Текст книги "Битва за водку"

Ученики и учителя

Давайте теперь разберёмся, что представляет собой сегодняшний день рок-лаборатории? Вчерашний – понятно. Под крылом лаборатории были объединены молодые люди, которые ещё недавно собирались на квартирах, в комнатушках ЖЭКов, записывали и распространяли фонограммы. Им дали возможность выступать с концертами, многие получили репетиционные базы, их тарифицировали, а лучшие из ансамблей перешли на работу в филармонии («Браво» и «Чёрный кофе»), некоторые на ближайших подступах к такой работе. Вот тут и кроется первый «нюанс» – по идее переход на более высокую ступень музыкального развития должен происходить торжественно. Здесь же любой переход в «профи» сопровождается всеобщим порицанием.

В моральном климате тоже особо не ощущается свежего воздуха. В оценке того или иного музыкального явления преобладают вкусовщина и деление всех музыкантов и групп на рок нормальный и ненормальный, прогрессивный и нет. В своё время профессиональные поэты и музыканты предлагали любителям занятия по совершенствованию их творческого процесса. Но отклика такие предложения не нашли.

Слово «лаборатория» недвусмысленно говорит о том, что это рок-объединение представляет собой некое исследовательское учреждение, для которого свойственны поиск и смелый эксперимент, общение со старшими коллегами по жанру. Лаборатория означает и то, что на основе определённой методологии, уроков и опыта прошлого музыканты должны искать что-то новое.

«Эксперимента» в виде «Чуда-Юда», как видим, хватает. А вот с поиском и профессионализмом дела обстоят гораздо хуже. Поговорите с музыкантами – с ума сойти! Они уже всё знают, всё умеют. Получается, что лаборанты превзошли в умении учителей – музыкантов, посвятивших рок-музыке 15–20 лет.

Мы вовсе не призываем закрыть рок-лабораторию. Но события показывают, что настало время остановиться и трезво оценить сложившуюся ситуацию. Очевидно, настал момент, когда всем, кто заинтересован в развитии музыкального вкуса нашей молодёжи, пора перейти к активной помощи молодым музыкантам…

Боров возвращаетца. 1987 г.

Через неделю после «Фестиваля надежд» «Коррозия» снова возобновила репетиции в ДК швейной фабрики «Салют», где я числился электриком. В СССР нельзя было не работать на систему, но можно было числитца. Предположим, если городской садовод поселился у своей тётки в деревне на 15 соток и стал там фермерствовать, всё равно он числился тунеядцем. В любой момент его могли арестовать и насильно устроить на стройку БАМа. Поэтому, чтоб такого не произошло, большой процент населения где-то числился.

Чтобы в свободном полёте рубить металл, мне тоже приходилось числитца электриком 3-го разряда в ДК «Салют». Всю зарплату отдавать директору ДК и аццкой ведьме-еврейке, которой было 102 года. Она была руководителем музыкального кружка. С этой афёры я имел бесплатную репетиционную базу. Часть зарплаты я тратил на бухло, так как директор в этой комбинации был вне закона и, скрипя зубами, мирился с этим. Он разрешал нам репетировать три раза в неделю по три часа, при этом мы покупали за свой счёт беруши для старой ведьмы!

Вначале я не врубился, что «числитца» – это даже дико выгодный бизнес. Схема была такая. Заводишь две трудовые книжки, устраиваешься электриком, получаешь реп. базу. Потом берёшь справку и по совместительству устраиваешься сапожником, директору отдаёшь 75 % зарплаты. Потом снова берёшь справку и устраиваешься маляром, директору отдаёшь 75 % зарплаты. И так до бесконечности. Вощем, живёшь не тужишь – зарплата идёт, и всем выгодно. Вся работа заключаетца в том, чтобы пару дней в месяц объезжать бухгалтерии и поделитца деньгами…

В один из дней мне позвонил старый кент и гитарист Серёга Боров, его не было на горизонте полтора года. Он очень хотел вернутца в коллектив. Место было свободное, пришлось взять обратно.

После наркотического угара он выглядел довольно-таки бодрым. Серёга клятвенно обещал, что завязал с «клеем и ширевом-пыревом», а в будущем будет тока «лайт-трава» и бухло. Я ему поверил.

Тогда я уже сочинил ещё две убойные песни! Это «Абадонна» и «Фантом», который мы начали разучивать ещё с Ремешевским. Пальцы Борова, после наркозелья, пока ещё плохо гнулись и шевелились, поэтому играли без соляков. Наши тусовки я не афишировал и договорился с Ремешевским Кинг-Даймондом, что он за деньги отлабает ещё несколько концертов, а потом будет свободен. Но Димон вскоре устроил паскудный кидняк…

Всё шло нормально, и я стал забивать следующие сейшена. Человек из Воронежа не заставил себя долго ждать, он пообещал 3 концерта: оплату, дорогу, выпивку, проживание и 400 рублей (примерно 320 долларов за каждый концерт). Я ликовал! Вот оно понеслось! Первые гастроли! Это сообщение мы тут же отметили мощным бухловым угаром у нашего друга Чина, жившего рядом со мной в районе метро «Медведково».

В те времена не было ночных клубов, клуб был дома у Чина. Портвейн «777», «Монастырская изба», «Изабелла», лайт-трава, Heavy & Death Metal, танцы и любовь девушек в ванной комнате (по очереди). Одну суперклевую девку заманьячило до такой степени, что, врубившись в угар, она совершенно голая выбежала на мороз и напала на мента, который её тут же арестовал. Всю выпивку мы обычно покупали у тёти Марины в ночном магазине квартиры 113. Цена здесь была в два раза дороже, чем днём в гастрономе.

Комсомол-шоу в ДК МАИ

Утром мне позвонили из администрации ДК МАИ, предложили выступить на совместном концерте с лаурятами «Фестиваля надежд» группой «Легион». Ну что ж, с лаурятами, так с лаурятами. Как мы уже отмечали, ввиду происков филармонической мафии, некоторые ведущие группы Москвы сразу распались, прежде всего это «99 процентов», «Мартин» и т. д. Конкурентов не стало. Группу «Легион», «Тяжёлый день» и тому подобных мы вообще не воспринимали, попс Э.С.Т. рада с фузом…

ДК МАИ, после Горбухи, было одно из культовых рок-заведений вплоть до 2010-х годов. В старые времена там было очень легко проводить рекламные кампании, так как минимум 30 % пипла это были местные студенты. Повесил несколько афиш – и все студенты твои…

Как всегда, собралось дикое количество народа, а также множество свирепых комсомольцев-дружинников. Эти му*аки постоянно наезжали на фанатов металла, не разрешая им вставать с мест, а также орать и показывать «раков» и «коз». Комсюки постоянно врывались к нам в гримёрную, жадно ища наркотики и спиртное. Я высмотрел заместителя начальника комсомольцев Володю и предложил ему чисто по-русски хлобыстнуть стакан водяры. Парень оказался свой, из деревни и был тайный фанат металла.

За первым тостом последовал другой и третий, а дальше ему вдунули «паровоза», от которого его понесло на откровение:

– Б*я, ребята, вы, металлисты, – нормальные ребята, водку по-нашему глушите, и все мои ребята с нашего факультета тоже нормальные пацаны, я сам люблю рок. В общем, те, которые вас напрягают, комсюки ёб*ные – полные му*аки, перед начальством, суки, выслуживаются. Грозят, что нас из общаги выкинут, если мы им не будем помогать налаживать комсомольскую дисциплину. Суки, блин! Заставляют этой х*йней заниматься, у меня ваще времени на науку не остается, а я, между прочим, ракету изобрёл.

– Сначала на «паровозе» научись кататься! – С этими словами Виталик-техник вдунул парню еще «дымку» для ускорения.

– А ты знаешь, – в шутку сказал я, – только что в коридоре Виталик слышал, как этот Спиридонов клепал на тебя декану. Будто типа твои люди торговали из-под полы билетами и вас всех в понедельник исключат из института, а также выкинут на мороз с баулами.

– Б*я, убью суку!!! – заорал Володя и выбежал из гримёрки.

– Ребята, бей Спиридонова! – послышался голос из коридора.

Когда мы выскочили из гримёрной, в коридоре шёл нешуточный махач, раздавались дикие вопли и была дикая неразбериха. Тут же прибежали менты и всех свинтили. Больше всех орал Спиридонов:

– Отпустите, я же здесь навожу порядок!

– Видим мы, как ты наводишь порядок, – сказал мент, затаскивая его в машину.

В общей кутерьме техник Виталик проник в кассу и подрезал пачку тикетов, которые тут же были реализованы перед входом.

Нам самим предстояло устранять всяких му*аков со своего пути, а также добывать деньги, так как вороватая администрация ДК МАИ считала, что рок-ансамблю платить не обязательно, а прибыль можно оставить себе. Полчаса на морозе – и вот уже небольшой гешефт – 765 руб. Я отчинил Виталику 65 руб., а парням бонусом по тридцатке (6 батлов водяры – 2000 по-современному).

«Легион» уже заканчивал своё выступление, а подлеца вокалиста Ремешевского всё ещё не было. Я не знал, что делать! Ходил постоянно к служебному входу и периодически прикладывался к портвенюге, мобильников тогда не было. Нужно было что-то предпринимать.

В перерыве между песнями я упросил «Легион» сыграть ещё пару композиций и вручил текст песен Борову.

– Кроме тебя, петь некому, учи тексты, – сказал я и отхлебнул водки «Пшеничная».

Боров махнул тоже и тут же согласился стать вокалистом. На обратных сторонах афиш мы крупно переписали фломастером тексты песен, чтобы положить их на монитор и читать с листа. Одну вещь – «Чёрный корабль» – отдали Костику-басисту, на том и порешили. Я взбодрился! Где наша не пропадала?! Пустили «паровоз» и начали концерт.

Первой была сыграна песня «Абадонна» в инструментальной версии, по типу – интро. Это было сделано для того, чтобы публика не обалдела сразу и постепенно привыкла к тому, что на сцене нет Ремешевского Кинг-Даймонда, а есть новый гитарист-вокалист Боров. Когда мы стали играть вторую вещь и вдруг запел Боров, в зале произошло некое смятение и мелкое замешательство. Кто до этого не видел живьём «Коррозию» – были в угаре, а часть других орала: «Долой!», «Где Ремешевский?», «Давай нормального певца, давай Кинг-Даймонда». Но потом всё пошло зае*ись.

Вопли недовольных дико развеселили меня, и я стал как угорелый бегать по сцене и прыгать с постаментов. Где-то на шестой песне начался угар, фаны бросились к сцене, стали рубиться, слэмовать и петь наши песни:

 
Дикий крик прорезал сумрак.
Зло не дремлет, зло не спит.
И тревожно, словно призрак,
Чёрный ворон в ад летит.
Ждёт трёхликий монстр ада
В преисподней у ворот,
Человечье ворон стадо
Диким криком подзовёт.
 
 
Припев:
Дикий свет костров и могильный вой.
Из неё Фантом оглушает ночь.
Чёрный свет гробниц, как в тревоге злой,
Искажает мир. Пусть летит он прочь!
Фантом!
 
 
На краю Голгофы скорбной
Он птенцов своих вскормил.
Вдаль взывает взгляд покорный
Тот, кого Пилат убил.
Чёрный ворон – вестник смерти
Жертву ждёт в полночный час.
Чёрный ворон – вестник смерти
У могилы встретит вас!
 

Но поугорать фанатам долго не пришлось, мы сыграли всего пять, и администрация ДК врубила свет, что было нам на руку, ввиду вокала.

Металлисты были недовольны, начались потасовки с комсомольцами, и концерт прикрыли – отключила ток. Тем не менее по глупости комсюков перформанс не был окончен. После выступления должно было состояться ток-шоу по типу «Демократия. Взгляд» (в зале было несколько радиомикрофонов, и любой человек мог задать вопрос).

Мы были дико недовольны и полагали, что всё, конец. Вернулись в гримёрку и стали бухать. Нас позвали. Пришлось вернутца, вышли вместе с бухлом и тут же стали его распивать. У нас было четверть батла андроповки и практически целый батл «Алазанской долины». Вот подстрочник из подпольного студенческого вестника «Ночные ведьмы»:

«Мужик: Вам не стыдно пить в общественном месте?

Паук: Нет, потому что на улице холодно! А так как наш концерт прикрыли, я не имею никаких моральных обязательств к этому заведению.

Фан: Куда делся ваш вокалист Кинг-Даймонд, он лучше пел, чем сейчас этот волосатый верзила!

Паук: Этот Ремешевский – придурок и скотина! Он продался в совковую филармонию, наверно, поехал пырловки окучивать. Он не тока подставил нас, но прежде всего вас, фанатов, могу дать его адрес в Новогирееве, сгоняйте, украсьте его щи. Пусть он горит в аду!

Боров: Это мое первое спонтанное выступление в роли вокалиста, кому не нравится, может валить отседова.

Тётка: Как вы относитесь к перестройке?

Паук: Горбачёв поступил клёво, главное, что он сделал, – это дал свободу тяжёлому року, и мы ему в этом помогли.

Комсомолец: Вы всё врёте! Вряд ли М. С. Горбачёв нуждается в вашей помощи.

Боров: Ты, козёл! Если не веришь сам, спроси у него! Но тебя, такого придурка, вряд ли в Кремль пропустят. Тебе, дубина, надо в колхозе коровье дерьмо разгребать, а не с комсюковским значком по Москве рассекать!

Комсомолец: Я думаю, всем нормальным людям надо покинуть зал! Невозможно слушать, что говорят эти подонки.

Человек сто начали вываливать из зала.

Паук: Давай-давай, валите отсюда, говно только своё заберите, которое вы насрали от злости под стульями. Вот смотрите: комсюки-очковтиратели, непонятно до чего такие могут родную авиацию довести!

Директор ДК вбежал в зал и стал вырывать микрофон: – Милиция! Милиция! Так, быстрей! Где электрики?! Вырубайте электричество, пора заканчивать это безобразие! Всё. Концерт закончен!

Паук: Вот, смотрите, очередной враг перестройки! Затыкает глотку трудовому народу, я вообще удивляюсь, как вы его тер…»

В этот момент вырубили порталы…

К финалу ток-шоу Виталик и моя сестра Натаха подогнали две тачки, и мы рванули в клуб «У Чина». Излишки денежной массы, вырученной за проданные билеты, хватило не тока на ящик «сухача» в «квартире 113», но и на «корабль пыха» у «Лео», а также на три комплекта новых струн и один советский микрофон.

В эту ночь мы угорели на славу!

Воронеж. «Сектор Газа». Первые гастроли, 1987 г.

Люди из Воронежа звонили через день, сообщали о приготовлениях и вскоре назначили число: где-то в конце февраля или начале марта. В день отъезда у нас был концерт, и после его завершения мы всей шарой поехали на вокзал. Собрался нехилый моб. Ё*ти – ПЕРВЫЕ ГАСТРОЛИ «КОРРОЗИЯ МЕТАЛЛА»! Историческое событие.

В этот первый гастрольный тур я пригласил большую тусовку. Пришлось раскошелитца на плацкарты, ну не будем же мы как сироты и крохоборы одни с гитарами шастать по незнакомому городу. Кроме самой «Коррозии»: я, Боров, Костик и Серёга, с нами отправился звукооператор Серёга Лысый, администратор – моя сестра Натаха, фотограф Толик Азанов и старые металлисты – Чин, Боярский, Лёха, Виталик, Ганс и ещё кто-то. В поезд был прихвачен ящик портвейна и шесть бутылок водки – всё за мой счёт.

Вскоре мы дико обожрались и устроили танцы-манцы в тамбуре. Некоторые обожрались настолько, что стали курить прямо в отсеке плацкартного вагона сигареты «Космос», а также «паровозы». Играл мафон – новый альбом Slayer, Wiplesh и Twesdet Sister. На грохот прибежала проводница вагона, жирная тётка-алкашка, дико наехала на нас и обещала вызвать ментов. Но я прогнал ей телегу, что мы инструментальная группа Аллы Пугачёвой.

– Ну, тогда хоть дайте мне её фото!

Фотограф Толик Азанов порылся в сумке и достал какую-то чёрно-белую фотку – тётки со спины.

– Вот, – сказал я, – этот снимок сделан скрытой камерой перед концертом в Кремле, видите, какие крутые апартаменты? Правда, только со спины.

– Б*я, спасибо, ребята! – заорала проводница и бросилась в другие вагоны показывать остальным проводникам.

Вскоре мы выжрали всё бухло и отрубились. Но тем временем снова нарисовалась проводница, она принесла солёных огурчиков и батл воронежской водки (разлитой в пивную тару). Мы ещё часок побухали, а потом отрубились окончательно.

Я проснулся от диких криков проводницы:

– Вставайте, гады! Воронеж! Приехали!

Мы бешено стали собираться, хвататься за всякие вещи, кружки, куртки, гитары и в дико помятом и опухшем виде вывалили на перрон. Падал мягкий снег, все было чудесно. Нас пришли встречать три дядьки, вместе с ними мы попёрлись на привокзальную площадь, там был какой-то тип с раздолбанной фашистской кинокамерой, приспособленной под СССР-мм. Нам это очень понравилось, камера и фотоаппарат, как у взрослых. Даже если в камере не было плёнки, всё равно было здорово. Эх, где эта запись, денег бы не пожалел!

На раздолбанном автобусе мы двинули в сторону ДК по мрачным и заснеженным улицам, мимо тащились угрюмые совковые обыватели, одетые в унылую одежду и дурацкие шапки. Устроители гастролей выкатили три батла колючей водки местного разлива, а к ним в кучу целую сумку плавленых сырков. Водка (была разлита в пивные батлы и запакована золотистой фольгой), она была «полумерзкая», но нам было в кайф. Это дело было сразу уничтожено со скоростью света. Мы пили, ехали и офигевали от мрачных, раздолбанных видов провинциального Воронежа. Совковые пейзажи: всё обшарпано, раздолбано, убого, засрано, обсосано и уродливо. Никакого дизайна и разнообразия.

Примерно через двадцать минут приехали в какой-то клуб, вокруг царил ажиотаж и шушукались всякие люди:

– Смотрите, сама «Коррозия» из Москвы приехала! Ни х… себе дела! Б*я, что сегодня будет?!! Ой, мама, не горюй!

Это радовало меня. Все-таки первые гастроли. Подошли первые люди за автографами, я их тут же отправил за бухлом в снежный ад.

Когда включили электричество, мы начали саундчек, звуковая аппаратура была самого допотопного образца, и, мобилизовав весь свой музыкальный опыт, мы произвели настройку. Аппарат зазвучал в два раза громче, у присутствующих местных музыкантов открылись рты, а волосы встали дыбом.

После репетиции страшный голод и похмелье усилились еще больше. Я вытребовал у местных деятелей 60 рублей, и мы пешком отправились в поисках столовки. Вернее, нам дали проводника, невзрачного и скромного паренька, им оказалась будущая легенда ХОЙ из группы «Сектор Газа»!

Около десяти минут тусовка брела мимо каких-то обледеневших заводов, гаражей, жутких заборов и бараков, и только потом показались дома. У местного деда, который вез уголь на санках, мы узнали, где находится столовка, и вскоре нашли это холодное и грязное кафе под названием «Советские котлеты».

К трём дня там уже не было нормальной еды, так что пришлось сожрать холодное пюре из гнилой картошки, плавленые сырки и хлеб, а также разбодяженный чай. Некоторые люди всё же отважились покушать посиневших котлет и тут же проблевались. От смеха мы схватились за живот, а Боров с Лысым упали на стойку с объедками, которые разлетелись в разные стороны. В этот момент из-за стойки выскочила баба-кассир:

– Сволочи! Наблевали! Убирайтесь вон, я милицию вызвала!

Я не выдержал такой наглости и тоже заорал на нее:

– Молчать, сука! Тебя тоже заберут в ментуру, потому что ты продаёшь жареное говно и понос под видом баклажанной икры!

– Это ИКРА!

– Это икра из твоей жопы, сама срёшь, поджариваешь и продаёшь!

– Она, бл*дь, специально пурген жрёт, чтобы поносом дристать и икру мутить!

Тетка заорала и съе***лась в подсобку звонить в ментуру. Тем временем мы достали две андроповские водки, раздавили их и закусили плавлеными сырками.

Плавленые сырки в СССР были единственным экологически чистым товаром, которым можно было не отравиться. Во всех столовых СССР (1974–1991) в основном торговали варёными яйцами, тухлыми котлетами из кала и супом из человеческой мертвечины, разбавленным помоями из ведра уборщицы. От пирожков была адская изжога, а чай заваривался пять – десять раз. Эту отраву без проблем хавали работяги и послушные совковые обыватели. Нас спасала только водка, она дезинфицировала яд. Она дезинфицировала ЯД и АД СОВКА!

Тем временем подъехала милиция. Сын актёра Боярского стал прогонять телеги капитану ментов и закатывать театральные истерики:

– Я воин-афганец, Аджимушкайские каменоломни от душманов защищал! А эта сука меня жареным говном накормила. У меня все кишки душманы вырезали ятаганами. У меня понос! За что я воевал? За то, чтобы ссаки её пить? Да? Скажи, да?

Менты дико ох**вали…

– Я, б*я, себя ща нах гранатой взорву! Я из Москвы к тётке приехал, она в горкоме партии КПСС работает.

Менты стали ох**вать еще больше! Е**нутый афганец, да ещё из Москвы!

Тут не в тему проснулся Лысый (в шугняке):

– Боярский, ты же от армии косил, в крезухе лежал, во п**дить-то умеет!

Лысому вовремя заткнули рот. Боярский продолжил своё шоу, он упал на пол и стал горько плакать. Я подошёл к капитану, чтобы замять ситуацию.

– Товарищ капитан, видите, какая несправедливость, реальный герой-афганец мучается! У него гранат до х*я, а вам потом с этим калом разбираться. Ну хрен с ней, с этой тёткой, мы вообще на концерт опаздываем и заявление, так и быть, писать не будем, приходите на треш-угар!..

На улице в это время началась ртутная пурга, валил снег и дул ветер. Мы пошли на другую сторону и окончательно заблудились, окружённые со всех сторон мёрзлыми ангарами, трубами и заборами. Тогда я решил идти обратно по следам, но их скоро замело. На наше счастье, из-под забора вылез тот самый дед с санками, он воровал уголь с завода. Дед очень понравился всей тусовке, и ему накатили стакан.

Он стал объяснять, как пройти к клубу, но тут осёкся. Из снежной пурги нарисовался силуэт ХОЯ! Дед закурил папиросу и сказал:

– Вот этот вам покажет путь! – и указал рукой на ХОЯ. Я подошёл к нему и спросил:

– Где мы? Как ломитца в ДК?

– Вы в «Секторе Газа»! Следуйте за мной!

Из московской вежливости я пытался с ним поговорить, но он только отвечал:

– Вы в «Секторе Газа»! Следуйте за мной! Вы в «Секторе Газа»! Следуйте за мной и держитесь вместе! Смотрите, чтобы никто не потерялся! Вы в «Секторе Газа»!

Когда через двадцать минут мы подошли к ДК, пурга тут же испарилась. И вот мы у себя в гримёрной с обмороженными руками и ногами. Концерт открывала местная рок-группа в стиле а-ля перестройка – «заумный питерский панк-рок». Публика серьёзно и мрачно внимала странному нойзу, доносившемуся со сцены. Единственные, кто угорал, – это какой-то металлист, мужик и жирная девка. Она размахивала дешёвой сумкой и дебильным уреловским шарфом.

В этот момент ко мне подошёл устроитель концерта:

– Серёга, тут с тобой местные олдовые рок-меломаны хотят познакомиться.

– Ну что же, можно и познакомиться. Если у них есть бухло и плавленые сырки, можно пройти в гримёрную!

Устроитель на мгновение куда-то пропал и тут же материализовался с тремя амбалами и одним явным прощелыгой. Один амбал держал гигантский шматок сала, второй – авоську чёрного хлеба и трёхлитровую банку солёных огурцов, а у прощелыги изо всех карманов торчала водяра и ещё графин с самогоном, который он трепетно держал в руке.

– Вот, познакомьтесь, – мои друзья, двадцать лет дико уважают рок: «Лед Зеппелин», «Блэк Саббат», «Кинг Кримзон»… Это – Лёха, это Палыч, это Бык, а этот с водкой – Витёк.

– Отлично! Можешь дальше не расхваливать, – сказал я. – Сразу видно, отличные ребята, особенно Витёк с водкой. Вот такие люди нам нужны! Скоро мы выпустим орден Сатаны – они первые кандидаты на получение наград!

В этот момент раздались голоса остальных участников нашей делегации.

Боярский: Не-а! Палыч более клёвый, он огурцы притащил, их можно какой-нибудь бабе в зад засунуть.

Костик: А я огурчики люблю.

Боров: Давайте сало быстрей резать, жрать охота!

Натаха: Не стесняйтесь, ребята! Проходите, сейчас мы с вами о роке поговорим, а также о «Пинк Флойде»!

Лысый: А в самогоне сколько градусов? 32, да?

Витёк: 62 градуса, не меньше, градусник можешь засунуть!

Я: Б*я, Лысюк! Вечно невпопад п**дишь, лишаешься премиальной дозы!

Все подарки быстро разложили на школьной парте, а я тем временем проломился в холл и пригласил трёх девок, с которыми только что познакомился у туалета. Уже через десять минут под столом стояли пустые батлы и разливался последний графин с самогоном. После чего моё сознание наглухо помутилось и я, не знаю каким образом, оказался в «отеле пожарника» с голой девкой… В темноте она долго не могла найти свой лифчик, и мне пришлось зажечь кусок газеты…

Когда я вернулся обратно, меломаны уже сбегали за новой партией бухла: пять батлов «сухача», но нам было уже пора играть, и их прихватили на сцену.

Мы подстроили аппарат и бешено вломили по струнам. Весь зал повскакивал со своих мест и стал махать руками. Когда мы отыграли все наши 8 песен, публика стала скандировать: «Бис! Бис!» В радостном настроении «Коррозия» отрубила ещё раз «Дьявол здесь» и «Люцифер», а меломан-амбал посадил себе на плечи двух девок. В угаре они столкнулись лбами и в бессознательном состоянии свалились в кучу фанов, где их немного облапали и частично порвали одежду. В конце «Люцифера» мы замочили композицию «Нойз», во время которой каждый играет что хочет. Толпа полезла на сцену, сметая мониторы и обрывая шнуры, звук отрубился, и на этом всё в общем-то и закончилось. В этот момент выбежал Боярский и заорал в единственный работающий микрофон:

– Девки, которые хотят провести ночь с «Коррозией», подходите в гримёрку!

Через десять минут в гримёрной собралось человек пять девок, все тут же стали дико домогаться их, и они в панике разбежались. Я еле успел схватить одну из них. Вместе с Лысым мы затащили её в такси и отправились на хату к Витьку, так как местный райком КПСС нагло продинамил нас с гостиницей.

У воронежского Витька был классический совковый трёхкомнатный флэт, где кроме него также тусовалась сестра с ребёнком и парализованный дед-ветеран. Он был не только наглухо прикован к постели на протяжении двадцати лет, но ещё и наручниками к батарее.

Пока вся наша шара размещалась по квартире, местные люди сгоняли в таксопарк за водкой и пивом, после чего всё это дело накрыли на стол. Я поднял первый тост за процветание воронежского рок-клуба, пожелал его руководителям больше устраивать концертов и угорать со страшной силой. Далее тосты последовали один за другим, стол покрылся объедками, разлитым вином и бычками.

Воронежские люди настолько были рады и воодушевлены, что постоянно твердили о том, что типа с 1913 года к ним в город не приезжала такая крутизна, кроме как «Коррозия» в 1987 и СС Гитлера в 1942 г. Отличные парни! Вот так запросто выпить водки и поговорить за жизнь. Вскоре, дико обожравшись, я отсодомировал девку в ванной комнате и тут же заснул. Мне снились разные сны, а также что меня наградили орденом и медалью. Но в этот момент на меня кто-то упал, и я проснулся, это была пьяная сестра Витька, она тут же испарилась.

В лучах восходящего солнца я увидел ошалевшего Лысюка, который ездил на трёхколёсном велосипеде и что-то мычал. Он был в трусах, а также в пиджаке, увешанном не только орденами и медалями, но и кусками харча. Все вокруг были в полном отрубе, кроме Витька, который сидел на полу, бормоча себе под нос какую-то ахинею.

– Блин, Паук! Я велосипедист, – не унимался Лысый. – Надо ещё водки где-нибудь взять.

– Ты что, вообще ох**л? – сказал я. – Сейчас семь утра, и так всю ночь колобродили.

– Не, не, не! Давай возьмём ещё, у деда наверняка припрятано. – Лысый хотел слезть с велосипеда, но тот в этот момент сплющился под его массой, и Лысюк, матерясь, загремел на пол.

– Слушай, давай его шуганем, может, он действительно скажет, где находится бухло, – сказал я, почувствовав дикое похмелье.

Надо было устроить какое-нибудь шоу. Дело не заставило себя долго ждать.

Зубным порошком я натёр рожу Лысюку, взял зажигалку, кастрюлю и сковородку. Мы вошли в тёмную комнату деда. В этот момент Лысый исказил рожу, зажёг около рта зажигалку и аццки заорал, а я ударил сковородкой по кастрюле.

– Мама! Оборотень, Гитлер! Сгинь, нечистая! – заорал дед и вскочил с кровати.

Тут же в тишине мы услышали дикий крик Витька:

– Дедушка, ты же парализованный?! (Раздался тупой звук удара по морде.)

– Я тебе дам – парализованный! Скотина! В дом фашистов привёл!

В течение трёх часов его с трудом удалось убедить, что война закончилась, а Сталин сидит в клетке в зоопарке Берлина. Дед рыдал и сокрушался, но мы убедили его, что дизайн свастики красивее, чем звёзды. Раздухарившись, дед достал из погреба две бутылки коньяка, которые мы тут же уговорили.

Вскоре пришли соседи, они сильно удивились, глядя на чудесное исцеление старика. Чтобы отметить это дело, соседи притащили бател зубровки. Вскоре снова пришла сестра хозяина квартиры вместе со своим ребёнком, ему кто-то дал покурить. Вместо курева он натёр себе глаза табаком и стал дико орать, поэтому его пришлось срочно запереть в туалете. (Скотч в то время не продавался.)

Утром пришли боссы рок-клуба. Я их проклял, они принесли дурную весть! Горком КПСС запретил остальные концерты группы «Коррозия металла»! Они выдали мне 370 рублей, часть из которых тут же была потрачена на бухло. Угар пошёл по новому кругу. Около 10 батлов андроповки украсили наш стол. Мы выпили на посошок и отправились на вокзал.

На улице стоял смрадный зловонный запах, источаемый местными заводами и предприятиями, а также горкомом КПСС. Снова началась дикая пурга. Когда я садился в такси, в снежной мгле нарисовался непонятный силуэт:

– Я же вам говорил – это СЕКТОР ГАЗЗЗЗЗАААА!!!!! Здесь НЕТУ ЖИЗНИ!!!!!!!

Перед поездом мы выпили ещё, в результате чего я потерял несколько билетов, так что до Москвы некоторым людям, в том числе и мне, пришлось ехать на третьей полке…

Первые гастроли!

(Воспоминания Паука – записано в 1993 г. с добавлениями в 2016 г.)