Текст книги "Поход на Москву"

Три дня полк стоял в резерве, а затем был выдвинут на Орловское направление. Чарующая Украина, живописная, где все было так близко, так мило, так дорого, где впитал я простор привольных полей, живительный воздух родной земли, аромат лугов, красоту широких и прямых, как стрела, украинских шляхов времен Екатерины, обсаженных столетними высокими ракитами, патриархальность семьи и глубокую веру, где научился и познал жизнь крестьянскую, оставалась позади…

Помню, как на одном из привалов крестьянин, выехавший с полком еще из Харьковской губернии, типичный чумак-запорожец, рассказывал среди солдат о своей деревне, об укладе жизни, о быте и красоте жизни… «Минулось те», – говорил он. Я остановился около повозки и слушал.

– А мий батько, було, як иде кудысь, то з вечера ще довго молиться усим святым, щоб помогли ему у дорози, боронили вид усякои напасти и допомгли б благополушно повернутись додому. И було й на мене малого находив такий настрий, що и я своим маленьким сердцем благав милосердного Бога… А вранци рано, ще досвита вставали, лагодились, запрягали и тихо выиздили з двору, перехрестившись. Нихто не гомонив… Рипить полегеньку добре помазаный виз, хвирка кобыла, а навкруги особлива предранишня тиша. Нищо не шововхне, иноди набижить легенький витрець, и зашелестить тай захитне верба. Де-нигде гуси обизвуться, та пивни спивают. А на сходи вже небо потроху займаеться зорею, червоние… уже де у який хати двери рипнули… Но, стара, веселий!.. Из торбы выймаешь хлиб та шматок сала… Пора снидати… О, сколько було поэзии у такий подорози! Як гарно, ласково було на сердци… Яки прости думки були… Минулось те… Ни кобылы, ни воза усе отняли бусурмане, ни Бога, ни сала нема! Молиться никому и ничого! И вот, рущаючи у дальну дорогу з вами билыми, думкою перекидаюсь у ваше Биле Вийско, де перебувае и мий любый сын. Чи буде ще на цим свити радисть побачитись, отыскать сердешного… Боже милостивый! Помилуй и сохрани! Може и вин, сердешный, десь без хреста схоронен…

Я обнял старика и поцеловал его седую голову… Полк выдвигался, и нужно было спешить к роте. Веселы добровольцы… Москва близка. Не выдерживая корниловского натиска, большевики бегут.

Два дня стоим в селе Сенькове. Красные успели в это время подвезти большое пополнение, состоящее из лучших коммунистических полков, латышских и китайских. Переходим снова в наступление. Красные бросаются в контратаку.

– Корниловцы, вперед!.. – слышна команда, и 10-я рота еще раз показала доблесть корниловскую.

Рота сошлась в штыки. Тяжелая была работа… стон умирающих… неясные слова бегущих вперед на смерть… крики «ура!», «не отставать!», «вперед!» – все смешалось… И как стойко дралась 10-я рота! Противник бежал… В то время как сердце сжималось, какое-то необъяснимое чувство овладевало всеми – радость победы!

И как хотелось тогда всем рассказать, а теперь вспомнить, как храбро, достойно корниловского имени дрались добровольцы 10-й роты, штыками прокладывая путь к Белокаменной, тяжело оплакивая возни – цу-«запорожца», так поэтично рассказывавшего на привале о былой Украине, ушедшей теперь навсегда.

Он был убит во время подвоза патронов на своей повозке к передовой линии, не встретив случайно и не отыскав своего любимого сына. Сбылись слова песенки, которую он часто, в тяжелом раздумье, напевал:

 
Дивлюсь я на небо, тай думку гадаю:
Чому я не сокил, чому ж не литаю?
Чому ж мени, Боже, ты крылець не дав?
Я б землю покинув, тай в небо злитав…
 

Марковцы в походе на Москву¹²⁵
Боевые действия марковцев за период нахождения полка в корпусном резерве

Фронт 1-й дивизии, базирующейся на Белгород, проходил в северо-восточном направлении у города Короча в 50 верстах от Белгорода; к северу в 25 верстах у станции Сажное; к западу в 20 верстах у станции Томаровка; к юго-западу в 25 верстах у села Борисовка. Общее протяжение до 100 верст. Фронт был занят, вернее, наблюдался незначительными частями кавалерии, за которыми стояли батальоны корниловцев, а в западном направлении инженерная генерала Маркова рота. Ввиду такой слабости фронта генерала Маркова полк был в любой момент готов к выступлению. Для собственного обеспечения он имел в 6 верстах, в селе Черная Поляна, свою конную сотню.

На следующий день после взятия Белгорода 3-й дивизией¹²⁶ был взят Харьков. Красные отходили отчасти на Белгород. Им навстречу направляется поездом с двумя орудиями 1-й батальон. Но красные бросают свои поезда и уходят в западном направлении.

14 июня батальон возвращается в Белгород, но не застает в нем 2-го и 3-го: они, успев пополнить свои роты до 100 штыков, срочно кинуты на север, где красные начали наступление. В семидневном бою, то наступая, то отступая, они (без 5-й роты) разбили пятитысячную группу и выдвинулись верст на десять к северу, захватив до 900 человек в плен и, по показаниям пленных, нанеся ей огромные потери. Дрались красные отчаянно. Оказалось, их части были сформированы еще в начале 1919 года из добровольцев и бились с немцами, когда те перешли в наступление на Северном и Западном фронтах. Ими командовали бывшие офицеры. Один из них, будучи раненым, отстреливался из револьвера до последнего патрона. Дерзко действовал красный бронепоезд «Черноморец».

Отличный вид был у пленных. «Довольно воевать!» – заявляли они. И не захотелось марковцам расстаться с ними: решили из желающих сформировать часть. Набралось до 300 человек – целый батальон. Им дали винтовки и на ночь поставили в охранение. Сбежало 30 человек. Доверять нельзя, и отправили всех в тыл.

19-го оба батальона вернулись в Белгород, недосчитывая в своих рядах свыше 200 человек.

В последнем бою приняла участие приехавшая из Волчанска 5-я рота, но как резерв. Удалось лишь послать «для обстрела» взвод «мальчиков». Перед этим роту смотрел командир батальона, полковник Шульга. Он был поражен, увидев не 28 человек, а 180.

1-й Офицерский взвод представляет командир роты. Полковник Шульга проходит перед его фронтом, серьезно всматриваясь в глаза каждому офицеру.

2-й взвод – добровольцы. Он медленно идет; в его глазах добрая улыбка; останавливается и обводит глазами опять и опять строй «мальчиков».

3-й и 4-й взводы. Перед полковником Шульгой стояли русские солдаты, те самые, которых он отлично знал, которыми командовал, пока их не разложила революция. Он прошел перед их фронтом, глубоко и серьезно глядя в лицо каждому.

«Солдаты, добровольно ставшие в строй», – сказал ему командир роты.

Что-то старое, родное читал в глазах солдат, в их выправке полковник Шульга. Он до того был поражен ротой, что даже не поздоровался бы с ней, если бы ему не напомнил командир роты.

В то время, когда 2-й и 3-й батальоны вели бой у станции Сажное, красные вклинились в расположение дивизии верстах в 20 западнее железной дороги. Для ликвидации была послана 3-я рота прямо с обеда по случаю ее ротного праздника. Рота ночью на подводах тряслась в «утомленном» состоянии, а утром, войдя в соприкосновение с противником, развернулась во всю мощь своих 200 штыков (1-й батальон получил пополнение), легко принудила его отойти в исходное положение и вернулась в Белгород.

Через два-три дня после возвращения со станции Сажное 3-й батальон получил приказание срочно выступить на погрузку. Он остановился на станции Основа близ Харькова. Вызов объяснялся неустойкой частей 3-й дивизии у Богодухова. Но через несколько часов по прибытии было сообщено о восстановлении там положения. На следующий день батальон уже ехал обратно.

23 июня 5-я рота получает задание: по полуротно расположиться на станциях Казачья Лопань и Наумовка с целью: во-первых, обеспечения сообщения Харьков – Белгород, которому угрожают с востока банды зеленых, скрывающихся в лесистой местности, а с запада красные отряды, могущие просочиться с фронта, проходившего всего в 30 верстах от этих станций и наблюдаемого лишь кавалерийскими разъездами; во-вторых, вести наблюдение за рабочими находящихся в этих пунктах сахарного и спиртового заводов. Роте придавалось четыре пулемета. Расстояние между этими станциями 15 верст. Командировка не из спокойных, но интересная.

Условия, в которых оказались обе полуроты, были отличными. Администрация заводов во всем пошла им на помощь. Командировка внешне была похожа на пикник: был спирт, были свежие продукты, яйца, сало и в изобилии сахар. Взвод «мальчиков» наслаждался молочными продуктами, гоголь-моголем. Полуроты стояли в заводских зданиях, не обременяя жителей и рабочих. Производили небольшие занятия и несли дозорную службу.

Это была видимая внешне часть жизни полурот, но за нею и невидимая разведывательная: опросы приезжающих с разных сторон крестьян, как бы просто ради любопытства, о том, спокойно ли в селах и деревнях, далеко ли красные, как жилось при них и т. п. Части чинов роты давались «отпуска» в рабочие поселки, хутора также с целью разведки. Молодежь ходила в поселки сахарного завода и заводила там знакомства. Отпускные возвращались с совершенно утешительными сведениями: рабочие спокойны, большевистских настроений среди них нет. Не было никаких сообщений о каких бы то ни было происках большевиков. Рабочие совершенно не жаловались на свое положение: жили они в заводских домиках с участками земли, имели коров, кур, свиней; жили в достатке. Интересовались Белой армией и, видимо, не испытывали какого-либо недоверия к ней.

Рота пробыла в командировке неделю и 29 июня возвратилась в Белгород, неохотно расставшись со спокойной, не успевшей надоесть ей жизнью. Она была весьма огорчена, узнав, что за время ее отсутствия приезжал генерал Деникин и ей не пришлось видеть своего Вождя.

Возвращение 5-й роты в Белгород, как оказалось, вызвано было не прекращением беспокойства за район, а наоборот: группа красных войск, находившаяся у большой слободы Борисовки, перешла в наступление наперерез линии Харьков – Белгород, то есть в тыл 1-й дивизии, что потребовало направить сюда большие силы. 29 июня на станции Наумовка разгрузился 1-й батальон с 1-й батареей. 30 июня он встретил наступающего противника всего в 12 верстах от железной дороги. Наступление батальона быстро остановилось: он оказался под охватом. Затем этот охват стал еще более глубоким, и велся он новыми частями. Положение создалось критическое: батальону угрожало окружение. Посланная резервная рота могла лишь, жертвуя собой, позволить остальным ротам как-то выйти из окружения. Но произошло чудо: явный успех красных сорвала сдача в плен целого их батальона в 400 штыков, совершавшего обход. Сдача этого батальона на глазах всех красных убила их порыв. Марковцы немедленно перешли в наступление и уже не встретили сопротивления.

Сдавшимся батальоном командовал шт. – кап. Дубинин. Он произвел на всех впечатление крайне мужественного начальника, владевшего своими подчиненными и собой. Ни тени смущения, растерянности. Он заявил, что сдал в плен свой батальон с полного согласия всех его чинов. Не поверить этому было нельзя. В Дубинине всеми чувствовалась огромная моральная сила, и перед ней не устоял командир батальона, капитан Слоновский¹²⁷.

«Вы меня можете расстрелять, но не оскорблять!» – заявил он. И этого было достаточно, чтобы гнев против него исчез. Его и десятка три солдат, по его выбору, тут же назначили в команду разведчиков при батальоне, а спустя некоторое время он уже командовал ею, силой в 100 штыков, выполняя бесстрашно любое задание.

На следующий день 1-й батальон взял огромную слободу Борисовку, имеющую до 40 000 жителей. Однако доминирующие над ней высоты за речкой, с древним женским монастырем, взять не удалось. 3-я рота готовилась атаковать ее ночью; 1-я батарея вела пристрелку. Батарея красных мешала ей, ее стрельбу корректировал наблюдатель с колокольни монастыря. Обстрелять колокольню? Несколько шрапнелей, и, как стон раненого, отозвался один из колоколов, в который попал осколок. Стон, болезненно отозвавшийся в сердцах марковцев. Ночью высоты с монастырем были взяты. На много верст вокруг открывался с них вид. Видна и железная дорога Харьков – Готня с курсировавшим по ней бронепоездом красных.

Группа офицеров батальона с капитаном Слоновским пришла в монастырь поклониться его святыням. Их встретили настоятель монастыря и игуменья. Настоятель благословил защитников Веры Православной и роздал всем черные монашеские четки – символ служения Церкви и людям. Офицеры были тронуты глубоко этим благословением. Надев четки на руки, они сочли этот дар относящимся не только к ним лично, но и ко всему полку; сочли, что все марковцы с этого дня могут носить монашеские четки.

Судьба как бы сама направляла марковцев на путь христианского служения Вере и Отечеству, Церкви и людям. И тогда вспоминали… Когда в Новочеркасске формировался 1-й Офицерский батальон, в его рядах поднимался вопрос о создании «крестовых» рот, которые имели бы на своих погонах кресты – символ похода за Веру и Отечество. Но тогда комиссия установила голые, черные погоны с белой выпушкой – символ Смерти и Воскресения. Вспоминали и благословение другой женской обители Покровского монастыря под Екатеринодаром. Говорили и о благословении святого Сергия Радонежского – небесного покровителя полка и шефа генерала Маркова.

Необычайно было видеть марковцев с монашескими четками на руке. Те, кто их носил, носил с достоинством. Говорила принадлежность формы марковцев. Но это не привилось, начальство полка отнеслось не серьезно, оно не огласило этот глубокий по смыслу факт по полку, предало его забвению. Может быть, потому, что знало – в разгаре жестокой борьбы невольно глохнет голос христианской совести, ожесточается сердце и неизбежны нарушения долга, связанного с ношением четок. Молчал о благословении и полковой священник. Но о них не все забыли: были, которые в своей жизни и поступках мысленно перебирали шарики четок.

Со 2 по 21 июля 1-й батальон стоял сравнительно спокойно у Борисовки. Происходили стычки с партиями красных; было наступление двух рот батальона на станцию Ново-Борисовка, после которого батальон оседлал железную дорогу Харьков – Готня; был и смелый ночной налет красных на одну из рот, рассеявший ее и часть ее заставивший пролежать ночь в топком болоте. За эти дни немало сдавалось красных, и однажды целая рота с командиром роты и командиром батальона – офицерами.

Стало известно о сосредоточении у станции Готня больших сил противника. 18 июля из Белгорода к Борисовке пришел 4-й батальон (до 800 штыков) и занял участок, седлавший железную дорогу.

За минувшие недели в Белгород прибывали большие партии пополнений из мобилизованных и отчасти из пленных. Небольшая часть из них пошла на пополнение 2-м и 3-м батальоном, но большая часть на формирование 4-го батальона и на формирование Кабардинского полка, который в Донбассе вошел в Марковский полк. В короткое время 4-й батальон и команда пеших разведчиков при нем имел до 1000 штыков; одна из рот была офицерской. На его формирование были выделены кадры из полка. Считалось, что этот батальон, при формировании 2-го Марковского полка, перейдет в его состав. В Кабардинский полк ушел лишь кадр, который остался в нем со времен Донбасса. Он развернулся в шесть рот, по 200 штыков в каждой, при нужных командах. Полк вошел в состав 1-й дивизии.

Сосредоточение сил красных у станции Готня обратило на себя серьезное внимание потому, что одновременно сосредоточивались и огромные силы красных против стыка 1-го корпуса с левым флангом Донской армии, седлавшим железную дорогу Валуйки – Елец. Ожидался одновременный удар этих группировок, грозивших охватить 1-ю дивизию с обоих флангов. Это и вызвало отправку 4-го батальона к Борисовке. С прибытием его на фронт, 1-й батальон выделил одну роту к станции Томаровка, где стояла Марковская инженерная рота, для усиления заслона Белгороду.

В ближайший день обеим ротам с помощью двух бронепоездов приказано было произвести глубокий налет в сторону Готни. Роты были погружены в товарный поезд, впереди которого пошел легкий бронепоезд, а сзади тяжелый. Определенной линии фронта не было, и бронепоезда с ротами выдвинулись более чем на 10 верст, когда только их встретил бронепоезд красных. Но продвижение составов продолжалось.

Вдруг задний тяжелый бронепоезд начал обстреливаться батареей красных от леса к югу от железной дороги, и оттуда показалась цепь красной пехоты, направляющаяся, чтобы пересечь путь сзади составов. Составы дали полный ход назад, но… снаряд попадает в поезд с ротами; один вагон, а за ним и несколько других сходят с рельс. Потрясение сильное. В ротах убитые, раненые, контуженые.

Пехота красных стремительно бежала к железной дороге; их батарея и бронепоезд бегло обстреливали составы. Положение создавалось критическое. Марковцы, оправившись от удара, выдвинулись навстречу цепям противника. Бронепоезда стреляли всей мощью своих орудий и пулеметов, поддерживая их. Весь день шел бой, но сопротивление потерпевших катастрофу сломлено не было. И только ночь, когда ослаб артиллерийский огонь красных, дала возможность подобрать жертвы крушения и боя и очистить путь. К утру было вывезено около 120 человеческих жертв, из них 80 человек инженерной роты. К счастью, само полотно оказалось неповрежденным.

Стало известно, что красные готовятся перейти в наступление на флангах 1-й дивизии в первых числах августа. Командир корпуса, генерал Кутепов, решил безотлагательно разбить Готненскую их группу. Для выполнения этой задачи предназначался отряд генерала Третьякова, в который вошли стоящие на фронте: 1-й и 4-й батальоны марковцев, Марковская инженерная рота, 10-й гусарский Ингерманландский полк, 10 орудий, 3 бронепоезда и прибывший из тыла, только что сформированный 2-й Корниловский Ударный полк. Корниловцы должны наступать вправо от железной дороги Белгород – Готня; вдоль нее Марковская инженерная рота; далее влево 1-й батальон марковцев и вдоль железной дороги Харьков – Готня 4-й их батальон.

23 июля отряд начал наступление. Тяжелые бои выпали на долю 1-го батальона в лесистой местности. Ему пришлось, действуя поротно, выбивать противника из деревень, лесов, хуторов. Красные переходили в смелые контратаки, местами налетали на роты во фланг и тыл; едва не захватили два орудия, отбившиеся картечью и пулеметами. Особенно жестоко дрался Грайворонский коммунистический полк. Но батальон неуклонно продвигался вперед. Успешному продвижению батальона помогала его команда конных разведчиков во главе с поручиком Ершовым. Отважен, смел, смекалист был поручик Ершов, человек уже пожилой. Он слыл в батальоне за «генштабиста», имевшего большое влияние на командира батальона. И вот он убит. Потеря, которую остро почувствовали все.

24 июля отряд берет станцию Готня. 1-й и 4-й батальоны берут село Красная Яруга в 9 верстах к западу от станции. В последующие дни, продолжая теснить красных уже в северном направлении, батальоны занимают станцию Юсупове, в 20 верстах к северу от Готни. Ими взяты были за наступление тысячи пленных. За 38 дней боев у Готни 1-м батальоном и 13 дней 4-м батальоном в общей сложности было потеряно до 350 человек. Инженерная рота потеряла до 100 человек.

29 июля батальоны марковцев, смененные частями 3-й дивизии, ушли: 1-й в резерв в село Ракитное близ станции Готня, где простоял до 5 августа; 4-й батальон в Белгород.

Еще в начале июля красные перешли в наступление на слабый Корочанский отряд полковника Морозова, состоявший из батальона корниловцев и полуконного 17-го гусарского Черниговского полка. Для него создалась угроза быть отрезанным от Белгорода, так как стоявший влево от него 1-й конный генерала Алексеева полк, растянутый на 30 верст, не мог сдержать противника. На помощь посылаются 2-й и 3-й батальоны.

6 июля ночью они тронулись на подводах. Днем ехали под палящими лучами солнца, в густой пыли. Особенно страдал взвод «мальчиков» 5-й роты. Приходилось в каждом селе поить их молоком и оттягивать от воды. До Корочи 50 верст, куда доехала только 5-я рота, а остальные остановились, не доезжая до нее 12 верст.

7 июля 2-й батальон перешел в наступление на села Самойлово и Кащеево и хутора к югу: 5-й ротой со стороны Корочи, 8-й с запада; остальные с юга. В первый раз молодая рота вступала в бой. Ее направление хутор Холодный и село Самойлово. По крутому скату лощины у хутора Холодного видны свежевырытые окопы. Все наступление роты на виду у противника. Она сразу же взяла быстрый шаг. «Мальчики» на правом фланге; за ними Офицерский взвод и два пулемета. Красные открыли огонь, когда рота подошла шагов на тысячу. Атака. Через голову первой цепи, спускавшейся в лощину, стреляют пулеметы. «Мальчики» выдыхаются; цепь их расстраивается. Офицерский взвод спешит поддержать их. Красные не выдерживают атаки и бегут. Перед ротой они быстро отходят от хуторов южнее. В Самойлове их уже не оказалось: с противоположной стороны в него вошла 8-я рота, которая, преследуя противника, заняла село Кащеево.

Задача выполнена быстро и решительно, и, в сущности, двумя ротами. Другие две роты, пройдя оставленные красными хутора, были направлены на помощь корниловцам, отходившим под давлением к Короче. Совместно они опрокинули красных и заняли село Плотавец. Потери незначительные: в 5-й роте убито четыре «мальчика» и ранено шесть; ранены и два солдата. Оказалось, столкнуться пришлось с полком немцев. 5-я рота была отведена в Корочу, где ее поблагодарил полковник Морозов, наблюдавший наступление.

8 июля отряд перешел в наступление двумя колоннами: сводной из корниловцев и марковцев на село Толстое и далее на село Скородное и другой 3-й батальон марковцев, западнее, на село Холодное. Интервал между колоннами до 10 верст, охраняемый 8-й ротой в село Кащеево. Но едва началось наступление, как красные выбили роту из Кащеева и стали продвигаться к Самойлову, угрожая флангам обеих колонн. Приказание: 8-й и 5-й ротам восстановить положение. И опять 5-я рота быстрым маршем шла к Самойлову. Прежняя позиция красных еще не была занята ими. Рота подходила к Самойлову, в которое с другой стороны входил противник.

На этот раз в резерве у нее взвод «мальчиков». И вдруг справа из лощины появляется цепь красных. Опасность огромная, и устранить ее можно лишь этим взводом и только решительной атакой. Но… «мальчики». Все же: «Вперед!» Вызываются пулеметы, часть Офицерского взвода. Пулеметы остановили красных. Подбегают офицеры. «Мальчики» летят на огромную цепь красных, встречающую их огнем, но не выдерживающую атаки. Рота занимает Самойлово, два хутора и на выгоне перед Кащеевом нарывается на пулемет. Падают убитыми два офицера и раненым солдат. Но село взято. Взято одной лишь ротой: 8-я рота, отошедшая от села к востоку, за лощину, не могла перейти ее под огнем. 5-я рота сдала ей село, по приказанию возвратилась опять в Корочу и снова получила благодарность начальника отряда. Между тем обе колонны отряда, сбивая красных с ряда позиций, выполнили свою задачу и на следующий день были отведены в Плотавец и Кащеево. Батальон корниловцев ушел на присоединение к своему полку.

Боевое крещение 5-й роты, молодой по составу, выдержано блестяще. Оба дня она имела дело с немцами, их полком, имевшим свыше 500 человек, и дравшимися гораздо лучше красноармейских. Он оставил на поле боя своих раненых и убитых, но ни одного пленного. Вот как описывает свои впечатления сестра Ксения, первопоходница, «видавшая виды»: «Когда я увидела цепи красных, так уверенно идущие во фланг, пришла в трепет, какого никогда не переживала. А увидев, как мальчики смело и решительно побежали навстречу красным тридцать против сотни, я растерялась, не знала, что делать. Упала на колени, моля Бога о спасении их роты. И совершилось чудо!» Неоднократно она потом повторяла: «Когда вспоминаю те два дня, дрожу и благодарю Бога!»

А «мальчики»? Они возбуждены до крайности, делятся впечатлениями, спорят, в чем-то упрекают друг друга. На них как будто не произвела впечатления смерть четырех их товарищей. Вышло так, что им не пришлось участвовать на похоронах погибших. Их, как и двух убитых офицеров, хоронила сестра с санитарами: первых у церкви в Самойлове, вторых в Кащееве. Стояла отчаянная жара. Через несколько дней за убитыми приехали родные из Волчанска. Отец одного юноши в кармане сына нашел револьвер «бульдог», взятый им из дома.

До конца июля простояли марковцы со слабым Черниговским гусарским полком¹²⁸ в районе Корочи, не тревожимые противником. И это несмотря на то, что занимали положение на фланге дивизии, имели разрыв с донцами, стоявшими в 30 верстах к востоку, в районе города Н. Оскол, и находились под угрозой охвата и обхода флангов. Исключение два дня. Первое – удачный налет трех рот на село Толстое, из которого красные были выбиты с серьезными для них и ничтожными для рот потерями. Второе через несколько дней, как бы в отместку, налет красных на село Плотавец, кончившийся для их полка полной неудачей. Их налет был в полдень, когда марковцы только что проснулись и ожидали приезда кухонь с обедом. В охранении стояли посты гусар и… проворонили подошедшего к селу по лощинам противника. В ротах переполох. Бойцы раздеты, разуты, сонные.

Героиней дня оказалась опять 5-я рота. Ее взводы один за другим выскакивали из села на северную окраину, разворачивались фронтом на восток, откуда наступал противник, и без задержки шли вперед. Рота наступала, имея взводы уступом кзади слева. Так получилось: Офицерский взвод, слева уступом шагов сто взвод «мальчиков», затем солдатские. Красные были моментально смяты и обратились в бегство, спасаясь в лощину с голыми краями. Лощина их не спасла: подъехавшие пулеметы косили их. Спасла от огня глубокая промоина на дне лощины, но… не спасла от плена: свыше 200 человек было вытащено из этой промоины. Несколько затяжной бой был лишь на восточной окраине села у других рот. Но в общем, через час все было кончено. 5-я рота потеряла только двух человек, а другие около 20-ти.

С ликующими лицами «мальчики» вели в село пленных. И опять среди них громкие разговоры, шутки, смех: ведь они выбегали строиться кто в чем был без рубашек, фуражек, один без ботинок, а один даже без патронов, не найдя их в поднявшейся кутерьме. Почему-то особенно смеялись над тем, кто оказался босым, и здорово разозлили его. Командиру роты пришлось на вечерней молитве выделить его среди других: «Без ботинок не важно, но без патронов хуже».

Спокойное стояние на месте стало сильно надоедать марковцам. Недоумевали, «почему стоим, когда противник явно слаб?». А «мальчики» ставили твердый вопрос: «Когда же в наступление?» От возвращающихся в часть узнавали о наступлении на других фронтах: взята Полтава, Екатеринослав; от Царицына Кавказская армия наступает на север; даже у Готни 1-й и 4-й батальоны наступают и взяли ее.

Узнали, что генералом Деникиным отдана директива о наступлении на Москву. Но она отдана давно, 20 июня, месяц назад. «Скорей на Москву!» – стремление всех. Но… 30 и 31 июля батальоны, смененные частями Партизанского генерала Алексеева полка, на подводах отправились обратно в Белгород.

Трехнедельная стоянка у Корочи не оставила никаких впечатлений: пришли, постояли и ушли, потеряв едва 100 человек. Расположились по старым квартирам и занялись своим делом. 1-го батальона в городе не было, а про прибывших забыли: даже пополнений не дали, и остались они в составе 400–500 штыков (в 1-м до 700 штыков). Роты не видели и даже мало чувствовали присутствие командиров батальонов и тем более командира полка. Штаб полка жил обособленной жизнью с несколькими командами, никуда не выступавшими. Такая отчужденность была неприятна для офицеров в ротах. Командир полка не знал даже лично своих командиров рот; не знал нужды и духовных запросов своей части. Батальоны, роты шли в отдел, что-то делали, выносили какой-то опыт и в боевом отношении, и в других, и их об этом не спрашивали. Обмена опытом не было.

В Белгороде говорили, что начинается формирование 2-го полка¹²⁹. Конечно, все рады, но удивлялись, почему так поздно, когда на фронте уже действует 2-й Корниловский. Еще в Купянске узнали, что начнется формирование 2-го и 3-го полков, офицерским кадром которых будут 7-я и 9-я Офицерские роты, а роты эти до сего времени в боях, несут потери. Кто-то об этом не думал. Запасный батальон? Он был, в сущности, этапной инстанцией, через которую проходило пополнение без того, чтобы там должным образом велась его подготовка. Его командиры менялись, пока в конце концов командиром его не стал офицер, ни дня не прослуживший в полку. Должной связи между начальниками в полку не было. Она начиналась лишь с командиров рот и ниже. И надо сказать, что штаб дивизии и генерал Тимановский были более доступны и там знали лучше и глубже мысли и настроения марковцев.