Текст книги "Поход на Москву"

Поход на Москву
Составление, научная редакция, предисловие и комментарии д.и.н. Сергея Владимировича Волкова

© С.В. Волков, состав, предисловие, комментарии, 2023

© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2023

© «Центрполиграф», 2023

Предисловие

Восемнадцатый том серии «Белое движение в России» посвящен действиям Вооруженных сил на Юге России с конца июня по начало ноября 1919 года – от издания главнокомандующим ВСЮР А.И. Деникиным «Московской директивы» до начала их отхода осенью 1919 года.

К началу лета 1919 года Вооруженные силы на Юге России одержали ряд крупных побед над большевиками на всех фронтах от Днепра до Волги и освободили значительные территории, в том числе города Харьков, Белгород, Царицын. В этих условиях 20 июня 1919 года А.И. Деникиным была в Царицыне издана знаменитая «Московская директива», предписывающая всем оперативным соединениям ВСЮР развернуть решительное наступление, имея непосредственной целью занятие Москвы.

К этому времени Вооруженные силы на Юге России включали ряд оперативных объединений, важнейшими из которых были Добровольческая, Донская и Кавказская армии, а также Войска Новороссийской области, Войска Киевской области, Войска Северного Кавказа, Войска Черноморского побережья. В составе ВСЮР также числились с 22 января 1919 года действовавшие отдельно Войска Закаспийской области. Численность ВСЮР заметно выросла, и к 5 июля они насчитывали всего 244 890 человек (в том числе 23 116 в штабах и управлениях и 23 463 в гарнизонах), из которых 16 765 офицеров (в том числе 4140 в штабах и управлениях и 1533 в гарнизонах), 167 625 строевых (в том числе 4098 в штабах и управлениях и 14 834 в гарнизонах), 28 932 вспомогательных (в том числе 6320 в штабах и управлениях и 4926 в гарнизонах) и 31 568 нестроевых (в том числе 8558 в штабах и управлениях и 2170 в гарнизонах) нижних чинов.

В ходе летне-осеннего наступления части ВСЮР взяли Киев, Курск, Воронеж, Орел. На направлении главного удара действовала Добровольческая армия, имевшая в своем составе знаменитые именные полки – Корниловский, Марковский, Дроздовский, Алексеевский, которые в ходе наступления были развернуты в дивизии трехполкового состава. Боевой состав ВСЮР на 5 октября 1919 года насчитывал 107 395 штыков, 46 671 саблю, 5387 саперов, 2813 пулеметов, 601 орудие (434 легких, 15 горных, 69 гаубиц, 74 тяжелых, 9 малокалиберных), 72 самолета, 41 бронепоезд, 34 бронеавтомобиля и 38 танков.

Однако эти сравнительно небольшие силы были растянуты на огромном фронте от Украины до Волги. К тому же к этому времени, когда армии адмирала Колчака откатились далеко на восток, большевики получили возможность подвезти подкрепления и сосредоточить против Добровольческой армии значительные силы, обеспечивавшие им еще более существенное, чем обычно, превосходство в численности и вооружении. В ходе Орловско-Кромского сражения обескровленные части добровольцев были вынуждены начать отход. С началом отступления от Орла произошел коренной перелом в ходе всей Гражданской войны.

В настоящем издании собраны воспоминания о борьбе в рядах ВСЮР с июня по октябрь 1919 года. В разное время они были опубликованы в русской эмигрантской печати. Эти воспоминания (за небольшими исключениями) никогда в России не публиковались.

Содержание тома разбито на 2 раздела. В 1-м разделе (начинающемся воспоминаниями главнокомандующего ВСЮР генерала А.И. Деникина, содержащими общий обзор событий) публикуются воспоминания участников борьбы в составе находившейся на направлении главного удара Добровольческой армии – корниловских, марковских и Дроздовских частей, во 2-м разделе – материалы о действиях Кавказской армии.

В большинстве случаев все публикации приводятся полностью (за исключением хорошо известных воспоминаний А.И. Деникина; некоторые сокращения сделаны также в уже публиковавшихся воспоминаниях С. Мамонтова). Авторские примечания помещены (в скобках) в основной текст. Везде сохранялся стиль оригиналов, исправлялись только очевидные ошибки и опечатки. Поскольку во ВСЮР и Русской Армии принят был старый стиль, все даты, кроме особо оговоренных, приводятся по старому стилю. Возможны разночтения в фамилиях участников событий и географических названиях; их правильное написание – в комментариях.

Раздел 1

А. Деникин¹
Вооруженные силы на Юге России²

К концу июня армии Юга России, преследуя разбитого противника, вышли на фронт Царицын – Балашов – Белгород – Екатеринослав – Херсон (исключ.), упираясь прочно своими флангами в Волгу и Днепр.

20 июня в городе Царицыне я отдал армиям директиву:

«…Имея конечной целью захват сердца России Москвы, приказываю:

1. Генералу Врангелю³ выйти на фронт Саратов – Ртищево – Балашов, сменить на этих направлениях донские части и продолжать наступление на Пензу, Рузаевку, Арзамас и далее Нижний Новгород, Владимир, Москву. Теперь же направить отряды для связи с Уральской армией и для очищения нижнего плеса Волги.

2. Генералу Сидорину⁴ правым крылом, до выхода войск генерала Врангеля, продолжать выполнение прежней задачи по выходу на фронт Камышин – Балашов. Остальным частям развивать удар на Москву в направлениях: а) Воронеж, Козлов, Рязань и б) Новый Оскол, Елец, Кашира.

3. Генералу Май-Маевскому⁵ наступать на Москву в направлении Курск, Орел, Тула. Для обеспечения с запада выдвинуться на линию Днепра и Десны, заняв Киев и прочие переправы на участке Екатеринослав – Брянск.

4. Генералу Добророльскому⁶ выйти на Днепр от Александровска до устья, имея в виду в дальнейшем занятие Херсона и Николаева…

6. Черноморскому флоту содействовать выполнению боевых задач… и блокировать порт Одессу…»

Директива 20 июня, получившая в военных кругах наименование «Московской», потом, в дни наших неудач, осуждалась за чрезмерный оптимизм. Да, не закрывая глаза на предстоявшие еще большие трудности, я был тогда оптимистом. И это чувство владело всем Югом – населением и армиями. Это чувство нашло отклик там на севере, за линией фронта, среди масс, придавленных еще большевистским ярмом и с нетерпением, с радостью ждавших избавления. «Кассандры» примолкли тогда. Оптимизм покоился на реальной почве: никогда еще до тех пор советская власть не была в более тяжелом положении и не испытывала большей тревоги.

Директива в стратегическом отношении предусматривала нанесение главного удара в кратчайших к центру направлениях Курском и Воронежском, прикрываясь с запада движением по Днепру и к Десне. В психологическом она ставила ребром перед известной частью колебавшегося казачества вопрос о выходе за пределы казачьих областей. В сознании бойцов она должна была будить стремление к конечной далекой, заветной цели. «Москва» была, конечно, символом. Все мечтали «идти на Москву», и всем давалась эта надежда.

Конец июня и первая половина июля были ознаменованы новыми успехами. На западе Добровольческая армия⁷, отбросив 13-ю советскую армию и группу Беленковича, взяла Полтаву; в низовьях Днепра 3-й армейский корпус⁸, при содействии Черноморского флота и английского крейсера «Карадог», занял Кинбурнскую Косу и Очаков, укрепившись в низовьях Днепра; на востоке Кавказская армия⁹, совместно с правым флангом Донской¹⁰, разбила вновь перешедшую в наступление 10-ю советскую армию и 15 июля овладела Камышином. Передовые части подходили на 80 верст к Саратову…

Военные операции протекали не без серьезных внутренних трений. Малочисленность наших сил и наша вопиющая бедность в технике и снабжении создавали положение вечного недохвата их на всех наших фронтах, во всех армиях. Выведение частей в резерв главнокомандующего наталкивалось поэтому на огромные трудности. Каждый командующий придавал преимущественное значение своему фронту. Каждая стратегическая переброска вызывала коллизию интересов, обиды и проволочки. Когда с Северного Кавказа мы двигали на Царицынский фронт прочные Кубанские части, генерал Эр дели¹¹ доносил, что это «вызовет восстание горских народов и полный распад всего Терского войска…». Генерал Врангель требовал подкреплений из состава Добровольческой армии, «которая, – по его словам, – почти не встречая сопротивления, идет к Москве», а генерал Май-Маевский не без основания утверждал, что в таком случае ему придется бросить Екатеринослав или обнажить фланговое Полтавское направление… Когда первые отряды танков, с трудом вырванные у Добровольческой армии, направлялись в Кавказскую, донское командование утверждало, что оборона большевиками Царицына «основывалась, главным образом, на огне артиллерии, но отнюдь не на оборонительных сооружениях», и добивалось всемерно поворота танков к себе, на Миллеровское направление… Во время операции на Волге генерал Врангель тянул первый Донской корпус¹² к Камышину, генерал Сидорин к Балашову, и оба доносили, что без этого корпуса выполнить своих задач не могут… И т. д. и т. д.

Стратегия внешней войны имеет свои законы вечные, неизменные, одинаково присущие эпохам Цезаря, Ганнибала, Наполеона и минувшей мировой войне. Но условия войны гражданской, не опрокидывая самоценность незыблемых законов стратегии, нарушают их относительное значение иногда в такой степени, что в глазах поверхностного наблюдателя двоится мысль: не то ложен закон, не то свершается тяжкое его нарушение… Стратегия не допускает разброски сил и требует соразмерной им величины фронта. Мы же расходились на сотни верст временами преднамеренно, временами вынужденно. Так, отданная 20 июня основная директива, ограничивавшая наше распространение берегами Днепра и Десны, через месяц была расширена. Генерал Шкуро¹³ взял Екатеринослав, что не было предусмотрено; мы были слишком слабы, чтобы надежно оборонять Екатеринославский район, и могли выполнить эту задачу только наступлением, только удачной атакой и преследованием, которое завлекло наши части на двести с лишним верст к Знаменке. Можно было или бросить весь занятый район на расправу большевикам, или, наоборот, попытаться покончить со слабыми правобережными частями 12-й и 14-й армий большевиков и, таким образом, захватив все нижнее течение Днепра, надежно обеспечить фланг Добровольческой армии, идущей на Киев и Курск.

И 30 июля в развитие основной директивы было приказано генералу Май-Маевскому удерживать Знаменку, а генералу Шиллингу¹⁴ (3-й армейский корпус) при содействии Черноморского флота «овладеть в кратчайший срок Херсоном и Николаевом и выйти на линию Вознесенск – Раздельная, овладев Одессой».

Мы занимали огромные пространства, потому что, только следуя на плечах противника, не давая ему опомниться, устроиться, мы имели шансы сломить сопротивление превосходящих нас численно сил его. Мы отторгали от советской власти плодороднейшие области, лишали ее хлеба, огромного количества военных припасов и неисчерпаемых источников пополнения армии. В подъеме, вызванном победами, в маневре и в инерции поступательного движения была наша сила. Истощенный многими мобилизациями Северный Кавказ уже не мог питать надлежаще армию, и только новые районы, новый прилив живой силы могли спасти ее организм от увядания.

Мы расширяли фронт на сотни верст и становились от этого не слабее, а крепче. Добровольческая армия (бывшая «Кавказская Добровольческая» армия) к 5 мая в Донецком бассейне числила в своих рядах 9600 бойцов. Невзирая на потери, понесенные в боях и от болезней, к 20 июня (Харьков) боевой состав армии был 26 тысяч, к 20 июля (Екатеринослав, Полтава) 40 тысяч. Донская армия, сведенная к 5 мая до 15 тысяч, к 20 июня насчитывала 28 000, к 20 июля 45 тысяч. Для наступления в Киевском направлении в конце июля от Добровольческой армии отделилась группа всего в 6000. В начале июня с Ак-Манайских позиций начал наступление 3-й армейский корпус силою около 4 тысяч, который, пополняясь по пути, прошел весь Крым, вышел на Херсон и Одессу и составил группу войск Новороссийской области¹⁵ под начальством генерала Шиллинга, к 20 сентября увеличившуюся до 15 тысяч.

Состав Вооруженных сил Юга с мая по октябрь возрастал последовательно от 64 до 150 тысяч. Из этого состава около 20 тысяч оставались на Черноморском побережье (против Грузии) и в Терско-Дагестанской области (против горцев, Азербайджана и Астрахани). Таков был результат нашего широкого наступления. Только при таком условии мы имели возможность продолжать борьбу. Иначе мы были бы задушены огромным превосходством сил противника, обладавшего неисчерпаемыми человеческими ресурсами. Наконец, движение к Киеву приводило нас к соединению с противобольшевистской Польской армией, что значительно сокращало фронт и должно было освободить большую часть войск Киевской области¹⁶ и Новороссии для переброски их на Гомельское и Брянское направления.

Теория говорит о закреплении рубежей, практика Гражданской войны с ее огромными расстояниями и фронтами, с ее исключительным преобладанием психологии не только в армиях, но и в населении пораженных войной областей свидетельствует о непреодолимой трудности и зачастую полной негодности метода позиционной войны. Разлив Донца задержал наступление 8-й и 9-й советских армий в феврале. Царицынская укрепленная позиция остановила движение генерала Мамонтова¹⁷ и первый налет генерала Врангеля. Но, снабженный некоторой техникой, генерал Врангель в два дня покончил с «Красным Верденом». Добровольческая армия без труда справилась с «крепостными зонами» Харькова и Екатеринослава. Шкуро и Бредов форсировали широкий Днепр. Разбухшая Кубань не остановила русских армий, отступавших к Черному морю, а идеальный, исключительный по конфигурации и природным свойствам, «неприступный» оборонительный рубеж Крымских перешейков оказался паутиной в трагические дни осени 1920 года…

Освобождение нами огромных областей должно было вызвать народный подъем, восстание всех элементов, враждебных советской власти, не только усиление рядов, но и моральное укрепление белых армий. Вопрос заключался лишь в том, изжит ли в достаточной степени народными массами большевизм и сильна ли воля к его преодолению? Пойдет ли народ с нами или по-прежнему останется инертным и пассивным между двумя набегающими волнами, между двумя смертельно враждебными станами. В силу целого ряда сложных причин, стихийных и от нас зависевших, жизнь дала ответ сначала нерешительный, потом отрицательный.

Советское командование после весенних поражений напрягало чрезвычайные усилия, чтобы восстановить свой Южный фронт. Реорганизовались бывшие Украинские армии на началах регулярства; смещен был целый ряд неудачных начальников; главнокомандующего вооруженными силами советской России Вацетиса сменил полковник Каменев, бывший главнокомандующий Восточным фронтом; Гиттиса сменил генерал Егоров; революционный трибунал, заградительные и карательные отряды применяли жестокий террор для внедрения в войска дисциплины; тысячи новых агитаторов наводнили фронт; новые мобилизации 18 – 45-летн. возрастов усилили приток пополнений. Наконец, на Южный фронт было переброшено 6½ дивизии с Восточного и 3 дивизии с Западного фронтов. Этими мерами в середине июля советскому командованию удалось довести состав своих южных армий до 180 тысяч при 700 орудиях (по советским данным, на линии Сосница – Киев – Одесса расположена была 12-я армия красных, силою в 23 тысячи, входившая в состав Западного фронта). И 16 июля Бронштейн писал в приказе: «Вся страна заботится теперь об Южном фронте. Нужно, чтобы командиры, комиссары, а вслед за ними красноармейцы поняли, что уже сейчас на Южном фронте мы сильнее Деникина. Воинские эшелоны и маршрутные поезда снабжения непрерывным потоком идут на юг. Теперь все это… нужно вдохновить идеей решительного наступления…»

План этого наступления, по словам Бронштейна, заключался в том, «чтобы нанести контрудар противнику в двух важнейших направлениях: 1) с фронта Балашов – Камышин на нижний Дон и 2) с Курско-Воронежского участка на Харьков. Первое направление было признано решающим». На этих направлениях были сосредоточены ударные группы: на первом Шорина из 10-й и 9-й армий, силою в 50 тысяч, на втором Селивачева из 8-й, 13-й и левобережной части 14-й армии, силою до 40 тысяч. Общее наступление было назначено на 1–3 августа.

1 августа 10-я армия Клюева (Егоров был назначен командующим 14-й армией) с многочисленной конницей Буденного на западном крыле, поддержанная Волжской флотилией в составе до 20 вооруженных судов, обрушилась на Кавказскую армию. Ведя непрерывные тяжкие бои, под напором сильнейшего противника, в течение трех недель армия вынуждена была отходить на юг, отдав Камышин, и к 23-му дошла до самого Царицына. В этот день началось решительное сражение, в котором, атакуя с севера и с нижней Волги от Черного Яра, противник прорвал уже было укрепленную позицию и доходил до орудийного завода. Но введением в бой последних резервов и атаками кубанской конницы генерал Врангель нанес противнику жестокий удар, отбросив его в обоих направлениях. Атаки Клюева, повторенные в последующие дни, становились все слабее и постепенно замерли.

Эти тяжелые и славные бои – одна из лучших страниц боевой деятельности Кавказской армии, ее командующего, генералов Улагая¹⁸, Топоркова¹⁹, Писарева²⁰, трижды раненного генерала Бабиева²¹, получившего четырнадцатую рану генерала Павличенко²² и многих других.

Одновременно, перейдя в наступление от Балашова против правого крыла Донской армии, противник оттеснил донцов за линию Хопра и Дона. Большевики переправились уже во многих местах на западный берег, но контрударом своим, в особенности удачным в группе Коновалова²³, донцы отбрасывают их за Хопер, наносят большой урон и вновь выходят на левый берег реки. Однако в связи с неудачами на Лискинском направлении правая группа Донской армии под угрозой обхода обоих флангов в середине сентября вынуждена отступить за Дон на всем течении его от Павловска до устья Хопра. Оттеснив донцов, Камышинская группа Клюева, усиленная еще за счет Восточного фронта, в конце сентября вновь атаковала Царицын и после девятидневного боя контратакой войск генерала Врангеля была опрокинута и в беспорядке отошла верст на 70 на север. В свою очередь донцы перешли в наступление и в первой половине октября отбросили Балашовскую группу большевиков за Хопер, выйдя вновь к железнодорожной линии Поворино – Царицын.

В начале октября, после двухмесячного сражения, правое крыло Вооруженных сил Юга удержало Царицын и линию Хопра; ударная группа Шорина, ослабленная огромными потерями, перешла к пассивному образу действий и, соответственно новому плану советского командования, начала передвижение части сил к западу.

Ударная большевистская группа Селивачева 3 августа должна была нанести удар по Харькову комбинированным наступлением частей 14-й и 13-й армий с северо-запада на Готню и главными силами (частями 13-й и 8-й армий) с северо-востока на Купянск. Но за три дня до начала операции большевиков генерал Кутепов²⁴ перешел в наступление 1-м армейским корпусом²⁵ в северо-западном направлении, разрезал 13-ю и 14-ю армии, разбил их и отбросил первую к Курску, вторую за Ворожбу. Оставив в этих направлениях заслоны, корпус сосредоточился частью сил к Белгороду. Между тем Воронежская группа большевиков, смяв левый фланг донцов, ударила в стык между Добровольческой и Донской армиями и, наступая затем почти без сопротивления, заняла Волчанок, Купянск и Валуйки, углубившись к 14 августа в тыл нашего расположения на 100 верст и подойдя передовыми частями своими верст на 40 к Харькову. Создавалась весьма серьезная угроза тылу армии.

Генерал Май-Маевский, перегруппировав войска, ответил ударом добровольцев со стороны Белгорода и корпусом Шкуро с юго-запада. В течение второй половины августа под нашими ударами, оставляя пленных и орудия, Воронежская группа Селивачева уходила на северо-восток. Окончательное ее окружение не состоялось только благодаря пассивности левого крыла (3-го корпуса²⁶) Донской армии. К концу августа Добровольческая армия, вернув прежнюю линию, наступала неудержимо к Воронежу, Курску, к Десне… Донской армии указано было, перейдя к обороне на всем своем фронте, обратить исключительное внимание на левый фланг, свернуть к Воронежу и бывший в набеге конный корпус²⁷ генерала Мамонтова, совместными действиями с Добровольческой армией разбить расстроенную уже 8-ю советскую армию и овладеть Лисками и Воронежем. Это сосредоточение вне Донской области, необходимое стратегически и вызывавшее ослабление чисто Донского фронта, с перспективой оставления части территории на поток и разграбление большевикам, вызывало всегда большие психологические трудности. Левый фланг донцов был слаб, доставляя не раз затруднения правому флангу Добровольческой армии.

В конце июля генерал Сидорин собрал между Таловой и Новохоперском конную группу около 7–8 тысяч сабель генерала Мамонтова, которой дана была задача, прорвав фронт противника, «овладеть железнодорожным узлом Козловом, для расстройства управления и тыла Южного большевистского фронта». Позднее, ввиду пассивности левого крыла армии, направление было изменено на Воронеж, чтобы выходом на северо-запад, в тыл Лискинской группе противника, содействовать ее поражению.

Мамонтов, под предлогом дождей, вызвавших распутицу, приказания не исполнил и, пройдя с боем через фронт, пошел на север, совершая набег в глубокий тыл противника, набег, доставивший ему громкую славу, звание народного героя и… служебный иммунитет.

5 августа он взял Тамбов, затем, последовательно занимая Козлов, Лебедин, Елец, Грязи, Касторную, 20-го очутился в Воронеже. По всему пути генерал Мамонтов уничтожал склады и громадные запасы противника, разрушал железнодорожные мосты, распустил несколько десятков тысяч мобилизованных, вывел целую бригаду крестьян-добровольцев, нарушил связь, снабжение и вызвал среди большевиков сильнейшую панику.

Но, обремененный огромным количеством благоприобретенного имущества (апологеты генерала Мамонтова исчисляли обоз корпуса протяжением 60 верст), корпус не мог уже развить энергичную боевую деятельность. Вместо движения на Лиски и потом по тылам 8-й и 9-й советских армий, куда требовали его боевая обстановка и директива, Мамонтов пошел на запад, переправился через Дон и, следуя по линии наименьшего сопротивления, правым берегом его вышел 5 сентября к Короткову на соединение с корпусом генерала Шкуро, наступавшим с юга на Воронеж. Открылись свободные пути, и потянулись в донские станицы многоверстные обозы, а с ними вместе и тысячи бойцов. Из 7 тысяч сабель в корпусе осталось едва 2 тысячи. После ряда неудавшихся попыток ослабленный корпус только 23-го, после взятия генералом Шкуро Воронежа, двинулся в ближний тыл Лисок и тем содействовал левому крылу донцов в овладении этим важным железнодорожным узлом. Это было единственное следствие набега, отразившееся непосредственно на положении фронта. Генерал Мамонтов поехал на отдых в Новочеркасск и Ростов, где встречен был восторженными овациями. Ряды корпуса поредели окончательно.

Будем справедливы: Мамонтов сделал большое дело, и недаром набег его вызвал целую большевистскую приказную литературу, отмеченную неприкрытым страхом и истерическими выпадами. Сам Бронштейн, находившийся тогда в районе набега и с необычайной поспешностью отбывший в Москву, писал по дороге: «Белогвардейская конница прорвалась в тыл нашим войскам и несет с собою расстройство, испуг и опустошение пределов Тамбовской губернии…» Взывал тоном растопчинских афиш: «На облаву, рабочие, крестьяне… Ату белых! Смерть живорезам!..» И в конце концов смилостивился над «казаками, обманутыми Мамонтовым», приглашая их сдаться: «Вы в стальном кольце. Вас ждет бесславная гибель. Но в последнюю минуту рабоче-крестьянское правительство готово протянуть вам руку примирения». Но Мамонтов мог сделать несравненно больше: использовав исключительно благоприятную обстановку нахождения в тылу большевиков конной массы и сохранив от развала свой корпус, искать не добычи, а разгрома живой силы противника, что несомненно вызвало бы новый крупный перелом в ходе операции.

Наступление Добровольческой армии между тем шло с огромным порывом. Оно прикрывалось надежно с запада движением группы генерала Юзефовича²⁸ на Киев и 3-го (отдельного) корпуса генерала Шиллинга на Одессу. Наступление это не было приостановлено и в те трудные дни начала августа, когда создалась большая и непосредственная угроза Харькову.

5-й кавалерийский корпус²⁹ захватил Конотоп и Бахмут, прервав прямую связь Киева с Москвой, в то время как второй армейский корпус³⁰, двигаясь обоими берегами Днепра и опрокидывая 14-ю армию противника, шел к Киеву и Белой Церкви. И 17 августа войска генерала Бредова³¹ форсировали Днепр и вошли в Киев одновременно… с галичанами Петлюры, наступавшими с юга.

Так же успешно продвигались войска генерала Шиллинга. Овладев в начале августа, при деятельной помощи возрождавшегося Черноморского флота, Херсоном и Николаевом, корпус продолжал движение на Вознесенск и Раздельную. 12-я советская армия, стоявшая на фронте Киев – Одесса – Херсон, была отвлечена к востоку, в Одессе царила паника. В ночь на 10-е наша эскадра капитана первого ранга Остелецкого³², совместно с судами английского флота, появилась внезапно у Сухого Лимана и высадила десант (340 человек формировавшегося еще Сводно-драгунского полка³³), который, соединившись с восставшими одесскими офицерскими организациями, при могучей поддержке судовой артиллерии захватил город, прервав эвакуацию его. Интересно донесение «Азбуки» из советской Одессы: «22 июля в Одессе получены от советского агента, работающего в штабе генерала Деникина, сведения о том, что 11 июля в Новороссийске будет посажен десант из 30 транспортов. Десант сопровождает английский дредноут и несколько крейсеров и миноносцев…»

В дальнейшем войска Киевской области и Новороссии наступлением с севера, востока и юга постепенно занимали территорию между Днепром и Черным морем. Остатки правобережной группы 14-й советской армии ушли за Днепр, части 12-й армии пробились к Фастову.

В то время, когда происходили эти события, главное ядро Добровольческой армии генерала Май-Маевского, нанося тяжелые удары советским армиям, двигалось на Москву. 7 сентября 1-й армейский корпус генерала Кутепова, разбив наголову 12 советских полков, взял Курск… 17-го генерал Шкуро, переправившись неожиданно через Дон, захватил Воронеж… 30-го войска 1-го корпуса овладели Орлом и продолжали движение к Туле… В начале октября 5-й кавалерийский корпус генерала Юзефовича взял Новгород-Северск…

На всем фронте войска Добровольческой армии захватывали десятки тысяч пленных и огромные трофеи. Удар, нанесенный советским командованием правой группой Южного фронта, завершился ее поражением…