Текст книги "Элитные группы традиционных обществ"

Наконец, во многих странах существовал и низший слой служилых людей (обычно лично обрабатывавших свою землю). К ним в Англии, в частности, относились младшие сыновья, не имеющие прав на наследство, в Шотландии – боннэт-лэрды, в Испании – эскудеро (потомки оруженосцев), во Франции – прослойка сыновей рыцарей, не получивших этого звания (в XIII в. по статусам Фрежюса, изданным графом Прованса такие лишались привилегий, не пройдя посвящение до 30 лет[128]128
  Хачатурян Н. А. Сословная монархия во Франции XIII–XV вв. М., 1 9 89. С. 3 8 –39.


[Закрыть]), в Португалии – мелкие фидалгу (без права на герб и титул «дон»), в Венгрии – армалисты (не имевшие дворянской земли) и жители населенных пунктов, имеющих «коллективное дворянство», в Польше – так называемая «застянковая шляхта» и т. п. В Дунайских княжествах это были мазылы и рупташи (по присоединении к России они были записаны в однодворцы).

Духовенство традиционно представляло собой сословие наиболее сплоченное, чему способствовало наличие единой иерархической организации – если не в международном масштабе, то, по крайней мере (православные церкви и часть протестантских), в пределах государственных границ. Его внутренняя структура, в общем, схожа со структурой служилого сословия: епископат, промежуточная группа в лице настоятелей монастырей и благочинных, рядовое приходское духовенство, дьяконы и низшие церковнослужители. Объективно уступая по политическому значению дворянству, духовенство, в католических странах считалось, тем не менее «первым» сословием и обладало часто более значительными привилегиями. Если духовная элита и в последние два-три столетия существования традиционного общества остается практически в неизменном виде, то властная эволюционирует от нерасчлененности к разделению на военную и гражданскую, причем последняя постепенно становится численно и политически преобладающей.

Купечество представляло собой элитную группу городского населения. Статусно оно везде стояло ниже дворянства и духовенства, и обычно тоже имело иерархическую структуру. Помимо естественной разницы в объеме средств и масштабах операций в его составе могли официально выделяться относительно небольшие по числу членов привилегированные корпорации. Несмотря на то, что в социально-психологическом плане купцы дальше, чем духовенство, чиновники и лица свободных профессий, отстояли от дворянства, в ряде стран, в частности, в Англии, наиболее успешные из них стояли на уровне рядового и даже среднего дворянства, а высшие аноблировались и пополняли его состав. В XVI в. при Елизавете, численность крупного купечества составляла более 1 000, из которых выделялась группа в несколько десятков человек, тесно связанная родственными связями и возглавляемая 15 виднейшими семьями, члены которой были мэрами, олдерменами и советниками городского управления Лондона и впоследствии аноблировались (порядка 20 % их посещали университеты).[129]129
  Foster F. F. Politics and Communities in Elizabethan London // The Rich, the Well Born, and the Powerful; Elites and Upper Classes in History / Ed. by F. C. Jaher. Urbana—Chicago—London, 1973. Р. 115–117,133–136.


[Закрыть] В России с XVI в. до 1728 г. особые корпорации составляли «гости» (имевшие право внешней торговли и право владения вотчинами) и гостиная сотня. Гостей единовременно насчитывалось 30–60 человек, членов гостиной сотни – втрое больше (а в начале XVIII в. даже более 900 человек).[130]130
  Голикова Н. Б. Привилегированные купеческие корпорации России XVI – первой четверти XVIII в. М., 1998. С. 55,149–150,220,222,381,443.


[Закрыть] В 1721 г. по размеру податного ценза купечество было разделено на две, а с 1775 – на три гильдии; Жалованная грамота 1785 г. закрепила его привилегированное положение и по ряду статусных черт приравняла к неслужащему дворянству.

Начиная с конца XVI столетия в Европе появляются элитные социальные группы, выходящие за рамки традиционных сословий и, хотя комплектуемые преимущественно из их членов, по своему составу лишь частично совпадающие с ними (офицерство, чиновничество, лица свободных профессий, негосударственные служащие). Они обязаны своим возникновением как формированию государственного аппарата и регулярной армии, так и развитию промышленности и торговли, потребовавшего увеличения организаторских функций.

В Англии, хотя и в начале XVI в. довольно большой процент дворян – от 20 до 76 % в разных графствах исполняли публичные обязанности (мировых судей, комиссионеров субсидий) или занимали официальные должности,[131]131
  Cornwall J. The Early Tudor Gentry // Econ. Hist. Rev. 2nd ser., XVII (1964–65). Р. 468.


[Закрыть] юристы и чиновники уже в XVI–XVII вв. образовывали наряду с дворянством, духовенством и купечеством особые социальные группы, часть членов которых вышла из более низких, чем эти, слоев. В общей сложности около 1 тыс. семей имели в то время доход выше 1 тыс. фунтов в год (в 100 раз больше рабочего).[132]132
  Stone L. Social Mobility in England, 1500–1700 // Past and Present, 33 (Apr. 1966). Р. 22.


[Закрыть] Особенно важное значение имела эта прослойка во Франции, где она частично была инкорпорирована в состав дворянства, составляя, однако, его специфическую часть («дворянство мантии» в отличие от «дворянства шпаги»). Причем в имущественном отношении эта категория стояла значительно выше основной массы дворянства. При учреждении в 1695 г. единовременного поголовного налога, когда всё население было разделено на 22 класса, ее представители фигурировали во всех высших 14 классах (плативших от 2 000 до 100 ливров), причем 4–6-й (500–300 ливров) и 8–9-й (200–150 ливров) классы были представлены только ими, и даже низшие муниципальные и коронные чиновники составляли с 11 по 14-й классы, тогда как маркизы, графы, виконты и бароны, т. е. вся титулованная аристократия, кроме принцев крови и герцогов (которые вместе с министрами и маршалами Франции составили 1–2 классы), была отнесена лишь к 7 классу (250 ливров), высший слой сельского дворянства – к 10-му (120 ливров), прочие владельцы замков и фьефов – к 15-му (40 ливров; т. е. шли после низших чиновников), а рядовые дворяне без замков и фьефов – к 19-му (6 ливров – вместе с ремесленниками и лавочниками). В 1715–1748 гг. помимо министерств и провинциальных интендантов в стране имелось более 30 парламентов, палат счетов и иных учреждений.[133]133
  Ford F. Robe and Sword: The regrouping of the French Aristocracy after Louis XIV. New York, 1965. Р. 32–33,37.


[Закрыть]

В XVIII–XIX вв. чиновничество и офицерство превратились в заметные социальные группы, численность которых в крупных странах составляла десятки тысяч человек, близко к ним стояли лица свободных профессий и негосударственные служащие, которые примерно в той же мере были выходцами из дворянства, духовенства и буржуазии. Со временем совокупность лиц, принадлежащих к этим группам, стала образовывать некоторое единство, ранжируясь скорее по уровню (положение, благосостояние), чем по роду деятельности, что нашло отражение и в общественном мнении. В Австрии, например, в середине XIX появилось новое выражение для определения интеллигенции и буржуазии, отражающее их сближение: «bezitz und bildung» («собственность плюс образование»).[134]134
  Чепулис-Растенис Р. Формирование интеллигенции // Социальная структура общества в XIX в. М., 1982. С. 338.


[Закрыть] В России сближение элитных групп нашло выражение как в распространении на духовенство награждения орденами с приобретением потомственного дворянства, так и в учреждении в 1832 г. нового сословия почетных граждан (не платившего прямых налогов, свободного от рекрутской повинности и телесных наказаний), объединившего купцов 1-й и 2-й гильдии и их детей, детей личных дворян и священников, а также артистов, художников, ученых и всех выпускников высших учебных заведений.[135]135
  Почетное гражданство, как и дворянство, делилось на потомственное и личное. К потомственному почетному гражданству по рождению причислялись дети личных дворян и священников, окончивших духовную семинарию или академию. На него также имели право купцы 1-й и 2-й гильдии, непрерывно состоявшие в ее составе 10 и 20 лет соответственно или награжденные орденом, их дети, а также артисты, художники, ученые. Личное почетное гражданство получали дети священников без образования (по рождению), и все выпускники высших учебных заведений (ПСЗ (II). Т. VII. № 5284. С. 193–195). Но число почетных граждан в течение нескольких десятилетий было очень невелико: к 1840 г. насчитывалось 2,4 тыс. почетных граждан, к 1850 г. – 7,2 тыс. В городском населении они составляли тогда 0,2 % и 0,4 % соответственно.


[Закрыть]

К концу XIX в. обладание определенным уровнем образования (по крайней мере, резко отличающего его обладателя от основной массы простого населения) становится практически обязательным как для членов высшего сословия (которое почти целиком растворяется в новых элитных группах) и традиционно обладающего им духовенства, так и для предпринимательских кругов. Практически элитой общества становится сложившийся образованный слой, который и включает в себя все элитные группы. Он еще по всем показателям – и по происхождению, и по самосознанию, и по численности и удельному весу в обществе принципиально отличается от одноименного слоя массового общества – и главным образом тем, что действительно представляет собой элиту.

Впрочем, среди образованного слоя ведущее место (и по численности, и по значению) обычно занимало чиновничество. Особенно в странах, где ранее было мало или вовсе не было национального дворянства (в частности, в Черногории, где господствующий слой состоял из духовенства и старейшин, чиновничество вышло из этих слоев[136]136
  Хитрова Н. И. Специфика социально-экономического строя Черногории в XIX в. // Социальная структура общества в XIX в. М., 1982. М., 1982. С. 198.


[Закрыть]). Причем образование в таких странах (например, Чехословакии) еще и в начале ХХ в. играло первостепенную роль в карьере чиновника.[137]137
  Здесь по закону 1926 г. для начинающего чиновника было установлено 4 категории оклада, резко различающиеся в зависимости от уровня образовательного ценза: 1-я «а» предусматривала два высших образования, 1-я «б» – высшее (72 тыс. крон в год), 1-я «с» неполное (2 курса) высшее (54 тыс.), 2-я – полное среднее (39 тыс.) и 4-я – для не имеющих такового (30,6 тыс.) (Кузьмин М. Н. К социальной характеристике школьной системы буржуазной Чехословакии // Историко-социологические исследования. М., 1970. С. 311).


[Закрыть] В Хорватии во второй половине XIX в. интеллигенция была представлена в первую очередь чиновничеством, затем духовенством и учительством.[138]138
  Гросс М. Общественно-экономическое развитие Хорватии во второй половине XIX в. // Социальная структура общества в XIX в. М., 1982. С. 145.


[Закрыть] Затем обычно следуют массовые интеллигентские профессии (в Словакии, например, сельская интеллигенция состояла из двух категорий: деревенские учителя и нотариусы (несколько сот человек)).[139]139
  Шпис А. Основные черты социального развития Словакии в конце XVIII – первой половине XIX в. // Социальная структура общества в XIX в. М., 1982. С. 130–131.


[Закрыть]

Мусульманские общества

Под традиционными исламскими обществами имеются в виду, во-первых, Арабский халифат и созданные на его развалинах государства на Ближнем и Среднем Востоке – Саманидов (900–999), Газневидов (962–1186), Буидов (935–1055), Сельджуков (1038–1157), Хорезмшахов (1097–1231) и в Северной Африке – Фатимидов (910–1171), Айюбидов (1171–1250) и Мамлюков (1250–1517). Во-вторых, государства, созданные на той же территории в результате монгольского нашествия – Хулагуидов (1256–1353), Тимура (1370–1405), в-третьих, государства, созданные мусульманскими завоевателями на территории Индии – Делийский султанат и государство Великих Моголов и, наконец, Османская империя и Сефевидский Иран.

Структура элиты мусульманских стран из всех восточных наиболее походила на таковую европейских и включала те же самые функциональные элементы, но их сословное положение было юридически практически не оформлено. В теоретически принципиально бессословном исламском обществе, основанном на представлении о всеобщем равенстве мусульман, такое оформление и не могло иметь места. Причем принцип этот (в силу тотального влияния ислама на все стороны жизни в этих странах) проводился более последовательно, чем в «меритократических» (и по этой причине по идее также бессословных) конфуцианских обществах Дальнего Востока. При этом структура и состав элиты мусульманских стран обнаруживает между собой большее единообразие, чем европейских. Наиболее существенным отличием в структуре элиты здесь было то, что в условиях централизованных деспотий и обусловленного этим достаточно многочисленного и развитого аппарата управления на мусульманском Востоке уже с раннего средневековья существовал многочисленный слой гражданского чиновничества, тогда как в Европе до XVI в. оно находилось в зачаточном состоянии.

Начало мусульманскому миру было положено арабским завоеванием Ближнего и Среднего Востока и Северной Африки под знаменем ислама. У арабов в это время теоретически не могло существовать социальной иерархии, поскольку ислам декларировал равенство всех членов мусульманской общины – уммы. Однако уже в первой половине VII в. естественным образом не могла не выделиться мусульманская аристократия в лице родственников Мухаммеда, мухаджиров и ансаров (первых мединских мусульман), чье статусное и имущественное положение резко выделяло ее из массы рядовых воинов (разница составляла 25 раз и более), не говоря уже о побежденном местном населении.[140]140
  Это нашло свое отражение при составлении в 640–641 гг. списков на выплату жалованья, размер которого зависел не столько от занимаемой должности, сколько от близости к пророку и времени принятия ислама. Вдовы пророка получили больше высших военачальников, а внуки – столько же, сколько участники первой битвы при Бадре – 5 000 дирхемов (участники первых походов получили по 3000, последующих – 2 000,1 000,500,300,250 и 200 дирхемов), причем жалованье (от 500 до 200 дирхемов) получали и жены мухаджиров (Большаков О. Г. История халифата. Т. 2. М., 1993. С. 129,147).


[Закрыть] Затем, уже при следующем, третьем халифе – Османе почти все должности правителей областей и военачальников оказались в руках аристократического рода Омейядов, который затем и стал правящей династией в халифате, получившим название Омейядский (661–750). Кроме того, три четверти населения халифата приходилось на завоеванные территории, где трудно было игнорировать если не статус, то имущественное положение местной элиты, тем более что часть ее перешла на сторону завоевателей. В дальнейшем халифат включил элементы как оседлые иранские с традиционно сословной структурой, так и тюркские с их родовой аристократией.

Поэтому в мусульманских странах профессиональные и иные элитные группы не могли не выделяться де-факто в административной практике. Набор их зависел от местных условий, но принципиально не отличался. Например, в государстве Фатимидов, для официальных документов характерно деление общества на воинов и эмиров, писцов и иных чиновников, кадиев и «даи» (исмаилитских проповедников) и прочих подданных – «райиа». Хронисты обычно выделяли военных («господ меча») и духовенство с бюрократией («господ пера»), причем последняя иногда именуется особо («господа чалмы»). Современные исследователи считают, что духовенство, бюрократия и военные, являясь довольно замкнутыми группами, по существу, представляли собой сословия, хотя это и не было закреплено правом.[141]141
  Семенова Л. А. Из истории Фатимидского Египта. М., 1974. С. 103,105.


[Закрыть]

В Османской империи, хотя и признавалось с определенными модификациями подразделение общества на четыре сословия, на практике социальное деление сводилось к двум группам – военные (аскери), которые были освобождены от налогов и податное сословие – реайа.[142]142
  Орешкова С. Ф. Османский феодализм: типологические наблюдения // Типы общественных отношений на Востоке в средние века. М., 1982. С. 116.


[Закрыть] Владельцами тимаров по закону могли быть только аскери – военные, но по сути аскери определялись не профессиональной деятельностью, а тем, что представители этой части общества не платили налогов, т. е. не относились к реайе.[143]143
  Орешкова С. Ф. Османская государственная структура: проблема жалованья и пожалований // Феномен восточного деспотизма. М., 1993. С. 266.


[Закрыть] Военное сословие аскери играло в государстве ведущую роль; в него включались не только тимариоты, но воины-крестьяне, с некоторыми ограничениями кочевники, различные группы, жившие военной добычей (сохранившиеся до XVII в.), надеявшиеся получить тимары, а также кадии и улемы, дворцовые слуги, чиновники центрального аппарата, воины, получавшие жалование от государства (типа янычар, кавалерии капыкулу и др.).[144]144
  Орешкова С. Ф. Османская автократия: опыт типологической характеристики // Государство в докапиталистических обществах Азии. М., 1987. С. 192–193.


[Закрыть] В турецких эмиратах запада Малой Азии к аскери помимо собственно воинов также считались принадлежащим и некоторые другие категории «обладатели султанских грамот» (освобожденные от тех же налогов) – владельцы наделов, поставляющие соколов для султанской охоты, лошадники (джанбаз), юрюки, «яя мюселлем» (конные ополченцы, занимавшие промежуточное положение между сипахи-тимариотами и пешими ополченцами-крестьянами яя).[145]145
  Жуков К. А. Эгейские эмираты в XIV–XV вв. М., 1988. С. 121,128.


[Закрыть]

В ряде случаев под влиянием местных условий элитные группы даже конституировались в некое подобие каст, отличных по генеалогии, брачным соответствиям, социальным функциям, отношению к собственности и занятиям. Так, в Йемене к XII–XIV вв. выделялись сада (потомки Мухаммеда), машаих (землевладельцы или наследственные хранители мусульманской учености), кабаил (воины; ниже их не могли иметь оружие), карар (писцы, учителя, крупные торговцы), остальные 4 страты охватывали простолюдинов и рабов и генеалогий не имели (эти страты сохранились до конца ХХ в.).[146]146
  Удалова Г. М. Йемен в период первого османского завоевания (1538–1635). М., 1988. С. 19–20. Попытка «соцориентированного» режима с 1967 г. отменить их за 20 лет так и не удалась; экспроприировав имущество высших страт, власти не поколебали принципы брачных соответствий и декларируемых генеалогий, продолжалось физическое воспроизводство страт и передача духовных традиций (Родионов М. А. Можно ли отменить социальные страты? Уроки Хадрамаута // Ранние формы социальной стратификации. М., 1993. С. 322–323,325–326).


[Закрыть]

Надо сказать, что эгалитаристские принципы, противоречащие жизненной действительности, не держались долго даже в государствах, создаваемыми их наиболее радикальными сторонниками. Так, в государстве, созданном в Иране исмаилитами (1090–1256) правителями стали представители трех социальных групп: 1) члены рода Кийа – наследственной династии правителей, к которой принадлежали также крупнейшие военачальники, 2) «люди науки», писавшие сочинения по догматике и истории исмаилизма, вербовщики новых членов, назначавшиеся также кутвалами – правителями городов и территорий, и 3) перешедшие к исмаилитам в целях сохранения жизни и владений тюркские и иранские феодалы и представители сельджукской администрации.[147]147
  Строева Л. В. Государство исмаилитов в Иране в X I–X III вв. М., 1978. С. 168–170.


[Закрыть]

Аристократия, как уже говорилось, в мусульманском мире юридически не признавалась и наследственных титулов не имела. Единственной категорией наследственной аристократии здесь были шерифы и сейиды, потомки внуков Мухаммеда, которые признавались в этом качестве даже в предельно эгалитарной Османской империи.[148]148
  Ацамба Ф. М. Господствующий класс в социальной структуре египетского города (конец XVIII – начало XIX вв.) // Государство в докапиталистических обществах Азии. М., 1987. С. 204.


[Закрыть] Поэтому знатные роды, если фактически и существовали, то государством полностью игнорировались. Для него существовал только один такой род – правящая династия, за пределами которого были только его «рабы», любого из которых правитель мог как вознести на вершины власти, так и уничтожить. В этих условиях существование устойчивых знатных родов или кланов (если речь не шла о племенной кочевнической знати), сохранявших свое положение в элите на протяжении столетий было крайне затруднено.

Но социальная группа, соответствующая европейской аристократии, в халифате и созданных на его обломках государствах неизменно присутствовала. Она состояла из потомков довольно многочисленных различных мелких династов, правивших на завоеванных арабами территориях (следует иметь в виду, что Халифат по размерам территории и населения был явлением уникальным и превосходил любое когда-либо известное в Европе государственное образование, да и создававшиеся затем на его территории государства, были обычно обширнее по территории и населеннее крупнейших европейских стран), крупных землевладельческих родов, возникших и составивших себе состояние на службе еще в Византии, Сасанидском Иране и других государствах, чьи территории вошли в Халифат, и тюркской племенной знати. В Аббасидском халифате (750–1258) иранская землевладельческая знать (дихканы) заняла еще более видное место, аббасидами ей был предоставлен ряд высоких постов.[149]149
  История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С. 141.


[Закрыть] Практически во всех государствах, созданных на обломках халифата на Ближнем и Среднем Востоке, слой, соотносимый с европейской аристократией, был представлен следующими группами: 1) члены и родственники правящей династии, 2) землевладельческая (как старинная иранская, так и арабская) знать, владевшая наследственными имениями на правах мулька, 3) знать кочевых тюркских племен. В XI–XII вв. старинная иранская знать постепенно исчезла,[150]150
  Там же. С. 343.


[Закрыть] и ее место заняли (с образованием государства Сельджуков) владельцы крупных икта из числа племенной знати.

В государстве Газневидов основная масса командного состава армии принадлежала к тюркам (преимущественно гулямского происхождения), а подавляющее большинство гражданских чиновников – из старой ираноязычной знати, причем последняя неблагожелательно и даже враждебно относилась к тюркской знати, и притязания некоторых ее представителей на гражданские должности вызывали с ее стороны насмешки и встречали отпор.[151]151
  Агаджанов С. Г. Государство Сельджукидов и Средняя Азия в XI–XII вв. М., 1991. С. 35–36.


[Закрыть] В государстве Сельджуков ведущую роль играла, естественно, тюркская кочевая знать: члены дома Сельджука, военачальники, эмиры, приближенные и т. д. Именно эта знать занимала командные должности в армии и при дворе. Но сохранилась и старинная, часто доисламская иранская земельная аристократия, порой – потомки небольших местных династий. Они не были близки ко двору и не играли политической роли, а пребывали в своих владениях (обычно на периферии государства), не сумев или не захотев приспособиться к завоевателям (Сельджукам и Газневидам), они враждебно относились к неродовитым с их точки зрения тюркам.[152]152
  Строева Л. В. Государство исмаилитов в Иране в X I–X III вв. М., 1978. С. 4–5.


[Закрыть] Хотя в Сирии, например, градоначальники (раисы) обычно принадлежали к местным знатным родам. Входили в состав высшего слоя и представители арабской знати, члены династий подчинившихся тюркам княжеств. Часто это были высокообразованные люди, сочетавшие военную службу с литературными и научными занятиями. Что касается самих тюрок, то, хотя оседлая аристократия относилась к ним с пренебрежением, их знать качественно отличалась от основной массы.[153]153
  Как отмечал знаменитый арабский географ XII в. Идриси, «их князья воинственны, предусмотрительны, тверды, справедливы и отличаются превосходными качествами; народ жесток, дик, груб и невежествен» (Семенова Л. А. Из истории средневековой Сирии. Сельджукский период. М., 1990. С. 68,74–78).


[Закрыть] Важной частью элиты была тюркская военная знать с конца XII в. (после женитьбы хорезмшаха Текиша на дочери кыпчакского хана) и в государстве Хорезмшахов.[154]154
  Буниятов З. М. Государство Хорезмшахов-Ануштегенидов. 1097–1231. М., 1986. С. 62.


[Закрыть]

В государстве Хулагуидов наряду с военно-кочевой знатью, в основном монгольской и тюркской, сохранилась и часть провинциальной оседлой земельной знати (в основном иранской), которой удалось сохранить свои владения во время монгольского нашествия, кроме того, во многих областях сохранялись вассальные наследственные владетели – местные династы. Правителями областей были либо члены правящего рода, либо представители высшей чиновной знати, часто родственники вазиров (например, 10 из 14 сыновей Рашид ад-дина).[155]155
  История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С. 352–353.


[Закрыть]

В турецких эмиратах запада Малой Азии (Ментеше, Айдын, Сарухан и Кареси) XIV–XV вв. аристократию составляли ближайшие родственники правителя (улу-бея), на местах вокруг его сыновей, назначаемых правителями областей, группировались влиятельные беи – бывшие предводители гази. Высшая знать в бейликах (так называемые «столпы государства» – аян-и девлет или эркан-и девлет) была немногочисленна, европейские наблюдатели сообщают о восьми «великих баронах» в Сарухане. Их голос был важен при выборе нового улу-бея.[156]156
  Жуков К. А. Эгейские эмираты в XIV–XV вв. М., 1988. С. 124.


[Закрыть]

В Сефевидском Иране, созданном кочевыми тюркскими племенами, первое время ведущую роль играла их знать, к середине XVI в. все посты наместников областей, важные военные и придворные должности занимали представители 114 кызылбашских семей. Кроме того, к высшей знати относились покоренные местные владетели Луристана и Курдистана, ханы Гиляна, цари Картли и Кахетии. Но при Аббасе (1587–1629) тюркская знать была оттеснена, и из 114 осталось только 35 родов, а военная знать пополнилась представителями курдов и луров и особенно гулямов (преимущественно армян и грузин).[157]157
  История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С. 576,5 79.


[Закрыть] Правящая элита при Каджарах составляла не более 3 % господствующего слоя в государстве, в ее состав входили не более 200 семей. Фактически все высшие должностные лица породнились с Каджарами, взяв в жены сестер, дочерей, теток и других родственниц шаха или выдав своих дочерей и сестер за шаха и членов его рода.[158]158
  Кузнецова Н. А. Некоторые особенности формирования правящей элиты в Иране в XVIII–XIX вв. // Классы и сословия в докапиталистических обществах Азии. М., 1986. С. 242.


[Закрыть]

Слоем, соответствовавшим европейскому рыцарству, был слой служилых землевладельцев-воинов. Еще в халифате воинам стали давать небольшие наделы с крестьянами (катиа), которые стали передаваться по наследству. Например, в середине VII в. в округе Казвина такие наделы получили 500 арабских воинских чинов, и эти земли оставались в руках их служащих потомков еще в X в.[159]159
  История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С. 142.


[Закрыть] В дальнейшем распространился институт икта – прижизненного условного держания (от деревни до целых областей) с правом сбора налогов (на время занятия должности или пожизненно за заслуги); эта форма проявляла со временем тенденцию к наследственной передаче вследствие распространившейся практики наследования должностей.

В государстве Фатимидов все воины делились на три разряда: к первому относились эмиры (командиры 100,40 и 10–5 воинов), ко второму – свита халифа (гвардия), к третьему – воины, составлявшие остальную армию.[160]160
  Семенова Л. А. Из истории Фатимидского Египта. М., 1974. С. 123.


[Закрыть] Если до конца X в. ведущая роль в армии принадлежала берберской верхушке, то затем на первое место вышла гвардия, из командиров которой вышла новая военная знать, которую с середины XI в. стали наделять землями на правах икта, к концу XI в. она стала всесильной, сделав халифа марионеткой.[161]161
  История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С. 369.


[Закрыть] В Сельджукском государстве каждый воин, занесенный в реестры военного дивана, получал икта. Помимо воинов икта раздавались и иным лицам в индивидуальном порядке (в один из дней были розданы 75 дипломов на икта).[162]162
  Строева Л. В. Государство исмаилитов в Иране в X I–X III вв. М., 1978. С. 6.


[Закрыть] В государстве Хулагуидов, где простые воины первоначально получали только жалованье, в начале XIV в. все воины-монголы также получили икта. В Конийском (Румском) султанате, осколке государства Сельджуков, сановники получали крупные лены – икта, а рядовые воины – сипахи – тимары. Они были обязаны привести с собой установленное число ратников в зависимости от приносимого леном дохода (в денежном выражении), зарегистрированного в реестре. Каждый новый султан подтверждал права ленников на их земли. Упрочилась практика передачи их от отца к сыну.[163]163
  История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С. 353,381–382.


[Закрыть]

В Османской империи военно-служилый слой формировался за счет беев-завоевателей, захвативших владения в годы утверждения тюркского господства на бывших византийских территориях, получившие на разных условиях земельные владения от султана и доосманские землевладельцы, сумевшие сохранить свои владения, подчинившись туркам. Уже первые тимары, пожалованные Османом около 1300 г. были наследственными владениями, при Мураде I (1360–1389) было уточнено, что передача осуществляется только по мужской линии. Позже возник и институт чиновных пожалований – хассы и арпалыки, связанных с постом и передававшихся преемникам по должности. Он касался только крупных постов и размерами намного превосходил тимары и зеаметы.[164]164
  Орешкова С. Ф. Османский феодализм: типологические наблюдения // Типы общественных отношений на Востоке в средние века. М., 1982. С. 117,123.


[Закрыть] Они устанавливались для членов правительства, наместников провинций и крупных военачальников (санджак-беев и выше), составляя свыше 100 тыс. аспр годового дохода. Ренты второго порядка – зеаметы (20–100 тыс. аспр) давались среднему звену (субаши, алай-беям и им равным), тимары (до 20 тыс.) – всадникам-спахи и младшим командирам и особо отличившимся чиновникам.[165]165
  Иванов Н. А. О типологических особенностях арабо-османского феодализма // Типы общественных отношений на Востоке в средние века. М., 1982. С. 142.


[Закрыть]

В первой половине XVII в. имелась масса деклассированных бывших тимариотов, которые, разоряясь, не переходили, однако, в другую социальную категорию, продолжали считать себя аскери, добиваясь получения новых земельных пожалований. В 1596 г. правительство лишило было тимаров почти 30 тыс. человек, якобы не явившихся на войну, но последовавший социальный взрыв не позволил пойти на столь решительную ликвидацию системы.[166]166
  Орешкова С. Ф. Османская государственная структура: проблема жалованья и пожалований // Феномен восточного деспотизма. М., 1993. С. 268–269.


[Закрыть]

Специфическим для мусульманских стран институтом была конная гулямская (мамлюкская) гвардия, впервые появившаяся при Аббасидах (при ал-Мутасиме, 833–842) и также представлявшая элитную (как ни парадоксально, учитывая ее формальный статус) группу. Она комплектовалась из юных рабов (в основном тюрок, славян и негров) и служила также источником кадрового резерва, ее члены (обычно формально оставаясь в статусе рабов) часто достигали высокого положения. Эта традиция была продолжена в государстве Саманидов (900–999), где высшие начальники гулямов со временем стали крупными землевладельцами, переставшими подчиняться правителям и в государстве Газневидов (962–1186), основателем которого был саманидский гулям. Здесь они проходили специальный курс обучения в школах, получали из казны ежегодное жалованье и продовольственное содержание. Некоторые достигали постов крупных военачальников, наместников областей и т. д.[167]167
  Агаджанов С. Г. Государство Сельджукидов и Средняя Азия в XI–XII вв. М., 1991. С. 36–37.


[Закрыть] Особенно широкое распространение получила эта практика в государствах Северной Африки – Фатимидов, Айюбидов и Мамлюков. При Айюбидах мамлюкские эмиры были главными получателями икта, а в последнем из них, обязанном своим происхождением тому, что мамлюки свергли последнего айюбидского султана, этому слою принадлежала вся полнота власти, мамлюкская гвардия превратилась в правящий слой, который сам из своей выслужившейся верхушки (эмиры или беи) выдвигал султанов, которые были ставленниками одной из двух мамлюкских корпораций: в 1250–1390 гг. они выдвигались из бахри («речных»), а в 1390–1517 гг. – из бурджи («башенных»). Военная организация мамлюков во главе со своими беями сохранилась и после османского завоевания, широко вербуясь в турецкие войска.[168]168
  История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С. 374,377,604.


[Закрыть]

В Османской империи аналогичным институтом были капыкулу («рабы августейшего порога»), рекрутировавшиеся как из пленных, так и по девширме – системе принудительного набора детей из христианских семей, обращавшихся в ислам и воспитывавшихся в рабской покорности султану. С XV в. юношей, взятых по девширме и прошедших специальное обучение в корпусе аджемиогланов или одном из дворцовых ведомств стали назначать на различные придворные и государственные должности. Со второй половины XV в. они проникают на самые высшие ступени, вплоть до поста великого везира (обычно через должности санджакбея, бейлербея, янычарского аги) и верхушка их получала особые крупные должностные пожалования – хассы и арпалыки. Постепенно в руках капыкулу оказались все важнейшие военные и административные посты (из них могли назначаться и высшие командиры сипахийского ополчения). Более того, занятие этих постов стало недоступным для тимариотов (в чьей публицистике XVII в. часты сетования на то, что все руководящие посты заняты «чужаками»).[169]169
  Орешкова С. Ф. Османская автократия: опыт типологической характеристики // Государство в докапиталистических обществах Азии. М., 1987. С. 195–196; Орешкова С. Ф. Османская государственная структура: проблема жалованья и пожалований // Феномен восточного деспотизма. М., 1993. М., 1993. С. 267.


[Закрыть]

Духовенство, хотя и не имело, как в Европе, единой иерархической структуры, а представляло собой совокупность лиц, связанных со знанием, практическим применением и преподаванием ислама, было довольно четко очерченным и функционально практически не отличалось от европейского. При Аббасидах оформилось сословие факихов – мусульманского духовенства. Оно не имело четкой внутренней иерархии и было обособлено от государственного аппарата, самостоятельно назначая лиц на религиозные должности. Лишь в отдельных случаях создавалась более четкая структура, например, в государстве Фатимидов, пришедших к власти с помощью тайной миссионерской исмаилитской организации, бывшие странствующие проповедники (даи), стали высшим (и к тому же наследственным) слоем священнослужителей во главе с «даи ад-дуат», и в отличие от суннитского духовенства исмаилиты высших рангов, имеющие рукоположение имама, имели права, подобно христианским священникам, посвящать в общину, отлучать от нее, отпускать грехи. С другой стороны, гораздо более тесной в этом случае стала связь духовенства с государством: назначение на высшие религиозные посты производили сами Фатимиды, государство взяло в руки и финансовые вопросы духовенства.[170]170
  Семенова Л. А. Из истории Фатимидского Египта. М., 1974. С. 106–107.


[Закрыть]

При Сельджуках мусульманское суннитское духовенство и наиболее популярные шейхи относились к господствующему классу. В его руках находились вакфные земли и суд.[171]171
  Строева Л. В. Государство исмаилитов в Иране в X I–X III вв. М., 1978. С. 4.


[Закрыть] Государство создавало медресе для подготовки кадров духовенства, хотя, кроме должности кадия, всегда носившей религиозный характер, другие должности, занимаемые их выпускниками, не были связаны с государственной службой.[172]172
  Семенова Л. А. Из истории средневековой Сирии. Сельджукский период. М., 1990. С. 62–63.


[Закрыть] Содержание факихов, суфиев, чтецов Корана обходилось государству в 300 тыс. динаров ежегодно.[173]173
  Агаджанов С. Г. Государство Сельджукидов и Средняя Азия в XI–XII вв. М., 1991. С. 105.


[Закрыть]

В Османской империи за исключением высших духовных должностей, где срок службы был определен, социальный статус улемов был пожизненным. Только на высшие должности их назначало правительство, остальные замещались самими улемами.[174]174
  Ацамба Ф. М. Господствующий класс в социальной структуре египетского города (конец XVIII – начало XIX вв.) // Государство в докапиталистических обществах Азии. М., 1987. С. 210.


[Закрыть] При Османах шариатская власть с конца XV в. представляла новое и совершенно уникальное явление в истории ислама, имела строго субординированную четкую структуру с системой рангов и чинов и напоминала православную церковь, хотя руководила главным образом как раз светской стороной жизни. Шейх уль-ислам играл роль патриарха, ниже стояли 3 казиаскера (Румелии, Анатолии и Египта), имевших собственную иерархию сановников, делившихся на 9,10 и 6 ступеней соответственно. Шесть нижних ступеней – кадии различных рангов, высшие – великие и младшие муллы (в середине XVII в. 12 и 20 соответственно), приравнивавшихся к везирам и мирмиранам, игравшие роль архиепископов и епископов. На уровне эйалета во главе духовенства стоял главный кадий (великий или младший мулла), на уровне санджаков и крупных городов – старшие кадии, затем шли кадии малых городов и нахий. Собственно религиозная жизнь в ведении муфтиев, направлявшихся и контролировавшихся кадиями. Служители мечети были разбиты на 5 категорий: имамы, хатыбы, ваизы, муэззины и кайюмы, имевшие четкий круг обязанностей и определенное государственное денежное содержание.[175]175
  Иванов Н. А. Организация шариатской власти и административно-хозяйственного аппарата в Османской империи XVI–XVII вв. // Феномен восточного деспотизма. М., 1993. С. 241–243.


[Закрыть] В Иране при Каджарах часть улемов также получила официальные, оплачиваемые из казны должности.[176]176
  Кузнецова Н. А. Некоторые особенности формирования правящей элиты в Иране в XVIII–XIX вв. // Классы и сословия в докапиталистических обществах Азии. М., 1986. С. 238.


[Закрыть]

Весьма видное место в составе мусульманской элиты занимало гражданское чиновничество. Аппарат управления в мусульманских странах демонстрирует очень высокую степень однообразия, пожалуй, не меньшую, чем в дальневосточных странах ареала китайской политической культуры. Создатели халифата, не имея никакого опыта государственного управления применительно к нормальному государству, практически целиком заимствовали систему организации государственного аппарата у Сасанидского Ирана, привнеся, естественно, ту специфику, которая была связана с нормами мусульманского права. И то, что получилось в результате – а в законченном виде мы видим этот образец в Аббасидском халифате, затем в почти неизменном виде воспроизводилось во всех мусульманских государствах, возникавших на той же территории. Ни арабы, ни тюрки, ни монголы не меняли сложившийся системы управления[177]177
  Семенова Л. А. Из истории средневековой Сирии. Сельджукский период. М., 1990. С. 64.


[Закрыть] (даже те, кто считает, что Сельджукскую империю нельзя считать точной копией держав Саманидов, Газневидов и Буидов, отмечают лишь упразднение почтового ведомства и нескольких отдельных высших должностей[178]178
  Агаджанов С. Г. Государство Сельджукидов и Средняя Азия в XI–XII вв. М., 1991. С. 100.


[Закрыть]). Этому образцу следовали в основном и более поздние державы: Османская империя и Сефевидский Иран. Общность эта дополнялась тем, что, кто бы ни составлял основу господствующего слоя в этих государствах – арабы, тюрки или монголы, носителем идеи и основным «наполнителем» гражданской бюрократической системы всегда выступал один и тот же элемент – оседлое иранское население, и делопроизводство в большинстве случаев велось на персидском языке. В государстве Сельджуков персидская бюрократия (виднейшим представителем которой был знаменитый Низам ал-Мульк, бывший вазиром свыше 30 лет) была важнейшим после тюркской знати элементом господствующего класса.[179]179
  Строева Л. В. Государство исмаилитов в Иране в XI–XIII вв. М., 1978. С. 4.


[Закрыть] Сплошь иранским было чиновничество и государства Хулагуидов.[180]180
  История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С. 352.


[Закрыть] К бюрократии в государстве Фатимидов примыкали и лица свободных профессий (ораторы, литераторы, поэты, законоведы), также состоявшие на жаловании у султана.[181]181
  Семенова Л. А. Из истории Фатимидского Египта. М., 1974. С. 115.


[Закрыть] Весьма значительный гражданский аппарат существовал и в государстве Мамлюков, хотя милитаристский характер государства проявлялся в том, что все руководящие должности в нём были заняты военными.[182]182
  История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С. 377.


[Закрыть]