Текст книги "Каменный век деревянных людей"

Ровный сильный жар горючих камней многим понравился. Но некоторые ворчали, что запах сильно напоминает запах горящих Неподвижных Собратьев или даже люрасов. Особенно в первые моменты, пока камни не разгорелись как следует.

– А разве лучше жечь морской мусор? – возражали им. – В нём наверняка есть останки Неподвижных Собратьев – тех, что растут в воде.

– Ну-у… водяные Неподвижные Собратья – они вроде не совсем наши, не столь близки нам… – пытались оправдываться ревнители старых традиций.

Но и те и другие сходились во мнении, что лучше таскать горючий камень из-под каменной гряды, чем бродить под пронизывающими порывами морского ветра, обдающего сборщиков хлопьями пены и водяными брызгами. А иногда и спасаться от ледяных волн, вознамерившихся вернуть морю то, что сами же и выбросили.

Виш не относил себя к твёрдым поборникам старой веры, хотя и считал, что сжигать сухие останки Неподвижных Собратьев – кощунство. Лучше уж закапывать их.

Но горючий камень – другое дело. Для чего-то же Перворосток создал его? А может… может, горючий камень – это корни Перворостка? Мало ли что говорят еретики.

Так или иначе, но найденный горючий камень, а также сложенные в ящерятниках печи, освободили солдат от необходимости еженощного массажа боевых и тягловых ящериц. Вместо него появилась обязанность топить печи, но эта повинность переносилась не в пример легче. Особенно потому, что у печей велись длинные задушевные разговоры.

И когда, наконец, пришёл караван с горючей жижей, ему обрадовались не так горячо, как если бы он являлся единственным спасением от стужи. В основном радовались те, кто не мог переносить запах горящего горючего камня. Такие живенько откололись от основной массы, и объединились у своего очага, где сжигали горючую жижу. Их всегда легко отличали от прочих по чумазым лицам – в отличие от раскаляющегося добела камня горючая жижа горела коптящим пламенем, разнося пласты рыхлой сажи по помещению. Хотя тепла давала много. Но запах от неё тоже шёл особенный, своеобразный.

– Ну и вонь! – морщились «каменщики», когда рядом оказывался «жижник».

– Сами хороши! – огрызался тот. – От нас, по крайней мере, падалью не воняет!

– Пойди, умойся! – завершали пассаж «каменщики», на что у «жижника» ответа обычно не находилось.

Постепенно все «жижники» перешли на обогрев горючим камнем. Управляться с ним не в пример легче. А если перепачкаешься жижей, приходилось долго отмываться. К тому же при длительном соприкосновении с жижей кожуру обжигало, и люрас заболевал.

Бурдюки сложили в хранилище и забыли о них.

Вурч не стал делать секрета из находки – горючий камень нашли на прилегающей к деревне территории – и скоро во всех очагах местных жителей заполыхало дармовое топливо.

– Почему вы не отыскали его сами? – удивлялся Вурч в разговоре со старостой деревни.

– Раньше мы жили не здесь, – отвечал тот, – но наша земля истощилась, и пришлось переселиться. А на новом месте сначала требовалось возделать кормильные поля, построить хижины. Да и не наше дело по пещерам лазить. У каждого земледельца столько забот…

– Однако рыбу вы ловите, – возражал Вурч.

– Море может что-то дать, – соглашался староста, – мы раньше жили на берегу реки, пока она не пересохла. А из-под земли мы никогда ничего не получали. Сланец добываем в каменоломнях, а лезть под землю… И потом: мы не успели добраться до тех мест.

– А селитра? За ней тоже приходится лезть под землю.

– В наших местах она никогда не встречалась, – махал ветверукой староста. – Это в глубине суши, в пустынях.

– А почему в соседней деревне хижины строят из глиняных кирпичей, а ваши – из сланца?

– Тоже привычка, – отвечал староста. – Мы издавна разрабатывали сланцевые пласты. Но в наших местах они истощились, пошёл сплошной гранитный камень, поэтому и перебрались сюда. А в соседней деревне привыкли заниматься глиной, она рядом. А камень им далеко тащить, да и тяжёл он.

– Но камни-то укладываете на мятой глине? – улыбнулся Вурч.

– Ну, её требуется совсем немного. И она легче камня.

Проблема отопления казарм и ящерюшен была решена. Но появились другие проблемы. Их озвучил, и впоследствии решил, Чер.

Однажды, когда воины грелись у тёплой печки, он начал разговор.

– Я вот что думаю, Вурч, – произнёс Чер, поднося палец к своему носу. – С погодой творится чёрт знает что. Местные утверждают, что с каждым годом становится всё холоднее и холоднее. Они пытаются приспособиться: обматываются ящеричными шкурами, привозят с ярмарок накидки из лягушачьей кожи, прочие тёплые диковинки… Я понимаю: над Императором всегда светит солнце, поэтому ему не до дальних гарнизонов (Вурч поморщился). Но мы должны заботиться о себе, ибо кто более близок люрасу, чем он сам?

– А как же солнцепитание? – нахмурился Вурч. – Если мы завернёмся в шкуры…

– По холоду от солнца не очень попитаешься, – заметил Чер. – И потом: если сидеть пускай и в тёплой казарме, то какая разница: солнца так и так не увидишь. А если мы замотаемся в шкуры, то голова останется под солнцем. Так что хлорофилла никто не потеряет, останется на развод!

– Что ты предлагаешь? – хмуро спросил Вурч. – Какой выход? Где взять шкуры?

Чер усмехнулся.

– В идеале хорошо бы запросить зимнее обмундирование на имперских складах. Но… там всё равно ничего не найдётся, как не находилось раньше. И потом: пока пришлют инспектора для проверки ситуации, пока выйдет распоряжение…

– И что? – нетерпеливо произнёс Вурч.

– Мы все замерзнём, – заключил Чер под недоумённые смешки солдат, не понимающих, к чему он клонит, но полагающих, что Чер, по своему обыкновению, решил и на этот раз отмочить какую-то шутку. Но Чер не шутил.

– У тебя есть предложение? – ещё более нетерпеливо повторил Вурч. Он сам понимал, что одними тёплыми печками положение не исправишь, но выхода не видел. Находясь не в бою, Вурч иногда терялся в решении животрепещущих вопросов, особенно если они касались бытовой повседневности.

– Надо шить кожушки, – неторопливо продолжал Чер, желающий высказать придуманное полностью.

– Из чего? – криво усмехнулся Вурч. – У нас не так много ящериц, чтобы хватило на весь гарнизон. Всех мы не можем зарезать, надо оставить на следующий год.

– Ну, приплод за лето получен хороший, – рассудительно заметил Чер. – Десяток, полагаю, можно забить на мясо. Заодно сэкономим часть кормов.

– Согласен, – кивнул Вурч. – Но десятка шкур на всех не хватит. Дальше. Что ты придумал?

– Я предлагаю поохотиться на змей, – спокойно произнёс Чер, глядя прямо на Вурча.

Виш похолодел. На змей! На этих чудовищ, которые легко заглатывают ящерицу целиком, и заглотали бы зараз пару люрасов… если бы не игнорировали их полностью.

«Слава Перворостку, они воротят от нас свои тупые носы! – подумал Виш. – А если бы они стали врагами? Это поопаснее гусениц! Их страшенные зубы… и капающий из них яд. Один укус – и ящерица замирает!»

Чер между тем продолжал:

– Сейчас холодно, и змеи наверняка впали в спячку. Им-то массаж никто не проводит.

Солдаты заржали: наконец-то дождались шутки Чера!

– Нам почти ничего не придётся делать. Главное – найти места зимовки, – завершил Чер.

– Как ты собираешься убивать их? – более заинтересованно спросил Вурч.

– Ящерицы и змеи очень похожи, – покачал головой Чер. – Думаю, змей убивать ещё легче: их не надо связывать. Да и как их вязать, безногих? – он оглянулся на солдат.

Засмеялись не все. Некоторые, подобно Вишу, молчали, прикидывая детали предстоящей опасной схватки.

– Да-а, – Вурч откинулся в кресле и забарабанил пальцами по столу из полированного сланца.

Солдаты внимательно смотрели на командира.

– Да и мясо нам не помешает, – неожиданно сказал он.

– Точно! Мясо никогда не помешает, – Чер окончательно превратился в прежнего шутника и балагура. – Наварим настоящего змеиного супчика!

– Решено! – Вурч поднялся. – Ищите места спячек.

– Почти нашёл, – кивнул Чер. – По-хорошему можно отправляться прямо сейчас. Чего зря тратить время? Пики взяли – и пошли. Заодно и проверим: не ошибся ли я?

– Хорошо, – Вурч подозвал начальника трофической команды. – Готовь своих ребят и волокуши. И пару троек ломовых ящериц. Выедешь по первому приказу. А пока дожидайся здесь. Ты, – обернулся он к Черу, – возьми с собой столько бойцов, сколько считаешь нужным.

– А вы разве со мной не пойдёте? – удивлённо поднял брови Чер.

– Я-то пойду, – усмехнулся Вурч. – Но если предложу я, никто не откажется, посчитают приказом. А дело опасное. И я хочу, чтобы на него согласились настоящие добровольцы.

Он ушёл с начальником трофической команды, а Чер обратился к Вишу:

– Слышал?

– Слышал, – крутя головой, ответил Виш.

– Пойдёшь?

– Страшновато, но пойду, – твёрдо ответил Виш.

– Отлично! – Чер хлопнул его по плечу. – Я не сомневался в тебе!

Виш немедленно возгордился.

– Эфр! – позвал Чер.

– Да? – повернул голову эфиронос.

– В пещере со змеями наверняка темно, – нерешительно начал Чер. – Подсветить бы…

– Ты же знаешь, какой я хрупкий, – попытался отказаться Эфр, но Чер перебил его:

– Знаю. И сейчас холодно… Но ты давно не пускал огня, может, у тебя накопилось? Оно как, не мешает? Распирает там что-нибудь…

– Бывает… – осторожно ответил Эфр.

– Я даю слово, что ты не приблизишься к змеям, будешь светить издали. Я лично буду охранять тебя!

– Хорошо, – засмеялся Эфр.

Чер хотел взять Бао, но тот простыл от непривычки к холодному климату и беспрестанно стучал зубами, даже укутавшись в одеяло. Этот стук так доводил Люца, чьё ложе находилось по соседству, что тот пошёл на неслыханный для себя подвиг: дал гиганту кусок вялёной ящерятины, чтобы тот зажал его между зубами, прекратив стук.

Согласились идти ещё четверо: Подс, Ков, Чес и Вас. И, разумеется, Вурч. Хотя его согласия Чер не спрашивал.

Идти на этот раз пришлось долго, в сторону гор. Там, среди ущелий, расселин и провалов, по словам Чера, прятались уснувшие змеи.

Когда команда углубилась в одно из ущелий, Вишу стало не по себе. Хотя по дну ущелья, весело звеня, неустанно бежал ручеёк. Но высокие скалистые стены почти загородили небо – оно осталось видно лишь сверху, голубой плитой перекрывая ущелье.

– Брысь! – раздался впереди голос Чера.

– Что там? – спросил Вурч.

– Мокрица! Еле шевелится. Застыла, наверное. Едва ползёт. Прячется в расщелину. Может, прикончить?

– В другой раз. Мы не за тем сюда пришли, – Вурч озабоченно смотрел на дно и стены ущелья. – Пройдут ли волокуши?

– Пройдут! Но придётся выбирать самые узкие.

По счастью, стены ущелья скоро разошлись в стороны, самое узкое место было пройдено. Но пейзаж по-прежнему оставался неприглядным. Кое-где на большой высоте за скалы зацепилось несколько жалких кустиков. Как они сумели найти там питательные клочки почвы – уму непостижимо! А как забрались? Тоже непонятно: их корни наверняка соскальзывали по скалам, пока они туда лезли. Или то не бродячие кусты? Снизу плохо видно…

Порывы холодного ветра заставляли многих ёжиться. Ветер срывал с верха стен песчинки и мелкие камушки, больно секущие по стволотелу. Скудное солнце не могло согреть люрасов, не говоря уже о том, чтобы накормить их.

– Далеко ещё? – спросил Вурч.

– Не очень, – отозвался Чер. – Когда я был здесь летом, по склону проскальзывали маленькие змейки. И я подумал: вот где идеальное место для их зимовки. В склонах ущелья множество больших и малых пещер.

– А почему одни змеи большие, а другие маленькие? – спросил Виш.

Чер пожал плечами:

– Так решил Перворосток. Всё в мире бывает большим и малым.

– А люрасы? – не отставал Виш. – Они всегда примерно одного роста.

– Зато Неподвижные Собратья бывают больше и меньше нас. А мы – посредине. Понял?

– Не совсем, – пробормотал Виш. Что-то в словах Чера крылось, но вот что?

– Большим Неподвижным Собратьям тяжело двигаться, – пояснил Вурч. – А малым хватает пищи и на месте. Поэтому они тоже не двигаются. Так нам рассказывали в офицерской школе.

– А бродячие растения? – поинтересовался Виш.

– Это исключение…

– Кажется, здесь, – Чер остановился у входа в громадную пещеру, оскалившуюся зубастой каменной пастью.

– Пошли, – кивнул Вурч.

Проход практически сразу начинал расширяться, от входа, уводя стены и свод в теряющуюся в темноте даль. Но до той поры шли по широкому тоннелю с неровными скалистыми стенами и гладким дном, отполированным сотнями передвижений чешуйчатых змеиных брюх.

Пока возможно, передвигались в неярком свете солнца, падающего от входа, а затем Эфр зажёг своё пламя.

Но идти далеко не пришлось – на расстоянии не более десяти длин тела от выхода из тоннеля воины наткнулись на тугой бок свернувшейся клубком змеи.

– Ну, и куда ты собираешься её колоть? – вполголоса спросил Вурч, озирая внутренность огромной пещеры, на полу которой гигантскими мотками застывших верёвок лежали спящие змеи.

– Да-а… – озадаченно протянул Чер, почёсывая затылок. – Я не думал, что они спят так. Я думал, как ящерицы, вытянувшись…

Головы змей полностью скрывались в узлах собственных тел.

– Да их тут! – Подс покрутил головой.

Чер несколько раз обошёл вокруг ближайшей змеи. Эфр следовал за ним, обеспечивая подсветку. Их тела, а также гора змеиного тела, бросали на неровные стены пещеры зловещие тени, смотреть на которые Вишу было жутковато.

– Стоп! – Чер остановил Эфра, отодвинул его подальше от змеи, и вытащил из-за пояса обсидиановый топор.

Эфр послушно отошёл в сторону.

– Виш! – позвал Чер.

– Я! – по привычке отозвался тот.

– … – Чер хотел выразиться по-своему, но сдержался: ситуация была серьёзной. – Будем работать на пару: удар – я, удар – ты. Старайся бить в то же самое место, расширяя разрез. Попробуем перерубить её до того, как проснётся. Приготовились!

– Готов! – внезапно охрипшим голосом произнёс Виш, поднимая топор над головой.

– Давай! – Чер ударил с размаха, глубоко рассекая змеиную шкуру. Тело змеи дрогнуло.

Едва он выхватил топор из разреза, как Виш с силой вонзил свой, удлиняя рану.

Змея начала медленно расплетаться. Но поздно: Виш и Чер успели перерубить её больше чем наполовину.

Завидев, что голова змеи освободилась от узлов тела, Чер гаркнул:

– Ков! Работай с Вишем! – а сам устремился к голове.

Он вскочил змее на загривок и глубоко вонзил пику в основание черепа, проворачивая оружие и налегая всем телом.

Змея дёрнулась несколько раз, но замерла.

– Ф-фу! – несмотря на холод, стволотело Чера покрывали крупные капли пота.

– Оботрись! – Подс протянул ему лоскут ящеричной кожи, который Чер сбросил, чтобы не мешал замаху.

– Справились! – лицо Вурча также блестело мелкими капельками. – Теперь надо разрубить её на части и вытащить из пещеры. Чес! Беги в часть и передай трофистам, чтобы немедленно выезжали. Покажешь дорогу.

– На узких волокушах! – добавил Чер.

– А остальные змеи не проснутся? – осторожно спросил Виш.

– Кто его знает… – пробурчал Вурч. – Будем надеяться, что нет.

Чесу очень не хотелось покидать остальных, но приказ есть приказ.

Кровь из разрубленной змеи вытекала вяло, но все перепачкались ею с головы до ступней, пока рубили туловище на куски.

До прибытия трофической команды змею успели разрубить на множество померных кусков, чтобы грузить по двое-четверо.

Все настороженно оглядывались на высящиеся рядом неподвижные клубки спящих змей. Ну-ка хоть одна проснётся и задумает отомстить за товарку! Пожалуй, позабудет, что люрасы не входят в её рацион.

Подоспели «трофейщики». Из пасти ящериц при каждом выдохе вырывался пар. Виш попробовал выпустить хоть одно подобное красивое облачко, но у него ничего не получилось.

Вытаскивать куски наружу поручили свежим работникам, причём работать тем пришлось на ощупь, в кромешной темноте: Эфр тоже выдохся.

– В следующий раз возьмём плошки с салом, – заметил Вурч, глядя на него. – Расточительно использовать Эфра в качестве светильника.

– Причём со змеиным! – произнёс Чер, оглядывая здоровенные куски мяса с толстой прослойкой подкожного жира.

– Ну, теперь мы провизией обеспечены! – радовался начальник трофической команды, подгоняя подчинённых, хлюпающих по кровавой жиже.

– А мало будет – ещё приедем! – резюмировал Чер.

Справившись со змеёй, он чувствовал себя на высоте.

Чер ходил героем. Ещё бы! Придумать, а затем осуществить дерзкий план по захвату врасплох и уничтожению громадного чудовища – это выдающееся действо.

Многие упрашивали Вурча отправить новую экспедицию в Змеиную пещеру и привезти ещё хотя бы одну змею. Но Вурч медлил. Хранилища забили мясом под завязку, а в спящем состоянии змеи сохранялись лучше, чем в разрубленном.

Но под каждодневным напором Вурч не выдержал и сдался – когда запасы мяса малость истаяли. Но на этот раз возглавил поход самостоятельно. В добровольцах недостатка не было. Хотя не все изначально стремились к схватке, а многие струхнули в пещере, завидев зловещие клубки.

Но и желающих сразиться нашлось столько, что они обступили двух змей со всех сторон и принялись сразу рубить на куски.

И всё бы ничего, да конвульсивно дёрнувшийся хвост змеи припечатал Гиа к стенке пещеры так, что тот хрустнул. Но то была единственная серьёзная травма. Остальные – ушибы, падения – в счёт не принимались.

– Придётся поделиться с местными, – произнёс Вурч, оглядывая горы мяса. – Нам нужны мастера по пошиву бурдюков для будущих плотов и лодок.

– Лучше продадим излишки на ярмарке! – заявил Ков. – А бурдюки пошьём сами!

– Кто его купит? – возразил Од.

– Мясо всегда в цене, – авторитетно продолжал Ков.

– Да, мясо есть мясо, – Вурч задумался.

– Жир, кости, – перечислял Ков.

– Из костей лучше сделать пики, – заметил Чер. – Они не такие тяжёлые, как каменные.

– Точно! – ахнул Виш.

– И луки, – добавил Чер. – Вон какие кривые ребра, готовый лук.

– Наконец-то и я сделаю себе хороший лук! – обрадовался Виш.

Вечерами в казармах наступало время воспоминаний. Старослужащие рассказывали молодым о былых схватках, о местах, которые повидали, когда служили, или где работали до службы.

Гигант Бао раньше трудился в селитряной шахте.

– А там хорошо? – заискивающе спрашивал его почему-то вечно голодный зимой Люц. – Вкусно?

– Вкусно! – усмехался Бао, поводя широкими плечами. – Особенно когда пойдут проливные дожди и шахту начинает заливать. Тогда все плавают словно в бульоне. То-то нахлебаешься!

Люц завистливо вздохнул:

– Эх, мне бы так!

– Да, – кивнул Бао, – еды там вдоволь. Но не забывай, что в шахте нет света, поэтому некоторые задыхаются. И хлорофилл пропадает. Долго находиться в шахте нельзя, – он покачал головой. – Никакой селитры не захочешь.

– Селитра хороша как приправа, – подтвердил Гач. – А для еды нет ничего лучше естественной почвы. Вот в неё-то и нужно добавить селитры. Так она приобретает особый вкус!

– Но главное – не переборщить! – заговорщицки подмигнул Чер. – А то ногокорни слипнутся!

– Командир! – набрался смелости Од. – Расскажи что-нибудь!

– Что же тебе рассказать, одуванчик ты мой! – усмехнулся Вурч.

Все заржали. Белый пух на щёках Ода как нельзя лучше напоминал белые пушинки на голове одноименного Неподвижного Собрата. Од позеленел, но вытерпел: сам нарвался. И его порыв оказался удачным:

– Ну, слушайте, – согласился Вурч после небольшого раздумья. – Бывал я в краях на той стороне империи. Там жарко. Очень жарко – вроде как у Бао на родине.

Бао, услышав своё имя, широко осклабился.

– Но живут там краснокожурые люрасы, – продолжал Вурч.

– Краснокожурые? – послышались удивлённые возгласы.

– Да. Не красно-коричневые, как Виш (взоры всех обратились к Вишу, и он покраснел, хоть был ни при чём), а красно-красные…

– А Перворостка они чтят? – подал голос Подс.

– Чтят, – кивнул Вурч. – Но ещё больше, чем Перворостка, они чтят Солнце.

– Ну, Солнце и Перворосток чтил, – заметил Подс.

– Да, – согласился Вурч. – Но они чтят его по-особенному. Они строят высокие-превысокие ступенчатые пирамиды, на которые ведут крутые-прекрутые лестницы…

Вурч замолчал, словно вспоминая. Все безмолвно замерли.

– И на устроенных на самой вершине алтарях они приносят Солнцу жертву: взрезают обсидиановыми ножами грудь молодому люрасу – на которого загодя пал жребий – и вынимают сердце…

– Варвары! – выразился Подс.

– Зачем они это делают? – прошептал Виш, представивший себя на месте молодого люраса.

– У них бедные почвы, – пояснил Вурч. – И таким образом они пытаются хоть как-то обеспечить себе пропитание.

– У нас тоже бедные почвы, – подал голос Топ, – однако своих не режем!

– А император об этом знает? – спросил Вар.

– Император обо всём знает, – кивнул Вурч, и, чтобы сменить воцарившееся среди воинов унылое настроение, произнёс: – А ещё вместо «ногокорни» они говорят «корненоги», а вместо «ветверуки» – «руковетви».

– Корненоги! – прыснул Сирн. – Это надо же!

– Руковетви! – подхватил Ланд. – Смешно!

– А чем ногокорни и ветверуки лучше? – пожал плечами Вурч. – Главное – понимать друг друга, а как называть то или иное – неважно.

– Нет, руковетви как-то не звучит, – попытался объяснить Ланд. – Получается, для них ветви главнее, а не руки. Но руки-то у люрасов, а ветви… у Неподвижных Собратьев.

– А ногокорни? – возразил Вурч. – Выходит, корни главнее?

– Нет, – нерешительно протянул Ланд. – Корни… тоже важны, через корни мы иногда питаемся. Но руки… Они – главное отличие люрасов от Неподвижных Собратьев.

– Люраса сделали руки, – неожиданно процитировал Берз высказывание известного философа, Негельса. Его учение, называемое «негнилизм», недавно вошло в моду.

– Да? – притворно удивился Вурч. – А я думал – голова главнее!

Ланд смутился.

– Да, головы у Неподвижных Собратьев нет, – сознался он. А Берз решил оправдаться:

– Я имел в виду, что голова развивалась одновременно с развитием ветверуки.

– Я слышал Негельса, – кивнул Вурч. – И разговаривал с ним. Но для молодых твоё пояснение правильное. Пусть не забывают про голову.

Слушая разговор Ланда с Вурчем, Сирн не решился вступить в дискуссию, иллюстрируя собой принцип исключённого третьего. Самоисключённого.

Он лишь пробубнил себе под нос:

– А ногокорни – лучше!

– Командир! – изумился Вар. – Ты разговаривал с Негельсом?

– Да. Когда учился в офицерской школе. Он приходил к нам и знакомил с основами своего учения.

В один из вечеров Вурч предложил новобранцам рассказать о родных местах. Первым начал Кув.

– Я жил в далёкой болотистой местности, в краю, где много воды, а Неподвижные Собратья вырастают кривыми и чахлыми. В наших местах не водится ящериц, поэтому жители издавна приручили лягушек. Они похожи на ящериц, но без хвостов, и более медлительные – если не прыгают. Но на прыгающей лягушке мало кто удержится.

Лягушки в упряжи спокойны. Они не прыгают, а переползают. Прыгают одни верховые, но таких немного. Для верховых нужна специальная упряжь и сёдла. Но до чего же здорово на них скакать! Дух захватывает.

Лягушки забавно охотятся: сидят на месте и поджидают, пока кто-нибудь из насекомых подлетит поближе, а затем выстреливают в них длинными языками, к которым насекомые прилипают. Но в остальное время лягушки исправно поедают личинок мух, которыми их кормят.

За лягушками охотиться тяжело и опасно. Они предпочитают селиться в глухих труднопроходимых местах, подальше от поселений люрасов. И приручать их очень сложно. Лучше всего отлавливать их, пока они почти головастики. То есть ноги у них уже появились, но хвостик ещё не отпал. Они такие забавные! Или отлавливать самых маленьких лягушат. Но когда вырастают, лягушки всё равно убегают, метать икру. После этого иногда возвращаются – те, с которыми хорошо обращались и ласкали. Лягушкам нравится, когда им чешут горлышко.

Кув вздохнул.

– Единственно, что плохо – часто приходится смачивать лягушкам кожу, чтобы не пересыхала. А значит, долго находиться далеко от воды они не могут, иначе…

– Что иначе? – переспросил Люц.

– Иначе задыхаются, – пояснил Кув и замолчал.

– Скоро весна, – сказал кто-то. – У нас в деревне начнутся праздники…

Все примолкли. Каждый мысленно перенёсся в родные места. У каждого было что вспомнить.

– Для того мы и находимся здесь, – жёстко произнёс Вурч, – чтобы остальные могли спокойно праздновать!

– Для чего вообще нужны прибрежные гарнизоны? – в сердцах сказал Кач, бросив на пол склеиваемую пику. Цокнув, она сломалась в другом месте: клей оказался хорошим.

– То есть как? – возмутился Вурч.

– Гусеницы не удаляются от побережья, – заметил Кач. – Зачем нам нести потери? Не надо селиться на побережье – и всё!

– Однако удобрения для кормильных полей можно взять только на побережье, – по-прежнему жёстко ответил Вурч.

– А навоз с ящеричных ферм? – не уступал Кач. – Разве его не хватает?

– А личинок мух на чём выращивают? – Вурч был несгибаем. – Если уж существуют деревни, их надо защищать. Не бросать же на произвол судьбы.

– Да-а… – Кач сдался. – Что я, толстокорый? Я всё понимаю.

– А ты, Виш? – спросил Топ. – Почему ничего не рассказываешь о своей родине?

Виш пожал плечами:

– Я живу в самой обычной местности. Она не такая живописная, как болото Кува. Но лучше родины нет ничего на свете!

– А из какого ты рода? Я, например, из тополей. В центре нашего селения стоит пирамидальный тополь. С него далеко видно, я залезал…

– Я из рода вишен! – гордо заявил Виш. – Мы чтим великого Вишну! Когда весной наши оставшиеся неподвижными собратья покрываются белыми цветами… – У него перехватило дыхание в груди. Он словно снова увидел эту картину. Но всё же нашёл в себе силы продолжить: – Мы выходим… любоваться ими!

– Цветут? – Топ был потрясён. – Никогда не видел, чтобы Неподвижные Собратья цвели!

– Приезжай к нам – увидишь! – гордо сказал Виш.

Короткими зимними днями и долгими вечерами воины чинили сломанное оружие, зашивали поясные сумки, готовили костяные стрелы и полировали каменные.

Вишу нравилось наблюдать за тем, как Гач точит нож, осторожно скалывая с него небольшие чешуйки кремня. А затем долго полирует куском мягкого песчаника.

Мелкие песчинки лёгкой пыльцой слетали из-под пальцев старого воина. Нож получался – загляденье.

За работой велись долгие разговоры, вспоминали то, чем развлекаются на далёкой родине. Многие играли на волынках, выводили мелодии на глиняных свистульках. Бао лихо выстукивал зажигательные ритмы на керамическом ксилофоне. Но всех поразил Берз. Он играл на флейте, сделанной из тонкой лягушачьей косточки. У него получались такие задушевные мелодии, что у всех щипало в глазах.

Виш, до той поры знакомый лишь с глиняными свистульками, слушал Берза, раскрыв рот.

Но больше всего любили рассказчиков. И хотя особо выдающихся было мало, об удивительных и интересных событиях в своей жизни рассказывали все. Но были и уникальные сказители. Одним из таких был Орх.

О нет, он не балагурил и не язвил, как Чер, не делился опытом и поучениями, как Гач, не вспоминал о таинственных и загадочных странах, как Бао. Нет, он рассказывал старинные легенды и предания – о Перворостке, Перворосянке, о сотворении мира, о появлении люрасов… И всё получалось у него так складно, что все слушали его, раскрыв рты. Казалось, Орх сам шёл рядом с Перворостком, бродил с Перворосянкой по болотам… И чуть ли не помогал творить мир и создавать люрасов. Но это, конечно, слушателям только казалось.

Привезли новое оружие – метательные диски.

Чер долго вертел чечевицеобразный диск с острыми краями, потом плюнул:

– Далеко такую штуку не метнёшь! Добро бы ещё посередине сделали дырку, чтобы привязать за неё верёвку, да раскрутить… Тогда бы стало доброе оружие!

– Давай попробуем! – предложил Вурч.

За пару вечеров подготовили пять «дырявых» дисков. Покрутили их на стрельбище, приноравливаясь к новому оружию. Метнули по нескольку раз в мишень. Но окончательное испытание отложили до тёплых дней, а боевое – до первого нападения гусениц.

– Должно получиться неплохо, – убеждённо сказал Вурч.

– Посмотрим, – зевнул Чер, успевший разочароваться в новом оружии. – Удар, может, и будет хорош, но мечом орудовать сподручнее. Я нанесу пять ударов, пока эту штуку раскрутишь на один.

– Зато этот один может оказаться более удачным, чем твои пять, – возразил Вурч. – И потом, не придётся приближаться к гусенице.

– Это так, – согласился Чер. – Если будет время научиться метать их издали по движущейся гусенице. Но такое разве что Бао под силу. А в остальном – чем диски лучше пращ?

– Будем протаскивать чучело по плацу, – решил Вурч.

– Я попробую, – серьёзно кивнул Бао. – Пусть потеплеет.

Бао хуже всех переносил холод. Несмотря на то, что был чёрнокожурый и сильнее всех нагревался на солнце.

Когда казармы построили, и в них сложили печи – для отопления горючим камнем, – прибыло новое пополнение.

С новыми воинами появились неожиданные существа. Виш с Люцем стояли в наряде у ворот и первыми заметили их. Причём Люц даже первее Виша, потому что Виш ходил за обедом на кухню.

– Кто это? – изумился Виш, вернувшись с глиняными котелками из столовой и обнаружив привязанных у поста приземистых существ, беспрестанно поводящих длинными, остро зазубренными листьями.

– Осоки, – ответил Люц. Он успел познакомиться с зубами осок и теперь потирал глубоко процарапанную лодыжку. – Особая часть специального назначения.

Подошёл и Вурч.

– А это кто? – нахмурился Вурч, глядя на рычащих существ, с трудом удерживаемых вожатыми на прочных поводках. На многочисленных трепещущих конечностях блестели острые крючки. Слышалось низкое рычание – вибрировали узкие полоски голосовых связок у основания стебля.

– Осоки, – пояснил сопровождающий. – Их обнаружили на одном из дальних концов Империи и надрессировали сражаться с гусеницами.

– О-о! – удивился Вурч.

– Слыхал я о таких, – произнёс Гач, оглядывая высокого стройного люраса, сдерживающего рвущихся с привязи злобных тварей. Острые зазубренные листья внушали уважение. – А видеть не приходилось.

– Не бойтесь, – усмехнулся вожатый, заметив испуг нескольких старослужащих. – Они набрасываются только на гусениц. Своих не трогают.

– А я что, гусеница, что ли? – обиженно произнёс Люц, продолжая потирать поцарапанную лодыжку.

– Ты подошёл слишком близко, – пояснил вожатый. – И запах незнакомый.

– Ты слишком много ешь, – добавил внезапно появившийся Чер. – Прямо как гусеница. Вот осоки и перепутали…

В основном, как рассказывали проводники, осоки предназначались для разыскивания убежавших с поля боя и спрятавшихся гусениц. Но позже стали участвовать и в прямых сражениях.

Свирепые осоки рычали и рвались с поводков. Натасканные на гусениц, они зверели от одного вида ползучих гадов, и удержать их было почти невозможно.

В первом же бою уникальные качества новых существ испытали в полной мере.

Чтобы проверить поисковые свойства осок, пришлось бы специально пропустить хоть одну гусеницу на берег. Но этого не потребовалось: в тот день море заволакивал низкий туман, и плотики вынырнули из него в опасной близости от кромки прибоя. Часовой не успел среагировать – и гусеницы выползли на берег.