Текст книги "Задачка для идиота"

Глава 1.

…Утро было обыденным и серым, совершенно не предвещающим чего-либо, выходящего за рамки привычной жизни. Казалось бы, этот день пройдет так же, как все предыдущие, да и все последующие, пожалуй, тоже. Рутина и серость порой так затягивают и ломают человека, что выйти из них или даже надеяться на это кажется нереально. Ты перестаешь мечтать о том, что в твоей жизни произойдет что-то, в ходе чего не сможешь даже и поверить, что все это на самом деле.

В тихом поселке Зори* М-ской области, претендующем, впрочем, на звание поселка городского типа, именно так все и жили. Девушки лет до четырнадцати по детской наивности мечтали о принцах, но потом до них доходило, что в их королевстве принцам взяться неоткуда. Тогда они выходили за мало-мальски кажущегося респектабельным парня, который, увы, через пару-тройку лет все равно становился алкоголиком. Другие девушки шли по более простому пути, дабы не испытывать разочарований: они сразу выходили замуж за молодого алкоголика, чтобы не пугаться переменам своего мужа к худшему, а сразу привыкать к своему «счастью». Кто-то, так и мечтая о принце, оставался в старых девах или просто в холостячках, вполне разумно полагая, что лучше жить одной, чем с вечно бухающим предметом мебели. Ну, а если кто-то хотел родить ребенка просто для себя – выполнить задумку было не так уж и сложно. А кто-то просто уезжал из этого села всеми правдами и неправдами, перебираясь пусть в комнату в коммуналке, но в ближайший мало-мальски развитый город.

Парни в Зорях проживали жизнь по разным сценариям, но все равно очень друг на друга похожим. Отдельно скажем сразу о двух очень редких категориях. В первую входили (как, впрочем, и во вторую в большинстве своем) парни здравомыслящие, понимающие, что алкоголем ничего, кроме цирроза, не заработаешь. Они росли, как правило, у матерей одиночек, либо в семьях, где мать прижала к ногтю отца-алкоголика и сыну пресекала все попытки пойти по папиным стопам. В общем-то, во второй категории были парни с точно таким же воспитанием и семейным положением дел (лишь один на сотню выходил из семьи пьяниц и сам понимал, что жить надо как-то по-другому). Разнились они в одном: из первой категории парни оставались в Зорях, а из второй – уносили отсюда ноги и появлялись крайне редко, а то и вовсе увозили мать с собой, чтобы никогда не приезжать в это проклятое место. Судьба вторых для местных жителей в дальнейшем становилась тайной, покрытой семью печатями, хотя посудачить и попускать слухов на эту тему любили все. А первые же, оставшись в Зорях, носили статус более престижный, чем мог бы иметь здесь тот самый сказочный принц, о котором девушки наивно мечтали до осознания реалий своей жизни.

Такие парни в селе являлись начальниками, бригадирами, завхозами или рабочими, НО – не рядовыми, а только на хороших местах, куда попадали по блату. Так уж здесь сложилось, что редкие непьющие мужики вперед родственников брали на хорошую работу себе же подобных – тем более, что их по пальцам можно было сосчитать.

Жениться такому парню было проблемой лишь в одном – надо было выбрать из большого числа претенденток. А уж в них-то недостатка не было! Желание построить семью с надежным человеком, а не алкоголиком было в тайне вообще у всех жительниц села. В их жизни возникало лишь одно темное пятно – частые разводы, хотя и не у всех. Просто затащить их в койку, а потом отбить у жены старались очень многие и нередко это у них получалось. Впрочем, иногда среди этих парней находились и ядреные ловеласы, охотно использующие свои возможности.

Что же касалось остальных парней, то они тоже делились на несколько категорий. К первой можно отнести в меру пьющих или, напротив – запойных. Первые постоянно были навеселе, но человеческого облика не теряли, старались работать, из семьи ничего не тащили. Вторые могли по два-три месяца вообще быть образцовыми мужьями, но потом на такой же срок уйти в запой и начисто на это время потерять человеческий облик. Правда, в запое многие из них и умирали. Эти два типа из наиболее доступных для девушек были более или менее приемлемы. Да и остаться вдовой тоже было не так страшно, особенно, если уже были дети. Многие о таком раскладе мечтали еще не успев выйти замуж за такого парня. Жизнь сурова и все приспосабливаются к ней по-разному.

Далее шли алкоголики более матерые. Они все время где-то работали, что-то зарабатывали, могли по неделе, а то и по две не пить, но при этом нередко пропивали всю получку, по много раз вылетали с работы. Нередко они по пьяной лавочке и умирали от перепоя, замерзнув на улице и так далее. Еще чаще они переходили в следующую стадию – пьяница пропащий.

Эти пили все, что горит, работать особо не желали, занимаясь воровством, мелкими калымами, которые чаще всего пропивали, а больше всего любили поудобнее сесть на шею жене. Для этого они и женились. Вторую половину свою не гнушались бить, дети их сильно не волновали. Жили они иногда всего несколько лет после брака, иногда доживали и до старости, успев пару раз отсидеть в тюрьме. Был у них лишь один весьма сомнительный плюс – они практически не изменяли женам – бутылка была им важнее женского пола, да и как мужчины они быстро становились не состоятельны.

Так уж получилось, что в этом замечательном месте выросла и продавщица местного магазина – Лика. Ее отец относился к первой категории парней – непьющий серьезный мужчина, оставшийся здесь. В Зорях у него было две квартиры – в одной он раньше жил с матерью Лики, вторую без труда купил для самой дочери, равно как и сам сделал ремонт. К слову, жилье в Зорях гроша ломаного не стоило. Поскольку ехать сюда никто не хотел, продать его было трудно. Некоторые дома, потерявшие целостность окон и дверей, уходили вообще по ценам, едва превышающим стоимость кирпича, из которого были построены. Квартиры тоже стоили ненамного больше. Когда мать и отец Лики развелись, мать уехала в Красноярск с новым мужем, отец перебрался в ближайший районный центр, продав свою квартиру одному приезжему парню.

Лика жила в своей квартире с любимой собачкой по кличке Лора – карликовой пудедихой, которую два года назад еще щенком отец подарил ей на день рожденья. Было Лике двадцать четыре года, но мудрости хватило бы и на троих. Она не гонялась за завидными женихами, понимая, что женят на себе их чаще всего с помощью «залета». Жить с парнем, который на ней женится для соблюдения приличия, ей не очень хотелось. Поговорку «насильно мил не будешь» она хорошо знала. Выходить замуж за алкоголика, независимо, какой степени тяжести, она тоже считала форменным самоубийством.

Работая продавщицей в местном магазине, она вдоволь насмотрелась на местные семьи. Нередко селянки пытались использовать продавщиц в качестве исповедников, так что о жизни многих Лика знала всю подноготную. И чем больше она знала о «прелестях» семейной жизни, тем меньше ей такой жизни хотелось.

В принципе, спокойная жизнь поселка ей даже нравилась. Было обидно лишь, что разделить все радости и тяготы было не с кем. Лора могла быть хорошим слушателем, но не собеседником – увы!

Очередной рабочий день подходил к концу, когда Лика дочитала новый детектив. Книги были для нее тем выходом в совсем другой мир, отличающийся от того, что окружал ее здесь. Правда, дочитав очередной детектив, она снова впадала в тоску – приходилось возвращаться в серую реальность. На улице толпились подростки. В отличие от многих своих сверстников, они не мечтали стать космонавтами, а прекрасно понимали, что сопьются в родном селе. Народец это был довольно вредный и агрессивный, хотя при этом и трусоватый. Основными заводилами считались ребята под двадцать, давно уже не считающиеся подростками, но среди ровесников особого авторитета не достигшие. В этой толпе их было больше половины. Лика очень не любила этих заядлых покупателей алкоголя, хотя с продавщицами они вели себя культурно. Как-то они здорово довели одну из них, мужем которой был матерый уголовник. Он с дружками благополучно отметелил всю толпу подростков и продавщиц доставать запретил. Правда, через месяц сам умер в очередном запое…

Когда рабочий день закончился, Лика вышла из магазина, заперла дверь и только собралась идти домой, когда вся эта толпа пристала к ней с просьбой продать пару бутылок в долг. Хозяйка магазина сама такое практиковала, но Лика никогда не связывалась.

– Да ладно тебе, нас тут все знают! – Пьяноватый парень с гнилыми зубами заслонил ей дорогу и стал настойчиво требовать свое. Другой выхватил у Лики сумочку и заявил, что теперь ее надо выкупить за три бутылки водки.

За этой сценой из леса, находящегося в пятидесяти метрах от магазина, наблюдал тот самый человек, который купил квартиру у отца Лики. Это был человек, привыкший свою жизнь отождествлять с риском. Он занимался мотогонками. Зимними – на мотоциклах без тормозов с заточенными стальными шипами на колесах. Будучи ровестником Лики, он уже успел стать чемпионом Европы в этом виде спорта. Летом от скуки занимался мотокроссом, в котором всегда держался где-то в первой пятерке, иногда побеждал, но чемпионом не становился. Он спокойно дожидался зиму и на ледовом овале показывал всем, кто в этом пруду хозяин.

Лику он заметил около трех дней назад, когда она выгуливала собаку мимо бывшей отцовской квартиры. Не заметить ее он не мог: высокая, стройная блондинка с приятным лицом и большими грустными глазами цвета родного сердцу мотогонщика Балтийского моря. Квартиру здесь он купил для отдыха – едва узнал о здешних ценах, как купил ее, а заодно – вороного коня по кличке Буян. Купил еще год назад, но Лику до недавнего времени ни разу не видел. В свое же отсутствие платил соседям, чтобы кормили коня и смотрели за квартирой, поскольку родом он сам был из Калининградской области, той самой, что находится у берегов Балтики. Здесь ему нравилось зимой, поскольку это время года он считал своим. Зимы же в Калининградской области в разряд особо суровых не входили, бегать на лыжах можно было не так часто – снег был не всегда, – а водоемы недостаточно промерзали для того, чтобы погонять по льду на мотоцикле. Да и зимняя рыбалка на тонком льду, по его мнению, была не риском, а самоубийством. Нередко к нему приезжали сюда и друзья.

Разузнать у местных про Лику не составило для него труда. То, что он узнал, ему понравилось. Главное – она ни с кем не встречается. Правда, после этого все как-то затормозилось. Если в мотогонках он был жесток и непреклонен, то в отношениях с противоположным полом спецом назвать себя уж точно не мог. Как-то всегда было не до этого. Он долго собирался с мыслями, а в этот день планировал-таки познакомиться с ней лично, решив перед этим немного успокоить нервы, полетав по лесу на своем кроссовом мотоцикле. Когда же увидел, что ей не дает прохода толпа молодых наглецов, решил действовать по старинке – напролом.

Когда Лика уже готова была выкупать сумочку у наглецов, из леса с ревом мотора вылетел красный спортивный мотоцикл. Он летел прямо в гущу пьяноватой молодежи и тормозить явно не собирался. Едва Лика отошла в сторону, как мотоцикл с заносом затормозил и задним колесом едва не отдавил ноги растерявшимся юным алкоголикам.

Решив не откладывать дело в долгий ящик, гость из Прибалтики бросил мотоцикл и принялся громить врага. Он был силен, а реакция у мотогонщика не может быть плохой. Когда противники были разгромлены, на ногах с растерянной физиономией и сумочкой Лики в руках стоял только один человек.

– Она тебе не идет! – Покачал головой мотогонщик, отдал сумочку Лике, затем снял шлем и бережно нацепил его на голову оппоненту. – Не жмет?

– Нет… – Растерянно ответил двадцатилетний Вася и тут же получил удар по шлему кулаком. Перед глазами у него все поплыло, он упал на землю, а шлем прибалт ловко снял с его головы.

– Ставр. – Представился он Лике, хотя своё редкое имя не всегда любил называть.

– Лика. – Она была немного растеряна после всего произошедшего, но ее спаситель как раз чувствовал себя вполне уверенно и решил брать быка за рога:

– Могу ли я подвезти вас до дома? Вижу, что передвигаться в одиночестве для вас довольно опасно.

– Думаю, теперь они магазин точно будут обходить десятой дорогой. – Улыбнулась Лика, оглядев медленно поднимающихся парней, еще две минуты назад считавших себя очень крутыми, – Но доехать не откажусь!..

Сев на мотоцикл, она даже не обратила внимания на то, что Ставр не спросил ее адреса. Ведь он его уже прекрасно знал…

Остановившись у подъезда Лики, Ставр заглушил мотор и предложил:

– Не желаете ли вечером составить мне компанию в пешей прогулке? Я предложил бы вам иной вариант, но местные заведения настолько позорны, что я постеснялся вам их предлагать…

– Ничего не имею против! – Снова улыбнулась Лика, довольная как такой развязкой истории у магазина, так и новому знакомству. – И можем перейти на «ты»!

– В таком случае, я зайду за тобой в девятнадцать часов. – Ответил Ставр, проследил взглядом, чтобы Лика благополучно зашла в подъезд, и уехал восвояси.

Лика достала из почтового ящика сразу шесть писем. Не глядя, она могла сказать, от кого они и что в них содержится. Не могла она знать лишь того, что сразу три пары глаз наблюдают за ней в бинокль с трех разных точек. Сами наблюдатели о присутствии конкурентов могли только догадываться, но чуяли всем нутром, что проблемы еще будут. Если бы они только знали – какие это будут проблемы!..

Глава 2.

…Зайдя в квартиру, Лика привычно взяла в руки совок и тряпку, прекрасно зная, что Лора прогулки не любит и все свои нужды справляет, не выходя из квартиры. Пуделиха виляла ей хвостиком и преданно смотрела в глаза, поскольку хотела есть, и прекрасно знала, что ее жалобный взгляд заставит Лику потянуться к холодильнику.

Пока собака ужинала, Лика посмотрела письма. Чуть больше месяца назад к ней явился невысокий джентльмен, по комплекции напоминающий сказочного колобка. Представился он Михаилом Юрьевичем Галымским, директором охранного агентства «Медвежья жалость». Он недолго пытался вести с ней светскую беседу, но суть ее свел к просьбе продать ему свою квартиру. Взамен обещал любую в этом селе или дом здесь же. Может, Лика иногда в тайне и мечтала уехать, скажем, в Санкт-Петербург, и согласилась бы отдать свою квартиру взамен даже на комнату в общежитии, но уж точно не поменять родное гнездышко на чужой дом в этом же медвежьем углу.

Однако отказ Лики явно не входил в планы Михаила Юрьевича, он даже предложил ей две квартиры здесь, или квартиру и дом, но риелторская деятельность в планы Лики не входила и лишний гемморой ей тоже был не нужен. По лицу Михаила Юрьевича стало ясно, что он едва ли не в ярости. Он начал убеждать Лику в том, что она не права, срываться на крик противным визгливым голосом, чем изрядно ее разозлил. Было понятно, что он почти в бешенстве. Но сам он понял, что так на Лику подействовать не получится. Тогда он стал слезно ее упрашивать, уверяя, что в этой квартире жил еще его прадед.

– Этому дому всего тридцать лет, до меня в этой квартире жил только какой-то одинокий уголовник, который умер лет десять назад – это и был ваш прадед? – Усмехнулась Лика в ответ.

Михаил Юрьевич от злости завизжал, стал выкрикивать угрозы, но выскочившая в коридор Лора схватила его за штанину, а Лика схватила кочергу и огрела его по спине, заставив с воплями убегать. Больше сам Михаил Юрьевич порог ее квартиры не переступал. Зато письма слал в изобилии, решив, видимо, взять не мытьем, так катаньем. Он извинялся за свое поведение, потом снова повел разговоры об обмене или продаже. Но большой суммы (как и ума) у него не было, отчего больше он Лике предложить не мог. Лика с легкой душой жгла эти письма в печке, надеясь лишь на то, что у него не хватит терпения надолго. Но терпения у него хватало, весь месяц письма к ней шли активно, как в администрацию президента.

…Ставр, решивший не в самое удобное время почистить коня, был в душе, когда понял, что начинает опаздывать. Это он всегда очень хорошо чувствовал. Выскочив из душевой кабинки, он посмотрел на старые настенные часы и убедился в том, что он прав. В суматохе он начал быстро одеваться, но время летело еще быстрее. Поняв, что пешком на свидание он не успеет, Ставр взял мотоцикл и на нем поспешил к дому Лики. До назначенного времени свидания оставалось всего две минуты, а опаздывать он не любил.

Выйдя в подъезд, Лика решила подождать новоявленного кавалера на улице. Стоял апрель, воздух после солнечного дня был довольно теплый, так что даже просто находиться на улице было приятно. Но не успела Лика выйти из подъезда, как услышала сиплый голос за спиной:

– Привет, дорогуша! – И что-то тяжелое опустилось на ее затылок.

Два уголовника – Гильза и Крученый – спешно усадили потерявшую сознание Лику в старые «Жигули». Едва они тронулись, как заметили хвост в виде мотоцикла. Свернув на разбитую донельзя лесную дорогу, они поняли свою ошибку. Мотоцикл легко обогнал их и ушел метров на сто вперед. Когда он несся назад, сидевший за рулем Гильза не знал, что Ставр успел схватить несколько крупных камней. Когда он швырнул сразу два, первый разбил фару на машине, второй же попал водителю прямо в ребра.

Крученый, поняв, что дело пахнет керосином, выхватил у скрючившегося собрата руль и перелез на его место, пока красный мотоцикл снова унесся вперед. Понимая, что этот псих покоя им точно не даст, Крученому пришлось вытолкнуть Лику на дорогу, прекрасно понимая, что так мотоциклист сразу же бросится к ней и прекратит свою атаку. Пистолет брать Крученый не стал, решив, что с девушкой справится и без него на раз-два.

Его расчет оправдался на половину: Ставр не погнался за ними дальше. Но перед этим он швырнул в них еще несколько камней. Одним пробил радиатор, второй едва не разбил Крученому голову, а третий вышиб половину зубов многострадальному Гильзе.

Послав уезжающей машине вслед кучу проклятий, Ставр стал приводить Лику в сознание. Машина скрылась за поворотом, Лика же очнулась лишь через несколько минут. Еще минут десять Ставр ждал, чтобы она достаточно пришла в себя для того, чтобы удержаться на мотоцикле. Так он и отвез ее домой, где тщательно осмотрел ее затылок. Занимаясь мотогонками с десяти лет, он прекрасно знал, какие бывают травмы и как с ними бороться…

…Игорь Гарин лишь чертыхнулся. Такой наглости он не мог ожидать. Фактически, они все проворонили. Если бы не мотоциклист, чью личность по его просьбе в тот момент уже начали устанавливать, отряд Игоря не успел бы защитить Лику. Между тем, угроза возврата отряда в Москву становилась все более реальной, хотя Игорь уже всем нутром понимал: он на правильном пути. Крысы уже стали выползать из своих убежищ, нужно лишь немного времени. Но руководство считало его версию необоснованной и времени у него было в обрез. Хотя сам спецназовец прекрасно понимал, что останется здесь, даже если весь отряд отзовут обратно…

– Болит? – Спросил Ставр, когда Лика осторожно ощупывала свой затылок.

– Не очень. – Ответила она. Затем вымученно пошутила: – Тебе сегодня везет на то, чтобы вытаскивать меня из разных передряг!

– Ты знаешь, кто это был? Не те же идиоты, что были у магазина?

– Я точно знаю, что в нашем поселке всего две легковые машины: красный «Москвич» и синий «Запорожец», остальные машины не стали покупать – на наших дорогах она долго не проживет, колдобины одни. Даже председатель либо на скутере ездит, либо на служебном «ГАЗе» с водителем. У тех, кто имеет деньги, либо внедорожники, либо «УАЗы» именно для наших дорог. А вот «Жигулей» уж точно ни у кого не видела!

– А не предполагаешь, кто мог это сделать? – Не унимался Ставр, кругами расхаживая по комнате. Лора поначалу следила за его перемещениями, но вскоре устала и мирно уснула.

– Нет, у меня нет врагов. – Пожала плечами Лика, – Да и кто я, чтобы меня похищать? Не дочь директора банка!

Ставр задумчиво кивнул, но в голове его по-прежнему бесился рой мыслей. И как-то эти мысли ему не очень нравились…

…Молодой ветеринар Макс Лепардин сидел в своем кабинете на ферме, когда в дверь постучали. Парень спешно убрал чашку кофе и принял деловое выражение лица. Дверь открылась и вошел председатель Георгий Степаныч, а за ним зоотехник – Филипп Максимович.

– Как работается? – Спросил его председатель, – Новые кони как?

– Анализы хорошие, чувствуют себя неплохо. – Отрапортовал Макс, у которого по поводу новых лошадей были сомнения вовсе не по поводу их здоровья. К нему действительно было не подкопаться.

– Вот и отлично. – Улыбнулся во все тридцать шесть зубов Георгий Степаныч. – Сегодня можешь отдыхать, или посидеть здесь, за компьютером, завтра считай, что у тебя выходной, на ферму можешь не ходить. И еще! – Он полез во внутренний карман своего пиджака, при этом фальшивая улыбка с его широкого лица так и не сходила, – Вот тебе аванс полторы тысячи, чтоб отдыхать было веселее!

Сказав это, высокий и грузный председатель вышел, а тощий, похожий на змееныша и вечно какой-то зеленый зоотехник прошмыгнул за ним. Макс повертел деньги в руках и убрал их в карман. Таких «авансов» за этот месяц с момента появления лошадей фризской породы на ферме у него было уже три. Как и внеплановых выходных. Это не могло не радовать Макса, хотя сами лошади казались какими-то странными. Макс любил лошадей, но сильно никогда породами не интересовался. Когда на ферму завезли пятерых лошадей, стоимостью по полмиллиона каждая, он решил посмотреть в Интернете об этой породе, чтобы в случае чего не ударить в грязь лицом.

С одной стороны, ему понравилась эта порода – фризы, как их кратко называют, очень красивы. Высокие, черные, словно эталон того, какой должна быть лошадь. Но вот лошади на ферме не очень-то на них походили. Они тоже были черными, но не такими высокими, скорее они напоминали более традиционные породы, хотя сходство с фризами явно имели. Отсутствовал лишь один признак породы – сами фризы – так называется бахрома вокруг копыт лошадей, отчего, собственно, название породы и пошло. В принципе, Максу было все равно – не он отдал такие деньги за коней. Хотя и сердцем чуял, что председателя обули.

…Старые «Жигули» с пробитым радиатором и двумя битыми бандитами на борту медленно подползали к своей лесной базе. Пар от машины валил как от паровоза, поскольку две трети содержимого радиатора вытекло на дорогу. Из машины вылез Крученый, злой как черт и одержимый бессильной яростью. Он не привык к тому, что кто-то вмешивается в его планы. Немало бесила его и роль наемника, но уж больно хорошие деньги за это платили, а его карточные долги были по-прежнему велики. Гильза из машины сам вылезти не смог, Крученому пришлось помогать надоевшему напарнику.

Увидев такую сцену, шеф бандитов, которого, впрочем, они и называли коротким словом Шеф, слегка опешил. Он прекрасно знал биографию обоих своих наемников и был уверен, что оглушить и привезти сюда молодую девушку эти двое сумеют на раз-два. Но вид их говорил о том, что вместо девушки они, похоже, пытались похитить парочку чемпионов мира по боям без правил…

– Что произошло? – С неудовольствием в голосе спросил он Крученого, поскольку Гильза все еще держался за развороченный камнем рот.

– А ничего! – Шеф Крученого изрядно раздражал, в особенности – его наклеенные усы и бородка, словно Крученый был первым стукачом и побежал бы сдавать его ментам. – Надо было предупреждать, что у нее дружок есть, отморозок! Я бы тогда ствол взял!

– Никаких стволов! – Рявкнул Шеф, – Все должно пройти без особого шума! Не дай Бог, менты пронюхают, стуканут в ФСБ – а вот это уже будет гемморой на всю мою старую задницу! Ты меня понял?..

Больше всего Крученому хотелось его придушить, хотя сам Шеф превосходил его по габаритам как минимум вдвое. Поэтому он лишь злобно и тихо плюнул:

– Понял!

– Вот и отлично! – Тяжело вздохнул Шеф, – Да еще Миша-Гном здесь же околачивается, дебил! В тех письмах, что вы стащили у девчонки из ящика, он просит ее продать ей свою квартиру! Ну, не придурок ли? Спасибо еще, не написал, зачем она ему! Полудурок контуженный! Надо было еще тогда его пристрелить! А имбицилы из его охранной фирмы тоже тут кружат, на них уже местные косятся!

– Шеф, а может, нам просто ее оглушить ночью и все обшарить?.. – Предложил Крученый, немного успокоившись. – Зачем нам ее похищать?

– Так не получится! Нам нужно очень – очень! – много времени, а теперь это вдвойне опасно, раз у нее дружок появился. Нет, спешить нельзя, в девяносто шестом мы уже сглупили… – Последнюю фразу Шеф всегда произносил в завершение длинной тирады, но никогда не объяснял, к чему она. Что Шеф совершил в девяносто шестом – ни Гильза, ни Крученый не знали.

Уложив Гильзу в палатку, Шеф подозвал Крученого и шепнул:

– Сегодня вечером приедет еще три человека вам в помощь. Гильза нам сейчас не нужен. Вообще! Ты меня понял?..

Крученый молча кивнул и достал из-за пояса нож. Привязанности к своему искалеченному напарнику он не испытывал…

Глава 2.

…Оставив Лику в квартире, Ставр вернулся к себе домой. На душе у него было очень неспокойно. Он оставил Лике свой номер мобильника и сказал звонить в любое время, даже если мышь в углу будет скрестись громче, чем обычно.

Сев в кресло, он уставился в окно. Ненавидя, в общем и целом, телевизор, сюда он его специально не стал покупать, поэтому думал он в кромешной тишине. А нарушил эту тишину звонок мобильника. Посмотрев на дисплей, Ставр скривился так, словно только что съел живьем жабу и это осознал. Звонил Тимо. Коротко переговорив с ним, Ставр понял, что его опасения не напрасны. Тимо едет сюда. Уже завтра Зори ждет великое потрясение!

Бросив мобильник на диван, Ставр положил ладонь себе на лоб и тихо произнес:

– Началось в деревне утро…

Тимо Вертиайнен – его давний друг. Двадцатишестилетний финский мотогонщик, чемпион Финляндии, чемпион Швеции по мотогонкам на льду, Тимо являлся кем-то, вроде большого ребенка. Хотя нет, дети таким запасом озорства не могут обладать – даже для них это чересчур! В чемпионате Финляндии он выступал в шлеме, поверх которого был надет парик – даже в гонках Тимо старался выкинуть что-нибудь эдакое. Когда в его доме в Тампере Тимо заметил, что его кот стал хромать, он сразу понял, в чем дело – котов ненавидел живущий этажом выше сосед. На беду соседа Тимо был профессиональным пиротехником. Сооружать разного рода пиротехнические приколы – это был его способ зарабатывать на жизнь помимо мотогонок. И в этом деле он был профессионалом. Правда, в новую квартиру он переехал совсем недавно и соседи о нем мало что знали.

Тимо не пожалел денег и старую шапку, соорудил подобие спящего черного кота и усадил на коврик возле двери. Рано утром его сосед спускался по ступенькам и увидел ненавистное ему животное. Пинок и… раздался хлопок, кровь и внутренности «кота» разлетелись по всему коридору. Тимо выскочил в коридор с криками «Убийца!», схватил соседа за грудки и едва не отдубасил. Грозился вызвать полицию, подать в суд за зверское убийство своего кота. В коридор выскочили и соседи, а Финляндия – это вам не Россия – за убийство животного можно ведь и срок получить! В общем, через неделю сосед продал квартиру и уехал, а кот Тимо спокойно расхаживал по подъезду, не боясь за свою жизнь.

Конечно, это была очень нестандартная мера – но именно ими Тимо и грешил по чем зря. Понимая, что и здесь этот ходячий килограмм тротила тоже не будет тихо разгадывать кроссворды и сидеть с удочкой на близлежащем озере, Ставр был весьма озадачен. Впрочем, и рыбалку Тимо превратит в балаган! Один раз они так уже рыбачили в Калининградской области. Правда, тогда с Тимо был и его брат Юси – тоже оторва, но сейчас он растит двоих детей и на разного рода выходки времени у него нет. В ту памятную рыбалку братья смылись на озеро еще ночью, затем вместе с Ставром вернулись туда утром. Правда, удочка Тимо уже лежала в траве, а леска и крючок были закинуты в воду. Когда на озере собралась толпа рыбаков, Тимо, у которого поплавок за два часа ни разу не дернулся, вдруг рванул свою удочку. В тот же миг из-под воды поднялось нечто большое, по размерам явно превосходящее любую щуку. Чудовище больше всего напоминало большого осьминога со злобными глазами. Рыбаки бросились прочь от озера, лишь два брата зашли в воду и прокололи «монстра» большой иглой.

Оказалось, что ночью эти двое специально поместили в воде надувное чудовище и пиропатрон, которые в автомобилях надувают подушки безопасности. Удочка была прикреплена к нему, рванув ее, Тимо активировал пиропатрон, чудовище быстро надулось и вылезло из воды. С тех пор рыбачить с Тимо Ставр вообще зарекся…

Если учесть, что сейчас Ставра беспокоила безопасность Лики, то следить, что на сей раз отчебучит Тимо, было очень не к месту! Спать Ставр ложился с гудящей головой…

…Возвращаясь домой, Макс Лепардин зашел на конеферму. Там его все хорошо знали, да и наблюдение за животными входило в его работу. Он подошел к загону с фризскими лошадьми. Выглядели они чересчур спокойными, лишь одна кобыла подошла к Максу и обнюхала его ладонь. Получив припасенный для такого случая кусок хлеба, лошадь смотрела на ветеринара совсем дружелюбно. Сколько Макс ни разглядывал кобылу и ее сородичей, убедить себя в том, что это чистокровные фризы он не смог. На рабочем компьютере он перелопатил кучу сайтов по коневодству, смотрел фотографии разных пород лошадей. Больше всего новенькие походили на породу владимирских тяжеловозов черного цвета. Впрочем, фризы тоже близки к тяжеловозам, а не к скакунам.

С гудящей головой Макс вышел на улицу и увидел черный микроавтобус без номеров. Возле него стояли знакомые Георгий Степаныч с зоотехником и совсем незнакомый здоровенный детина лет сорока с черной бородой и в очках от солнца. Они о чем-то тихо разговаривали, но едва детина заметил Макса, как тут же замолчал. Макс прошел мимо них, хотя кожей чувствовал, что еще метров сорок его провожали взглядом. Что-то совсем уж странно. Ни эту машину, ни бугая в очках от солнца Макс за полгода работы здесь ни разу не видел. Решив, что его это не касается, он удалился, поскольку слишком любопытным никогда не был.

Был в поселке и еще один человек, позарившийся на низкую стоимость недвижимости в этих местах. Было ему двадцать три года, звали парня Серафим. Родившись в Подмосковье и проработав после училища год в самой Москве, он принял стратегическое решение свалить из мегаполиса. Город ему никогда не нравился, больше всего он любил с детства ездить в гости к бабушке с дедом в тихое местечко костромской области. Именно в деревне он чувствовал, что жизнь – это удовольствие, а не пытка, а приятная усталость после сенокоса в сто крат приятнее, чем сидение целый день у компьютера. Но бабушка с дедом умерли с интервалом в три месяца, тетка – младшая сестра матери, которая и жила с бабушкой и дедом – дом продала – без мужа ей было тяжело одной в большом сельском доме. Пару раз Серафим ездил туда, проходил мимо знакомой калитки, один раз даже пообщался с новыми хозяевами, но потом ездить перестал. А тут еще старшая сестра вышла замуж, всей толпой в одной подмосковной квартире (а еще были родители и младший братишка) жить было тесно, пусть даже и в трех комнатах.