Текст книги "Закон десанта – смерть врагам!"

– Неприятность номер два – отсутствие щита с электрикой. Распределительный щит необходим – с него подается напряжение на периметр, регулируется интенсивность нагрузки, отключаются те или иные участки дома. Кто не в курсе – вчера ночью обесточили первый этаж. Сомневаюсь, что обе лампочки перегорели разом. Их просто отключили. Щита в доме нет. Запертой остается лишь одна комната – соседняя с «покойницкой». Судя по конфигурации соседних помещений, там очень тесно. Подозреваю, это винтовая лестница, прорезающая дом и уходящая в подвал. В последнем – щит и… – Вадим помялся, – и, вероятно, дизель-генератор, вырабатывающий энергию.

– Генератор надо обслуживать, – пожал плечами Борька. – Не нужен в подвале генератор, есть и посерьезнее источники питания.

– Если там и есть генератор, – повысил голос Вадим, – то сегодня ночью кто-то имел возможность его обслужить.

– Ладно, я понял твою мысль, – перебил Борька. – К сожалению, отмычка сломалась, ты сам видел. Титановый сплав, а вот надо же – пополам. Не бывает ничего вечного.

– Вечными бывают двоечники, – подала голос Валюша, – и проблемы. Кстати, ток на заборе есть, я проверяла. Он, наверное, тоже вечный.

– Черта с два он вечный, – буркнул Вадим. – Но об этом поговорим позднее. Борис, ты сможешь изготовить новую отмычку?

Борька задумчиво покорябал череп. Потом переложил нож в левую руку и почесал лезвием переносицу.

– Не могу, Вадим. Эту отмычку делали в НИИ измерительных приборов – по спецзаказу. Два человеко-дня – я неделю начальника цеха коньяком поил. Но подумать могу. Просто так. Там качественный замок.

– Думай. Вот сейчас и начинай. Бросай свою колбасу, ты ее еще квадратиками порежь…

– А я так нервы успокаиваю. Налетай, робинзоны, – Борька закончил издеваться над колбасой и вытянул ее на середину стола вместе с газетой.

Ажиотажа в рядах слушателей не произошло. Те, кто хотел есть, нахватались еще с утра. У других кусок не лез в горло. Даже Валюша не проявила энтузиазма: колбасу взяла, но очень долго и придирчиво ее рассматривала.

– Есть и такой товарищ, – ловким жестом мага-искусителя Борька выудил из куртки початую бутылку «Арарата» и выставил на всеобщее обозрение. Эту емкость он нашел еще ночью в холодильнике, за банками с магазинными грибами, и в связи с известными событиями щедро ее почал.

Оживления опять не случилось. Насторожился только Макс. Да еще в глазах развенчанного мачо мелькнуло что-то осмысленное.

– Для сугрева можно, – согласился Вадим, – но не больше. Если мы хотим сбежать от действительности, то скоро нам эту возможность предоставят. В могиле. Итак, вопрос: кто из вас в районе двух часов пополуночи выходил из дома, а на обратном пути поднимался по правой, то бишь, южной лестнице?

Народ безмолвствовал. «Вот оно, – замер Вадим, – неужели попал?»

– Почему молчим? – как бы обиделся он. – Я выходил из дома. До ветру. Свет не горел. Некто вошел в здание, поднялся по правой лестнице и, войдя в одну из наших комнат, разлегся на кровати. Что в этом страшного? Мы все бегаем по нужде, и не такие мы бессовестные, чтобы гадить в неработающем туалете, – не удержался он от колкости. – Итак, кто это был?

Все молчали.

– Не понял, – удивился Макс. – А ты ничего не напутал?

– Нет, – ответил Вадим, – у меня хорошие часы.

– Без десяти два я пошел ломать замок на третьем этаже, – заявил Борька, – никого не встретил. Сначала я дотошно изучал, щупал, потом ломал замок. А до этого, как бессовестная личность, посетил неработающий туалет. Прошу простить, но там уже воняло, – Борька даже не покраснел.

– Ты всегда в поездки берешь с собой фонарь?

Он опять не покраснел. Даже улыбнулся.

– Фонарь и отмычка – не самые странные вещи, которые я всегда беру с собой.

И снова тишина. Но недолгая.

– Ну, положим, я выходил, – проскрипел Мостовой. – Ровно в три-пятнадцать. Меня тошнило… Но никакой правой лестницей я не поднимался.

– Правильно, – поддержал Макс, – мы весь день пользовались левой. Какого черта в незнакомом доме ходить нехожеными тропами, пусть там и одинаковое расстояние?.. – он внезапно осекся, нахмурил брови.

«Доперло, – подумал Вадим. – Вот именно. Резонное подозрение: для кого-то эта тропа не является нехоженой. Но почему он не признается? Куда уж проще сказать да, дескать, в районе двух часов я бегал (бегала) до кустиков. Никто не подкопается. Подумаешь, правая лестница. А вот и нет, – прокралась хитрая мыслишка. – Он не может такого сказать, ибо не уверен, что я видел его именно в доме, а, скажем, не в окно выходящим из… очень подозрительного «овощехранилища»».

– Бред какой-то, – выдохнул Мостовой, хватаясь за бутылку. Никто и глазом не успел моргнуть, как он запрокинул голову. Золотистая жидкость толчками потекла в жадное горло.

– Фу, как некультурно, – скривилась Катя. – Ну и кто после тебя будет пить?

– А ему того и надо, – перестал чесаться «сплющенный» Коля.

Мостовой оторвался от выпивки, подвигал «мужественной» челюстью, но никак не прокомментировал.

– А он почему тебя не увидел? – поинтересовался Гароцкий у Вадима.

– Темно было. Я стоял у выключателя, он шел. Я поднялся за ним и слышал, как заскрипела кровать. Не будет посторонний в наших комнатах скрипеть кроватью, неужели не понятно?

– В котором часу это было? – спросила Жанна.

– М-м… В два. Без пяти я встал, пока спустился… В два тридцать Борис взломал третий этаж. В два сорок – плюс-минус пара минут – нашли шофера. Он был еще теплым, смерть наступила совсем недавно: минут сорок, час – самое подходящее время.

– Ты на что-то намекаешь? – насупился Коля Сырко.

– Козья ты морда… – прошептала Валюша.

– В доме, кроме нас, только мертвые с косами, – продолжил говорить Кольцов. – Вряд ли кто-то сидит в подвале – это уже полный бред. Возникают два вопроса: а) как убийца шофера вошел на территорию? и б) как он поднялся на третий этаж? На первый вопрос ответ существует: НИКАК. Там колючка с током. Напряжение наличествовало, я убедился. В ворота не войти – их заклинило автобусом. Теперь второй вопрос: как он оказался на третьем этаже. Думаю, просто. В час сорок-час пятьдесят (точное время варьируется) тихо встал с кровати, медленно открыл дверь (если с умом, то она и не заскрипит) и поднялся по северной лестнице. Открыл дверь ключом, заперся, убил сообщника-шофера, хотел слинять тем же способом, но, подойдя к двери, услышал, как кто-то в ней ковыряется. Самое время подойти Борису, верно? Словом, убийца переживает несколько неприятных минут. Дожидаться, пока Борис войдет, и резать ему горло убийца не хочет (не для того везли сюда этих восьмерых), да он и не знает, кто стоит за дверью и сколько их там вообще. Спускаться по южной лестнице он тоже не желает – подозреваю, у него нет ключей от второго входа. Убийца уходит единственным безопасным путем: он отпирает дверь, соседствующую с подсобкой, спускается по лестнице в подвал, проходит небольшим коридором… (внимание – где-то на этом этапе я выхожу из спальни!) – поднимается… Открывает дверь той самой штуковины, которую мы упорно величаем «овощехранилищем», осматривается, после чего перебегает подъездную дорожку и скрывается в доме. Ничем особенным он не рискует: подумаешь, по нужде бегал. Пересекает холл, поднимается, ложится спать. И дрыхнет до утра с чистой (или почти) совестью. Элементарно.

– Как два пальца об розетку, – поддакнула Валюша.

– Умница, Вадим, – от души похвалила Жанна, – у тебя могучий аналитический ум. Но объясни вот только, солнышко, а что за хренотень ты сейчас нес?

Вадим решил отмолчаться. Неглупые люди – сообразят, куда денутся.

Не дождавшись ответа, Жанна поджала губки и начала тихо скисать.

– А зачем это все затеяно? – промокнув платком потливый лоб, спросил Гароцкий.

– Не знаю, – пожал плечами Вадим. Определенные мыслишки он уже обкатывал, но делиться ими пока не собирался.

– Подождите… Один из нас? – дошло наконец до Екатерины. Она открыла рот и вылупила увлажненные глаза. – Но этого не может быть… Кто? Зачем?

– Ну, не знаю, – повторил Вадим. – Имею я право чего-то не знать? Хотя скажу наверняка: вот сидим мы тут, запертые, то ли пленники, то ли заложники, то ли подопытные, наверху трупы, за окном колючка, за колючкой чаща – а ведь этого тоже не может быть!

– Аналог бессмысленной компьютерной игры… – дрожаще-механическим басом пробубнил очкарик Коля. – «Вы потеряли четыре жизни, переходите на следующий уровень…»

– Мы их не теряли! – возмутилась Жанна.

– Ладно, не занудствуйте, – поморщился Макс. – Исходим из того, что имеем. Кто из нас мог это сделать?

– Любой… – зловещим шепотом вернувшейся Кассандры ответила Рухляда.

– Кроме меня, – сразу предупредил Вадим, – я, собственно, и столкнулся с убийцей.

– Если не врешь, – хмыкнул Макс.

– Он не врет, – вступилась Валюша. – Мы схлестнулись с ним на лестнице. Он принял меня за коврик под дверью, который непременно надо выбить. Выходит, я тоже не могла грохнуть этого злого дядьку.

– Куда уж тебе, – процедил Мостовой.

Подумав, Борька задумчиво изрек:

– В общем-то, и я не мог. Иначе как-то не вяжется…

– А мы могли? – повернулся Макс к Жанне. Брюнетка смерила партнера строгим взглядом и с готовностью кивнула.

– Легко. Когда мы надоели друг другу, ты сказал: «Ого, уже час ночи. Не пора ли баиньки?» Но я не убивала, прошу запротоколировать. В моей сумке есть ключи от квартиры, других там нет, да и лунатизмом я перестала страдать еще в школе.

– Я тоже как-то не додумался, – почесал затылок Макс. – Отвернулся к стене – и храповицкого. Отродясь бессонницей не страдал.

– Давайте уж и Катю исключим, – спохватился Вадим, перехватывая жалобный взгляд Екатерины. – Без пяти два она спала – могу лично засвидетельствовать. А также она спала до того и, надеюсь, после.

– А кто у нас остается? – недоверчиво протянул Борька. – Нельзя так огульно всех исключать, сами потом пожалеем.

– О, у нас остается целый сонм злодеев, – радостно сообщил Макс. – Рухляда, Мостовой, Коля Сырко, Антон Гароцкий. Очень достойные люди.

– Гореть тебе в пламени, сэр, – покачал головой Коля. – Во-первых, у меня другая специальность, во-вторых, я засыпаю быстро – ну не могу я лечь в одиннадцать и три часа бороться со сном, чтобы в два встать и пойти кого-то убивать. А в-третьих, неужели вы всерьез это обсуждаете?

– Нет, чисто теоретически, – буркнул Гароцкий. – Потому что делать нечего. Я вот в принципе не могу никого убить.

– Почему? – удивился Борька. – Ты бог?

– Да нет, тяжело мне. Комплекция не позволяет. Вы представьте, как я на кого-то с ножом бросаюсь. Да он обхохочется.

– Да идите вы в баню, – заплетающимся языком послал всех Мостовой. Он сидел, всклокоченный, понурив голову, – и вдруг вскинул ее, жадно присосался к бутылке, которую держал под столом. Драгоценная жидкость потекла по дрожащей щетине подбородка – не задерживаясь, полилась на брюки.

– «Два по двести, Зоечка»… – пропел Борька и хитро подмигнул Вадиму. – Некоторые из нашего коллектива начинают терять человеческий облик. Господа, вы когда-нибудь видели пьяную обезьяну?

– Да пошел ты! – взвизгнул Мостовой.

– Послушайте, прекращайте, – взмолилась, закатывая глаза, Рухляда, – мы погружаемся в пучину, как вы не замечаете?.. Если мы начнем подозревать самих себя – это конец для всех, нас съедят и не подавятся… Подумайте о будущем – оно туманно, но кто-то же из нас должен спастись? Почему вы осознанно отрекаетесь от будущего?

– Лариса, ты в секте Муна не подрабатывала? – участливо спросил Макс. – Уж больно лексика у тебя странная.

– Не знаю, как вас, а меня убедил этот парень, – Борька ткнул ножом в Вадима. – Похоже, один из нас – чересчур уж «свой» парень. Попробуем еще раз, без прибауточек, разобраться, кто где был ночью и кто с кем спал. Это трудно сделать серьезно, но мы должны.

«Удивительная штука, – подумал Вадим, – эти люди подчас подбрасывают любопытный материал, но никому не приходит в голову сказать о ключах. У «постороннего» должна быть целая связка: от этажа, от подвала, от «овощехранилища»… Не будет он, понятно, держать их при себе и в вещах не будет держать, припрятал где-то – поскольку не дурак; но ведь вспомнить они об этом обязаны!»

Но предпочли не вспоминать. И в последующие десять минут выяснили следующее. В первой комнате второго этажа, если следовать справа налево, ночевали Вадим Кольцов, Валюша и Катя Василенко. В соседней – Лариса Рухляда, Мостовой, Борька Уралов. Далее плотность населения снижалась. Третью комнату занимали интеллектуалы Коля Сырко и Антон Гароцкий, а в последней, как уже сообщалось, уединились Жанна с Максом. Последние уснули в час, причем Журбинцев вырубился моментально, а Жанна – минутами позже. Она еще пихнула Макса в задницу, но тот проблеял что-то бессвязное. Ну надо же, подумала Жанна: спит и не храпит – не мужчина, а сокровище. Как жалко, что ей муж не нужен.

С южной комнатой вопросов не было: Катя Василенко уснула в час с минутами, и пока Вадим с Валюшей куролесили по дому, благополучно смотрела леденящие душу сны. Проснулась часа в четыре, когда они завалились, – потные и возбужденные… Интеллектуалы Коля с Антоном дружно посетили неработающий туалет (после чего он, собственно, и завонял) и завалились в разных концах: Сырко у входа, Антон у окна. Последний проспал беспробудно (жиры – та же грелка), а Коля посреди ночи проснулся – не то от холода, не то от неясного шума. Лежал, не глядя на часы, силясь согреться, потом вспомнил про махровое полотенце в сумке; откопал его со дна, обмотал грудь и плечи и только после этого уснул. В последней спальне также царил покой. Без четверти два Борис Уралов на цыпочках выбрался из комнаты – взламывать дверь. Все ли жильцы присутствовали, он сказать затруднялся – темнота царила кромешная. Но кто-то в комнате был. Сопел. Лариса уверяла, что ни черта не помнит: забралась на дальнюю кровать, а дальше… а дальше настало безрадостное утро. Мостовой проснулся в омерзительном состоянии, с мыслью в голове: на воздух! Кое-как выбрался на крыльцо, справил нужду в кустах, после чего постоял, проветриваясь, а когда полегчало, глянул на свой «Patek Philippe» в матово-полированном корпусе: три пятнадцать. Спать, и только. Побрел обратно, на северную лестницу, плюхнулся в койку и уснул. Отсутствия Борьки, конечно, не заметил, присутствия Рухляды – тем более, «эта телка» не в его вкусе, он и днем-то на нее смотреть не хочет, какого хрена его все достают, пусть отвяжутся и дадут умереть спокойно…

Похоже, в полку фаталистов прибыло. Это было единственным, что вынесли из обсуждения. В наступившей тишине очень удобно было скрывать свои мысли и даже лица, закрыв их ладонями. Идиллию прервал Борька – с грохотом отодвинул стул и поднялся.

– Ладно, господа, с вами все ясно. Пойду двери осмотрю; люблю, знаете, копаться в разных механизмах.

За ним судорожно зашевелились остальные.

«Думай, голова, думай, должен быть выход, – бубнило в мозгу, – для того ты и дана человеку. Ищи, гадай, фантазируй, пока не поздно. А то явятся злые персонажи, будет тебе тогда свобода волеизъявления…»

Обязаны, просто необходимы остаться старые забытые лазейки. Вентиляционные каналы в толще стен, под полом – куда они ведут? Где начинаются? Ни одно серьезное учреждение не обойдется без воздуховода. Бойлерные, котельные, канализации, водопровод… Не может это здание стоять в гордом одиночестве посреди огромного леса! Мы не в сказке обитаем. Здесь жила и работала солидная контора, требующая обеспечения, снабжения, обслуги. Она обязана иметь инфраструктуру и пути, связующие ее элементы. Должны быть другие строения – комплекс строений – пусть не в пределах огороженной территории (бетон – от любопытных глаз), а за ней – где-то рядом. Обязана присутствовать линия электропередачи – ответвление от ЛЭП, которых в прошлый век электрификации натянули предостаточно. Повреждено в эпоху перестройки? Починить несложно. Идея насчет передвижной электростанции в подвале представлялась ему все более сомнительной. Дизель? Бензиновый двигатель? Но на первом этаже не пахнет нефтепродуктами. Как затолкать в подвал эту долбаную станцию, если нет даже ВХОДА В ПОДВАЛ? Почему не слышно шума двигателя? Потому что его нет! Если что в подвале и есть, так это распределительный щит, а об остальном можно забыть. По крайней мере, в период изучения местности.

В его первоначальные планы входило избавление от соглядатаев и тщательное исследование местности. От Валюши он отвертелся без проблем: бессонная ночь сказалась – после завтрака девочка откровенно клевала носом. Он отвел ее в спальню, уложил на кровать. Она вцепилась ему в рукав: не уходи! Пришлось сидеть рядом и нести прекрасную чушь, пока ее глаза не слиплись. Для Кати он заготовил целое объяснение.

– Мне нужно подумать, Катюша, – Вадим с виноватым видом обнял ее в полутьме лестничного пролета, когда она побрела за ним, – пошататься, кое-что прикинуть. Не обижаешься, нет? Побудь с Ларисой – посмотри, она совсем одна; еще немного, и от ужаса у этой дамочки начнутся завихрения, а зачем нам лишние безумцы в доме? Не обижайся, – он отделался поцелуем и разомкнул объятия…

Народ отсиживался в доме. Даже Борька, уныло изучавший дверь в «овощехранилище», бросил это гиблое занятие и поплелся наверх – сличать замки. Вадим бродил по территории. Заглянул в беседку, и не нашел в ней ничего особенного. Угольный сарай оказался именно сараем. Кроме горки замшелого угля, в нем имелась заплесневелая лопата да мелкая копошащаяся живность. Гараж стоял вплотную к стене. Никакого интереса он не представлял – ни снаружи, ни внутри. Вадим пошатался по кустам на северной границе зоны, вернулся к «овощехранилищу» и вторично снял замеры. Проржавевшая дверь плотно вписывалась в створ, не оставляя просвета. Замочную скважину – узкое отверстие бездонной глубины – закрывала поворотная пластина. Ручка отсутствовала – гладкий лист железа с буро-желтыми разводами. Тропа к двери от подъездной дорожки была истоптана, что ни о чем не говорило – только ленивый, вроде Ларисы Рухляды, не подходил к этой двери, чтобы лишний раз убедиться, что подходил зря. Автобус, впечатанный в ворота, превратился в груду бесполезного металлолома. Приборная панель и рулевая колодка разбиты вдребезги, от водительского места осталась сплющенная масса с клочками ваты и торчащими наружу проводами. Передние стойки практически снесло, крыша вмялась, и едва ли представлялось возможным с этой разорванной конструкции подобраться к верхней окантовке ворот, венчаемой колючей спиралью. А если и добраться, изобразив акробатическое чудо, что дальше?

Кольцов побродил по западной стороне, перебрался на северо-восточную, где еще ни разу не был. Стена подступала к дому почти вплотную, но ни одно из окон второго этажа не соприкасалось с колючкой. Продуманная планировка: чтобы вылезти из окна на стену (даже пренебрегая шипами и проволокой под током), пришлось бы взгромоздить на подоконник четырехметровую доску, что в принципе нереально, и каким-то чудом протянуть ее строго горизонтально, до соприкосновения с арматурой. Между домом и стеной тянулась узкая полоса шиповника. Царапая куртку, Вадим принялся протискиваться. Одолел заросли и с окорябанной щекой выбрался к подножию елей, загораживающих северо-восточный угол. Протиснулся через мохнатый лапник… и сделал удивительное открытие, полностью подтвердившее его новую теорию.

Деревья расступились. Он увидел коридор, образованный вершинами елей. И два электрических провода, шедшие на крышу! А ведь их почти не видно на фоне темного неба!.. Кольцов замер, поневоле завороженный этим открытием. Провода почти не провисали, отсюда напрашивался вывод об опоре за забором. Изнутри ее не видно. А за опорой, на расстоянии полусотни метров – еще одна, за ней следующая, и так по всей просеке, вырубленной в лесу, – до понижающего трансформатора, приделанного к ответвлению от ЛЭП. Вот и ответ на заданный вопрос… Он не стал делать выводы, чтобы не тратить время. Анализировать ситуацию лучше после, чтобы было чем глушить тоску. А пока понятно: пробраться на крышу не удастся. Нет такой двери. А если есть, то она связана с потайной лестницей. А чтобы попасть на потайную лестницу, нужно вскрыть либо «овощехранилище», либо ту дверь – рядом с подсобкой; то есть заняться именно тем, чем пытается в данный момент заняться Борька, но явно не преуспевает. Опять тупик за тупиком. Главное – не заострять внимание.

На восточной стороне ограда отступала. По-прежнему теснились кусты, подходя к бойлерной. Между кустами и бетоном он обнаружил заросшую крапивой канаву. Спрыгнул на дно и побрел вдоль забора. Избежать ожогов не удалось – приняв корягу за металлический штырь, он опустился на корточки и вскрикнул от боли: крохотные ростки молодой крапивы жалили безжалостно. Прескверная штука – от укусов молодняка боль не уходит часами, руки немеют и беспрестанно зудят. В другом месте Вадим еле устоял – нога угодила в гнилое корневище, он чуть не грохнулся носом в жгучие кущи. Пришлось выбираться из канавы и плутать по зарослям – благо шиповник позволял. Чертыхаясь, он дошел до угла и еще раз осмотрелся (на ходу вертеть головой не получалось). По диагонали осталась бойлерная – замшелое, вросшее в землю сооружение с пробивающейся из-под гудрона травкой. Шевельнулась былинка – из трещины в смоле выбралась ящерица, передвинулась на полметра и застыла, смешно вытянув шею. Деревья здесь росли хаотично – осины с кривобокими стволами, ели. И снова мертвая зона до забора, словно в издевательство над человеческим свободолюбием: колючая запутка до ворот и далее, строгие изоляторы, проволока… Чтобы завершить «обход» (не любил он незаконченных дел), Вадим отправился по южной ветке забора, увязая в канавах и корнях. Через несколько минут он уперся в автобус – точнее, в искореженную дверцу. Круг замкнулся, можно было делать заключение о проделанной работе.

Какая-то нездоровая активность наблюдалась между гаражом и угольным сараем. У ограды копошились люди – очередное идиотское зрелище. Вадим прислонился к осинке и достал сигарету. Заключение о проделанной работе могло подождать.

Недавняя история повторялась в виде фарса. Мостовой с граблями пытался продублировать смертельный Борькин номер – замкнуть колючку. Видно, некоторых участников тусовки окончательно достала невольничья доля. Однако Борькина неудача смотрелась изящнее – он и лез непринужденно, и падал с достоинством. У Мостового с самого начала «мать учения» не задалась: алкоголь бурлил в крови – пьяная блажь не оставляла шансов осмотрительности. Обмотанный какими-то тряпками, он громоздился на Гароцкого, который покорно подставлял плечи. Поодаль прыгал Коля с граблями. Как удалось Мостовому взбаламутить этих двоих, неизвестно, Макс с Ураловым явно отказались сходить с ума. Дважды Мостовой срывался, вопил, обвиняя толстяка в том, что тот неправильно стоит, а когда кое-как все же поднялся, начался цирк. Три минуты позора. Непричастные к спектаклю наблюдали за бесплатным представлением, не так уж много в жизни радостей. Очкарик протянул Мостовому грабли – черенком вверх, тот эффектно вскинул их к колючке, и на этом приличная часть мероприятия закончилась. Началась неприличная. Борис в свое время не мог эффектно натянуть проволоку, потому что не хватало высоты – он боялся лезть выше, в ворохи спиралей. Можно без кожи остаться. Мостовой решил устранить эти недоработки. Неловко балансируя на Гароцком, он сдернул с шеи тряпки – пару дорожных полотенец и что-то серое, нечистое. «Халат технички» – догадался Вадим. Висел на гвоздике наверху, дождался своего часа. Забросив грабли на колючку, Мостовой оставил их в висячем положении (хоть так догадался), а тряпье комком швырнул на стену. Оттолкнувшись от Гароцкого, прыгнул вверх, полагая зацепиться за край стены, но не тут-то было. Швырни он туда десяток телогреек, может, номер и прошел бы, но с двумя полотенцами да халатом… Вопль нечеловеческой боли огласил осенний лес. Вадим поморщился – ни разу не пожалел Мостового, а вот… вдруг стало жалко дурака. Лечи его теперь. Словно муха в паутине, Мостовой извивался, насаженный на колючку, царапал ногами стену, а когда оборвался, Гароцкого внизу уже не было – выведенный из равновесия прыжком Мостового, он неловко забалансировал и поспешил грузно спрыгнуть со стола. Похабно воя, Мостовой грохнулся о столешницу, слетел на землю и принялся кататься, сжав в кулаки окровавленные ладони…

На крыльце стояли зрители. Жанна постучала пальцем по лбу – ту-ту, мол. Журбинцев, соглашаясь, закивал, – мол, да, мадам, неизлечимо. Приобнял брюнетку и увел в дом, видимо, в спальню, о жизни говорить. Вадим выбросил сигарету. Развернулся и побрел по собственной «просеке» в кустах – к зарытой в землю бойлерной. Он вспомнил, что практически ее не осматривал.

Это было последнее сооружение на территории, обделенное вниманием. Вмятое в грунт, заросшее по уши крапивой и полынью, это архитектурное недоразумение почти не просматривалось от ворот. Вход находился в яме – в прежнее время, чтобы войти, нужно было углубиться в землю, открыть приземистую железную дверь и, пригнув голову, протиснуться внутрь. Теперь любое из этих действий в принципе исключалось. Края ямы осыпались, завалив проход. На осыпи выросла крапива, которая, выставив жала, охраняла никому не нужную дверь. Соваться в нее не имело смысла. Можно раздавить крапиву, но как откопать вход, заваленный плотным грунтом? Тащиться за лопатой? А где гарантия, что дверь не заперта?

Лень-матушка победила. Почесав в затылке, Вадим расстался с мыслью попасть в бойлерную через вход и попробовал обойти нелепую конструкцию справа. Но быстро увяз в крапиве. Пришлось возвращаться и заходить с обратной стороны – благо от северной стены тянулась бетонная отбортовка шириной сантиметров тридцать, по которой он и побрел, пригибаясь. Кирпичная кладка поросла травой, во многих местах кирпичи выпали, из пробрешин торчала трава. Но ни окон, ни подходящих отверстий здесь не было. Он добрался до восточной стены, повернул – и обнаружил полный хаос. Когда-то, вероятно, здесь был пустырь, используемый в качестве свалки. Железные бочки, сгнившие шины, автомобильный радиатор, какие-то первобытные шкафы, груды досок… Все это благолепие заросло крапивой, лопухами и смотрелось очень по-русски. Вдоль стены валялись прутья арматуры, ржавые листы жести. Вадим поднял один из прутьев и, раздвигая им крапиву, отправился в узкий просвет между стеной и свалкой.

Здесь стена совсем прохудилась. Кладка приходила в негодность – подмокала, ветшала, рушилась. Примерно в центре стены – на уровне закопанного в землю фундамента – он нашел фрагмент подвального оконца. Присев на корточки, попробовал его откопать. Арматурина кромсала глину, как варенье, высекая мелкие камни. Минут за пять он освободил зарешеченный проем. Прикинул на глаз – пролезет. Болты не пришлось отвинчивать – сами отвалились, обнажив прогнившие отверстия в раме. Он вытянул решетку – заржавевшую, из перекрещенных прутков и заваренного уголка по периметру – отложил в сторону. Нагнулся, пытаясь рассмотреть внутренности объекта. Не видно ни черта, как ни щурься. Тогда он сел, опустив ноги в проем, и принялся медленно сползать, таща за собой штырь…

Когда привыкли глаза, Вадим обнаружил, что находится посреди затхлого помещения с низким потолком и многочисленными источниками опасности. Об один из них он сразу же запнулся, не пожалев крепкого словца. Огромный вентиль торчал из пола. При ближайшем рассмотрении он оказался связующим элементом между натянутыми над полом трубами. Таких вентилей он насчитал с десяток. Растресканный цементный пол был исполосован трубами, как шахматная доска – клетками. Большинство из них тянулись попарно, взбирались на стены, замысловато изгибаясь, опускались к полу, прорезая стены и исчезая неизвестно где. Обмотка во многих местах раздулась, из-под проволоки топорщилась минеральная вата. Можно представить, какое пекло царило в этом замкнутом пространстве пару десятилетий назад. Это действительно была бойлерная. Два бестопочных котла, опутанные трубами, словно факиры змеями, недвусмысленно намекали на проходивший здесь когда-то процесс. Горячий пар под землей поступал из центральной котельной (еще одно подтверждение наличия комплекса объектов), нагревал воду в котлах, откуда она и направлялась к ближайшим потребителям. Не для одной, понятно, школы сооружали бойлерную, этих потребителей здесь как минимум с десяток, но поди пойми, чем они занимались. Да и «школа» в этой ротонде обосновалась, видимо, не сразу – не могли под такой явно глупый проект городить солидное здание. И забор появился неизвестно когда…

Бурая ржавчина насквозь проела основания баков. Очевидно, в дождливую погоду, проникая через кладку, фундамент и оконца, вода здесь царствовала безраздельно, оставляя после испарения тяжелую вонь. Она работала как псилоцибиновый грибок – брезгливость сменяется головокружением, дальше следуют галлюцинации… Вадим предусмотрительно зажал нос – несколько минут он тут перетерпит, а потом в любом случае придется убираться.

Стараясь не покалечиться среди труб, он бродил по помещению, испытывая непонятное чувство. Не интуиция ли вернулась? Давно, между прочим, пора. Что она там подсказывает? Уходи из бойлерной, уходи из бойлерной… Она тебя отвлекает… Он пару раз вставал, прислушиваясь к внутреннему голосу…

Канализационный люк! – осенило Вадима. Япона мама! Почему на этой странной территории нет канализационного люка? Ведь есть канализация! Непорядок. Система перегона нечистот и неиспользованной воды едина для всех потребителей. Общая шахта либо широкая труба – и ответвления к каждому объекту. Где-то за пределами территории нечистоты сливаются напрямую – либо в озеро, либо в лесную речушку (вернее, сливались). Не могли гэбэшники сооружать очистные сооружения – не такие уж они экологи, да и кто бы с них спросил?

А бойлерная с ее котлами здесь ни при чем. На таких объектах люки канализации не предусмотрены. Иные функции. Время потратил? Да нисколько. Он обязан исследовать каждый сантиметр территории, чтобы не было потом мучительно обидно. Одно из правил следопыта. Он на верном пути, мог бы и сразу догадаться, не бог весть какая научная задача.

Голова бурлила, как паровой котел. Элементарные вещи в ней почти не откладывались. Вадим вернулся к оконцу, закурил и, присев на корточки, стал смотреть в небо. В голове обрисовался план участка – вытянутый с запада на восток четырехугольник. Исхоженные места окрасились черным, осмотренные – серым. Бегло осмотренные – бледно-серым. А белым оставалось лишь одно пятно: от восточной стены бойлерной до канавы под забором, включая свалку. Какой дурак устроит свалку на канализационном люке? Мало дураков в стране? Но даже российская безалаберность не беспредельна.