Текст книги "Небесная черная метка"

Безусловно, это произойдет… но произойдет нескоро. С телесною дрожью Юлий понял, что объединяет увенчанных славой людей в граните… благой порыв! Служить благому делу без остатка на что-то другое, служить трепетно и бескорыстно. И он, Юлий, может и должен послужить благородной миссии очеловечивания, внесения высшего в суету сует… Начать с нового экологического двигателя, добиться воплощения его в реальность и взяться за другие задумки…

Как будто неведомый груз рухнул с плеч, треснули и оборвались путы – Юлий, сияя светлой радостной улыбкой, побежал вперед как раньше, упруго и быстро. С каждым метром бега крепла уверенность в себе, разгоревшийся новыми идеями мозг получил крепкую опору в здоровой, пружинистой мускульной силе.

Юлий бежал, едва касаясь земли.

Он летел!

Он парил над поверхностью земли!

Он был счастлив!

Он понял главное!

И в унисон с бегом неслись строки А. Вознесенского:

 
«Бессмертие, милый Фауст,
Простое до идиотства —
Чем больше от сердца отрываешь,
Тем больше жить остаешься».
 

Алкоголь

Посвящается памяти Александра Пастухова

 
Вино всей жизни ходу поддает.
Сам для себя обуза, кто не пьет.
А дай вина горе – гора запляшет.
Вино и старым юности прильет!
 

Омар Хайям

 
Алкоголь приносит радость и горе.
Радость мнимую, горе настоящее.
 

А. В. Мельников

Пропажа, как и неудача, имеет странно-непостигаемое свойство обнаруживаться неожиданно. Вроде бы и в ус не дуешь, живешь-поживаешь в неведении о неких важных событиях, что растут и зреют по своим тайным законам внутри и окружении того, с чем соприкасаешься. Исходящих, впрочем, из того, что где-то что-то недоделал, ослабил внимание, обидел ли кого невзначай, посулил по недомыслию, поддался смутному влечению, допустил неосторожное движение, бравурный демарш… Потом – бац! – хлобыстнет удар судьбы, и выкручивайся из скабрезной ситуации, как можешь.

Не сможешь – полетит все в тартарары, следом кувырком и сам. Не примется во внимание, не простится, откажут в мандате доверия, выпрут, выпнут, выставят за порог чемодан, скрутит ужасная болезнь… а причина, оказывается, в вышеперечисленном недомыслии и незавершении. Вовремя, господа и дамы, не остановишься, не приметишь червоточину, поддашься искушению…

«Офигел, хмыренок?! Много хочется, да не все можется!» – так проще мы говаривали в далеком детстве, когда хотелки наши ни в какую не сочетались с возможностями, и обрывались просто и однозначно, без вызревания всепоглощающей беды… Детство – это первый рай на земле, от которого остаются воспоминания в помощь, дойти до своего и всеобщего края обетованного. Потому и драгоценны те редкие люди из мальчишек и девчонок, подтянувшиеся до респектабельных (и не очень) дяденек и тетенек, с которыми был изведан первый терпкий вкус жизни.

В том братстве детства мы все были равны в своих желаниях, произрастающих из понятного идеала, из общих ценностей и четких способов добиваться авторитета. Мы были разные с виду и одинаковые внутри. Ребята и девчонки семидесятых годов прошлого столетия, когда одновременно с советскими песнями слушали нарождающийся хард-рок.

Вот оно, наше золотое слово! Вот наш пароль и наш невольный бунт против лицемерия как будто правильной жизни! И что примечательно, как раз в течение каких-то двух лет, с 1973 год по 1975, вышли легендарные альбомы, которые никогда не канут в реку времени: Nazareth «Hair of the dog», Sweet «Funny Adams», Slade «Slade in flame», Status Quo «Rockin' all over the world»… Deep Purple, Alex Harvey, UFO…и конечно, Led Zeppelin! – об этом отдельно когда-нибудь.

С Павлом сдружились позднее, когда отслужили в армии, и задумались о чем-то более существенном и обстоятельном, чем дворовые тусовки. Не иначе, как любимая работа была как у меня, так и у него, – правда, разного рода: я химик, он приборист-электроник; требовалось продолжение: семья, дети и так далее.

Павел был ростом чуть ниже среднего, коренастый, с крепким тренированным телом и умным взглядом близоруких глаз. Позднее он сделал операцию по исправлению близорукости и выбросил очки. Я с той же самой степенью искажения зрения не решился или не собрался предоставить глаза к лазерной коррекции…

Из увлечения хард-роком нами была вынесена страсть слушать музыку посредством высококачественной аппаратуры, которой тогда было еще маловато среди отечественных образцов. Китай еще не проснулся, чтобы завалить мир продукцией именитых брендов, которые и сейчас не отличаются демократичностью цен.

Павел сам собирал усилители и акустику, которые звучали получше импортных образцов. Низкочастотный диапазон музыки усиливался как раз в нужном спектре: барабаны Garry Glitter' звучали через полусамодельную аппаратуру бесподобно!

Вечерами я отправлялся к нему. В его комнате курился дым канифоли, как фимиам, как дух некоего священнодействия с проводками и деталюшками, собираемыми в единое целое по мудреной схеме из журнала. Сам процесс самостоятельного изготовления лампового усилителя или чего-то подобного был непостижимой абракадаброй. Для меня был важен результат – сочная живая палитра звука – и я терпеливо выслушивал увлеченные комментарии Павла о тиристорах-транзисторах, и полной грудью дышал ядовитыми, кстати, парами канифоли, дожидаясь момента опробования. Вот тогда я вынимал сногсшибательный диск. Приводилась в действие звуковоспроизводящее устройство – и фантастическая музыка наполняла комнату. Приходила моя очередь, и я с оживлением комментировал тот или иной музыкальный адепт. Павел потом дарил мне свой суперусилитель. Я, радостный, утаскивал это драгоценное любительское ноу-хау домой, через некоторое время случалась поломка – усилитель возвращался на доработку…

Наконец я купил дорогую стереосистему, да и вообще пошло вторжение доступного импорта. Шквал товаров, услуг, предложений на отдых, путешествия… дело встало за деньгами. Как мне, так и ему пришлось поменять работу на более оплачиваемую. С этого времени встречаться стали реже, из месяца в месяц реже, из года в год реже, встречаться периодически по знаменательным датам… а годы летели и летели.

Случилось, что у моей матушки сломался телевизор. А для семидесятипятилетней пенсионерки лишиться возможности смотреть телевизор с его бесконечными сериалами то же, что и напрочь лишиться зрения.

Я, понятное дело, звякнул Паше – молчок. Назавтра снова звоню и не раз – снова молчок. Лишь поздним вечером недовольный незнакомый мужской голос заявил, что такой и такие здесь не проживают, выехали в неизвестном направлении, причем давно. «Что-то не похоже, – думаю, – чтобы Паша поменял место жительства, не сообщив мне. Странно, очень странно…»

Итак, он пропал. Сломанный телевизор отошел на второй план, словно сам телевизор – это мистический привет друга, которого отдалила текучка жизни. Звонок на работу также оказался безуспешным: три месяца, как уволился. Впрочем, это было единственной зацепкой – и я уговорил незнакомого собеседника по телефону на встречу.

Мы оба появились в назначенном месте на заводской проходной минута в минуту. Я безошибочно двинул к нему, по ходу разглядывая нового знакомца. Здоровенный малый с рыжей стилизованной бородкой и курчавой ржавой порослью на голове, аккуратно окантовавшей мясистое белое лицо. Одет в синий джинсовый костюм и коричневые мокасины. Ха! Да он и вправду знакомец: как раз у Павла мимоходом общались. Он лениво подал мне белую пухлую руку для традиционного рукопожатия. Я предложил ему по банке пива за мой счет в аляповатом ларечном заведении, находящемся в пяти минутах ходьбы.

– Ты разве ничего не знаешь? – спросил Николай, потягивая пиво и неспешно поглощая поджаренные и присыпанные тонко помолотой солью орешки кешью.

– Не-ет. Абсолютно ничего. Честно говоря, полгода не виделись, ровно со дня моего дня рождения. Он тогда меня удивил и заставил призадуматься…

– Чем же? – Николай сделал маленький глоток.

– Сидели мы с ним за разговорами и пили потихоньку водочку. Жена накрыла нам на стол и слушала краем уха, о чем мы там балакаем. А мы, конечно, как давненько не видавшие друг друга проговорить могли и вечер, и ночь. О том, о сем о пятом, десятом… Приговорили бутылочку. Я чувствую, мне лишковато… и время позднее… вроде бы не помешало и спать завалиться. Он же не уходит и говорит, что порой не хватает каких-то тридцати-пятидесяти грамм для полного комплекта. И только когда опрокинули эти недостающие пятьдесят грамм, он ушел.

– Я тебе другое расскажу… когда работали мы с Пашей по обслуживанию и утилизации приборов с радиоактивными датчиками и, соответственно, в этих средах работавших, в качестве превентивных мер безопасности покупали ящик водки и каждый вечер после работы – по сто пятьдесят грамм. Шикарно! Водку запивали молоком или сливками. Молоко тонким слоем жира смачивает стенки желудка, и водка идет в тело мягко, не ударяя по мозгам сразу. Мы всегда с ним так делали, когда по графику предстояла такая работа. Я, когда заканчивалась эта работа, заканчивал и с ежедневным принятием полуторной сотки. Чтобы ни говорили, но спирт связывает и выводит радиацию из тела. Опасность в другом: когда вот так после месячных ежедневных доз садишься за стол ужинать, без привычной сотки на душе тяжеловато и муторно. Я-то справлялся, а Пашка, похоже, и дальше продолжал. Тут Любка подхватывала.

– Опять Любка! Мне он говорил, что разбежались давно с ней…

– Куда разбежишься!? В одном доме живут. Она подъехать умеет: и посулит и поплачется…

Паше почему-то не везло с женщинами. Есть некоторые, – скажем мы, попивающие сейчас пиво, – кто, женившись раз, десятилетиями живут и не помышляют о повторной женитьбе: зачем одни проблемы менять на другие?.. Он же хотел эксклюзивное, свою единственную, непохожую, неповторимую, свою половинку, данную свыше. Получалось наоборот: с одной поживет, с другой, с третьей… с рыжей, с брюнеткой, блондинкой… на пятнадцать лет младше, затем на десять лет старше.

Любка была его старше лет на десять. В прошлом – красавица и телом, и лицом. Чего-то и ей не хватило для счастливой жизни. Муж запил и повесился. Оставил ее с четырьмя детьми. Две дочери стали взрослыми девицами, временно-постоянно безработными. Одна из них не так давно выпала из окна и разбилась насмерть. Перепутала дверь с окном? Оба выхода показались равноценными выходами в Ад? Нетрезвая безалаберность при мытье окон? Никто не стал серьезно разбираться в причинах смерти, и сочли несчастным случаем… Семья Любки съежилась до троих, и вскоре четвертым стал Паша.

К слову сказать, все детишки были красивыми: сынок-первоклассник, так и не пошедший вовремя в первый класс, двенадцатилетняя девочка-школьница, девятнадцатилетняя девушка, уставшая в ленивых поисках работы и четвертая, самая старшая, первенец, ушедшая вслед за отцом, – всех их природа не обделила телесным здоровьем и красотой. И это «что-то», что внесло свою коррективу в их жизнь – есть ВОДКА. Водка была главным членом семьи; она безвременно отнимала родных и близких без боли и печали, и незамедлительно восполняла растворившихся в ней новыми алкалами незатейливой веселости.

– Любка зачем-то уехала из деревни. Жила бы там, где у нее мать и отец. Работала бы на ферме: коров доила, бычков на мясо растила, – продолжал философствовать Николай. – Дом – рубленый пятистенок, земли немеряно. Сади картошку, моркошку, капустку. Кругом леса, где грибов полно, и зверюги не вывелись. Рай! Чего их всех в город тянет?..

– Мужиков в деревнях нет. Спились трактористы и комбайнеры. Контроля нет. Раньше, в незапамятные времена, Партия боролось с пьянством… теперь кому? Некому! Бабье царство какое-то там. Матриархат. Браться за фермерство – работать же надо от зари до зари! А так работать разучились. В городе как-нибудь, да прокормишься.

– Верно глаголешь! Впридачу таких, как Пашка – неустроенных идеалистов – запросто можно подцепить на водке да на сочной мохнушке… жизненка снова в кайф!

– Водка водкой, а порывался он завязать с этим делом окончательно… Слышал я от него байки про эту деревню. Собирался ведь уехать и зажить там на вольном воздухе. Действительно – рыбалка, охота, парное молоко.

– Тогда для чего ему паяльник нужен будет? Коровам бородавки прижигать? Здесь и зарплата не в пример больше; специалист он знатный и вдумчивый – таких еще поискать! Хрен бы он слинял с завода, если бы не попросили.

– Что? Попросили?!

– Естественно. Запашок, смурное настроение, фляжку со спиртом стал таскать с собой. Когда-то приложится – и не заметят, когда-то переберет: веселый, жизнь ключом бьет. Видно сразу, когда человек пьет изо дня в день по-нарастающей.

– Так вот и мы с тобой пьем…

– Это разве пьем? – Николай с недоумением посмотрел на опустошенную банку пива. – Вот бы сотке водочки хватануть и снова по баночке пива, а? Не слабо тебе будет? После трудного рабочего дня привести себя в порядок народным коктейлем не возбраняется.

– А что… – скорчил я лицо в такой же недоумевающей гримасе, глядя на пустую банку пива: алкоголь лишь начинал заигрывать со мной, – чтобы начал играть с моим телом по-настоящему, безусловно нужна дополнительная порция. Рука потянулась в карман за деньгами и наткнулась на твердую и гибкую пластиковую карту увеличенного размера, которую с неудовольствием извлек из кармана, предполагая, что это такое, и вручил Николаю.

Тот взыскующим взглядом уперся в карточку, хмыкнул, осклабился и стал медленно и выразительно читать вслух следующее:

«Знаешь ли ты, каков физиологический механизм алкогольного опьянения? Под действием алкоголя рушится в первую очередь нервная и сердечно-сосудистая система. Слабые мышцы, тромбы в сосудах, диабет, усохший головной мозг, раздутая печень, ослабленные почки, импотенция, депрессия, язва желудка – вот чем ты поплатишься даже за бутылку пива по выходным. Тебе еще хочется выпить? Читай дальше.

Любая порция алкоголя – это удар по интеллекту, по здоровью, по будущему. Какая у нас получится страна, каков будет уровень развития населения, если каждый второй – потомок алкоголика? Впрочем, какое тебе дело до страны?

Тогда конкретно о тебе. Бутылка водки, выпитая за час, может тебя убить на месте, в прямом смысле. В следующий раз, когда ты придешь на вечеринку, и тебе нальют штрафную, представь свой организм, медленно умирающий под воздействием алкоголя, в то время, как ты, чумовой, балдеешь в безумном пьяном веселье.

Представь, что твои клетки медленно задыхаются, что мозг, спасаясь, блокирует множество мозговых центров, – бессвязная речь, нарушение пространственного ощущения, нарушенная координация движений, провалы в памяти.

Представь, как сгущается твоя кровь, образуя смертельно опасные тромбы, как зашкаливает уровень сахара в крови, как гибнут структуры мозга, отвечающие за интеллект и сообразительность, как алкоголь прожигает стенки желудка, образуя незаживающие язвы.

Представил? А теперь скажи, все это стоит того, чтобы пару часов провести в легком веселом забытье?..

Колеблешься? Продолжим!

Алкоголь относится к группе ядов общетоксического действия, вызывающих судороги, отек мозга, параличи, кому. С медицинской точки зрения алкогольное опьянение – это острое отравление этиловым спиртом.

Алкоголь – тяжелый наркотик! По сравнению с другими наркотиками, – героин, кокаин, марихуана и др., – молекула этилового спирта имеет столь простое строение, что специалисты называют ее «тупой молекулой». Проще некуда, проще лишь молекула метилового спирта. Вместе с тем, эта тупая молекула способна производить такой эффект на организм человека, что многие даже очень умные и высокоодаренные люди ничего не могут противопоставить алкоголю и легко попадают в наркотическую ловушку, не говоря о простом народе. Все наркотики имеют общий механизм действия, различия заключаются в нюансах. Алкоголь вызывает дисбаланс между стимулирующими и тормозными системами, поэтому алкоголь относят к наркотикам – депрессантам, подавляющим психику.

Наркотический эффект алкоголя настолько нравится части людей, включая тебя, что они готовы идти на любые жертвы ради употребления очередной дозы, изо всех сил оттягивают момент расставания со спиртным.

Хотя алкоголь и относится к наркотикам избирательного действия, по последствиям употребления и силе зависимости он является тяжелым наркотиком. Не менее тяжелым, чем героин. Показателем тяжести физической зависимости от наркотика является выраженность синдрома отмены.

Хорошо известно, что физическая зависимость резко обостряется и достигает своего максимума, когда концентрация наркотика в крови падает, и он полностью выводится из организма. Как бы ни жаловались героиновые наркоманы на тяжелые ломки, они в этом состоянии не гибнут, а умирают от сопутствующих заболеваний или передозировки. А алкоголики погибают прежде всего именно в ломках на пике физической зависимости.

Погибают смертью, которую врагу не пожелаешь.

Ты все еще считаешь алкоголь верным способом получения удовольствия и привычным проверенным способом решения проблем?

Запомни: «удовольствие» это наркотическое, а проблемы с помощью алкоголя еще никто не решил.

АЛКОГОЛЬ – ЭТО ТЯЖЕЛОЕ ЗАБЛУЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, за которое ты платит непомерную цену.

Поверь: талые дозы алкоголя – это сыр в мышеловке.

Пойти: чтобы не стать жертвой алкоголя, его нужно просто изгнать из своего жилища, изгнать из головы».

– Это что за хрень?! Ты, случаем, не тайный член общества трезвости? Только мы в раж входим на пивных дрожжах, ты мне прокламацию суешь… написано складно. На этот счет сказано… э-э-э… Гете! «Суха теория, мой друг! А древо жизни пышно зеленеет!»

– Допустим, сказано не прямо про алкоголь у того Гете… одно верно: сколько ни твердится о вреде пьянства, а его становится больше. Теперь нищета переходит в область духовного.

– Ты загнул! Выбрось на фиг эту писанину. По сотке накатим и домой. А лучше давай сожжем. Кто-нибудь подберет – и пойдет эта зараза по свету гулять.

Николай с насмешливой пытливостью глянул мне в лицо и, к своему удовольствию обнаружив молчаливое согласие, вынул из кармана зажигалку и привел ее в действие. Синий язычок пламени коснулся пластиковой карточки с вредоносными, как нам показалась, письменами. Пламя обнимало со всех сторон уголок карточки – и ни в какую не бралось за нее самое. На карточке оставалась копоть, сняв которую салфеткой, нам являлась ее первозданная белизна с четкими рядами букв. Чертыхнувшись, Николай попробовал разорвать в клочки, но силы его пальцев не хватило. Недоумевая, он вернул неуничтожаемое творение моей супруги.

– Из стеклопластика, что ли, сделано?.. С термостойким покрытием… такой же краской, похоже, и текст нанесен. Чего это такое?! – раздражался Николай с каждым словом. – Никогда такого не видывал: ни разорвать, ни сжечь, ни стереть, ногами не растоптать!

– Возьми себе, – предложил с оттенком неуместного великодушия.

– Не-е-е-ет! – отпрянул он от протянутой руки со щедрым подарком – расправиться самому с высокотехнологичной прокламацией, поколебавшей жизненный устой.

– Ладно, – сказал я равнодушно, пряча в карман взбудоражившую карточку. – Давай по существу, ради чего встретились. Что еще скажешь о Паше?

– Короче, так. Ему дали по социальной линии однокомнатную квартирку. Хреновая квартира: прихожая, комната и туалет. С родительской он выписался, и мать его тут же квартиру-двушку разменяла на однокомнатную. Полученная доплата ушла на долги. Что интересно, куда Паша переместился, в этом же доме и Любка живет. Она, конечно, прибрала его полностью к своим рукам, зажила на две квартиры. В одной – дети с старшой во главе, ну а сама у Паши обосновалась. Разбогатела на мужика и хату. Порешили они эти квартиры продать и на вырученные деньги купить дом в той деревне, откуда Любка. Вроде как и дом подыскали по сходной цене родственнички Любки… но, понимаешь ли, нет денег, чтобы приватизировать квартиры. Пашку-то выперли с завода, а Любка не поймешь где и работает, да и семья у нее детки-малолетки, и барышня на выданье – с деньжатами туговато. Чего-нибудь не придумаешь, как раздобыть денег на переезд – век в дерьме и нищете проживать. Я как-то раз заходил к нему, он мне отчебучил «скоро на «Мерседесе» буду ездить»… на полном сурьезе сказанул. А в комнате грязища, вонища, пьяная Любка, пьяный он, под градусом старшая дочка, и малолетки с пробками от пивных бутылок играют. Я усомнился, дескать, со всем семейством на мерсе поедешь? Так он меня за грудки взял. Любка подскочила, подначивать стала, на дочку старшую якобы поглядываю, в коридоре будто лапал ее. Вот стерва! Я быстрее оттуда смотался и больше ни ногой… иди один, адресочек скажу. Ну, а потом мне, если что, звякни: как там Паша? Жив ли, здоров ли? А впрочем, как баба бывает на передок слаба – и ничего ты с ней не поделаешь, так и мужик – если на водку слаб, до гробовой доски ему с этим жить… ничего тут не попишешь и не исправишь! – Речь не об этом. Найти хотя бы его…

С Николаем распростились хорошими приятелями, с крепким рукопожатием. Я с ходу заскочил в подъехавший автобус и плюхнулся на потертое сидение, машинально сунул руку в карман и… вытаскиваю снова псевдопластиковую карточку.

«Да что это такое! – воскликнул теперь я, как будто у меня прихватило сердце. – Откуда у меня столько непонятных мне вещей?! Разве супружеская жизнь предполагает тотальный контроль за содержимым кошелька, журнала звонков сотового телефона, настроений, влечений, устремлений? Хорошо хоть так мягко, вкрадчиво, осторожными шажками… что же в этот раз?» Я принялся за чтение, вдумываясь и проверяя читаемое по своим меркам. Вот что там было:

«Хочешь узнать о пользе алкоголя? Давай попробует ее найти.

Праотец современной медицины Гиппократ поставил лечение вином на научную основу. «Вино – вещь, удивительно соответствующая человеку как в здоровье, так и в хворях. Его предписывают по необходимости и в определенных количествах в соответствии с индивидуальным телосложением», – писал великий врач. Но при этом предупреждал: «Многие вещи оказываются целительными, только если их используют своевременно. Вино, данное больному вовремя, служит лекарством. И наоборот – выпитое некстати, оно может вызвать буйство, горячку, а значит – превратиться не в лекарство, а в причину болезни».

Множество исследований показали, что продолжительность жизни значительно выше в тех регионах, где традиционно занимаются виноделием – в Греции, Франции, Италии, Испании. Именно в этих странах люди меньше всего подвержены сердечно-сосудистым заболеваниям. Хуже всего дело с сердечно-сосудистыми заболеваниями обстояло у финнов и американцев, лучше всего – на греческом острове Крит. Американцы, помешанные на здоровом образе жизни, принялись обезжиривать всю еду. Но… ситуации это не изменило.

Тогда заговорили о французском феномене. Французы и американцы потребляли почти одинаковое количество жиров, и при одинаковом уровне холестерина в крови уровень смертности от коронарной недостаточности у французов был в 2,5 раза меньше!

Феномен объяснялся просто. Французы традиционно пили вино, которое является прекрасным средством профилактики сердечно-сосудистых заболеваний. Нить вино нужно, как советуют диетологи, регулярно, а не от случая к случаю. Иначе профилактический эффект не будет достигнут. Более того, обильные возлияния только по выходным, пусть даже самым полезным красным вином, дают прямо противоположный результат. Вино, как микстуру, следует принимать каждый день – один бокальчик за ужином.

Когда ученые и диетологи говорят о профилактическом употреблении спиртного, то имеют в виду только здоровых людей. Рекомендации пропустить бокальчик хорошего легкого вина за ужином относятся только к тем, кто не имеет дурной наследственности. Если ваш дедушка, отец или кто-нибудь из близких любили «заложить за воротник», то это лечение будет пагубным.

Для русского человека с закоренелыми традициями непомерного алкогольного возлияния эта метода не годится! Мы пьем литрами и сутками из поколения в поколение!

Даже русские врачи утверждают, что нет ни одного органа в человеческом теле, который бы не подвергался разрушительному действию спиртного. Алкоголь не обладает ни одним таким действием, которое не могло бы быть достигнуто другим лечебным средством, действующим полезнее, безопаснее и надежнее. Нет такого болезненного состояния, при котором необходимо назначать алкоголь на сколько-нибудь продолжительное время.

Потребность в алкоголе не входит в число естественных жизненных потребностей человека, – таких, например, как потребность в кислороде, воде или пище, – и потому сам по себе алкоголь не имеет здоровой побудительной силы для человека.

АЛКОГОЛЬ – ЭТО ТЯЖЕЛОЕ ЗАБЛУЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, за которое мы платим непомерную цену».

Неожиданно мой чуткий нос уловил отчетливый алкогольный душок. Я перевел глаза на веяние спиртного. Ага, встать сбоку сидения приноравливался кряжистый дед с допотопным рюкзаком, один из дальних соседей по гаражному кооперативу. Не узнает, что ли?

– Степаныч, присаживайся, уважаемый, – сказал я с радостным оживлением. – Давай поближе, дорогой человек. Ты садись. Хочешь, тебе и твоему рюкзаку место уступлю?

– Много почести рюкзаку! Но… – он призадумался. – Очень даже заслуженно тому, что в рюкзаке. Полтора ведра здесь топинамбура. Знаешь такой овощ?

– Чуточку. Самые общие сведения.

– Вот и плохо, что чуточку! А это овощ, где собраны самые нужные микроэлементы. Каждый день в нашем теле умирает миллиарды клеток и столько же возрождается. А скажи, что нужно клетке, чтобы правильно организоваться?..

Я пожал плечами.

– Нужны микроэлементы и чистая вода. В топинамбуре – полный комплект. У меня дома он всегда на столе в свежем, маринованном, высушенном и растертом в порошок виде. Мед на столе вместо сахара. Когда ученые сравнили химический состав по микроэлементам меда и крови – оказалось, что по составу микроэлементов кровь и мед одинаковы! Каждый день по одной-две столовых ложки меда – недостатка для новых кровяных клеток не будет!.. Водичку пью, пропустив через фильтр с шунгитом… Знаешь такой?

– Слышал как будто…

– Эх, все у вас как будто и около того! Ты всегда в точку, в сердцевину попадай, ни минуты времени не теряй!

– Понимаю: чтобы не сказать «поздно пить боржоми, когда почки отказали»

– Вот-вот… мне было под сорок, когда нежданная болезнь попыталась с этого света спихнуть. С тех пор, молодой человек, непрерывно совершенствую свою методику оздоровления. Книжку написал даже. Разошлась мигом. Последние экземпляры остались. Заходи, коли надобно знать тебе, как дожить в полном здравии до моих лет. А мне восемьдесят пять годков!

– Мне не дожить, дед… каждый месяц конец света прогнозируют. Самые лучшие люди уходят, исчезают, тонут. Одно дерьмо всплывает. Какашки захватывают реку жизни.

– Говно всплывает, хлопчик, потому что разлагается. Разлагается оно! Умный строит свой корабль и плывет по реке. Первым залогом успеха – здоровье. Здоровье!!!

Я приготовился было услышать лекцию о лечебных свойствах натуральных продуктов, о правильном питании, о спасительных физических упражнениях – Степаныч имел-таки репутации целителя – но слушать не хотелось, поскольку я со здоровым недоверием относился к так называемым целителям, поэтому съязвил:

– Откуда-то водочкой тянет… не из рюкзака? Просвети, как алкоголь и здоровье сочетаются. Да и сочетаются ли?..

– Сочетаются! – ответил дед-молодец. – По сто пятьдесят грамм каждые две недели для встряски организма требуется. И ни капли больше! Это своего рода гомеопатия, то есть лечение ядом. Удержатся не могешь? Значит – ни капли не пей! Ни капли, если упиться тянет… хотя, бывает, и я лишка хватану. Редко, но бывает.

– Жаль, не договорили. Парадоксальная у тебя концепция! Мне выходить.

– Дак ты заходи ко мне!

– Зайду, коль жив останусь.

«С чего ляпнул, что жив останусь? – подумалось, когда вышагивал по щербатому тротуару. – Никому не успел крепко насолить, с законом лады… не с Пашкой ли что-то?»

С некоторой опаской надавил на полусломанную кнопку звонка входной двери… Второй раз нажал увереннее. Третий – с нетерпением. Кнопка отзывалась противным осипшим дребезгом. Тогда я осторожно тронул дверь – и она подалась внутрь жилого пространства; поскрипывая, чуть приоткрылась. Из темного нутра щели дверного проема пахнуло застарелой вонью, и показалась усатая морда, словно поджидающая меня. Тонкий нос, подрагивая усами, вылавливал запахи и тянулся навстречу. Я с отвращением смотрел на локаторы усов, на удлиненную морду и два мощных резца в пасти – крыса! Здоровенная крыса приветствовала меня, и сзади поджимали и подталкивали ее еще три-четыре безобразные особи. Я невольно отступил назад и топнул со всей силы. Первая крыса подпрыгнула вертикально вверх на полметра и скрылась во мраке квартиры.

– Хозяева! Эй, хозяева! – заколошматил по двери кулаком и услышал испуганные детские вскрики.

– Кто там? Чего тебе? – в дверном проеме показался стройный девичий силуэт в накинутой на голое тело простыне.

– Мать где?

– Спроси полегче.

– Меня узнаешь? Она мотнула головой.

– Иди, Ольга, оденься и впусти в квартиру. Разговор есть.

В квартире стоял невообразимый беспорядок: какие-то сумки, свертки, чемоданы, гора бутылок в углу, немытая посуда. Под ногами шныряли крысы. Крысы были белые, с длинными розовыми хвостами. В одной кровати виднелись очертание двух прижавшихся друг к другу детских тел.

– Откуда столько крыс? – спросил, морщась от брезгливости, и сел на табуретку посредине комнаты.

– Ванька с Ленкой упросили подержать пару крыс… ну, они и размножились, заразы. Продавать они потом крыс хотели, бизнесмены недоделанные! Да попробуй – сыщи покупателя… вон их сколько! Есть и крысята… бегают, жрать хотят, сволочи! Где-то полбулки хлеба еще есть. Так ведь и самим жрать нечего… разве на крыс перейти. Крысы съедобные? – спросила серьезно Ольга.

– Не знаю, не пробовал. Начнешь убивать и свежевать по одной – озвереют и вас быстрее самих сожрут. Они, крысы, умные. Понимают, откуда беда на них идет.

– Что же делать? Не на точку же мне идти, клиентов искать! Денег ни копейки. Мать куда-то свалила. Третий день нет. Паша еще раньше пропал… с месяц, наверное. Пива третий день не пила.

– Причем тут пиво!?

– Как причем! Я каждый день по две бутылки выпиваю.

– Это что, доза такая?

– Доза не доза, а выпить хочется. Мамка иногда спиртику наливает – его противно пить. Она Пашу спиртяшкой как на привязи держала. Он только глаза утром откроет – она с рюмочкой подбегает, в руки ему сует, и тут же квашеной капустки дает покушать. Он сразу довольный, сидит, уминает, хрустит, глаза ото сна не отодрал – сразу в кайф. Во лафа какая! Нам даже также хочется.