Текст книги "Элитные группы традиционных обществ"

Таким образом, место аристократии в традиционной дальневосточной системе (в ее зрелой форме) характеризуется тем, что там она, как правило, состоит как из родственников правящей династии, так и из ограниченного круга лиц – обладателей ненаследственных титулов знатности, на практике – с тенденцией образования «знатных родов», не принадлежащих к правящему дому (которые, впрочем, юридически неотличимы от других: члены императорской фамилии и их родственники имели некоторые привилегии – смягчение наказаний, но аристократические кланы формально никакими привилегиями не обладали) и в целом реально составляет верхушку чиновничества (доступ в эту верхушку тем не менее открыт лицам любого происхождения). Однако как раз близкие родственники правителей в составе высшего чиновничества не преобладали, а часто даже намеренно отстранялись от реальной государственной службы. Но на ранних этапах государственной истории сопредельных с Китаем стран, а также в некоторые периоды истории самого Китая аристократия была юридически выделена в особую сословную группу с монополией на занятие высших должностей и обладания высшими рангами, т. е. занимала в системе общества и власти такое же положение, как в государственно-патриархальных странах Юго-Восточной Азии и сравнимое с ролью и положением ее в европейских странах, где она лидировала в деле государственного управления и до создания регулярного аппарата и армии, а затем длительное время составляла весьма заметную часть руководства последними. Но и в целом по положению аристократии в системе общества и власти бюрократические дальневосточные деспотии скорее могут сравниваться с аристократическими монархиями Европы, чем с деспотиями «демократическими» (того, например, типа, что известен в некоторых мусульманских странах), где существовании аристократии в принципе невозможно.

Социальные группы, лишь условно входящие в состав чиновничества или примыкающие к нему снизу, в Китае известны под общим названием слоя неслужилых шэньши. Этот слой (в западных работах именуемый по аналогии с европейским дворянством «джентри») – обладателей низших купленных рангов, почетных званий, а позже – ученых степеней появляется в Китае на рубеже нашей эры и в дальнейшем становится постоянным компонентом социальной структуры дальневосточных обществ.[246]246
  Рассматривая цинский период, в понятие «джентри» включают как всех чиновников (в том числе отставных и тех, кто купил свои ранги), так и обладателей ученых степеней и академических званий, никогда не состоявших на службе и занимавшихся частной практикой. Весь этот круг лиц в культурно-психологическом отношении образует некоторое единство, и у европейца возникает ассоциация со знакомым ему дворянским сословием, часть которого служит, а часть просто живет в своих имениях или находит себе применение в сфере «свободных профессий». И в том аспекте, в котором этот слой здесь рассматривается, такая ассоциация вполне оправданна (любопытно, что в Англии в конце XVI – начале XVII в. в состав дворянства-«nobilitas» включались, например, титулованные лица, епископы, рыцари, эсквайры, джентльмены, священники и т. н. «literatos» – «все образованные, имеющие какую-либо ученую степень» (Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия. М., 1997. С. 12–13).


[Закрыть] Состав всего слоя лиц, известных как шэньши, иногда делят на две группы, из которых к первой относятся чиновники (действительной службы, отставные и смещенные, в т. ч. те, кто купил свой статус), а ко второй – неслужащие обладатели степеней и званий, в т. ч.: 1) цзиньши, 2) цзюйжэни, 3) гуншэны, 4) цзяньшэны и 5) шэнъюани (известные также как сюцаи).[247]247
  Chu Tung-tsu. Local Government in China under the Ch'ines // 'Harvard East Asian Studies'. Cambridge. Mass., 1962, № 9. P. 171.


[Закрыть] Однако в социальном плане едва ли не более существенная граница пролегала между с одной стороны – чиновниками и обладателями высших степеней, дававшими право стать чиновником, и с другой – обладателями низших степеней (шэнъюани и с 1700 г. цзяньшэны), которые в принципе не могли ими стать. Это касается не только обладателей степеней, но и всех других категорий лиц, примыкающих в социально-культурном и психологическом плане к чиновничеству, но не могущих рассчитывать на нормальную служебную карьеру полноправного рангового чиновника, каковые существовали и в других стран региона.

В Корее слой неслужилых обладателей степеней стал формироваться с XV в., когда была введена система раздельных экзаменов на ученую степень и на должность. Лауреатов первых каждые 3 года было 200, а потом и 260, тогда как вторых – 33. Обладатели ученых степеней сэнвон и чинса могли затем сдавать экзамены на должность, поступать в Государственный Университет или поступать на службу по рекомендации или праву «тени», однако более половины их, и чем дальше, тем большая часть, возвращались на родину и становились членами местной элиты. Этот процесс и предопределил превращение с конца XVII в. янбанов из сословия служащих чиновников в сословие, подобное шэньши в Китае, а, учитывая гораздо более сильную сословно-аристократическую традицию, не вполне подавленную в период Корё, – в сословие, более схожее с европейским дворянством. На местах они образовывали социальную группу с наивысшим престижем (поскольку те, кто стояли выше них по положению – лауреаты гражданских экзаменов на должность и вообще чиновники – оказывались исторгнуты из местного общества, поскольку им запрещалось служить на родине) и объединялись в неформальные организации самасо и тоннёнхо (объединяли лиц, получивших степени на экзаменах определенного года).[248]248
  Центрами, вокруг которых объединялась в провинции местная элита, были совоны – храмы, посвященные памяти выдающихся конфуцианских деятелей, при которых имелись также школы, служившие чем-то вроде клубов и имевшие небольшую земельную собственность и ноби. Некоторым из них ваны жаловали собственноручно написанную вывеску, и такие имели право на 20 человек сотрудников и прислуги (обычные – 15). К 1721 г. насчитывалось 235 совонов, до 1800 г. было создано еще 195, но во второй половине XVIII в. много их было и закрыто (Ланьков А. Н. Политическая борьба в Корее XVI–XVIII вв. СПб., 1995. С. 31).


[Закрыть]

В Японии существовала категория санви – лиц, имеющих ранги, но не занимавших должностей (т. е. обладатели сань), а также приравненная к ней категория кунви – обладателей государственных наград. Из них во время войны набирались начальники отрядов и их помощники, но негодные к службе могли использоваться в качестве сибу – канцеляристов. Кроме того, существовал слой сёдзин – неранговых потомков знати, облагаемых налогом и несших воинскую повинность, но освобожденных от трудовой (из них в случае войны набирался младший комсостав).[249]249
  Свод законов «Тайхорё». Т. 2. М., 1985. С. 165.


[Закрыть] Дети старших принцев (братьев и сыновей императора) получали ранг 4б2, дети младших принцев (другие члены императорского рода) и праправнуки старшего принца – 5в2, старшие дети последних – 4а1, младшие – 4а2. Детям и внукам чиновников 1–5 рангов (аристократии) ранги присваивались автоматически, вне зависимости от службы (к рангам были приравнены и награды,[250]250
  Обладатели 12 разрядов государственных наград получали права лиц, получивших ранги (последние также могли получать эти награды), в следующей пропорции:


[Закрыть] но для потомков лиц 4-го ранга – с понижением на одну, а 5-го – на две ступени[251]251
  Свод законов «Тайхорё». Т. 1. М., 1985. С. 132–134.


[Закрыть]).

Во Вьетнаме обладатели титулов знатности передавали старшему сыну титул с разницей в 10 ступеней, прочим детям 11, старшему внуку – 12 ступеней, чиновники 1-го ранга – только старшему сыну: военные с разницей в 10, гражданские – 11 ступеней. Родителям обладателей титулов, придворных женщин и военных чиновников 1–4 рангов присваивались посмертные титулы на одну ступень ниже детей, гражданских – на две. Обладатели титулов куокконг, куанконг, хау, ба, императрица и 3 второстепенные жены императора имели право титулования деда и бабки, а вдовствующая императрица – также прапрадедов и прабабок. Обладатели титулов знатности кроме ба передавали потомкам также титулы знатности, а чиновники – военные и гражданские должности.[252]252
  Антощенко В. И. Система должностей и титулов во Вьетнаме XV–XVIII вв. и отражение в ней структуры господствующего класса // Вестник Моск. ун-та. Сер. XIII: «Востоковедение». 1990, № 1. С. 40–41.


[Закрыть]

Члены семей и родственники чиновников принадлежали к чиновничьему сословию в силу тех прав и привилегий, которые имело полноправное чиновничество в отношении этих лиц. На членов семей и ближайших родственников распространялась правовая защищенность, т. е. в отношении их действовали те правовые нормы, которые и отделяли чиновничество от основной массы населения, оформляя его как особое сословие. Жены же чиновников во всех странах региона имели специальные звания в соответствии с рангами мужей.[253]253
  В частности, во Вьетнаме женская титулатура состояла из 22 ступеней и распространялась на жен обладателей титулов знатности и чиновников 1–4-го рангов, причем титулы жен обладателей титулов знатности по рангу полностью соответствовали титулам мужей, жены военных чиновников имели титулы с разницей в 5 ступеней против рангов их мужей (т. е. жены чиновников рангов 1а-4б имели ранги Зб-7а), а гражданских – в 7,9 и 10 ступеней (т. е. жены чиновников рангов 1а-2а, 2б-3б, 4а-4б имели ранги 4б-5б, 7а-8а и 9а-9б соответственно). Прижизненные женские звания 1–3-го рангов были привилегией придворных женщин (Антощенко В. И. Система должностей и титулов во Вьетнаме XV–XVIII вв. и отражение в ней структуры господствующего класса // Вестник Моск. ун-та. Сер. XIII: «Востоковедение». 1990, № 1. С. 40–41).


[Закрыть]

В государствах дальневосточной цивилизации слой чиновничества (в широком понимании) и по функциям, и по положению в социальной структуре, и по доле в обществе – это единственный слой, эквивалентный высшему сословию в Европе (за исключением одного различия, но зато фундаментального, выражающего самую суть разницы между европейской и дальневосточной цивилизациями – официальной правовой наследственности привилегированного и равного для всего слоя статуса). Но если относительно собственно Китая можно говорить только о сравнениях такого рода, то в сопредельных странах, развивавшихся изначально на аристократической основе и лишь заимствовавших принципы китайского социально-государственного устройства – и в Японии, и в Корее, и во Вьетнаме, раньше или позже, но проявилась тенденция к формированию на основе служилого слоя сословия, практически полностью тождественного европейскому дворянству. В одном случае (Япония) такое сословие оформилось официально, в другом (Корея) существовало как бы «незаконно» – вне кодифицирования, но на основе повседневной юридической практики, в третьем (Вьетнам) охватывало только часть служилого слоя, но, так или иначе, эта тенденция пробивала себе дорогу.

Корейское янбанство периода Чосон также вполне может быть соотнесено с европейским дворянством. Оставаясь теоретически сословием служащих чиновников, оно с конца XVII в. всё больше превращалось в сословие лиц, имеющих право служить, поскольку количество должностей в государственном аппарате, оставаясь с XV в. постоянным, стало приходить во всё более резкое противоречие с быстрым ростом янбанской прослойки. Только если более трех поколений одной семьи не служили, она теряла янбанский статус и переходила в сословие потомственных канцеляристов (сори).[254]254
  Ряд привилегий янбан не был связан с государственной службой: неподсудность обычному суду (их дела рассматривались специальным органом Ыйгымбу), смягчение условий тюремного заключения, неподверженность женщин пыткам, заковыванию в колодки и некоторым видам телесных наказаний, предоставление возможности осужденному покончить самоубийством, особые одежда и головной убор, запрещение сидеть и курить в их присутствии, право давать в суде показания стоя (а не на коленях), обязанность простолюдинов спешиваться и кланяться при встрече с ними. Ограничивались в правах поступления на государственную службу дети от наложниц, потомки политических преступников, дети и внуки вышедших замуж вдов. Янбанское сословие пополнялось также из числа янминов путем усыновления за плату богатых крестьян (этой возможности были лишены торговцы и ремесленники, поскольку для янбан эти занятия считались недопустимыми). Ниже янбанов стояло сословие чунъинов, возникшее в XV–XVI вв. как прослойка детей янбан от наложниц, которые считались простолюдинами, однако на практике, обладая образованием, воспитанием и средствами, с ними не сливались, однако в дальнейшем всё больше становилось самовоспроизводящимся, поскольку дети чунъинов наследовали статус родителей. Кроме того, в это сословие могли переходить получившие специальное образование сори и янъины; с другой стороны, наиболее неудачливая часть чунъинов переходила в янъины. Это сословие примыкало к янбанам, поскольку также пополняло ряды чиновничества, однако для его представителей существовали ограничения по служебному продвижению (с различиями в зависимости от статуса матери – происходила ли она из янъинов или чхонинов), и даже в случае занятия регулярных должностей они не получали служебных наделов. На практике чунъины занимали должности, требующие не конфуцианской, а специальной подготовки (в Корее традиционно насчитывалось 10 таких дисциплин: 4 языка – китайский, маньчжурский, монгольский и японский, медицина, гадание, живопись, математика, право, даосизм). Этот маргинальный слой дал огромное количество участников разного рода антиправительственных выступлений и идеологов движения «сирхак» (за реальные знания) и постоянно поднимал вопрос о равноправии с янбанами (что поддерживалось частью последних). В 1696 г. внукам свободных наложниц и правнукам несвободных было разрешено сдавать гражданские экзамены, а в конце XVIII – начале XIX в. были сделаны дальнейшие уступки (Ланьков А. Н. Политическая борьба в Корее XVI–XVIII вв. СПб., 1995. С. 41,45–46,48). Третье служилое сословие, сформировавшееся в XV в. – сори также не было отстранено от возможности поступления в состав чиновничества, однако потолок их служебной карьеры также был ограничен в провинции 5-м старшим, в столице – 7-м старшим рангами.


[Закрыть] Во Вьетнаме в начале XIX в. целенаправленно формируется сословие наследственной знати из так называемых «бангкокцев» – семей, находившихся в конце XVIII в. вместе с основателем династии Нгуенов в эмиграции в Сиаме. В 1817 г. для них в соответствии с заслугами было введено 7 титулов (приравненных к рангам от 2б до 8б), передававшихся по наследству (старшим сыновьям и старшим внукам) с понижением в каждом поколении, причем в 6-м поколении все потомки обладателей первых пяти титулов сравнивались и сообщали своим потомкам одинаковый титул анкиуи (6б ранга) без понижения.[255]255
  Таким образом, они пользовались даже большими привилегиями, чем потомки братьев императора, через 5 неслужилых поколений превращавшихся в простолюдинов. К 1819 г. эта группа включала 30 семей (предполагалось включение всего около 300). Однако следующий император, действуя в духе традиционных установок на препятствование образованию наследственных привилегированных слоев, пресек развитие этого сословия (Рябинин А. Л. Рождение империи Нгуенов. М., 1988. С. 411–412,414–416).


[Закрыть]

В Японии разрыв с принципами традиционной дальневосточной системы был наиболее ранним, резким и последовательным. Междоусобные войны X–XII вв. способствовали становлению самурайства. С утратой императором реальной власти и установлением в 1192 г. первого сёгуната Минамото самураями стало считаться все военные, включая и самого сёгуна. Верхушку их составляли владетельные князья даймё, а собственно самураи делились на две группы, первая из которых – гокэнин, непосредственных вассалов сёгуна, составляла стержень сословия, а вторая – хигокэнин включала мелких дружинников, прямо или непосредственно подчинявшихся императорскому двору или храмам. В дальнейшем среди самурайства различались следующие группы: 1. Даймё (князья) трех классов (госанкэ, фудай и тодзама) в зависимости от отношения к дому Токугава.[256]256
  К госанкэ принадлежали всего 3 рода: Кии, Мито и Овари, фудай насчитывалось 150 родов, они располагали доходом 1 млн – 100 тыс. коку риса в год, и на каждые 100 тыс. коку были обязаны содержать 2,5–3 тыс. самураев, т. е. до 25–30 тыс. каждый.


[Закрыть] 2. Хатамото («знаменосцы») – непосредственные вассалы сёгуна.[257]257
  Их было около 5 тыс., они имели право личной аудиенции у сёгуна, входить в помещение с главного входа, не падать ниц перед госанкэ и ездить верхом в Эдо. Они получали паек менее 10 тыс. коку в год (незначительная часть – и земли-та) и в случае войны поставляли 5 человек с каждой тысячи коку риса годового дохода, в мирное – входили в состав администрации сёгуна.


[Закрыть] 3. Гокэнин – мелкие вассалы сёгуна.[258]258
  Их было 15 тыс., они получали паек 100 коку. Хатамото и гокэнин делились на 2 класса: фудай (роды ближайших сподвижников Токугавы Иэясу) и гохо.


[Закрыть] 4. Байсин – вассалы вассалов – самураи, находившиеся в подчинении высших самураев.[259]259
  Они получали около 30 коку.


[Закрыть] 5. Асигару (кэнин) – низшие самураи – рядовые воины. 6. Ронин (роси) – самураи, утратившие место в иерархии и клане и переходившие от сюзерена к сюзерену или объединявшиеся в банды грабителей. Подобная структура высшего служилого сословия практически ничем не отличается от европейской. При уравнении в 1872 г. сословий за самураями была закреплена монополия на офицерские должности в армии – всего около 40 тыс. человек, а многие из них пополнили полицию (составив там абсолютное большинство).[260]260
  Спеваковский А. Б. Самураи – военное сословие Японии. М., 1981. С. 19–20,129–130.


[Закрыть] То есть самурайство повторило путь, чуть ранее пройденный европейским дворянством, которое при создании регулярной армии естественным образом составило и часть рядового, и, конечно, командный состав ее.

Наконец, и в самом Китае был период (IV–VIII вв.) когда служилое сословие было отделено от населения вполне по-европейски. В это время не только высшие должности были монополизированы несколькими виднейшими кланами, составлявшими аристократию, но все служилые роды (именно роды, т. е. все члены родов, из которых выходили чиновники, а не только сами чиновники и их ближайшие родственники) были в правовом отношении отграничены от массы населения. Проводилось жесткое и формальное отличие родов шидафу (служилых) от шумин (простолюдинов) – они отдельно вносились в подворные реестры, освобождались от налогов, трудовой повинности, военной службы, земельной платы и торговых сборов, не подвергались телесным наказаниям (а только денежным штрафам, понижением в ранге и должности или задержкам в карьере). Более того, браки их с общинниками были запрещены, и даже внутри них существовала иерархия групп, некоторые из которых практиковали эндогамию. Уже начиная с Вэй (Троецарствие) люди отбывали на службу на основании статуса их семей, а со времен Северного Вэй (386–534) эта система стала повсеместно внедряться в Китае; так стали выделяться «8 кланов», «10 фамилий», «36 родов», «92 фамилии» и т. д. При этом, что характерно, в основу статуса родов была заложена всё-таки не древность происхождения или родственная близость к правителям, а всё-таки «бюрократический» элемент – служебные достижения членов рода, которые (в чём можно усмотреть сходства с системой местничества в России XVII в.) служили основанием для выдвижения потомков.[261]261
  Двумя высшими категориями родов были каолян (чьи предки занимали в трех поколениях должности «Трех князей») и хуаю (имевшие предков шаншулинов или пуе), затем шли роды 1-го ранга (цзясин) – имевшие в роду глав департаментов палаты Шаншу и выше, 2-го ранга (исин) – глав 9 управ или начальников областей, 3-го и 4-го рангов (более низкие должности, не ниже ланчунов и ланов). Позже эта система пришла в беспорядок ввиду невозможности точно определить ранг семей. В танское время на основании служебных достижений предков служилые кланы (помимо выделившихся во второй половине VII в. «7 великих фамилий» высшего разряда – см. главу 4) образовали 5 степеней рангов, охватывающих все несколько сот семей, которые были названы шицзу (образованные служилые роды). Все прочие семьи стали считаться общинниками (шусин) (Twitchett D. The Composition of the T'ang Ruling Class // Perspectives on the T'ang. New Haven-London, 1973. P. 49,55–56,77–79,81). Он подчеркивает, что для определения социального происхождения человека в Тан существуют только два критерия: 1) доказанное членство в малой группе сверхэлитных кланов, 2) путь поступления на службу по экзамену или «тени». Но «тень» не была привилегией знатного слоя в целом, а основывалась на ранге отца независимо от его кланового происхождения. Кроме того, только немногие из членов родовитых кланов были чиновниками, а многие представители самых аристократических кланов жили в бедности и работали своими руками.


[Закрыть] Причем в отличие от Европы, где единых реестров дворянских родов, как правило, никогда не существовало, в Китае таковые составлялись неоднократно. Таким образом, принцип иерархии по родовитости получил государственную санкцию. Знатность человека удостоверялась указанием на его родные места (цзюньван). В начале Восточной Цзинь (317–420) был составлен первый свод знатных родов из 10 разделов. В последующем реестры таких родов исправлялись, дополнялись и приняли вид многотомных уложений.[262]262
  В 634,638,659,681,749 и других годах составлялись перечни аристократических родов (до середины VIII в. их было составлено более 10). В списке 634 г. фигурировало 398 кланов, в 638 г. императору был поднесен труд в 100 частях, где было поименовано 1651 родов, принадлежащих к 293 кланам, которые были разбиты на 9 степеней социальной значимости. После утверждения императором он был обнародован и распространен в империи. В 659 г. император решил заменить его новым из 200 частей, включавшим 2287 родов 245 кланов. Этот труд подчеркивал личные и служебные достижения более, чем происхождение (т. к. в 600–705 гг. были введены экзамены) и ранжировал все семьи строго в соответствии с официальным рангом или титулом знатности, достигнутыми главами семей при нынешней династии и ограничивал итоговый семейный статус исключительно прямыми потомками получившего эту должность и отрицая равный статус для побочных и дальних родственников. В 713 г. Лю Чжун преподнес трону свой труд из 200 частей, который в следующем году был обнародован. Разумеется, официальные назначения не зависели больше от положения семьи, как в предсуйский период, и книги 659 и 713 гг. были направлены на приведение положения семей в соответствии с реальными достижениями их членов. 739 г. датирован лист из 398 фамилий, сопровождающийся указанием, что представителям родов, не поименованным в нём, запрещается брак с представителями названных в списке родов. Имеется также манускрипт из Дуньхуана, написанный не ранее середины 790-х гг., где вместо 398 фамилий перечислены не менее 791, многие из которых совершенно неизвестны и с трудом ассоциируются с кланами с устоявшейся репутацией. В IX в. практика составления генеалогических реестров и институт цзюньван исчезли (Twitchett D. The Composition of the T'ang Ruling Class // Perspectives on the T'ang. New Haven-London, 1973. P. 63–65,68,73–74; см. также: Eberhard W. Conqueres and Rulers. Social forces in medieval China. Leiden, 1965. P. 38)


[Закрыть] Характерные для этого периода безусловный примат идеи родовитости и обостренное чувство сословной принадлежности к шидафу пронизывали всю жизнь верхов период Южных и Северных династий вплоть до последних мелочей.[263]263
  Как писал историк Шэнь Юэ (441–513): «Если при Чжоу и Хань люди делились на „мудрых“ и „неученых“, то в Вэй и Цзинь – на „знатных“ и „безродных“» (Крюков М. В., Малявин В. В., Софронов М. В. Китайский этнос на пороге средних веков. М., 1979. С. 54–55). Ма Дуаньлин (XIII в.) писал: «Отпрыски знатных фамилий были в большом почете, а людей низкого происхождения презирали. Поэтому в отличие от позднейших времен никто не хвастался тем, что он быстро поднялся из низов, и никто не стыдился говорить, что он сделал карьеру благодаря знатности своей семьи». Шэнь Ко, ученый XI в., уподоблял организацию раннетанского общества кастовому строю Индии и утверждал, что такой строй был насажден в Китае завоевателями-кочевниками и свойствен всем варварским народам, но не китайцам (Малявин В. В. Аристократия раннесредневекового Китая и ее историческое значение // Социальные организации в Китае. М., 1981. С. 21).


[Закрыть]

Общества Юго-Восточной Азии

В традиционных обществах Юго-Восточной Азии государственно-патриархального типа основным делением было деление на свободных и несвободных, а среди свободных – между господствующим слоем и народом (в Сиаме, в частности, именуемых най и прай, и отделенных от рабов системой социальных рангов сактина). При этом среди них различаются две группы стран, в первой из которых градация рядового населения не подвержена вмешательству государства (Паган, Ангкор, королевство Камбоджа и Ява), а во второй (Сиам, Бирма времен Таунгу и Конбаунов) – подвержена ему.[264]264
  Тюрин В. А. Типы социально-политической структуры средневековых обществ Юго-Восточной Азии // Типы общественных отношений на Востоке в средние века. М., 1982. С. 214–216,218).


[Закрыть]

В средневековых обществах Юго-Восточной Азии (в т. ч. и во Вьетнаме) выделяют 6 основных социальных групп: аристократия («титулованная знать и родственники монарха»), чиновничество («служилые феодальные землевладельцы с рангами, титулами»), низшее (неранговое) чиновничество и солдаты привилегированных войск, общинная верхушка, основная масса лично свободных общинников, лично несвободное население деревни.[265]265
  Деопик Д. В. Вертикальная социальная мобильность низших групп феодальных землевладельцев и общинной верхушки в Юго-Восточной Азии // Классы и сословия в докапиталистических обществах Азии. М., 1986. С. 181.


[Закрыть] В Сиаме с середины XV в. помимо аристократии (родственники монарха до 5-го поколения) выделяются 4 сословия: чиновничество, духовенство, свободные простолюдины, рабы (духовенство не платило налогов и пополнялось из всех слоев населения, но его члены в любой момент могли вернуться в первоначальное состояние). В Ангкоре и постангкорской Камбодже чиновники не выделялись в особое сословие.

В отличие от стран традиционной дальневосточной системы, в странах государственно-патриархального типа аристократия из членов правящего клана была не только самым важным, «государствообразующим» элементом, но и играла обычно первенствующую роль в непосредственном управлении государством. Высшие посты, как правило, закреплялись за ними законодательно, и из той же среды комплектовалась значительная часть других должностей, а оставшиеся места занимали представители наследственной знати некоролевского происхождения.

В Маджапахите 3 высших министра и 12 наместников областей должны были принадлежать к правящей династии, 5 старших министров – к знати (с родовым титулом мпу). В позднее время слой крупных феодалов-бре, возникший в середине XIV в., постепенно стал господствовать, уничтожив деспотическую власть правителя-прабу, который превратился в одного из бре, что и привело к развалу государства.[266]266
  См.: Шауб А. К. Эпиграфические памятники Явы XIII–XIV вв. о системе государственного управления Маджапахита // Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. Ч. 1. М., 1985. С. 227–229; Деопик Д. В. Внутриполитическая история позднего Маджапахита и ее связь с изменением структуры класса феодалов // Малайско-индонезийские исследования. М., 1977. С. 40.


[Закрыть]

В Пагане главным каналом рекрутации в правящий класс оставалась система конического клана, возглавлявшегося царем: большая часть высшего чиновничества вербовалась из его многочисленных родственников и свойственников. Все основные высшие посты занимали ближайшие родственники царя – дети и братья: наследник занимал пост вице-короля провинции Пегу, из 4–5 министров все могли быть братьями и т. д..[267]267
  Козлова М. Г., Ребрикова Н. В. Особенности формирования правящего слоя в буддийских обществах Индокитая // Классы и сословия в докапиталистических обществах Азии. М., 1986. С. 158–159.


[Закрыть]

В Ангкоре верхний слой чиновничества составляла многочисленная семья монарха, а высшие должности монополизировали состоявшие с ней в родстве шиваистские кланы. В постангкорской Камбодже ключевые посты в 4 «домах» занимали прэах вонгса – родственники монарха по 5 колено (многочисленные прэах вонг – более отдаленные родственники редко занимали должности в государственном аппарате, но зато имели свободные от налога наследственные частные земли), крупные должности, не будучи наследственными, в совокупности оставались в руках одних семей, и чиновники высокого ранга подбирали себе подчиненных с учетом родственных связей.

В Аютии (Сиам) наместниками в основные города назначались сыновья и родственники правителя. На местах же власть обычно принадлежала местным родам.[268]268
  Иногда приходится встречать мнение, что «во всех государственно-феодальных обществах за противоположностью Центра и Провинции стоят противоположность и единство аристократии и бюрократии» (Агаджанян А. С. Провинциальное чиновничество и государственный феодализм в Бирме // Народы Азии и Африки, 1983, № 3. С. 38). Но, во-первых, под «аристократией» в данном случае подразумеваются всякие потомственные служилые семьи, а во-вторых, это характерно разве что для государственно-патриархальных стран Юго-Восточной Азии, тогда как для традиционной дальневосточной системы характерно назначение всех провинциальных чиновников из центра, и там такой противоположности (разумеется, в периоды политической стабильности) просто не существует.


[Закрыть] Из этих стран только в Сиаме, стоявшем ближе всего к странам традиционной дальневосточной системы, имелись свойственные ей ограничения наследственных прав родственников правителя пятью поколениями прямых потомков.[269]269
  С 1450–1454 гг. наследственными правами на знатность стали обладать только прямые потомки короля до 5-го колена: сын от главной жены – с титулом чаофа, внук паонгчао, правнук – момчао, потомки в 4-м колене мом рача ванса и 5-м – лом лыанг получали весьма скромное пособие, а более дальние потомки, если не служили, переходили, как во Вьетнаме, в податное состояние. Наследственные привилегии знати некоролевских родов были отменены, но в 1782–1824 гг. закрепилась система родственных связей между несколькими семьями, монополизировавшими высшие посты (Тюрин В. А. Типы социально-политической структуры средневековых обществ Юго-Восточной Азии // Типы общественных отношений на Востоке в средние века. М., 1982. С. 213–216).


[Закрыть]

Практически все страны Юго-Восточной Азии государственно-патриархального типа прямо эволюционировали в сторону формирования служилого сословия по типу европейского дворянства, хотя в большинстве из них чиновничество так и не превратилось в «полноценное» дворянство, и в этом отношении их сходство с поздними Кореей и Вьетнамом наиболее велико. Однако в большинстве стран Юго-Восточной Азии структура господствующего класса была весьма примитивной и фактически сводилась к разделению на клан правителя, столичную и провинциальную знать. Последние, как правило, имели разное историческое происхождение и состав, но обе фактически были наследственными. При этом если столичная (находившаяся в сфере непосредственного внимания правителя) чаще могла пополняться случайными людьми, то провинциальная, тесно связанная с общинной верхушкой, пополнялась из той же среды.

В созданном тайцами государстве Сукхотаи (XIII–XIV вв.) правящий слой включал старую монскую (формировавшуюся на базе древних общин и связанную с ними архаическими узами личных отношений) и молодую тайскую военную знать. В наследовавшей ему Аютии (Сиаме) в XV в. начала оформляться система сактина; наряду с кланом правителя (наследственной аристократией), в состав правящего слоя входили открытые, хотя фактически наследственные группы – столичная знать тракун и провинциальная куннанг (в действительном или мнимом родстве с которой состоял верхний слой деревни, выполнявший там управленческие функции, но не включенный в бюрократическую структуру), причем ведущая роль принадлежала военному элементу.[270]270
  Как отмечает Э. О. Берзин, «чиновники имели все отличия и привилегии дворянства, но с утратой должности теряли всё» (Берзин Э. О. Проблема социальной мобильности в средневековом Сиаме // Классы и сословия в докапиталистических обществах Азии. М., 1986. С. 186).


[Закрыть]

В Бирме, если столичная элита унаследовала титулы монской аристократии, провинциальная не могла иметь высоких титулов, низшие посты в провинции заняли бывшие темники, тысяцкие, сотники. Но критерий социального статуса в среде местной знати оставался неясным. Знатный «дом» мог основать, например, тот, кто был наделен магической силой. На знатность и должности претендовали состоятельные люди, главы богатых домов, старейшины, компетентные в астрологии. В Пагане знатность по происхождению играла большую роль (в эпиграфике некоторые донаторы указывали «отсутствие изъянов в 7 поколениях предков»), хотя и уступала по значению положению человека в служебной иерархии.[271]271
  Козлова М. Г., Ребрикова Н. В. Особенности формирования правящего слоя в буддийских обществах Индокитая // Классы и сословия в докапиталистических обществах Азии. М., 1986. С. 160,164–166,171.


[Закрыть] В Бирме при Таунгу (1531–1752) и Конбаунах, слой местных чиновников мьотуджи (в отличие крупных ненаследственных столичных чиновников мьоза), включенный в свое время в состав чиновничества как вожди и главы общин, передавал свои посты по наследству и в XIX в. представлял собой фактически именно «дворянский» слой, ведущий происхождение с XVII в., а их земли были единственным землевладением, тяготевшим к превращению в помещичье. (Специфика мьотуджи состояла в том, что он, с одной стороны, был аристократом как член местного правящего рода, с другой, бюрократом как член государственного аппарата, и при этом не мог быть одним, не становясь автоматически другим, ибо в большинство случаев его аристократизм признавался лишь при условии службы, и лишь будучи аристократом, он утверждался на посту чиновника[272]272
  Агаджанян А. С. Провинциальное чиновничество и государственный феодализм в Бирме // Народы Азии и Африки, 1983, № 3. С. 38.


[Закрыть]).

В Ангкоре развитие шло не по линии создания единообразного слоя чиновников, а по линии раздачи государством земель и зависимых земледельцев в руки знатных родов. Имущество общин, представители которых оказались включены в состав чиновничества или высшего духовенства, оформлялось как храмовое или имущество родо-профессиональных организаций – варн, а их члены превратились в членов корпораций, поставлявших чиновников или священников. Примерно то же имело место в Маджапахите и предшествовавших ему Сингасари и Кедири, но без религиозного оформления.[273]273
  Тюрин В. А. Типы социально-политической структуры средневековых обществ Юго-Восточной Азии // Типы общественных отношений на Востоке в средние века. М., 1982. С. 208–209.


[Закрыть]

В государствах, где внешнее влияние было минимальным, тенденция к образованию наследственного дворянства проявилась особенно сильно. В Маджапахите оформился привилегированный слой профессиональных воинов – панджи, которые в Юго-Восточной Азии наиболее близко стояли к европейскому дворянству и японскому самурайству.[274]274
  С. В. Кулланда отмечает, что герои популярных малайских и яванских сказаний о панджи во многом напоминают европейских странствующих рыцарей. Этот слой был генетически связан с общинной верхушкой. Дело в том, что и старейшины яванских общин конца I – начала II тыс. н. э., и, спустя несколько столетий, панджи имели помимо личных имен прозвища – название животного с каким-либо эпитетом (Лучший Бык и т. д.); такая система проникла на самый верх иерархии Маджапахита (Кулланда СВ. Древнеяванское государство и проблема «деспотизма» в ранних обществах// Феномен восточного деспотизма. М., 1993. С. 384).


[Закрыть] Это сословие (прияи) отделенное от массы населения происхождением, воспитанием и занятием, поставлявшее чиновников и придворных, и стоявшее между группой принцев и массой населения, выкристаллизовалось в Маджапахите, а потом в Матараме и сменивших его Суракарте и Джокьякарте в особую общность со своей системой ценностей.[275]275
  Хотя яванское общество было в принципе открытым, и простолюдин мог стать чиновником и подняться до положения прияи (и правители могли возвысить и возвышали простолюдинов), на практике чиновники (пунггава) рекрутировались из уже сложившегося сословия прияи. Сыновья их в 12–15 лет начинали службу (ньювита) в более знатной, чем их собственная, семье, где познавали искусство этикета, верховой езды, владения оружием, изучали литературу, танцы, музыку. Потом семья подыскивала им жену из своего сословия (желательно дочь более знатного человека), и они поступали в распоряжение сановника, при котором состояли неопределенное время, пока не получали назначения на должность (маганг) Лишь пройдя этот путь человек мог получить место в государственном аппарате. Прияи соблюдали кодекс чести, правила поведения и этикета (Тюрин В. А. Типы социально-политической структуры средневековых обществ Юго-Восточной Азии // Типы общественных отношений на Востоке в средние века. М., 1982. С. 214–216).


[Закрыть]