Электронная библиотека » Сергей Зверев » » онлайн чтение - страница 6

Текст книги "Морской дозор"


  • Текст добавлен: 11 марта 2014, 16:11


Автор книги: Сергей Зверев


Жанр: Боевики: Прочее, Боевики


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 11

Место, которое выбрал Никифоров для их небольшого пикничка, действительно оказалось идеальным. Высокий берег, террасами спускающийся к воде, покрытый на вершине молодым сосновым бором, прореженным кедровым подростом. Деревья окружал густой подлесок, благоухающий тревожным, непривычным для жителей городов ароматом таежных цветов. Ближе к самому обрыву деревья расступались, дорога выходила на полукруглую уютную полянку.

День заканчивался. Предзакатное, уже покрасневшее солнце било своими косыми лучами сквозь изгородь сосновых стволов, превращая их в стройные алые колонны. Все это, вместе взятое, создавало впечатление величественного храма, воздвигнутого самой природой, заставляло сердце чаще стучать в груди.

Над всем царил Байкал. Вид на великое озеро, открывающийся с обрывистого берега, придавал всей картине ту гармоничную завершенность, какую можно увидеть на полотнах подлинно великих живописцев.

Бескрайняя атласная водная гладь, лазурно-голубая у самого берега и наливающаяся густой, насыщенной синевой у горизонта, мерно дышала, накатывая на прибрежный песок небольшие, но довольно крутые волны. Их шорох, сливаясь с перекличкой птиц: голосами кедровок, соек, рябиновок, славок, доносящимися из сосняка, словно ткал в воздухе июньского вечера особую, невыразимо прекрасную мелодию. Лейтмотивом в нее вплеталось тонкое посвистывание юго-западного ветерка в ветвях деревьев.

Ветерок раздувал пламя небольшого, но очень умело и аккуратно разложенного костра. Место для него Никифоров, взявший на себя роль гостеприимного хозяина, выбрал подальше от деревьев, почти на самом откосе. Быстро отрыв ямку в мягкой супеси, Михаил соорудил что-то вроде миниатюрного очажка. Сейчас над ним шкворчали, исходя дразнящим обоняние шашлычным духом, куски особо промаринованной всего за полтора часа молодой баранинки с горяченского базара. Они были ловко нанизаны на ошкуренные ветви тальника.

– Ну вот, – довольно заметил Никифоров, обращаясь к Тимофею, который все никак не мог прийти в себя от потрясения, вызванного долгожданной встречей с Байкалом, – ни шампуров, ни мангала не надо, если подойти умеючи.

– Михаил, – спросил его полулежащий у огня Полундра, – а у этого байкальского ветра тоже свое имя есть?

– Хм-м, а как же! – с гордым видом ответил тот. – Этот вот называется култук. Дует он с хребта Улан-Бургасы, летом обычно хорошую погоду приносит, так что повезло нам, друзья. Есть еще шелонник, тот юго-восточный. А вот если с северо-запада, да с берега на озеро, так это сарма. Если к Ольхону пойдем, то ее беречься надо.

По первой уже выпили, не дожидаясь поспевающего шашлыка. Причем бутыль «Ангарской особой» дружно решили оставить на потом, а попробовать подарок начальника авиабазы, разведенный до водочной кондиции хрустальной байкальской водичкой, закусив бурятским салатом. И ведь не просчитались! Вкус что у напитка, что у табули оказался изумительным.

Расхрабрившийся Тимофей, поняв, что дело идет о брудершафте, должном узаконить его дружеские отношения с североморцами, заявил, что это лишь водка ему не в дугу! И то потому, наверное, что он только поддельную пробовал. И не в такой замечательной компании, да еще в таком удивительном месте. А спиртика, на радиоле розовой настоянного, очень даже выпьет! За нерушимую дружбу славного флотского спецназа и отечественной оборонки.

Сейчас наливали уже по второй. И тоже – как откажешься?! Когда новые друзья предлагают тост за успех испытаний, за славную грядущую судьбу «Нерпочки», любимого детища! Да и не хотелось больше Котельникову отказываться, если уж честно!

– Э-э, нет, Тимоша! – Павлов придержал инженера за руку. – Вот чего никогда не следует делать, так это запивать спирт, пусть даже разведенный, пивом.

– Почему?

– Потому что «ерш» получается. Гарантированно сваливает с катушек. Так что раз уж начал с нами крепкий напиток употреблять, то пиво оставь в покое. Оно, – немного насмешливо улыбнулся Полун-дра, – нам завтра оч-чень пригодится.

– Завтра? – растерянно переспросил инженер, которому вдруг ужасно захотелось пива. – А зачем?

– Вот завтра и увидишь, зачем… – Сергей повернулся к задумавшемуся о чем-то Никифорову. – Миша, посмотри, как там шашлычки наши, не доспели еще? О, как раз самое то. Давай под мясцо по третьей, а потом на тормозах, не форсируя. Мне завтра нырять, а ты же знаешь, с бодуна это дело тяжелое. Да и… – он незаметно, чтобы не обидеть, показал глазами на раскрасневшегося Котельникова.

Приспела пора открывать «Ангарскую особую». Под свежие ароматные куски баранины пошла она как-то очень хорошо. Меж тем солнце уже почти полностью опустилось за горизонт. Но высокое небо с первыми, робко загорающимися звездами было еще напоено светом, сумерки стояли такие прозрачные, что гладь Байкала по-прежнему просматривалась на много километров. Озерная вода, вобравшая в себя заходящее солнце, отсверкивала на гребнях волн ало-багровыми, как угли их костра, сполохами.

– Ты о чем так задумался, Михаил? – спросил Полундра Никифорова, вновь пристально, даже завороженно уставившегося в байкальские дали.

– Да знаешь, Серега, воспоминания разные нахлынули. Я же здесь родился, вырос здесь. – Он чуть грустно улыбнулся, повел рукой в сторону еще одной прибрежной рощицы, вправо от их сопочки. – Вон, видишь лесок? В нем я впервые водку попробовал, совсем зеленым пацаном. А там, чуть дальше по берегу, отсюда не видать, – с женщиной в первый раз в жизни как мужик дело имел. Хотя какой там мужик! Мне только пятнадцать исполнилось. А ей за тридцатник было. Но все помню, как вчера будто! Вот только имя ее забыл. Но красивая была, о-о! Бурятка.

– А «Н-нерпочка», – вдруг раздался голос Тима, – вовсе даже не подводная лодка! Им-менно что са-мо-лет! Только… Наоборот, понимаете, а, парни?! Вот в чем тут вся хитрость. Самолет – наоборот! Правда, нехилый каламбурчик? Ха-ха-ха!

Эта неожиданная реплика несколько сбила сентиментально-ностальгический настрой морского пехотинца. Он слегка приблизил лицо к Полундре и сказал полушепотом:

– Слышь, Полундра, а до пива наш великий ученый, похоже, все-таки добрался. Как же это мы недоглядели…

– Самолет, он тяжелее воздуха, а летает! – с пьяной настойчивостью продолжал Котельников. – Поч-чему? А за счет подъемной силы крыльев! Наша малышка легче воды, но чтобы погрузиться, ей балласт не нужен. Она, голубушка, удерживается на глубине не за счет балласта или воды в цистернах, а за счет крыла, зеркально симметричного авиационному, вы вот что поймите! У нее не подъемная сила получается, а… – никак не придумывался у инженера нужный термин, – вот! Опускальная у нее сила! Или… опускательная?

Никифоров махнул рукой на слышащего уже только себя, вроде токующего глухаря, Тимофея и продолжал вполголоса делиться с Полундрой воспоминаниями детства – отрочества – юности:

– Вот видишь берег прямо под нами, где мы сейчас сидим? Здесь отец меня плавать учил. Я помню, хоть совсем мальком был, даже в школу не пошел еще! И сразу на глубине. Чтоб не трусил. До чего вода холодная была, бр-рр!

Котельникова же начало растаскивать по полной программе. Тим впал в то хорошо известное всякому крепко выпившему русскому человеку состояние души, когда вся окружающая действительность эту нетрезвую душу уязвляет своей вопиющей несправедливостью. Когда все вокруг – злые обидчики, особенно непосредственное начальство, жена и правительство родного государства. Женой Тимофей по молодости лет вкупе со скромностью характера не обзавелся, непосредственное заводское начальство искренне уважал, зато уж правительству досталось по первое число:

– Изобр-ретаем, честь российской военной мысли поддерживаем, а денег на заводе не платят, – раскачиваясь, как старый еврей на молитве, и почему-то речитативом вещал захмелевший инженер. – Сво-ло-чи там в министерстве сидят, саботажники гнусные! Повыше – тоже сволочи. Только еще сволочнее. Это разве правительство народное, я в-вас спрашиваю?! Сами жрут в три горла, а мне командировочные такие дали, что перед др-рузьями стыдно. – Он горько всхлипнул. – У последнего нашего лаборанта в заднице мозгов больше, чем у всего Кабинета министров в головах! Пусть-ка они попробуют «Нерпочку» придумать! А ввот…

После чего изобиженный интеллигент загнул такой блестящий пассаж на русском народном, что Михаил с Сергеем посмотрели на него с явным уважением. Тем более что оба спецназовца изложенную слегка заплетающимся языком точку зрения по сути очень даже разделяли.

Налив Тиму, которому было уже все равно, буквально две капли на донышко, выпили еще по одной. За родные края Миши Никифорова, за его, а также всех присутствующих, золотое детство.

Предоставив Котельникову и дальше безответно осыпать властные структуры России потоками отборной брани, Полундра с Никифоровым продолжали тихо, вполголоса разговаривать друг с другом.

– Вон островок виднеется, на северо-западе, – Михаил указал рукой направление, – скалистый такой. Знаешь, Полундра, сколько вокруг него рыбы водилось? Прорва! Мы там с отцом всю дорогу рыбачили. Да не только мы, там промысловый лов вели. Дальше по берегу, от островка наискось, стоял рыбоконсервный заводик. Небольшой совсем, но зато продукцию выпускал… Уникальную! Небось только в Кремле те консервы хавали. Потом порушили заводик, вроде как нерентабельным стал. А я так думаю, что просто разворовали все, что можно. Надо будет нам порыбачить тут с тобой. Рыба-то, похоже, осталась: во-он около островка лайба рыболовецкая колтыхается.

Павлов лениво повел взглядом в сторону исторического островка, но тут что-то вдруг заинтересовало его, привлекло внимание. На палубе суденышка, явно рыболовецкого, он заметил нечто очень знакомое.

– Постой-ка…

Сергей пружинисто поднялся на ноги, подошел к машине. Из бардачка он достал свой талисман, с которым старался не расставаться: мощный морской бинокль. Вернувшись к догорающему костру, Полундра приложил к глазам окуляры, подкрутил колесико резкости.

Да! Он не ошибся, на палубе лайбы готовили к спуску водолаза. Как раз заканчивали зашплинтовывать шлем среднего водолазного скафандра, крепили в штуцерах шланги. Бинокль позволял видеть всю эту прекрасно знакомую подводнику экстра-класса Павлову процедуру в деталях. Сколько раз он так же помогал облачаться в водолазный скафандр своим парням! Сколько раз помогали ему…

Полундра удивленно хмыкнул, передал бинокль Михаилу:

– Посмотри, чем там на лайбе народец занимается. Это что, новый способ рыболовства? Народец, кстати, непонятный – не русские, но и на бурят не похожи.

– Действительно странно, – протянул Никифоров, который, будучи морским пехотинцем, также прекрасно разбирался в технике водолазных работ. – Суденышко стопроцентно рыболовное, но чтоб водолазы рыбу в сети загоняли… Я про такое не слышал! Может, ищут что на дне? Булькнула за борт хреновина какая ценная, вот они, значит…

Но тут же сам себе возразил:

– Нет, ерунда. Это какая ж ценность должна быть у хреновины, чтобы стоимость водолазных работ окупить? Тем более хуатяо никогда особым богатством не отличались, справно живут, но наручных часов по десять штук зеленых себе позволить не могут. Нечему у них булькать.

– Как ты сказал? – переспросил Полундра. – Хуатяо?

– А-а, ты же не местный, – кивнул Михаил. – Это как раз узкоглазый народец на палубе. Китайцы. Хуатяо – это они сами себя так называют. Они тут мирно рядом с русскими и бурятами еще с середины девятнадцатого века живут, целые китайские деревни. Со времен опиумных войн. Тогда, спасаясь от англичан, до хрена китайских беженцев в Бурятию драпанули. Особенно из провинций Гаундцзы, из Цзянсу опять же. Земель-то свободных в Прибайкалье было сколько хошь. Вот они и осели. Народ как народ. Огородники. Капусту, салат выращивают, лук, никого не трогают. Строительством потихоньку занимаются, но вот чтобы рыболовством – это что-то новое. Совсем не их профиль, всегда никудышные рыболовы были. Да, – закончил Никифоров, возвращая Сергею бинокль, – странно все это.

Полундра пожал плечами, решив, что до китайских рыбаков в водолазных скафандрах им, вообще говоря, никакого дела нет. Каждый сходит с ума по-своему!

– Давай-ка, приятель, сворачивать посиделки, – обратился он к Михаилу. – Скоро совсем стемнеет, а нам еще назад в Горяченск полтора часа пилить. Тем более поддатым, да по проселку.

– И то верно, – легко согласился тот. – А что поддатым, так не бери в голову, для нас с тобой это не доза, а шакалов в гибэдэдэшной форме на местных лесных дорогах не водится.

– Да я не про нас, – досадливо ответил Павлов, кивком указав на скорчившегося у костерка, совершенно выпавшего из реальности инженера. – Видишь, звезда отечественной оружейной мысли в каком состоянии?

Звезду тошнило. В перерывах между спазмами из уст звезды вырывались малопонятные слова: «хорда крыла… миделевое сечение… момент тангажа…», после чего, правда, последовало вполне понятное «Ох, сейчас пом-м-ру!».

– Чего это он такое бормочет? – с некоторой опаской спросил Никифоров. – Глюки, что ли, у парня?

– Нет, все в порядке, – усмехнулся Полундра, разбиравшийся в конструкции «Нерпы» не намного хуже Котельникова. – Это он свою любимицу вспоминает, никак нахвалиться не может. Кстати, с полным основанием. Видишь ли, Миша, сначала теоретический расчет, а потом я на испытаниях в Баренцевом показали, что сочетание гидродинамических моментов у «Нерпы» не просто удачное, а сверхудачное. Когда она под водой летает, на нее в трех перпендикулярных плоскостях действуют три силы: момент крена, момент рыскания и момент тангажа. Так вот: ее конструкторы умудрились так свое детище сбалансировать, что она всегда идет строго по продольной оси, это ни от скорости не зависит, ни от ускорения! Сама конструкция субмаринки эту тройку возмущающих моментов друг под друга идеально подстраивает, во как!

– Ишь, молодцы какие, – Никифоров с неподдельным уважением поглядел на несчастного Тимофея. – А с виду совсем салажонок. Ладно, гасим костерок, допиваем с тобой чего там от «Ангарки» осталось и поехали.

Впрямь, пора было покидать гостеприимную полянку. Озеро и отражающееся в нем небо потемнели, птичий пересвист стих, упал ветер. Глубокая, торжественная тишина, лишь подчеркиваемая слабым потрескиваньем угольков, воцарилась над байкальским берегом. Звезды сияли еще не в полную силу, но низко над горизонтом уже взошла ржаво-красная точка Марса. Поздний вечер плавно перетекал в раннюю ночь.

Словно соперничая в яркости со звездами, за мыском дальней сопки загорелась россыпь огоньков.

– Что там? – поинтересовался Полундра, указывая на них Михаилу. – Поселок какой?

– Если бы! – с неожиданной злостью в голосе сквозь зубы процедил тот. – Генеральские дачи. Эти деятели в полосатых штанах еще во времена Союза нерушимого здесь осели. Знаю я эту публику, боевых, вроде Сорокина нашего, – ни одного, все штабные крысы. Интенданты-маркитанты, маму их вперехлест через клюз! Брюхи поотъедали, солдатиков тиранят, но… все стратеги, как один! Большие люди! Все прихвачено, за все заплачено. Вот такие клопы, Серега, они-то как раз гробят нашу армию. Я их издавна терпеть ненавижу. Могу поспорить, кому-то из них обеспечение наших испытаний поручено. Вместе с надлежащим контролем. Хоть ни уха ни рыла он в наших делах не сечет. Так что не сегодня-завтра свалится нам на голову… типичный, как в школе выражались, представитель.

Через несколько минут, подхватив под мышки вдребезину пьяного Тимофея, друзья двинулись к «уазику».

– А знаешь, – оглядевшись напоследок, задумчиво сказал Павлов, – я решил, что именно тут мы в первый раз «Нерпу» с Байкалом познакомим. Вот у того самого островка, где ты с отцом рыбачил. И рядышком…

Глава 12

На палубе рыболовецкого суденышка, которое с ленивым любопытством разглядывали в бинокль Полундра с Никифоровым, в тот день происходило много чего интересного.

Начать с того, что проболтавшись в местах, которые славились своей уловистостью, все светлое время суток, «рыбаки» не вытащили из озера даже дохлого пескаря. Ни сетей, ни кошельковых неводов, ни траловых тросов, словом, ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего промысловые снасти, на палубе лайбы не наблюдалось. Даже поплавочной удочки. Не ощущалось характерного запаха, который сопровождает рыболовов-промысловиков независимо от типа судна, – он что на сейнере, что на крохотной гичке один, ни с чем не перепутаешь. И хоть бы одна чешуйка!

Однако отсутствие необходимых для лова рыбы снастей с лихвой возмещалось наличием на палубе, в каюте, рубке и двух трюмах несколько иного оборудования и снаряжения, суммарная стоимость которого могла бы ошарашить кого угодно. Такому научно-поисковому арсеналу место не на борту небольшой невзрачной рыболовецкой лайбы, а разве что на флагмане отечественного гидрологического флота – «Академике Визе». Хоть по нынешним временам большой еще вопрос, хватит ли у Российской Академии наук средств на приобретение подобной роскоши.

Панорамный сканирующий эхолот, дающий развертку в трех плоскостях, являлся одной из самых последних, экспериментальных разработок «Хьюллет-Паккард», опытным образцом. Его даже не успели еще запустить в серийное производство. Эхолот имел интерфейс на айбиэмовское семейство и давал не обычный для приборов такого типа линейный профиль дна, а объемную картинку площадью в двадцать пять квадратных метров и высотой около метра, считая от нулевого уровня. Если же сканирующий луч передатчика направлялся не вертикально вниз, на дно, а давал горизонтальную развертку, то чувствительность приемника позволяла брать эхо-сигнал с любого находящегося под водой предмета больше метра в поперечнике в радиусе километра. Причем на экране монитора этот предмет представал трехмерным, расстояние до него и его относительная скорость определялись автоматически. Пальчики оближешь, как с таким рыбки не наловить?!

Был в дополнение к эхолоту чувствительный магнитометр, датчики которого усеяли кормовую часть днища. Гравиметр, который, в дополнение к эхолоту, позволял очень точно прорисовывать донный профиль: его показания отсекали эхо-сигналы, вызванные неравномерной плотностью горизонтальных водных слоев – «ложное дно».

Плюс исключительной точности навигационное оборудование, ориентированное на глобальную систему геостационарных спутников. С его помощью местоположение суденышка, его координаты можно было определять с точностью до тысячных долей угловой секунды, причем непрерывно. Хрустальная мечта любого штурмана! Та же навигационная система поддерживала функцию цифровой спутниковой связи, позволяющей, в принципе, прямо из рубки передать любую мыслимую информацию в любую же точку планеты. Равно как и получить ее. При условии, что у контрабонента электроника не хуже.

И все это миниатюрное, без громоздких демаскирующих антенн, такое, что не будешь заранее об этой роскоши знать – так и вовсе не заметишь. Так, обычная жалкая рыболовецкая шхуночка… Вон, даже борта пооблупились, видать, у хозяев на краску бабок не хватает!

В моторном отделении «обычной рыболовецкой» тоже было от чего ахнуть. Любой судовой механик от зависти разводной ключ проглотил бы! И без того мощный движок был оснащен системой турбонаддува, а это означало, что на форсаже скромная с виду посудина могла переть под тридцать пять узлов. Она б и больше выдала, но уж больно обводы лайбы не походили на таковые у миноносца! Зато кроме обычного винта – тот использовался в основном на реверсе – стояли по углам подводной части кормы два дополнительных водомета, что, вкупе с большей, чем обычно, площадью пера руля давало громадный выигрыш в маневренности.

…В плетеном кресле, стоящем на палубе ближе к корме, впритык к палубной надстройке, рядом с дверью в рубку, развалился мирный китайский огородник, недавний гость генерала Берсентьева, Чжоу Фан Линь.

По широкому плоскому лицу, бесстрастному, как и у всех азиатов, ничего нельзя было сказать о его настроении. Но хорошо знающие своего хозяина и благодетеля члены команды суденышка старались проскользнуть мимо понезаметнее, не попадаясь под взгляд узких щелей этих глаз. Они прекрасно изучили Чжоу-куна, а испытать на себе последствия его настроения желающих не находилось.

Расположение духа у толстого китайца было такое, что паршивее не придумаешь. С раннего утра его судно ходило длинными галсами от берега к островку, затем, обойдя островок трижды, уже в противоположном направлении – от островка к берегу… Сейчас вот, ближе к закату, вновь вернулись к проклятому острову, выписывая по пути настоящий противолодочный зигзаг. И снова попусту! Чего ж тогда она реально стоит, вся навороченная, наисовременная аппаратура, за которую Чжоу Фан Линь отдал такие деньжищи?!

Он тяжело крутанулся в кресле, устраиваясь поудобнее, поднял ко рту потную руку с зажатым в кулаке горлышком бутылки холодного рисового пива. Жадно глотнул несколько раз, смахнул со лба пот. Хоть вечерний Байкал дышал в лицо влажной, освежающей прохладой, китайцу было жарко.

Перед Чжоу Фан Линем на легком, также сплетенном из лозняка столике лежала карта юго-восточной части Байкала. Другая карта, более крупномасштабная, охватывающая лишь Баргузинский залив с примыкающими берегами, лежала на коленях китайца. На этой второй, уже сильно потрепанной, протертой на сгибах карте выделялись две жирные пометки черным фломастером: неправильная окружность и косой крест внутри ее.

Толстый китаец долго, пристально рассматривал обе карты, затем недовольно буркнул, повернув голову чуть в сторону:

– Чен Шень, распорядись, чтоб готовили водолаза. Ничего с ним не случится, подумаешь, шесть погружений за день! Пойдет на седьмое. Или, может, ты хочешь его заменить?! И передай-ка мне монитор эхолота, хочу сам полюбоваться.

Чен Шень, высокий худой китаец с костистым черепом, тот самый, что два с лишним года тому назад сидел за рулем старенького «уазика», молча поклонился и почтительно подал своему хозяину небольшой, напоминающий с виду обычный ноутбук монитор. Даже клавиатура была как у ноутбука, только по сторонам плоской коробочки с экраном понатыкано множество дополнительных кнопок, тумблеров и переключателей.

Недовольно сопя, Чжоу Фан Линь стал разглядывать медленно проплывающую на экране трехмерную картинку дна Баргузинского залива. Судно меж тем стопорило ход, готовясь отдать носовой якорь. Трое китайцев во главе с Чен Шенем запускали мини-компрессор и проверяли водолазный скафандр.

– Здесь, вблизи острова, пятьдесят с небольшим метров, – раздраженно произнес Чжоу Фан Линь по-китайски, обращаясь к самому себе. – Залив вообще неглубок, больше ста здесь просто не бывает. Так в чем же дело? Куда, Великие Небеса, могла исчезнуть целая куча металла?

Он с досадой положил пульт-монитор эхолота на карту, накрывающую плетеный столик. Сейчас эхолот и магнитометр были бесполезны: суденышко прочно встало на якорь для спуска водолаза. Его экипировка была завершена, шланги подачи воздуха и телефонный кабель прочно закреплены в гнездах. Двое китайцев помогли водолазу добраться до спущенного с кормы металлического трапа, проверили надежность крепления подъемного троса. И через несколько мгновений над человеком в скафандре сомкнулась байкальская вода.

Отвесно вниз, под дно судна ударили три мощных киловаттных прожектора, закрепленные ниже ватерлинии, так, что постороннему наблюдателю они были бы незаметны. Теперь там, на дне, куда отправился водолаз, должно было стать светло, как в полдень на суше. Электрический свет, отражаясь от дна, возвращался к поверхности. Он создавал феерической красоты картину: суденышко оказалось подвешенным в центре расплывчато мерцающего всеми оттенками голубого и зеленого цветов светового пятна.

Но сидящему в легком кресле толстому китайцу было не до красот. Он достал из стоящей рядышком сумки-термоса очередную, шестую за сегодняшний день бутылку рисового пива, не глядя протянул ее за спину. Через пару секунд услужливо откупоренная кем-то бутылка вновь оказалась в его потной руке. Отхлебнув здоровенный глоток, Чжоу Фан Линь жестом подозвал к себе Чен Шеня.

С ним он заговорил не по-китайски, как пару минут назад с самим собой, но на хорошем русском языке. От всех подчиненных ему хуатяо Чжоу Фан Линь требовал, чтобы они обращались к нему и между собой только по-русски. Он никогда не снисходил до того, чтобы объяснять своим людям причины такого решения, он просто приучил их беспрекословно повиноваться. Люди привыкли быстро…

– Месяц, – неторопливо начал Чжоу Фан Линь, изо всех сил сдерживая готовое прорваться раздражение, – полный месяц мы крутимся в этих проклятых водах. Месяц ведем водолазные работы. Никакого результата. Словно злой водяной демон-квей играет со мной в прятки. Ты представляешь, Чен Шень, сколько денег за этот месяц я уже утопил в водах этого злосчастного варварского озера?

Чен Шень склонился в низком почтительном поклоне, но промолчал – вопрос хозяина был из разряда риторических.

– Жаль, что я не верю в загробную жизнь, – продолжил Чжоу Фан Линь, еще одним могучим глотком приканчивая содержание пивной бутылки. – Иначе приложил бы все усилия, чтобы вызвать с того света дух Ти Сен Цзиня. Уж он-то ответил бы мне, где искать кости его хозяина. А где лежат кости Ти Сен Цзиня, там и… все остальное. Но знаешь, Чен, что бы я сделал, получив ответ духа на свой вопрос? Возьми-ка бутылку рисового пива и откупорь ее для меня. Себе тоже можешь взять одну, сегодня ты славно поработал. Жаль только, что безрезультатно. Так вот, я загнал бы этот дух в самую глубокую, мерзкую преисподнюю. За что? За то, что при жизни Ти Сен оказался дураком и неумехой. У русских, хоть они всего лишь северные варвары, есть очень неглупая поговорка: «Заставь дурака богу молиться, он лоб расшибет». Вот Ти Сен и расшиб. До смерти. Разве же я тогда велел ему топить вертолет?! А тем более тонуть самому, вместе с верными мне людьми? Он был должен выполнить все ювелирно. Ти Сен очень огорчил меня. Он провалил дело, тем самым проявил неуважение… Я надеюсь, Чен Шень, что, встав на его место, сделавшись моим помощником, ты никогда не огорчишь меня столь сильно!

Чен Шень помедлил с ответом ровно настолько, чтобы показать, как глубоко и вдумчиво он внимает словам хозяина.

– Прошу вас всегда быть уверенным в моем почтительнейшем подчинении, уважаемый Чжоу-кун! Что же до наших поисков, то… Должно быть где-то здесь. Вертолет – не иголка. Машина с кунгом – тоже. Но береговая линия, рельеф дна меняются. Найдем.

«Лишь бы никто не заинтересовался, что именно мы здесь ищем, – добавил он про себя, не желая лишний раз портить настроение Чжоу Фан Линя своими сомнениями, – и не опередил нас».

Звук компрессора изменил тон, и через несколько минут в световом пятне за кормой появился шлем поднимающегося водолаза.

Через несколько минут, освободившись от тяжелого скафандра, он подошел к Чжоу Фан Линю:

– К великому огорчению, Чжоу-кун, мне вновь не удалось ничего обнаружить…

Ничего не ответив, толстый китаец кряхтя поднялся из кресла, брезгливо стряхнув с колен замусоленный лист карты Баргузинского залива. Он мрачно оглядел байкальские просторы, над которыми распахнулось вечернее небо, темнеющий совсем рядом скалистый островок, огоньки генеральских дач за мыском дальней сопки. Нет! Красота окружающего мира, тихая предночная успокоенность природы не находили в душе Чжоу Фан Линя даже самого слабого отклика. Как раз наоборот.

Он давно уже жил в России. Именно здесь, в бурятском Прибайкалье, Чжоу Фан Линь добился очень многого – успеха, денег, устойчивого положения, власти над соотечественниками. Но при всем том он не любил это озеро, эту землю. Хуже того: Чжоу Фан Линь их ненавидел.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации