Текст книги "Второй кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. Том 6"

Иванов136136
  Автор подписывался как «Доброволец Иванов». По-видимому, это псевдоним, во всяком случае, ни с кем из лиц соответствующего круга с такой фамилией его отождествить не удалось. Он родился на Дону, происходил из духовенства, учился в Донской духовной семинарии, в 1917 г. был студентом переведенного в Новочеркасск Варшавского ветеринарного института. Участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода в Партизанском полку. По возвращении из похода откомандирован в распоряжение штаба ВВД, однако вскоре поступил в 4-ю сотню конного полка отряда полковника Дроздовского (2-й конный офицерский полк), в котором и воевал в дальнейшем. После ранения эвакуирован в феврале 1920 г. с госпиталем в Египет, откуда возвратился в Русскую Армию в Крым. После эвакуации был в Галлиполи. Затем жил в Болгарии, пел в казачьем хоре. Он оставил довольно обширные воспоминания, из которых в настоящем издании публикуется фрагмент, относящийся ко времени 2-го Кубанского похода.


[Закрыть]
ПО СЛЕДАМ ПАМЯТИ137137
  Впервые опубликовано: Вестник Первопоходника. № 34. Июль 1964 г.


[Закрыть]

Поход за добычей патронов и снарядов почему-то связался в моей памяти со станицей Кисляковской (хутор Кисляковский, вблизи станции Крыловская, часто упоминался в то время. Бои велись у Крыловской). Отчетливо запомнилась фигура командовавшего нашим отрядом генерала Казановича, шедшего с нами, с рукой на белой повязке через плечо. Помню густые цепи красных, одна за другой спускавшиеся на нас по склону местности. Ходили в атаку и мы. Под Пасху, не помню уже из какой станицы, мы отправились на подводах в Гуляй-Борисовку, куда, по нашим сведениям, отступала из-под Батайска армия Антонова. Большой привал был сделан в каком-то хуторе. Отведенная нам хата оказалась пустой – хозяева исчезли. Во дворе нашли мы большую кадку с водой, полную свежих живых раков. Раздобыли большое ведро, развели костер, сварили раков и пировали на славу. Не знаю, почему это незначительное происшествие твердо запечатлелось в памяти.

К вечеру двинулись дальше. Ровная, спокойная дорога нагоняла сон, и почти все мы спали. Разбудило приказание собраться, развернуться в цепь и двигаться вперед. Влево, чуть впереди уже загорелся бой. Слышны были пулеметы. Долетели и пули, недолго гремел ставший жарким бой. Обогнув оставшуюся слева ветряную мельницу, мы вскоре очутились у самой слободы и заняли ее.

Небольшие потери были у корниловцев.

Из очищенной от красных слободы бежало почти все ее население. Куда? Почему?

Нас развели по квартирам. Дома пусты – в печах полно. И печеное, и вареное! Сегодня Пасха Христова, не идет ли в церкви богослужение? Все равно – нет времени. Нас, восемь человек, отправили на восточную окраину, куда ведет главная улица слободы, для наблюдения за большой дорогой. Заняли мы крайний правый, довольно большой дом. Секрет из двух человек следит за дорогой; остальная застава отдыхает в доме. Время от времени на дороге появлялись один-два человека, почти все с винтовками. Когда они подходили ближе, мы выходили из своего укрытия и забирали их. Никто из них не оказывал сопротивления, заявляя, что они жители слободы. Собрав порядочную группу, мы отправили ее в штаб на проверку. Но когда и куда ушли мы из Гуляй-Борисовки – совершенно позабылось.

Стоянку в станице Мечетинской помню хорошо. Там многих из нас произвели в прапорщики и вскоре, как донцов, откомандировали в распоряжение штаба Донского Войска. Наши документы были подписаны полковником Писаревым и есаулом Дьяковым. Подводы доставили нас в станицу Манычскую, где мы погрузились на пароход, с которым и доехали до Аксая. Никогда не забуду той атмосферы, которая царила в этой станице: на площади полно немцев; все прекрасно одеты; физиономии откормленные. Играет оркестр. Офицеры прогуливаются с надменным видом, не удостаивая никого своим взглядом. А мы? Оборванные, измотанные боями со ставленниками этих «культуртрегероев». Смотрели и стискивали зубы.

В Новочеркасске сразу явились в Войсковой штаб, помещавшийся в здании семинарии, где каждый уголок был так знаком, так памятен и поныне. Я просил о назначении меня в часть и разрешения на короткую побывку домой. Явившись в назначенный для ответа день, я получил приглашение зайти через два дня. Тот же ответ ждал меня и тогда. В четвертый раз я уже не пошел. Приятель уговорил поступить в 4-ю Донскую сотню Дроздовского конного полка. Поболтавшись немного по Новочеркасску, я снова отправился в ст. Мечетинскую, но уже на коне, в составе отряда Дроздовского. Опять Аксай, Маныч, Мечетинская. В моем новом полку было много офицеров, и вскоре он был назван: «2-й конный Офицерский полк».

В полку вовсе не было зеленой молодежи; одеты были почти хорошо. Видна была выправка, подтянутость. Конь мой, с подстриженным хвостом и гривой, не был красавцем, но зато его не надо было объезжать – повод он знал прекрасно.

В один из первых же дней по прибытии в Мечетинскую Высшее командование армии устроило отряду встречу и смотр. Во все продолжение стоянки в полку шли строевые занятия. Командиром нашей сотни был лихой есаул Фролов138138
  Подъесаул гвардии Фролов был участником похода Яссы—Дон. В Добровольческой армии; с 16 апреля 1918 г. командир конного казачьего дивизиона, сформированного в ст. Ново-Николаевской в отряде полк. Дроздовского. В начале 2-го Кубанского похода командир 4-й Донской казачьей сотни во 2-м конном полку. Убит 12—13 июня 1918 г. у с. Капустино под Торговой.


[Закрыть], считавшийся лучшим джигитом в Николаевском кавалерийском училище.

На Троицу выступили мы из Мечетинской в направлении станции Торговая с прилегающей к ней слободой или селом Воронцовкой. По соседству с ним было другое небольшое село, кажется Капустино, в котором сосредоточились силы красных. С нашего участка нам приказано было атаковать их. Лихой атакой мы опрокинули противника, но заплатили за успех дорого: смертельно ранен командир сотни! Не пришлось мне лучше узнать этого доблестного офицера!

В командование сотней вступил есаул Силкин139139
  Силкин Дмитрий Алексеевич, р. 22 октября 1889 г. в Новочеркасске. Из дворян ВВД, казак ст. Новочеркасской. Окончил Новочеркасское реальное училище, Новочеркасское военное училище (1912). Подъесаул 4-го Донского казачьего полка. В Добровольческой армии; в июне 1918 г. командир сотни 2-го офицерского конного полка, затем до 26 ноября 1919 г. помощник командира того же полка. Тяжело контужен 2 ноября 1919 г, с 7 декабря 1919 г. есаул, с 9 декабря 1919 г. войсковой старшина. В Русской Армии с июля по 8 августа 1920 г. командир 2-го конного полка, затем конного дивизиона Дроздовской дивизии до эвакуации Крыма. Полковник (с 1920 г.). Галлиполиец. Осенью 1925 г. в составе Дроздовского полка в Болгарии. В эмиграции во Франции, шофер в Париже; в 1931 г. возглавлял группу Дроздовского конного полка в Париже. Во время 2-й мировой войны в казачьих частях германской армии, командир бригады и 1-й казачьей пешей дивизии, заместитель походного атамана казачьих войск. Генерал-майор (с 15 мая 1945 г.). Выдан в Лиенце 19 мая 1945 г. и вывезен в СССР. Умер в лагере.


[Закрыть], подчеркнутый кавалерист, подтянутый, чисто выбритый, хорошо одетый, усики вверх. Впоследствии, перед 2-й мировой войной, я часто встречал его в Париже, где, уже слегка отяжелевший, в скромном положении шофера, он все же не потерял вида кавалериста. Дальнейшая судьба его была печальна: в Лиенце, в числе выданных на расправу Сталину всех казачьих офицеров, был и полковник Силкин, отправленный в один из крайних северных концентрационных лагерей. Уже много времени спустя кто-то из ускользнувших рассказывал о его последних словах, обращенных к окружающим:

«Нас ожидает ужасное будущее, но мы должны оставаться мужественны и сохранить свою честь!»

В тот же или на следующий день узнали мы о новом ударе, и на сей раз для всей армии: по соседству с нами, у станции Шаблиевская, смертельно ранен осколком снаряда никем не заменимый генерал Марков! Тяжелая потеря и для Главнокомандующего генерала Деникина, потерявшего не только друга-соратника, но и свою «правую руку»! Уходили в могилы лучшие герои-патриоты, столь необходимые для бьющейся, едва возрождавшейся армии.

Вышли мы на Маныч. Вперед посланы люди искать брод в топкой и широкой реке. Подошли к Манычу. Вправо – железнодорожная насыпь и мост, на который с противоположной стороны несся пущенный красными паровоз – по-видимому, с целью где-то что-то разбить. Поскакавший к насыпи генерал Деникин повернул нас влево, и нам не пришлось видеть последствий атаки паровоза.

Поздно вечером перешли Маныч по мосту и отправились на ночевку в Великокняжескую. На следующий день повернули на Прочноокопскую. Здесь я получил приказание в сопровождении двух всадников доставить очень спешное донесение полковнику Кутепову, наступавшему с юга на Белую Глину. Было совсем темно, когда мы очутились в степи. Нигде ни души. Надо спешить! Ориентироваться нелегко. На небе все же видны какие-то светила: взглянешь – и дальше. К счастью, части полковника Кутепова растянулись по дороге, и мы наткнулись на их хвост. С робостью подъехали. Свои! Поскакали в голову колонны, где находился полковник Кутепов. Я передал ему конверт с донесением…

В Белую Глину мы ворвались с частями полковника Кутепова. Со всадниками других частей мы ловили метавшихся красных и набрали их порядочно. С рассветом вернулись в свой полк, вошедший в село с противоположной стороны. Явившись к командиру сотни, узнали о жестокой резне в Дроздовском полку. Среди погибших и доблестный командир батальона полковник Жебрак! Еще одна большая потеря!

Где-то в этом же районе пришлось мне быть с двумя казаками в глубокой разведке: надо было выяснить, занято ли село красными частями. С утра двинулись указанной дорогой на юг. Взъехали на высокий подъем и долго шли степью, пока совсем вдали не показалось село. Несмотря на страдную пору, нигде не было видно людей. Продвинулись дальше. С высоты занятого нами для наблюдения косогора было видно большое село, южная окраина которого терялась в плохо видимой дали, и невозможно было разобрать, что в нем творилось. Неожиданно там показалось густое облако пыли, направлявшееся в нашу сторону. Приняли меры предосторожности, но вскоре увидели, что наступавший противник был просто стадом коров. Картина мирная. Осторожно начали спускаться в село. Дошли до первых, расположенных друг против друга хат. Людей не видно. Двое остались на улице, один пошел в хату. Мужчин – никого, одни бабы. От них узнали, что на другом конце села есть небольшая группа большевиков. В другом доме собранные нами сведения подтвердились. Мы вскочили на лошадей и снова поднялись на прежний косогор, где снова остановились и некоторое время наблюдали село. Там царила все та же тишина, но издали послышалось несколько выстрелов и характерный звук пуль на излете. Не торопясь, выехали на равнину и поскакали к своей части.

В бою под Тихорецкой сотня не участвовала, а возможно – не участвовал я, так как не помню, были ли мы тогда в каком-нибудь другом деле. А бой под Тихорецкой был большой, и в нем особенно пострадал наш 5-й эскадрон, в пылу атаки перескочивший красные окопы и попавший под перекрестный огонь. Уже после боя наткнулись мы на дороге на разбитый снарядом бронеавтомобиль красных.

Сильный и упорный бой был и под Кореновской, где запомнились рвавшиеся во дворах нашего расквартирования снаряды, кажется шестидюймовые. И опять, как четыре с половиной месяца тому назад, корниловцы понесли у той же станицы большие потери. Особенно наседали матросы, и, если память мне не изменяет, с противной стороны были и китайцы.

Нас услали куда-то дальше. Очутились мы у станицы Пашковской, где и узнали о взятии Екатеринодара. Удалось нам даже побывать в этом городе, но настолько мимолетно, что ничего не сохранилось в памяти. Запомнилась только одна наша позиция у самой Кубани.

Мы несли охрану и наблюдение, расположившись на какой-то леваде, огражденной высокой насыпью со стороны реки. На насыпи поставили пулемет. С другого берега Кубани красные посылали меткие пули. Высунуть голову было небезопасно. Пулемет наш изредка посылал короткие очереди. По всей вероятности, скрытый на другой стороне стрелок имел бинокль и нащупал скрытый в насыпи пулемет, вернее его дуло. Вскоре наш офицер-пулеметчик был убит пулей в голову. Стали еще осторожнее. Место, откуда летели пули, никак нельзя было установить, так как деревья росли у самого берега. Противоположный берег был более низким, поэтому уже в 15—20 шагах от насыпи мы могли спокойно гулять, держась поодаль от канавы, где ютились наши пулеметчики и наблюдатель. Прошло немного времени, как оказался убитым еще один офицер-пулеметчик, и тоже в голову. Так ни за грош сложили свои головы два молодых офицера! Какую грусть это навело на нас!

В сумерки вернулись в станицу. Со следующего дня мы начали движение вверх по Кубани. Вскоре я получил приказание с одним казаком и тремя черкесами произвести разведку в сторону ближайших аулов. В нашем полку был черкесский эскадрон, пожалуй самый многочисленный по своему составу.

Утром мы направились к Кубани; спустились с крутого берега к воде, где нас ожидала своеобразная длинная лодка, выдолбленная из одного большого дерева. Такого чуда мне еще не приходилось видеть! (Кажется, ее простонародное название – «душегубка».) Устраиваться в ней было совсем плохо: устойчивости никакой! Я вырос в степи, где протекала совсем мелкая речонка. Плавал я плохо, так что не стоит говорить о моих переживаниях на быстром течении глубокой реки. Держали мы направление на расположенный невдалеке аул. Слава богу – пристали к берегу!

Черкес из этого аула пошел на разведку. Скоро он вернулся и повел нас за собой. Едва мы вошли во двор одного из домов, как тотчас же стал собираться местный люд – все больше женщины. Начались рыдания, перешедшие в душераздирающий жуткий вой. Черкесы рассказывали, кто из этого аула погиб в бою и при каких обстоятельствах. И каждый рассказ о смерти вызывал новый вопль неизбывного горя. Как-то неловко было в такой момент уводить людей обратно. Нас накормили, и я стал поторапливать моих черкесов в обратный путь. Красных в широком районе вокруг аула не было. Наш визит навсегда остался в моей памяти.

Вернулись назад. Пошли на хутор Романовский и дальше вверх по Кубани, когда пришлось увидеть весь полк на походе. Состав его явно превышал норму: до десятка эскадронов, из которых один только черкесский превышал 200 сабель. Немало времени провели мы в станице Прочноокопской. Несколько дней подряд выезжали в Форштадт и несли там охрану берега и наблюдение за Армавиром. Лошадей ставили в укрытие и пробирались к берегу уже пешком. Здесь надо было быть особенно осторожными, так как при открытом подходе мы подвергались жестокому обстрелу со стороны Армавира.

Занимали мы район маленького, примитивного кожевенного завода. У крутого спуска к Кубани был вырыт большой глубокий окоп, дававший прекрасное наблюдение за городом и за всем широким и пологим песчаным побережьем вправо и влево от нас. С правой стороны нашего окопа находился просторный сарай, закрытый со стороны Армавира, а позади нас какая-то более солидная постройка. В этом сарае, собственно говоря, и помещался весь завод – два больших чана с кожами и большой крепкий стол, на котором деревянным катком раскатывались кожи.

Все время мы подвергались обстрелу из Армавира орудийным и пулеметным огнем. Обстреливали нас и минометы. Сильные и трескучие разрывы мин были особенно неприятны. Полет их можно было слышать и видеть. Существенного вреда обстрел не приносил, и мы быстро освоились: пусть себе стреляют!

Однажды кто-то вынул кожу из чана и начал раскатывать на столе. Нашлись подражатели. Завелось развлечение. Собирались и зеваки. Сыпались шутки. Не раз толкался там и я. Часто собирались мы там просто побалагурить, поболтать и повеселиться. Однажды, во время одного из таких сборищ, явились туда и двое молодых приятелей – казаков одной из задонских станиц – постоянно веселых и жизнерадостных. Один из них пристроился в левом уголке сарая, возле стола. И как раз в тот момент, когда я посмотрел на него, он как-то странно подскочил, откинув назад голову и верхнюю часть тела, и упал – пуля в голову. Грустно и тяжело было видеть эту нелепую гибель молодой жизни!

Отсюда я уехал, наконец, в долгожданный отпуск, а вернувшись, узнал, что и второй приятель-казак, сильно загрустивший после смерти своего друга, был также убит случайной пулей после одного из боев под Ставрополем.

КОРНИЛОВЦЫ ВО ВТОРОМ КУБАНСКОМ ПОХОДЕ140140
  Приводимые воспоминания корниловцев были опубликованы в сборниках, составленным М.А. Критским (Корниловский ударный полк. Париж, 1936) и М.Н. Левитовым (Материалы для истории Корниловского ударного полка. Париж. 1974).


[Закрыть]

Восстание донского казачества за свои попранные права и вольности разрасталось и ширилось. 23 апреля 1918 года донское ополчение освободило свою столицу Новочеркасск. Через день большевики перешли в контратаку и уже ворвались в предместье Новочеркасска, как на помощь донцам неожиданно подоспел добровольческий отряд полковника Дроздовского, пришедший с Румынского фронта на соединение с Добровольческой армией. Большевики были отогнаны. Вслед за дроздовцами пришли германские войска и заняли Ростов. Красные поспешно отступали за Дон, а свои эшелоны с военным снаряжением стали переправлять на Кубань. Генерал Деникин, чтобы пополнить свои истощенные запасы, организовал набег. Вся его армия атаковала большевиков тремя колоннами и после горячего боя овладела тремя станциями: Крыловская, Сосыка и Ново-Леушковская. 30 апреля с большой военной добычей добровольцы стали на продолжительный отдых. Корниловцы расположились в станице Мечетинской.

В течение целого месяца Корниловский полк пополнялся и вел ежедневные занятия. Прибывали отпускные и выздоровевшие от ран корниловцы, поступали новые добровольцы. Позорный Брест-Литовский договор и германская оккупация всей Украины всколыхнули в России национальное чувство, и кто не мог перенести неслыханного унижения своего Отечества, тот брался за оружие против захватчиков власти, против тех, кто, называя себя Интернационалом, говорил теперь от имени российской нации и правил ею… Очень скоро Корниловский полк развернулся во внушительную силу. Кубанский батальон был переформирован во 2-й батальон Корниловского полка.

За май месяц корниловцам пришлось воевать только один раз: 11-го числа полку было приказано выступить на Гуляй-Борисовку, откуда красные выбили конницу генерала Покровского. К вечеру того же дня Гуляй-Борисовка была взята корниловцами. Потери полка убитыми и ранеными 15 человек. Заместителем командира полка за это время был всегда полковник Шкуратов141141
  Шкуратов Николай Николаевич, р. 1872. В службе с 1891 г., офицером с 1895 г. Полковник. В Добровольческой армии. Участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода: 31 марта 1918 г. командир батальона кубанцев, влитого в Корниловский ударный полк; в мае 1918 г. заместитель командира и командир Корниловского полка. Убит 25 июня 1918 г.


[Закрыть].

В июне началась усиленная подготовка к предстоящему новому походу. Деникин, после освобождения Задонья от большевиков, решил снова идти на Кубань. Добровольческая армия возросла до 9 тысяч штыков и сабель при 21 орудии. Вся пехота была сведена в три дивизии. Корниловский полк вошел в состав 2-й дивизии, теперь уже под начальством генерала Боровского. Против добровольцев скопилось до 100 тысяч большевистских войск Северо-Кавказской армии, окружавшей Добровольческую армию в Задонье с трех сторон.

9 июня начался 2-й Кубанский поход.

Корниловскому полку было приказано сосредоточиться на Егорлыкской, откуда на другой день перейти в Лопанку. 12-го в 5 часов утра колонна Корниловского и Партизанского полка выступила из Лопанки и подошла к селу Крученая Балка, где наткнулась на красных. Здесь генерал Деникин, побывав в цепях Кутепова, «с большим удовлетворением убедился, что дух, закаленный в первом походе, живет и в начальниках и в добровольцах». 1-й батальон Корниловского полка лихой атакой выбил из села противника. Потери 23 человека.

Сделав привал на три часа, Корниловский полк взял направление на станцию Торговая, подошел к ней к двум часам дня и немедленно атаковал ее. После короткого боя была одержана в этом походе первая крупная победа: были взяты пленные, орудия и большие интендантские запасы. Потери Корниловского ударного полка в этом бою 50 человек. Кроме того, захватом станции Торговая Добровольческая армия отрезала Северо-Кавказскую красную армию от Центральной России. Но в этот же день, в бою под Шаблиевкой, севернее Торговой, добровольцы в свою очередь понесли тяжелую утрату – был убит генерал Марков, начальник 1-й дивизии.

На похоронах генерал Алексеев подчеркнул исключительно блестящий путь служения генерала Маркова всему Отечеству.

Конец этого слова, обращенного к семье генерала Маркова, проникнут особой русской печалью, сопровождаемой простонародной обрядностью. Хриплым, сдавленным, прерывающимся голосом говорил генерал Алексеев: «Поклонимся же земно матушке убиенного, вскормившей и вспоившей верного сына Родины» – и, упав на колени, отвесил ей земной поклон, а за ним и все присутствующие. «Поклонимся и его жене, разделявшей с ним жизнь и благословившей его на служение Родине» – и снова земной поклон. «Поклонимся и детям его, потерявшим любимого отца»…

Мы же, корниловцы, должны добавить к вышеизложенному, что в дни развала Русской Армии перед лицом врага, когда генералом Корниловым велась борьба за самое бытие Российской Империи, генерал Марков был с нашим Вождем и Шефом полка. Он не просто разделял с ним казавшийся тогда позор Быхова, но и неустанно работал над планом борьбы за Россию в новых условиях. Это они, быховцы, во главе с генералом Корниловым не только создали этот план, но и обратились к стране со знаменитым, Корниловским, манифестом и потом сами пошли на намеченные ими позиции. Мы, участники военных действий в районе Петроград—Рига, знали об этом, и наши разведчики еще до начала формирования Добровольческой армии собирали сведения на Дону, Кубани и Тереке о возможностях сбора там национальных сил. Блестящая подготовка офицера Генерального штаба, соединенная с исключительными природными качествами, дала нам в лице генерала Маркова и блестящего военачальника.

Смерть генерала Маркова вызвала изменения в командном составе, на его место был назначен гвардии полковник Кутепов, а на место последнего, командиром Корниловского ударного полка, назначается полковник Индейкин142142
  Индейкин Владимир Иванович. Из крестьян Области Войска Донского. Полковник, командир 23-го Сибирского стрелкового полка. Участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода: с 12 февраля 1918 г. командир батальона Корниловского ударного полка, с 28 марта 1918 г. одновременно помощник командира, с 15 июля 1918 г. командир Корниловского полка. Убит 31 октября 1918 г. под Ставрополем.


[Закрыть], бывший в бою под Екатеринодаром командиром 1-го батальона полка.

На великой войне Индейкин служил в Сибирских войсках. Отличился при занятии предмостного укрепления у реки Стоход и кончил войну георгиевским кавалером и командиром 23-го Сибирского стрелкового полка. По своему происхождению был из крестьян Донской области, т. е. «иногородним» среди казаков, а по своему образованию семинаристом. Но семинарского в нем ничего не осталось. «Вот настоящий тип армейского офицера», – невольно думал каждый, глядя на него. Был небольшого роста, усы носил длинные, подкрученные, а в военную форму был точно влит. Напористость в нем была необыкновенная, она сказывалась даже в его походке, ходил всегда несколько боком, левым плечом вперед, как будто на кого-то наступал. В атаках был незаменим, шел в цепи и отпускал такие крепкие словечки, что залечь у него под пулями мог только мертвый.

В Добровольческую армию пошел без колебания.

– Дорогая моя, – сказал он своей молоденькой жене, на которой только что женился, – если я не выполню своего долга, как же можно меня любить?

В момент своего назначения на должность командира Корниловского полка Индейкин лечился от ран в Новочеркасске и принял полк только 15 июля, а до этого числа во временное командование полком вступил капитан Скоблин143143
  Скоблин Николай Владимирович, р. 1894. Сын коллежского асессора. Штабс-капитан 126-го пехотного полка, затем 1-го ударного полка. В Добровольческой армии с ноября 1917 г. Участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода; помощник командира, с 1 ноября 1918 г. командир Корниловского полка, с 12 ноября 1918 г. полковник, с 26 марта 1920 г. генерал-майор, начальник Корниловской дивизии. Галлиполиец. В эмиграции во Франции, в 1930 г. завербован советской разведкой, участвовал в похищении начальника РОВСа генерала Е.К. Миллера в 1937 г., после чего переправлен в Испанию, где, по неподтвержденным сведениям, умер в 1938 г.


[Закрыть].

При Скоблине в Торговой было закончено формирование 3-го батальона, командиром которого был назначен полковник Ильин144144
  Полковник Ильин был участником 1-го Кубанского («Ледяного») похода.


[Закрыть], командиром 9-й роты – поручик Дашкевич145145
  Дашкевич Михаил Никитич. Из духовного звания. Духовная семинария. Поручик. В Добровольческой армии с ноября 1917 (?) в Корниловском ударном полку; участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода. С июня 1918 г. командир роты, с июля 9-й роты Корниловского полка, октябрь 1919 г. командир 1-го батальона в 1-м Корниловском полку, в конце 1919 г. командир 4-го Корниловского полка, с января до февраля 1920 г. командир 1-го Корниловского полка. Эвакуирован в декабре 1919 г. – марте 1920 г. На май 1920 г. в Югославии. В июле 1920 г. подполковник, врид командира 1-го Корниловского полка до августа 1920. Орден Св. Николая Чудотворца. На 18 декабря 1920 г. в штабе Корниловского полка в Галлиполи. Полковник. С 24 декабря 1921 г. командир 1-го батальона Корниловского полка. Осенью 1925 г. в составе полка во Франции, с 1930 г. во французском Иностранном легионе в Индокитае.


[Закрыть], 10-й роты – поручик Потло146146
  Потлог Федор Федорович (Потло). Подпоручик. В Добровольческой армии в Корниловском ударном полку. Участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода. С июня 1918 г. командир роты, с июля – 10-й роты Корниловского полка. Поручик.


[Закрыть], 11-й роты – капитан Сапега147147
  Капитан Сапега был участником 1-го Кубанского («Ледяного») похода.


[Закрыть], 12-й роты – капитан Франц148148
  Франц Игнатий Игнатьевич. По национальности хорват. Подпоручик. В Добровольческой армии; в ноябре 1917 г. вступил в Корниловский полк в Киеве. Участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода. С июня 1918 г. командир 12-й роты Корниловского полка, с 26 июля 1919 г. командир 2-го батальона в 3-м Корниловском полку; октябрь 1919 г. командир 3-го Корниловского полка, затем командир 4-го Корниловского полка. Капитан. Убит 27 декабря 1919 г. при переходе через Дон под ст. Александровской.


[Закрыть].

16—17 июня. В эти дни возникла у станицы Егорлыкской серьезная опасность глубокому тылу армии, ликвидированная частями генерала Покровского, пластунским батальоном и переброшенным туда по железной дороге Корниловским ударным полком. Потери полка исчислялись в 18 человек.

Бои за станцию Тихорецкую

ПРИКАЗ ВОЙСКАМ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ

Село Белая Глина

№ 0284

27 июня 1918 г. 13 час. 40 м.

1) Разбитый под с. Белая Глина противник пытался 25 сего июня наступать на ст. Ея и станицу Ново-Покровскую и 26 июня на с. Привольное, но был отражен. В настоящее время силы большевиков сосредоточены в четырех группах:

Район станицы Невинномысской занимает отряд из трех родов войск неизвестной численности, имеющий конные части в хуторах по реке Кавалерке и в хуторе Ново-Ивановском;

Район Кальниболотская—Терновская ст. Тихорецкая занимается отрядом большевиков силой до 6—8 тысяч при многочисленной артиллерии и двух бронепоездах (потом оказалось, что бронепоездов было три);

Район ст. Успенская—Ильинская занимается отрядом (б. Думенко) силой до 2¹/₂ тысячи при четырех орудиях;

Район с. Медвежье хут. Богомолов занимает отряд до тысячи человек при двух орудиях (впоследствии там оказалось 4 тысячи пехоты и батарея 4-орудийного состава, взятая нами с тысячью пленных).

2) Для предстоящей операции приказываю:

а) Генералу Боровскому очистить от большевиков район Привольное—Медвежье—Успенская. 30 сего июня занять район Ильинская – сельцо Демьяновка. Колонне придается броневик «Верный».

б) Полковнику Кутепову 30 сего июня перейти в станицу Кальниболоцкая.

в) Полковнику Дроздовскому 29 сего июня перейти в станицу Ново-Покровскую, где сменить части 1-й дивизии.

г) Генералу Эрдели с 1-м и 3-м Кубанским казачьими и Черкесским конным полками, присоединив к себе при наступлении 1-й Черноморский казачий полк, 30-го занять район станицы Незамаевской.

3) При сосредоточении в указанных районах вести разведку и выяснить группировку главных сил противника:

а) Генералу Эрдели в направлении на станицы Екатериновскую-Павловскую, Ново-Леушковскую, станцию Тихорецкую.

б) Полковнику Кутепову на станицу и станцию Тихорецкую и ст. Терновскую.

в) Полковнику Дроздовскому в направлении на станцию Порошино и сельцо Демьяновка.

г) Генералу Боровскому в направлении на Терновскую, станцию Тихорецкую и станицу Архангельскую.

4) Штаб Армии остается в с. Белая Глина.

Командующий Добровольческой Армией

Генерал-лейтенант Деникин

После взятия Торговой предстояла операция по овладению станцией Тихорецкая. Для того чтобы при наступлении обеспечить тыл своей армии, генерал Деникин решил предварительно уничтожить Южную группу красных войск, висевших на левом фланге добровольцев. «Удар по этой группе, – пишет генерал Деникин, – чтобы не задержать общего наступления, требовал от начальника большой решимости и стремительности. Этими качествами обладал в высокой степени начальник 2-й дивизии генерал Боровский. И кроме того, еще одним: он никогда не вел речи о малочисленности своих войск, их переутомлении и т. д. Разговор наш 27-го был краток:

– Необходимо в три дня разбить большевиков у Медвежьего, Успенской и Ильинской с тем, чтобы 30-го сосредоточиться в районе Ильинской, так как 1-го июля состоится общее наступление наше на Тихорецкую…

– Слушаю.

– Александр Александрович, вы взвесили, что перед вами 115 верст пути и 6 тысяч красноармейцев?

– Исполню.

– Можете выступить завтра с рассветом?

– Выступлю сегодня к вечеру…

Мы простились; вечером я провожал колонну Боровского, вытягивающуюся из Белой Глины; а 30-го пополудни к штабу, перешедшему в Ново-Покровскую, подъехал автомобиль: Боровский вдвоем с адъютантом по дороге, по которой бродили еще разъезды большевиков, приехал с докладом из… Ильинской.

Рейд Боровского, как назвали этот поход, протекал с быстротой поистине кинематографической».

Боевые действия Корниловского полка в этом «рейде» оперативная сводка от 29 июня 1918 года излагала так:

«Колонна генерала Боровского утром 28 июня у хутора Богомолова была встречена противником силою до 4 тысяч пехоты при четырех орудиях. Доблестный Корниловский полк под сильным ружейным огнем, перейдя в брод по горло в воде речку, захватил хутор Богомолов, разбил противника, оборонявшегося в окопах к западу от с. Медвежье, и овладел этим селом».

В этом бою 28 июня принимал участие и я149149
  Левитов Михаил Николаевич. Из духовного звания. Духовная семинария, Виленское военное училище (1914). Поручик 178-го пехотного полка. В Добровольческой армии в партизанском генерала Корнилова отряде. Участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода в Корниловском полку, командир роты, в мае 1919 г. командир батальона во 2-м Корниловском полку, с июля 1919 г. командир 1-го батальона, с 10 ноября 1919 г. врид командира в 3-м Корниловском полку, затем помощник командира во 2-м Корниловском полку. 13 марта 1920 г. произведен из поручиков в подполковники, с 15 июля 1920 г. командир 2-го Корниловского полка до эвакуации Крыма. Ранен 6 раз. Орд. Св. Николая Чудотворца. Галлиполиец, с 24 декабря 1921 г. командир 2-го батальона Корниловского полка. До осени 1925 г. в составе Корниловского полка в Болгарии. Полковник (с июня 1920 г.). В эмиграции председатель полкового объединения, председатель Общества Галлиполийцев. Умер 15 декабря 1982 г. в Париже.


[Закрыть], пишущий эти строки, после выздоровления от ранения 28 марта под Екатеринодаром. Из Новочеркасска на фронт со мной выехал мой старший однокашник по Виленскому военному училищу, но вышедший в артиллерию полковник Гетц150150
  Воспоминания В.И. Гетца приводятся ниже.


[Закрыть]. К вечеру 27-го мы наконец догнали корниловцев недалеко от хутора Богомолова. Я сразу отправился в свою 1-ю офицерскую армию генерала Корнилова роту, остаток от славного Партизанского офицерского батальона имени генерала Корнилова, влившегося с началом 1-го Кубанского похода в Корниловской ударный полк. Командиром батальона был теперь первопоходник капитан Миляшкевич151151
  Миляшкевич Николай Николаевич. Капитан. В Добровольческой армии в Корниловском ударном полку, участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода, командир 1-й роты полка. Во ВСЮР и Русской Армии в корниловских частях до эвакуации Крыма (сентябрь 1920 г. командир запасного Корниловского полка). На 18 декабря 1920 г. в комендантской команде Корниловского полка в Галлиполи. Осенью 1925 г. в составе Корниловского полка в Болгарии. Капитан. Умер до 1936 г.


[Закрыть], который назначил меня командиром взвода в 1-ю роту, что после 18 месяцев командования мною батальоном в Великую войну было все же маркой. Взвод свой я нашел на улице, его оставили без квартир. Я сразу оценил, что командир батальона занимает чересчур большой дом, и снова побежал к нему с просьбой потесниться. Узы первого похода сделали свое дело, и взвод оказался под крышей. К моей радости, в нем оказались два старых соратника по походам, а потому мы втроем засели за разговоры, подкрепляя их уничтожением купленного жареного барашка. За разговорами мы и не заметили, как в предрассветной мгле стали строиться и как на столе от барашка остались одни только косточки. Правда, первоначальное наше движение было тяжеловато, и мы только подшучивали: «Лишь бы только не в живот», то есть ранение в пустой живот легко проходит, а в полный – почти всегда смерть. Идти далеко нам не пришлось, офицерской роте было дано направление по дороге на какие-то обрывистые валы. Наступивший рассвет сразу все разъяснил: перед нами были сплошные окопы красных, очень красиво расположенные, как после говорили, по старым укреплениям, а перед этой умилительной панорамой протекала красивая извилистая речка среди подсолнухов и уже высоких хлебов. Эту очаровательную картину стали дополнять редкие, но точные выстрелы с этих проклятых высот. Красные как будто принимали нас за куропаток и выбирали кто пожирней. Совершенно не к месту подвернулась нам речушка, перешли мы ее по пояс в воде, выскочили снова на дорогу, и дальше был довольно крутой подъем прямо на окопы противника.

Здесь стрельба пошла без выбора, по площадям, как говорили у нас. Мы тоже начали отвечать, застрочили и наши пулеметы. Мой взвод стал уменьшаться, через минуту и меня пуля хватила в левую руку выше кисти, перебив мне обе кости и часть сухожилий, которые вывалились сизым клубком. Мое пожелание сбылось: в живот мне не попали, но руку починили сильно. Помню, как под огнем противника подбежал ко мне офицер с бинтом и начал перевязывать меня, а красные все мешали ему, шлепая своими пулями по подсолнухам. Не могу понять, почему мы делали перевязку стоя. В голове стало «туманить» от потери крови, и я свалился на обочину дороги, а мой санитар уже поднимался на бугры, за своими. Упадок сил подкрепил мне вид нашего Кубанского конного полка справа от нас, начавшего атаку по флангу красных. Отступление красных кончилось полным их разгромом, была взята батарея и около тысячи пленных.

Впоследствии, в 1919 году, уже во 2-м Корниловском ударном полку из числа этих пленных у меня был денщик, Иван Никифорович Колесников, который так говорил про этот бой: «Все мы были собраны комиссарами из разбежавшихся чинов 39-й пехотной дивизии по Ставропольской губернии. Нормально вы не могли бы взять этой позиции, вас было очень мало для этого, и мы это видели, но мы не хотели воевать и разбежались по хлебам, а стреляли только коммунисты».

За ворвавшимися в окопы красных ударниками потянулась и наша артиллерия. Подъезжает ко мне полковник Гетц, недоумевающе смотрит на меня и восклицает: «Как, уже?» Отвечаю с досадой: «У корниловцев это нормально». Это уже третье ранение в Добровольческой армии, два из них 28-го числа, которое принесет мне в будущем немало неприятностей. Потери за этот бой у корниловцев были велики —136 человек, но зато результаты его оказались блестящими: село Медвежье было легко взято и не было потеряно время для дальнейшего исполнения задачи. Вновь поехал я в Новочеркасск на старое место в госпиталь, в помещение епархиального училища. Досадно было, что удалось только взглянуть, но фактически не принять участия в походе в условиях многообещающих.

ПРИКАЗ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ

Ст. Ново-Покровская

№ 0322

30 июня 1918 г. 12 час. 30 м.

1) Противник к вчерашнему вечеру занимал ст. Незамаевскую, Кальниболоцкую, Терновскую, дорогу из Терновской на Ильинскую и ст. Ильинскую, группируясь главными силами, до 6 тысяч человек при многочисленной артиллерии, в районе станции Порошинской и станицы Терновской. Перед станицей Тихорецкой устраивались окопы.

2) В течение сего дня 30 июня генерал Эрдели должен овладеть станицей Незамаевской, полковник Кутепов станицей Кальниболоцкой, что им уже сделано, полковник Покровский должен 1 июля перейти в станицу Незамаевскую.

3) Завтра 1 июля приказываю овладеть станицей Тихорецкой и разбить противника, группирующегося в районе станицы Терновской станции Тихорецкой.