Текст книги "Небесная черная метка"

После того, как пол в спальне Егора стал диковиннее декораций к арабским сказкам, довелось ему побывать

на приеме у директора завода. Как зашел Егор в кабинет – обомлел, прямо-таки оторопь взяла: со стен глаз не отрывает. Денис Сергеевич прекрасно знал Егора, причисленного к авангарду завода, постоянного победителя соцсоревнования, потому спросил слегка удивленно: – Плохо выглядишь, Егор Тимофеевич. Нездоровится?

«Хуже!» – сказал про себя Егор…

С работы пришел, с порога бранить жену стал. Изрядно поругал: «Столько живешь, дуреха, а обои от линолеума отличить не можешь! Еще фыркаешь, ходишь: я, мол, такая уж молодчина, не тебе ровня. Сама-то ну точно как засранка. Эх, и глупые же вы бабы! Как это из-за вас некоторые чудаки голову кладут на плаху, стреляются, из окон выпрыгивают!? Драть вас надо, как Сидорову козу березовым веником! Да почаще! Одно расстройство с вами. Знаешь ли ты, что у Дениса Сергеевича то, что у нас стало линолеумом, на стены наклеено?» Жена, было, вякнула в оправдание… Егор сердито топнул ногой и пригрозил пока пальцем.

Обидно Егору, что вещь не по назначению использовал, ровно простофиля какой. Одно утишило горе несказанное: немного «линолеума» осталось. Этими остатками обклеили гостиную и спальню.

Вышел Егор из квартиры и зашел вновь эдаким сиятельным гостем. Глянул на стены, пол – похвалил хозяев, – себя то есть, за тонкий вкус, за радение об уюте родного очага. И уже сам Егор, какой есть, пустился в пляс от неуемной радости. «Хе-хе-хе! Ха-ха-ха! – потешался Егор. – У меня апартаменты почище директорских! Хе-хе! Меня голыми руками не возьмешь!»

Как-то пригласил Егор в дом свой товарищей по работе, в великий праздник ПЯТНИЦА, питница и блудница. Пришли они, внимательно рассмотрели убранство квартиры, с уважением сказали: «Ну, могешь ты, Егорша, красоту делать! Обои где такие министерские достал?» Уклонился Егор от прямого ответа, говорил вскользь, дескать, за большие деньги куплены при содействии козырных знакомых.

Приятна Егору похвала товарищей, и не важничал он перед ними, не хвастал – делился простой житейской радостью, добрые слова любил послушать, совета спросить. Вот затеял он садово-дачный участок покупать, где кой-какой домишко, пожалуй, потребно слепить, эдак этажа в два, с верандой на каждом этаже: верхняя веранда будет служить для пития чая и созерцания родных просторов, нижняя – для более прозаических дел. Пару штук теплиц соорудить не мешало бы на прочном бетонном фундаменте. «Поможем, Тимофеевич! Поможем!» – горячо заверяли товарищи, догадываясь, что неспроста были званы. «Скажешь, придем, выстроим хоромы выше неба!» – твердо обещали они.

Здесь Егор делал жене незаметный недвусмысленный жест. Женушка проворно перемещалась на кухню и спустя мгновение выплывала хлебосольной хозяйкой, с низким поклоном приглашала любезных гостей за праздничный стол. На столе огурчики, грибочки, куски обжаренной свинины с отварным картофелем белоснежным, рассыпчатым, дымящимся, приправленным ароматной зеленью; красная рыба холодного копчения свесила с блюда толстый хвост и толкает вон со стола местного озерного леща-красавца, подрумяненного в печи. Царицей стола восседала запотевшая неупиваемая бутыль сорокоградусной русской чародейки-злодейки. При виде сего убранства товарищи Егора умильно улыбались и готовы были горы своротить.

Купил Егор садовый участок, и не один, а два смежных: отважился и покусился как всегда на большее. Походил с женой по приобретенному отрезу пустыря, наметили, где домик-домище, где теплицу поставить, как грядки правильней разбить, сколько ягодных кустов и фруктовых деревьев смогут посадить. Вдохнул напоследок полную грудь влажного запаха земли-матушки, обвел просветлевшими глазами пустырь, и руки зачесались по хорошей работе. В близлежащем поселке арендовал Егор за пол-литра горькой мастодонтоподобный трактор К-700. Играючи исполинский трактор вырвал с корнями стену лесной разновеликой поросли, из года в год захватывающей пустырь, содрал и раскромсал вековой целинный дерн, обнажив где-то россыпь черной земли, где-то пласт песка, где-то каменную гряду. За трактором загромыхали по ухабам грунтовой дороги тяжеловесные грузовики КрАзы и МАЗы, спеша доставить Егору стройматериалы, чернозем, органические удобрения с местной фермы. Невиданный темп освоения залежных земель установил Егор. Хозяева соседних участков разевали рты, пораженные и уязвленные размахом и сноровкой, отрядили ходоков на прием к расторопному и ухватистому Егору, чтобы пособил, чтобы взялся за председательство в организуемом садово-дачном кооперативе.

Это же диво: два дня – и с земли слетело дикое разнотравье и разнолесье; месяц – выстроен аккуратный светлый домик в два этажа с верандами, мансардой, мезонином; еще месяц – заблестели под летним солнцем две просторные стеклянные теплицы. Потом земля подобралась и похорошела несказанно, как ухоженная, лелеемая и обожаемая красавица. Егор и супруга его заботливыми руками вызвали к жизни здесь, на своих шесть плюс шесть сотокк, всякий овощ и фрукт, как произрастающий в местном климате, так и не желающий произрастать. Недостаток тепла и солнца они компенсировали невероятным трудолюбием.

Однако Егор не переставал думать-кумекать, как оптимизировать свой добровольно каторжный труд в зоне рискованного земледелия. Одним из таких направлений было сокращать долю ручного труда за счет изменения технологии работ и механизации. Чтобы не бегать с лейкой по саду, он сделал оросительную систему всего участка, организовал водосбор атмосферных осадков в шестикубовую стальную емкость, откуда под собственным напором, вследствие природной силы тяжести, вода растекалась по трубам к калиброванным точкам полива – практическая импровизация идеи вечного двигателя.

У теплиц была смонтирована ветряная силовая установка, которая преобразовывала силу ветра в тепло, необходимое тепличной рассаде в суровые дни весенние дни холодостояния, сопровождающиеся как раз усилением ветра, вплоть до шквалистого, а стало быть – одна энергия (ветра) у рачительного хозяина попусту не будет проноситься по участку, а преобразуется в другую энергию (тепло); именно то, что гонит холод, само и становится теплом! Здесь Егору Тимофеевичу впору было оформить патент на изобретение, поскольку техническое решение способа реализации давней идеи ветряков было оригинальным. Далее была построена мастерская, удивляющая всех продуманностью и практичностью. О самодеятельном техническом творчестве Егора можно было написать отдельную повесть…

3

Но летят года, все созданное прежде неминуемо стареет и ветшает, хотя и закладывался как будто вековой запас прочности, но что-то, какая-нибудь деталюшка, какое-нибудь свойство материала, учтенное недостаточно, ровно червоточина на яблоке, становится очагом разрушения. Так трубы оросительной системы заржавели изнутри, у ветряка на лопасти трещина, подпорная бетонная стенка растрескивается… и так далее. А годов-то уже скоро стукнет и в самом деле много – 60! Как внести завершающий штрих в то, что сделано, чтобы в преклонном возрасте созданное твоими руками преклонялось тебе, а не ты ему, и еще долго служило потомкам?

Почему бы, например, трубы оросительной системы, сделанные из черной стали, подверженной ржавчине, заменить трубами из нержавеющей легированной стали. Резервуар, – шестикубовая емкость, – заменить на бассейн шесть на шесть метров и глубиной в метра два, чтобы и поплавать можно и добрый запас воды иметь.

Итак, удосужилось Егору увидеть на заводе штабель труб из нержавеющей стали, диаметром как раз подходящим для устройства оросительной системы в саду, тут же залежи арматурной сетки для бетонного резервуара-бассейна. Ахнул Егор, глянув на трубы и прутки, ударил в ладоши и конем ретивым помчался к диспетчерской, где обычно приостанавливались грузовые машины. Нашел шофера, друга закадычного, упросил и посулил: помоги дружище, делов тебе на копейку, а магарыч от меня будет знатный, с надбавкой северной. Ну, по старой памяти друган отказать не мог. Подкатил грузовик к задворкам цеха, и трубы с прутками перекочевали в кузов. Что было частью народного достояния, стало достоянием лучшего представителя народа, то бишь Егора. «Завод богатый, – по привычке успокаивал себя Егор. – Эти трубы ему, что слону дробина. Завод – это золотая жила, что никогда не оскудеет. Вон, какой шикарный профилакторий на свои деньги завод отгрохал, в наше-то кризисное время! Отдыхают там за полцены. Я же буду в собственном профилактории отдыхать и сэкономлю деньги, которые бы завод потратил на мое пролечивание в санатории… как раз равные стоимости этих труб». Другие аргументы находил Егор для обоснования своего как будто нечестного поступка, но поди ты – не мог, ничем и никак, утишить и прогнать поселившуюся тревогу с того самого момента, как увез трубы в сад. Случалось ли приметить милицейско-полицейскую форму – со страхом отмечал, как предательски екает сердце. Что-то он не учел. Что же?.. Кто-то на работе сказанул, что в цех и в самом деле зачастили сыщики, как будто из уголовного розыска. Чуть кондрашка Егора не хватила! Ночи бессонные пошли, если и спал, видел исключительно два сна: в первом он всем на зависть и славу, убеленный благородной сединой, сидит за кнопочным пультом, перед ним – большущий ЖК-монитор. Егор набирает код доступа – на экране появляется его сад. Смотрит Егор телеглазом на грядки с викторией – нет, не созрели. Заглядывает в теплицу, там лампочки сигналят. Это помидоры воду просят. Егор другую кнопочку жмет. Приводится в действие оросительная система, изготовленная из дорогостоящей нержавейки. Смотрит Егор снова на грядки – эх, напасть! Сорняки глушат овощи! Тогда он сигналом тревоги вызывает Кузьмича, – он же Ибрагим-оглы, – наемного работника, объявляет ему замечание, что грядки не прополол, в бассейне воду не заменил, и выписывает штраф в размере полумесячной зарплаты. Вот какой сон пленял ночами Егора.

И это не утопия – это было вполне достижимо. Уже есть земля, дом, теплицы, баня, – помывочно-оздоровительный комплекс, – оросительная система в стадии монтажа… недостает электроники, компьютера с первичными датчиками и системой беспроводной передачи данных, телеметрической оснастки. Это поправимо. Егор уже наведывался в вычислительный центр завода. Кулибины и Эйнштейны его пошиба нашлись и там, остается наладить кооперацию баш на баш.

Однако другой сон являлся ему: остриженный наголо, в темном хлопчатобумажном костюме притулился на колченогом стуле у тюремного окна с массивной решеткой понурый зэк, вот он поворачивает изможденное лицо… батюшки! Лицо его, Егора. В толстых решетках дробится солнечный свет и добирается сквозь немытые стекла мутным грязным потоком, чтобы подсветить горючие слезы узника, которому предстоит собрать в кулак остаток душевных сил и поковылять строем в столовую, где каждый день – постные щи и разваренная в воде крупа-сечка. Вскоре сон второй уже не сном стал казаться – явью грозил стать, будущим Егора.

Тяжелы душевные терзания! Явился он к начальнику участка с повинной, сказал убитым голосом: «Так, мол, и так, спер я эти проклятые трубы, с арматурной сеткой в придачу. Отбой ментам из уголовки. Сегодня, как стемнеет, привезу их обратно».

– Как же так, Егор Тимофеевич, – наигранно огорчался начальник участка Икс Иксович и щурил хитрый глаз. – Ты наш передовик, по прежним годам – наше знамя. Человек ты неплохой, трудяга, работаешь всегда отлично, настоящий мастер своего дела, ветеран завода, имеешь правительственные награды, бригадир. Или, как сейчас говорят – лидер! Твоя бригада, или рабочая группа, неоднократно признавалась лучшей. И это на самом деле так: сложнейшие ремонты аварийного оборудования выполняли именно вы, всегда качественно, всегда в срок. Снова вот учудил… припоминаю, был и есть за тобой грешок такой: спереть, что плохо лежит, – а лежит у нас многое, что плохо. Молодец, что сам пришел. Иначе, по нынешним временам, дело твое – однозначно подсудное.

– Я и сам не понимаю, почему такое со мной случается… Инстинкт древний хватательный? Затмение какое-то находит? Минута слабости? Магнитные бури, поди, бушуют… Я готов понести самое суровое наказание, только прошу: не разлучайте с заводом, иначе хана мне, хандра заест. Хоть и не наш, не народный теперь завод. Этот хозяин-барин, которого и не видели вживую, задарма завод скупил. Помните, акционировались, выдали акции… Потом два года почти не платили зарплату. Зачем хозяину-барину нам платить? Он ее, зарплату-то нашу, в банк клал, под сто восемьдесят процентов годовых. Ничего делать не надо: рубль в банк отнес, через год три забрал. А что работягам не на что жить – ему по барабану! Мы, конечно, пункты по приему металлолома переполняли… что скрывать! Затем, когда завод был на грани банкротства, этот барин за бесценок скупил акции и стал единственным владельцем. А был-то кем, рыжий пентюх?! Спал в кабинете, гнида… Затем цена полезла на химические удобрения. И мы снова как будто на плаву. Поэтому перед барином моей вины нет, а вот перед тобой повинюсь. Любое наказание вынесу.

– Допустим, наказание тебе найду, – потер обширную лысину Икс Иксович и чихнул в платок: весной его мучила аллергия. – Промежуточный холодильник на пятой турбокомпрессорной машине забился органикой. Что-то опять поднесло с охлаждающей водой. Светиться нам с этой аварийной остановкой не гоже: новый хозяин разнос нам такой устроит, что мало не покажется. Потребует расследование причин аварии, посчитает убытки. Тут еще пропажа труб… Вот же в чем особенность теперь наша: над нами ХОЗЯИН-БАРИН! И это все его: здания, сооружения, технические устройства, прибыль. Прежняя словесная мишура о том, что производство ради человека, ушло в прошлое. Вторая особенность заключается в том, что наш труд, квалификация, умение – это наш товар, который мы предлагаем хозяину, чтобы он с нами заключил договор в участии процесса производства прибыли за согласованную плату. Вот и надлежит нам стараться, а где-то аккуратно и бороться, чтобы в этой плате была заложена возможность приобретения тобой, другим ли подобного этим злосчастным трубам. Не будем соблюдать эти две основные особенности – найдут негативную особенность в тебе, чтобы моментально, без всяких проволочек уволить. Понимаешь ли ты это? Создадут такие условия работы, что либо сам уйдешь, либо силком выведут. Мы с тобой на эту тему как будто толковали… Давай уж, чтобы в последний раз. Посуди, Тимофеевич, мне, как и тебе, два-три года здесь продержаться, чтобы тебе достроить, что не достроил, и детей в институте доучить; мне – квартиру по ипотеке дочке выплатить… там немного и осталось. Да и дом на даче достроить. После – свалить отсюда, от всех этих новых и старых головняков, на заслуженный покой. Так что давай, как и прежде, продолжать хранить наше стародавнее, проверенное временем товарищество, поддержку и соблюдение обоюдных интересов. Заключим свой негласный трудовой договор на три года. После – спокойненько уйдем на пенсию… По рукам! Замечательно!.. Теперь ближе к делу. По устному распоряжению пойдешь на все выходные чистить холодильник. Работа левая, значит, никакой тебе оплаты пока что не будет.

– Пойду в любом случае, если надо производству, ведь не впервой авралы у нас.

– Хорошо и правильно сказал. За это ценим. Еще про трубы в последний раз заикнемся… так сказать, с другого бока, с другой стороны на это дело посмотрим. Поясни мне, как с трубами так прокололся?

– Трубы мне в сад позарез нужны.

– Если тебе дверь также понадобится в сад, получается, ты возьмешь, здесь у меня снимешь дверь и отволочешь к себе в сад, так?

– Нет, не так.

– Разве у меня плохая дверь?

– Дверь хорошая, но вы-то как без двери здесь будете?

– Вот этом и суть! Сколько раз раньше на эту тему говорил! Знаешь сам, что на турбокомпрессорной станции теплообменники из черной стали быстро обрастают толстой коркой из ржавчины и органики, что в проточной воде имеется, охлаждение в них существенно ухудшается, а то и вовсе отсутствует: то и дело мы эти агрегаты останавливаем, чистим, латаем. Поэтому было принято техническое решение о замене существующих тепло-обменных труб из чернушки на трубы из нержавейки. Затраты на ремонт уменьшатся, и работы грязной у вас поубавится. Ты это великолепно и сам знаешь.

– Да, конечно, понимаю. Так ведь трубы я взял не все! Как раз столько взял, сколько останется после замены. Привезенные трубы я измерил, посчитал, прикинул, сколько останется, и этот остаток заранее взял. Труб завезено больше.

– Ух ты, какой расчетливый! Все ли учел?

– Не новичок я.

– В чем не новичок?

Тут Егора догадка озарила, что трубы заказаны и получены с заведомым остатком, который уже был кому-то предназначен, обещан. Хоть владеет заводом неведомый ХОЗЯИН-БАРИН, а мы, работяги всех ранжиров, тоже не лыком шиты. Не раз и не два Егору еще прежде приходилось выполнять секретные, не афишируемые поручения начальства: одному за литр неучтенного спирта расточить блок цилиндров автомобиля, другому – за машину керамзита подобрать также неучтенный швеллер для гаража и т. п. и т. д. А что сейчас изменилось? Ничего. Значит, вляпался я: у них, у начальников, тоже почти у всех дачи. Помнится, сидели мы в курилке и гадали: куда это столько неучтенного железа вывозит Иксович? Вот бы дачу его глянуть… говорят: вся из железа.

– Популярно объяснил. Виноват. Признаюсь. Раскаиваюсь. Нужда заставила… Получается, впредь надо спрашивать? Спрашивать, значится, нельзя ли неликвид какой вывезти за наличный расчет, что-нибудь из б/у, что идет на списание. Интересовался я как– то у нашего механика на этот счет, просил даже его, чтобы разрешил выписать трубы, бывшие в употреблении, которые никак в металлолом сдать не можем. «Нельзя, – говорит, – план по металлолому выполнять нужно». Присовокупить к этому плану то, что я бы выписал, нельзя разве? Так и не ответил, ухмыльнулся только.

– Подошел бы ко мне, и решили бы вопрос положительно.

– Не осмелился беспокоить, отрывать по пустякам.

– Ладно, порешаем как-нибудь. Разъясни-ка мне ситуацию с третьим агрегатом. Сдается мне, что механик на ежедневном докладе мне что-то не договаривает.

– На коренных подшипниках турбины зазоры подогнали. Не удается пока отцентровать валы турбины и двигателя. Механик приво… принес лазерный центровщик, чтобы по нему центровали. Делаем центровку по этому прибору, собираем турбину, включаем – трясет, да еще как! Я хочу свою приспособу попробовать, чтобы поискать, откуда дисбаланс идет.

– Попробуй. Электроника – прогрессивная штука, но надежней нашей механики еще ничего не придумано… когда же механики становятся электронщиками – пиши пропало. Я поинтересуюсь у механика, когда он в проверку лазерный центровщик сдавал, и кому еще сдавал. Спасибо, Тимофеевич, за подсказку.

– Потом еще маслонасос будем перебирать: низкое давление в работе выдавал.

– Поторапливайтесь, Егор Тимофеевич. Времени у нас в обрез… да! Чуть не забыл. Вынуждают нас заниматься так называемой стандартизированной работой. Чтобы мы новой поросли, новому типу работника передали свой опыт в виде стандартов качественной работы. Ни в каких маркетинговых пособиях не найти наш бесценный технический опыт. Тебе в бригаду… тьфу ты, в рабочую группу! – дали Скворцова. Придется и ему помочь в плане составления стандартов работы.

Выйдя из кабинета, закурил Егор едкою папиросину и задумался. Разговор с начальником оставил некоторую смуту: подозрительно спокоен был он, не шумел, не кричал, не возмущался с искренним пафосом. Не оттого ли, что он заранее знал, кто упер треклятые эти трубы… возможно, кто-то доложил ему. Уж не новичок ли Скворцов в плане зачета для дальнейшего роста и повышения квалификации, с которым мне теперь придется переносить на бумагу какие-то стандарты. «Вот дают, извращенцы! – кумекал Егор. – По нормальному отдрючить не могут, что ли? Прямо как садомазохисты… Растяпой все-таки я вышел! Видимо, теряю квалификацию. Хотят меня выпнуть, да так сразу не могут: я тут каждую гайку как подружку знаю, по слуху любую неисправность определю. Пусть поработают сами, коли такие умные. Так нет, сначала вытянуть из меня, из нас все полезное, выжать и оформить это в стандарты, по которым якобы любой сможет так же на высоком уровне работать. А меня, нас – в утиль, то есть на пенсию. Скворцов толковый, конечно, паренек, к работе интерес живой есть, выпытывает у меня обо всем: как клапан комбинированный отрегулировать, как дифференциальный поршень в компрессоре подрезать, чтобы в мертвое пространство вписаться, как промеры цилиндров правильно сделать; ходит прямо по пятам. Вызнает у меня все секреты мастерства… и в самом деле – скажет: иди-ка на хрен, пень старый, тепереча я буду бригадиром… тьфу ты, лидером! А ты у меня будешь на посылках. Вот срамота будет на старости лет – у пацана в подчинении оказаться! И потом, всю нашу работу хочет застандартизировать. Как!? Как напишет стандарт на тот душевный подъем, с которым вершат великие дела. Как раз с которым и была построена могучая держава, которой гордились одни и боялись другие. Горлопаны! Скворцы-скворцовы – вестники новой весны. Зовут на самом деле в пропасть, где сгинет великий народ, вымрет, как мамонты, и на огромные просторы обезлюдевшей родины придут янки из-за бугра-океяна. Не думают ли новые гегемоны, что как только рухнет православная Русь, начнется великий беспредел на земном шарике, кровавая война на самоуничтожение… Все же было у нас: огромная могучая страна, великие победы, замечательная научно-философская теория, разрешившая все вечные и все больные вопросы бытия. А как мы жили!

Нам не надо было думать, где и как раздобыть денег на серьезное лечение, потому что оно было бесплатным; не надо было изворачиваться, чтобы обучить детей, потому что образование было бесплатным; не надо было каторжно вкалывать, чтобы купить квартиру, машину и прочие жизненные блага, потому что это приходило само собой, по выслуге лет. Я и не помышлял что-то существенное спереть – достаточно кирпичика, коробки-другой кафельной плитки, обоев рулончик завалявшийся. И это мое несоответствие облику строителя светлого будущего заставляло меня работать производительнее, точно окупить взятое. Что было плохого в Советском Союзе – то и вырастает теперича с большей силой. А что было хорошего – то высмеяли, оболгали и обкакали… Нет, мы жили правильнее! Мы жили беспечно и просто, занимались тем, что нравится, к чему влекло, а не тем, за что платят большие деньги. Какой коллектив у нас был замечательный! Без хохмы не жили! Смеха было больше, чем вина! Вот здесь, в курилке, в домино как резались – стены дрожали! Помнится, в доминошной игре такого знатного генерала влепил Саньке, токарю нашему, и так, можно сказать, виртуозно, что на весь завод прославился. Месяц в героях ходил. А Санька от стыда на больничный ушел. Придет начальник, скажет: «Ребята, надо сделать то-то и то-то срочно и на высшем уровне».

И мы делали! За троих работали, и не ныли. Наоборот, с огромным воодушевлением работали, потому что это было надо огромной стране… Вот жизнь была!..

Пойду, спрошу Скворцова – напишет ли стандарт, как работать с огоньком? С тем огоньком, с которым удесятеряются силы, и без которого захиреет русская душа…»