трофим задумчиво оглянулся в сторону леса. – Компас бы… чтобы не заблудиться. Лес большой.

– Как ты его перейдёшь? – вздохнул Борис. – Идти надо куда-то на восток, конеферма вроде бы где-то недалеко от каких-то Алексиничей, я даже не знаю, что это, хутор или деревня. Когда конеферма у нас сено закупала, автоматический дрон, который его увозил, брал курс туда, это в приложении показывалось. Как до этих Алексиничей добраться по земле без карты, я понятия не имею, потому что прямой дороги от нас туда нет, везде лес, недаром же дрона присылали, а не автопилотный грузовик. А сама конеферма где-то севернее Алексиничей, там ещё озерцо есть почти правильной прямоугольной формы. Это километров десять, а то и больше, и всё через лес. Без компаса заплутаешь раз двадцать. Или по кругу ходить будешь, или попросту мимо цели пройдёшь в километре и даже понять не поймёшь, что недалеко проходил.

– Угу. – Старший сын невесело поморщился. – Это верно. Но попробовать нужно. Дождаться, пока снег ляжет свежий, и идти. На снегу свои следы будет видно, если по кругу пойдёшь, можно понять, что заплутал. Взять баллончик с краской и на деревьях отметки делать, чтобы топором зарубки не рубить. Так и сходить километров на пятнадцать в одном направлении, затем вернуться. Потом направление поменять и снова сходить. Если один такой поход за день делать, то за месяц можно выбрать время раза четыре сходить. Может, найдём.

– Хорошая идея, – оценил Борис. – Может, лыжи где-то попытаться найти… Зимой через заснеженный лес опасно ходить. Не провалиться бы куда. Так ноги переломать недолго или на берлогу медвежью наткнуться.

– Разве в наших краях есть медведи? – нахмурился Трофим. – Их по всей Беларуси меньше сотни особей вроде бы.

– Так как теперь узнаешь, есть или нет? – возразил Борис. – Что сейчас мешает косолапому мигрировать из ближайшего заповедника в наши леса? Охотинспекторам и егерям сейчас не до медведей, охотникам тем более.

– Что-то ты меня запугал, батя! – Старший сын недовольно покачал головой. – Волков бояться – в лес не ходить! А конеферму искать надо. На велосипедах по полям особо не покатаешься, а если электричество до весны не вернётся, то и вправду придётся на коровах поле пахать. Навечно наших запасов зерна не хватит, одна корова в сутки восемьдесят килограмм корма съедает, а их у нас четыре, плюс две тысячи кур, плюс мы сами, да ещё зерно на обмен может понадобиться. Я уж про семенной фонд не говорю, которым поля засевать будем. Давай возьмём ружья и пойдём, поищем конеферму!

– Ружья охотничьи у нас есть, – согласился Борис. – Патроны, правда, в основном дробовые, на утку и зайца. Картечь ещё была некрупная вроде… А вот пулевых нет. Медведя картечью не возьмёшь. Тем более шестёркой.

– Да не будет там никаких медведей, дались же они тебе, батя! – Трофим укоризненно посмотрел на отца. – И пулевые патроны у меня есть! Я брал когда-то пачку «Полёва», чтобы ружьё пристрелять. Штук пять осталось, хватит, если что! Вон, в городе купим! Там оружейный магазин есть.

– Так нам сейчас и продаст кто! – ухмыльнулся Борис. – Магазин на десять замков закрыт, чтобы кабы чего не вышло! Вот увидишь!

Доспорить на эту тему не получилось, потому что в этот момент одна из перекладин, скрепляющих меж собой велосипеды, отвалилась. Велосипеды дёрнулись, расходясь в разные стороны, и пока Борис с сыном пытались направить их обратно, не выдержала и вторая перемычка. Пришлось срочно останавливаться, пока привязанная сразу к обоим велосипедам тележка не оторвалась и не перевернулась. На повторную установку перемычек ушло пятнадцать минут и один из двух мотков скотча. Монолитность конструкции удалось восстановить, но на подъезде к городу она снова развалилась. Тратить на ремонт последний моток скотча было жаль, и Трофим предложил:

– Может, тележку к одному велосипеду перевяжем, да я её сам потяну? Пока эти перемычки приматывать будем, уже до магазина добраться успеем!

На практике это оказалось гораздо сложнее, потому что за одним велосипедом тележка ровно не ехала, постоянно виляла в стороны и норовила перевернуться. Спасло вмешательство прохожих. Кто-то из встречных вызвался помочь и шёл рядом с телегой за велосипедом, не позволяя ей вилять.

– Продукты везёте? – голодным голосом осведомился он, пытаясь понять, что содержится под слоями термоизоляционного материала. – Тоже в магазин, что ли?

– В смысле – тоже? – уточнил Борис.

– Из окрестных деревень уже пару раз приходил народ с сумками, – объяснил мужик. – В магазины шли, товар выменивать. Кто в строительный, кто в охотничий.

– И как? – с вполне понятным любопытством поинтересовался Трофим.

– В охотничий никого не пускают, он заперт, там полицейский наряд ночью дежурит, – принялся рассказывать добровольный помощник. – Около него сейчас нездоровый ажиотаж, люди требовали организовать раздачу под залог патронов и оружия. Владелец, понятное дело, отказался и побежал в полицию. Оттуда прислали наряд, с тех пор магазин закрыт, даже витрины завесили.

– А что со строительным? – Борис посмотрел на старшего сына, мол, я же говорил!

– Строительный тоже закрыт, у нас тут всё закрыто, – продолжил мужик. – Даже продуктовые, потому что в них теперь ничего нет. Все продукты раздали людям под надзором полиции в присутствии мэра, так что хранить там теперь нечего. Все, у кого родичи на селе есть, по деревням разошлись. Народа тут мало осталось, в закрытых магазинах сидеть особо некому, продавцов нет.

– Так мы что, зря приехали? – слегка опешил Борис.

– Ну почему же! – Мужик довольно заулыбался. – Я могу вас на строительный склад проводить! Там много чего есть!

– На какой ещё склад? – Трофим вперил в мужика полный подозрения взгляд: – Слышь, мужик, ты, часом, не мошенник?

– А ты как думаешь? – Мужик полез в карман, достал оттуда красные полицейские корочки и предъявил их Трофиму в раскрытом виде.

– Так ты полицейский! – Трофим сделал голос более дружелюбным, но смотреть с подозрением не перестал. – А почему не в форме?

– Потому что я опер, – хмыкнул мужик. – Мне по форме ходить противопоказано.

– И чем сейчас полиция занимается? – вмешался в разговор Борис.

– Да ничем. – Опер криво усмехнулся. – Ходим по пустому городу, следим за порядком и есть хотим! Что тут сделаешь?! Электричества на всей планете нет, это уже ясно. В столице беспорядки, в крупных городах тоже, нас тут раз-два – и обчёлся, но хоть спокойно. Городок маленький, все друг друга знают. Точнее, знали, пока не разошлись кто куда. Потому что попытки наладить доставку продуктов питания успехом не увенчались. Без официальных документов производители сельхозпродукции наотрез отказываются отдавать свои товары.

– Я их очень понимаю, – скривился Борис.

– Мы в общем-то тоже, – вздохнул опер. – Наведались в пару ближайших деревень, попытались заняться раскулачиванием – только людей против себя настроили. Нам это надо? Официальных приказов нет, без электроники чужую электронную подпись не проверишь, а свою – не докажешь. Написанным от руки корявым бумажкам никто не верит. Я и сам не поверил, когда мне одну такую вручили с требованием применить оружие в случае неповиновения фермеров, у которых мы должны изымать их собственность. В общем, никто у нас стрелять в людей не захотел. Чтобы такую ответственность на себя взвалить, писанной от руки хрен поймёшь кем бумажки как-то недостаточно! Вот и несём службу в рамках понятных нам полномочий: ходим по городу да следим, чтобы мародёрства не было и магазины никто не грабил.

– А что насчёт строительного склада? – напомнил Борис. – Или ты это просто так сказал? В надежде, что мы его мародёрить бросимся?

– Обижаешь? – Опер укоризненно посмотрел ему в глаза. – Типа, сытый голодному не товарищ? Думаешь, очень стёбно пошутил?

– Ладно, извиняй, товарищ начальник. – Борис пожал плечами. – Просто ты сказал, что магазины от мародёрства охраняешь, а сам нас на склад отвести собирался.

– Это муниципальный склад, – объяснил опер. – Мэр разрешил обменивать его товары на продукты, если кто-то из деревень сюда придёт бартером позаниматься. На это даже приказ есть за его подписью. В которую верят только те, кто сам видел, как мэр его подписывал.

– Нам бы инструмента разного, – дружелюбно произнёс Борис. – А то хозяйство в проблемах захлёбывается. Мы тут кое-каких продуктов на обмен взяли: яйцо, зерно, куры мороженые, творог да молока немного…

– Достаточно, мужик, не трави душу! – прервал его опер. – У нас с продуктами не очень, экономим то, что осталось, то есть почти ничего! Сейчас до склада доберёмся, берите что надо, только расписку оставить потребуется, что всё это вы забрали в обмен на продовольствие. Когда свет дадут, нам отчитываться за всё придётся.

– Расписку оставим, конечно! – заверил его Борис. – И вернём всё, что взяли, если потребуется. Нам чужого не надо, тут бы блэкаут этот долбаный пережить!

– Нам тоже. – Опер указал в нужную сторону: – Мэрия там! Склад в двух кварталах. Вам сопровождающие нужны на обратную дорогу? Поможем инструмент донести. Заодно хоть знать будем, у кого поесть попросить, если всё совсем плохо станет. Или у вас забор в три метра да волкодавы матёрые?

– Пёс один есть, тяпнуть может запросто! – Борис коротко улыбнулся, вспоминая, как его лайка Чуня храбро облаивала коров, которым доставала холкой едва до колена, когда увидела их впервые. – А вот забора у нас, как негров, – отродясь не бывало. От кого прятаться-то? Мы в глуши живём.

– Ну да… – задумчиво протянул опер. – Только теперь, может, забор-то бы пригодился… Период у нас сейчас неспокойный.

– Да кто к нам сунется? – отмахнулся Борис. – Нас ещё найти надо! Тут самому бы не заблудиться, пока домой возвращаешься! Если донести инструмент поможете – сами всё поймёте. Рюкзаки только какие-нибудь с собой возьмите, мы вам в обратный путь ещё продуктов соберём. А то куриное яйцо на складе испортится.

* * *

Мокрый липкий снег, сыплющийся из мутного серого неба, таял почти сразу, едва оказывался на земле. Под ногами хлюпала грязная скользкая московская жижа, спасения от которой не было даже на территории Кремля, и Анатолий старался обходить мокрые сугробы, чтобы потом не пришлось сушить промокшую обувь. С обувью вообще вышла довольно неприятная ситуация. До блэкаута Анатолий и прочие его сослуживцы, непосредственно охранявшие первых лиц государства, работали в штатском. С началом блэкаута цивильные костюмы быстро вышли из моды в силу своей нефункциональности в изменившихся реалиях. Бывших президентских телохранителей попытались переодеть в военную форму ФСБ, но как-то так вышло, что на складе закончился его размер обуви.

Таким, как он, пришлось решать эту проблему путём поиска и экспроприации товаров в более-менее профильных магазинах: туристических, охотничьих и даже спортивных. Но все они к тому моменту уже были разграблены толпами горожан, и найти Анатолию удалось только какой-то туристический вариант от не самого дорогого производителя. Ботинки с высоким берцем оказались довольно удобными и даже тёплыми, но, к сожалению, быстро промокали, если наступить в лужу или мокрый сугроб, глубина которых превышала уровень нижней шнуровки. Так что до тех пор, пока обувь не удастся заменить на более качественную, стоит обходить лужи ради своего же блага.

Анатолий недовольно скривился. Вот оно, обещанное отечественным производителем качество! Кругом одно ворьё! Неудивительно, что первое, чем занялись даже не успевшие как следует оголодать толпы, это грабёж магазинов. Причём всех подряд. Зачем вам Ай-вочи понадобились, если электричества нет и жрать нечего? Но тем не менее понадобились, раз магазины бытовой техники разграбили вместе с продуктовыми супермаркетами. А потом жалуются на олигархов, мол, они разворовали страну. Да они такие же, как все, из этой толпы вышли, ничем не отличаются! Вон, как только безнаказанность зашкалила, все наперегонки бросились страну разворовывать, не будучи олигархами! А сколько нытья было до блэкаута! Олигархи плохие, президент плохой, правительство плохое, ФСБ плохое, полиция плохая… все плохие! Кроме людского стада, оно, разумеется, хорошее. И глубоко несчастное. Вот жизнь и показала, кто на самом деле хороший, а кто несчастный: несчастные все, а хороших нет.

– К Троице! – коротко произнёс Анатолий, подходя к усиленному посту охраны возле входа в нужный подъезд.

– Проходи, – кивнул ему старший поста.

Сегодня входы охраняют подразделения ЦСН ФСБ, которые после событий у складов Росрезерва полностью передислоцировались в Кремль. Точнее, передислоцировались все те, кто остался. Новый президент сформировал из них свою личную гвардию, как из наиболее доверенных и проверенных сотрудников. ФСО, переделанное в Центр Охраны Кремля, в число гвардии не вошло, но новоиспечённому отделу, в котором теперь служит Анатолий, повезло больше других. Теперь его люди составляют элиту президентской гвардии – подразделения, которые завтра отправятся вместе с новым президентом туда, откуда начнётся восстановление российской государственности. И пусть прямо сейчас новый президент не особо доверяет выходцам из ФСО, считая их людьми своего предшественника, вскоре его мнение изменится. Отдел быстро проявит себя, Троица об этом позаботится. Ему невыгодно прозябать на вторых ролях сейчас, когда вся вертикаль власти полностью перекраивается.

Войдя в здание, Анатолий пару раз топнул ногами, стряхивая с подошв снего-водяную жижу, и поспешил вверх по лестнице. Обычно здесь царит полумрак, заляпанные грязью окна располагаются высоко и в пасмурный день приносят мало толка. Но два дня назад, когда в Кремле сконцентрировались все верные новому президенту войска, места стало не хватать, и под различные бытовые нужны были приспособлены даже коридоры и лестницы. В настоящее время просторный холл был затянут бельевыми верёвками, на которых сушилось всевозможное обмундирование и постельное бельё, по углам стояли бочки с кострами, между которых перемещался дежурный истопник, а на лестничных ступенях сидела отдыхающая смена охраны.