Текст книги "Налейте бокалы, раздайте патроны!"

Глава 9

В штабе русского Северо-Западного фронта генералитет обсуждал показания пастора Бетке, о которых подъесаул оперативно доложил «по инстанции».

– Возникает вопрос, а можно ли этому пастору доверять? – задумчиво произнес Жилинский. – Я, например, не питаю к этим показаниям доверия.

– Все-таки лицо духовное… Зачем ему врать, ваше превосходительство? – Самсонов был настроен более мягко.

– Пусть лицо духовное, но он прежде всего – немец… – протянул командующий.

В разговоре вдруг возникла неловкая пауза. Среди собравшихся здесь русских генералов один являлся этническим немцем.

– Простите, ваше превосходительство, я не совсем вас понимаю, – напряженным от волнения голосом произнес Ренненкампф. – Если я по крови немец, то что же выходит?

– Да ведь я не о том, Павел Карлович, – смутился Жилинский.

– А я о том, – взволнованно продолжил Ренненкампф. – Хочу напомнить, что мой род служит России с XVI века. Со времен Петрa Первого наша фамилия не сходит со списков русской армии.

– Э-э-э, ваше превосходительство…

– Нет, вы послушайте: на серебряных трубах Кексгольмского полка, пожалованных императрицей Елизаветой, вырезана надпись: «1760 г. 28 сентября, в знак взятия Берлина, под предводительством Его Превосходительства генерал-поручика и кавалера Петра Ивановича Панина, в бытность полковника Ренненкампфа». За сто пятьдесят лет до тысяча девятьсот четырнадцатого года русский полковник Ренненкампф дрался с пруссаками и брал Берлин!

– Ну что вы, право, Павел Карлович, – развел руками командующий. – Прошу покорно меня простить за мои слова. Ведь я же совсем другое имел в виду.

– И вы меня простите, – воинственный пыл генерала уже угас. Маленькое недоразумение было счастливо улажено.

– А как вам, Александр Васильевич, в новой должности? – поинтересовался Жилинский. – Освоились окончательно?

– Разбираюсь, ваше превосходительство, – ответил тот.

Генерал Самсонов в свои пятьдесят пять имел солидный послужной список. Он участвовал в Русско-японской войне 1904–1905 годов, возглавляя 1-ю Сибирскую казачью дивизию. В боевых схватках на территории Маньчжурии Самсонов показал себя храбрым и умелым военачальником. За боевые заслуги был награжден орденами, золотой саблей с надписью: «За храбрость»… После войны он занимал должность начальника штаба Варшавского военного округа, затем атамана войска Донского и Семиреченского, а в 1909 году был назначен генерал-губернатором Туркестана, немало сделав для развития этого края. Самсонов осваивал новые площади под посевы хлопка, в пустынях бурил артезианские колодцы, в Голодной степи проводил оросительные каналы.

В то время как в Средней Азии жизнь текла относительно спокойно, на западных границах империи назревала война. Летом 1914 года, прямо с Кавказа, где Самсонов с семьей проводил отпуск, он направился в Варшаву принимать командование 2-й армией. В войсках его знали как человека честных и твердых правил.

– Что еще хотелось бы отметить, – сказал начальник штаба, – так это то, что огромный ущерб нам наносит немецкий шпионаж. Взять хотя бы телефонную связь. Здесь, в Восточной Пруссии, каждый второй дом оснащен телефонным аппаратом.

– И что же?

– А то, что с любого фольварка немец способен докладывать о нашем движении прямо в штаб Гинденбурга. Несмотря на наши меры, аппараты маскируются где угодно, даже в собачьих будках. Вся территория наводнена немецкими шпионами. Особенно любят они переодеваться в женское платье. Таких случаев поимки уже было несколько только за последние три дня. А что же, позвольте спросить, у каждой женщины юбки задирать будешь? Причем становится их все больше и больше. Чувствуется и здесь, что готовится контрудар.

– Вешать! – стукнул кулаком по столу Жилинский. – Вешать беспощадно.

Генералы снова склонились над картой.

– Так вот, со слов пастора, допрошенного казаками, искомый танк где-то в семидесяти верстах от предположительного месторасположения прапорщика, – сказал Жилинский.

– Где это местечко? – близорукий Самсонов склонился над картой. В свое время он помнил карту Пруссии как свои пять пальцев. Мог, наверное, с закрытыми глазами найти любое поселение. А теперь надо по новой вспоминать, где и что находится.

– Оно расположено вот здесь, – указал острием карандаша генерал Жилинский место на карте.

– Да-да, теперь понятно.

– Значит, Гинденбург планирует наступление именно на этом участке фронта, в районе Цвиккау, – заключил Ренненкампф. – Было бы весьма и весьма странно, имея такую уникальную технику, оставлять ее в какой-нибудь дыре. Германцы, без сомнения, попробуют использовать эту возможность на полную катушку. К сожалению, наши разработки еще не позволяют ответить на эту дьявольскую придумку точно таким же образом, поэтому надо действовать на опережение.

– Все это, безусловно, очень хорошо, – взглянул генерал Жилинский на своих коллег. – Однако надо бы проверить. Одного источника информации недостаточно. Я, конечно, понимаю, что информация, полученная нами, весьма важна и к ней нужно отнестись в высшей степени серьезно. Брать все на веру – это, извините, слишком большая для нас роскошь. Тем более что того количества войск, которое мы сегодня имеем, явно недостаточно для того, чтобы мы могли рисковать имеющимися у нас силами. Мобилизация, сами знаете, еще далеко не закончена. Поэтому повторяю, надо все проверить, причем самым тщательным образом.

– Но как? – развел руками Орановский. – Как мы это осуществим, позвольте поинтересоваться?

– А как же поручик Голицын? Его миссия и должна нам прояснить сложившуюся ситуацию, – генерал Жилинский встал из-за стола и прошелся по комнате. В помещении было душно, и он расстегивал ворот, никак не справляясь с неподатливой пуговицей. Подойдя к окну, командующий открыл форточку. – Как обстоят дела у него и его славных молодцев? С ним есть связь?

– Ждем-с, – ответил «Самсон Самсоныч». – Все, что нам остается – это ожидать, хоть занятие это приятным никак нельзя назвать. Та связь, которая у нас с ним имеется, – штука односторонняя.

– Ну, хорошо, – кивнул Жилинский. – Я предлагаю пока сообщить о приблизительном месте расположения «чуда-оружия» по беспроволочному телеграфу группе прапорщика.

– Хорошо, ваше превосходительство, так и будет сделано.

Закончив обсуждение, генералы позволили себе немного расслабиться за чаем.

– А я, господа, недавно имел беседу с одним французским полковником, – насмешливо произнес Орановский. – Приставлен к штабу, уж не знаю, в качестве кого. Ну да ладно – союзники все-таки! Хотя, несомненно, понятно, для чего – учитывая их положение, они сейчас только и думают, как бы нас побыстрее отправить в наступление.

– Чтобы мы не только германцев за Вислу выбили и оттянули на себя большую часть дивизий с их Западного фронта, но и сами с территории Франции немцев выбили, – хмыкнул Самсонов.

– Видимо, да. Так вот, поговорив с союзниками, узнаешь для себя занимательнейшие вещи.

– Это вы о чем?

– Да все о том же – о разности души российской и западной. Ну, во-первых, стал он мне, этот француз, рассказывать о том, чем все-таки отличаются русская и французская армии. Я, говорит, с глубоким уважением отношусь к вашим солдатам – представляете: помогают разбить германцев, однако, господин генерал, кое-какие замечания позволю себе высказать.

– И что же он высказал?

– В солдатах наших, дескать, нет огонька. Вялые, расхлябанные… Ни тебе в них задора, ни юмора, ни легкости. Снабжение отстает, тыл работает нерегулярно… Сравните, говорит, господин генерал, наши войска и ваши.

– Какая же у солдат должна быть легкость? – пожал плечами Жилинский, прихлебывая чай. – Интересно… Главное, чтобы они были стойкими к врагу.

– Вот и я ему то же самое.

– И что же?

– «Все это хорошо, – ответил он мне, – но мы воевать можем только в таких условиях, которые обеспечат нам нормальное функционирование всего и в полном объеме».

– Да, союзнички, черт их дери! – тяжело вздохнул командующий. – А ведь умоляют спасти их ценою нашей крови.

Глава 10

На площади небольшого прусского городка одно из зданий, построенное в старинном традиционном стиле фахверка, занимал штаб восьмой армии. В комнате присутствовали командующий Пауль фон Гинденбург, начальник штаба Эрих Людендорф, несколько генералов и полковник Карл Диркер. Совещание имело своей главной целью обсудить положение в Восточной Пруссии и, кроме того, конкретную операцию по использованиию той самой чудо-техники, на которую возлагались немалые надежды.

Кабинет, где проходило совещание, был большим помещением с окнами, выходившими на солнечную сторону. Косые лучи падали на наборный пол, на стол, стоявший в центре, заливая светом все уголки. Разговор, проходивший здесь, длился уже долго, о чем свидетельствовал клубившийся густым облаком дым сигарет. На столе лежала большая штабная карта, ставшая предметом активного изучения присутствующими.

– Мое предложение, господа, заключается в следующем, – вскинул голову Диркер. – Естественно, русские будут искать танк. Сомневаться в этом не приходится. Их разведывательная сеть работает весьма неплохо…

– Какая разведывательная сеть? – перебил его, скептически прищурившись, один из генералов – высокий, худой, лет около пятидесяти. Маленькие усики смотрелись несколько комично на его тощем, гладко выбритом лице. – Разве можно серьезно воспринимать какие-то разведывательные поползновения русских?

– Не надо, господин генерал, делать из противников идиотов! – довольно резко воскликнул Диркер. Поняв, что его тон звучит несколько оскорбительно для столь высокого чина, он продолжил значительно мягче: – Это же закон войны, господа. Не стоит недооценивать противника. Вся история мировых войн наглядно показывает, что немалая часть огромных проблем возникала именно по этой причине – когда противник воспринимался слабее и глупее, чем ты сам.

Такой тон по отношению к старшим по званию полковник Диркер иногда мог себе позволить. На это у него имелись причины. Во всем мире есть службы, значение которых весьма велико, и часто полковник такой службы гораздо более влиятелен, чем генерал иного рода войск. В том числе это касается и военной разведки Генштаба в Берлине, к которой Карл Диркер имел непосредственное отношение. Свою работу он считал очень интересной уже хотя бы потому, что она позволяла ему иметь знакомства в самых разных сферах. Среди многих людей, с которыми сводила его должность, он, к примеру, был хорошо знаком и с пастором Бетке…

– Как же, позвольте вас спросить, русские войска столь успешно взломали нашу оборону и заняли значительную часть Восточной Пруссии? – язвительно поинтересовался он. – Как же прежний командующий фон Притвиц отдал приказ об эвакуации за Вислу, к счастью, отмененный?

– Русские только благодаря стечению обстоятельств заняли эту территорию, – не уступал собеседник. – И это досадное недоразумение скоро будет исправлено.

– Для того чтобы его исправить, требуются, как видите, немалые усилия, господин генерал. И давайте оставим бесполезные споры и помыслим более конструктивно.

– Да-да, господин полковник, – пробасил фон Гинденбург. – Мы внимательно слушаем ваше предложение.

– Так вот, как я уже сказал, русские, несомненно, будут предпринимать усилия по поиску танка. Надо дать им возможность, – хитро улыбнулся полковник, – для того, чтобы они смогли найти его.

– О чем это вы?

– О том, что в том месте следует соорудить муляж этого самого танка. Приманку, так сказать. Пусть ищут и пусть находят.

– Хм… очень занятно, – расправил усы фон Гинденбург.

– Кроме того, – продолжал свою речь Диркер, поблескивая быстрыми глазами, – не менее важным в данном случае является, так сказать, информационная часть. Она должна быть выполнена безукоризненно. От этого зависит многое.

– И, соответственно, через наших людей еще раз аккуратно дезинформировать русских? – хитро улыбнулся фон Гинденбург, понимая с полуслова докладчика. – Не так ли?

Зная Диркера давно, генерал каждый раз с удовольствием выслушивал его предложения. Часто будучи неожиданными, они практически всегда били в десятку. Гинденбург был старым служакой, и на такие тонкости голова у него не варила. Крупномасштабные операции, вопросы стратегии – в этом он чувствовал себя как рыба в воде. А вот придумать что-нибудь оригинальное он отдавал под юрисдикцию других, как, скажем, тому же самому Диркеру.

– Вот именно. Это нам и требуется в данном случае, – подтвердил полковник. Он наклонился над картой и небольшой резной указкой обвел предполагаемое место действий. – Русские стянут на этот участок фронта основные силы, а мы будем наступать в совершенно другом месте! Я, безусловно, понимаю, что идея, предложенная мною, совсем не нова, однако этот ход должен сработать – я в этом уверен.

– Ну что ж, – включился в разговор один из генералов. – Схема, я бы сказал, классическая. Что-то подобное осуществлялось на всем протяжении военной истории, но только без танков. Однако времена теперь другие, все меняется.

Он хрипло кашлянул, затушив в пепельнице сигарету, и потянулся к графину, стоявшему на столе. Налив в стакан воды, генерал с наслаждением сделал несколько глотков, и кадык на его жилистой шее заходил взад-вперед.

– Может быть, и так, – протянул один из присутствующих, – однако не стоит думать, что русские так просто и поведутся на эту уловку.

– И что вы хотите этим сказать? – со снисходительным видом прищурился полковник, барабаня пальцами по поверхности стола.

– Ничего, кроме того, что уже сказал. Ну, если хотите, то все нужно тщательнейшим образом взвесить и продумать запасные варианты.

– Э-э-э, бросьте, генерал! – махнул рукой Диркер. – Если я что-то реализовываю, то о деталях всегда забочусь не меньше, чем о главном. Наша немецкая точность не позволяет нам идти на ненужный риск. Так что об этом волноваться не стоит.

Наступило недолгое молчание, во время которого каждый из присутствующих обдумывал предложенный вариант. Расстеленная на столе карта с маленькими цветными флажками приковала взоры офицеров.

– А как реально это все осуществить? – поинтересовался один из генералов. – Я, конечно, все понимаю, но на практике все это часто выглядит и происходит совсем не так, как на словах…

Однако Диркер ждал реакции командующего.

Фон Гинденбург задумался, барабаня по столу узловатыми пальцами.

– Идея, конечно, хорошая, слов нет. Но если это осуществлять по тому же самому каналу… Могут и не поверить!

– Я тоже думал над этим. Есть вариант, – улыбнулся полковник. – На этот счет я уже придумал кое-что, господин генерал. Имея хороший вкус и соответствующие возможности, всегда можно подать нужную информацию противнику так, чтобы, как говорится, комар носа не подточил. А эти возможности, смею вас заверить, у нас имеются. Без этого я не стал бы предлагать столь непростой вариант.

– В целом мне нравится. А детали надо все же уточнить, – усмехнулся генерал, всегда отличавшийся своей мелочностью и стремлением к детализации.

Биография Пауля фон Гинденбурга была во многом характерной для старого военного, служаки до мозга костей. Родился будущий генерал в городе Познань, окончил кадетский корпус, а затем в восемнадцатилетнем возрасте был определен в пехотный гвардейский полк. Принимал участие и отличился в австро-прусской, а также Франко-прусской войне. Участвовал в церемонии провозглашения Германской империи в Версальском дворце в тысяча восемьсот семьдесят первом году. После войны Гинденбург учился в Военной академии, затем был определен в Генеральный штаб, где служил под началом фельдмаршалов Мольтке, Вальдерзее, Шлиффена… Еще в восьмидесятых годах девятнадцатого века, находясь в Кенигсберге, работал над планом обороны Восточной Пруссии в случае вторжения русских войск. И вот теперь ему представилась возможность на практике показать правоту своих расчетов в отношении русских.

– Все детали, господин генерал, у меня готовы, прошу. – С этими словами полковник протянул ему черную папку с тисненным на ней орлом.

– Хорошо, мы это обсудим, – кивнул фон Гинденбург. – В целом я согласен.

– Не желаете ли кофе, господа? – Вслед за этими словами хозяина кабинета на стол был водружен поднос.

Генералы, попивая ароматный напиток, продолжали обсуждение плана и всей текущей ситуации. За окном слышались шаги колонны, проходившей через площадь.

– Вот они, наши немецкие солдаты, – удовлетворенно кивнул за окно командующий. – Я не сомневаюсь в том, что в этой войне мы поставим наконец точку. Жирную и окончательную.

– Все зависит от нас, господин генерал, – усмехнулся Диркер. – Именно от наших действий.

Глава 11

Так внезапно остановившийся на дороге немецкий обоз теперь включал в себя из «оригинального состава» всего одного человека – лейтенанта. Русские офицеры, успешно отправившие кайзеровцев на тот свет, теперь совещались – как же быть дальше? Они снова были в полном составе, оставшиеся в лесу присоединились к трио, совершившему этот дерзкий налет.

– Да о чем тут говорить! – горячился корнет Сурхайнов. – Надо выполнять свою задачу и не забивать голову лишними сомнениями. Сомнение – первый враг делу.

Офицер горел желанием действовать. Происходивший из кавказских горцев, Мурад Сурхайнов был типичным сыном своей земли. В полку его знали как человека доброго, отзывчивого, но чрезмерно горячего. Доброта его иногда граничила с наивностью, когда у товарища были проблемы, он готов был отдать последнее. Но в случае чего-то, хоть отдаленно затрагивающего его честь, офицер преображался так, что становиться у него на пути никому не рекомендовалось.

– Вас послушать, корнет, так мы должны лететь в пекло очертя голову, – усмехнулся прапорщик Несмеянов. – Я желанием погибнуть совсем не горю. В трусости, я надеюсь, меня никто не упрекнет, но вот действовать надо осторожно. Не для того мы здесь, чтобы банально ввязаться в стычку на вражеской территории и погибнуть, даже и не начав то дело, для которого здесь и находимся.

Павел Несмеянов, будучи человеком тонкой душевной организации, являл собой пример человека всесторонне развитого и образованного. Наша «ходячая энциклопедия» – так ласково называли его в полку. Будучи поэтом, художником, музыкантом, зная шесть языков, прапорщик обладал какой-то удивительной способностью убедить кого угодно в чем угодно. Но только не Сурхайнова.

Мнений по поводу того, как же им лучше поступить, возникло на удивление много. Однако большинство из них было либо слишком трудными, либо рискованными и маловыполнимыми. Поручику даже пришлось поспорить на предмет того, что риск – вещь, конечно, хорошая, но не всегда он, особенно лишний, к месту.

– Господа, я думаю, что мы поступим следующим образом, – наконец принял решение поручик, – нам следует переодеться в немецкую форму и согласно сопроводительным документам следовать к танку. Это не должно вызвать никаких подозрений у немецких патрулей. А уж мерзкий запах этого… керосина наверняка отобьет желание заниматься у них детальной проверкой. Если уж представился такой случай, то мы должны использовать его максимально.

– Согласен, – кивнул Булак-Балахович. – В нашем случае это единственно верный шанс. Не люблю я высоких и банальных выражений, но это – просто подарок судьбы. Проникнуть, так сказать, в логово зверя в его же шкуре! Очень даже неплохо. Ну, что ж – будем подбирать себе одежку. Один из кандидатов на тот свет, как мне помнится, был очень близкой ко мне комплекции.

– А я видел подходящий мне размерчик, – потер руки Кочнев.

За последующие полчаса отряд принял вполне немецкий вид, ведь до этого, в отличие от отряда прапорщика, мужчины были в простых полевых гимнастерках без всяких знаков отличия. «Преображение» сопровождалось веселыми шутками и смехом. По окончании процедуры Булак-Балахович стал лейтенантом, а Голицын – обер-лейтенантом.

– Ну, как я выгляжу? – поинтересовался Спицын у товарищей.

– Что можно сказать – настоящий тевтонский рыцарь! Вот только нос…

– А что – нос?

– Не арийской формы, – уточнил Несмеянов. – В форме одного земляного овоща.

– Это ты про картофель? – подключился к разговору подошедший Кочнев.

– Вот именно! – последние слова потонули во взрыве хохота. – И вообще, господа, нас понизили в званиях.

– Да тише вы, черти! – попытался приструнить разошедшихся товарищей Булак-Балахович. – Так нас живо тевтоны учуют.

– Ну, хорошо, это все понятно. Но вот что мы будем делать с пленным? – к Голицыну подошел хорунжий Зимин, который уже принял совершенно немецкий вид. – На кой черт он нам сдался? Да и вообще… утопит он нас. Одним словом, лишняя обуза.

– Возьмем с собой, – сказал офицер, окинув взглядом пленного. Тот, словно поняв, что речь идет о нем, впился глазами в поручика, словно магнетизируя его. – Глядишь, он нам еще и пригодится.

– А если попытается сбежать или предупредить своих? – не сдавался Зимин.

– Я ему сбегу! – с многозначительным видом провернул барабан нагана Булак-Балахович.

Пленный кайзеровец мрачно, с презрительным и в то же время полным страха выражением лица глядел на преобразившихся русских офицеров. Он, конечно, отдал бы сейчас все, чтобы исчезнуть отсюда, но сделать это не было никакой возможности. Приходилось покориться и выжидать удобного момента.

Теперь оставалось «убрать» место происшествия, перед тем как отправиться в путь. Сама местность идеально подходила для того, чтобы спрятать концы в воду. Находившееся рядом болото и стало последним пристанищем для порубанных немцев. Выполнив черную работу, офицеры присели отдохнуть.

– Да, видик у нас соответствующий, – критически осмотрев товарищей, произнес прапорщик Несмеянов.

– А что же вы хотели? Настоящие обозники, замызганные и неопрятные, – ответил Лихарев, счищая с рукава кусок болотной грязи. – Хотя почиститься все же надо.

– Мрачное место стало братской могилой для тевтонов, что ни говори…

– А где вы видели подобное место веселым? По мне, так самая пышная гробница – дерьмо, – театрально взмахнул рукой Лихарев. – Не все ли равно, где лежать? Поверьте, вас в свое время это уже нисколько не будет волновать и заботить. Тем более что более идеального места для сохранения бренных остатков, чем такая вот трясина, и не придумать. Здесь можно пролежать до второго пришествия. Вот, кстати, была история: во время осушения Пинских болот нашли нашего брата-гусара. Он утонул в трясине в тысяча восемьсот двенадцатом. Трясина, топь, полное отсутствие кислорода – и в результате сохранился, как огурчик. Сам не видел, но мне рассказывали люди, внушающие доверие.

– Господа! – произнес хорунжий Кочнев. – На войне, конечно, как на войне, однако я предлагаю закусить. Тем более что кроме провианта я нашел и вино.

– Вино? Неужели? – вскинулся Алексеев.

– Да вот, извольте видеть – четыре бутылки вина! Это уж, видимо, офицер постарался.

– Наверняка какое-нибудь пойло! – вставил Сурхайнов. – Разве немцы умеют пить? Ни-ког-да!

– И совсем даже наоборот! – откликнулся Кочнев. – Очень даже неплохое вино, извольте убедиться. Во всяком случае для наших походных условий вполне сойдет.

Проголодавшиеся офицеры решили, что и вправду лучше подкрепиться перед тем, как совершать дальнейшие героические действия. Был выставлен дозор, а остальные уселись в кружок и принялись закусывать, приправляя консервы вином, так предусмотрительно захваченным теперь уже в большинстве своем покойным противником.

– Все-таки что ни говори, а пить немцы не умеют, – покачал головой Сурхайнов. – Этой нации сама природа судила быть заурядными колбасниками, способными лакать лишь шнапс и пиво.

– А что плохого вы, собственно говоря, видите в пиве? – задал резонный вопрос Кочнев.

– Нет, абсолютно ничего, но ведь культура питья – это вещь врожденная. Это… – корнет пошевелил пальцами, подбирая соответствующий термин.

– Это призвание, – со смешком подсказал Несмеянов.

– Да-да, вот именно – призвание. Ни больше ни меньше. Ведь вы только вспомните, господа, как это все выглядело в мирное время! Сказка, а не жизнь. Пили много, я не побоюсь сказать – очень много, но ведь главного, – корнет постучал по груди кулаком, – не пропивали. Ведь как у нас в полку пелось:

 
– Пей, друзья, покуда пьется,
Горе в жизни забывай.
На Кавказе так ведется –
Пей, ума не пропивай.
 

– А продолжение помните? – подхватил Алексеев.

 
Может, завтра в эту пору
Нас на бурках понесут,
И тогда уже водки
Нам понюхать не дадут.
 

– Да, были времена… – мечтательно протянул Сурхайнов. – Сейчас вспоминаешь, и кажется, что все это происходило не с нами. И вообще – в другой жизни.

– А я, господа, твердо решил: кончится война – стану мирным человеком, – обвел взглядом товарищей Несмеянов. – Уходя на фронт, я обручился с… прекрасной девушкой.

– И кто же она, позвольте поинтересоваться? Ангел небесный?

– Почти. Впрочем, это неважно. Важно то, что я люблю ее.

– Насколько я помню, у вас, прапорщик, есть усадьба где-то в Крыму?

– Усадьба! – хмыкнул тот. – Это слишком громко сказано. Есть домик, небольшой, зато уютный. А место действительно невероятно красивое. Под Евпаторией. Горы, море, кусты роз… и мы вдвоем.

– Чем же заниматься будете?

– Учительствовать, – ответил прапорщик, откинувшись на траву и заложив руки за голову. – Ну, и еще есть кое-какие задумки.

– Ну-ка, поделитесь с товарищами. Нам же хочется знать, кем планирует стать наш героический коллега. Уж не скифские ли сокровища вы планируете отыскивать?

– Нет, этого у меня в планах нет. А вот по поводу прозы, которую, как мне кажется, я могу писать, некоторые соображения имеются. В этом я вижу свой путь, – приоткрыл завесу тайны Несмеянов.

– Ну что ж, пора отправляться, – заключил поручик. – Помните, господа, о том, что конспирация превыше всего. Одно неверное слово, и мы загубим дело.

Последующие сборы были недолгими. Спрятав все следы недавнего «происшествия», группа двинулась дальше, уже в новом облике. Плененному лейтенанту, теперь одетому в форму рядового, популярно и доходчиво объяснили правила «игры».

Отряд в немецкой форме продвигался в направлении нахождения дьявольской игрушки немецкого вермахта.

Через несколько километров дорогу преградил патруль.

– Недолго же нам пришлось беспрепятственно катиться по вражеской территории, – шепнул Кочнев.

– Ваши документы, – толстое лицо патрульного морщилось от «ароматов», исходивших от бочки.

– Прошу, – подал поручик бумаги.

Кайзеровец внимательно полистал документы. Все было в полном порядке. Фотографий, к счастью, тогда на документы не клеили.

– Куда следуете?

– Там все указано, – усмехнулся поручик. – Как и вы, выполняем поставленную задачу.

– Ну да, ну да… – кивнул немец. – Я смотрю, господин офицер, вы из Берлина. Акцент у вас типичный для той местности.

– Вы совершенно правы. Но мы ведь с вами не земляки?

– Э-э, нет, я родом из Тюрингии. Но пять лет, прожитых в столице, даром не проходят. Однако воняет эта ваша жидкость невероятно! Проезжайте.

Проехав старый каменный мост, переброшенный через узкую глубокую реку, группа поручика свернула на перпендикулярную дорогу и остановилась на отдых. Тем более следовало уладить кое-какие дела. Среди взятого с собой еще из-за линии фронта дорожного инвентаря у «интендантов» имелись три маленькие клетки. В каждой из них все это время, мужественно перенося все тяготы дороги, сидело по белому почтовому голубю. Один из них и должен был стать сейчас связным. Подобная связь активно использовалась еще с незапамятных времен. Кстати, именно почтовый голубь принес Ротшильду вести о поражении Бонапарта под Ватерлоо. В период Первой мировой «голубиная почта» активно использовалась разведкой и немцев, и русских. Поскольку почтари играли такую немаловажную роль в военных действиях, то и их жизнь здесь подвергалась немалой опасности. У немцев даже были специальные егерские подразделения, охотившиеся на русских крылатых почтальонов.

Булак-Балахович открыл клетку.

– Вылезай, пора браться за работу, – приговаривал он, извлекая птицу из-за решетки.

Тем временем Голицын мелким, четким каллиграфическим почерком написал записку. Бумажку он вложил в маленькую водонепроницаемую капсулу, прикрепленную к кольцу. В следующую минуту корнет надел кольцо на лапку голубю, и птица взмыла вверх. Сделав круг, голубь полетел домой, в расположение русских войск, в штаб генерала Жилинского. В записке поручиком указывались точные координаты танка. Естественно, они коренным образом отличались от информации, полученной русскими от пастора Бетке. Голубь стремительно нес свою ценную поклажу.