Текст книги "Черные камни Дайры"

В шестнадцать лет Вислед был принят в только что образованный пограничный отряд, взявший на себя обязанности по охране Озерной Долины от всевозможных налетчиков и любителей грабежа. И уже через три года стал командиром этого отряда. А последние десять лет он носил звание Воеводы Клана Тревоги и отвечал за безопасность всего Западного Союза.

И все эти годы Виследу помогал, а иногда и просто выручал его предводитель боевых магов Молчар. Невысокий и худой, не носящий в отличие от Воеводы бороды, маг пришел к пониманию своего места в жизни куда более длинным путем. Его отец был неплохим охотником, но он погиб в схватке с парой горных острозубов много лет назад и не успел поучаствовать в воспитании тогда совсем еще крошечного сына.

Зато мать Молчара – Сайла заслуживает подробного рассказа. Хотя бы потому, что была она превосходной колдуньей, признаваемой за равную магами-мужчинами. Что само по себе являлось большой редкостью на Дайре. Считалось, что женщины просто не обладают необходимыми для этого способностями и в лучшем случае могут стать какими-нибудь предсказательницами или фокусницами, развлекающими толпу на городских рынках.

В действительности дело обстояло намного сложнее. Природных способностей к магии у женщин было ничуть не меньше, чем у мужчин. Например, добрую половину лекарей Клана Сострадания составляли женщины-целительницы. И многие из них были неплохими магами.

Неплохо жили колдуньи и в Клане Наслаждения. Местные красавицы готовы были отдать любые деньги, чтобы изменить форму носа или увеличить размер глаз. Не говоря уже об изменении некоторых других частей тела. Большой популярностью пользовались также приворотные зелья и им подобные волшебные средства. И этим разделом магии занимались за редким исключением именно женщины.

Кроме того, волшебницам всегда были рады на Острове Мечты. Здесь, правда, имелись свои сложности. Если колдунья оказывалась к тому же еще и привлекательной женщиной, она рисковала вызвать к себе неудовольствие Владычицы Иды. Хозяйка острова – могущественная волшебница и признанная красавица – терпеть не могла конкуренции и никому не позволила бы соперничать с собой сразу в двух ее главных достоинствах.

Но в других кланах магия и в самом деле оставалась исключительно мужским занятием.

И на это имелся целый ряд причин. Во-первых, зависимая роль женщины в обществе. Мужчины-маги не позволили бы женщине занять место рядом с ними, даже если бы она не уступала им в мастерстве. Мало того, они посчитали бы такое положение оскорбительным для себя и не остановились бы ни перед чем, чтобы его исправить.

Во-вторых, слишком много забот ложилось на женские плечи. Даже в относительно благополучном Клане Высокомерия, не говоря уже о Клане Жестокости. И у них просто не оставалось времени на другие занятия.

И наконец, в-третьих. Предположим, у какой-нибудь девушки обнаружились природные магические способности. Но они так и останутся нераскрытыми, потому что ей вряд ли удастся найти наставника, который согласится обучать женщину благородному искусству магии.

Тем более удивительно и достойно восхищения упорство Сайлы, несмотря ни на какие препятствия ставшей колдуньей. Правда, ей пришлось для этого уйти из родного Клана Надежды и пять лет быть простой служанкой у одного из Старейшин Клана Тревоги, не получая за свою работу ничего, кроме скудной еды и обильных ежедневных упреков. Но девушка не сдавалась, и в конце концов Старейшина согласился стать ее учителем. Возможно, он надеялся, что магическая наука окажется чересчур сложной для надоедливой девчонки и она сама откажется от продолжения обучения. Или может быть, выйдет замуж и забудет о своих глупых мечтах.

Но Сайла продолжала заниматься и с каждым новым уроком испытывала все меньше трудностей и получала все больше удовольствия. А через три года Старейшина с удивлением обнаружил, что уже не сможет научить свою ученицу ничему новому. А Сайла еще несколько лет брала уроки у самого Верховного Мага Клана и добилась своего. Ее признали магом сразу второй ступени, минуя первую.

Лишь после этого она вышла замуж. За простого охотника, а не за мага, хотя были у нее и такие варианты. Два колдуна в одной семье показались Сайле излишней роскошью. А сама она прекращать занятия магией не собиралась.

Но второй волшебник в доме Сайлы все-таки появился. Ее сын Молчар унаследовал способности матери. И имел возможность учиться магии, не выходя из дома. К пятнадцати годам юноша уже стал магом первой ступени, а его мать почти одновременно с ним получила высшую третью ступень и место в Совете Старейшин.

Вот тут и произошел разрыв между сыном и матерью. В магии Сайлу интересовали вопросы далекие от повседневной жизни – тайны вещества, пространства и времени, прошлого и будущего, а также проблемы мгновенного перемещения и обмена мыслями на большом расстоянии. Молчар поначалу помогал матери в ее занятиях. Но все переменилось в тот день, когда они приехали погостить в родной город Сайлы – Рину.

По печальному совпадению двумя днями ранее этот порт Клана Надежды подвергся нападению морских разбойников из Клана Злобы. На всю жизнь запомнил юный Молчар разрушенные здания, залитые кровью мостовые и леденящие душу рассказы уцелевших горожан о зверствах пиратов. Не мог он забыть и лица знаменитого, всеми уважаемого мага, посвятившего жизнь изучению моря. Пожилой волшебник познал все тайны глубин, умел разговаривать с рыбами, подолгу находиться под водой без дыхания, но со всеми своими знаниями не смог помочь родному городу защититься от захватчиков. Более несчастного человека Молчар не встречал ни до, ни после этого, хотя никто не осмелился бы сказать, что он видел в своей жизни мало печальных и страшных событий.

И юноша твердо решил, что никогда не окажется на месте этого волшебника. Если в мире творятся такие ужасные вещи, долг каждого человека, обладающего магическим даром, помочь тем, кто не способен постоять за себя. С того памятного дня Молчар забросил все прежние свои интересы и занялся изучением боевой магии. Благодаря своим удивительным способностям и упорству он добился впечатляющих результатов. Уже через пять лет никто не мог сравниться с ним в умении сразить врага в магическом поединке.

Мать поначалу не обратила внимания на новое увлечение Молчара, объясняя его для себя юношеской горячностью сына. А когда поняла, что он всерьез и надолго встал на путь боевого мага, менять что-либо было уже поздно. Молчару стали неинтересны занятия матери. А Сайла не могла помогать сыну, так как считала убийство человека (пусть даже негодяя, палача или насильника) делом, недостойным истинного мага.

Так тихо и спокойно, но бесповоротно разошлись дороги матери и сына. Изредка они встречались на Совете Старейшин, обменивались приветствиями и расходились по своим делам, не сказав друг другу теплого слова.

Вероятно, молодого мага тяготил разрыв с матерью, но поставленная им перед собой цель отнимала слишком много сил и не оставляла времени для сожалений. Достигнув вершин боевой магии, он вскоре убедился, что один человек, пусть даже умелый, отважный и неутомимый, не в состоянии обеспечить мир и спокойствие целому клану. И теперь хотел создать небольшой отряд боевых магов и обучить их так, чтобы они смогли заменить собой огромную армию.

Он начал собирать среди учеников магов способных молодых людей и объездил с этой целью все союзные кланы. Посетил даже Остров Мечты и произнес страстную речь перед местными молодыми магами, хотя и не надеялся встретить здесь понимание. И один из них, странный застенчивый юноша, решился бросить все и последовать за Молчаром. Конечно, он был далеко не самым многообещающим учеником боевого мага. Но Молчар понимал, как нелегко далось ему это решение, и терпеливо объяснял ему даже такие элементарные вещи, которые юношам из других кланов, не испытывающим врожденного отвращения к военному делу, казались очевидными и понятными любому ребенку. Например, бесполезность убеждения врага в его неправоте или необходимость причинить ему боль для защиты собственной жизни. При этом мальчишка был вовсе не безнадежным как маг, и, видя его упорство и стремление постичь чуждую для него науку, Молчар не мог, да теперь уже и не хотел избавиться от него.

Хвала Предкам, остальные ученики не доставляли магу таких хлопот. Обучение продвигалось очень быстро, и к началу войны в распоряжении Молчара было четыре десятка неплохо подготовленных боевых магов. Будь у него в запасе еще два-три года, Молчар успел бы подготовить их так, что за исход битвы можно было бы не волноваться. Но сейчас маг прекрасно понимал, что даже их объединенные с воинами Виследа усилия могут оказаться недостаточными для победы.

– Ну, удачи тебе, Воевода! Пойду готовиться к представлению. – Молчар хлопнул Виследа по широкой спине и тоже не удержался от подначки: – Будут обижать – зови на помощь.

– И тебе удачи, колдун. Если публика будет недовольна – крикни меня. Я умею ходить на руках. А мой черный камень, – он поиграл перстнем на правой руке, – может угадывать желания и находить спрятанные вещи.

– Нет уж, – лукаво усмехнулся маг. Он не мог допустить, чтобы последнее слово в их шуточном споре осталось за Воеводой. – Акробатов и фокусников у меня и без тебя хватает. А для клоуна ты слишком свирепо выглядишь. Лучше последи за публикой, чтобы не безобразничали и не занимали чужие места.

И они разошлись, весело хохоча. Ну, может, слишком весело и беззаботно для такой немудреной шутки, чтобы обмануть друг друга. У обоих на душе было неспокойно.

В принципе у Молчара пока не было работы. Зор приказал не пускать в ход магию, пока не обнаружат себя колдуны врага. Магическое оружие, как и стрелы, нельзя расходовать безоглядно. Дело в том, что чародеи кланов используют энергию эмоций человека, точнее, одного тотемного чувства – тревоги, страха, любви – в зависимости от клановой принадлежности колдуна. Высасывать из бойцов силы перед битвой – равносильно самоубийству. Поэтому Молчару и его людям приходилось рассчитывать только на собственные запасы. Это колдуны Восточных могли позволить себе иметь с десяток, а то и больше доноров, используя их жизненные силы для своих заклинаний.

Иногда чародеи увлекались и выкачивали их эмоции полностью. О том, что происходило после этого с несчастными, Молчар старался не вспоминать. Еще будучи начинающим магом, он впервые увидел живые куклы – результат неосторожных действий своих коллег. И поклялся, что сам никогда не опустится до такого бесчеловечного способа колдовства.

А значит, надеяться в бою надо не на силу, а скорее на точность и неожиданность ударов. Весь вчерашний день его ребята потратили на устройство ловушек, заполняя их заранее накопленной энергией, а сейчас готовили защитные заклятия, чтобы в нужный момент прикрыться ими, как щитами, от ударов противника.

Молчар остановился на опушке леса. Этот заросший кустами пригорок он выбрал своей боевой позицией. Рядом два его помощника мысленно связывались с остальными магами, разбросанными по всему восточному краю леса. Все были готовы. Все ждали.

Глава 2. КРОВЬ, СТРАДАНИЯ, БОЛЬ И ПЛАН

ТУРВИН

Единорог Турвина явно застоялся. Он то ковырял бивнем жирную, разбитую сапогами пехотинцев землю, то терся боком об ствол дерева, словно пытаясь сбросить с себя седло, то принимался кружиться на одном месте. Молодой рыцарь Клана Высокомерия сдерживал скакуна, но больше для порядка. Ему тоже надоело топтаться на одном месте у подножия холма, за две тысячи шагов от леса. Отсюда и битвы-то не разглядишь.

Магистр Эрм все медлил с сигналом о наступлении. А может, это правда, что всем здесь распоряжаются проныры из непонятно откуда взявшегося Клана Коварства, а дядя и другие вожди кланов только выполняют их приказы? Нет, не может подчиняться чужакам родной брат отца Турвина, непобедимого Энгтура, прозванного Карающей Десницей клана в те давние времена, когда у него еще была правая рука.

Отец послал Турвина на войну с наказом приумножить славу клана, а он прохлаждается в резерве, рядом с лекарями и обозниками. Он, конечно, не хотел бы оказаться среди участников первой атаки, большинство из которых осталось лежать на подступах к лесу обожженными, исколотыми стрелами, раздавленными неожиданно рухнувшими деревьями или засыпанными землей во внезапно открывшихся ямах. Кажется, на дне ям еще были заостренные колья. Но немногие, добравшиеся до лазарета, не в состоянии рассказать о пережитом. Они лишь кричат от ужаса и боли.

Что ж, эти парни в лесу оказались не такими слюнтяями, как он думал. Тем почетнее будет победа, Интересно посмотреть, каковы они в открытом бою. К тому же у колдунов Восточных Кланов нашлось чем ответить на неожиданный удар. Падающие с неба камни смотрелись очень красиво. И кричали раздавленные валунами Западные ничуть не тише. В нескольких местах удалось поджечь деревья, и теперь колдуны изо всех сил старались раздуть пожар по всему лесу. А ударный Второй Несокрушимый Легион Клана Ненависти уже прорвался к опушке и вступил в рукопашную. Ну, теперь-то пора?

Он оглянулся на дядю, но Магистр спокойно беседовал с советником из Клана Коварства и не замечал его нетерпения. В это время мимо промчался отряд кочевников на низкорослых двурогих скакунах. Они направлялись к северной окраине леса с намерением обогнуть его и выйти в тыл оборонявшимся. «На своем Урагане я без труда догоню их», – вдруг решил молодой рыцарь, и его ноги, будто сами по себе, пришпорили коня. Соседние лошади тоже дернулись вперед, не дожидаясь команд всадников.

– Вернись назад, рыцарь! – услышал Турвин за спиной строгий голос, но не дяди, а советника.

Издав в ответ боевой клич своего рода, он еще сильней подстегнул своего любимца.

Часть всадников остановились, но Турвин не без удовольствия услышал позади топот по крайней мере десяти лошадей.

ДИНГАР

Битва продолжалась уже более трех часов, но определить победителя было все еще затруднительно. Первые атаки Восточных Кланов были отражены, но и ответные удары не достигли успеха. Защитники долины упорно оборонялись и были готовы сражаться до конца. Нападающие также не теряли надежды на победу и бросали в бой все новые силы. Обороняющиеся были вынуждены использовать все свои ловушки и магические сюрпризы и теперь могли рассчитывать только на стойкость бойцов и крепость оружия. Колдуны обеих сторон, хотя и стремились поначалу контролировать ситуацию, в конце концов ввязались в общую драку. И сейчас они были настолько заняты обменом огненными, водяными и каменными ударами, что не обращали внимания на окружающих и до конца магического поединка не могли оказывать какого-либо влияния на ход битвы.

А в ней как раз наступал решающий момент. Почувствовав это, советники послали вперед свои лучшие войска. Командир Второго Несокрушимого Легиона Клана Ненависти Дингар решил не оставаться в ставке, а сам повел в бой своих воинов. Он не скакал впереди отряда, как, наверное, поступил бы более молодой военачальник, а неспешно ехал в самой середине строя, откуда хорошо были видны и передовые, и замыкающие ряды.

Решение Дингара самому участвовать в сражении не объяснялось ни показной храбростью, ни тем более отчаянным безрассудством. Он действительно был рад оказаться в самой гуще боя. Не то чтобы заслуженный ветеран так уж любил помахать мечом, просто с недавних пор считал это занятие куда более безопасным, чем вести умные разговоры где-нибудь в столице при большом скоплении отличающихся хорошим слухом и не всегда праздным любопытством людей.

Пять лет назад он ушел в отставку, занял пост начальника Оружейного Ведомства и поначалу был вполне доволен столичной жизнью. В силу преклонного возраста и пошатнувшегося после многочисленных ранений здоровья он не особенно увлекался вином и женщинами, но в остальных удовольствиях себе не отказывал. Дингар исправно посещал дворцовые приемы и военные парады по служебным обязанностям, а пиры, скачки и прочие развлечения – по велению сердца. И там он любил пообщаться с незнакомыми людьми, послушать их рассказы о жизни в других кланах. Именно эта слабость едва не погубила Дингара.

Прошлой осенью он собирался с инспекцией в свой родной Второй Легион и находился в прекрасном настроении в предвкушении встречи со старыми боевыми друзьями. Но вместо этого познакомился с Тайной Службой Властителя Куна, а заодно и с Советниками. В последнее время Дингар часто встречал во дворце этих молчаливых, всегда одетых в черные плащи людей, но в простоте солдатской души не обращал на них внимания. А напрасно. Оказалось, что они-то и управляют теперь всем дворцом Властителя, а может быть, страшно подумать, и им самим.

В центре тайной подземной комнаты дворца, куда Дингара доставили после ареста у городских ворот, стоял .большой стол. Вокруг него сидели два советника, начальник охраны и писарь. Вдоль одной из стен тянулись стеллажи с документами, а у другой располагались странные инструменты и приспособления. Как будто здесь одновременно разместились библиотека, кабинет зубодера и механическая мастерская.

Старый солдат все-таки не был совсем уж наивным простаком. Он много повидал на своем веку, еще больше слышал и сразу догадался, для какой цели служат все эти чудеса техники. Конечно же, Дингар подробно и без утайки ответил на все заданные ему вопросы. Вот только вопросы эти были достаточно странные и неожиданные. Не встречался ли Дингар с неким Кензуром из Клана Наслаждения, гостившим в столице несколько декад назад? И о чем же они говорили? Не заходила ли речь о драгоценных камнях и украшениях, особенно о кольцах? И не знает ли Дингар, где теперь искать этого Кензура?

Дингар прекрасно помнил приятного молодого человека с таким именем, интересного и остроумного собеседника. Они не раз беседовали и на дворцовых приемах, и на скачках. Один раз он даже пригласил заморского гостя к себе на обед. Может быть, разговор и заходил о ювелирных изделиях, но Дингар этого наверняка не помнил. Его больше интересовали обычаи Клана Наслаждения, а также оружие и скаковые единороги. И куда уехал Кензур, ему тоже неизвестно. Скорее всего вернулся на родину.

Обо всем этом не на шутку испуганный ветеран и рассказал начальнику охраны, который вел допрос. Слушая ответы арестованного, охранник то и дело оборачивался к Советникам, как бы спрашивая у них, что ему делать дальше. Но те лишь молча переглядывались и знаками предлагали продолжать допрос. Только под конец один из них подошел к Дингару и сказал:

– Властитель будет очень доволен твоей искренностью и чистосердечием. Но нам бы хотелось, чтобы ты пока не покидал дворец, на тот случай, если вспомнишь еще что-нибудь и захочешь нам рассказать.

Дингар был достаточно умен, чтобы понять зловещий смысл этих слов. И готов был дать любые показания, лишь бы вырваться отсюда. Но ему действительно нечего было добавить к сказанному. Хвала Предкам, все обошлось. Он отсидел неполных две декады в темном сыром подземелье, но до пыток дело так и не дошло. За это время Кензур был схвачен. Уже за пределами клана, но там, должно быть, имелись свои Советники. В чем обвиняли его случайного знакомого, Дингар так и не понял, но, вероятно, показания Кензура подтвердили невиновность отставного военачальника. Его отпустили, пусть не принеся извинений, но зато и без последствий для здоровья и имущества.

А вот некоторым другим известным жителям Верды, столицы Клана Ненависти, повезло намного меньше. Двух важных чиновников, исчезнувших одновременно с Дингаром, он никогда больше не видел. А владелец ипподрома после двух декадного отсутствия вернулся сильно постаревшим и больным и вскоре умер, так никому и не объяснив, что с ним произошло.

Но для Дингара причины его болезни, как и дальнейшая судьба Кензура, не стали загадкой. И он сделал выводы с военной прямотой и решительностью. Уволился со службы, дом в столице оставил жене и детям, а сам вернулся в армию, все в тот же Второй Легион, надеясь никогда больше не увидеть ни подземелий дворца Властителя, ни черных плащей Советников. Насчет последних он, однако, ошибся. Люди в черном распоряжались всем и здесь, в объединенной армии Восточных Кланов. И теперь Дингар был готов положить половину своих людей и самому броситься навстречу вражеским стрелам, лишь бы избежать новой встречи с этими вежливыми и обходительными, а оттого внушающими еще больший ужас ребятами.

Впрочем, пока атака развивалась удачно. Легион почти без потерь достиг опушки леса и медленно, но упорно продолжал теснить противника. Военные Клана Ненависти недолюбливали колдунов, больше рассчитывая на собственные силы, и ни за что не потерпели бы присутствия магов в своей армии. Но совсем не использовать магию тоже не могли. Это дало бы врагам явное преимущество. Поэтому лучшие воины легиона, идущие в бой в первых рядах, сражались заговоренным оружием, а на их щиты и доспехи также были наложены защитные чары. Мечи, копья и стрелы защитников долины почти не причиняли им вреда, а удары легионеров, напротив, пробивали любую защиту. Конечно же, те из воинов Западных Кланов, кто имел такое же заговоренное оружие или владел приемами боевой магии, могли сражаться с легионерами на равных. Но таких было слишком мало, и солдаты Дингара продолжали успешное наступление.

Положение обороняющихся становилось все более угрожающим. Первыми дрогнули ополченцы Клана Надежды. Сначала по одному, а потом целыми десятками они бросали позиции и скрывались в глубине леса. Даже испытанные бойцы, охотники Клана Тревоги, шаг за шагом отступали к зарослям хвойника, где легионеры будут вынуждены разомкнуть строй и появится хоть какая-то возможность сдержать их натиск.

Дингар уже начал чувствовать себя героем битвы, когда ситуация внезапно изменилась.

Исход атаки предопределила стойкость бойцов Клана Терпения. Простые фермеры, они в большинстве своем не имели настоящего оружия, но зато были крепкими мужиками, закаленными тяжелым крестьянским трудом. И в их мускулистых мозолистых руках обыкновенные дубины становились грозным смертоносным оружием. А доспехи легионеров, которым не могли причинить вреда ни бронза, ни железо, трещали и ломались под ударами тяжелых деревянных предметов.

В этом еще не было большой беды, все-таки солдаты Дингара были прекрасно обучены и без труда справились бы с деревенщиной, если бы не ставшая уже привычной уверенность в своей неуязвимости. А теперь при виде сраженных товарищей уверенность эта стала покидать легионеров. Передние ряды в смятении остановились, на них натолкнулись задние, строй нарушился, и началась неразбериха, еще более усиливающаяся раздававшимися со всех сторон ударами дерева по металлу. А тут еще горцы из Клана Тревоги смекнули, в чем дело, быстро приспособили под оружие ветви поваленных деревьев и тоже ринулись в атаку.

И случилось невозможное. Второй Несокрушимый Легион побежал. Побежал позорно, бросая волшебное оружие, не разбирая дороги, нарушая ряды других отрядов Восточных Кланов и увлекая их за собой. А за ними по пятам, потрясая огромными страшными дубинами, мчались защитники долины.

Теперь уже Восточные были на волоске от поражения. И если бы не ответная атака рыцарей Клана Высокомерия, бой был бы уже закончен. Магистр Эрм не случайно медлил, не пуская своих воинов в атаку. Тяжелая кавалерия, непобедимая на открытой местности, в лесу была совершенно бесполезна. Глава Клана Высокомерия не мог допустить напрасной гибели своих людей и добился, отказавшись от значительной части полагающейся им добычи, согласия Советников и вождей других кланов на то, что рыцари вступят в бой только в исключительном случае.

И вот этот момент настал. Рыцари остановили бегство легионеров, затоптав многих из них, но заставив остальных повернуть назад. Под копытами рыцарских коней погибло также немало защитников долины. И хотя удары дубин не пришлись по вкусу ни единорогам, ни их всадникам, атака Западных Кланов была отбита. Но не более того. Доскакав до края леса, рыцари остановились. Лишь несколько смельчаков рискнули углубиться в лес, но и они скоро вернулись, едва сумев развернуть в узком пространстве между деревьями своих скакунов.

Зато уцелевшие и вернувшиеся в заросли воины Восточных Кланов чувствовали себя здесь как дома. Они восстановили линию обороны, и битва продолжилась на тех же позициях, с каких началась несколько часов назад.

Но Дингар уже не участвовал в сражении, не мог даже наблюдать за ним. Могучий удар дубины разбил его щит, сломал левую руку чуть ниже локтя и выбил пожилого военачальника из седла. Падая с лошади, он приземлился на поврежденную руку и потерял сознание еще до начала бегства его легиона.

БЕНЛАСТИР И ГУБ

Ополченцы Клана Терпения не имели какой-то особой организации и объединялись по месту жительства – с одного хутора, деревни или улицы. Да и начальством над собой, кроме Старейшины клана, признавали разве что деревенского старосту. Узнай они, что их Старейшина получает приказы от какого-то воеводы – удивились бы и скорее всего не поверили. Но от них и не требовали строгой дисциплины, лишь бы делали свое дело, а как – это уж их забота. А любому фермеру спокойней было сражаться, если рядом стоял сосед, вместе с которым они не раз выполняли куда более сложную работу, чем размахивание дубинами, и который уж точно не подведет в трудную минуту. И если у кого-нибудь такое построение войска вызовет ироническую улыбку, пусть поинтересуется мнением на сей счет солдат Второго Легиона. Да и другим захватчикам найдется что рассказать.

Лишь один отряд ополченцев выделялся своей организованностью и воинской выучкой.

Впрочем, его тоже специально никто не создавал. Просто составлявшие его немолодые, многое в своей жизни повидавшие мужчины, у которых в силу разных причин не осталось ни дома, ни семьи, инстинктивно потянулись друг к другу, объединились в отряд и признали главенство над собой некоего Бенластира, за глаза называемого не иначе как Бродягой.

Бродяг в Клане Терпения не то чтобы презирали, но не понимали, а потому и не одобряли. Появится такой человек в деревне, наймется к кому-нибудь в работники, и только приглядишься к нему, начнешь привыкать, а он опять – сумку через плечо, и поминай как звали.

Вот и сейчас, во время боя, они занимались, казалось бы, очень важным делом. Создали что-то вроде сил быстрого реагирования и, появляясь в самых жарких местах, не позволяли врагу прорвать оборону ополченцев. Но все равно своими постоянными перемещениями вызывали невольное раздражение у неторопливых, рассудительных фермеров. Выскочит из леса незнакомец, поможет отбиться от супостатов. Только переведешь дух, глядь – а спасибо-то сказать и некому. Вот ведь торопыги непутевые, прости Предок-Заступник!

Но даже самые завзятые ворчуны не могли не признать, пользу эти торопыги приносили огромную. Особенно хорош был их вожак. Росту Бенластир был невысокого, да и силы вовсе не богатырской. Зато ловок, сноровист и хитер. Сразу видно, что воевать ему не впервой и что бродячую жизнь он выбрал не из-за ее беззаботности.

Много лет назад умерла при родах его жена, так и не сумев порадовать мужа первенцем. С тех пор и поселилась в его сердце черная тоска, от которой помогало лишь одно, но безотказное средство – дорога. А так как спокойно путешествовать по Дайре можно только в двух случаях – будучи вооруженным до зубов или в сопровождении надежной охраны, Бенластир, не долго думая, продал свой дом и нанялся охранником к проезжему купцу. Потом ему довелось побывать и матросом на торговом корабле, и приказчиком в лавке, и старателем на золотых приисках, и даже солдатом в наемной армии Клана Алчности.

Однако казарменная жизнь не пришлась ему по душе. Там если чему и учили, так это красиво ходить. В своих странствиях Бенластир научился владеть оружием лучше, чем на военной службе. Но честно заработанным там званием десятника гордился и не забывал при знакомстве добавлять его к своему имени.

Много разных земель повидал десятник, насмотрелся чудных людей и обычаев, не одного врага уложил в честном бою. Больше всего ему понравилось у охотников-горцев в Клане Тревоги. Там никто не спрашивал его, кто таков, откуда и зачем пожаловал. Принимали таким, как он есть, и не пытались учить уму-разуму.

Вероятно, Бенластир совсем перебрался бы к ним, если бы не тянуло его время от времени назад, в родные края. То на сенокос наймется, то в пастухи, то помощником к кузнецу. Вот и призыв на войну застал его в знакомых с детства местах. И он пошел защищать пусть не свой дом, но свою землю, те поля, леса и дороги, по которым он так любил бродить. Пошел если и не с радостью, то с сознанием того, что поступает правильно. Должен же кто-то показать миролюбивым землякам, как нужно сражаться или, на худой конец, хотя бы защищаться от вражеских ударов.

Правда, из этой затеи мало что вышло. Фермеры слушали его внимательно, но мудреную военную науку постигали с большим трудом. Лишь свой небольшой отряд десятник успел кое-чему научить. Так ведь и люди в нем подобрались бывалые, имеющие опыт хотя бы в кулачных поединках. Жаль, что времени на обучение у него оказалось мало. Война не захотела ждать. И теперь, не очень-то доверяя результатам учебы, Бенластир старался успеть повсюду, как будто и в самом деле мог в одиночку решить исход сражения. В конце концов Старейшина Губ не выдержал и попытался образумить беспокойного воина.

– Послушай меня, Бенластир, – сказал он, крепко ухватив пробегавшего мимо десятника за плечо. – Я, конечно, во всей этой войне не шибко разбираюсь. Но скажу тебе по-простому. Если самому и воз на себе везти, и телегой править – или надорвешься, или в канаву угодишь. Остановись, погляди кругом и реши, где твоя помощь нужнее всего. Вот туда и впрягайся. А так бегать – только ветер зря поднимать

– Твоя правда, Старейшина, – улыбнулся в ответ десятник. – Но не могу я долго на одном месте стоять. Отвык за столько лет бродяжничества. Ты уж не серчай, но я по-своему буду делать. Авось не перевернется наша с тобой телега.

И Бенластир побежал дальше. Губ лишь сокрушенно покачал головой. На самом деле особых причин для недовольства у старейшины не было. Бенластир действительно всюду оказывался вовремя. И когда час спустя два дюжих северянина из Клана Злобы, носивших на голове уродливые рогатые шлемы, одолели-таки уставшего вождя, повалили на траву и собирались расправиться с ним, именно десятник подоспел на помощь.

Одного чужака он проткнул мечом, а с другим возникли трудности. Меч Бенластира застрял где-то между ребер поверженного врага. Пришлось отражать удар тяжелой секиры голой рукой. Старейшина в это время тоже не зевал и, не вставая с земли, уложил второго северянина рядом с первым. Губ остался невредим, а вот Бенластир держать в раненой руке меч больше не мог. Но все допытывался, не ранен ли Старейшина и не нужно ли отвести его в лазарет.